Мужчина отличался могучим телосложением, особенно выделяющимся на фоне девушки. Под бледной кожей оголенных предплечий, украшенных странными отметинами, напоминавшими следы зубов, угадывались мощные мускулы, черты лица выдавали в парне испанца либо португальца. Длинные темные волосы были перехвачены лентой в низкий хвост. 

Его спутница была поистине прекрасна. Огромные глаза цвета выдержанного вина обрамляли длинные ресницы, алые губы чуть приоткрылись в волнении, позволяя разглядеть ровные жемчужины зубов. Бледная кожа казалась особенно белой на фоне волны иссиня-черных волос, спускающихся плащом почти до талии. 

На обоих была легкая одежда необычного покроя, словно пара прибыла откуда-то с жаркого юга. Далеко не новая, но, похоже, достаточно добротная, чтобы вынести многодневные скитания. 

Несколько томительно долгих минут прошло, прежде чем мужчина заговорил, и в его голосе искренность смешалась с непреходящей усталостью: 

– Мы никому не желаем зла, незнакомец. Мы издалека, и просто хотим жить. Давай каждый пойдем своей дорогой. 

Он безошибочно уловил мою подавленную привычную агрессию, как и переполнявшие меня сомнения, и теперь предлагал мир, тем самым признавая мою силу и непредсказуемость поединка, даже учитывая численное превосходство моих противников. 

Я молчал, не в силах принять правильного решения. Эти двое... были другими. Эйфория схлынула, но в памяти осталось тепло их эмоций, теперь упрятанных под вуалью опасений. Я просто не мог поступить с ними привычным образом. 

Но с другой стороны, они оставались вампирами. Теми, кто убивает людей. Теми, кто, возможно, произошел от моего брата, пусть и не он сам их превратил... Даже если и существовали вампиры гораздо старше Эдварда – а я убедился в этом, узнав возраст Вольтури, – я не мог тратить время на выяснение, имеют ли все встреченные кровопийцы отношение к проклятию. Я должен был убивать всех – во имя надежды, что это избавит нас братом и наших возлюбленных от наследства ведьмы. 

– Ты первый, кого мы встретили за много дней пути, – продолжил тем временем вампир, истолковав мое молчание как приглашение к диалогу. – Мы с любимой избежали ада и надеемся найти в Европе тишину и покой. Мы достаточно контролируем жажду, чтобы питаться тайно и не выдавать людям себя. 
– Ада? – хрипло переспросил я. 
– Я слышал, что в некоторых местах вампиры живут поодиночке либо по двое-трое, прячась от людей, – ответил мужчина. – На юге все совсем иначе... 
– На юге? – снова непонимающе повторил окончание его фразы я. – Откуда вы? 
– Мы прибыли из Америки, – пояснил он. – Оттуда, где нещадное палящее солнце позволяет выходить на улицу исключительно ночью, где не бывает снега, а люди живут в огромных городах. Здесь мы прошли много миль, изредка встречая людей и никогда – вампиров. Там все иначе. Там много людей, очень много! И не только их... 

Голос сорвался застарелой болью, и девушка тут же опустила на плечо спутника руку, успокаивая, утешая. Их единение было настолько полноценным, что я невольно снова вспомнил о любимой. И понял, что не смогу причинить этой паре вред. 

А вот разузнать о том, что происходит в далекой Америке – обязан. Раз там есть вампиры, то Эдвард мог скрыться там, надеясь, что я не смогу его отыскать... 

– Там можно питаться куда обильнее и чаще, не выдавая своего присутствия, – мягко заговорила девушка. – Но если вампиров становится много, возникает конкуренция. Антонио не зря сказал, что мы убежали из ада: там долгие годы идет война. За людские пастбища. Когда-то она была неконтролируемой, грозила выкосить города смертных подчистую. Но вмешались европейцы, Вольтури. И теперь соблюдается хотя бы видимость скрытности: главари стараются подчинять банды, сдерживают новорожденных. Хотя, конечно, воюют по-прежнему: кто откажется стать властителем города, где живут сотни тысяч людей? Где можно, не привлекая лишнего внимания, питаться по несколько раз на дню? 

