Отыскав свою одежду на французском берегу, я направился в сторону Парижа. К сожалению, день обещал быть ясным, поэтому мне пришлось укрыться в лесу, что порядком задержало. Впрочем, я воспользовался подаренным временем, чтобы искупаться в прозрачной тенистой речушке, смыв с себя соль и приведя одежду в более-менее приемлемое состояние. Позднее, прокрадываясь сквозь заросли, я уловил странный запах, показавшийся знакомым. Ошеломленно застыв, я втянул воздух, вернулся на пару шагов назад и лишь тогда смог осознать, что здесь бывал вампир, но поразило меня не это. Аромат показался знакомым, возрождая воспоминания о проклятой пещере, словно тогда, сразу после своего превращения, я уже чуял его. Неужели спустя столько лет я все-таки наткнулся на след Эдварда? Не может быть. Похоже, стремление скорее покончить с проклятием, многократно усилившееся после встречи с Алисой, сыграло со мной злую шутку. Скорее, это был обычный вампир, один из ходящих по земле монстров, пока еще избежавших встречи со мной… Как бы там ни было, ситуация требовала проверки… Я скривился от несвоевременности происходящего. Сердце меня звало в Париж. Я стремился к Алисе, а поиски могли занять немало дней. 

Решив, что несколько минут все-таки могу потратить, я прошел сквозь негустой пролесок к полю, старясь не потерять тонкую ниточку запаха, порядком размытого прошедшими накануне дождями. Солнце скрылось, давая возможность безопасно передвигаться. След петлял, и вскоре вновь нырнул в лесную чащу, словно его обладатель что-то разыскивал или кого-то преследовал. Недолгие поиски привели меня к трупу лани, едва присыпанному прелой листвой, на котором пировали падальщики, бросившиеся врассыпную при моем появлении. Я проклял не раз пролившийся ливень, пытаясь разобраться, чем занимался здесь искомый вампир, но результата не достиг: труп животного был растерзан на куски зверьем. 

След, став чуть более насыщенным, перестал кружить и теперь двигался напрямик к большой дороге. Здесь край леса подходил вплотную к небольшому городку, столь типичному для Нормандии, в котором каменные дома перемежались с деревянными и фахверковыми. Закутавшись плотнее в плащ, я проник на его узкие улочки, прислушиваясь к неспешным вечерним разговорам торговцев, рыбаков и рабочего люда. Однако город был тих и безмятежен, ни вспышек страха, ни рассказов об ужасных чудовищах и странных убийствах, которые неизбежно возникали после визитов в маленькие селения голодных вампиров. К довершению несчастий учуять нужный аромат я уже не мог: он исчез так внезапно, будто его обладатель научился летать. 

Махнув рукой на дальнейшие поиски, я запомнил место и рванул в сторону Парижа. Алиса настаивала на отъезде из столицы, желая увидеть море. Значит, в скором времени у меня появится возможность вернуться в эти края и выяснить подробности. То, что городок был тих и спокоен, убедило меня, что вампир здесь не задержался. Или знакомые ноты мне показались, вампир не мог быть Эдвардом, а значит, дальнейшие действия могли подождать еще несколько дней. 

Темнота позволила передвигаться очень быстро, и ночь только вступала в свои права, когда я оказался в столице Франции. Расспрошенные горожане указали на лавку ювелира, расположенную в районе Нового моста. Согласно полученным рекомендациям, ее хозяин готов был разговаривать с любым посетителем, если видел в том выгоду, не гнушался ростовщичеством, но на удивление при этом снискал себе неплохую для своей профессии репутацию, в том числе как талантливейшего мастера ювелирного дела. Кроме того, по слухам он накопил немалое состояние, что меня полностью устраивало: я собирался заключить крупную сделку. 

Отыскав нужную дверь, я оказался в небольшом помещении с низким потолком. На длинном, потемневшем от времени прилавке стояло несколько канделябров, но горела лишь пара свечей, скупо освещая лаконичную обстановку. Густой человеческий аромат окутал меня, щекоча ноздри хищника, но сейчас я не испытывал волнения, как рядом с Алисией, и был достаточно собран, чтобы не ошибиться. 

Молоденькая служанка, нервно на меня глянув, унеслась внутрь дома в поисках хозяина. Я не собирался ее пугать, но уже не первый раз мое невысказанное стремление оказывало на окружающих воздействие сродни непререкаемым приказам, а нынче я торопился. 

Через две минуты ко мне степенно вышел седой мужчина с острым выражением в маленьких серых глазах на худом лице. Темная одежда выглядела обманчиво скромно, но я успел отметить и качество ткани, и мастерство пошива. Страха я не ощутил, любопытство играло главенствующую роль: без малейшего смущения меня подвергли подробнейшему осмотру. Внимательного взгляда не миновала ни грязь на старых сапогах, ни плащ, порядком нуждающийся в чистке после бега по пересеченной местности. С другой стороны, моя властная манера держаться, впитанная еще с младенчества, оказывала неизменно хорошее впечатление, и данный случай исключением не стал. 

– Чем я могу помочь вам, сударь? – неожиданно высоким ломким голосом поинтересовался хозяин лавки, зажигая еще несколько свечей. – Меня зовут Жиль Энсье. 
– Я хотел бы продать пару драгоценных камней, как можно скорее, господин Энсье, – глухо проговорил я, не собираясь убирать кидающий на мое лицо густую тень капюшон плаща. – Они хранились в моей семье множество лет, но сейчас нужда в деньгах заставляет меня обменять их на деньги. Мне рекомендовали вас как специалиста самого высокого уровня, знающего цену всему, у чего она есть, – усмехнулся я. 
– Тогда вы не ошиблись дверью, – отразил усмешку хозяин. – Как я могу вас называть, сударь? Вас интересует именно продажа или вы хотели оставить камни в залог? 
– Мое имя значения не имеет, – отмахнулся я. – А залоговой суммы для моих целей недостаточно. 

Легкий кивок отразил согласие мужчины, я вновь ощутил вспышку его любопытства. Я провоцировал, однако хозяин внешне абсолютно спокойно отреагировал на мой отказ представиться. Похоже, мне справедливо отрекомендовали данного мастера как неболтливого профессионала. Я шагнул ближе и положил на прилавок два крупных изумруда и алмаз в грубой оправе. 

– О, Бог мой, – выдохнул восторженно ювелир, беря в руку алмаз и внимательно рассматривая его на свет. – Эти камни стоят целого состояния, особенно алмаз, хотя оправа никуда не годится. Откуда они у вас? 
– Это неважно, – покачал головой я. – Меня волнуют лишь деньги. 
– Если вы заглянете сюда завтра после заката, я приготовлю золото, – мгновенно согласился торговец. Глаза сверкнули огнем желания наживы, сдобренным профессиональным интересом. Я не сомневался, что он сможет заработать на камнях, но обманывать не будет, и такой расклад меня вполне устраивал. – Нужной суммы в доме нет, вы сами понимаете, но отказаться от такого сокровища я не в силах. Этот алмаз после должной огранки будет достоин короля, а изумруды сделают честь герцогской тиаре. Я рад, что вы зашли именно ко мне. Работать с такими самоцветами – честь для любого мастера. 

Теперь, когда сделка уже была в руках, на первый план у хозяина вышли не эмоции ростовщика, а предвкушение мастером уникальной работы. 

