Глава 14.2
POV Эдвард

Аннабель сделала один облегченный вздох, другой… убрала руки и проследила за моим взглядом, как будто только сейчас заметив моих спутников Элис и Джаспера. И вдруг неожиданно ахнула, отпрянув и ударившись о мою грудь, а ее сердце вновь увеличило ритм раза в два. Ее полное ужаса лицо стало бледным, и она крепко ухватилась за мои руки, удержавшие ее от падения и причинения себе ненароком вреда.

- Господи, я и его знаю… - ее голос надломился от страха. – Он… приходил ко мне в кошмарах! Причинял мне боль и был очень зол, а еще я словно горела в огне… Звучит как бред? Но я не вру! Он… он хотел меня убить во снах, всегда хотел.

- Тш-ш, - нахмурился я, развернув Аннабель к себе лицом и отвлекая от брата, стараясь подавить в себе неприятные картины того, как он разорвал мою Изабель на куски и бросил в огонь. А также о том, что и сейчас его желание осталось неизменным, в случае если Белла будет мной вновь обращена. Ее сны не были кошмарами – они были самыми что ни на есть воспоминаниями! Но я не собирался никогда это обсуждать, желая переломить сложившуюся ужасную ситуацию к лучшему, даже если думать о прошлом было непередаваемо больно. - Он друг.

Я сознательно употребил такое слово: мой язык не повернулся бы сказать, что Белла права. Пусть ее кошмар остается просто плохим сном – стать реальностью он еще успеет. Прямо сейчас Джаспер не намеревался ее убивать, а я не собирался допустить этого и впредь и не хотел, чтобы Аннабель чего-либо или кого-либо боялась.

- Друг, - повторила она, и я ощутил, а может, услышал, как потрясение брата сменилось виной. И это его сожаление будто смыло часть моей застарелой боли, часть ненависти к нему за то, что он совершил. Мы стали на крошечный шаг ближе друг к другу – еще не братьями, которыми некогда были, но уже не только врагами.

- Мы побудем снаружи, - тактично сообщила Элис, вытягивая Джаспера в коридор и прикрывая за собой дверь. – Поговорите.

Они не ушли далеко – им некуда было скрыться в маленьком пространстве служебного помещения – и все прекрасно слышали. Но знал это только я: Аннабель не имела представления о чутком слухе вампиров и испытала облегчение, когда мы остались вдвоем.

Следующие два часа мы много говорили. Белла рассказала мне, что родилась и выросла в Вайоминге; это меня невольно поразило, подтверждая давнюю теорию о притягивании половин друг к другу, потому что в момент ее рождения я проживал совсем недалеко: в Эванстоне. И в город ее детства наведывался регулярно, как молодой специалист, проходящий медицинскую практику. Удивительно, что мы ни разу нигде не столкнулись. Или, что вернее, я, уверенный в том, что Мари – это моя Изабель, попросту не смотрел по сторонам…

Увы, когда Аннабель поступила учиться в чикагский университет, мы с Элис уже покинули эти места: застывший возраст не позволял жить в одном месте дольше десяти лет. Крайне печально было узнать, что мы могли встретиться пять лет назад, но волею случая были разделены, буквально разбросаны в разные точки страны.

Проучившись недолго, чувствуя в себе тягу к более глубокому изучению истории и археологии, пережив смерть обоих родителей в результате несчастного случая, спустя один курс Аннабель сменила университет – благодаря сбережениям родителей финансовый вопрос не тяготил девушку. Приблизившись, как она считала, к своей заветной мечте – а если быть точным, она назвала свое увлечение «одержимостью», - Белла переехала в Лондон, желая стать ближе к земле, история которой ее по непонятным причинам манила. И именно в Лондоне она ощутила, что «вернулась домой».

Было невероятно трогательно то, с какой любовью она говорила о проведенных ею лично исследованиях, касающихся не просто тысячелетнего прошлого Великобритании, но именно замка Хейл, пришедшего в упадок за столетия, но получившего новую жизнь в двадцатом веке благодаря расцвету туризма. Аннабель внесла в развитие направления немалый вклад: участвовала в нескольких экспедициях и раскопках древних сооружений, систематизировала данные, писала диплом на тему древних легенд, передающихся из века в век.

Профессор Мак был ее куратором на протяжении нескольких лет, и хотя не поддерживал увлечение легендами и мистикой, считал ее очень перспективной студенткой. А теперь, когда Аннабель окончила университет, она стала помощницей Питера Мака в музее, ради опыта и возможности контактировать напрямую с экспонатами согласившись выполнять за профессора всю мелкую работу. Практически за бесплатно.

Она не жаловалась: другие отдали бы многое за подобный шанс. Еще совсем недавно Аннабель лишь разбирала бумаги профессора в захламленном кабинете, сейчас уже представляла проекты по оформлению зала, которые профессору нужно было только одобрить, а завтра, написав парочку научных статей, могла обрести имя в своей области и получить работу со своим собственным кабинетом и правами.

- Так у тебя есть доступ в архив? – потрясенный удачей, уточнил я, слыша, как оживились за стеной Джаспер и Элис.

- Ну, разумеется, как бы я иначе работала здесь? – Белла продемонстрировала мне магнитную карту-ключ сотрудника.

Мы еще немного поговорили обо мне. Я быстро понял, с сожалением и горечью, что все поведанные мною истории из прошлого стали Белле недоступны: ее тянуло к этой земле, ее душа знала, что Англия - ее родной дом, но четких воспоминаний из прежних жизней на этот раз не сохранилось. Замок Хейл-Хилл и быстро бегущая мимо река вызывали неясное и болезненное чувство ностальгии, но девушка не понимала, почему. Ей снился я в разных ипостасях – любых, которые подкидывало воображение юной мечтательной девушки, от принца на белом коне до вполне современного мужчины, которого она не надеялась и встретить, - но никогда прежде она не представляла, что я могу по-настоящему существовать.

Воспитанная в технологическом веке, вне мистики и религии, Аннабель не верила в переселение душ и считала меня просто плодом своей фантазии. Она была шокирована увидеть меня живым и реальным, и еще сильнее поражена рассказом о моем возрасте и сущности. В ее широко раскрытых шоколадных глазах сменялись эмоции одна сильнее другой, но разум – я видел – не мог пока вместить и осознать всего, о чем я говорил. Ей нужно было время, чтобы примириться с невероятными фантастическими фактами о себе, обо мне и нашей связи, и о проклятии, нависшем над всеми нами.

Самым несложным оказалось убедить ее в том, что я вампир – твердая холодная кожа и демонстрация невероятной силы не оставляли никаких сомнений в моей нечеловеческой природе. Будучи очень храброй, Аннабель не испугалась этой новости – не отодвинулась, движимая инстинктом самосохранения, и ее сердце даже не забилось быстрее. А когда я объяснил, что пью только кровь животных, приняла это как должное и заявила, что была уверена в моей доброте. Она не видела во мне монстра – ни прежде, ни теперь.

- Так вам нужно в ту часть архива, где хранятся письменные источники, - вернулись мы к теме проклятия, когда я поведал ей о наших злоключениях с братом и о нашей надежде.

- А ты могла бы нас туда провести?

