Фанфики
Главная » Статьи » Фанфики по Сумеречной саге "Вампиры"

Уважаемый Читатель! Материалы, обозначенные рейтингом 18+, предназначены для чтения исключительно совершеннолетними пользователями. Обращайте внимание на категорию материала, указанную в верхнем левом углу страницы.


Глава 21 Необратимость - Белла (Часть 1)
Спасибо Вафельк@ за еще одно восхитительное стихотворение к главе!!

Остановись! – себе твержу я. -
Сорвёшься! На краю стоишь! -
Но сердце рвётся, торжествуя,
К нему. - Постой! Куда спешишь?

Глаза упрямые вцепились
В решётки кованой пруты,
И с наслаждением вонзились
В любимый стан, лица черты.

Душа изодранные крылья
Расправить было собралась,
Но я, немыслимым усилием,
Вернула всех обратно в грязь.

- Но здесь темно и одиноко! –
Печально плакали глаза.
- Бывает жизнь порой жестока,
Поймите, вам к нему нельзя.

- Но почему? Не понимаю! –
Злилась душа во тьме. - Ответь!
- Я его жизнь так спасаю…
Чем ближе я – тем ближе смерть.

- Ты его любишь! - ныло сердце. -
Мне надоела эта ложь!
- Если открою эту дверцу,
То он умрёт… И ты умрёшь…


Больше Элис не преследовала меня. Иногда я видела ее в кафетерии, но она даже не смотрела на меня. Теперь все, даже она, делали вид, что меня не существует. Я могла бы точно сказать по выражению ее лица, что она обижена на меня. А суровые, осуждающие и настороженные взгляды Джаспера лишь подтверждали эту версию.

Не знаю, почему, но меня терзало глубокое, липкое чувство вины за то, что я так поступила с Элис в дамском туалете. Я действительно оттолкнула ее от себя. Это было правильно – для нее… но почему-то причиняло мне огромную боль. Несмотря на то, что мы были едва знакомы, я чувствовала странную привязанность к ней. Она столько сделала для меня и для Эдварда! Это не могло оставить меня равнодушной, и ее искренняя жажда помочь находила теплый отклик в моей душе.

Теперь же я точно знала: она никогда больше не будет помогать мне. Я ясно дала ей понять, чтобы она не лезла в мою жизнь. Она не станет. Теперь я действительно осталась абсолютно одна…

Ночами я подолгу не могла уснуть. Я все время вынуждена была держать себя в руках – весь день и вечер, находясь на людях. И даже когда оказывалась в своей комнате, я по привычке сдерживала слезы до тех пор, пока не стану твердо уверенной, что все спят. И только затем, когда я забиралась в холодную и пустую постель, я давала волю чувствам, надеясь, что у Элис не хватит наглости больше подсматривать мои мучения. Я ведь просила ее больше не следить за мной!

Это была душераздирающая боль. Не становилось легче с течением времени. Напротив, мысль о том, что я больше никогда не увижу Эдварда, выжигала рану в моем сердце, кровоточащую и увеличивающуюся с каждым прожитым днем. Как я собираюсь вытерпеть эту боль остаток жизни? Это намерение стало казаться непосильным грузом для меня, и время только утяжеляло бремя, увеличивало края раны. Мне было плохо. Мне было больно. Мне было чудовищно одиноко. Я не могла думать ни о чем, кроме как о руках Эдварда, обвитых ночью вокруг меня. Мне так его не хватало! Это ощущение надежности, любви и нежности… оно никогда больше не вернется. Пока он боролся за меня, я находила в себе силы бороться против него, ради его спасения… Его сила была примером для меня. Но как только он исчез, моя воля начала слабеть, и я поняла, насколько сложно мне будет в действительности привыкнуть жить без него…

Почти неделю я подъезжала к колледжу в страхе, что снова увижу знакомый мотоцикл… что снова придется изображать безразличие ради безопасности любимого. Но он не приходил… На одну секунду меня пронизывало облегчение… но затем поражало горькое ощущение потери. Никогда прежде я не была настолько одинокой, как сейчас.

