Я чувствовал себя так, словно мое тело разломилось на куски, и его будет уже не собрать. В легких булькала вода, и я задыхался, тонул и никак не мог выбраться на поверхность. Глубоко в груди перекатывалось нечто неповоротливое и тяжелое, грузом прижимая к кровати. Тела своего я местами не чувствовал: ноги и руки онемели, а жизнь сосредоточилась в одной крошечной точке, где-то на уровне бешено стучащего сердца.

Впервые с момента начала болезни я подумал, что мне не выкарабкаться: я наблюдал у себя симптомы, свидетельствующие о самом плохом сценарии развития недуга. Доктор Каллен, зашедший меня проверить, пытался скрыть беспокойство, но я все равно прочел его по напрягшимся складочкам вокруг глаз и безрадостному изгибу губ.

Моя мать, лицо которой уже стало бесцветным и серым, тоже заметила реакцию врача и тут же схватила его за руку. Я изо всех сил старался удержаться в сознании, но мой усталый разум сопротивлялся контролю, неотвратимо унося в очередное беспамятство, периоды которого становились все длиннее. И все же я успел уловить несколько фраз, прежде чем отключился, хотя и не был уверен, что они были произнесены на самом деле, а не в моем разыгравшемся воображении.

- Доктор, спасите его… - слабо выдавила Элизабет на тяжелом выдохе. Ее голос был изломан страшным хрипом, но тверд, будто бы моя мать свято верила в возможность моего исцеления.

- Сделаю все, что в моих силах, - по-отечески пообещал Карлайл, но мать не выпустила его руки, приподнявшись на постели невероятным усилием воли. Она заглянула врачу в глаза с выражением безумия.

- Больше… - выдохнула она, прежде чем рухнуть на кровать. – Сделайте больше, чем другие…

Ответа доктора я уже не услышал: полностью утратив связь с реальностью, погрузился в кошмар, в котором бесконечно умирал в засасывающей пучине темной и грязной воды.

Мне стало легче, когда наступила ночь и лунный свет окрасил голубым оттенком потолок, постельное белье и стены. Больничная палата, казалось, из камеры пыток вновь превратилась в сказочное междумирье, в которое я стремился всей душой.

На этот раз я уже знал, чего ожидать: во-первых, потому что вместо боли испытывал легкость и подъем, и потому что видел свое умирающее тело со стороны, отделившись от него – и больше уже не боялся. А во-вторых, потому что Изабелла сидела прямо передо мной, сложив руки на коленях и с умиротворенным видом наблюдая за моим появлением.

Бурная радость от встречи тут же сменилась горькой тоской: я осознал, что моя попытка спасения полностью провалилась. Изабелла не ушла на Небеса, а снова была здесь, и это значило, что она все же погибла – и судя по ее виду, вновь молодой.

Лишь одно отличало ее от предыдущего призрака: платье было другим. Небесно-синего шелка с вкраплениями тонкого белого кружева, оно идеально гармонировало с голубоватым светом луны и подчеркивало призрачную бледность девичьих щек.

- Изабелла! – воскликнул я порывисто, приподнимаясь и едва не забывшись, но вовремя отдернув руки – соприкосновение нашей кожи было опасным явлением. Я мог как очутиться неизвестно где, так и быть выброшенным в свою реальность, но я не был готов так сразу расстаться с девушкой – вначале хотел узнать, что произошло: почему мои усилия оказались тщетны. – Ты все еще здесь?!

- Здравствуй, Эдвард, - с непривычной нежностью улыбнулась она.

- Здравствуй, моя хорошая, - не удержался я от ласкового обращения, хотя и не имел на него никакого права – мы все еще были друг для друга чужими, хотя теперь нас и связывало немного больше.

- Я ждала тебя. Знала, что каким-то образом мы должны встретиться, раз уж ты оказался возле меня во время моей человеческой жизни, принеся загадочное предостережение о том, что еще даже не произошло.