Я усмехнулся и кивнул, подтверждая согласие: 
– Завтра я зайду к вам, господин Энсье. Однако, у меня к вам еще одна просьба, – продолжил я, вынимая из-за пазухи заколку в виде изящного цветка. – Эта вещь долго оставалась в небрежении. Вы не могли бы взять на себя труд по приведению ее в порядок? Она мне очень дорога, и в любые руки отдать я ее не готов, а о вас говорили, как об одном из лучших ювелиров Парижа. 

Еще один вздох раздался в помещении: 

– Небрежение – это очень мягко сказано, – возмущенно отозвался мастер. – Украшение – истинное произведение искусства и стоит немало, – вопросительно продолжил господин Энсье. 
– Нет-нет, – покачал я головой. – Она не продается. 
– Понимаю, хотя и сожалею, – ухмыльнулся с пониманием хозяин, пальцами очерчивая цветочный узор на драгоценности в его руках. – Любая дама обрадуется такому подарку. 
– Отлично, – холодно кивнул я, протягивая ювелиру сапфир. – Надеюсь, до завтра вы успеете привести заколку в порядок, а также изготовить в пару к ней кольцо. Думаю, вам такая работа по силам. 
– Стоит добавить более мелкие сапфиры и алмазы, повторяя такой же рисунок? – уточнил ювелир, рассматривая камень в свете свечи. 
– Да, оплата и работы, и материалов в двойном размере за срочность, – подтвердил я. – Надеюсь, все будет готово завтра? 
– Милорд, все будет исполнено в лучшем виде, – поклонился хозяин, заставив меня вздрогнуть: слишком проницательным оказался человек, почуяв во мне англичанина. – Хорошего вам вечера. 

За столетия я так и не научился разговаривать на французском без английского акцента, почти незаметного, однако внимательный слух ювелира данная деталь не миновала. Впрочем, мое происхождение мало что могло сообщить: англичан в Париже всегда было достаточно. Да даже если бы я назвался графом Хейлом, что бы это изменило? Простой ремесленник, пусть и богатый, не может оказаться знатоком аристократических родов и внезапно вспомнить, что представители английской ветви данного рода вымерли давным-давно. 

Одарив проницательного ростовщика еще одной холодной улыбкой, от которой теперь уже ему пришлось вздрогнуть, я спрятал камни и вышел, не собираясь более терять ни минуты. Я желал как можно скорее увидеть Алису. Боль разлуки терзала сердце сильнее с каждым вздохом, затмевая даже никогда не оставляющую в покое жажду. 

Улицы к ночи опустели, даря возможность передвигаться так быстро, как я хотел, не привлекая излишнего внимания, и через десять минут уже стоял перед заветной дверью, не решаясь постучать. Я не должен, не имел права здесь находиться, но сил поступить правильно и уйти, позволив Алисе жить без постоянно нависшей над ней опасностью, не было. Слишком долго я искал свое счастье, чтобы так просто от него отказаться. Пусть мне и отмерено совсем мало времени, я намеревался воспользоваться им сполна. 

Тук, тук. Дерево отозвалось глухо, родив эхо в успевшем окончательно опустеть переулке, и дверь сразу открылась. На пороге я увидел ангела в домашнем белом платье, совсем простом. Шелк льнул к стройному стану, обрисовывая соблазнительные изгибы, контрастируя с темными волосами, разбросанными по плечам свободными волнами. 

– Джаспер! 

Меня окутало неповторимым ароматом, показавшимся еще чудеснее, чем накануне. Сжав хрупкое тело кинувшейся ко мне девушки в осторожных объятиях, я с трудом заставил себя сдержать дыхание, зарываясь лицом в пушистые кудри. Хотелось бесконечно вдыхать запах, наслаждаться прикосновениями, погрузиться в звуки, олицетворяющие счастье… 

Однако реальность быстро напомнила о себе, резанув огненной болью по горлу, напоминая, что Алиса – человек, и мой организм не видит различий между ней и остальными людьми. Более того, увлекаясь, для нее я был более опасен, чем для других горожан, мне абсолютно безразличных. Я был способен непродолжительное время ходить по городу, оставаться среди толпы, не тронув никого из них намеренно, но столь непозволительно близкий контакт, как с Алисой, был испытанием иного рода. Мое тело привыкло касаться человека только во время охоты и реагировало соответствующе. Я был в начале очень долгого пути: мне придется приучаться к иному образу существования, если я хочу быть рядом с любимой, не причиняя ей вреда. 

– И снова я ничего о тебе не смогла рассмотреть, – всхлипнула Алиса. – Пришлось ждать, как обычной женщине… 
– Ты никогда не была обычной, – улыбнулся я, отстраняясь и вглядываясь в родные черты. 

Алиса и Алисия, без сомнения, были разными, однако первая походила на свое прошлое воплощение достаточно, чтобы принять двоих за дальних родственниц. Огромные карие глаза, длинные темные локоны, тонкие, изящные черты лица, невысокий рост – все напоминало мне супругу, но было неуловимо иным. 

Благородная Алисия де Варенн, на которой я имел счастье когда-то жениться, пусть и была лишь дальней родственницей, но принадлежала к прославленному роду. С детских лет она проводила немало времени при дворе, я повстречал ее не на городской улице, а в ложе короля Англии на рыцарском турнире, где девушка сверкала подобно бесценному бриллианту. 

Нынешнее же воплощение моей любимой жизнь испытывала на прочность куда настойчивее и жестче: она выросла на улицах Парижа среди лавочников и торговцев, рано научилась самостоятельности и умела постоять за себя. Впрочем, и здесь прослеживалось сходство: обе девушки выросли без матери. Как и несчастная Лисса, сожженная на костре лишь за то, что ждала моего появления. 

– Пойдем, – взяла меня Алиса за руку. – Не стой на пороге. 

Глубоко вдохнув прохладный ночной воздух, лишенный соблазнительного аромата крови, в заранее обреченной на провал попытке запастись им на будущее, я шагнул в дом, не смея противиться. Тут было тихо и сумрачно, но обстановка неуловимо изменилась за истекшие часы: передвинутые с места на место предметы, открытые дверцы шкафов, два больших сундука с откинутыми крышками, валяющиеся тут и там отрезы ткани – все свидетельствовало, что в доме во время моего отсутствия шли сборы к отъезду. 

Мы прошли по лестнице наверх. В гостиной тоже царил беспорядок: валялась одежда, стоял еще один сундук с яркими цветными лоскутами, восковыми свечами и разноцветными стеклянными сосудами. Судя по запаху, здесь появлялась отпущенная накануне помощница Алисы, помогая в хлопотах. Окно было распахнуто, позволяя ночному воздуху гулять свободно по комнате, помогая мне тем самым сохранять контроль. Я слегка улыбнулся, узнав в этой предусмотрительности еще одну родную черту характера, прошедшую сквозь века. 