И именно тогда, когда я поверила, что он отступился, я его увидела…

Противоречивые чувства вспыхнули в груди, когда я увидела сначала знакомый черный байк, а затем любимую фигуру, небрежно облокотившуюся на ограду. Руки Эдварда были засунуты в карманы, на лице написана необъяснимая уверенность. Он будто ждал чего-то или кого-то. Быть может, он приехал просто повидать меня. Ведь приблизиться ко мне он все равно бы не смог…

Я чувствовала себя странно – так, словно меня только что пригласили на свидание. Мои щеки горели. Сердце бодро билось, оно ожило, несмотря на то, что присутствие Эдварда на парковке ничего не меняло, а даже наоборот, усложняло все.

Я повернула голову, украдкой разглядывая любимого через тонированное стекло, зная, что он не увидит меня. Потом, когда я выйду, мне уже не удастся взглянуть на него даже одним глазком. Поэтому я наслаждалась секундами, во время которых могла позволить себе любоваться им.

Он проводил машину глазами, в них не было горечи, только надежда. Его лицо все еще было осунувшимся, он выглядел даже хуже, чем в последний раз, когда мы виделись. Он похудел, а на нижних веках залегли глубокие тени. Моя мимолетная радость тут же исчезла. Ему было плохо без меня. Как и мне…

Чего он ждет? Зачем он приехал? Эти мысли не давали мне покоя, когда я вышла из машины и последовала в колледж, с честью выдержав весь путь, так ни разу и не оглянувшись на любимого. Он должен понять, что все кончено, и не важно, насколько это больно нам обоим. Он должен оставить меня.

Несмотря на это, я пришла в класс в странно приподнятом настроении. Я ругала себя за чувство радости, ведь оно не принесет ничего, кроме новой боли, в конечном итоге. Но сейчас, когда я знала, что Эдвард рядом, я чувствовала себя живой!

- Мелисса? – робкий шепот со стороны окна привлек мое внимание только с третьего раза. Кто может звать меня здесь, где все ученики старательно игнорируют?

Я обернулась и увидела мальчика из нашей группы, с которым никогда раньше не заговаривала. Он выглядел испуганным и постоянно оглядывался на дверь. Профессор уже закрыл кабинет, но еще не все ученики расселись по своим местам. До начала занятия оставалось всего лишь несколько минут.

- Пожалуйста, никому не говори о том, что это сделал я, - попросил мальчик, имени которого я даже не помнила, и бросил в мою сторону маленький белый предмет. Тот упал в проход и подкатился к моим глазам. Это был в несколько раз сложенный бумажный лист.

Машинально я наклонилась и подняла его, недоумевая. Но, начав разворачивать его, я вдруг поняла, что я там найду…

Эдвард выглядел так, будто чего-то ждал. Не составило труда сопоставить этот факт и записку, которую я держала в своих руках.

Я густо покраснела, испугавшись того, что происходит. Мои руки замерли. Я не знала, стоит ли открывать. Вдруг там написано что-то, что сломает мою решимость продолжать соблюдать договор? Я никогда не прощу себе, если с Эдвардом что-либо произойдет. Я добилась его безопасности немыслимой ценой! Нельзя забывать об этом.

Профессор уже начал читать лекцию, и я была рада, что сижу в конце аудитории и одна. Никто не мог видеть, как я медленно и крайне нерешительно раскрыла лист.

«Белла», - при виде любимого почерка сердце мучительно сжалось, распространяя по телу жар. Я закрыла глаза, боясь того, что прочитаю дальше… но уже не могла остановить себя. Я просто прочту. Это ничего не изменит, сказала я себе. Не будет хуже, если я узнаю то, что он хотел мне сказать. В конце концов, если он задумал что-то безрассудное, мне стоит знать об этом. Это и стало толчком, побудившим меня продолжить читать.

Открыв глаза, я осторожно осмотрела класс. Никому не было дела до меня. Никто даже не узнает…