- Значит, я действительно был там, в том саду, вместе с тобой? Мне это не приснилось, ты меня видела! И ты меня запомнила! – обрадовался я искренне.

Изабелла скромно улыбнулась.

- Но как ты узнал?

- Ты сама рассказала мне о том, что с тобой случилось, в нашу первую встречу здесь, - подтвердил я с энтузиазмом, радуясь, что теперь могу, наконец, открыться без боязни сойти за сумасшедшего или напугать. – Ты послала меня туда, - делал я предположения, глядя на ее и свои бледные руки. – Между нами возникла какая-то связь, но я не знаю, чем объяснить ее существование. Происки ли это дьявола или игры судьбы, шанс, подаренный Господом или просто случайное совпадение – мне не важно. Ты исцеляешь меня, Изабелла. Призрак ли я, или мы оба становимся бесплотными привидениями, с тобой я чувствую себя живым! И я ни на что не променяю наши бесценные встречи.

- Это словно мистическое предначертание, - кивнула Изабелла, вторя моим противоречивым умозаключениям. – Ты оказался в больнице, расположенной в здании, в котором жила когда-то я, и ты единственный можешь видеть меня, находясь на границе между жизнью и смертью. Ты готов умереть ради спасения незнакомки, с которой тебя разделяет полстолетия, и ты не увидишь меня больше никогда, если твой план сработает. И в то же время злая судьба не собирается тебе в этом помогать: твоя старания – не более чем легкое дуновение ветра над океаном, оно не способно развернуть волны вспять. Моя судьба - умирать отнюдь не в своей постели от старости. Не находишь, что твои усилия не стоят жертвы, которую ты готов отдать?

Она взглянула на меня, и я задохнулся от невероятной красоты ее бездонных глаз, сияния чистоты и невинности, которые она, даже не замечая этого, излучала, заставляя влюбляться снова и снова, все больше и больше падать в омут неизведанных чувств. Как она могла думать, что я жалею о цене, заплаченной за ее спасение? Одна минута рядом с ней стоила того, чтобы умереть. И если я буду знать, что она жила, пусть и слишком давно, чтобы я смог быть с нею рядом, что ее сердце не остановилось в юном возрасте из-за отвратительного, ничтожного подонка, я буду счастлив покинуть этот мир спокойным и удовлетворенным.

Ради кого мне возвращаться в свой мир? Ради кого продолжать жить? Мне нечего было терять – в моей реальности скоро не останется ничего, что было бы мне дорого. Все самое лучшее сосредоточилось здесь, передо мной, и я стремился к этой цели одержимо, страстно и без сожалений. Может, именно это и послужило точкой отсчета, в которой соприкоснулись и переплелись наши судьбы навсегда? Может, я жил ради того чтобы оказаться здесь, в этом месте и в это самое время, чтобы увидеть Изабеллу, полюбить и спасти, даже ценой собственной жизни. В этом и состояло мое мистическое предназначение: я умирал, но хоть не напрасно.

- Ты стоишь всех затраченных усилий, - мягко, но убежденно возразил я, мечтая иметь возможность каким-то образом дотронуться до изящной женской руки без риска быть выброшенным из сказочного сна обратно в свой болезненный кошмар. – Не беспокойся об этом.

- Да, но что ты получаешь взамен? – виновато вздохнула она, чуть сгорбившись и тут же утратив часть грации и величавости – сейчас она, как никогда, оказалась близка к образу той чистой, скромной, хрупкой и робкой девушки, которой была в прошлом.

«Любовь», - хотелось мне сказать, но это было бы самообманом: между нами стояло слишком много преград, чтобы надеяться на взаимность чувств ко мне. Изабелла совсем меня не знала, и у нас никогда не будет возможности исправить этот недостаток. Я никогда не смогу поухаживать за ней, как мужчина за женщиной – ни в ее мире, ни в своем, ни тем более здесь, в призрачной пустоте. Моя одержимость не имела никакого смысла, потому что даже в случае спасения я не смогу заявить на девушку свои права, будучи всего лишь бестелесным созданием, порождением коварной игры времени.

