~~~

- Я люблю тебя, - шепчу я, и, не раздумывая дважды, целую его.

 Его мягкие губы источают тепло, и мне приятно, когда они сливаются с моими. В животе рождается странное  чувство, но мне оно нравится. Сердце гулко колотится в груди, и по телу разливается теплота. Но как только я ощущаю, как его глубокое дыхание ласкает мою щеку,  то отстраняюсь.

Что я натворила?

Надеюсь, он не понял, что я сделала. Я снова сажусь и жду, когда на меня обрушится его гнев.  Эдвард распахивает глаза. Поначалу он кажется сбитым с толку обстановкой, в которой оказался, и поэтому озирается по сторонам. Но когда  он рукой  касается своих губ, я понимаю, что у меня неприятности. Он ищет меня глазами, и они округляются, когда его взгляд останавливается на мне. Он быстро садится.

- Кид? – обеспокоенно спрашивает он. Его волосы спутались ото сна и спадают ему на лицо.  – Вот черт!  – бормочет он себе под нос и запускает руку в волосы. – Дерьмо.

Он еще раз кидает на меня взгляд, но наполненный не гневом, а печалью.

- Ох, Кид. Зачем ты это сделала? – В его голосе слышится  жалость.

Он не злится.

 Хуже того – он жалеет.

 Жалеет меня.

Не сводя с него глаз, я поднимаюсь на ноги. Он качает головой.

- Кид, что… Я не понимаю. Помоги мне понять? – Он умоляет меня дать ответ.

- Т-ты не х-хочешь м-меня п-поц-целовать? – спрашиваю я. Странно, но я не боюсь его. В кои-то веки мне не страшно говорить.

Я так зла на него. Меня переполняет ярость. Да как он смеет? Почему?

- Нет, - отвечает он, и, хотя мою грудь терзает острая боль, я борюсь, чтобы она не отразилась на лице. Мне нельзя расклеиваться. – Нет, Кид. Почему я должен? Я имею в виду такой поцелуй. Ты мне не безразлична, но не в этом смысле. Ты еще ребенок. Ты сама не знаешь, чего хочешь. Ты слишком юна.

- Эт-то н-никогда не б-было помехой несч-частьям, случавшимся со мной. Почему не может произойти что-нибудь х-хорошее? Что-то хорошее, как-к, н-например, ты?

После моих слов его  плечи опускаются. Он смотрит вниз на свои руки и качает головой, словно не знает, что сказать. Как будто я задала ему  самый сложный на свете вопрос.

- Потому что так не бывает, Кид. Ты просто запуталась.

- В чем? – кричу я. Он быстро встает и вмиг становится  передо мной.

- В своих чувствах и желаниях. Я первый, кто дал тебе приют, поскольку хотел, а не потому, что меня обязали социальные службы. Я дал тебе еду и постель, ничего не требуя взамен. Вероятно, за это ты испытываешь ко мне нечто вроде привязанности.  Но ты повзрослеешь и перерастешь это.  Я не тот, кто тебе нужен.

Тщетно. Мои глаза наполняются слезами, и из груди вырывается всхлип. Он недооценивает мои чувства. Он считает меня юной и глупой. Я знаю это. Я чувствую.

Если бы на моем месте была Лорен, он  бы так не думал.

Во мне вспыхивает гнев более мощный, чем когда-либо прежде. Такой сильный, что я чувствую, как трясутся ноги и учащается дыхание.  Внезапно я не могу выносить то, что он стоит так близко ко мне, поэтому толкаю его.

Он отступает назад. На его лице написан шок от моего поступка.

- П-почему ты от-т-т-т… - Ненавижу это.  Ненавижу, что не могу нормально говорить. Ненавижу, что это сдерживает меня невидимыми цепями. Удерживает так крепко и болезненно, что я не могу дышать. Такое чувство, что я сейчас взорвусь. Слова пытаются найти выход, но застревают, и я тону. Мне ненавистно это ощущение.

Я, черт возьми, ненавижу его. Поэтому вновь толкаю Эдварда.

- П-почему т-ты от-т-т… - Слезы душат меня, но я не сдаюсь. – П-почему ты от-талкиваешь меня?

Я не д-дост-таточно хороша?

- Кид, пожалуйста, успокойся. Тебе будет плохо.

- Н-нет! Ответь м-мне!

- Все не так! – наконец выкрикивает он, окончательно теряя невозмутимость.

- П-потому что я не т-так красива, к-как Лорен и Кейт?  Н-не элегантна? П-потому что я ул-л-личная крыса?