«Напрасно ты считаешь, что твой обман что-то изменит. Я люблю тебя. Я скучаю. И я никогда не поверю, что ты не чувствуешь то же самое. Твоя ложь не имеет никакого смысла, она только ранит нас обоих. Мы просто должны придумать план, который сработает. Вместе. Мне нужна твоя помощь в этом, один я не справлюсь. Ты обещала бороться, ты не можешь взять те свои слова назад. Всегда найдется выход. Ты должна верить в это!
Я знаю, что сейчас наш побег невозможен. Я видел то количество охраны, которое приставили к тебе. Но рано или поздно это изменится. Пожалуйста, позволь мне снова быть рядом. Я мог бы поддержать тебя морально, тогда ни одному из нас не пришлось бы так страдать. Позвони мне, я обещаю, что постараюсь вести себя осторожно, ради тебя. Но я хочу слышать твой голос, каждый день. Хочу быть уверенным, что с тобой все в порядке. Мы нужны друг другу, Белла. Прости, что не уберег тебя снова.
Я знаю, что ты, скорее всего, никогда не остаешься одна. Но все же, если вдруг случится чудо, то приходи на нашу скамейку, на которой мы впервые встретились. Я буду ждать тебя там каждый день, с пяти до шести вечера. Всегда.
Ночью, когда все уснут, ты можешь мне позвонить.
Никогда не теряй надежду, Белла. Мы найдем способ исправить все. Я найду. Что бы ты ни делала, и что бы ни говорила, я не верю, что ты разлюбила меня. Я не успокоюсь, и не отступлюсь. Сколько бы времени ни прошло, я буду рядом, ждать подходящего момента, твоего сигнала. Я никогда не оставлю тебя с ним одну. Цена меня не волнует. Я буду бороться за тебя. Ты не можешь это изменить.
Люблю тебя».

Мое сердце билось неистово о грудную клетку. Мысли разлетелись в разные стороны, такие противоречивые, что я не могла собрать их воедино.

Самым жарким и ясным моим чувством был стыд. Я такое ничтожество. Моя попытка спасения теперь казалась мне такой жалкой. Он даже не поверил в мою ложь! Он продолжает бороться, продолжает любить меня. Мне не удалось даже посеять в нем сомнение! Наивная дура. Я была недостойна даже капли его любви, и никак не могла взять в толк, почему он так отчаянно цепляется за меня.

Вторым моим чувством был страх. Холодный, липкий, отвратительный страх за его жизнь. Я должна бы уже привыкнуть к этому чувству, настолько часто оно посещало меня.

«Цена меня не волнует».
«Я буду бороться за тебя».
«Ты не можешь это изменить».

Этот страх сдавил мою грудную клетку, словно в жерновах. Эдвард не собирается сдаваться. Он собирается умереть. Даже его «постараюсь вести себя осторожно, ради тебя» выглядело неубедительно. «Постараюсь» - не значит «смогу». «Постараюсь» - не значит «буду».

Третьим, самым страшным моим чувством была беспомощность. Я сморгнула слезы, вновь ощущая себя как муха в паутине, слишком запутавшаяся, чтобы выбраться. Слишком обездвиженная, чтобы кому-либо помочь. Я ничего не могла больше сделать, чтобы заставить его остановиться. Даже мое временное ощущение победы исчезло. Он даже не поверил в мою ложь! Наивно было надеяться, что он меня оставит. Он погибнет… и я не сумею этому помешать. Словно все пути, куда бы я ни шла, вели в тупик. Смерть любимого - единственный исход… Это просто дело времени.

Четвертым чувством была боль. По-видимому, наше с Эдвардом противостояние превратится в нечто вроде войны. Он не собирается сдаваться, я не могу уступить… Казалось бы, что мне стоит взять все свои слова назад и попробовать, как он и просит, бороться за нашу любовь. Но я видела, что тогда его смерть наступит намного быстрее. Любой риск был безумием, он приближал конец. Бороться за его жизнь – было единственным, что мне оставалось, надеясь, что мне удастся раз за разом отсрочивать смерть. Выхода нет, только ранить его снова и снова, по крупице отвоевывая его жизнь столько же времени, сколько он будет пытаться ее разрушить. Это будет очень больно для нас обоих. Но сдаться – это равно позволить ему умереть.

И, несмотря отвратительный стыд, обжигающий страх и мучительную боль, пятым, совершенно неуместным чувством был жар. Он согрел мое сердце, наполняя его глотком жизни. Это было необъяснимо и совершенно нелепо, но я больше не чувствовала себя одинокой. Это было так, словно даже на расстоянии Эдвард обнял и согрел меня. Я пыталась отогнать это неправильное чувство, но оно было восхитительно настойчивым. Я отчаянно нуждалась в нем. Я тонула без него.

«Я люблю тебя».
«Я скучаю».
«Я мог бы поддержать тебя морально…»
«Я хочу слышать твой голос, каждый день».
«Я буду ждать тебя там каждый день, с пяти до шести. Всегда».
«Ночью, когда все уснут, ты можешь мне позвонить».
«Я не успокоюсь, и не отступлюсь. Сколько бы времени ни прошло, я буду рядом…»
«Я буду бороться за тебя».