- Возможно, выход есть – мы просто пока о нем не знаем.

Изабелла слабо улыбнулась моей попытке утешить ее волнение. Она считала, что я слишком много отдаю, ничего не требуя взамен. В то время как мне было бы совершенно достаточно знания, что она будет жива и счастлива. И пусть ее счастье, увы, не было в моей власти, за ее жизнь побороться волею рока я оказался в состоянии.

- Мне жаль, что я не могу отплатить тебе ничем подобным. Я сделала бы для тебя что угодно взамен твоей доброте, если бы могла, – взглянула она на меня так тепло, что сердце в моей груди перевернулось, расцветая самыми яркими красками. - Итак, что ты хочешь знать?

- Что же с тобой произошло? Мне так жаль, что я не смог тебя спасти…

- Ты смог, - вздохнув, она перевела усталый взор в окно, позволив лунному свету сочиться сквозь призрачную кожу ее идеального лица. Было так разительно видеть ее удивительное смирение с судьбой и спокойное доверие ко мне после недавней встречи пятьдесят лет назад, во время которой она боялась, шарахалась в сторону и не верила ни единому моему слову. Между этими двумя девушками пролег долгий путь боли и одиночества, и я не мог не сожалеть о причинах, вновь приведших Изабеллу к исходной точке невозврата. – В тот раз тебе удалось спасти меня, Эдвард.

- В тот раз, - эхом повторил я и поморщился, поняв, что лишь отодвинул неизбежное, но не отвратил его. Ненависть к жестокому жениху с новой неодолимой силой овладела мной: - Что же Джек сотворил с тобой на этот раз?!

- Джек? – она искренне удивилась, переведя на меня растерянный взгляд. – Думаешь, он в этом виноват?

- А кто же еще? – сердито выдавил я, отлично помня предысторию. Даже не сомневался, что Джек приложил к смерти невесты руку, тем или иным способом.

- Ну, тогда слушай, - вздохнула Изабелла и провела по шелковистым волосам рукой, убирая прядь за спину. – В ту ночь, когда ты явился мне, точно обеспокоенный ангел, мне удалось успешно добраться домой, оставив преследователей позади. Не знаю, грозило ли мне в действительности нечто ужасающее в том саду, но утро не принесло мне никаких бед: Джек даже не помнил, что накануне вел себя неподобающе.

Жизнь потекла своим чередом: гости съезжались к приближающейся свадьбе, занимали комнаты. До церемонии оставалось всего несколько дней, и мистер Свон полностью освободил гостиницу от случайных путешественников, заполнив ее родственниками и друзьями, как своими, так и Уолтона. Я непрерывно оказывалась в центре внимания, вынужденная вежливо и радушно встречать посторонних людей, большую часть из которых впервые видела, и отвечать на нескончаемые вопросы. Это выматывало морально и физически, а приближающаяся церемония вызывала не радость, а лишь тревогу и страх.

Не раз я пыталась уговорить дядю Уилла отменить свадьбу, робко надеясь на его сострадание, но он оставался непреклонен. Слишком многое уже было завязано на моем замужестве: деньги, деловые договоренности, связи. Да и гостей отослать по домам было уже нельзя – слишком поздно, это бы вызвало скандал. Мне приходилось искать в себе смирение с выпавшей долей, что сделать оказалось непросто после пьяной выходки Джека и встречи с тобой.

