Спасибо Вафельк@ за потрясающее стихотворение!
Не перестаю восхищаться твоим талантом, Валя!!
Как будто выключили свет
Одновременно, в целом мире.
Как будто жизни больше нет,
И смысла нет, и пропасть шире.
И больше незачем дышать,
Но дышишь. Просто по привычке.
И продолжаешь разжигать
Огонь во тьме, ломая спички.
И от бессилия в груди
Чернильной кляксой расползется
Дыра, как вирус по сети,
Безжалостно сжирая солнце.
Во тьме холодная постель,
И нет тебя. Ты так решила.
Тебя коснуться не успел...
Меня коснуться не спешила...
Не перестаю восхищаться твоим талантом, Валя!!
Как будто выключили свет
Одновременно, в целом мире.
Как будто жизни больше нет,
И смысла нет, и пропасть шире.
И больше незачем дышать,
Но дышишь. Просто по привычке.
И продолжаешь разжигать
Огонь во тьме, ломая спички.
И от бессилия в груди
Чернильной кляксой расползется
Дыра, как вирус по сети,
Безжалостно сжирая солнце.
Во тьме холодная постель,
И нет тебя. Ты так решила.
Тебя коснуться не успел...
Меня коснуться не спешила...
Мне было настолько плохо, что я даже не понял, как добрался до дома и что делал весь день и всю ночь. Я лишь смутно осознавал, что просидел на крыше, глядя на мрачное, красноватое заходящее солнце, затем на чернеющее небо наступающей ночи, вспоминая все, что когда-либо Белла когда-либо говорила о своем отце. Всегда, даже когда он надругался над ее телом, убив нашего ребенка, Белла вставала на его защиту. Она согласилась сбежать со мной только после длительных уговоров, но стояла намертво, если речь заходила о причинении любого вреда ее отцу.
Я вынужден был признать, что ее любовь к нему никогда не изменится, в отличие от чувств ко мне. Сколько раз повторяла она мне, что я должен оставить ее? Неужели она действительно устала убегать и хотела этого – вернуться? Я не мог поверить в это… но факты раздражающе кричали мне в лицо. По крайней мере, сейчас она сделала выбор, и не в пользу меня… И не было заметно, что ей от этого тяжело. Она выглядела уверенной и даже рассерженной, сказал шериф. Она злилась на меня за то, что я затеял эту войну. «Если он желает мне добра, пусть оставит моего отца в покое». Я причинял ей боль, продолжая бороться… Я должен остановиться, если это то, чего она хочет.
Утром меня разбудил звонок телефона. Я обнаружил себя сидящим около кровати. Я спал, обнимая подушку и неудобно привалившись к жесткому краю; моя голова съехала набок, и шея затекла. Я с трудом дотянулся до телефона, не понимая, кто может звонить мне в такую рань – на часах было восемь утра.
- Мистер Гордон? – голос был знакомым, но я узнал его не сразу. – Это шериф Нельсон. Вы не могли бы подойти в участок, когда вам удобно, для дачи показаний?
От того, что слова шерифа звучат как просьба, а не как приказ, я несколько опешил. Да еще это «когда вам удобно» показалось мне нелепым. Разве я не обязан сделать это в любой момент, когда полиция потребует? Даже несмотря на то, что с меня сняли браслет, я все еще оставался преступником и не имел права покидать город до решения суда.
- Конечно, - ответил я сонно, - я приду.
- Отлично, - отозвался шериф, и раздались гудки отбоя.
Несколько секунд я ошарашено смотрел в пространство. Непривычная мягкость в тоне шерифа обескуражила меня – последнее время полицейские обращались со мной грубо. Хотя, быть может, снятие подозрения в похищении так повлияло на них? Теперь я не был опасным преступником, а стал обычным мошенником, и ко мне решили относиться так, как и подобает к мелкому правонарушителю.
На кухне я обнаружил последний пакетик супа, кончик которого призывно торчал из-под солонки. Странно, что я не заметил его раньше, когда искал, но теперь был рад, что мне не придется тащиться в магазин. Да и наличных у меня осталось совсем мало. Интересно, теперь, когда я не являюсь похитителем, я смогу найти хоть какую-то работу, чтобы не умереть с голоду? Разумеется, я смог бы существовать и на пособие, но считал это для себя ужасно унизительным. Конечно, все это не имеет значения, ведь очень скоро я сяду в тюрьму, и необходимость в работе отпадет сроком от трех до десяти лет.