Он не отвечает. Он отворачивается от меня, полный решимости уйти, но я хватаю его за рубашку и снова притягиваю к себе.

- Т-тебе страшно, Эдвард.

- О чем ты говоришь? – Его брови нахмурены, лицо покраснело, и на лбу выступает вена. Он зол.

- Т-ты даже н-не разговариваешь с от-тцом! Он ес-сть у тебя, а т-ты  отказ-зываешься общаться с ним, п-поскольку слишком н-напуган, ч-чтобы взглянуть ему в л-лицо! Ты не м-можешь оп-правиться от смерти своей д-девушки и д-двигаться дальше! Т-ты трус! Т-ты так-кой трус!

Неожиданно он хватает меня за руки, крепко и болезненно потянув к себе. Его разгневанные, покрасневшие и полные слез глаза прожигают мои, а его тяжелое дыхание достигает  лица.

- Ах ты мелкая, неблагодарная… Да как ты смеешь? Как смеешь судить меня? Как ты смеешь  бросаться такими мерзкими словами? – Он трясет меня. Сильно трясет, но я не ощущаю очевидной боли от его пальцев, впивающихся мне в кожу.

Я онемела. Я могу лишь слышать его. Я вновь тону.

- Ты должна быть благодарна за все, что я для тебя сделал! Я даже разорвал отношения ради тебя! Я поставил тебя превыше всех и вся в моей жизни и удостоверился, чтобы у тебя было все, чего ты хотела и в чем нуждалась. Все убеждали меня передать тебя под опеку штата, но я не хотел. Я намеревался заботиться об одинокой маленькой девочке, - кричит он. – И посмотри, что ты наделала!

- Т-ты б-бросил меня! Оставил од-дну! Разбил м-мне сер-р-рдце! – плачу я, задыхаясь от слез и захлебываясь слюной.

- Я забрал тебя с улиц!

- П-потому что т-тебе было од-диноко! П-потому что ты б-б-боялся одиночества! Т-ты д-думал, я н-не замечу? П-потому что я г-г-глупый ребенок? Т-ты использовал м-меня, как и все ост-т-тальные! Использовал, чтобы з-з-забыть о см-мерти своей девушки! Ты - осел! – Я пихаю его в грудь.

Вдруг он бросает меня на диван и отходит назад. Пот и слезы струятся по его лицу, а грудь ходит ходуном от тяжелого дыхания.

- Что, черт возьми, с тобой не так, Кид? – кричит он, брызжа слюной. – Кто ты? Наверное, мне стоило избавить нас обоих от этих страданий и передать тебя под опеку штата или оставить там, где нашел!

Он хватает ключи и куртку и захлопывает за собой дверь. Только через несколько минут до меня доходит вся ситуация, и я падаю на пол. Я рыдаю в диван.

Что я наделала?

Что наговорила?

Я лежу, уткнувшись лицом в залитую слезами подушку. Жестокие слова Эдварда отдаются эхом в уже опустевшей квартире и оставляют убийственное  жжение  в груди. По вискам будто стучат молотком, а горло пересохло и болит от крика.

Мне, наконец, удается прекратить рыдания, и возникшая следом тишина  шокирует и болезненно давит на уши.

- Д-долли?

Я беру себя в руки и отправляюсь в книжную комнату. Долли лежит на полу, на спине. Ее криво  пришитая улыбка пытается приободрить меня, но напрасно. Я велю ей не переживать. Я ложусь рядом с ней и нежно беру ее на руки, прижав к груди и плача в ее желтые волосы.

- Долли, я с-сделала это. Я все ис-спортила. Поч-чему я это сказала? Я не плох-хая. Клянусь. Долли… - Я задыхаюсь. – Д-долли, к-когда-нибудь я к-куплю т-тебе новое платье.

Я раскачиваюсь из стороны в сторону, держась за Долли изо всех сил.

- Мы должны ид-дти, Д-долли. Д-должны идти, - шепчу я ей на ушко. – Нам н-нужно уйти отсюда, и эт-то моя вина. Я в-виновата в т-том, что мы потеряли н-наш дом.  У н-нас больше нет д-дома. Больше н-нет, Д-долли.

Мне нужно быть честной. Быть честной с самой собой и не обманываться. Я должна уйти. Мне больше здесь не рады. Удача окончательно отвернулась от меня. Если бы я только промолчала. Я не должна была спорить с ним. Хотя он заставил меня пообещать, что я это сделаю. Но мне не стоило.

Я обязана была вести себя хорошо. Меня настигает паника. Мне нужно уйти до того, как он вернется и лично вышвырнет меня.