– Мне понадобится два дня, чтобы завершить все дела, – спокойно сообщила хозяйка. – Мы сможем покинуть Париж послезавтра к ночи. Дом принадлежит мне, он будет сдан в аренду вместе с лавкой, выходящей на улицу Сент-Антуан, а собственность переписана на мою молочную сестру Жоржетту. Она в сопровождении мужа должна приехать в Париж после Рождества, я оставлю им письма у поверенного. Этого человека рекомендовал мне отец, я ему полностью доверяю. Он сохранит и вещи, и деньги. 
– Милая, ты уверена? – Я подошел близко и заключил в плен теплые маленькие ладони. – Мое появление рушит твою жизнь. Здесь остаются твои друзья и знакомые, о тебе знает весь Париж, как о талантливой предсказательнице. Да что там Париж, я о тебе услышал в Нормандии, поэтому направился в столицу! 
– Разве ты не понял? – удивленно засмеялась она. – Громкие предсказания и были нужны, чтобы привлечь твое внимание. Я почти девятнадцать лет жила лишь ожиданием твоего появления! Да разве можно это было назвать жизнью? Лишь ее тенью. Моя мечта исполнилась, и ты предлагаешь отказаться? Нэнни давно умерла, Жоржетта счастливо живет с мужем в Тулузе. Мои родители тоже на Небесах. Один сундук с вещами – это все, что я хочу взять с собой. Остальное – пепел, прах. Ненужное. 
– Я не хочу навредить тебе, – упрямо прошептал я, удивляясь чуду, которое само шло ко мне в руки. – Дьявольское проклятие, обрекающее тебя на страдания… Мне необходимо выполнить долг, он висит на мне неподъемным ярмом, не говоря уж о договоре со смертью, который я вынужден выполнять каждые несколько дней, чтобы продолжать существование. 
– Я тебе обещаю, мы найдем выход! – Улыбка отразилась в карих глазах, согревая мою давно заледеневшую душу надеждой. – Он должен быть. Я не отдам тебя смерти. 
– Какой выход может быть для меня? – отступил на шаг я. – Я проклят. Я не человек! Чудовище, которому для продолжения существования необходимо отнимать чужие жизни… Ведьма, проклиная, говорила о разлуках – не о встречах, понимаешь? 
– Я прекрасно помню твой рассказ, пусть моя память и далека от совершенства, – покачала головой Алиса. – Однако если ты уйдешь и оставишь меня, сам послужишь орудием проклятия, разлучив нас. А ты должен с ним бороться. Как делал это до сих пор. 
– Был ли толк от того, что я делал, – отмахнулся я. – Все поиски Эдварда до сих пор оканчивались ничем. 
– Мы справимся, – возразила Алиса, пропуская мимо ушей мои порывы самобичевания. – Я не могу тебя покинуть. Готова разделить и проклятие, и вечность, лишь бы остаться рядом. Впрочем, ты знаешь: делить проклятие мне с тобой в любом случае придется, вне зависимости от твоего желания. Ведь я уже его разделила давным-давно. Так не лишай нас обоих этих моментов счастья. 

Мои руки взметнулись к ее лицу, и я, уже не вслушиваясь в голос разума, прижался к зовущим алым нежным губам требовательным поцелуем. Лишь резкий всплеск огненной жажды заставил оторваться и буквально отлететь на другой конец комнаты к окну несколько мгновений спустя, сшибив по дороге пару стульев. 

– Ты видишь? – мрачно спросил я через несколько мгновений напряженного молчания, наполненного сражением с собой. – Моей выдержки не хватает даже на поцелуй… Ты выбираешь поход по краю пропасти. В любой момент я могу не удержаться, слишком сильны чувства и желание. С тобой мне труднее, чем с любым другим человеком в мире! 
– Время, – перебила Алиса, протягивая руки. – Нам необходимо только время, проведенное вместе. Оно поможет. 
– Возможно, мне лучше уйти и посвятить себя целиком поискам Эдварда, позволив тебе прожить обычную жизнь, – упрямо продолжил я. – И если мне удастся избавиться от проклятия… 
– И что? – сощурила глаза она. – Ты сам признался, что с большой вероятностью завершение проклятия потребует и твоей смерти! 
– Тогда я найду ведьму и заставлю ее вернуть меня в прежний облик, – возразил я, сам не сильно веря в возможность этого. 
Алиса только покачала головой, безошибочно видя мои сомнения: 
– Никто из ведьм не станет тебе помогать, – замотала головой она. – Их изначальная задача – истребить всех вампиров, не забывай. Именно истребить, а не превратить в людей! И пока ты успешно служишь их цели. Ты сам мне поведал слова ведьмы и пересказал содержание свитка, найденного в замке. Вспомни, ведьмы убивали подобных тебе, а не возвращали их к человеческой жизни, прогнав непрошенного обитателя тела, явившегося из преисподней! Это означает, что жизнь я проведу одна, оплакивая потерю. Потом ты родишься вновь человеком… И я тоже. И мы снова будем искать друг друга? Помня о прожитых жизнях? Или даже не помня о них, но чувствуя пустоту в сердце? Я не хочу, я уже проходила через это, Джаспер! Причем не один раз. Ты мне нужен здесь и сейчас! 

Ее слова всколыхнули во мне волну отчаяния. Каждая фраза становилась гвоздем в крышку гроба. Алиса была права: скорее всего, для окончания проклятия мне придется умереть самому, найти для этого способ. Действие же порошка вряд ли после того закончится – ведь он не имеет прямого отношения к проклятию и древним демонам, а лишь служит усугублению наших страданий, значит, я снова появлюсь заново на свет… Буду ли помнить? И смогу ли отыскать любимую? 

Вопросы, не находя ответов, били наотмашь, причиняя почти физическую боль: ситуация зашла в абсолютный тупик. 

– Я видела тебя в поисках в каком-то городке, что это было? – милосердно сменила Алиса тему. – Маленький совсем городок, лес рядом, поля, узкие улочки… Ты кого-то нашел по дороге сюда? 
– Я наткнулся в лесу на след. Странный, размытый порядком дождями, но показавшийся смутно знакомым, – нахмурился я. – Он привел в небольшой город на побережье в Нормандии, но никаких слухов об ужасах и страхе я не уловил. Там спокойно и мирно! К тому же след пропал, словно кто его стер. Больше времени я тратить не мог, махнул рукой и отправился в Париж. Однако мне придется туда вернуться. Чей бы ни был след, он принадлежит вампиру, а значит, я обязан отыскать владельца. 
– Вот видишь, теперь у нас есть цель, – усмехнулась Алиса, снова подходя ближе. – Ты мне покажешь море, а потом я помогу тебе в поисках. 

Я мрачно улыбнулся, представляя, насколько облегчит выполнение задачи дар ясновидения. Но в то же время на слове «нас» сердце запротестовало: Алиса не должна оказаться рядом во время схватки двух смертельно опасных существ. Ни на секунду я не должен забывать о хрупкости человеческого тела. 

Алиса вновь почувствовала мои колебания. Теплые ладошки легчайше коснулись моей груди, карие глаза смотрели с безграничным доверием. 

