~~~

Кид шевелит рукой, и время замедляет свой бег. Мы задерживаем дыхание, не смея пошевелиться.  Она делает глубокий вдох и громко всхлипывает. Не открывая глаз, она морщит лицо и закусывает нижнюю губу, а затем резко поднимает руку к макушке и начинает рыдать. - Она все еще спит, - говорит Карлайл. – Возможно, почувствовала боль в сломанной руке.

 Он подходит к ней поближе.

 – Кид? – спрашивает он, но она не отзывается.

Рене и Чарли взволнованы.

Сегодня они получат  результаты теста, и их юрист уже готов оформить документы, чтобы на законных основаниях объявить Кид… Изабеллой. Не знаю, как все это работает. В смысле, как так можно? Бросить своего ребенка, а потом передумать и принять его обратно, словно он чертова игрушка? Да, этот факт до сих пор вызывает у меня горечь, но за эти 24 часа, проведенные с ними, я понял, что они хорошие люди. И  чем больше я думаю об этом, тем больше утверждаюсь во мнении, что никогда не отдал бы свою плоть и кровь, потому что он или она для меня обуза. Для такого  поступка не может быть оправданий.

- Кид? – повторяет Карлайл. Она лишь всхлипывает при упоминании своего имени.

- Почему бы вам не называть ее Изабеллой? Это ее имя, - предлагает Рене.

- Она никогда не откликалась на него. Нет смысла начинать сейчас, - отвечает он и продолжает звать Кид.

Она выгибается на постели, скидывая покрывало с ног. Я натягиваю его обратно.

- Ты можешь замерзнуть, Кид, - говорю я, и неожиданно она открывает свои большие карие глаза, которые я так люблю, и смотрит в мою сторону.

 – Привет, - шепчу я.

Ее взгляд прикован к моему лицу. Она даже не моргает.

- Эй, Кид, как ты себя чувствуешь? – Она снова шевелит сломанной рукой, кривит от боли лицо и начинает плакать.

- Тшш, все хорошо, Кид.  - Я пытаюсь успокоить ее, но она продолжает рыдать. Слезы катятся вниз по ее щекам, нижняя губа закушена. Она подносит здоровую руку к лицу и плачет в нее, не слушая папины уговоры  опустить  руки обратно на кровать.

- Похоже, препараты все еще действуют, - говорит Чарли. – Почему она ведет себя, как ребенок?

- Это реакция на лекарства.

- Поведение как у ребенка?

- Все реагируют по-разному, - отвечает Карлайл.

Кид разбивает мне сердце. Ее пронзительный плач и рваные вздохи отдаются прямо там, где у меня щемит от боли. Я чувствую себя бесполезным. Забыв, что Чарли и Рене рядом, я подхожу к ней как можно ближе, беру ее за правую руку и аккуратно пожимаю.

- Кид?

Она быстро прекращает плакать и, наконец, кладет руки на кровать. Ее щеки покраснели от рыданий. Несколько раз вздохнув, она замирает и не отрываясь смотрит на меня.

- Все будет хорошо. Я обещаю. Знаю, тебе больно, но ты же у меня сильная, - успокаиваю ее я. Она не отвечает, но я знаю, что она узнала меня по голосу. Ее внимание служит явным тому доказательством.

Я замечаю светлые волосы Долли, выглядывающие из-под покрывала, и достаю ее. Кид внимательно наблюдает за тем, как я кладу ее туда, где ей будет видно. Она все еще кусает нижнюю губу, но теперь ее интерес переключился на куклу.

- Шевельнешься, и Долли упадет, - предупреждаю я.

Кид наконец-то лежит смирно, здоровой рукой гладя кукольное лицо. Она всхлипывает, когда я начинаю отстраняться, и я понимаю это как знак, что она не хочет меня отпускать. Мне интересно, изменится ли это, когда действие лекарств пройдет?

- Ты ей очень нравишься, - говорит Рене.

- Хммм, - слышу я ответ Чарли.

Очень надеюсь, что она все еще любит меня. Надеюсь, в ее маленьком разбитом сердечке осталось для меня место.