Первое, что я почувствовал при входе в полицейский участок, это ужасный запах гари, словно ночью здесь произошел немаленький пожар. Я посмотрел по сторонам, но не увидел причины, зато заметил взволнованные взгляды нескольких полицейских, обращенные прямо на меня.
Я почувствовал себя странно неуютно, как будто случилось что-то важное, и все вокруг осведомлены об этом, кроме, разумеется, меня.
Шерифа вызвали, как только я пришел. Я лишь подошел к дежурному полицейскому, как появился Нельсон в сопровождении двух офицеров. Я успел увидеть, как вспыхнули его глаза при виде меня, прежде чем шериф надел на лицо маску, совершенно не соответствующую волнению, которое выдавали его жесты – такие же, как и у остальных.
- Спасибо за сотрудничество, мистер Гордон, - начал он так осторожно, что мне показалось это странным. Все предыдущие дни шериф не скрывал своего раздражения ко мне, а сейчас вел себя так, как будто задолжал мне крупную сумму денег, но не хочет отдавать.
- Пройдемте в комнату для допросов, нам требуются некоторые ваши показания, - слишком уж мягко проговорил он, отводя глаза, и я настороженно последовал за ним.
Я видел напряжение на лицах других полицейских, находящихся в отделе. Все они опускали глаза, резко начиная заниматься своими делами, как только мой взгляд касался их. Происходило что-то необычное, я только не мог понять, что, но на всякий случай пристально следил за спиной шерифа.
На этот раз Нельсон предпочел разговаривать при свидетелях, и я немедленно вспомнил его нежелание привлекать посторонних, когда мы были с ним в его кабинете одни. Тогда я тоже хотел бы видеть рядом свидетелей, чтобы подловить шерифа на угрозах. Сейчас все было очень похоже на обратную ситуацию, вот только в ловушку будто бы вели меня.
Впрочем, едва ли в моем положении могло быть что-то еще хуже, чем уже есть.
На меня не надели наручники, и даже дверь комнаты для допросов шериф просто прикрыл, но не закрыл на ключ, после чего пригласил меня сесть, а сам занял место напротив меня. Выражение его лица оставалось скрытным и осторожным, и я видел нервные морщинки в уголках его губ и глаз. Два офицера заняли места справа и слева у стены, один из них предварительно положил на стол между нами работающий диктофон.
- Итак? – спросил я, невольно скрещивая руки на груди и пытаясь не напрягаться в ответ, когда увидел все эти серьезные приготовления. Что еще произошло непоправимого в моей жизни, о чем я не знаю? Не хватало еще того, чтобы меня снова взяли под арест.
- Обычная формальность, мистер Гордон, - как-то слишком уж уважительно отозвался шериф, выкладывая на стол чистые листы бумаги с печатью полиции Ганновера и ручку. – Вы не могли бы повторно написать заявление о том, как пользовались поддельными паспортами, а также о том, как избавились от записей в камерах больницы…
- Повторно? – изумленно выдохнул я, посчитав именно это слово ключевым. Что тут вообще происходит? Я хотел добавить «разве одного заявления вам недостаточно?», но по непонятной причине, поддавшись внезапному шестому чувству, прикусил собственный язык.
Я оглянулся удивленно на полицейского справа. Он пристально следил за мной, будто ожидая чего-то…
Офицер слева разглядывал носки своих ботинок и казался весьма смущенным, но скрывал это…
Шериф Нельсон выглядел нетерпеливым и немного взволнованным, но также я все еще мог заметить раздражение, которое он без особого успеха подавлял.
- Да… - протянул он с непонятным мне сомнением, а затем добавил чересчур равнодушно, показывая на лист передо мной: - Прошу вас, во всех подробностях.
- И что я должен написать? – вновь переспросил я, как попугай, не понимая, чего они хотят от меня. В прошлый раз мне принесли полностью заполненные листы с обвинениями, которые я просто подписал, не отрицая фактов, обозначенных в документах. С какой стати полицейским понадобилось новое признание, да еще написанное моей собственной рукой?
Я подозрительно прищурился, когда шериф слово в слово терпеливо, но уже заметно нервничая, повторил предыдущую просьбу про поддельные паспорта и прочие улики.