Дверь комнаты, в которой я наглухо закрыла свои чувства и запретила даже думать о них, внезапно отворилась. Я тоже люблю тебя, хотелось мне кричать, моя душа рвалась к нему так сильно, что я приложила руку к бьющемуся сердцу, боясь, что оно и вправду выпрыгнет из груди. И даже если мне не позволено быть с тем, кого люблю, я знала, что никогда не смогу предать его, сколько бы времени ни прошло. Мое сердце, моя душа, моя жизнь – все принадлежит ему… навсегда. И даже если мне придется ранить его снова и снова… я не пожалею об этом, если тем самым спасу его жизнь. Сейчас я осознала с кристальной четкостью – если он умрет, я тоже не стану жить. Поэтому я должна быть сильной ради него. Я буду биться за него так же, как и он за меня. Я с радостью проживу свою жизнь под гнетом отца, если это обеспечит безопасность любимого. Если в конечном итоге, когда-нибудь это сделает его счастливым.

Но было еще и шестое чувство. Разъедающее изнутри, отвратительное, щемящее чувство паники.

«Мне нужна твоя помощь… один я не справлюсь».
«Я хочу слышать твой голос, каждый день».
«Я буду ждать тебя там… Всегда».
«Я не успокоюсь, и не отступлюсь. Сколько бы времени ни прошло…»

Это мольба, вложенная так нечаянно между строк, ранила мое сердце. Я на самом деле не верила, что Эдвард будет долго вспоминать меня. Когда-нибудь, даже если это займет больше времени, чем у других мужчин, он сможет оставить эту часть своей жизни позади, и найти счастье. Сейчас он не считает это возможным. Но люди быстро все забывают… Я должна была думать так, иначе все, что я сделала, теряло смысл. Если он не сможет меня забыть - грыз червячок паники где-то у меня внутри, - то как он сможет выжить?

«Мы нужны друг другу, Белла».
«Позволь мне снова быть рядом».

Это словно были слова маленького беспомощного мальчика из моего сна. Мальчика, которого я бросила одного у перил моста, навсегда… именно тогда, когда он больше всего нуждался во мне…

Я отбросила эти мысли. Он сильный, сказала я себе. Как бы я ни хотела чего-то другого, ситуация необратима. Он должен бороться не только за меня, но за нас обоих. Ради меня он должен справиться с болью и продолжать жить. Даже если часть его будет разрушена нашей разлукой, как и моя, он должен найти себе новый смысл. Другого выхода нет.

Я смяла записку в руках, чтобы не дать себе возможности передумать. Я буду бороться с самой собой, даже если это трудно, больно, невыносимо. Я справлюсь. Он хотел, чтобы я стала сильной. Раньше я не верила, что это возможно. Теперь я чувствовала в себе эту силу. Я смогу.

Выходя из аудитории, я выбросила записку в мусорное ведро, чтобы у меня не было соблазна переписать номер телефона. Я не могу проявить слабость – не тогда, когда уже почти добилась успеха. Если бы я уступила, если бы подарила ему хоть крошечную надежду, это бы растянуло расставание на более долгий срок, во время которого, я уверена, Эдвард сделал бы не одну глупость, вроде проникновения на мой балкон – и погиб. Мне нужно просто быть терпеливой и стойкой, и Эдвард отступится, в конце концов. Он не сможет вечно караулить меня. Мне просто нужно продержаться… какое-то время.

Несмотря на убеждение, что я все делаю правильно, я поймала себя на мысли, что обещания Эдварда по-прежнему греют меня. Он разрушил мое ощущение острого одиночества, вернув чувство разделенной любви, независимо от того, насколько недостижимы мы друг для друга теперь стали. До этой записки я малодушно надеялась, что он ненавидит меня теперь. Сейчас, когда ко мне вернулась уверенность, что он по-прежнему меня любит, внутри поселилось жгучее, жаркое и щемящее чувство робкой взаимности. Я не могла подавить его, как ни старалась. Эдвард был хорошим спасателем, обладающим знаниями и приспособлениями для вскрытия любых замков. Как когда-то он удивил меня, проникнув на мой балкон, так сейчас он незаметно вскрыл запертую мною дверь, принудив снова чувствовать, как сильно я его люблю…

Я поймала себя на мысли, что ищу глазами признаки его присутствия на парковке. Мое лицо оставалось бесстрастным и отстраненным, но сердце билось в отчаянной надежде, что я краем глаза смогу увидеть его.