- Днем – нет, - улыбнулась девушка и взяла меня за руку. – Но ночью внизу безлюдно. А записи камер видеонаблюдения никто не посмотрит, если ничего не пропадет и не сработает сигнализация – охрана следит только за периметром здания и входом.

- Тогда не будем тянуть резину, раз уж нам так повезло, - Джаспер, образовавшийся в дверном проеме, заставил Беллу вздрогнуть, и я несильно сжал ее ладонь. – Чем быстрее закончим, тем скорее уйдем отсюда и перестанем вызывать подозрения у видевшего нас человека.

Я прислушался к мыслям охранника по имени Гарри и понял, что брат прав: мужчина немного волновался, кто мы такие и что привело нас в музей, и как долго мы еще пробудем в служебном помещении, да еще и после закрытия. То, что мы друзья Беллы, не оправдывало нашего присутствия здесь и не давало ей права тащить нас внутрь – чего она никогда не смогла бы сделать, останься тут еще сотрудники. Он размышлял, стоит или не стоит оставить основной пост и проверить, все ли в порядке с мисс Свон, а заодно напомнить ей о подобающем уважении к правилам. Другими словами, скоро он собирался прогнать нас на улицу.

- Что вы хотите найти? – Белла провела нас на нулевой этаж – в огромную систему залов, находящихся под поверхностью земли, оснащенных мощнейшей системой фильтрации воздуха и влагоизоляции. На высоких пронумерованных стеллажах повсюду лежали, стояли, висели редчайшие экспонаты, тянулись ряды книг величайшей европейской библиотеки, и я не без иронии подумал, что самыми ценными здешними экземплярами ушедших эпох могли бы стать мы с Джаспером. Учитывая склонность каждого нового поколения людей искажать историю, мы бы подарили музею такие неожиданные факты, которые современным историкам и не снились.

Элис объяснила, что в Лондон нас привела научная работа Питера Мака, изложенная в статье журнала «British Museum Qarterly», посвященная мистификациям и легендам, окружающим старинные английские роды. Упоминание замка в окрестностях Фолкстона было одним из тех, что привлекло внимание Элис. Смущенно покраснев, Белла рассказала, что она защищала выпускной диплом по этой тематике, а профессор Мак позже позволил ее труду стать достоянием общественности, любезно проставив под текстом свою подпись.

Конечно, каждый из нас понимал, что старый профессор нагло воспользовался работой никому не известной талантливой студентки, чтобы лишний раз прославить собственное имя, но благодаря его алчности мы оказались здесь, обрели надежду и встретили Аннабель. Потому я не жаловался.

Белла отвела нас в один из закрытых залов музейной библиотеки, где хранились разобранные письменные источники. Часть - в копиях, рукописных либо печатных, часть - в специальных витринах под стеклом.

К сожалению, нас и тут ждало разочарование: экспонатов нужной эпохи оказалось удручающе мало, да и то приличное их количество относилось к позднейшему времени, являясь пересказами событий, местами сокращенными, местами перевранными.

Конечно, даже они для ныне живущих людей оставались редкими историческими ценностями, но для нас не несли ни малейшей пользы. Современных нам записей и вовсе не осталось: данные о сборе податей с местного населения, своды законов и церковные книги нас не интересовали. Ничего даже близко похожего на тексты семейных преданий, подобных виденным Джаспером в старой капелле отца Гийома, тут не было...

Интерес представляла разве что книга, датированная более поздним временем, но содержащая подборку сведений о семьях, пришедших в Англию с Вильгельмом из Нормандии, подобно нашему с Джаспером предку, и сгинувших буквально в течение первых мирных лет без видимых причин. Автор упоминал о проклятии коренных жителей мест, потомков саксов и кельтов, упрекая их в темноте и безбожии, однако не упоминая о жестоких нравах завоевателей. И о том, что мстить исконные обитатели Британских островов вполне имели право: их буквально лишили права жить в родных местах, языка, культуры и будущего как такового. Не оставалось сомнений, что речь идет о некогда могущественном культе ведьм, с одной из которых мы и столкнулись тогда на болоте.

Перечень оказался очень длинным и, хоть и составлялся ради сугубо геральдических задач - кто-то пытался доказать свое происхождение от одного из соратников Вильгельма, - наводил на любопытные мысли. Уж мы-то не понаслышке знали, что проклятия – не вымысел... Правда, фамилии Хейл в этом перечне не значилось: благодаря защите Ровены наша семья продержалась дольше остальных.

К счастью, книга со столь важными сведениями существовала в современном печатном виде: когда-то её тщательно переписали, а оригинал поместили в хранилище, как было принято поступать со многими письменными источниками. С рукописи было выпущено несколько перепечатанных экземпляров где-то в начале века, и у Беллы один был.

Девушка отвела нас в небольшую комнатку, где нужный том хранился на одной из самых верхних полок, подальше от чьих-нибудь охочих рук. Переставив трехступеньчатую видавшую виды лесенку поближе к искомому, Белла ловко взобралась на самый верх и бережно вытащила книгу за кожаный переплет, с улыбкой передав её в руки Элис. Мы все перевели внимание на обложку, украшенную витиеватым золотистым узором, обвивающим выпуклое название.

Жалобный скрип старой неустойчивой лестницы напомнил мне о хрупкости моей новообретенной возлюбленной. Я повернул голову, чтобы настороженно проследить за Беллой, делающей аккуратные шаги спиной по ступенькам вниз. Благодаря вампирскому зрению я видел все как в замедленной съемке: носок левой ноги коснулся средней ступеньки опасно близко к краю, в то время как пальцы держались за ненадежные корешки книг… Носок соскользнул, и Белла, долю секунды покачавшись над краем пропасти, неуклюже взмахнув руками, полетела вниз.

Конечно, это была не та высота, упав с которой, можно убиться насмерть или даже сломать себе что-нибудь. И, разумеется, я все еще мог успеть прыгнуть вперед и поймать ее, даже несмотря на то, что стоял дальше всех. Но меня поразил Джаспер, среагировавший абсолютно молниеносно, притом, что мне казалось – он даже не смотрел в сторону Аннабель: размытой тенью переместившись к Белле, он подхватил ее под локоть и удержал от падения, не позволяя удариться и что-либо порушить.

- Лестница тут, похоже, такая же древняя, как и редкий музейный экспонат, - усмехнулся он, передавая мне драгоценную ношу с таким лицом, будто не сделал ничего из ряда вон выходящего. Мы оба, и я, и Белла, смотрели на него в некотором изумлении, не ожидавшие настолько человеческого поведения, а сердце девушки учащенно стучало от пережитого стресса.

- Спасибо, - потрясенно шепнула она, и я погладил ее слегка дрожащую ладошку, понимая ее страх лучше, чем даже она сама. Она боялась всего лишь лица из своих кошмаров. Я же точно знал, что Джаспер – это не кошмар, не просто фантазия девушки, а реальность.

Однако он немало сейчас удивил меня своим поступком. Безжалостный одичавший вампир или обозлившийся брат, кем бы он ни пытался быть многие столетия, где-то в глубине души он остался хорошим человеком, потому что лишь такой бросится помогать слабому, не задумываясь о том, что делает. Возможно ли – только возможно, на большее я не рассчитывал, - что Джаспер сумеет простить меня… когда-нибудь.