Поразительная догадка о месте пожара посетила мою голову. Что, если сгорел архив вместе со всеми доказательствами моей вины? Могло ли мне настолько крупно повезти, и у полицейских теперь нет ни единой причины удерживать меня?
- Не понимаю, о чем вы, - я посмотрел на диктофон, записывающий каждое мое слово, и добавил осторожно: - Могу я посмотреть на эти поддельные паспорта? – я откинулся назад, а руки положил на стол, чувствуя себя достаточно уверенным, чтобы продолжать блефовать, играя на поле врага по своим правилам. Я поднял брови, испытывая сильную надежду на полное мое освобождение, но не показывая ее. Еще сложнее будет скрыть торжествующую улыбку, если я вдруг, благодаря немыслимому чуду, окажусь прав.
Шериф и полицейский справа быстро переглянулись, после чего шериф подался вперед, злобно глядя на меня.
- Ага, значит, вы в курсе, что произошло сегодня ночью? – процедил он.
- Понятия не имею, - это даже не было ложью, я действительно не знал.
- То есть, вы утверждаете, что не имеете к поджогу никакого отношения? – презрительно выдавил полицейский, больше не разыгрывая из себя вежливого копа и отбрасывая всякую осторожность.
- Поджога? – удивился я, искренне недоумевая. – И что у вас сгорело?
Шериф поперхнулся и от злости не мог произнести ни слова, буравя меня глазами. Один из свидетелей, ни слова не говоря, безнадежно махнул рукой и вышел за дверь. Я удивленно смотрел ему вслед.
- Полагаю, сотрудничать вы не собираетесь? – прорычал Нельсон, вставая и наклоняясь ко мне через стол.
- Сделаю все, что в моих силах, - спокойно ответил я ему, не отводя глаз, - если вы объясните мне, что я здесь делаю и в чем меня обвиняют.
Нельсон выдавил что-то нечленораздельное и стал собирать бумаги в стопку, не глядя на меня. Он был крайне возмущен и продолжал подозревать в поджоге меня, но не мог же он силой вынудить меня на признание. Доказательств у них не было и не могло быть никаких. Счастливое совпадение, спасшее меня от тюрьмы – я не мог поверить в такое чудо! Неужели мое везение вернулось ко мне, сполна заплатив за все предыдущие неудачи?
- Где вы были этой ночью? – начал он стандартный допрос, и я честно ответил на все его вопросы, которые он прилежно записал. Он даже спросил меня, занимаюсь ли я программным обеспечением и насколько хорошо разбираюсь в компьютерах, а также, есть ли у меня друзья, разбирающиеся в этом. Мы закончили примерно за полтора часа, после чего шериф поднялся, глядя на меня с огромным неодобрением.
- Мистер Гордон, - сказал он сквозь зубы, - прошу прощения, что потревожили вас напрасно. Если у нас будут вопросы, мы вас вызовем. Спасибо, что пришли.
- Я свободен? – уточнил я, не в силах придумать, как должен правильно звучать мой вопрос, чтобы мои слова не были потом использованы против меня. Любое упоминание о прошлых обвинениях было бы записано на диктофон. Я должен был разыгрывать полное свое неведение, если хотел отсюда уйти свободным. И в то же время я не мог уйти просто так, не зная, в самом ли деле сгорел архив с уликами и всеми моими подписанными признаниями?
- Да, - ответил полицейский, и я встал.
Потянувшись вперед, Нельсон выключил диктофон и после этого взглянул на меня почти свирепо.
- Ты опасный человек, Гордон, - тихо, но с угрозой процедил он после того, как второй свидетель вышел за дверь. - Я не знаю, каким образом тебе удалось все это провернуть, но учти, что я буду следить за тобой, пристально. Я буду собирать на тебя любую информацию – даже штрафы за неправильную парковку, - и когда-нибудь ты снова окажешься на крючке.
- Я не знаю, о чем вы говорите, - ответил я без смущения. – Я не имею к вашему поджогу никакого отношения. Впрочем, я совсем не против, чтобы вы следили за мной, тогда вы можете оказаться полезным, если меня снова попытаются убить.