– Да и так ли это необходимо – убивать брата? – тихо спросила она, пристально глядя в глаза. – Может, есть и другой, лучший выход для всех нас? Может, стоит сначала вам все обсудить? Мы с тобой могли бы быть счастливы вместе, если бы ты не нес такой тяжелый груз ответственности на своих плечах… 
– Какие могут быть разговоры с неконтролирующим себя чудовищем, жаждущим лишь крови? – возразил я тут же. – Там нет разума и неоткуда ему взяться. 
Алиса вздохнула, признавая правоту моих слов, но в то же время продолжила мягко спорить: 
– Пока ты отсутствовал, у меня было время обдумать твой рассказ, и вот о чем я хотела спросить: после вашего расставания прошло столько лет, почему ты уверен, что Эдвард не изменился? Твои воспоминания о последней встрече ужасны, но и его о тебе не лучше. 
Ее слова всколыхнули в душе мысли, недавно столь сильно терзавшие меня в стенах родного замка, будя несбыточные надежды. 
– Да, – удивленно пробормотал я, – с окровавленным кинжалом над Изабеллой… Я боюсь представить, о чем мог подумать Эдвард, если допустить, что он был способен думать в тот момент. 
– Бедная девочка, – вздохнула Алиса, и глаза ее увлажнились. – Ведь она тоже снова и снова появляется на свет, проживая жизни со столь знакомым мне ощущением потери… 
Я вскинул брови, вновь пораженный необычным ходом мыслей девушки. 
– «Отныне вы обречены, умирая, рождаться заново, помнить прошлое, скитаться в одиночестве, вечно ища друг друга, а находя – любить и раз за разом терять», – тихо повторил я слова ведьмы и признался, опустив голову: – Я не думал об Изабелле. Она была осыпана порошком, значит, возрождается и тоже может помнить прошлые жизни… Эдвард не знает ничего о проклятии, не ищет ее, а человеку отыскать кого-либо в этом мире непросто… Впрочем, нет, – прервал я рассуждения. – Такая встреча не могла бы закончиться иначе, чем трагедией. Я же рассказывал тебе, каким стал брат. Если бы он был более на меня похож, изначально вел бы себя иначе! Я же не бросился в родной замок сразу после превращения! 
– То есть ты не допускаешь даже мысли о его разумности? О произошедших с ним за годы переменах? – настойчиво уточнила Алиса. – Или боишься ее допустить? 

Она вновь читала мои мысли. Ведь совсем недавно, в стенах родного замка я думал именно об этом: долг стал бы куда тяжелее, если бы Эдвард оказался хотя бы отчасти человеком, а не только демоном. Это не отменило бы необходимости убийства, но тогда я вынужден был бы уничтожить именно брата, а не чудовище! 

– Не знаю, – в сомнении покачал я головой. – За века существования я встретил лишь нескольких вампиров, похожих на людей – способных говорить, стратегически мыслить и чувствовать. Слишком мало, чтобы даже допустить вероятность пробуждения разума в Эдварде, понимаешь? 
– Я пыталась что-то увидеть о нем после твоего рассказа, – задумчиво проговорила Алиса. – Но та же тьма, что скрывает тебя от моего дара в большинстве случаев, прячет и его. С ним даже сложнее: его я почти не помню, лишь смутный образ и детали, в большинстве почерпнутые не из воспоминаний, а из твоей истории. 
– Я в любом случае должен его отыскать, с помощью твоего дара или без него, – скривился я. – Я стал таким же демоном, как он, ради того, чтобы получить равноценную силу и добраться до брата. Ведьма дала мне шанс прервать ход проклятия, и я не могу просто сдаться и оставить все как есть. Способен Эдвард думать или нет – не имеет никакого значения. Я все равно обязан буду убить его, как убиваю всех новых тварей, которых он порождает. Ради тебя, ради всех нас я должен поставить точку в истории этой мести. 
Алиса долго и вдумчиво смотрела на меня, словно проверяла на крепость силу моего убеждения. 
– Мы найдем его, – ласково улыбнулась она, наконец. – Я понимаю, что идея о здравомыслии брата пугает тебя. Но точка в истории мести необязательно должна быть кровавой! Не стоит совсем уж сбрасывать со счетов версию о разуме брата. Нужно быть готовым к любой ситуации. Ты сам говорил: ведьма обещала всем нам разлуки. Только представь, что по какому-то невероятному капризу судьбы пути Эдварда и Изабеллы пересеклись? Что произошло бы тогда? 
– Он бы убил ее, – кивнул уверенно я. – Превратил в подобное себе чудовище. 
– А вдруг эта встреча изменила бы его? – заявила Алиса. – Любовь – это то, что делает нас людьми. И именно из любви к Изабелле, из-за страха ее потерять Эдвард отправился к ведьме. Любовь могла вернуть ему человечность. 

Я замер, пытаясь принять услышанное. Несколько мгновений мне понадобилось, чтобы осознать смысл сказанного Алисой. Я знал из опыта прожитых столетий, что меняюсь мало. Становясь постепенно сильнее и неуязвимее физически – с годами сражения с вампирами давались проще, а причинить мне вред стало почти невозможно, – внутренне я закостенел: эмоции, чувства, восприятие окружающих событий и происшествий прошлого, все это оставалось прежним множество лет подряд. И только встречи с ипостасями Алисии заставляли меняться, двигаться вперед, принимать новые решения. Возможно ли, что путь Эдварда в чем-то был схож? 

– Когда он заявился в замок в облике вампира, куда он направлялся? Все верно – к Изабелле, – размышлял я вслух, но все надежды разбивались в прах при воспоминании о многочисленных смертях. – Да только я сомневаюсь, чтобы шел он для того, чтобы оставить ее человеком… Он хотел забрать ее с собой – не важно, мертвой или в образе такого же демона… Он пришел, как дьявол во плоти, за ее чистой душой! 
– Он не читал ведьминского свитка и мог не знать, что несет ей проклятие, – настойчиво спорила Алиса. – Подумай, вдруг он всего лишь хотел спасти ее! 
– Ценой убийства десятка человек?! – повысил голос я, ясно представляя картину из далекого прошлого. – Он по пути убил многих людей, которых хорошо знал! В том числе тебя, Алиса! Он пытался убить и меня, родного брата. Он бы не сделал этого, сохрани хоть частицу своей человеческой души, крупицу разума! Нет, Алиса, не проси меня поверить в его здравомыслие, он – монстр. 
– И все же годы могли изменить его так же, как и тебя, – упрямо продолжила возражать любимая. 
– Алиса, я искал тебя столетиями, зная о возрождениях. Но, несмотря на все старания, нашел всего лишь два раза. Эдвард не знает ни о чем, и искать ему было некого… 
– Понимаю, – согласилась Алиса. – Однако если невероятная встреча состоялась, Эдвард мог и вернуть разум. Ведь именно близость смерти Изабеллы послужила первопричиной отчаянного поступка Эдварда, его похода к ведьме. 
– Первопричиной послужило желание Эсмеральды отомстить моему предку за то, что он доблестно выполнил приказ короля, воспитанное поколениями в роду могущественных ведьм, – невесело усмехнулся я. – А мы лишь подкинули возможность… По наивности. И из страха потерять тех, кто для нас дороже всего… 
– Но если бы вы с братом не умели так любить, то возможность бы не возникла, – покачала головой Алиса, ее мелодичный голос звенел сочувствием и добротой. – Поэтому и прокляли вас, заставив ненавидеть друг друга. Подумай об этом, ты убедишься, что я права. Но это не повод отказываться от чувств. Способность любить позволила тебе прожить все эти годы, подарив нам встречу. Может быть, этого не учла ведьма? И тогда у всех нас появится шанс… Если ты оставишь идею убийства брата, позволишь ему жить как живет, мы все могли бы быть счастливы тем, что имеем… 
– Проклятие должно быть снято! – воскликнул я, опускаясь на стул и устремляя мрачный взгляд в будущее. – Я обязан вбить меч в сердце того, кто все начал, пусть и будет для меня этот момент великой мукой, если по дьявольскому капризу судьбы он окажется разумен. Да и в обратном случае – тоже придется нелегко! Однако если я смогу, то демон вернется в преисподнюю, а брату откроется путь на небеса, к свободе… 
Моих волос ласково коснулась ладонь Алисы: 
– Я уверена, что прямой путь, указанный ведьмой – не единственный. Большая часть твоих выводов основана на словах колдуньи, которая далеко не во всем была правдива, а давать путь к спасению и вовсе не собиралась. Скорее стремилась усилить ваши с братом страдания. Я верю – существует другой путь, лучше. Не терзай себя понапрасну, – попросила она. – Просто знай – что бы ни случилось, я останусь рядом. Всегда. Человеком, вампиром… Все равно. 
– Ты не превратишься в монстра, я не позволю такому случиться, – прошептал я как клятву. – Четыреста лет я истреблял себе подобных, стремясь завершить проклятие, а теперь обреку тебя? Пойми, здесь дело не в моих желаниях, – упрямо закачал головой я, поднимая глаза и снова невольно любуясь любимой. – Я не стану уподобляться брату, распространяя демонов по свету. Ведь тогда для завершения проклятия понадобится и твоя смерть! Я готов убить себя, но никогда – слышишь, никогда! – не пойду на то, чтобы добровольно прервать твою жизнь. Тогда все наши страдания окажутся напрасными: ведь проклятие останется в силе. 
– Мы отыщем выход, – повторила Алиса. – Я не могу этого увидеть, но верю всей душой. 