Я поднимаюсь, беру свою любимую книгу, Долли и выбегаю. Я отчаянно роюсь в чулане и рыдаю, когда нахожу мой старый рюкзак.  Несмотря на то что он постирал его, он все равно  грязный и отвратительный.

Я прижимаю его к груди и позволяю слезам стекать по лицу. Мне хочется перестать плакать. Правда.

Я засовываю в рюкзак несколько легких рубашек, пару штанов, носки и нижнее белье. Долли, книга и немного закусок из кухни  перекочевывают туда же. Я удостоверяюсь, что прихватила деньги, заработанные у миссис Эсми, и запихиваю их в карман джинсов.

Эсми. Я закусываю губу. Я буду скучать по ней. Так сильно скучать. Я вытаскиваю фото моей мамы, покоившееся внутри большой книжки с картинками, которая лежала возле кровати, и  аккуратно кладу ее в карман куртки. Следующая на очереди фотография меня и Эдварда. Всхлипнув, я целую изображение и, как и предыдущую фотографию, ложу в карман.

Я нахожу мою старую вязаную бини и надеваю ее на голову. Уходя, я напоследок окидываю взглядом место, которое некогда считала домом. По-прежнему тихо. Никаких признаков моего пребывания здесь.

Ничто здесь никогда не принадлежало мне. Он никогда не был моим.

- П-прощай, Эдвард, - шепчу я в пустоту, желая, чтобы он услышал.

В глаза бросается аппарат для записи голосовых сообщений, который купил Эдвард, чтобы оставлять мне послания на случай, если ему нужно будет уйти, пока я сплю.

Он прикреплен к холодильнику. Я медленно подхожу к нему и нажимаю кнопку проигрывания. 

- Привет, Кид. Надеюсь, ты хорошо спала. Завтрак на столе. Не смотри телевизор слишком долго, сумасшедший ребенок! Буду скучать! Пока!

Я улыбаюсь от звука его голоса. Он нежный… Я буду скучать по нему больше всего. Так сильно скучать.

 Я нажимаю кнопку записи…

~NLG~

Шагая по улицам Сиэтла, я смотрю на свои голубые кроссовки. Я вспоминаю момент, когда он купил мне их. Я была так взволнована. Я думала,  он был лучшим, что когда-либо случалось со мной. Так и вышло.

Снова холодно. Поначалу я посчитала, что смогу выносить это, но чем дольше я иду, тем больше холод  пронизывает меня насквозь и тем холоднее становятся слезы на лице. Я не знаю, куда направляюсь. Думаю, я потерялась. Такое же чувство, как и раньше.

Как быстро возвратились старые ощущения. Может, потому, что это было мне суждено. Эти запахи, звуки и холод были предназначены для меня.

Сбитая с толку, я останавливаюсь на углу. Я гляжу, как мимо меня проходят люди и проезжают машины. Смеркается. Мне нужно место, чтобы переночевать и обогреться. Я снова принимаюсь идти. Пальцы онемели и рюкзак начинает натирать спину. По правому бедру сзади пробегает судорога. Я голодна и меня мучает жажда, но решаю, что еда может подождать до завтра.

От тумана и холода одежда начинает намокать. Я не хочу заболеть. Я намерена отыскать место для ночевки. Наконец, я замечаю знакомое здание и знаю, что эта улица приведет меня к моему другу!

Моей подруге Джессике.

Я бегу.

 Я тяжело дышу, и легкие горят от холодного воздуха, но я не останавливаюсь.

 Что я скажу ей?

 Позволит ли она мне остаться с ней ненадолго?

 Возможно, лишь на сегодня. А что если у нее клиент?

Я забыла, насколько страшно в ее районе. Я вытираю лицо тыльной стороной ладоней и пытаюсь прояснить взгляд. Несколько мужчин подозрительно оглядывают окрестности, а едва одетая женщина стоит на углу. Я заставляю мои уставшие ноги поторапливаться. Я подпрыгиваю, когда  слышу звук полицейской сирены, но стараюсь не смотреть никому в лицо.

Когда я, в конце концов, дохожу до ее маленького дома, то стучу в красную дверь. Никакого ответа. Я решаю подождать и растираю руки. Я замерзаю даже в куртке. Думаю, мое тело отвыкло от таких температур. Мне придется снова  свыкаться с этим. Я жду еще какое-то время. Дурно пахнущий человек спрашивает, могу ли я помочь ему  так, как Джессика, но я не обращаю на него внимания, и, к счастью, он оставляет меня в покое.