Множество раз по ночам я тихо звала тебя, надеялась, что ты явишься мне снова и разъяснишь, откуда так много знаешь о будущем. Мне было жаль, что ты исчез так быстро: ты был добр ко мне, настойчив и мил, пытаясь меня спасти, а я тебя даже не поблагодарила…

- Мне жаль, что я напугал тебя и исчез так же внезапно, как и появился – это было невежливо с моей стороны, - пробормотал я, гадая, как выглядел в ее глазах – казался ли более или менее материальным или был настоящим призраком, еле угадываемым в темноте. Теперь мне стало понятно, почему Изабелла не звала на помощь, чтобы меня выпроводить – должно быть, она списала мое присутствие на свое воображение, по крайней мере поначалу. И только встретив Джека и его друга в саду, поняла, что я существую в ее реальности.

- Конечно, я никому не рассказала о тебе: меня тотчас же посчитали бы сумасшедшей! – подтвердила девушка. - Но до последней минуты жизни, и даже после смерти, я ни на минуту не забывала о тебе, гадая: был ли ты моим видением или в самом деле ко мне явился. До того, как несколько дней назад я увидела тебя здесь, в больнице, - Изабелла улыбнулась, и в ее глазах отразился далекий лунный диск, - я боялась, что ты был только плодом моего воображения.

- Что ж, я думаю о тебе то же самое – даже сейчас, вижу тебя, но не знаю, могу ли верить разуму и глазам, - усмехнулся я.

- Должно быть, я поступала неразумно, - продолжила Изабелла свой печальный рассказ, - когда пряталась на кухне, чтобы немного побыть в стороне от утомительной предсвадебной суеты и тихонько оплакать свою несчастливую судьбу. Искала повод помочь служанкам, ссылаясь на нехватку рук, чтобы отвлечься. Подолгу задерживалась у миссис Эллтон, которой вместо улучшения вдруг стало хуже.

Из-за того, что в доме не было посторонних людей, теперь я могла бродить по нему беспрепятственно. Я как раз несла комплект чистого постельного белья миссис Палмер и ее двум дочерям, с которыми мне нравилось проводить время – они были чудесными, хорошо образованными и воспитанными девочками, к тому же приходились нам родственницами, - когда в одном из номеров открылась дверь. Это была комната старой миссис Блэйк, тетки Джека, и я удивилась, что оттуда вышел молодой мужчина, на Джека совсем не похожий.

Интуиция заставила меня, притихнув, заступить за гардину и понаблюдать. В силу обстоятельств, которые мы с вами знаем, я сразу его узнала: это был рыжебородый приятель Джека – Милтон Брайс. Что он делал в комнате одинокой старенькой вдовы, приехавшей на свадьбу троюродного племянника, когда его номер находился в другом конце коридора? Об его распутном поведении – картежных играх и любовных похождениях – сплетничало полгорода, но я и представить себе не могла, чтобы миссис Блэйк в возрасте семидесяти с лишним лет даже мысль допускала о подобных кощунственных отношениях, хотя она и была, по сплетням служанок, достаточно эксцентричной особой.

Мне следовало позвать на помощь, но дом в это послеполуденное время был практически пуст: большинство гостей покинули комнаты и нагуливали аппетит перед обедом, а служанки, почти все, были заняты его приготовлением. Когда Милтон, выбравшись из одного номера, бесшумно проник в другой, я наконец осознала, что именно происходит. Но вот сообразить, как вывести мерзавца на чистую воду, не пострадав при этом самой, я не сумела. Я действовала импульсивно, поступив храбро, но неразумно, решив, что меня защитит мое положение хозяйки дома!

Я вздрогнул: у меня было всего лишь одно предположение о действиях Изабеллы. Успев изучить ее характер, я понимал, что она безоглядно бросилась на защиту имущества своих будущих родственников.

- Я застала его копающимся в вещах мистера Бакли, делящего комнату со своей супругой. Он медленно обернулся, услышав шорох, готовый испугаться, но тут же расслабился, поняв, что это всего лишь я. Не знаю, о чем я думала? – всплеснула руками Изабелла. – Почему не кинулась за помощью? Но я не могла допустить, чтобы он сбежал с награбленным, пока я буду искать кого-то в большом доме.