К моменту, когда мы закончили и стало ясно, что больше ничего существенного обнаружить не удалось, Белла устало клевала носом, едва держась на ногах, хоть и храбрилась изо всех сил. Близилась полночь – время, когда человеку положено спать. Охранник за стенами проявлял серьезное беспокойство. И мы единогласно решили, что на сегодня с нас хватит. Все, что хотели проверить – мы увидели.

- Итак, каков теперь план? – тихо поинтересовался Джаспер у Элис, когда мы покинули архивы и направились к стоянке автомобилей, где у Беллы стоял ее пикап.

- Под Фолкстоном в старом замке есть музей, - Белла открыла дверцу ржавого «шевроле», приглашая нас внутрь, но Элис и Джаспер отказались, объяснив, что наш отель расположен в десяти минутах ходьбы, и они намерены прогуляться по свежему морозному воздуху. – Завтра я отвезу вас туда, именно там я брала сведения для своей научной работы. Меня там хорошо знают, так что никаких проблем с доступом к информации не будет.

Она взглянула на меня с такой тоской в глазах, словно прощание причиняло ей огромную боль. Ей не о чем было волноваться – я не собирался оставлять ее одну даже на минуту. С того самого мгновения, как увидел ее в зале музея, я понял, что буду охранять ее всегда и всюду, чего бы мне это ни стоило. Позовет ли она меня с собой или захочет вернуться домой одна, я буду следовать за ней тенью и защищать от любых попыток проклятия забрать ее жизнь.

Договорившись с нами о завтрашней встрече, Элис и Джаспер беззвучно испарились. Отголоски их мыслей поведали мне, что вряд ли они вернутся в отель – они собирались поохотиться, пока появилось свободное время, поэтому их путь лежал за пределы Лондона.

Мы с Беллой остались одни в тишине и темноте почти пустой парковки.

- Давай, я поведу, - предложил я, видя, как устало опускаются веки моей возлюбленной.

Она была изумительно хороша в новом воплощении: лицо в форме удлиненного сердечка, длинные каштановые волосы забраны в небрежный хвост и лежат на спине волной, глаза невероятно глубокого шоколадного оттенка, розовые губы выделяются на фоне аристократически-бледной кожи. Длинная лебединая шея так и манила подчеркнуть ее низким декольте, однако современная мода диктовала свои условия: на девушке была надета строгая, наглухо застегнутая белая блузка, требующаяся по этикету сотрудников музея.

Глаза напротив после моих слов радостно распахнулись.

- Ты поедешь со мной?

- Да, - подтвердил я, предлагая Белле забраться в кабину, пока она не посинела от холода: тонкое, совсем не зимнее пальто не могло защитить от предрождественского морозца и медленно падающих снежинок, покрывающих нежным белым кружевом город. Я и мысли не мог допустить, чтобы она села за руль в таком усталом состоянии. – Даже если ты прогонишь меня сегодня, все равно буду рядом – ходить вокруг твоего дома. Твоя безопасность для меня – превыше всего.

Кожа Беллы вспыхнула от смущения, и я не удержался – поднял руку и провел кончиками пальцев по гладкой хрупкой щеке.

- Мне теперь грозит смерть в любой момент? – Белла сказала это буднично, но я прекрасно видел, что она напугана так же, как и я.

- Этого я не допущу, - пообещал я серьезно. – Всегда буду рядом. Если позволишь.

- Я не собираюсь тебя прогонять, - взволнованно сообщила девушка и приняла мою помощь, чтобы взобраться на высокое сидение. Я занял место водителя. – Не знала, как тебе предложить… Я очень рада, что мы не расстанемся…

- Незачем оправдываться, - мягко улыбнулся я, сжав тоненькую горячую ладонь и выруливая со стоянки одной рукой. – Мы предначертаны друг другу, и я тоже счастлив найти тебя, Белла. Мысль о разлуке невыносима, и, веришь ты или нет, я уже люблю тебя всем сердцем. Даже если ты меня забыла…

- Это похоже на наваждение, - дрожащим от трепета голосом поделилась девушка собственными ощущениями. – Я словно оказалась во сне наяву. Никогда не думала, что эта моя необыкновенная мечта может осуществиться. Когда я была ребенком, папа называл меня принцессой, и я, играя в куклы, даже не осознавала, что нарисованный моим воображением принц станет реальным. Когда я подросла и обнаружила в себе тягу к этим местам, ко всему английскому и даже к мистике, я оставалась здравомыслящей и всегда отдавала себе отчет, что это лишь сказки, придуманные невежественными необразованными людьми еще до того, как появились науки.

Белла вздохнула, устало потерев глаза и лоб, попутно задавая мне направление движения к улице, где находилась ее съемная квартира.

- Ты имеешь в виду легенды, на основе которых писала диплом?

Белла кивнула, нервно покусывая губу.

- Долгое время, пока я была юной девочкой, идеалисткой и мечтательницей, я уступала своей страсти и отчаянно изучала все, что связано с историей этой страны. Америка никогда не казалась мне настоящим домом – я чувствовала, что родилась не в том месте и даже не в том времени. Я ощущала необъяснимое, сильное притяжение к англичанам и всегда хотела жить здесь. – Девушка вздохнула, рассказывая свою историю. – Я была одержима идеей узнать, что меня связывает с культурой Англии, и убеждена, что это влечение не случайно, что я найду свои корни здесь, и что в моем происхождении закралась какая-то ошибка! Но время шло, я повзрослела и смирилась, что все придумала. Нет никакой мистики в моей привязанности, а принцы появляются только в сказках…

- Теперь ты знаешь, что была права, - тихо проговорил я. – Почему ты пришла к выводу, что это лишь сказка?

- Мой первый парень… - Белла испуганно взглянула на меня, но я сумел удержать на лице маску невозмутимости, хотя сердце мое болезненно сжалось в груди.

- Призрак из прошлого не может ждать верности от девушки, которая даже не знает, что он существует, - успокоил я Беллу, утешаясь тем, что прежние времена, когда женщина обязана была лечь в постель с мужем, которого ей выбрали родители, и которого она совершенно не знает и не любит, канули в лету. Современные девушки могли выбирать, с кем вступать в интимные отношения, и делать это по доброй воле, а не вынужденно. Они вольны были хранить невинность до брака или не хранить – по собственному выбору. И они становились более счастливыми благодаря этому, чем их предшественницы в прошлых веках. Я не мог винить Беллу за то, что сделало ее в этой жизни хоть немного счастливей.

Еще сто лет назад Белла в ее двадцать с небольшим была бы уже замужней дамой и, возможно, с детьми, а не сидела бы сейчас рядом со мной в машине, держа меня за руку. Я должен быть благодарен нынешним нравам за то, что она получила право самостоятельно распоряжаться жизнью и телом.

- Он был похож на тебя, - продолжила Белла, убежденная моим внешним спокойствием. – Неплохой парень – добрый и милый, и вроде бы любил меня. Но внутри, - девушка приложила ладонь к груди напротив сердца, - все было пусто… Я никак не могла… заставить себя полюбить его в ответ. Это было невыносимо, и спустя несколько месяцев я без сожалений рассталась с ним.