- Мы можем установить за вами круглосуточное наблюдение, если вы просите защиты, - шериф коварно улыбнулся; было ясно, что это будет сделано не ради защиты, а ради слежки за мной. Я живо представил себе это…
- Нет, спасибо, - отказался я как можно равнодушнее.
- Так я и думал, - усмехнулся шериф, как будто понимает меня очень хорошо.
Я хотел добавить еще что-нибудь очень остроумное, но Нельсон прервал меня нетерпеливым жестом.
- Идите, мистер Гордон, - проворчал он, морщась от досады, что не может упрятать меня за решетку, когда так этого хотел, - не испытывайте мое терпение.
Я улыбнулся ему, чувствуя себя действительно свободным. И пошел наружу, приветливо прощаясь со всеми полицейскими в отделе, смотрящими на меня со смесью неодобрения и досады. Я почти ощущал за спиной крылья. И чувствовал себя прежним – сильным и уверенным, способным на многое…
Все это испарилось ровно за дверями участка, захлопнувшимися за моей спиной. Улыбка потускнела и исчезла. Мимолетная радость сменилась горечью и острым чувством одиночества. Улица перед моим лицом казалась мне пустой, словно вакуум. Я не слышал звуков, не обращал внимания на оживленное движение машин… Что-то серьезное осталось позади – я мог забыть о суде и тюрьме. Я должен был чувствовать себя от этого хоть чуточку счастливым… но этого не было. Все, о чем я мог думать, так это о том, что ждало меня впереди. Как будет выглядеть мое будущее с этого момента? Полным радужных надежд и перспектив? Или бессмысленным и пустым, навсегда? Теперь я мог вернуться на свою работу… но нуждаюсь ли я в этом? Я не знал. Вернусь ли я к прежней жизни, теперь кажущейся абсолютно нелепой? Очень сомнительно. Забуду ли я Беллу, как она того хотела? Исключено. Я не видел своего будущего, если в нем нет Беллы. Его не существовало. Пусто. Только там, где присутствовала она, для меня ключом била жизнь. Только ради нее мне хотелось делать что-то.
Я спустился по ступенькам и замер, зябко засунув руки в карманы джинсов. Я даже не мог представить, чем сейчас заняться. До того, как стал свободным, меня ждало хоть что-то – это суд, это борьба. Печальное будущее, но насыщенное хоть каким-то смыслом, какими-то действиями. Сейчас меня словно выбросило в бездонный космос, и я тяжело вздохнул, не представляя, как буду дальше жить с грузом воспоминаний, вины, боли, которые скопились внутри меня. С этим прошлым, который никогда не позволит мне сделать шаг вперед, если в моей руке не будет руки Беллы. Я должен вернуть ее себе.
Газетный автомат привлек мое внимание, когда я уже был почти готов сесть на байк и поехать домой. Лицо банкира смотрело на меня с главной страницы сегодняшнего издания «Hanover Times». Я вытряс из кармана несколько монет, чтобы купить газету, и принялся читать статью, прислонившись к боку своего мотоцикла.
«Банкир опровергает слухи об участии в покушении на убийство. Он утверждает, что не имеет к этому абсолютно никакого отношения…
Банкир выглядит спокойным и уверенным в себе. Он не боится, что данное дело бросит тень на его честное имя, так как его невиновность не подвергается сомнению. Есть свидетели, подтверждающие неопровержимое алиби…
Похититель, которому в скором времени грозил суд, попросту затеял мстительную войну против отца девушки… у него нет и не может быть доказательств…»
Я быстро пробежал глазами все, что и так знал. Но мое внимание привлекла большая красная надпись в центре статьи: «Неужели похититель выйдет сухим из воды?» Я искал подробности, в которые меня не посвятили полицейские. И нашел.