Поднявшись на ноги, я вновь осмелился приникнуть к любимым губам, прекращая бесполезный спор. Мне был известен способ, а какой-либо иной отыскать будет непросто, если он вообще существует. Поэтому при встрече с Эдвардом я обязан буду выполнить долг, другого выхода нет. Ведьма постаралась, проклиная. Я пришел к ней, чтобы спасти младшего брата, а в итоге, чтобы завершить действие проклятия, должен буду убить его. Я с самого начала знал, что мне придется это сделать, и вряд ли что-то способно ситуацию изменить. Оставалось лишь примириться с этой мыслью, утешая себя тем, что для брата это окажется спасением. 
 

На следующий день я забрал у ювелира крупную сумму денег, оставив камни. Очищенная от грязи и налета драгоценная заколка сверкала и переливалась, а кольцо выглядело так, словно было одновременно с ней изготовлено много лет назад. Мастер действительно постарался. Украшения я спрятал в ожидании, когда мы с Алисой окажемся на побережье, надеясь порадовать любимую в заветный момент ее первого в этой жизни свидания с морем. 

Возвращаясь от ювелира, я заглянул в несколько лавок, заказав себе новую одежду и обувь, а также купил экипаж с четверкой великолепных лошадей, который довез бы любимую до Руана. Изначально я планировал, что придется отправить Алису с наемным кучером, однако внезапно обнаружил, что способен усмирить перепуганных моим появлением животных, если сосредотачивался на мыслях о спокойствии. Деталь не могла не радовать: всю дорогу мы могли теперь провести вместе. Конечно, прокатиться верхом мне оставалось лишь мечтать, но я мог управлять экипажем, а это было уже немалым достижением. 

Отъезд был назначен на поздний вечер следующего дня, а ночью мне предстояло неприятное, но необходимое дело. Жажда давала о себе знать сильнее и сильнее с каждой минутой, проведенной рядом с Алисой, поэтому дождавшись, пока сон сморит уставшую после сборов девушку, я выскользнул из дома в поисках крови. 

Стоял глухой полночный час, и улицы были пустынны. Редкие прохожие спешили домой, последние кареты сворачивали с улиц во дворы, а улицы заполнялись теми, кто привык существовать исключительно по ночам, кого обывателям следовало бояться до потери сознания. Воры, убийцы, нищие самых разных оттенков, заговорщики… обитатели «чрева» Парижа во всей красе. Впрочем, на моем фоне их можно было считать невинными агнцами. 

Никогда отвращение к предстоящему ужину не было столь сильно во мне, но смерть ждала очередную подачку и не желала давать отсрочки. Сопротивляясь, я долго бродил по улицам, не разбирая дороги и невольно пугая редких прохожих, и лишь под утро смог пересилить себя и настроиться на эмоции страдания и боли, которые говорили о близко стоящей к человеку смерти. Чутье привело меня в закрытый двор, где, распластавшись на камнях, умирал молодой человек лет двадцати, пронзенный ударом длинного кинжала. Рана, без сомнений, была смертельной, и жить ему оставалось считанные минуты. В шаге от него стонал еще один человек, тоже находясь на грани смерти. Похоже, здесь случилась стычка или массовая дуэль, а более удачливые участники скрылись, не взяв на себя труд позаботиться о поверженных противниках. Кроме того, детали свидетельствовали, что до меня кто-то успел обобрать умирающих, украв все ценное, но опять же не пожелав дать шанс выжить. 

Я замер, глядя на жестокую издевку судьбы: внешне один из молодых людей отдаленно напоминал моего младшего брата: цвет волос, глаз, безжизненно смотрящих в ночное небо, очертания высокой худощавой фигуры. Сцена, словно в насмешку над моими недавними мыслями, выглядела репетицией ожидающего рано или поздно спектакля. Я всегда надеялся, что за годы существования в виде не осознающего себя монстра Эдвард изменится до неузнаваемости, и ничего в нем не будет напоминать прежнего брата. Однако все могло сложиться абсолютно по-другому, и тогда мне придется сложнее, чем я мог ожидать. 

С трудом поборов себя, я наклонился и быстро выпил остатки молодой жизни, насыщая внутреннего зверя, ощущая каждую мизерную частицу юной души, не желающей до срока покидать этот мир, а потом оборвал жизнь и второго раненого, с каждым глотком чувствуя, как жажда отступает, даря мне передышку. 

До самого утра я продолжил бродить по улицам, не в силах отправиться к своему ангелу сразу после того, как стал причиной смерти еще двух человек. Я знал: она найдет слова утешения и даже оправдания, но не желал их слышать. Правду они не скроют: я был и оставался чудовищем, которому нет места не этой земле. Но рассуждения остались рассуждениями, и под утро ноги сами принесли меня к двери дома Алисы. Слишком велико было мое желание видеть ее, чувствовать рядом, пока такая возможность была предоставлена мне судьбой. 
 

Мы покинули Париж на следующий день к вечеру. С комфортом разместив Алису в экипаже, я взял поводья в руки. Оказалось, что данное умение, пусть я им и не пользовался сотни лет, осталось со мной: лошади беспрекословно повиновались. Миновав лабиринт парижских улиц, мы выехали на дорогу, ведущую в Гавр. Нам предстояло несколько дней пути. 

В отличие от обычных путников, мы передвигались только по ночам: дни были не по-осеннему теплыми, солнце то и дело сияло на ярко-голубом небосводе, настойчиво напоминая о моей природе и заставляя искать укрытие. К тому же мы могли не опасаться разбойников, чье присутствие нередко тревожило запоздавших путников: встреча со мной их вряд ли бы обрадовала. И еще – я не хотел, чтобы Алиса смотрела на это. 