Мы остановились напротив многоквартирного дома, но из машины не спешили выходить. Я ждал, чтобы Белла выговорилась, излила то, что накопилось на душе.

- Я еще походила на свидания, но каждый раз понимала – все не то. В конце концов я бросила попытки и целиком посвятила себя учебе, ни о чем больше не помышляя. Я поняла, что сказок и принцев не существует, и в этой жизни я ни с кем и никогда не смогу быть счастлива… пока сегодня не увидела тебя.

- Все хорошо, Белла, не печалься, пожалуйста, - ласково проговорил я, глядя на катящуюся по девичьей щеке прозрачную слезу. Было печально понимать, что проклятие действует даже после частичного забвения. Это значило, что надежды Джаспера на избавление после нашей общей смерти все-таки могли не оправдаться. – Теперь я здесь и больше тебя не оставлю. Я рядом.

- Может, потому профессор Мак и обратил на меня внимание – редко, говорил он, встречаются современные девушки, столь сильно увлеченные археологией и историей, так что забывают о личной жизни, - пожала плечами Белла. - Он с удовольствием отправлял меня на раскопки старых развалин, прочил мне будущее профессионала. Поручал очень интересные задания, в которые я с восторгом погружалась и забывала о реальности. Если бы не профессор, я бы мало что узнала.

- Вот только все твои исследования он присваивал себе, - напомнил я.

А еще старикашка был падок на женщин, и я невольно гадал, пострадала ли Белла от его нелицеприятного поведения или эта беда все же обошла ее стороной благодаря ее неординарному уму? Иными словами, уважал ли профессор свою студентку за знания и интерес к науке или покровительствовал ей только потому, что рассчитывал получить что-то взамен?

- Мне это было не важно, - мягко улыбнулась Белла, сжав мою ладонь. А затем открыла сумочку и стала в ней копаться. – Зато у меня был доступ к архивным документам – без этого мои труды давным-давно зашли бы в тупик и даже не были бы дописаны. Так что не вини его – он относился ко мне как к дочери и очень помог, я всем ему обязана. И я не так уж глупа, далеко не все свои наработки показывала профессору и далеко не все находки отдавала музею.

Она вытащила из сумочки ключи от квартиры и заодно протянула мне ржавый, покрытый пятнами коррозии металлический кругляшок, в котором я с изумлением узнал… собственную фибулу, когда-то носимую мной на одежде. Точнее, лишь одну ее часть – льва с мечом в руках. Изъеденная временем, потерявшая первоначальную гладкость и все изумруды, она вызвала взрыв в моей душе.

- О, - потрясенно выдавил я. В моей памяти невольно всплыл высокий утес на берегу Ла-Манша, где я похоронил свою первую возлюбленную, оставив фибулу у нее на груди в знак своей скорби и вечной любви. Позже этот берег смыло в море – могила и все, что было в ней, я думал, безвозвратно унесло волнами.

- Я нашла ее вросшей в морские камни юго-западнее замка Хейл-Хилл. Вероятно, очень-очень давно хозяева ее потеряли и она попала в реку, потом ее вынесло в пролив течением и прибило южнее к океанскому берегу, где она и болталась, пока мидии и водоросли не сделали ее частью утеса. – Белла выудила из сумочки недостающий фрагмент – льва, повернутого другой стороной, скрещивающего меч со своим собратом – и отдала мне, чтобы я мог соединить их. – Солнце отражалось от ее края и било мне в глаза. Это было безрассудно, но я спустилась по отвесной скале, чтобы заполучить находку, хотя сверху было не разглядеть, что это такое, и блестяшка вполне могла оказаться кусочком стекла. Но меня туда буквально притянуло – ничего не могла с собой поделать. Вся ободралась и наверняка раз десять могла сорваться и разбиться, но оно того стоило.

Мои попытки соединить развалившиеся части претерпевали крах: место соединения было жестоко разломано безжалостной стихией.

- Это принадлежало одному из владельцев замка. По какой-то причине я не захотела расстаться с ней и утаила находку от всех, даже от профессора.

На моем сердце стало так же горячо, как на солнце, словно Белла призналась мне в любви. Может, она и помнила меня в каждом воплощении все меньше и слабее, но ее душа тянулась ко мне изо всех сил, преодолевая время, расстояние… и само проклятие.

- Это моя фибула, Белла, - растерянно пробормотал я. – Я отдал ее тебе в прошлой жизни в знак моей любви. Ты нашла ее неспроста, это была судьба.

Аннабель судорожно вздохнула в ответ на мое признание.

- Ты делаешь неправильно, - девушка забрала у меня из рук металлические части и склонилась к ним. – Тут есть секрет: крошечный паз и отверстие, которые надо подогнать друг к другу. Вот так, - приговаривала она, соединяя фигурки под каким-то странным углом, так что львы не стояли со скрещенными мечами, а расположились спиной друг к другу, пронзая клинками пустой воздух на запад и восток.

Я услышал щелчок, и довольная Белла протянула мне целую фибулу с идеально подошедшими друг другу краями, только теперь не круглую, а квадратную, и со львами, смотрящими в противоположные стороны.

- Нет, - потрясенный этим изменением, слишком гармоничным, чтобы доказывать Белле ошибочность ее представления, я вертел фибулу туда-сюда, и странные мысли, пробужденные перечнем проклятых и сгинувших семей - соратников Вильгельма, вновь посещали мою голову, наводя на вывод о том, что проклятие для семьи Хейл вступило в силу куда раньше, чем мы с братом пробудили его в пещере с демоном. – Это моя фибула, которую я носил с тех пор, как мне исполнилось четырнадцать, и на ней всегда были изображены два дерущихся льва. Оно означало для нашей семьи успех в сражениях, превосходство сильного над сильным…

- Что ж, значит, она была переплавлена еще до вашего рождения, - Белла перевернула предмет ребром и показала пальчиком место сплава, разорванное волнами, а затем рассоединила кусочки, чтобы показать идеально подходящее друг к другу крепление - на одной части это было еле заметное углубление, на другой – крошечный торчащий крючок, обеспечивающий наилучшее сцепление. Это был скрытый замок, такие делали раньше кузнецы, когда ковали украшения.

Человеческим зрением я раньше не смог бы его рассмотреть, если бы не знал, что искать, но вампирским отлично видел прекрасно подходящие друг другу части. Не оставалось сомнений, что Белла права.

- Этот знак явно принесли из Нормандии - такие рисунки упоминают на знаменах у соратников Вильгельма. Львы, смотрящие на запад и восток, с оружием в руках, всегда означали воинов, защищающих свои владения спиной к спине, говорящие о том, что однажды завоеванное уже никому никто не отдаст. Не знаю, кто переплавил фибулу, изменив рисунок на двух дерущихся львов – видимо, на это была своя причина, которая нам уже неизвестна, могу только предположить, что для кого-то два льва олицетворяли старых и новых владельцев острова, ведь первые далеко не сразу смирились с приходом нормандцев в Англию, - но скрытый замОк полностью подтверждает мою теорию. К тому же оцени, как хорошо они смотрятся вместе именно такими! Братья, защищающие друг друга от любых врагов.