Она пожала плечами, и меня передернуло от равнодушия, звучавшего в нежном голосе. А еще больше поразила знакомая фамилия: какой весомой силой обладали итальянцы, если могли держать в страхе другой материк даже после того, как мое вмешательство привело к весомому ослаблению королевского клана вампиров! И как повезло мне остаться в живых во время того давнего эпизода во Флоренции! 

– Не с нас началось, незнакомец, – заметил Антонио мою реакцию. – И не нами закончится, если когда-нибудь происходящее может прекратиться. Но мы ушли, чтобы не продолжать. Чтобы посвятить остаток вечности друг другу. Мы чудом получили свободу. 

«И так просто ее не отдадим», – закончил про себя я фразу, повисшую в воздухе. Я чувствовал их искренность, но по-прежнему колебался. Кто мог гарантировать, что в Европе не начнется подобное? 

– И удрали туда, где невозможно подобное развитие событий, – продолжила вампирша, словно прочитав мои мысли. – Здесь мало людей, и здесь есть Вольтури, которые следят за порядком и не допустят беспредела. Мы просто хотим жить, ищем покоя. По бродяге или нищему пару раз в месяц – и все. Если бы ты побывал там, ты понял бы. После такого... нельзя не измениться, если ты выжил. 

Я хотел ей верить, впрочем, она сама полностью уверена была в своих словах. К тому же, принесенные новости наконец-то позволяли мне вырваться из круга, направиться в иные места, не просто бесцельно бродя, чем я, по сути, занимался последние годы, но получив шанс наконец-то отыскать Эдварда! Если его нет в Европе – а я был почти в том уверен, давно не встречая его следов, ушедших на север и навсегда исчезнувших в холодных водах моря, – то может, он отправился в Америку? Как правильно было сказано, легче затеряться там, где множество тебе подобных, где легко незаметно прокормиться и где можно беспрепятственно обращать новичков... Вполне вероятно, что брат скрылся от меня именно там. Но даже если нет… я обязан был проверить это и убедиться точно. 

Только что тогда делать с парой, стоящей напротив? Отпустить? Или нет? Заставить рассказать больше или попросить об этом? Я невольно поймал себя на мысли, что разучился за много лет общаться нормально, и не могу подобрать слов, чтобы начать обычный, не окрашенный неизбежностью насилия, разговор. Утратил давно не используемый навык. 

Если рядом с Алисой когда-то он проснулся достаточно быстро – она ведь была человеком, – то с чужими вампирами, пусть и не излучавшими агрессии и достаточно дружелюбно настроенными, я просто не знал, как говорить. Отрывистые вопросы, взгляды – это все, что я мог выдать, если не прибегать к своему дару и не начинать ставшего привычным за последние годы допроса. 

И вновь в голове возникло чувство бессмысленности подобных убийств. Как я мог быть уверен, что эти ребята имеют отношение к Эдварду? Я не был обязан уничтожать порождения чужих проклятий и ошибок иных ведьм. Мой брат прожил рядом с Пьером много лет, и не было в округе сплетен о частых исчезновениях людей, как и о злодеяниях новорожденных бессмертных, которых мог создать Эдвард. Встреченные мной вампиры не производили впечатление бездушных монстров, и я задал им вопрос, не знали ли они вампира по фамилии Хейл или Мейсен, но они покачали головами, тем самым решив свою судьбу. 

– Уходите, – мотнул в итоге головой я. – И лучше оставайтесь на севере, если вам действительно нужен покой: тут пусто и тихо. Людей немного, но для пропитания хватит, правда, пировать не получится, – мрачно усмехнулся я. 

Они переглянулись, но убегать не спешили. Наоборот, девушка шагнула вперед. 

– Камилла! – мужчина тревожно окликнул партнершу, но она оглянулась и покачала головой, подходя ко мне совсем близко. Я с трудом удержал в узде инстинкт, требующий выдернуть меч из ножен за спиной. 
– Ты опаснее тех, с кем мы сталкивались там, намного опаснее, – проговорила она, глядя прямо мне в глаза. Узкая ладонь с длинными изящными пальцами легла мне на грудь. – Но ты – не зло. Ты тоже жертва... Когда-то мы оба – и я, и Антонио, – почти отчаялись. Но встретили друг друга, и теперь все иначе. Надеюсь, и тебе повезет. 