- Немедленно верните все, что взяли, - приказала я, решив, что это единственный способ добиться желаемого, не поднимая при этом шума и не портя будущий праздник скандальным разбирательством. Друг Джека решился на кражу не иначе как по большой нужде, другого объяснения у меня не было. – И убирайтесь отсюда немедленно. Тогда я готова молчать о произошедшем. Откажетесь – и клянусь, о вас узнают все.

- Да, конечно, - покорно согласился он, брезгливо кидая в ящик часы мистера Бакли, которые только что оттуда вытащил.

- И то, что взяли до этого в других номерах, - непреклонно промолвила я, протянув ладонь.

Ухмылка раздвинула его губы. Он выудил из кармана драгоценное колье миссис Блэйк и, неторопливо приблизившись, будто издеваясь и не воспринимая меня всерьез, бросил украшение мне в руку.

Я спрятала его во внутреннем кармане платья, решив, что успею вернуть владелице до того, как она заметит пропажу. И развернулась к дверям, не понимая, почему Милтон все еще остается здесь, а не бежит сломя голову прочь, радуясь, что его не арестовали.

Изабелла вздохнула и нервно провела рукой по волосам, ёжась от неприятного воспоминания. А я не знал, хочу ли второй раз слышать историю ее физических и душевных страданий.

- Впрочем, ясно все стало буквально через мгновение: стоило мне отвернуться, как мужчина рывком преодолел комнату. Он поймал меня у выхода, крепко зажав рукой рот и толкнув в сторону от двери. Думаю, он и не собирался меня отпускать, а изначально играл со мной в кошки-мышки, забавлялся.

Я оказалась прижата спиной к столу, на котором оставался поднос с грязной посудой. Продолжая зажимать мне ладонью рот, Милтон стиснул мою грудь, а потом принялся задирать мое платье, бормоча, что молчание - недостаточная плата за его конфуз. Что я должна быть мила и любезна, тогда мы обязательно договоримся. Что мне понравится, он это обещает. И потом я даже буду бегать за ним, и уж тем более забуду о том, что видела - это же мелочи, безделушки, а Брайсу нужны деньги - он сильно проигрался в карты.

Но я уже не была той, что несколько дней назад – теперь я уже знала, на что способны подобные Милтону мужчины, и понимала, что мои желания учитывать никто не собирается. Вместо того чтобы умолять, я нащупала на подносе небольшой кухонный нож и с размаху вонзила его в ногу мучителю.

Вряд ли я нанесла ему сильный урон, но этого хватило, чтобы он заорал и от неожиданности ослабил хватку. Я вырвалась и толкнула его в грудь, заставив неуклюже потерять равновесие. Когда я бросилась бежать, он схватил меня за подол платья, и я распласталась на полу, от удара потеряв способность кричать на несколько секунд. Я пыталась отползти, но не преуспела и лишь оказалась в худшем положении.

Грязно ругаясь и сыпля угрозами, Милтон оказался на мне, а его руки – на моей шее. Он собирался задушить меня, чтобы я никому не смогла рассказать о том, что видела. А может, хотел только лишить сознания, чтобы я не сопротивлялась.

- Мне очень жаль, - сочувственно прошептал я, сожалея, что не могу дотронуться до призрачных рук Изабеллы, дрожавших на ее коленях.

Она взглянула на меня не с болью, но с вызовом, переживая ту же ярость, что и тогда.

- Не очень помню, что и как произошло дальше: в тот момент я защищалась неосознанно, инстинктивно. Все, что попадалось мне под руку, я пускала в ход: это были упавшие со столика чашки и тарелки. Они лишь злили моего убийцу, но не останавливали. Когда я уже почти потеряла сознание, мне под руку попалось что-то металлическое, ржавое и острое. Следующая картина в моей памяти: я стою посередине комнаты и в ужасе смотрю на Милтона, сидящего у ножки шкафа с торчащей из горла кочергой.