Я вздрогнул на последней фразе, ощутив укол боли оттого, как отдалились мы с братом друг от друга за прошедшие столетия – прямо как две половинки фибулы, разломанные безжалостными жерновами судьбы. Но, может, в моих руках сейчас находился знак свыше? О том, что новые узы могут оказаться прочнее прежних – нужно только найти верный пазл, как это сделала Белла, сопоставив две части правильными сторонами. Есть ли у нас с братом шанс простить друг друга и исправить ошибки прошлого?

Кто-то переплавил старый символ до того, как он стал гербом рода, пустив судьбу семьи Хейлов под откос, но сила любви способна разрушить даже самые злые чары. Элис смогла предотвратить смертельный поединок и заставить нас с братом поговорить; Белла, изучившая легенды страны вдоль и поперек, сумеет найти способ снять проклятие. Надежда на это с внезапной силой зажглась во мне, держащем в руках прямое доказательство, что все в этой жизни происходит не случайно…

Аннабель провела пальчиком по гладкой вычищенной поверхности фигурок, и я не мог не признать ее правоты: спины двух львов идеально соединялись друг с другом, как будто были единым хребтом, зверем о четырех твердо стоящих на земле ногах и двух головах, готовым к нападению извне, с любой стороны, с запада ли, с востока. Тогда как мой вариант… болезненно ранил, напоминая двух братьев, вступивших в смертельный бой и оказавшихся к настоящему противнику спиной…

- Ты только что перевернула мое представление о собственной жизни с ног на голову, - растерянно уставившись на свидетельство глубочайшего заблуждения моего исчезнувшего рода, я не мог прийти в себя от потрясения.

- Это всего лишь старая фибула, - скромно молвила Белла и взялась за ручку дверцы. – Но я в шоке оттого, что она твоя.

Ее сердце билось очень быстро – она тоже была поражена еще одним доказательством присутствия мистики в ее жизни.

Мы поднялись на восьмой этаж в маленькую неубранную квартирку. После больших, многокомнатных, принадлежащих мне одному домов было непросто очутиться в крошечной коробке в окружении сотен мыслей из соседствующих квартир. Я раньше никогда не жил в подобном месте, всегда выбирал загородные постройки.

Мне было неловко и тесно в узеньком кресле-качалке у зашторенного окна, но как же хорошо было очутиться в окружении запаха Беллы, ее многочисленных вещей, голоса, взволнованного и полного извинений за неудобства. Давно я не чувствовал себя более счастливым и умиротворенным, как в этот миг, когда мог бесконечно любоваться новым воплощением моей возлюбленной, находящейся хотя бы ненадолго в безопасности, и мечтать о большем.

- Тебе надо поспать, - предложил я. Время близилось к четырем часам утра, и, независимо от того, что завтра у Беллы был выходной, она должна была отдохнуть перед поездкой. – В отличие от меня, ты человек и твоему телу необходимо восполнять силы.

- Не хочу спать, - девушка присела на диван, переодетая в пижаму и домашние тапочки. Ее покрасневшие глаза выглядели усталыми, но она, казалось, боялась даже моргать.

- Приляг, - попросил я, взяв ее за руку и опуская на подушку, не отняв ладони – и ей, и мне необходимо было чувствовать присутствие другого. Подвинув кресло к кровати, я мягко поглаживал горячую кожу, наслаждаясь прикосновением и видом девушки передо мной, намереваясь не двигаться с места до самого утра, чтобы не спугнуть свое счастье. – Я никуда не денусь.

- Мне еще о стольком нужно тебя порасспросить… - зевнула она. Каштановые локоны, выпущенные из пучка, пышной гривой разметались по фиолетовой в цветочек ткани наволочки, веки поднимались все тяжелей. И только пальцы, вцепившиеся в мои мертвой хваткой, свидетельствовали, что Белла будет бороться с собой до последнего.

- У нас еще будет на это завтра, послезавтра и после послезавтра, - пообещал я, искренне надеясь, что это правда, и у нас действительно будет время узнать друг друга и не потерять слишком скоро. Я боялся… но был преисполнен стремления защитить Беллу от любой опасности.

***

Фолкстон находился всего в семидесяти милях от столицы, но из-за перегруженности дорог мы час только выбирались из города. Лондон перед Рождеством бурлил, улицы были украшены яркими гирляндами, на площадях под высокими искусственными елками собирался народ. Магазины и тротуары были переполнены снующими людьми, несущими в руках подарочные пакеты. Общее настроение праздника витало в воздухе, невольно передаваясь и мне, хотя я вовсе не был эмпатом, как Джаспер. Но улыбки прохожих и, самое главное, нахождение Беллы рядом заставляли меня чувствовать себя почти счастливым.

Белла сидела за рулем, наотрез отказавшись уступать мне водительское сиденье, несмотря на почти бессонную ночь. Ей снились кошмары, и несколько раз она просыпалась, выкрикивая мое имя, а засыпала, только убедившись, что я никуда не ушел. Темные круги под её глазами и усталость беспокоили меня, но Белла нежно любила свой пикап и уверила, что способна сама управлять машиной в таком состоянии.

Джаспер и Элис на этот раз путешествовали с нами, устроившись на заднем сидении. И сегодня брат непрерывно меня удивлял: его состояние было поразительно умиротворенным, ярость улеглась, и даже когда он смотрел на меня, то не испытывал того гнева, который обрушивал на меня все последние дни. Может, это охота на него так повлияла или время, проведенное в лесу с Элис. Или то, что я встретил Аннабель, заставило его пересмотреть отношение ко мне. Или он сумел, наконец, примириться с нашим удручающим положением. В любом случае, я был рад не испытывать его ненависть на себе, впервые за много дней чувствуя себя в его обществе спокойно.

Мы медленно двигались в плотном потоке машин, уступая дорогу спешащим на другую сторону улиц пешеходам.

Наше путешествие затруднил внезапно начавшийся снегопад: на выезде из города видимость стала почти нулевой. Из-за растущих сугробов возникали заторы, замедлялось движение автомобилей по трассе. Мы выехали засветло, в полдень, однако небо к обеду затянули темные мрачные тучи. Поднявшийся ветер бросал в лобовое стекло снопы снега и раскачивал машину.

С растущей тревогой я наблюдал за ухудшающейся погодой, невольно сжимая предплечье Аннабель, когда она прибавляла газ. Дважды нас подрезали, когда мы перестраивались на новую полосу, и я настоятельно просил девушку уступить мне место водителя.

Причина серьезной пробки выяснилась позднее. Мы медленно приблизились к мигающим полицейским огням и стали объезжать выставленное ограждение, потрясенно разглядывая ужасное место аварии. Мое сердце сжалось, когда я заметил перевернутый пикап кирпичного цвета – очень похожий на старую развалюху Беллы, только новой модели. Исцарапанный и покореженный, он теперь не сильно отличался от машины Беллы.

Я прямо-таки остолбенел, когда осознал, что моя возлюбленная могла быть на месте того водителя, если бы мы выехали, как она предлагала, в шесть утра, когда Белла заявила после двух часов сна, что больше не сомкнет глаз. Я настоял, чтобы она вернулась в постель, и прилёг рядом, чтобы она чувствовала мое присутствие. Белла устроилась на моем плече, и только благодаря моим уговорам и тихому пению она снова уснула.