Она улыбнулась, и меня неожиданно заключило в кокон теплого вихря доверчивости и покоя, с легкостью проникающего под панцирь из ископаемого льда, в котором я существовал с момента смерти Алисии. Потерявшись в ощущениях, я закрыл глаза, не в силах противостоять добрым эмоциям, излечивающим раны, а когда вернулся на бренную землю, Антонио и Камилла исчезли. Лишь медленно колыхавшиеся еловые ветви да едва уловимый аромат напоминали о встрече. 

– Я тоже, – тихо пробормотал я им вслед и покинул поляну, направляясь на восток: меня ждала дорога – долгая и тяжкая дорога через океан к другому, неизведанному континенту, в котором я мог найти как надежду, так и очередное разочарование. 

Путь в несколько тысяч миль я преодолел очень быстро и вскоре вышел на берег моря. Другого. Огромного, беспокойного. Холодного, несмотря на разгар лета. Но моря. Бескрайних сине-зеленых просторов не хватало мне все эти месяцы в тайге, и я надолго застыл, впитывая каждую частицу насквозь просоленного ветра. 

Берег местами полого спускался к воде и был усыпан мелкой галькой и белыми костями неизвестных мне животных, а кое-где обрывался каменными уступами, покрытыми редкими лишайниками и тускло-зелеными мхами. Южнее морская вода сливалась с горизонтом, но на востоке, почти на самом краю видимости, чернела полоска земли. Виденные мной несколько лет назад карты наводили на мысль, что где-то там и находится Америка, куда и я и держал путь. 

Недолго думая, я сиганул с обрыва в ледяную воду, мощными гребками удаляясь от привычных мест все дальше и дальше. 
 

***

Выбравшись на другом берегу, я пересек бескрайние леса, держась к югу – туда, откуда явились Камилла и Антонио, – и вскоре оказался в обитаемых местах. Оказалось, что за долгие годы отшельничества, разбавленного редкими вылазками, я успел порядком подрастерять навыки долгого нахождения среди людей. Если когда-то я мог часами бродить в толпе, добывая нужную информацию, то теперь для меня становилась проблемой простая прогулка по опустевшему ночному городу: даже тень аромата людской крови заставляла гореть в пожаре жажды, и борьба с ней требовала немалой концентрации. 

Также я осознал, насколько сильнее за прошедшие годы стал мой дар. Вынудить человека либо вампира не то что почувствовать, а даже совершить что-либо по моему желанию теперь не составляло ни малейшего труда – стоило всего лишь пожелать этого. Но верным было и обратное: чужие эмоции я теперь видел, как на ладони, и воспринимал их столь же живо. Приходилось тщательно отгораживаться, старательно не замечая происходящего вокруг, что вступало в противоречие с основной задачей – поиском информации о местных вампирах и, возможно, об Эдварде. 

Из слухов, почерпнутых во времена кратковременных вылазок к людям, я все-таки сумел разузнать, что юг Соединенных Штатов Америки – государства, отделившегося от Великобритании чуть менее сотни лет назад, – теперь был охвачен гражданской войной, расколовшей страну на два лагеря, сражающихся между собой. Промышленный север противостоял рабовладельческому югу, и театр кровопролитных военных действий среди людей был близок к местам противостояний вампиров, о которых мне поведали Антонио и Камилла. Именно туда, к побережью Мексиканского залива, в конечном счете я и отправился. 

По старой, еще в Европе отработанной привычке я двигался на юг большими зигзагами, выискивая следы бессмертных, но вплоть до южной оконечности Скалистых гор, где я впервые встретился с тремя диковатыми вампирами, мне попадались только затертые старые следы, ничем не способные помочь. 

Первая встреча с южанами состоялась на окраине маленького городка, где они планировали добыть пропитание. Из подслушанных разговоров я понял, что эти трое, подобно Антонио и Камилле, удрали от войны после поражения их отряда в одном из сражений. 

Однако, в отличие от помилованной мной пары, ничего светлого в них я не разглядел, потому, напугав как следует, а потом тщательно допросив, спокойно уничтожил: столетиями отработанные навыки сработали практически без моего участия. К сожалению, про Эдварда эти вампиры ничего не знали и к нему прямого отношения не имели, думая о том, чтобы найти тихое место, где можно скрыться, и никогда больше не участвовать в войне. 