«Мы уже знаем, что Мелисса Смит накануне утром отказалась от собственных показаний полугодичной давности, тем самым освободив своего похитителя от подозрений в похищении. Мы не знаем, действительно ли дело обстоит именно так, или девушка сделала это под чьим-то давлением, так как сама она отказалась дать какие-либо комментарии по этому поводу. Однако у нас есть новости и погорячее! Сегодня ночью сгорел кабинет шерифа полиции Ганновера, в котором – по несчастливому стечению обстоятельств – находилось дело о похитителе. Может ли быть что-то хуже этого? Оказывается, да! По невероятному совпадению, в базе данных произошел сбой, и полиция не смогла найти сведения о деле нескольких десятков преступников. Какие-то сведения восстановимы, какие-то утеряны безвозвратно. И нам стало известно, что предполагаемый похититель, опасный преступник, может быть благодаря этому освобожден! Так как свидетелей его преступления не существует, и все, что было у полиции, это его собственные подписанные признания, то его репутация может быть полностью восстановлена, если он откажется от своих предыдущих показаний. Значит ли это, что среди нас будет жить преступник, оставшийся безнаказанным? Должны ли мы бояться? Или, возможно, ничего из приписанных ему преступлений он не совершал, и полиция попросту сфабриковала дело? Тогда понятно, ради чего был устроен пожар, ведь теперь невозможно доказать, кто и как был причастен к фальшивому обвинению, в том числе и если руку к этому приложила непосредственно полиция. Нам известно, что до сегодняшнего дня Джонатан Гордон работал спасателем и ни в каких сомнительных делишках замечен не был. На его бывшей работе о нем отзываются исключительно хорошо. Возможно ли тогда, что полиция поймала не того? Кто же тогда замешан в темном деле о похищении дочери самого богатого человека города? Или многоуважаемый банкир просто пытался таким образом прикрыть настоящий побег дочери, чтобы отвести внимание прессы от самого себя? Сам Бернард Чефалу, так же, как и его дочь, какие-либо пояснения по делу дать отказался. Какие еще тайны скрываются в семействе самого богатого человека города? Узнаем ли мы когда-нибудь правду? Так или иначе, в этой истории осталось много белых пятен, которые мы надеемся прояснить со временем. Следите за нашим ежедневным выпуском. Всегда самые свежие новости, Hanover Times».
Я отбросил газету в мусорный бак и покачал головой. Теперь прояснились многие вещи. Например, теперь я не считал пожар случайным. Абсолютно очевидно, кто приложил к этому руку, а еще к сбою в компьютерной базе данных. Понятно, почему мне задавали вопросы про программное обеспечение.
Элис очень рисковала. Я был ей безмерно благодарен… и не сомневался, что она не позволит мне сесть в тюрьму, каким-нибудь образом… но все же думал, что это будет что-то законное, например, присланный ею адвокат… а не поджог. Последнее время мне казалось, что Элис покинула меня, но сейчас я убедился – она всего лишь стала более осторожной. Должно быть, и на моей крыше была она, а не птица. Не появляясь открыто, Элис все же находила способы мне помочь. Помимо благодарности, я чувствовал еще и страх: какая бы ни была у Элис причина постоянно заботиться обо мне, мне не нравилось, что при этом она рискует собственной жизнью. Замечательно, что мой ангел-хранитель не бросила меня в беде, но гораздо лучше, если Элис вообще прекратит мне помогать, чтобы не навлечь на себя беду. Я не сомневался, что полиция продолжит поиски некой «Мэри Элис Брэндон, умершей сто лет назад», и любая ошибка может стоить Элис свободы. Так что для себя я решил, что больше никогда и ничем не привлеку внимание к ней. Разумеется, я не буду пользоваться картой, да и она, скорее всего, заблокирована теперь. Я должен открыть новый счет, на который стану возвращать Элис долг. Конечно же, я никогда не попрошу о помощи. Да и помощь может больше никогда не потребоваться. Зачем она мне одному? Если не удастся убедить Мелиссу снова сбежать, то в ангельском участии в моей никчемной жизни не будет никакого смысла, и я надеялся, что Элис это понимает. Если же каким-то чудом Мелисса передумает, то мы справимся с трудностями сами, а Элис пускай позаботится о себе. Она и так уже сделала слишком много, я никогда не смогу вернуть ей огромный долг. Я думал не о деньгах, их я верну – я думал прежде всего о моральном долге. Мне попросту нечем будет ей отплатить, у меня нет ничего ценного. Единственное, что я мог сделать для нее, это хранить ее существование в тайне, но этого было слишком мало. Я даже не мог выразить ей элементарную благодарность словами, ведь это тоже могло привлечь внимание полиции, если бы мы встретились. Наверняка, полицейские продолжат пристально следить за мной.
Так что я поехал домой, постепенно привыкая к обретенному заново чувству свободы… и думая о возможностях, которые оно мне подарило.