~NLG~

В больницу приходит Элис. Она оживленно рассказывает что-то Кид, пока та смотрит на мою странноватую сестренку широко распахнутыми глазами. Мне приходится напомнить ей, что Кид уже не ребенок, и с ней можно нормально разговаривать. Но она говорит, что Кид «милая». У моей сестры небогатый словарный запас.

Ей хочется расчесать длинные и спутанные волосы Кид, но раны еще не зажили, и она довольствуется тем, что присматривает за ней и составляет компанию. Даже в полуобморочном состоянии Элис нравится Кид. Она даже улыбается ей, и я чувствую себя глупо за то, что постоянно ревную.

Наконец, Кид снова засыпает. Карлайл считает, что это хороший знак. Похоже, она очень устала. Он говорит, что вес Кид слишком мал для лекарств, которые ей колют, поэтому ее тело борется за выздоровление. Приходят результаты томографии. И снова они показывают, что все в норме, поэтому он убежден, что дело в препаратах.

Я вижу, что мою сестру тоже мучает вина и угрызения совести. Слышу ее безмолвное извинение за то, что не смогла стать для нее сестрой, которой обещала. Элис направляется домой, но обещает вернуться. Мама пытается убедить меня отдохнуть, но я хочу быть здесь, когда Кид очнется. Я не решаюсь уйти, но покупаю безвкусный сандвич в кафе внизу.

- Как, во имя святого, ты понравился моей дочери? – Я отрываю взгляд от столика и вижу Чарльза Свона с сандвичем в руках.

- Долго рассказывать, - бормочу я. – Но, на самом деле, я не знаю как. Я не заслуживаю ее любви.

- Чертовски верно, - бурчит он и без спроса садится напротив меня.

Очень похоже на мистера Свона.

- Как ты познакомился с ней?

Я рассказываю Чарльзу все, пока он ест сандвич. Я рассказываю, как последние два года я был жалким подобием сына и брата. Сколько времени я потратил, истязая себя и ввязываясь в неприятности, и как однажды  ночью, кто-то, чья жизнь была намного хуже, чем когда-либо станет моя, спас меня. Как я пытался отплатить ей и спасти, но она снова спасла меня, а я повел себя как дурак. Я не упоминаю нашу ссору и те слова, что были брошены мною в ее адрес. У меня такое чувство, что, узнай Чарли о том, что я кричал на его дочь, он отрежет мне яйца.

- В каком состоянии она была, когда вы впервые встретились? Она когда-нибудь упоминала о том, что хочет семью? Ненавидит она своих родителей за то, что бросили ее? – спрашивает Чарльз.

Мне хочется сказать ему, что Кид ненавидит его, чтобы сделать ему больно, но это бы очернило доброе сердце и душу Кид.

- Она ни разу не говорила о вас плохо. Порой она придумывала вам с Рене оправдания. Еще ей было интересно, как вы выглядите и вспоминаете ли о ней.

- Каждый божий день.

- Она лишь хотела иметь семью, которая ее полюбит. Иногда казалось, что это все, о чем она говорила, - произношу я, и он быстро опускает глаза, наполненные слезами. – У нее есть фотография вашей жены.

- Да, - говорит он сломленным голосом. – Мы нашли ее в книге, которая лежала в рюкзаке.

- Она все время смотрела на нее. Словно надеясь, что если она будет так делать, ее мама появится. И разговаривала во сне. Звала вас… «папу».

- Теперь я здесь. И больше никогда ее не брошу. Я положу всю жизнь, но искуплю свою вину перед ней. – Он утирает слезы. Странно сидеть напротив одного из самых пугающих мужчин, которых я когда-либо знал, когда он эмоционально разбит.

- Почему вы отдали ее? Не могу поверить, что ребенок был бы такой уж непосильной ношей для вашей обеспеченной семьи.

- Нам было шестнадцать, а в голове гулял ветер. Но не подумай, что это  причина, по которой мы отдали ее на удочерение. Мы хотели заботиться о ней, покупать ей все, что нужно. Нам хотелось быть семьей и дарить ей всю нашу любовь, но наши родители, ну, точней, наши отцы считали нас легкомысленными. Они подумали, что Рене и я просто решили поиграть в куклы, что мы не знали, во что ввязываемся.