Изабелла стиснула руки до белизны, глядя в одну точку с выражением ужаса в потемневших глазах. Я не мог подобрать слов, чтобы ее утешить. Я был потрясен не меньше нее.

- Кровь лилась рекой, особенно когда Милтон выдернул прут и отбросил его в сторону. На звуки борьбы, наконец, прибежали зрители. Все, кто присутствовал в этот злополучный час в доме, столпились на входе, в том числе дядя и Джек. Тогда, - глаза Изабеллы из негодующих и испуганных стали растерянными, когда она обратила взор ко мне, будто умоляла меня ей поверить, - Милтон прохрипел, указывая на меня: «Она хотела сбежать. Я застукал ее… украла… украла…»

Мои глаза расширились от шока и негодования: этот подлец оказался не только вором и насильником, он не постеснялся оболгать невинную девушку, чтобы спасти собственную шкуру!

- Я была слишком напугана, чтобы возражать: в тот миг я даже не поняла смысла его слов. И только когда в моих карманах нашли украшения, и Джек с отцом потребовали от меня объяснений, как они у меня оказались, я осознала, что это было самое настоящее обвинение. В глазах присутствующих я совершила сразу два преступления: украла драгоценности родственницы своего жениха и убила его лучшего друга. Да, - горестно подытожила Изабелла, безрадостно усмехнувшись, - в течение нескольких минут он умер. Он был единственным, кто мог доказать мою невиновность. Если бы, конечно, пожелал…

- Разве вы не сказали дяде правду? – воскликнул я. – Почему он поверил какому-то постороннему гостю, тем более обладателю плохой репутации, а не вам?

- Все указывало на меня, - Изабелла пожала хрупкими плечами. – Да к тому же я неоднократно заговаривала об отмене свадьбы и дядя знал о моем нежелании, так что все решили, будто я хотела украсть драгоценности и сбежать. В чем-то они были правы: я действительно мечтала и побеге, хоть и понимала, что никогда не осмелюсь.

- Неужели вас посадили в тюрьму? – мысленно я прикидывал все вероятные варианты развития событий, при котором Изабелла снова могла умереть.

Она грустно кивнула в подтверждение.

- И моя мечта осуществилась: свадьба немедленно была отменена. Джек не собирался прощать меня за мой ужасный поступок: Милтон был ему почти как брат, а я не отрицала, что убила его собственными руками. Моя невиновность в краже не имела значения: за убийство мне предстояло быть осужденной на долгий срок, о самозащите никто и не заговаривал, верить все склонны были последним словам Брайса, а не моим.

Повернувшись ко мне, Изабелла потянулась рукой, будто тоже испытывала желание до меня дотронуться. Но, печально вздохнув, передумала.

- Я недолго пробыла в заключении, если тебя это беспокоит, Эдвард. Еще до суда Чикаго охватил ужасный пожар. Он длился несколько дней, огонь никак не могли потушить, он перекидывался от здания к зданию: из маленького окошка грязной тюремной камеры я слышала тревожные разговоры людей об этом. Тюрьма не избежала печальной участи: десятого октября пламя добралось и до нее. Деревянные конструкции и перекрытия быстро схватились, в тот момент из полицейских на посту оставалось лишь два человека, остальные были заняты тушением в разных частях города. Наверное, они пытались вывести кого-нибудь из заключенных, а может, и нет: решили, что преступники заслуживают участи быть сожженными, - пожала она плечами и снова поежилась. - Когда мое тело, наконец, вытащили из-под обломков и принесли домой – гостиница дяди пока стояла целехонька, - спасти меня уже не представлялось возможным. Я умерла от ожогов, не приходя в сознание.

- Мне очень жаль, - вновь повторил я, не зная, чем облегчить боль Изабеллы. Мне казалось, что она не должна находиться здесь: разве совершенное ею убийство не было обычной самозащитой? Милтон Брайс был убийцей и насильником! За что Господь обрек ее на извечные скитания после смерти?