Она встала позднее обычного, мне даже пришлось позвонить в гостиницу Элис и предупредить о переносе времени встречи. Если бы мы отправились в путь в десять часов утра, как договорились накануне, трасса была бы еще пуста и Белла гнала бы по обледенелому покрытию с большой скоростью.

Я в ужасе рассматривал смятую кабину и разбитое лобовое стекло, острые края которого были испачканы припорошенной снегом кровью. Мои пальцы невольно нашли ладонь Беллы – только так я мог убедиться, что она жива.

С удивлением я услышал вспышку мыслей брата, эхом перекликнувшихся с моими: ощутив мой страх и сопоставив его с цветом и маркой машины, Джаспер пришел к тем же выводам, что и я. На одно короткое мгновение мы взглянули друг другу в глаза… и без всяких слов я осознал, насколько глубоко он понимает меня. На одно мгновение мы снова стали настоящими братьями, позабывшими взаимные обиды, нас разделившие. Мой и его страх переплелись – несомненно, однажды он пережил то же самое, и сейчас, как никто другой, понимал мою боль и сочувствовал ей.

- Можно, я поведу? – предложила Элис, со свойственной ей чуткостью уловив настроение всех в машине. Белле тоже было не по себе – я видел, как ее пальцы сжали руль, и как внимательно она стала смотреть на заснеженную дорогу. – Всегда любила антиквариат.

На этот раз любимая решила не спорить. С очевидным облегчением она остановила пикап на обочине и уступила Элис место.

- Порезче с передачей, - посоветовала она, когда устроилась вместе со мной на заднем сидении, - третью заедает.

Остаток дороги прошел спокойно. Мы с Аннабель тихо и уютно сидели позади, и наши руки ни на секунду не покидали друг друга – мы оба нуждались в ощущении присутствия. Связь между нами росла, и для этого не нужно было ни слов, ни признаний, ни времени… Одно прикосновение – и мы уже не могли разорвать контакт. Белла гладила меня по руке, это словно придавало ей сил. А я, осторожно обняв за плечи, привлек девушку к себе и слушал, как ее дыхание становится спокойнее, а сердечный ритм – медленней.

Ближе к морю снега стало меньше – сильные ветра сдували тучи с побережья вглубь острова, так что сквозь поземку виднелась зеленая трава. Снегопад утих, небо стало светлеть, предвещая перемену погоды к лучшему.

Знакомая местность преобразилась за время, пока нас здесь не было. Удивительно, что может сделать прогресс! Несколько столетий замок Хейл-Хилл стоял на холме, как одинокий брошенный памятник ушедшей эпохе, приходя в упадок и обрастая молодым лесом, а теперь вокруг него, на месте когда-то существовавшей крошечной деревушки, выросло крупное поселение. Вырубленный лес отступил, небольшие мощеные улицы кипели жизнью, которой здесь даже в лучшие времена не было.

Сам замок оставался обособленным, но теперь к нему со всех сторон вели выстланные искусственным покрытием дорожки в окружении ухоженных газонов и ровно остриженных кустов – сейчас присыпанных инеем. Установленные повсюду таблички указывали направления: к музею, церкви, к кафе и биотуалетам. Киоски со сладостями, хотдогами и сувенирами собирали толпы туристов. Вокруг всё было украшено остролистом и плющом, повсюду виднелись гирлянды - люди готовились к встрече Рождества.

Мы были поражены, увидев наше родовое гнездо полностью отреставрированным: слабые места стен были укреплены, обрушившаяся давным-давно крыша восстановлена. Восточная стена, упавшая в реку, была отстроена заново – в ней теперь располагались кассы, служебные помещения и лекционный зал. Новшеством являлись и гостиничные номера, сдающиеся на втором и третьем этажах донжона – люди, взявшиеся за это место, выжали из него максимум дохода, понимая, что один только музей себя не окупит.

Церковь, в которой я некогда просиживал часами, слушая проповеди отца Гийома, красовалась на том же самом месте, но своими очертаниями лишь напоминала о старом храме, выстроенном по велению моего предка. Только мозаика на окнах могла похвастаться тем, что строитель использовал при восстановлении фрагменты прежних витражей, да в основании стен угадывалась старая кладка, так и не поддавшаяся ни времени, ни природным явлениям, ни проклятию, ни людям.

Родной дом внутри тоже было не узнать: пока Белла ушла искать знакомых, чтобы договориться о доступе в архивы, мы с Джаспером и Элис решили немного побродить по залам, чтобы осмотреться.

Даже запах стал теперь иным: содержание экспонатов требовало определенных условий, повсюду стояли кондиционеры и фильтры. Я провел пальцами по каменной стене: она оказалась покрыта каким-то составом – видимо, предохраняющим от влаги и разрушения. Электрический свет полностью прогнал знакомую для нас с братом атмосферу: помещения больше не выглядели сумрачными, на стенах не плясали отблески свечей и факелов. Стекла на окнах сохраняли внутри сухость и тепло. Солнце раньше едва проникало в узкие высокие бойницы, теперь искусственные лампы озаряли все вокруг неестественно ярко. Мы словно вернулись в чужой дом – от нашего духа тут не осталось и следа.

Выставленные экспонаты тоже выглядели немного странно: ни мебель, ни утварь, ни предметы искусства не принадлежали ни этому месту, ни нашей эпохе, были чуждыми этим стенам. Оставалось только удивляться, что это никому вокруг не бросилось в глаза. Разве что портреты военных разных времен - от совсем старинных до фотографий героев последней войны - смотрелись уместно: после нашего ухода здесь оставался форпост сил, охраняющих безопасность родины. Но остальное...

Мебель была более искусной и изящной, чем в наше время, но зато менее функциональной: тонкие деревянные ножки вызывали усмешку. Первая же разудалая пирушка воинов отца разнесла бы подобную обстановку в клочья! Раньше по периметру стен стояли простые скамьи и сундуки с добром, напротив камина располагался огромный дубовый обеденный стол, на полках была расставлена чистая домашняя утварь, а в низких корзинах всегда лежала выпечка, которую мы с братом, будучи постоянно голодными мальчишками, хватали и жевали на ходу. Нынешние детали убранства - светильники, каминные решетки, люстры - хоть и не были современным «новоделом», относились к куда более поздней эпохе: веку к пятнадцатому-шестнадцатому.

Основатель музея явно пытался облагородить старый замок, собирая старинные вещи с миру по нитке, а в результате во многом лишил его чего-то исконного, настоящего. Хотя он и стал более приспособленным для жизни, утратив вездесущие сквозняки, дым, запахи не всегда свежей еды и гулкое эхо разговоров, которыми были когда-то наполнены коридоры, особенно накануне большого пира перед Рождеством, но теперь в нем отсутствовало главное – дух той самой эпохи, во время которой он был построен.

Я помнил главный зал донжона темным, но просторным. Сейчас казалось, что некогда большое помещение стало крошечным и тесным, от прежних времен не осталось ничего, несмотря на попытку музея восстановить прошлое.

Все пространство, не занятое мебелью, заполонили стеклянные витрины с предметами, приличной частью напоминающими просто хлам, подобранный на улице: черепки, куски ржавого железа, мелкие монетки, фрагменты лепнины и настенных росписей. Конечно, я знал, что по таким предметам историки восстанавливают картину минувших эпох, но какова была точность?