Эдварда не было. Судя по времени – а было уже почти пять часов, - он сейчас отправился в сквер на нашу скамейку… туда, куда я никогда не приду, сколько бы он ни ждал…

- Что-то случилось? – спросила я у Мигеле, испугавшись странного выражения его лица. Его глаза так и буравили меня, и в сочетании с постоянной мрачностью он выглядел почти угрожающе.
- Ничего необычного не произошло в колледже? – вместо ответа спросил он, открывая мне дверь, и я немедленно густо покраснела. Надеюсь, он не увидел этого, потому что я быстро отвернулась и юркнула вниз.
- Нет, - твердо ответила я, усилием воли стирая жар со своего лица. Изумительно, это мне вполне удалось. Когда Мигеле обошел кабриолет, я выглядела обычно, горели только уши, которые я прикрыла локонами волос.

Я разглядывала водителя с новым пристальным вниманием. Чем больше я за ним наблюдала, тем меньше он мне нравился. Он пугал меня. Я заметила шрам за его правым ухом, а его руки, лежащие на руле, выглядели слишком грубыми и неухоженными, будто он привык к совсем другой работе, нежели водитель у самого богатого человека в городе. Он никогда не надевал парадный костюм, а всегда ходил в небрежной черной куртке, и, могу поклясться, в его правом кармане что-то металлически блеснуло, когда он крутанул налево руль. Я вздрогнула и отвела глаза, мне было страшно даже представить, для чего отец нанял его.

- Какие обязанности назначил вам мой отец, Мигеле? – спросила я его, сделав голос как можно строже.
- Вас не должно это волновать, мисс Смит, - ответил он спустя целую минуту, совершенно нехотя и даже более строго, чем я. – Ваша задача – учиться и выполнять инструкции вашего отца.

Я чуть не поперхнулась от такой наглости. Стефан никогда не позволял себе так со мной разговаривать. Он всегда относился ко мне более чем уважительно, во многом – с пониманием. Этот же водитель был совсем другим, и он, не смущаясь того, что я дочь его работодателя, указал мне на мое новое место в этой семье. Превосходно. Я теперь ничто, и даже шофер знает об этом.

Я откинулась на спинку сидения, гнев бурлил внутри меня. Хотя, кого я обманываю? Страха и унижения было гораздо больше.

В эту ночь мне снился странный сон. Мы с Мигелем заперты в пустой комнате, где всего одно окно и одна дверь. Чувство опасности было интенсивным, острым, когда я смотрела на него, перекрывая ему проход к двери. Но боялась я не за себя, а за кого-то, находящегося снаружи. Мигеле намеревался выйти любой ценой. Я хотела его остановить. Его лицо было абсолютно непроницаемым, оно ничего не выражало. Но отчаяние кидало меня вперед. Раз – и мои руки сжимаются вокруг его горла. Два – и он падает на спину, задыхаясь, пытаясь оттолкнуть меня от себя. Я была словно тигрица, я хотела убить его, красная пелена полыхала перед глазами. Это был вопрос жизни и смерти – не выпустить его на волю. Если Мигеле вырывался и направлялся к окну, я снова бросалась на него, теперь сзади, валила его на пол, прижимая сверху. Я рычала, мои руки были так сильны, что он не мог сопротивляться, хотя был в два раза больше меня.

Сон повторялся, пока я не проснулась с диким чувством, что должна остановить его. Несколько секунд я смотрела в потолок, тяжело дыша, но это не был страх. Это была чистая ярость. Это была решительность. Глупо, ведь я даже не знаю, собирается ли он сделать что-то…

Я была раздражена, когда садилась в свой кабриолет. Я могла стерпеть, если отец унижает меня – в конце концов, я заключила с ним договор, и он был волен делать что угодно, даже это. Но я не позволю относиться так к себе обычному шоферу. Хотя, конечно, унизить меня еще и таким способом было, скорей всего, целью моего отца.

Я не проронила за всю дорогу ни слова, старательно игнорируя водителя, и вышла из кабриолета, не дожидаясь, пока он откроет мне дверь. Я даже не оглянулась посмотреть, следует ли за мной охрана. В конце концов, это были их обязанности, не мои.