Дни мы проводили в придорожных гостиницах. Дорога от Парижа до Гавра, идущая вдоль Сены, использовалась регулярно, постоялых дворов, в том числе приличных, на ней было более чем достаточно, а трактирщикам было мало дела до странных путников, приезжавших утром и к ночи отправлявшихся дальше. 

Ехали не спеша, останавливаясь при необходимости, поэтому путь до Фекама – небольшого городка на побережье, где я учуял странный аромат, – занял более четырех суток. Я оберегал Алису от любых напастей, нередко вызывая у нее возмущение, так как то и дело перегибал палку: за множество лет вдали от людей я выбросил из головы многие привычки людского бытия, и теперь приходилось изучать их заново методом проб и ошибок. За века моих мытарств нравы стали куда свободнее, и то, что когда-то приняли бы за невоспитанность, вульгарность и даже оскорбление, теперь становилось нормой. За такие взгляды, какие бросали на Алису встреченные нами по дороге мужчины, я бы не помедлил когда-то вызвать на поединок, теперь же вместо мечей на поясе у дворян висели шпаги, которые стремительно обращались в один из предметов гардероба наравне с камзолом или сапогами. Приходилось сдерживаться, хотя и моего скрытого негодования хватало, чтобы наглецы быстро испарялись с нашего пути. 

Чувство, не погибшее за несколько столетий, расцветало во мне с каждым вздохом, окрашивая мир в удивительные тона. На время отступили прочь кошмары и метания, позволяя мне ощутить себя просто влюбленным мужчиной, для которого жизнь сосредоточилась в прекрасной женщине, каким-то невероятным чудом отданной провидением ему в руки. Лишь терзающая жажда не позволяла забыть, кем я являлся. К тому же мне теперь постоянно приходилось бывать в замкнутых пространствах среди людей, что совершенно не способствовало облегчению моего положения. 

Но рядом с Алисой я смог отодвинуть инстинкты в сторону. Каждую минуту во время многочисленных остановок мы занимали бесконечными беседами, заново узнавая друг друга. Я желал услышать малейшие детали жизни любимой и воспоминаний о прошлых воплощениях. Расспрашивал о склонностях и привычках, об интересных посетителях, бывавших в ее лавке на улице Сент-Антуан, о детских годах. 

Оказалось, что гадания и предсказания не были основным видом деятельности Алисы. Вместе со старым аптекарем девушка создавала благовония, которые пользовались немалой популярностью во всем Париже, привлекая в магазин множество покупателей, и лишь случайность, умноженная на желание Алисы заманить меня в Париж, подсказала мысль о том, чтобы заниматься предсказаниями будущего. 

– Было забавно, когда ко мне пришел один из приближенных Мазарини, и я случайно увидела скорую смерть всесильного кардинала, – рассказывала девушка. – Конечно, его высокопреосвященство уже редко появлялся на людях, ходили слухи о его болезни, но точного состояния дел не знал никто. Однако через три месяца мое видение сбылось: кардинал скончался в начале марта в Венсенском замке. После этого меня в квартале начали побаиваться, многие кумушки ведьмой обзывали – история разнеслась подобно дыму от пожарищ по всему Парижу. Сознаюсь, испугалась, – вздохнула Алиса, заставив меня чертыхнуться сквозь зубы, – но времена нынче другие. Обошлось, а посетителей стало даже больше. 

Однако за откровенность пришлось платить откровенностью, а слушать мне нравилось гораздо больше, чем рассказывать. Алиса желала знать подробности, в том числе и крайне нелицеприятные, моих многолетних скитаний, и я не смел утаить ничего, открывая страшную историю моей длинной жизни. 

Конечно, забыть, кем я являюсь, жажда не позволяла, однако обретенный мощнейший стимул – стремление быть рядом с Алисой – совершенствовал самообладание, потому что награда была огромной, а довлеющая угроза скорой разлуки из-за действия проклятия увеличивала ценность каждой проведенной вместе секунды. Всякий раз я мог позволить себе чуть больше, и наша постепенно нарастающая близость рождала во мне давно забытые желания, заставляя вспоминать испытанное когда-то наслаждение взаимной страсти. Впрочем, я отчетливо сознавал, что мечтать о такой близости с Алисой не имел права. Слишком хрупким, уязвимым было человеческое тело, а любые намеки о возможности обращения я отвергал сходу, хотя разговор об этом она заводила не раз. 

Неожиданная случайность в пути позволила выяснить, что мое тело стало с годами более крепким, чем я думал до сих пор. Четвертая ночь должна была стать последней: мы миновали Руан. Когда мы свернули на почти пустынную дорогу, ведущую на север, Алиса попросила меня остановиться и, выбравшись из кареты, легкой птичкой забралась ко мне. Закутавшись в шаль, она с улыбкой положила мне голову на плечо. 

– Здесь некому возмущаться моим поведением, – пожала она плечами в ответ на мой полный укоризны взгляд. – В карете мне скучно, а заснуть не удаётся. 

Мне были безразличны условности, только осень уже вовсю вступала в свои права, а я не хотел, чтобы любимая мёрзла на холодном ночном воздухе. Зная, что упросить её вернуться в карету будет невозможно, я пустил лошадей неспешным шагом, надеясь, что на такой скорости ветер не будет казаться совсем ледяным. 

Занятые разговором, мы пропустили момент, когда ночь уступила место позднему осеннему утру, ясному и прозрачному. Внезапно впереди раздались крики, лошади возмущенно заржали, льющийся ручейком рассказ Элис о поездке в далеком детстве в Тулузу прервался на половине слова. На дорогу выскочило несколько вооруженных пистолетами, ружьями и мушкетами людей, перегораживая путь. Будь я один, они проблемой бы не стали, скорее ужином, но со мной находилась Алиса, да и лошади для пуль оставались вполне уязвимы. Натянув поводья, я затормозил, решив не рисковать, раздосадованный нелепой задержкой. 

– Думаю, сотня луидоров не будет большой утратой для владельца такого хорошего экипажа и милых лошадок, – с места в карьер проговорил главарь шайки, подойдя ближе и держа меня под прицелом, а животных – под уздцы. – Иначе мы решим поискать у вашей дамы драгоценности, и что-то мне подсказывает, что они у нее вполне могут быть! 

При этих словах моя досада моментально переросла в ярость, – одним движением я мог переломить шею мерзавцу и бросить бездыханное тело на землю. Огромного напряжения стоило удержать себя в руках и вернуть хладнокровие, – сидящая рядом со мной Алиса не должна была стать свидетельницей моего гнева, и тем более убийства, ведь если бы я сорвался, она тоже могла пострадать. 

– Всего лишь сотня монет? – деланно удивился я, призывая все свое спокойствие и медленно отбрасывая капюшон с лица. – И я могу с вами делать что хочу? Дешево же вы цените свою жизнь! 

Внутренний зверь, несмотря на усилия с моей стороны, чуял близость пищи и рвался на волю. Я мог не сомневаться: в неверном утреннем свете мои глаза сверкнули ярко-алым, наводя ужас на разбойников. И не ошибся: через несколько секунд дорога опустела: скорость, с которой незадачливые грабители разбежались по кустам, роняя ружья и мушкеты, порадовала, притом, что я совершенно не планировал их действительно убивать, лишь напугать порядком. 