Мои способности оказались достаточно сильны, чтобы держать троих в абсолютном повиновении, но я не обольщался: при большем количестве врагов меня, скорее всего, хватит на то, чтобы скорректировать их поведение, но не подчинить полностью. 

По мере продвижения на юг края становились все более густонаселенными. Как и упоминала Камилла, здесь могли прокормиться огромные толпы мне подобных, не привлекая к себе внимания. Кто заметит пропажу двух-трех нищих, если в крупном городе проживали сотни тысяч людей? Никто. А если идет война? Тем более. А войной полыхал весь юг континента: в Мексике тоже было неспокойно. 

Я встречал все больше и больше вампиров, подавляющей частью – диких, имевших лишь слабое представление о скрытности, совсем недавно обращенных, а потому – плохо контролируемых. Для которых единственной целью было пропитание. Кровь. Как можно больше крови. За нее они готовы были сражаться до самого конца, и с этого пути их никакой страх сбить не мог. Я словно вернулся в давние времена, когда многие годы считал, что вампиры вообще не способны разговаривать – хотя теперь не применял для этого своего дара. 

Ранее встреченная мной тройка оказалась редчайшим исключением из правил, каким-то невероятным чудом сохранив небольшую способность мыслить о чем-либо кроме жажды. Остальные напоминали неразумных существ, которых я привык убивать до последней встречи с Эдвардом и до осознания своего дара: в них даже инстинкт самосохранения, казалось, умер, подавленный стремлением добыть пищу. 

Их я просто уничтожал, словно бешеных диких зверей, не ведая никакой жалости, не чувствуя в них ни капли мозгов или души. В большинстве случаев их даже допрашивать было затруднительно, человеческая речь нередко оказывалась за пределом их способностей. 

Зато поймав одного более-менее разумного противника, я получил достаточно ясную картину происходящего, полностью подтверждающую полученную ранее информацию. Как правило, каждой большой группой верховодил кто-нибудь более старый и амбициозный, и между такими группами велись действительно кровопролитные войны. За территорию. За пропитание. Люди гибли тысячами, но и тела бессмертных так же часто сгорали в удушающем огне костров. А на место уничтоженных становились новые, молодые и сильные вампиры. 

Я в полной мере осознал значение создания подобных армий новорожденных, впервые столкнувшись с их превосходящей силой – несмотря на мой необыкновенный талант и могучий клинок, их зубы оставили на моей коже следы. Недавно обращенные были быстрее, сильнее и агрессивнее старичков, что обеспечивало непобедимость таких групп. Опыт и дар подавлять их волю стали моим оружием, но мне пришлось отбросить обычное легкомыслие в сторону и всерьез относиться к встреченным врагам, чтобы самому не сгинуть в чьем-нибудь костре. 

Удивляло, что определенные рамки приличий все-таки соблюдались. Даже воюя, руководители групп прятали последствия своей деятельности, маскируя ее под результаты кровопролитных сражений между людьми. 

Не первый раз невольно я ощутил уважение к Вольтури: сколь бы ни были они кровожадны, древние вампиры оставались куда меньшим злом, если страх перед ними способен был заставить соблюдать закон даже самых диких кровопийц. Этот страх, казалось, был врожденным инстинктом, основополагающим камнем в основе всех их действий. Наблюдая, я ясно видел, насколько хуже могла быть ситуация без него. И, если я правильно понял, когда-то была. 

Старательно скрываясь ото всех, пользуясь данным мне талантом, допрашивая пленников, при каждом удобном случае тренируя свои способности к самоконтролю и к отделению своих эмоций от чужих, я несколько недель провел, постепенно продвигаясь южнее, пока не оказался в штате Техас, в окрестностях Хьюстона. 

Шел третий год гражданской войны, и возрастающие затруднения Юга явно говорили о склонявшихся в сторону Севера весах удачи, но здесь люди еще боролись, веря в старые порядки и не собираясь сдаваться. Воодушевление, казалось, даже нарастало, пробуждая рыцарский воинственный дух, заставляя бросать все силы на общее дело. 