День прошел сумбурно. Мои мысли переплетались в причудливый клубок. Я не могла перестать думать о Мигеле и своем странном сне. Я не могла перестать думать об Эдварде и его вчерашней записке.

Я была сегодня новой Мелиссой. Страх за жизнь Эдварда был прежним, но гораздо сильнее было во мне чувство тепла, основанного на осознании, что он любит меня. Мое состояние напоминало мне ощущения перед свиданием. Сердце сжималось от ответных чувств, хотя не было ни шанса, что мы в действительности сможем повидаться. И все же, одних его обещаний стало достаточно, чтобы излечить рану в моей груди, которую я сама же и нанесла. Сердце кровоточило, ну куда менее болезненно, чем раньше. В нем было больше тепла, больше света. Любовь Эдварда согревала меня.

Я настойчиво отгоняла это неправильное чувство, но не могла не признать, насколько сильнее меня сделала его любовь. Я словно заново родилась за эту ночь. Это было чертовски эгоистично, но если я буду знать, что он любит меня, то даже если он будет далеко, это поможет мне жить. Даже на расстоянии мы спасали друг друга. Я – его тело от смерти. Он – мое сердце от разрушения. Это было неправильно и больно, а с моей стороны и более, чем просто эгоистично, но как же трудно отказаться позволить себе дышать!

Казалось, что даже мир вокруг немного переменился. Двое из учеников впервые поздоровались со мной. Хотя, это наверно потому, что Алек и Дэн теперь следовали за мной не прямо в спину, а на некотором расстоянии. Возможно, им надоело быть постоянно в метре от меня. А возможно, опасность, о которой говорил отец, уменьшилась.

И даже Джаспер, казалось, не так осуждающе смотрит на меня с другого конца столовой. Его лицо выражало интерес и внимательную сосредоточенность, а затем он наклонился к Элис и что-то спросил. Даже не повернув головы, по-прежнему игнорируя меня, Элис медленно покачала головой. Ее лицо осталось прежним, как вчера и позавчера – глубокая обида и разочарование читались на нем. Даже ее нижняя губа были немного выпячена вперед. Я отвернулась, не позволяя чувству вины охватить меня. Я не могла ничего изменить. Пусть все останется, как есть. Так будет лучше для всех сторон: для меня, Эдварда и самой Элис. Она простит меня. Когда-нибудь.

И снова я поймала себя на том, что высматриваю мотоцикл любимого в густой листве, надеясь разглядеть его сквозь резную ограду Дартмута. Утром его не было, но тогда я была слишком поглощена своим сном, чтобы задуматься, почему. Сейчас мое любопытство было полностью удовлетворено: я заметила знакомый черный корпус и сглотнула; мое сердце пропустило пару ударов.

Эти маленькие мимолетные встречи… эти брошенные украдкой на любимого взгляды… - все, что мне оставалось. Сердце забилось бодро и живительно, когда я заставила себя отвернуться от вожделенного мотоцикла и принять обычное выражение лица. Я посмотрю на Эдварда, когда окажусь спрятанной за тонированными стеклами кабриолета. Сейчас я должна с достоинством проделать свой путь…

Я вздрогнула, потому что не ожидала увидеть Эдварда нигде, кроме ограды. Всегда, когда приезжал, он соблюдал дистанцию, несмотря на то, что полиция наверняка отменила запрет. Но сегодня… я буквально задохнулась, увидев его прямо перед собой, прямо перед воротами колледжа! Но не это меня по-настоящему потрясло… а выражение его позы и лица…

Это было лицо человека, переживающего глубочайшее горе. В первую секунду я даже испугалась, что что-то непоправимое уже произошло – что-то, что я пропустила – и он сейчас рухнет вниз, заливая кровью мостовую. Мое сердце остановилось и упало к ногам, дыхание прервалось. Эдвард медленно развернулся, находясь буквально в метре от меня, но не глядя ни на кого. Он не заметил меня. В его взгляде читалось безумие, он выглядел так, будто сгорает изнутри. Круги под его глазами стали четче, а щеки казались еще более осунувшимися, чем вчера. Он был похож на смертельно больного человека, который в любой момент может умереть.

Медленно, словно не понимал, где он находится, Эдвард двинулся сквозь толпу, не обращая внимания на толкающих его студентов, которые выходили из колледжа шумной толпой.