Однако в чем-то даже забавный эпизод привел к неожиданным последствиям: вместе с нападавшими испугались и лошади. Будто почувствовав мой внутренний гнев, они дернули с места в карьер столь скоро, что я с трудом успел подхватить вожжи. Мне понадобилось несколько мгновений, чтобы почти усмирить их, но именно они стали роковыми. Солнце, о котором я успел позабыть в волнении за безопасность Алисы, поднялось над верхушками деревьев, и яркие лучи скользнули по обнаженной коже моих рук. Ожидая невероятной боли и последующей немедленной смерти, я натянул поводья сильнее, стремясь оградить любимую от опасности, грозящей ей в неуправляемом экипаже: я совершенно оправданно сомневался, что изящные женские руки способны справиться с еще порядком волнующимися лошадьми. 

С громким ржанием животные остановились, к тому времени мы выехали на открытый участок и я весь оказался на свету. Я мог сбежать – вампиру понадобилось бы лишь полсекунды, чтобы скрыться в спасительной тени. Но вместо этого я удивленно застыл, глядя на свои белые, покрытые слабым мерцанием руки: боли не было, как и огня! Стиснутые пальцы, шея и лицо не раскалились, не превратились в пепел. Я чувствовал лишь легкое, вполне терпимое жжение. Словно кожа, затвердев со временем, превратилась в прочный щит. Ошеломленный необычным блеском, я не заметил, как из экипажа выбралась Алиса и остановилась рядом, наблюдая невиданное зрелище. 

– Как странно, – еле слышно проговорила она. – Словно где-то глубоко запрятан свет… 

Я повернулся и утонул в карих глазах, в глубине которых плескалось волнение. Усилием воли я заставил себя успокоиться, что немедленно сказалось на лошадях: несчастные животные прекратили ржать и беспокойно переступать с ноги на ногу и принялись выискивать еще не успевшую пожухнуть осеннюю траву, – можно было не опасаться повторения эпизода. 

– Я не выходил на солнечный свет четыреста с лишним лет, – проронил я, с трудом справляясь с дрожью в голосе, спрыгивая наземь. – Был уверен, что первая встреча с солнцем окажется последней. Однако я ошибся. 
– Это хороший знак? – с сомнением и надеждой уточнила Алиса. 
– Не знаю, – заколебался я. – Во всяком случае, теперь меня проще принять за человека, если не смотреть в глаза, конечно. Или пока я не попадусь на чем-нибудь этаком, – я подхватил камень и, надавив, легко растер его в пыль. – Ну или если никто не будет сравнивать, рассматривая слишком близко. 

Соединив изящную женскую ручку со своей в лучах солнца, я продемонстрировал, что имею в виду. 

– Ты что-то ощущаешь? – заинтересовалась Элис, мягко поглаживая мои пальцы и пытаясь разглядеть слабое сияние. 
– Почти ничего, – улыбнулся я. – Легкое жжение, словно нахожусь не под утренними лучами осеннего солнца, а в разгар лета попал на солнцепек. Тебе не страшно? – не удержался я от вопроса, – находиться рядом? 
– Я уже говорила, что нет, – возмутилась моим сомнениям Алиса. – Главное – быть рядом с тобой. Неважно, кто ты. 

Я обхватил руками хрупкую фигурку, сжимая осторожные объятия, все еще не веря до конца в свалившееся на меня счастье, а затем двумя пальцами поднял подбородок девушки, разглядывая, как солнце ласкает совершенную кожу. С тихим стоном, не имея сил удержаться, я как можно нежнее прижался к губам. Жажда ушла далеко, вытесненная прочь вихрем нахлынувшей любви. Я стоял посреди лесной дороги в ярких лучах света, обнимая любимую женщину. Если бы надо мной не довлел долг, большего я просить не имел бы права. 
 

Решив подарить себе этот теплый осенний день, мы провели его на лесной поляне у говорливого ручья, свернув с проезжей дороги в сторону. К счастью, припасов, захваченных в последнем трактире, оказалось достаточно для Алисы. Она спала на моих коленях, и я мог наблюдать, как вздрагивают во сне длинные ресницы, кидая на бледные щеки колеблющиеся тени, как легкий ветерок тревожит раскиданные по траве волосы, а губы во сне шепчут мое имя. Я смотрел, как она ела и пила, и это зрелище было не менее важным и удивительным. Каждое мгновение рядом с Алисой превращалось в драгоценнейший бриллиант в ожерелье, которое навсегда сохранит моя идеальная память. 

Только под вечер мы покинули уютный уголок, продолжив путь, чтобы к рассвету следующего дня постучаться в двери трактира, над которым располагалась единственная гостиница в небольшом городке – цели нашего путешествия. Именно здесь в недалеком прошлом я ощутил подозрительный запах, напомнивший об Эдварде, именно отсюда я собирался начать поиски. Правда именно тот факт, что след завел меня в город, убеждал, что я выдаю желаемое за действительное, и на самом деле Эдвард здесь ни при чем, ведь в противном случае остались бы хоть какие-нибудь пугающие слухи среди местных жителей. Поэтому поиски я спокойно отложил, не желая отодвигать знаменательный момент: нас с Алисой звало море. 

Стоило сумеркам опуститься на городок, как мы покинули гостиницу, по улочкам прошли до окраины, где дороги уже полями устремлялись к побережью. Вскоре мы расположились на высоком обрыве. Перед глазами расстилалась водная гладь, переливающаяся в лучах заходящего солнца всеми оттенками синевы. Мы успели вовремя, чтобы наблюдать, как солнечный диск медленно клонился к горизонту, даря последние крохи тепла перед долгой холодной ночью. Завораживающее зрелище околдовало нас. Когда-то давно мы не раз наблюдали закаты и рассветы вместе, но я множество лет укрывался от солнца, страшась немедленной смерти от первой же встречи с дневным светилом, и бессчетные часы провел вдали от любимой. И могло ли оказаться совпадением, что именно встреча с Алисой вернула в мою жизнь солнечный свет? 

Последние закатные лучи окутали мягким сиянием сидевшую рядом со мной молодую женщину. Не отрывая взгляда, мы дождались момента, когда светило утонуло в морских водах на горизонте, и лишь тогда повернулись друг к другу. 

– Я помнила, как это было когда-то, – нарушила умиротворяющую тишину Алиса. – Но испытать самой такой момент, не в видениях или воспоминаниях, а в жизни – неповторимо… 
– Я хотел бы, чтобы эта вещь напоминала тебе об этих мгновениях, – произнес я, доставая дождавшийся своего часа подарок из-под одежды. – Сапфиры будут великолепно смотреться в твоих волосах, как уже бывало когда-то. 

С легким вздохом восхищения Алиса протянула ладонь, и изящная драгоценность скользнула в ее руку. В свете угасающего дня камни светились глубоким синим цветом, словно заключив в себе пронизанные солнечными лучами морские воды. 

– Поразительно, – тронуто проронила Алиса. – Сапфиры называют камнями судьбы, камнями справедливости и женского постоянства. Символично, не так ли? 

Я удивленно покачал головой. Выбирая среди семейных драгоценностей именно эти украшения, я не думал ни о чем подобном. Просто знал, что когда-то все оттенки синего любила Алисия, он напоминал ей о бесконечных водных просторах. Да и когда мы встретились с Алисой, на ней были одеяния всех тонов именно синего цвета. 