Наблюдая за борьбой, я не мог не сочувствовать южанам – они были мне куда ближе и понятнее, сражаясь за веками сложившийся уклад жизни. Но с каждым днем я все яснее понимал, что Север, словно неумолимое время, победит и сотрет Юг навсегда. Где бы я ни находился, будущее всегда одерживало победу над прошлым. В каждый момент времени. Этот закон пока никому не удалось перебороть, и глупо было надеяться на то, что когда-нибудь удастся. 

Однако пока сражение не было закончено, белый флаг еще не взвился ввысь, и война продолжалась, перемалывая безжалостными жерновами и смертных, и бессмертных. 

По пустынной дороге той памятной ночью эвакуировали детей и женщин из Галвестона – порта в Мексиканском заливе, к которому подошли корабли северян. По решению руководства армии Конфедерации жителей скрытно перевозили на большую землю – город был расположен на острове – и отправляли дальше, в Хьюстон. 

Никто не сомневался, что предстоящий бой будет жесточайшим – порт в Галвестоне имел стратегическое значение, потеряв его, южане рисковали окончательно утратить возможности сопротивления на море, и так порядком подавленные длящейся уже давно блокадой. Так что эвакуация мирных жителей, сколь бы сложной ни была, стала срочным и особенно важным делом. 

Я долго наблюдал за медленно плетущейся вереницей людей, постепенно редеющей, пока не увидел их. 

Странный, терпковато-сладкий аромат я почуял издалека, хотя не сразу смог выделить источник. Однако стоило приглядеться, я увидел тех, которые в этой толпе людьми не были. Они двигались немного поодаль, держась в паре сотен ярдов от последних беженцев, явно не горя желанием догонять караван, и что-то оживленно обсуждали. Три девушки: две блондинки и одна брюнетка, совсем миниатюрная, при виде которой у меня перехватило дыхание. Неужели?.. Не может быть… почему, каким образом она не человек, а вампир?.. 

Одна из блондинок насторожилась, почуяв мое присутствие либо просто услышав мой сдавленный хрип удивления, который удержать не удалось, и что-то сказала подругам. Вампирши остановились, оглядываясь. Понимая, что скрываться дальше бессмысленно, я решительно покинул укрытие – большое дерево, тень которого удачно заслоняла меня от докучливых взоров людей, – и шагнул на песчаную дорогу, ярко освещенную лунным светом. 

В груди, казалось, забилось давно остановившееся сердце: чем ближе я подходил, тем более очевидным становилось сходство брюнетки с моей погибшей возлюбленной. Но тогда она была человеком, сейчас же ярко-алые глаза не оставляли малейшего сомнения в ее иной природе: кто-то, пока мне неизвестный, властно вмешался в ход проклятия, и я пока не мог решить, как реагировать: проклинать его либо благодарить, настолько сильной была радость неожиданной встречи, затмевавшей все остальное. Мне оставалось молиться, что свершивший это не имел отношения к Эдварду, поскольку даже тень мысли об убийстве Алисии, даже ради снятия проклятия, ввергала меня в смертельный ужас. 

– Алиса, – прошептал я, не веря собственным глазам. 

В тот момент я не желал думать о том, кто превратил мою возлюбленную, об ужасе проклятия, новым, невообразимым образом отразившемся на нас. Лишь о том, что она стояла рядом со мной. Живая. Невредимая. Неуязвимая для большинства оружия, несущего смерть… 

– Меня давно никто не называл этим именем, – улыбнулась девушка, шагнув вперед и властным жестом оставив позади подруг. Сладковато-терпкий, ни на что не похожий аромат окутал меня облаком, дарившим наслаждение, заставляющим забыть о прошлом и будущем. Я мог размышлять только о том, что происходит здесь и сейчас. – Очень давно. 
– Ты меня не помнишь, – констатировал я, не чувствуя в ее эмоциях яркого отклика сердца. 

Могло ли быть такое, что действие проклятия ослабло из-за пролетевших столетий, и ее воспоминания перестали сохраняться? Могла ли Алиса полностью забыть меня, не было ли это еще одним безжалостным наказанием злой ведьмы? «Находить и все время терять»… Я нашел возлюбленную, но без ее воспоминаний наша любовь могла и не возродиться… никогда. 