Во-первых, теперь я имел право приближаться к Мелиссе Смит. Конечно, это не имело никакого значения, если она не хочет со мной разговаривать… а точнее не может при телохранителях, которые постоянно рядом с ней. Мне нужно изыскать способ поговорить наедине.
Во-вторых, я могу вернуться на работу, а значит, скоро у меня будут средства для проникновения в любой дом.
И в-третьих, я должен правильно распорядиться своей удачей и не совершать больше необдуманных поступков. Я должен сесть и придумать план, который сработает.
Я попытался мыслить логически, когда приехал домой. Я попробовал посмотреть на ситуацию со стороны, чтобы понять, как лучше действовать дальше. К сожалению, моя логика была немедленно разбита об интуицию. Я был уверен в том, что любые мои действия обречены на провал. Белла не поедет со мной, даже организуй я идеальный побег со стопроцентной гарантией, что нас никогда не найдут. Она приняла решение и не отступится, как бы я не пытался разубедить ее. Нет выхода. Моя интуиция кричала мне о безнадежности любого плана. Это подавляло меня настолько, что я разбил несколько тарелок о стену в попытке выплеснуть гнев и разочарование и успокоиться.
Я не мог смириться! Все, что угодно, только не это. Моя ненависть к ее отцу росла пропорционально возрастающему бессилию.
Тогда я сделал то, чего никогда раньше не делал – я стал игнорировать интуицию. Она раздражала меня, представляясь в образе живого существа, мешающего двигаться к той цели, к которой я хотел. Я попросту отключил ее, решив действовать самостоятельно, без нее. Обойдусь.
Для начала я решил, что должен обязательно добиться встречи с Беллой наедине. Она не сможет скрывать истинные чувства, когда мы останемся одни, и может быть тогда, когда я узнаю правду, я смогу придумать более состоятельный, чем на сегодняшний день, план. Либо мы придумаем его вместе. Пока я не мог себе представить, как эту встречу осуществить… у меня было всего несколько несостоятельных идей… но я собирался попробовать их все. Вдруг получится.
Теперь я мог совершенно беспрепятственно перемещаться по всему миру. Единственной причиной, по которой я не мог этого сделать, были деньги. И это было неразрешимой проблемой. Я больше не хотел обращаться к Элис. Но самостоятельно достать нужное количество денег я тоже не мог. Без денег нет плана. Это раздирало меня на части: мое бессилие, снова. Я мог бы заработать… но Белла все это время будет находиться у отца… месяцами…
Чем больше я думал, тем сильнее убеждался в своем полном поражении. Я ничего не мог сделать, ничего. Противоречие между желанием вернуть любимую и невозможностью осуществить это рвало меня изнутри, вырываясь рычанием из груди. Я бунтовал против жестокой правды, раздражался на самого себя и свою беспомощность, злился на судьбу и на Беллу. Я погружался в депрессию.
Вечерами меня мучила тоска по объятиям. Я даже не мог спать в постели. Меня душили воспоминания о том, как на моей скромной кровати Белла впервые доверилась мне, подарив свое сердце и тело… Тогда она впервые сказала, что любит меня. Я помнил ее слезы радости, все наши поцелуи. Ее хрупкие руки, трогательно обвитые вокруг моей шеи даже ночью, как будто она боялась, что с утра я мог исчезнуть. Моя жизнь без нее стала мрачной и темной, лишенной смысла. Это была реальность, с которой я не мог смириться… однако все чаще замечал, что прошлая жизнь в Милуоки и других городах кажется далекой и ненастоящей, словно сон. Будто я себе все придумал… и ничего не было.
Спустя несколько дней в первой половине вечера я услышал шаги на лестнице. Не знаю, как я заметил это в моем удрученном состоянии, погруженный в свою боль и ненависть к судьбе. Я полулежал в разобранном кресле, прокручивая в уме разные планы снова и снова, в поисках выхода, но не находя его. Я пялился в стену, рассматривая узоры на обоях… возможно, несколько часов. Я потерял счет времени. Звук шагов был единственным, что вывело меня из состояния ступора… и то только потому, что он раздался на моем этаже, где находилась моя, единственная, квартира.
Затем прозвучал звонок.
Я даже не пошевелился.