Руки охранников предостерегающе схватили мои запястья, но это было совершенно лишнее. Я потрясенно застыла, не в силах сдвинуться с места. Чувства, которые я старатель подавляла, душили меня изнутри.

Так близко… Достаточно протянуть руку, и я смогу коснуться его. Я даже почувствовала его запах, когда Эдвард прошел в такой опасной близости от меня. Не заметив меня.

Что причинило ему такую боль? Мне даже не нужно было искать причину, я знала это. Я.

Я успела заметить того мальчика, который накануне передал мне от Эдварда записку. Я видела, как тот что-то Эдварду сказал, прежде чем побежать к такси. Хватило секунды, чтобы догадаться – по всей видимости, мальчик сообщил Эдварду, что записку он передал. Я не позвонила и не пришла. Эдвард ждал. Он ждал меня в парке на скамейке вчера. Он ждал моего звонка – должно быть, всю эту долгую ночь. Мой новый отказ был причиной его боли. Мой отказ разрушал его прямо сейчас, на моих глазах.

В своей неправильной эйфории я как-то подзабыла, какую боль причиняю своей единственной любви. Да, он любит меня, и будет любить очень долго. Но разве смогу я насладиться этим, зная, как чудовищно ранит его мое безразличие?! Я ненавидела себя в это мгновение сильнее, чем когда-либо. Весь этот долгий миг, когда Эдвард проходил мимо меня, я ненавидела себя за боль, которую видела на его лице, за тепло, которое позволяла себе чувствовать вчерашний и сегодняшний день. Это было не просто эгоистично – радоваться тому, что он будет продолжать любить и ждать меня. Это было омерзительно. Я чувствовала к себе настоящее… отвращение.

Эдвард прошел, будто и не видел дорогу – его толкали студенты, кто-то даже громко выругался. Эдвард не обращал ни на что внимания. Как будто полностью потерял интерес… к жизни.

Это напугало меня куда сильнее, чем все остальное. Куда он идет? Что он собирается сделать прямо сейчас? Как в таком состоянии он сможет доехать домой? Будет ли он видеть дорогу, или ему абсолютно все равно? Сможет ли он есть, спать? Сможет ли он пережить и это мое предательство, или это была последняя капля, которая его сломала? Увижу ли я его завтра? Или услышу в выпуске новостей о его смерти спустя неделю или две, когда его найдут мертвым в его квартире?

Последнее стало шоком для меня… Никогда прежде мне не приходила в голову подобная мысль. Но сейчас, увидев его наполненные безумием глаза, я осознала, что я могу сама убить его.

Руки Алека и Дэна чуть подтолкнули меня вперед, к кабриолету, и я послушно пошла, привыкшая следовать указаниям со стороны. Я все еще не могла оторвать глаз от сгорбленной спины Эдварда, разрушенного и раненого мной. Мои ноги едва ощущали движение. Колени дрожали.

Я вздрогнула, когда смогла наконец-то отвести глаза от удаляющейся спины любимого, и увидела Мигеле. Его темный, решительный взгляд ни на секунду не покидал Эдварда, как и мой. Вот только в отличие от меня, чувствующей потрясение, Мигеле выглядел как человек, осуществляющий осторожный расчет. Чуть суженые глаза, стиснутые губы, напряженное тело, чуть склонившееся вперед, словно готовое в любую секунду броситься в атаку. А еще… явственное разочарование, проступающее через все остальное. Словно он чего-то хочет… но не может получить.

- Мигеле? - одернула я его, надеясь отвлечь, о чем бы он ни думал. Мне стало холодно внутри – так холодно, словно наступила зима.
- О, – сказал он, поспешно открывая для меня дверь. Извинений не последовало.

Эту ночь я не спала. Стоило попытаться закрыть глаза, как кошмары одолевали меня. Я искусала свои губы, мое сердце заходилось в неровном ритме, когда воображение рисовало страшные образы того, что Эдвард делает прямо сейчас.

Я жестоко сожалела, что выбросила ту записку. Сейчас я позвонила бы ему, если бы знала номер. Просто, чтобы убедиться, что с ним все в порядке, он жив, и ничего не собирается делать с собой впредь.

Я знала, это стало бы ошибкой… и наверное должна была испытывать благодарность к самой себе, что не сохранила номер. Но сейчас я готова была сдаться… так сильно, как никогда ранее. Мысль о том, что я САМА стану причиной его смерти – его самоубийства, - была хуже всего, что я испытывала до этого. Я могла бы сейчас поддержать его, уговорить его повременить. Я сходила с ума, не зная, что с ним происходит в эту минуту.