- Ты не виноват, - печально рассмеялась она над собственной неудачливостью, - и не должен жалеть меня. Я убила человека, Эдвард. Каким бы мерзавцем он ни был, я заслужила наказание!

- Но не такое, - возразил я, хотя альтернативой этому вовсе был ад. Забыв о наших различиях в порыве чувств, я протянул руки, словно мы оба были людьми, и коснулся гладкой, искрящейся поверхности призрачной кожи, вспыхнувшей ярким светом под моими пальцами. – Ты слишком хорошая, чтобы заслужить все это. Ты с самого детства переживала лишь предательства и потери. Судьба задолжала тебе счастья, Изабелла…

Договорить я не успел: то ли прикосновение стало ошибкой, то ли туча скрыла луну. Голубоватый свет померк, а вместе с ним исчезла и девушка. В глаза мне брызнул яркий электрический свет, вызывая резкую головную боль. Тяжелые веки упали, отрезая вид больничных стен, но ломота во всем теле и изматывающие хрипы исчезли: я чувствовал себя невесомым, как будто ужасная смертельная болезнь случилась не со мной. Должно быть, мой дух уже не мог укрепиться в теле: осталось недолго, и я отойду в мир иной.

Я испытал… облегчение, что скоро все закончится. Я твердо вознамерился составить Изабелле компанию в ее призрачной обители между жизнью и смертью. И ждал этого момента с нетерпением.

Меня привлек звук: кто-то возле моей постели тихо нашептывал молитву. С трудом приоткрыв тяжелые, как камень, веки, я увидел сгорбленного мужчину со светлыми, коротко остриженными волосами. «Карлайл Каллен», - имя всплыло в моей голове после мучительного напряжения, как будто я настолько давно оторвался от своей настоящей жизни, что начал ее забывать. Даже доктор уже не верил в мое исцеление, раз решил обратиться не к медицине, а к вере.

Я ощутил острый болезненный укол в месте, где слабо билось мое сердце, когда не обнаружил в палате матери. Но я был уже настолько слаб, что не находил в себе сил скорбеть о ней: без горечи и эмоций я смотрел усталыми слезящимися глазами на пустую кровать, ждущую нового пациента. В этом мире более не осталось того, что могло меня удержать, и я с благодарностью и освобождением позволил векам упасть, уплывая в блаженные грёзы.

Изабелла все еще находилась в моей палате: наша необъяснимая связь настолько возросла, что я мог почувствовать электричество, пронизывающее пространство между нами. Голубоватый диск луны на этот раз светил ярче, приближая призрак Изабеллы к ее живому воплощению: полупрозрачная кожа стала ярче, будто гладкая слоновая кость, а в карих глазах появились медовые вкрапления, придавая взору глубины и тепла.

Я больше не был привязан к телу: легко поднявшись с постели, подошел к стоящей возле окна девушке, взирающей на меня безмятежно и печально.

- Ты почти готов, - ласково улыбнулась она, изящным жестом указывая на ослепительную луну, затмевающую собой вид на сквер, простирающийся под окнами больницы. – Твоё человеческое время заканчивается. Последний шаг – и ты освободишься от страданий и боли, Эдвард.

Ответная улыбка сползла с моего лица, когда я осознал, что она имеет в виду: я умирал, прямо сейчас готовился перейти черту, и лунный свет был ничем иным, как дорогой, ведущей меня к вратам на небесах. Я отвернулся: свет притягивал, как магнит, но я не был готов вот так расстаться с девушкой. К тому же, связь с моим телом еще не разорвалась, и я знал, что у меня есть еще немного времени на потворство своим истинным желаниям.

- Нет, - твердо возразил я, бесстрашно беря Изабеллу за руки и сжимая ее тоненькие пальчики, используя нашу связь как якорь, не позволяющий мне сделать неправильный шаг. Уйти в свет, или вернуться в последний раз в свое умирающее тело, или отправиться в туманное прошлое, чтобы еще раз увидеться там с живой Изабеллой – выбора для меня не существовало: - Сначала я должен сделать кое-что еще.