– Я думал лишь о тебе и море. С давних пор вы для меня неразлучны, и обращаясь все эти годы к морю, я надеялся, что меня услышишь ты, – улыбнулся я. – Надеюсь, ты не откажешься еще от одной драгоценности. Она составляет комплект с украшением для волос… 

Мой голос ощутимо дрогнул. Взгляд Алисы на мгновение застыл, а затем засиял радостью. Ободренный такой реакцией, я взял ее руку и аккуратно надел на безымянный палец кольцо с большим сапфиром, по цвету в точности совпадающим с камнями в заколке. 

– Существу, подобному мне, не место в доме Господа, – проговорил я. – В иной ситуации я бы на коленях молил тебя о том, чтобы сочетаться снова со мной браком, но такой путь мне заказан. Поэтому пусть этот сапфир станет символом вечности моих чувств. Я не имею на них право, но чувствую. Всегда. Всюду… 
– Джаспер, – пальцы Алисы невесомо коснулись моей щеки. – Смерть ничего не в силах для нас изменить. Я помню нашу свадьбу ярче иных событий прошлой жизни, поэтому мне нет необходимости снова представать перед алтарем, чтобы стать твоей женой. Я не переставала ей быть. 

Наш поцелуй был полон счастья, пусть и окрашенного оттенками горечи от различий, стоявших между нами, от дум о проклятии. Мысли о нем терзали меня. Слишком слаба была надежда на то, что я вновь стану человеком, не умирая, а значит нам снова грозила разлука, и кто знает, сколько она продлится. Замкнутый круг – жестокий подарок ведьмы, – который буквально разрывал меня на части невозможностью найти из него выход и омрачал мысли о будущем. 
 

На следующий вечер Алиса настояла на том, чтобы пройтись по городским улицам, надеясь с помощью своего дара как-то помочь в поисках Эдварда. День, на наше счастье, был пасмурным, что позволило выбраться из гостиницы достаточно рано, когда городок был еще полон спешащими по делам людьми. Я, хоть и не горел теперь на солнце, выглядел бы более чем странно в солнечных лучах, и рисковать привлечь к себе внимание не стоило. 

Я попытался вновь отыскать запах на городских улицах, и в какой-то момент уловил слабый отголосок, совсем старый, ведущий прочь из города. Однако за городской чертой он снова исчез. Аромат конского навоза и многочисленных следов копыт перекрывал его. Идею, что вампир мог путешествовать верхом на лошади, даже после того как я сам держал в руках поводья и мог усмирить почуявших хищника животных, я отмел как абсолютно нереальную, так что нам пришлось вернуться в город, туда, где я потерял след в первый раз. 

Оставив Алису в гостинице, я внимательно обыскал все темные углы, силясь найти хоть какие-то признаки присутствия вампира, однако все оказалось бесполезно. Городок жил тихой и безмятежной жизнью, странных убийств тут не случалось испокон века, даже местные страшилки скорее были связаны с пропавшими в море во время шторма рыбаками и всякими чудовищами, которые появлялись, опять-таки, из моря и к вампирам не могли иметь никакого отношения. 

Однако по возвращению Алиса встретила меня новостями. Не теряя времени даром, она провела некоторое время в беседе с дочерью хозяина гостиницы, попросив девушку о какой-то мелочи. Словоохотливая девица оказалась завзятой сплетницей и поведала обо всех странностях, случавшихся в Фекаме. 

– В основном это местные деревенские сплетни, ничем для нас не привлекательные, однако история про здешнего отшельника мне показалась интересной, – принялась пересказывать мне разговор Алиса. – Он живет в нескольких милях отсюда совершенно одиноко в своем поместье, в городе показывается очень редко, с соседями не общается, хотя многие рассказывают о его доброте: помогает, мол, людям, лечил кого-то, денег притом не взял. 
– Боюсь, что добрые люди нам с тобой без надобности, – усмехнулся я. – Мало ли что заставило человека жить далеко от всех. Имеет на то право, в конце концов. 
– Однако одиноко живущий человек, к тому же грамотный, в отличие от большинства здешних, может нам рассказать что-нибудь интересное! Отшельники часто намного внимательнее обычных людей. – возразила Алиса. – Мне кажется, стоит его навестить. 
– Потеря времени, – отмахнулся я. – Но если тебе настолько интересно… 
– Именно! – засмеялась девушка. – В конце концов, проедемся туда-обратно, с нас не убудет. Дорогу мне описали, это не так и далеко. 

Пожав плечами, я согласился добраться до отшельника, хотя совершенно не верил в пользу поездки: похоже, я опоздал, и враг, чей запах я учуял по дороге в Париж, куда-то удрал, не задерживаясь. Здесь не так много живет людей, все друг друга знают, и питание вампира, пусть даже кого-нибудь типа Кристиана, неизбежно вызовет шквал слухов. Это в Париже можно скрыть несколько трупов без проблем, а здесь такое представить невозможно. Однако самым жутким происшествием за несколько лет в Фекаме называли эпидемию тифа, которая унесла немало жизней. Значит, нам следовало переместиться куда-нибудь в более густонаселенные места, например, в Руан. Там я мог отыскать кого-нибудь из врагов, а заодно найти подходящее жилье для Алисы на какое-то время, пока мы не решим, куда отправимся дальше. 

Вечер, проведенный по моему настоянию на узких городских улицах, спускающихся к морю, закончился ничем. То там, то тут появлялся памятный запах, но терялся среди людей бесследно, а никакие разговоры не давали даже намека на то, что рядом обитает опасное чудовище. Уже глухой ночью я исследовал лес, однако обнаружил лишь размытые осенними дождями следы, уводящие прочь от Фекама, убедившие меня в правильности сделанного вывода. 

На следующий день, пользуясь тем, что солнце решило окончательно скрыться за тучами, мы отправились по узкой дороге, указанной дочерью трактирщика. Удивительно, но через несколько миль дорогу вновь пересек тот самый след! Я резко осадил лошадей и бросился в лес, исследуя окрестности, однако ничего, кроме очередного трупа животного, от которого остался только обглоданный зверьем остов, не нашел. 

Ситуация начала раздражать: кем был обладатель запаха? Почему так странно себя вел? Неужели меня подвело обоняние и вампиры тут ни при чем, а мы наткнулись на какое-нибудь иное мифическое существо? Учитывая то, кем я являлся, я теперь готов был поверить во что угодно. 

Через несколько миль дорога подошла к высокой ограде, служившей границей владений отшельника. Впереди за старыми деревьями уже виднелся большой дом. Я спрыгнул на землю, втянул прохладный вечерний воздух и с трудом сдержался, чтобы не сорваться с места: концентрация запаха здесь была очень сильной, лишь слегка смешиваясь с ароматами людской крови. К тому же мне опять показалось, что подобный аромат я чувствовал у проклятой пещеры… 

Я встретил взгляд Алисы, читая в нем и опасения, и поддержку одновременно. Несколько нескончаемо долгих минут мы смотрели друг на друга. Потом она кивнула, безмолвно обещая оставаться в экипаже, и, пригибаясь к земле, я скользнул в покрытую вечерней росой пожухлую траву, преследуя заветную цель. Я обязан был понять, кем был странный отшельник, кто оставлял резко прерывающиеся следы и трупы животных и почему аромат последнего настойчиво напоминал мне о пропавшем брате.