- Прошу располагаться полукругом, - звонкий голос экскурсовода вернул нас в настоящее, ворвавшись в зал вместе с группой любопытных, оживленно бормочущих и ахающих туристов, щелкающих затворами фотоаппаратов.

Мы посторонились, с непроизвольной неприязнью поглядывая на посетителей, принесших с собой громкие звуки и чуждые запахи. Их пустое, совершенно праздное любопытство вдруг породило волну раздражения, словно к нам домой явились непрошенные гости и мы никак не можем выпроводить их за дверь, а они тем временем принялись двигать мебель и распоряжаться слугами.

Экскурсовод зычным поставленным голосом стала рассказывать о замке и истории экспонатов – я и Джаспер с любопытством слушали его лекцию, поражаясь огромному количеству неточностей и даже откровенно ложной информации. Пару раз мы взглянули друг на друга, едва не смеясь – только взаимная настороженность не позволила невольной улыбке растянуть наши губы.

В одной из витрин под стеклом мы обнаружили большой серебряный сосуд, отлично нам знакомый, который когда-то в шутку называли «королевским кубком»: если кто-то из рыцарей во время застолья перебирал вина, ему на голову выливалась порция ледяной воды. К нашему удивлению, по словам экскурсовода, из подобного кубка поили короля при его визитах в замок! Еще Генрих II, отец Ричарда, с прекрасной королевой Элеонорой бывали в замке Хейл-Хилл, но никому и в голову не пришло бы поить сюзерена из подобной посуды. Мне с трудом удалось удержаться от замечания, слыша подобную интерпретацию былых событий.

Когда речь зашла о семейных преданиях и проклятиях, Джаспер фыркнул, прошептав, что три сотни лет назад подробностей было меньше, но они, если не считать историй о привидениях бывших хозяев замка, выглядели куда правдоподобнее: тогда помнили и о ведьме, и о настоящем, не выдуманном проклятии Хейл-Хилл. К нынешнему времени людская память уже не сохранила достоверных подробностей, но зато не верящие в мистику люди нашли простые объяснения нашему сгинувшему роду: оказывается, Хейлы были казнены за борьбу против Иоанна Безземельного, будучи ярыми сторонниками Ричарда Львиное Сердце. Мы лишь переглянулись в недоумении, справедливо порадовавшись, что время не сохранило наших портретов, и в нас никто не смог бы опознать живых владельцев этой земли.

- Конечно, среди местных жителей ходило немало таинственных историй об этих местах - слишком долго они пребывали в запустении по необъяснимой причине, - продолжала тем временем экскурсовод. – Поговаривали и о семейных проклятиях, и о неведомом зле, окружавшем ныне осушенные болота за Нью-Ромни. Вот только никакая мистическая сила не помешала после войны разместить поблизости военный гарнизон, а рядом с замком, в удобном для строительства месте, поселить семьи военных. Сегодня вдоль берега проходит современная дорога, болот больше нет, а люди живут на всем пространстве от Фолкстона до мыса Дандженесс, куда вы сможете завтра съездить на экскурсию. И уверяю вас, что никакие привидения ночью сон ваш смущать не будут.

На сей раз мысль, мелькнувшую у Джаспера, я уловил настолько четко, что принял за адресованную лично мне: брат хотел опровергнуть слова экскурсовода и в подтверждение намерения внушил женщине зябкий страх, заставивший ее поперхнуться на последнем самоуверенном утверждении и испуганно посмотреть по сторонам. Встретившись взглядом с виновником своего состояния, экскурсовод поспешила отвести глаза и поскорее вернуться к лекции, но беззаботность из ее тона полностью исчезла.

И если говорить откровенно, я не был так уж против подобной затеи: слишком убежденной в собственной безопасности и в отсутствии всякой мистики выглядела женщина. Подобная беспечность была весьма опасна, уж мы-то с братом не понаслышке знали о последствиях такого легкомыслия.

Наконец, вернулась Белла с добрыми новостями: ее хорошая знакомая, заведующая музеем, мисс Денали не имела возражений и разрешила воспользоваться архивом, лишь напомнила об осторожности обращения с древними документами. Ведя нас «за кулисы», Белла рассказала, что часто проводила здесь выходные в течение двух лет, пока писала диплом, и после, когда приезжала побродить по полюбившимся местам и заодно изучить новые поступившие экспонаты с ведущихся в окрестностях раскопок. Кейт Денали стала ей хорошим другом, искренне помогала студентке с расшифровкой плохо сохранившихся текстов, давала советы, где еще можно поискать информацию и как правильно трактовать исторические справки.

- Почему тебя интересовали именно проклятия? – подал голос Джаспер, когда Белла увлеченно рассказала обо всех необъяснимых с рациональной точки зрения случаях в истории Великобритании.

- Не проклятия, - покачала Белла головой, включая свет во всем западном крыле, осветившем длинное, прохладное, но сухое помещение с рядами узнаваемых полок, на которых располагались книги и ворохи бумаг. – Я изучала историю и археологию, а легенды и проклятия всплывали сами. Большинству из случаев находились объяснения – это мог быть какой-нибудь местный бунт, или чума, или даже просто грипп, который выкашивал семьи, потому что в те времена не было антибиотиков. Иногда слухами обрастали самые обыкновенные убийства – случайные или внутрисемейные разборки. Однако самые рядовые случаи, имеющие каждый в отдельности четкие объяснения, при сопоставлении наталкивали на определенные выводы.

- Расскажи подробнее, - попросила тут же Элис. – Кажется, я понимаю, что ты имеешь в виду: я сталкивалась с подобным, глядя на события далекого прошлого. Это как огромная картина, которую, стоя в непосредственной близости, принимаешь за нелепую мазню, а издалека она смотрится шедевром.

- Всё верно, - серьезно кивнула Белла. – Самый наглядный пример описан в книге, которую мы забрали из Лондона. Как известно, с Вильгельмом-Завоевателем в Англию пришло немалое войско: от приближенных дворян – правда, в основном, младших сыновей и представителей побочных родов норманнской знати – до многочисленных обычных воинов и слуг. Войска расселились по всему острову. Кто-то выгнал из замков бывших владельцев, кто-то предпочел строиться заново. Один очевидный факт почти сразу бросился мне в глаза: чем более жестоким было выселение предыдущих хозяев замков, тем быстрее угасал род завоевателей. Очень многие знатные фамилии, чьи представители здравствуют и поныне, имеют в родоначальниках отнюдь не норманнских баронов, приближенных короля, а всякий куда менее родовитый люд от наемников до незнатных рыцарей, сумевших показать себя перед королем, да многочисленных бастардов. Если же нормандцы оказывались достаточно брезгливы или горды и возводили собственные дома, а не располагались в жилищах завоеванных ими саксонских эрлов, то род выживал куда чаще.

- И этого никто не замечал? – удивился Джаспер. – Невозможно!