Она слегка склонила голову набок, разглядывая меня в искреннем изумлении: в ее представлении я был героем, бросающимся на помощь даме в ущерб себе. Но сейчас… я видел в ее глазах нечто похожее на восхищение, на хрупкую надежду, которую Изабелла начинала питать непроизвольно, поддавшись моей одержимой жажде ее спасения. Она пробыла в этом месте половину столетия - в три раза больше, чем была человеком, - и, что бы ни совершила при жизни, заслуживала быть освобожденной от этой нескончаемой муки, на которую обрекла себя сама. Я спасу ее, а затем, если она все еще будет здесь, мы оба уйдем светлой дорогой вечности.

- У меня есть еще несколько минут… или часов, - бросился убеждать я прежде, чем она начнет меня отговаривать, - чтобы предупредить тебя о риске и последствиях. Я стал сильней, - я чувствовал, что на сей раз, покинув почти мертвое тело, моя душа способна на гораздо большее – может, даже на физическое воплощение. – Кто знает, в чем мое настоящее предназначение? Надеюсь, что не в том, чтобы дожить до семнадцати лет и умереть безо всякого смысла, быть похороненным в общей могиле! Что если я смогу остаться с тобой? Там, в твоем мире? Стать твоим ангелом-хранителем, оберегать тебя, пусть даже и в виде бестелесного призрака – всяко лучше, чем просто умереть, не оставив в истории даже тени своего имени.

- Быть там со мной? – эхом повторила девушка, и ее тонкие пальцы сжались вокруг моих, непроизвольно выдавая скрытое желание верить мне. В глазах читалась мольба.

- Я тоже могу не пойти на свет, - ухмыльнулся я, игнорируя усиливающееся свечение. Изабелла же как-то справлялась с этим искушением в течение стольких лет. Или для нее открывалась другая дверь? Та, в которую не хочется заходить, объятая адским пламенем?

- О нет, - воскликнула она испуганно и стала подталкивать меня ближе к окну, но теперь я оказался достаточно силен, чтобы воспротивиться. – Ты не должен так поступать с собой, прошу тебя!

- На этот раз ты не сможешь повлиять на это, моя хорошая, - ласково шепнул я, наклоняясь ближе к идеальному лицу, собираясь сорвать поцелуй с прекрасных дрожащих губ кораллового цвета.

Чуда не произошло: может, наши руки уже и могли взаимодействовать без последствий, но не стоило рассчитывать на большее. Словно я оказался на краю скалы и случайно оступился, провалившись в пустоту – внезапно мир померк, и я стал стремительно погружаться в бездну, пока не ударился о твердую поверхность и не потерял на некоторое время зрение и дыхание.

Когда я пришел в себя, то понял, что нахожусь в одном из коридоров больницы, только тут не было врачей, а все двери в комнаты были плотно закрыты. На стенах висели портреты, вместо запахов медикаментов я отчетливо ощущал аромат выпечки и женских духов. Я вновь оказался в гостинице Свонов задолго до своего времени.

Сейчас здесь не было ни единой живой души – звуки доносились откуда-то снизу, наверняка из кухни. Прямо передо мной мелькнул синий подол платья с белым кружевом, а когда я поднялся, чувствуя непривычную тяжесть в теле и жжение в разбитых от падения ладонях, Изабелла выступила из-за гардины, за которой пряталась, и решительными шагами направилась к одному из номеров. В мгновение ока, пока я приходил в себя, девушка скрылась за дверью, и мое сердце обмерло от страха за нее: черт меня подери, на этот раз я пришел слишком поздно!

От авторов: Дорогие читатели, большое спасибо вам за терпение. Как всегда, мы с Машей будем очень рады вашим комментариям здесь, под статьей, и на Форуме.