В оставшихся невыразимо-прекрасными глазах, несмотря на жуткий алый цвет, мелькнуло смятение. Я ощутил ее растерянность, горьковатой ноткой отразившуюся в сонме эмоций. 

– Нет, – покачала головой она, чуть помолчав, явно пытаясь отыскать в моем лице знакомые черты, но не находя их. – Но я знаю, что ты – особенный. Я ощущаю эту... притягательность. И имя... Меня давно зовут Марией, я почти забыла, что когда-то отзывалась на имя Алиса. Ты же... не оставишь меня теперь, правда? Не бросишь одну… 

Два прозвучавших имени еще крепче подтвердили что передо мной именно та, в ком воплотилась моя возлюбленная: когда-то полное имя ее звучало как Алисия Мария Исабель. Разочарование от того, что она не узнала меня, огорчило, – сложно было поверить и принять такое! – но стоило встретиться с ней взглядом, как все иные чувства, кроме радости долгожданной встречи, исчезали сразу. Я тонул в алых глазах, теряя себя, забывая обо всем вокруг и искренне веря, что мне по силам снова завоевать ее сердце. Пусть память о прошлом исчезла, но душа должна знать, я чувствовал это в каждый миг времени. 

– Не оставлю. – Мои слова прозвучали клятвой, и в тот же момент ладонь девушки коснулась моей щеки. 
– Пойдем, – прошептала она. – Нам надо поговорить. И не только... Ты все мне расскажешь… 

Кивнув двум блондинкам, она решительно взяла меня за руку и повела обратно к покинутому городу, а я и не пытался возражать. Шел следом, невольно вспоминая нашу предыдущую встречу в Париже. Тогда Алиса так же шла передо мной, показывая дорогу, абсолютно не испытывая страха. 

Подруги Марии отправились прежним путем: я успел заметить, как они поспешили за колонной людей. Мелькнула назойливая мысль, что они, скорее всего, отправились искать пропитание, но я отмел ее в сторону: со мной рядом была моя Алиса. 

Что мне до других людей и вампиров? Теперь, когда моя возлюбленная стала такой же, как я, остался ли смысл в дальнейших действиях? Ведь для того, чтобы освободиться от проклятия окончательно, придется убить ее либо разлучиться навеки… Этого я не смогу... Никогда и никак. Круг замкнулся… Мне оставалось лишь радоваться встрече. 

Мария привела меня в какой-то дом, стоявший на отшибе, окруженный плодовыми деревьями, судя по запахам, давным-давно покинутый людьми. Остатки некогда дорогой деревянной мебели были покрыты толстым слоем пыли, частью – поломаны на мелкие щепки неодолимой силой. 

Через выбитые стекла проникал ветер, забрасывая внутрь листья и ветки. Пустые дверцы шкафов жалобно поскрипывали под его порывами, скорбя по прежней жизни. Все говорило о том, что из дома тщательно вывезли все мало-мальски ценное, спасая не только жизнь, но и имущество, еще до прихода войны в эти края. 

Не отпуская моей руки, Мария отправилась на второй этаж. Здесь тоже царило запустение, но ощущения были чуть иными: ветер сюда не проникал, плотные портьеры заслоняли комнату от холодного лунного света, создавая иллюзию уюта и обжитого пространства. 

– Кто обратил тебя? – не удержался от вопроса я, стоило нам войти. 
– Не помню. Я ничего не помню из прошлой жизни, человеческой, – горько улыбнулась она. – Это было так давно! Все мое существование – это борьба за выживание. Ты же недавно на Юге, верно? 
– Я пришел из Европы несколько месяцев назад. 
– Здесь все иначе, – алые глаза сверкнули. – Здесь надо сражаться, если хочешь выжить. Ты же поможешь мне выжить, правда? Я верю, ты не покинешь меня… 

Я не нашел ничего другого, как кивнуть, потому что алые глаза были слишком близко, лишая остатков воли. Улыбнувшись – на миг мне почудилась тень торжества в этой улыбке – Мария поднялась на цыпочки и прильнула к моим губам в поцелуе. И в следующий миг я окончательно потерял себя, чтобы вспомнить только много лет спустя. 