Кому я понадобился? Если это полиция, они могли бы позвонить по телефону. Но больше некому приходить сюда. Это не могла быть Белла, я узнал бы тихий шелест ее поступи, даже будь она за несколько этажей. Звук этих шагов был мужским, грубым. Кто бы это ни был, он уйдет, когда поймет, что ему не рады здесь.
Звонок раздался снова. На этот раз он был подкреплен словами:
- Джон, это Брайан. Открой.
Я слегка расслабился, что это друг, но снова не отреагировал. Уходи, Брайан.
- Я знаю, что ты там, твой мотоцикл внизу, - голос Брайана зазвучал обиженно.
- Я не уйду! – пригрозил он спустя минуту тишины, и я услышал шорох вдоль стены, как будто Брайан с удобством устроился на полу, приготовившись брать меня измором.
Я раздраженно выдохнул.
Когда спустя пять минут Брайан начал тихонько напевать песню, чаша моего терпения переполнилась.
Я резко встал и пошел к двери, надеясь, что мне хватит самообладания не спустить друга с лестницы.
С громким щелчком я дернул дверь и распахнул ее. Брайан уже стоял передо мной, вся его поза выражала готовность войти, на лице застыла счастливая улыбка… которая тут же погасла, когда он увидел выражение моего лица… ну, или меня целиком, потому что я уверен, что выглядел не лучшим образом. Теперь его лицо выражало потрясение, он ахнул.
- Мне не нужны няньки, - угрожающе предупредил я, ненавидя то, что он собирается жалеть меня.
- Мм… - это все, что он сказал. Кажется, он потерял дар речи.
Это помогло мне взять себя в руки. Я смягчился. Всего-то немного потерпеть, выслушать ненужные нотации – и он уйдет.
- Что тебе надо? – грубо спросил я, так и держа дверь одной рукой, чтобы он не проскользнул.
- Есть дело… - неуверенно пробормотал он, тщательно пряча сочувствие за нахмуренными бровями. – Пусти. Я не буду сильно докучать. Обещаю.
Ему удалось справиться с собой, и теперь он выглядел почти нормально.
Я раздраженно засопел, но убрал руку, позволяя ему войти. Я не стал смотреть, как он сделает это, просто развернулся и ушел в глубину комнаты.
- Давай. Быстро говори и уходи, - проворчал я напряженно, готовясь к нескольким минутам промывания мозгов. Потерплю.
Я услышал, как позади негромко захлопнулась дверь, когда уже сидел в кресле, отвернувшись спиной.
Я знал, что поступаю некрасиво, но его никто не звал. Сейчас он начнет говорить мне стандартные фразы, типа «все будет хорошо» и «не переживай ты так»… Как будто это сработает! Я был слишком упрямым, чтобы смириться с поражением. Обычные методы отвлечения от депрессии в случае со мной не подействуют. Единственное, что мне могло помочь, было недостижимо для меня. Белла.
- У тебя есть пиво? – Брайан прочистил горло, явно чувствуя себя неловко из-за моей агрессии. Я слышал, как он протопал к кухне.
- Нет, - сухо ответил я.
Мой ответ прозвучал слишком поздно, Брайан уже успел открыть дверцу холодильника.
- Черт, у тебя тут что-то стухло, - сказал он. Я и не знал. Давно не заглядывал туда.
- Выброси, - раздраженно произнес я, и услышал шорох в мусорном ведре. Наступила продолжительная тишина.
- Вообще-то, меня прислал Рой… - начал Брайан.
Я промолчал. Хотелось съязвить по поводу этого, но это была информация, которая меня заинтересовала, поэтому я не стал.
- Возвращайся на работу, - наконец, не дождавшись моей реакции, продолжил Брайан. – Рой удивлен, что ты до сих пор не сделал этого. Он ждет тебя, с того самого момента, как все прояснилось и тебя отпустили.
Я нахмурился, пытаясь собрать мысли воедино. А хотелось ли мне на работу? В моем настоящем состоянии мне не хотелось ничего. Но работа даст необходимые деньги… которые мне будет не на что потратить, потому что Белла все равно не сбежит со мной. Мои зубы сомкнулись.
Брайан медленно обошел вокруг меня, чтобы увидеть мое лицо. Я глянул на него исподлобья и тут же отвел глаза, нахмурившись сильнее. Я не знал, что ответить.