Спустя еще несколько минут ожидания я замечаю идущую ко мне  Джессику. Она одета в короткие шорты и ботинки, и за ней следует мужчина. Он выглядит слишком чистым  для этих мест. Пока она ведет его, он нервно озирается по сторонам. Когда она видит меня, ее глаза распахиваются.

- Кид? Какого черта ты здесь делаешь? – спрашивает она. – Погоди, - обращается она к мужчине, который засобирался уходить. – Разве ты не должна быть сейчас в постели? Почему ты с рюкзаком?

- М-могу я ос-статься у т-тебя на ночь, Д-джессика?

Лицо Джессики  мрачнеет, и она вздыхает.

- Ох, Кид, что приключилось с богатеньким мальчиком?

Я отвожу взгляд. Мне стыдно.

- Я об-блажалась. – Мой голос срывается.

- Каждый в какой-то момент делает это, Кид. Ты всего лишь человек, - произносит она, но я не хочу этого слышать. – Так тебе некуда пойти?

Я качаю головой и нервно заламываю руки.

- Т-только  с-сегодня. Я об-бещаю. Об-бещаю, что не буду долго об-бременять тебя.

Она оглядывается назад на нервничающего мужчину и затем переводит взгляд обратно на меня.

- Мне жаль, Кид, - шепчет она, ее голос дрожит на каждом звуке. – Завтра истекает срок моей арендной платы. Если я не заплачу, меня вышвырнут, и я больше не смогу предоставить тебе место для ночевки.

Я разочарованно киваю.

- Ох, лад-дно. Все в п-порядке, - говорю я и медленно начинаю отступать.

- Мне действительно жаль, Кид, - настаивает она. – Возвращайся завтра. Сможешь поспать на диване и, может, сходим съедим по гамбургеру? И купим офигенский молочный коктейль. Круто звучит?

Я проглатываю ком в горле и слегка улыбаюсь ей.

- Д-да. Да, з-звучит круто, Д-джесс.

Она одаривает меня полуулыбкой и кивком, словно действительно хочет убедить меня и, в особенности, себя, что это хороша идея, и это в самом деле случится.

- Сколько мне еще ждать? – спрашивает нервный мужчина, и я удираю оттуда.

~NLG~

Уже поздно. Очень поздно. Я могу судить это по тому, как затих город, когда я ложусь на скамейку в парке. Я подгибаю колени к груди и обнимаю себя, чтобы не замерзнуть. Немного помогает. Меня все еще трясет, и я чувствую, как стучат зубы.

Я задаюсь вопросом, что  он подумает, когда поймет, что я ушла. Интересно, будет ли он волноваться обо мне? Может быть, немного. Возможно, он будет счастлив, что я больше не буду сидеть у него на шее.

В конце концов, я была для него большой обузой. Теперь я это понимаю. Как я посмела полагать, что имела право на него? Я была такой глупой. Он был прав. Я просто глупый ребенок. Глупый ребенок с мечтами, далекими от реальности. Я осмелилась претендовать на то, что никогда не принадлежало мне. Его любовь никогда не была предназначена для меня. Я хотела больше, чем он был способен дать мне.  Я была такой эгоисткой. Мне стоило радоваться трехразовому питанию и возможности спать в теплой постели.

Насколько неблагодарной я оказалась?

Он купил мне новую обувь и готовил мне тосты.

Я должна была принимать то, что он давал мне.

Мне следовало радоваться этому.

Не его обязанность – давать мне то, чего я никогда не имела.

Но я не могу не смотреть  сердито на небо.

 Почему я не могу иметь это? Почему кто-то вроде миссис Эсми не может быть моей мамой, а кто-то наподобие Элис – моей сестрой? Почему мистер Свон не может быть моим папой? Как ты смеешь отказывать мне в этом?

Я плачу и балансирую на грани сна и реальности. Я сейчас так далеко. Так далеко от него.  Так и должно быть. Но я не могу не терзаться вопросом, почему скамейка, на которой я лежу, тверже, чем раньше? Почему на этот раз улицы гораздо больше пугают меня? Почему мне холоднее, чем прежде?

Привет всем!  Перевод этой главы дался мне особенно тяжело в эмоциональном плане. Так как я обычно очень переживаю за героев, то от оригинала я просто плакала. Надеюсь, перевод удался не хуже. Автор в конце главы напоминает, что все происходит по своим причинам) С каждой главой становится все печальней, но так и должно быть перед тем, как забрызжет свет в конце туннеля)  Оставайтесь с нами, и вам будет обещанный хэппи-энд! Спасибо Анюточке за проверку. Анют, что бы я без тебя делала!