На этот раз все было банально и просто, за мной пришли из полиции, с обвинениями в убийстве трех человек. Все было сделано так быстро, без вариантов, без возможности что-то исправить. Я ждала нечто подобного, но никак не ожидала такой оперативности. Мне казалось, что я попала в капкан, где со всех сторон окружают острые шипы. Мне некуда было деться, я не могла оправдаться, мне даже нечего было сказать в свою защиту.

Отец нанял лучшего адвоката, на которого только хватило денег, но я-то знала, что это все бесполезно. Бурным потоком полились допросы, вопросы, опознания. Я находилась в состоянии прострации, я плохо понимала, что происходит и чего от меня хотят. Сначала я старательно отвечала на вопросы, но чем больше их было, тем больше я путалась, и, в конце концов, замкнулась в себе и перестала говорить вообще.

Не знаю, сколько это все продолжалось, но однажды ко мне пришел мой адвокат и ненавязчиво посоветовал придерживаться изначальной версии про вампиров. Мол, так будет лучше для всех, как бы это нелепо не звучало. Нелепо… Для них моя история была нелепостью, а для меня - кошмар, продолжающийся до сих пор. Единственное, что он попросил меня - не упоминать фамилию Калленов. Это была добропорядочная семья: отец – отличный доктор, примерные дети, и все они такие положительные до мозга костей, а тут я со своими глупостями. Я никогда не отличалась на хорошем счету у представителей властей – не слишком правильная, не слишком хорошая, не раз замеченная за курением травки и употреблением алкоголя, не отличающаяся отличной учебой, конфликтная, в общем, никак не отвечающая запросам человека, который может оклеветать королевскую семью. Во мне всего чуть не хватало: чуть доброты, чуть злости, чуть упрямости, чуть уверенности. Итого, я не стала сильно возмущаться и сделала так, как мне сказали. В результате, я оказалась в психиатрической больнице с нескромный диагнозом - параноидная шизофрения. Но на тот момент мне уже было глубоко безразлично, что мне припишут, лишь бы оставили в покое.

Единственное, за кого я переживала, так это за отца. Как он все переживет? Справится ли? Склеить свою жизнь, я давно оставила попытки, ее все равно превратили в нечто не удобоваримое, и вряд ли стоит надеяться, что когда-нибудь она превратиться аппетитное блюдо. Но оказавшись в больнице с решетками на окнах и дверями без ручек, я забыла и об этом. Назначенный курс лечения выбил из меня все оставшиеся мысли и превратил в подобие растения – без воли, желаний, памяти и прочей ерунды, свойственной нормальным людям.

Сначала меня все устраивало. Я так долго хотела все забыть и окунуться в сладкое безразличие, что пустой туман в голове и абсолютная безвольность, меня совершенно не напрягали. Со временем я перестала связно мыслить, не могла закончить начатую фразу, сбивалась, терялась во времени, путалась в событиях. Даже собственное имя не всегда всплывало в памяти.

Не знаю, каким уголком моего замученного сознания, мне удалось решить для себя прекратить, или, в крайнем случае, сильно ограничить принятие таблеток, но до этого я все-таки дошла. Я знала, что сопротивляться докторам бесполезно, если ты не хочешь принимать лекарства, то тебя будут насильно колоть. А тут уж, без вариантов, не отвертишься. Я начала предпринимать попытки не глотать таблетки. Так, очень медленно, я стала возвращать, завоеванные ядерными лекарствами частички своего Я. И первым признаком улучшения стало возобновление кошмаров. Раньше, под действием препаратов, я спала тяжелым черным сном, теперь же в сновидениях ко мне вернулся ОН.

Иногда, все переворачивается с ног на голову, и того чего боишься, становится помощью на пути к спасению. Так, Каллен стал для меня ниточкой, ведущей к нормальному, здравомыслящему миру.

Психиатрическая больница штата Вашингтон. Наши дни.

Сидя в карцере, я давно потеряла счет дням и приблизилась к состоянию, из которого так старательно выбиралась. Теперь я точно знала, что карцеры придуманы для того, чтобы уж точно свести человека с ума. В пустой комнате, наедине с собой, вдали от жизни, выброшенная за пределы всех человеческих чувств. Здесь пусто, здесь страшно, здесь нет Ничего, и это Ничего съедает мозги изнутри.

Воспоминания помогают мне на некоторое время отвлечься, но они не возвращают к жизни, они проплывают мимо меня, как облака – далекие, чужие и не касающиеся меня. Я даже уже сама начала сомневаться, а было ли все на самом деле или это просто плод моего воображения?

Тусклая лампочка мерно покачивалась под потолком, озаряя белесое помещение в неровный свет. Я сидела в своей излюбленной позе – поджав под себя ноги и уткнувшись носом в колени. Вдруг звуконепроницаемый карцер разорвал скрежет поворачивающегося в замке ключа. Я настороженно подняла голову и как завороженная уставилась на дверь. Если я еще хоть что-то понимаю, то время для принятия пищи пока не пришло. Тогда, это могло означать только одно – срок моего пребывания здесь истек.

Дверь бесшумно отворилась, и в карцер зашел мужчина в форме медбрата.

- Кто это у нас здесь? – шепотом произнес он, изучая меня внимательным взглядом бесцветных глаз. Он осторожно прикрыл за собой дверь и сделал шаг ко мне. – Какая ласточка попалась нынче в клетку. Ну, иди ко мне, милая, я тебя приласкаю.

С этими словами, мужчина двинулся в мою сторону, в два шага преодолев все помещение. Пока я соображала, что происходит, он уже быстро подхватил меня за плечи и прижал к стенке.

- Давай сделаем это по быстрому, - протянул он мне на ухо, безнаказанно лапая мое тело. Я попыталась вырваться, безрезультатно барабаня его по плечам. Он лишь сильнее сжимал меня своими огромными руками. Из моего горла вырвался сдавленный крик.

- Ну, что ты, милая? – рассмеялся он. – Успокойся. Мы просто немного развлечемся.

- Не трогай меня! – заорала я. – Не смей прикасаться! Помогите!

Я завертелась в железных объятьях как ужаленная, отворачиваясь от его мокрых поцелуев. Он схватил меня за горло и наотмашь ударил по лицу.

- Заткнись!

Я медленно сползла на пол. Из разбитой губы засочилась кровь.

Мужчина подхватил меня за шиворот и, перевернув на спину, взгромоздился на меня всем своим весом. Меня буквально вжало в пол. Без труда поймав обе мои руки, он начал срывать с меня больничную пижаму.

Я орала, я плакала, я просила, но ничего не помогало.

- Веди себя хорошо, - услышала я его сбивчивое сопение. А иначе я сделаю тебе успоко….

Договорить он не успел. В одно мгновение он исчез из моего поля зрения, и пролетев через всю палату, неестественно вывернув руки, ударился об противоположную стену. Медбрат, коротко вскрикнув, сполз на пол и замер, широко раскинув ноги.

Я ошарашенно подняла глаза. Передо мной стоял Эдвард.

- Идем, - тихо произнес он.