- Ты ужасно выглядишь, - он все-таки сказал это, и я раздраженно закатил глаза.
Встав, я направился на кухню, чтобы налить себе воды. На самом деле, я не хотел пить, просто не мог спокойно сидеть на месте и наблюдать, как он пялится на меня. Мне необходимо было сбежать.
- Ничего не вышло, да? – это был самый глупый вопрос, который Брайан мог задать. Сколько еще их прозвучит, прежде чем уйдет и оставит меня в покое? Я чувствовал, как мои зубы заскрипели, когда упоминание о моем бессилии всколыхнуло во мне новый приступ ярости.
- Если ты сказал все, что хотел, то уходи, - попросил я напряженно. – Передавай Эвансу привет.
- Тебя когда ждать? – настырно поинтересовался Брайан, не собираясь сдаваться. – У меня в команде не хватает человека. Я бы хотел, чтобы им был ты.
- Ты теперь за старшего? – даже в моем состоянии я смог немного воодушевиться, порадовавшись за друга.
- Ну да. Уже почти год.
- Поздравляю.
- Ну, так что… - снова спросил Брайан через несколько минут, которые прошли в напряженном молчании. Я делал маленькие глотки воды, стоя спиной к другу и не собираясь разворачиваться. Я тянул время, ожидая, когда ему надоест разговаривать со стеной, и он уйдет.
- Я подумаю, - ответил я еще спустя минуту, решив, что такой ответ удовлетворит парня лучше других.
Я слушал, как он подходит ко мне сзади. Его шаги звучали неуверенно. Если хочет жить, то ему лучше не класть руку на мое плечо – я не был уверен, что сдержусь и не сломаю ее ему.
Я передумал, что хочу пить, ровно в тот момент, когда Брайан оказался в опасной близости. Быстро поставив стакан на место, я резко развернулся и прошел обратно в кресло, не обращая никакого внимания на друга.
Снова наступила тишина. Брайан насуплено дышал, не зная, что и как сказать, и я наслаждался его неловкостью, надеясь, что это вынудит его УЙТИ. Он уже начал не на шутку меня раздражать.
- Брось, тебе ведь нужны деньги, - пробормотал он. – Твой холодильник пуст. Как давно ты ел? Ты на нуле, Джон. Да и работу свою ты всегда любил… Отвлечешься от… - он осекся, когда мои руки сжались в кулаки. – Ладно, я понял, - сказал он совсем другим тоном, без сочувствия, и я немного расслабился, глубоко вздохнув.
Какое-то время было тихо, а затем я услышал щелчок и равномерный шелест бумаги. Когда Брайан заговорил, я уже знал, что он собирается сказать.
- Можешь злиться сколько влезет, но я оставляю тебе двести долларов в счет будущей зарплаты. Если ты выбросишь их в окно – твое право. Но тебе все равно придется их отдать. А без работы сделать это ты не сможешь… Ну, ты меня понял, - он замолчал, явно удивленный тем, что я не вступил с ним в немедленный спор. Как бы меня не раздражало положение вещей, мне нужны были деньги. Я просто не мог отказаться принять их, потому как иного выбора у меня не было. Сам бы я ни за что не попросил… Но неожиданная услуга друга заставила мое сердце биться быстрее… В голове уже выстраивался план…
- Приму это за согласие, - все так же удивленно пробормотал Брайан. – Спасибо скажешь потом.
- Ну, так как разговаривать ты не намерен, полагаю, мне стоит уйти, - вздохнул он спустя пару минут тишины, и я не смог ответить ему, потому что правда хотел, чтобы он ушел… но не мог выгнать его после того, как он одолжил мне крупную сумму.
- Ты не первый и не последний, - он все-таки сказал и это, стоя уже у самой двери, задержавшись на секундочку. – Переживешь. – И закрыл за собой дверь.
Я почти немедленно оказался у стола. Даже дышать стало легче, когда я сложил деньги и засунул себе в карман. Мой план был придуман уже несколько дней назад, и сейчас я был готов осуществить его.
Схватив куртку, я бросился вниз, почти нагнав Брайана, выходящего из парадных дверей. Ничего не говоря, он в изумлении наблюдал, как я поспешно надеваю шлем, а затем проношусь мимо него на ревущем байке.
Источник: http://robsten.ru/forum/20-773-1#468476