Меня захлестнуло ураганом. Диким, безжалостным. Это чувство оказалось сильнее жажды, подавляя любые иные стремления. Долгие годы я хотел одного: эту женщину и никого больше, и теперь заветное желание исполнилось, преград между нами не осталось, а все остальное потеряло какое-либо значение. 

В следующую секунду я обхватил хрупкие плечи, притягивая девушку ближе, отвечая на поцелуй, погружаясь в него полностью, а потом мои руки скользнули по великолепным формам женского тела. Нам не нужен был воздух, и это было благом: даже на миг мы не могли разделиться. Моя страсть, давным-давно загнанная в глубину, схороненная под спудом важных дел и проблем, со всем пылом вырвалась наружу, стремясь компенсировать столетия плена. А ответный пыл Марии, не уступавший моему ни на йоту, позволял отбросить в сторону сдержанность, полностью отдаться поглотившей нас бездонной пропасти страсти. 

Одежда полетела клочьями на пол. Через несколько мгновений мы упали на скрипнувшую жалобно кровать, ничего не замечая вокруг, кроме друг друга. Я целовал каждый дюйм великолепной кожи, исследовал губами и руками нежные округлости, ласкал гибкое тело, стремясь доставить любимой удовольствие. 

Она оказалась темпераментной и податливой одновременно, даря ответное наслаждение, и наши стоны, скорее всего, разносились далеко окрест. Вспыхнувшая мимолетная злость при мысли о том, что я не был ее первым в этой жизни, вскоре оказалась погребена под осколками удовольствия: интенсивность эмоций не выдерживала никакого сравнения с подернутыми мутной дымкой человеческими воспоминаниями. Здесь не осталось места стеснению, предрассудкам или робости: не зная усталости, мы полностью отдавались нашим желаниям, раз за разом достигая пика. 

Первое соитие было яростным, мы оба чуть не сгорели в пламени страсти, но потом часами, медленно познавали друг друга заново, стараясь восполнить долгие годы разлуки, не замечая ничего вокруг и не находя времени для бесед. Несколько дней мы не покидали старого дома, посвящая все время друг другу, и лишь на исходе недели нашли в себе силы продолжить осмысленный разговор. 

– Давай уедем отсюда, – мягко касаясь обнаженного плеча Алисы, предложил я. – На севере спокойно, там нет войны. Мы сможем быть вдвоем, изредка в поисках пищи выбираясь к людям. 
– Я не смогу, – покачала головой она. – Нетти и Люси – ты их видел со мной – не справятся одни с новорожденными. Я за них в ответе. Как и за территории, мне подвластные: мне слишком дорого все это далось. 
– Зачем тебе это? – непонимающе спросил я. – Бесконечные войны, угроза прихода Вольтури, реки крови… Теперь, когда мы вновь нашли друг друга? 
– Когда меня обратили, я очнулась в какой-то пещере, – задумчиво начала рассказ вампирша, быстро подавив мимолетный страх, взметнувшейся в ней от одного упоминания итальянского клана. – Рядом не было никого, а жажда терзала безжалостно. О прошлом я не помнила ничего, не понимала толком, что происходит. Бегала вокруг, пытаясь унять огонь в горле водой, но ничего не помогало. Потом появился вампир, ранее меня укусивший и давший новую жизнь, – красивое лицо скривилось от воспоминаний, – и забрал с собой, полностью подчинив. Он объяснил правила, но не давал мне и капли воли, как и иным в своем отряде. Удерживал от охоты, использовал для собственных похотливых нужд, заставлял сражаться. Я убила его, – алые глаза злобно сверкнули, – а после поклялась, что никогда больше не буду повиноваться кому-либо и существовать впроголодь! Здесь, на юге, это возможно. Я создаю армию, сильную, как хотел мой мучитель – я многому у него успела научиться. Отбираю способных, тщательно выискиваю подходящих. Люди воюют, они не замечают жертв. И если на большой территории мало вампиров, мы никогда не привлечем внимания Вольтури. Ты особенный, я вижу. И ты мне поможешь… 

В ее словах была истина, которую невозможно опровергнуть. Я кивнул, и в тот момент началась моя новая жизнь. Отличавшаяся от былого отшельничества сильнее, чем ад от рая.