Черный мотоцикл около колледжа на следующее утро принес мне такое громадное облегчение, что я чуть не разрыдалась. Я прильнула к стеклу, впитывая в себя каждую черточку любимого лица.

Эдвард выглядел как обычно. Чуть более подавленным, чем всегда – в его взгляде читалась обреченность. Но он был здесь. И он был жив. Это самое главное.

Он сильнее, чем кажется. Он не станет накладывать на себя руки. Теперь я успокоилась. Он справится. Элис поможет ему, если что – она не позволит ему умереть!

Теперь моя ночная слабость показалась мне безумием. Какое счастье, что я выбросила ту записку. Иначе к сегодняшнему утру я бы уже разрушила все, что с таким трудом создала.

Теперь все мои дни наполнились напряженным ожиданием. Сначала я ждала появления Эдварда с затаенным страхом, что именно этот день окажется последним, и он не придет. Будет ли причиной этого его смерть, или он просто передумает… но я боялась момента, когда этот миг настанет. Каждое утро я видела Эдварда возле ограды Дартмута… каждое утро я жадно впитывала все его черты, прячась за тонированным стеклом, отмечая, что тоска и боль постепенно исчезают из глаз любимого, заменяясь смирением и безнадежностью. Мой план работал. Работал, принося облегчение, но и мучительную боль. Облегчение, потому что Эдвард был тем в большей безопасности, чем дальше он находился от меня. И боль, потому что я знала, какую эти встречи причиняют боль ему – мое равнодушие раз за разом убивало часть его души, я знала это, и мое сердце обливалось кровью.

Я думала, что выдержу это. Когда я только ступила на этот путь, то была уверена, что справлюсь, ради его спасения, его жизни и его будущего. Но та сила воли, которую я затрачивала, чтобы удерживать бесстрастную маску на лице, иссякала, я едва могла справиться с собой. Я могла прикидываться, что игнорирую, могла не смотреть в его сторону. Я могла делать вид, что он меня не интересует – чтобы он так думал. Но на самом деле все это было обманом, а не тем, чего мне бы хотелось в действительности. Все чаще я себе представляла, как сдаюсь. Разлука оказалась непосильной ношей для меня, а наблюдать за агонией Эдварда, видеть его боль и упорство было еще хуже с каждым днем. Мое сердце разрывалось на части, все ближе толкая к опасной черте, которую нельзя, но очень хочется переступить.

Пару раз я видела мотоцикл Эдварда напротив банка моего отца, на другой стороне дороги. Я знала, что он ждет меня в условленном месте каждый день. Поднимаясь на пятый этаж, я подолгу всматривалась в окно, тщетно пытаясь разглядеть его фигуру в глубине сквера сквозь листву. Как надолго хватит его терпения? Что я буду делать, когда он перестанет приходить? Даже просто мысль, что он все еще ждет меня там, на нашей скамейке, согревала меня изнутри. Я закрывала глаза, представляя этот прекрасный образ – я подхожу, Эдвард видит меня. На его лице улыбка, мы бросаемся друг другу навстречу. Объятия. Поцелуй. Ах, я быстро отгоняла эту печальную фантазию – это было невозможно. Этого теперь никогда не произойдет.

Вечерами я не могла отогнать от себя уверенность, что Эдвард поблизости. Он мог бы следить за мной? Я чувствовала его взгляд на себе, когда подходила к окну или выходила на балкон… Я не боялась, что он проникнет ко мне, ведь вокруг дома было полно охраны. Но фантазия о том, что он может прямо сейчас смотреть на меня, была слишком волнующей и желанной, чтобы ее отгонять. Конечно, я понимала, что это всего лишь мои мечты, и он не будет дежурить напротив моего окна ночи напролет, чтобы потом с утра ждать возле колледжа, а вечером в сквере. Скорее всего, вечерами он уже давно спал.


Источник: http://robsten.ru/forum/20-773-1#468476
Категория: Фанфики по Сумеречной саге "Вампиры" | Добавил: lena-r (29.11.2011) | Автор: Валлери
Просмотров: 686 | Рейтинг: 5.0/2
Всего комментариев: 0
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
[ Регистрация | Вход ]