- Людская память все равно, что сито. Каждое новое поколение мало знает настоящей правды о предках, особенно уже о дальних, о прадедах и даже дедах, – само время безжалостно стирает достоверные сведения, подменяя их приукрашенными и уже ничем не подкрепленными слухами, - пожала плечами Белла. – Тогда угасанию каждого рода находились свои причины: от моров и болезней до королевской немилости и народных восстаний. Взглянуть было некому на всё разом, систематизировать информацию никому не приходило в голову – единственную книгу с подобными сведениями составили по совершенно иному поводу почти четыре столетия спустя! Никто не заметил, что именно в Кенте, Сассексе и Уилтшире - в местах, где сильны предания о ведьмах, и где дольше жили в населении старые верования – данная тенденция оказалась особенно ярко выраженной. Впрочем, до нашей с вами встречи и я считала это совпадением, а упоминания о ведьмах воспринимала не более чем старые сказки, только не могла разгадать, кто и почему их сочинял. Однако факт остается фактом: сохранились считанные роды из тех захватчиков, что получили земли из рук Вильгельма, и выжившие, как я уже говорила, строились сами, забрав власть, но не замки эрлов, пусть иногда и разрушали последние до основания.

- Ты пытаешься сказать, что наше проклятие было не единственным? – нахмурился я.

- Ну конечно! – обрадованно воскликнула Белла. – Собрав все эти случаи вместе и обнаружив определенную закономерность в тех событиях, я начала искать активнее. Оригинальных свидетельств не сохранилось, но старые предания, к счастью, передавались не только из уст в уста. Мало, ускользающе мало, но какие-то сведения все-таки дожили до наших времен.

Белла провела нас в самый дальний угол, где на полках хранились пожелтевшие рулоны старых бумаг. Бегло проглядывая корешки, демонстрируя идеальное знание материала, она быстро обнаруживала нужное и молча передавала нам в руки, пока у меня, Джаспера и Элис не скопилась целая кипа старинных свертков. Увеличив освещение с помощью настенного бра, Белла указала на стоящие вдоль стены стулья, куда мы и устроились, чтобы изучить записи.

- Вот перечень ленов, выделенных Вильгельмом своим вассалам в упомянутых мною графствах, - разложила девушка на столе свиток с длинным столбцом фамилий. – Впечатляющий список? А через полторы сотни лет в живых из них осталось от силы десяток родов, пусть и громко прозвучавших в истории. Выжили де Варенны, вовремя успевшие покинуть Кент и переселиться на север, - кивнула Белла в сторону Элис, вызвав мечтательную улыбку на губах Джаспера, без сомнения, вспомнившего первую встречу с Алисией де Варенн много сотен лет назад. – Выжили де Клер, Феррерсы, некоторые другие – они отмечены здесь, но их совсем мало.

Спорить было сложно: из почти полусотни фамилий отмеченных родов, избежавших вымирания через двести лет после нормандского вторжения, сейчас насчитывалось меньше десяти. Большая часть имен мне была знакома, и имя де Хейли тут попалось среди прочих.

- Род потомков Жоффруа де Хейли продержался дольше многих, - продолжила тем временем Белла, указывая на даты угасания родов. – Большая часть семей сгинула за первые пятьдесят-семьдесят лет правления нормандцев. Меня это заинтересовало. И удача мне сопутствовала. В Дуврском замке в старых архивах нашлись дневники священника четырнадцатого века, который видел своими глазами остатки книг и документов из замка Хейл-Хилл.

Неужели?.. Я ощутил, как вздрогнул рядом Джаспер. Он упоминал о записях, хранившихся в старой капелле замка, но они и тогда были очень стары. Никакой надежды на то, что древние пергаменты не истерлись в пыль за прошедшие века, у меня не было до этого самого момента.

- То есть Ровена всё-таки как-то защищала род, - пробормотал брат.

- Похоже, - кивнула Элис. – Ты сам упоминал, что ведьм было много – целый культ могущественных колдуний, поддерживающих связь и оставляющих друг другу рукописные указания, имеющих свой свод законов и правил, о которых не знали непосвященные люди. Значит, мстили они не только вашей семье. Просто остальные семьи сдались – и их не осталось.

- В одном я уверена: таких совпадений не бывает, - согласилась Белла. – По-отдельности всё выглядит случайностями, но когда смотришь издалека…

- Картина становится из мазни шедевром, - подхватила Элис.

- Однако эти объяснения мне подсказали только вы, - продолжила девушка. – Я не верила в мистику, искала другие причины, объединяющие эти события. Голову сломала! А оказалось, что покоренные англосаксы не смирились и нашли путь более неотвратимый, чем оружие: наследие предков...

- А те семьи, что выжили? – встрепенулся Джаспер, уставившись на Беллу с надеждой, не меняющей хмурое выражение лица – я уловил лишь краткий всплеск эмоции. – Они избежали кары ведьм только потому, что не тронули замки, это точно? Или кто-то все же сумел избавиться от проклятия и его род дожил до наших дней? Можем ли мы узнать, как они это сделали?

Белла беспомощно развела руками, смущенная страстной речью моего брата.

- Я не могу знать абсолютно про всех. Но даже если кто-то остался, вряд ли эти люди сохранили сведения об этом, а может, даже не осознавали ношу, лежащую на их плечах – ни у кого из них не было доступа к древним знаниям ведьм и информации об их способностях. Их выжившие потомки не знают ни о колдовстве, ни о проклятиях, и не верят в существование магических сил, особенно теперь, когда наука может объяснить практически любое явление. Мне выпала честь пообщаться с несколькими представителями старинных семей, и я, интересуясь историей и мифологией, задавала им подробные вопросы. Увы, они смотрели на меня как на… сумасшедшую или одержимую странной навязчивой идеей. Тема моего диплома всегда вызывала лишь снисходительные ухмылки у историков, и даже у студентов с более гибким, открытым ко всему новому мышлением. Современные люди склонны объяснять все мистическое с научной и рациональной точки зрения, противоположная – высмеивается.

- Значит, бесполезно. Нашей проблемы это не решает, - мрачно резюмировал мой брат. – Даже если остальные семьи тоже уничтожили проклятия ведьм, что это меняет?

- Подожди, это же не все, - не сдавалась Элис. – Возможно, мы найдем еще подсказку!

Как не хотелось об этом думать, я понимал: правым скорее окажется Джаспер, а не Элис. Не вносило никаких изменений в ситуацию понимание, что мы были не единственными проклятыми. Пусть ведьм было много – что это меняло? Для остальных родов все закончилось смертью, для нас выпал иной путь… Итог – один, снять проклятие никому не удалось. Немногим выжившим повезло чудом.

- Может, тогда нам стоит тогда поискать потомков ведьм? – Элис не унывала, перебирая шансы.

- А это возможно? – заинтересовалась Белла. – Я имею в виду: в истории нет никаких доказательств их существования, они хранили в тайне род своей деятельности. Большинство колдуний были из низшего сословия, и за их семейным древом никто никогда не следил. А те ведьмы, кому суждено было родиться знатными, никому о своих способностях не распространялись, храня силу в тайне. Мы понятия не имеем, где их потомки могут сейчас находиться, это сложнее, чем искать иголку в стоге сена. Даже потомков известных некогда семей, оставивших след в истории, порой бывает не отыскать, как же найти ведьм, да еще и таких, чьи корни имеют отношение именно к этому месту?