Он небрежно утирает лицо.

- Правда в том, что мы понятия не имели, каково это – растить ребенка, но мы хотели попытаться. Мы были глупыми, но собирались взять на себя эту ответственность. Это не понравилось моему отцу и Джону. Они являлись преуспевающими  деловыми партнерами, очень известными в обществе. И их дети-подростки, ставшие родителями, не вписывались в эту картину. Они заставили Рене переехать с матерью в другой город на время ее беременности. Она постоянно присылала мне фотографии детских вещичек, которые покупала ей ее мама. Я становился еще счастливей от всего, что было розовым,  и от того, каким большим казался ее животик на каждой из них.

- Так что же произошло?

- Когда она возвращалась из Портленда, где навещала бабушку, начались роды. На несколько недель раньше срока. Наша малышка должна была появиться на свет. Я поспешил к ней и подоспел как раз вовремя. Никогда прежде я так не волновался, Эдвард. Держать ее на руках было самой восхитительной вещью в моей жизни. Тот миг и момент, когда я держал на руках Райли – лучшие. Мы не знали, как поступить. Полагаю, мы были слишком молоды. Но, так или иначе, нам не дали возможности хоть что-то решить. Это право у нас отняли мой отец и Джон. Они пригрозили выкинуть нас и ребенка на улицу, если мы не отдадим ее и не сохраним все в секрете.

Он делает глубокий вдох, и я вижу, что его до сих пор обуревает гнев.

- У нас не было ни денег, ни работы. Да нам некуда было пойти. Мы долго плакали и переживали, когда осознали, что не сможем оставить себе нашу кроху. Мы желали ей только лучшего. Мы дали согласие отдать ее, но с условием, что ее удочерит хорошая семья с достатком. Единственное, что нам удалось сделать – дать ей имя. Мари было выбором Рене, а Изабелла имя моей бабушки. Потом они забрали ее, и до этого времени мы ее не видели. Я оставил ту куклу, которая принадлежала моей матери, в вещах, которые были  отданы в приют, в надежде, что у нее всегда будет с собой частичка меня.

Он вытирает с глаз слезы.

- Я жалел об этом каждый божий день, и теперь, узнав, в каких условия она жила так долго, и увидев это собственными глазами, я буду жалеть об этом еще больше всю оставшуюся жизнь.

- Итак, если Кид ваша дочь… что вы собираетесь делать?

Я никогда прежде не видел, чтобы Чарльз Свон улыбался так широко.

- Я отправлю ее в лучшую школу, и если нам придется переехать ради этого, мы так и поступим. Я куплю ей все, что она захочет; исполню любое ее желание, буду устраивать ежегодную вечеринку в честь ее дня рождения; сердиться, когда она начнет встречаться; выговаривать ей, когда будет спорить со мной, и читать лекции о вещах, о которых она не захочет слышать. Я буду мириться с ее перепадами настроения и покупать все розовое, если она этого хочет. Но самое важное, Эдвард, я  буду любить ее так сильно, как не мог делать этого целых семнадцать лет. 

- Что ж, - вздыхаю я. Я не осознавал, каким стал сентиментальным. Полагаю, я примирился с этим. – Надеюсь, она ваша дочь. Потому что она как никто заслуживает лучшей жизни. Вы должны пообещать мне, Чарльз, что будете относиться к ней, как к сокровищу, и любить ее, потому что если нет…

Он смеется.

- Разве не я должен в будущем произнести эту речь?

- Да, наверное…Но  я так думаю. Позаботьтесь о ней.

Даже если это разбивает мне сердце… Кид будет счастлива со Свонами.

Только нужно время.

~NLG~

- Н-не могу поверить, ч-что это д-действительно т-ты, - говорит она, и на моем лице расплывается такая широкая улыбка, что становится больно. Здорово снова услышать ее милое заикание. Она до сих пор ведет себя странно, но уже почти пришла в норму.

- Это я, Кид.

Я беру ее здоровую руку и крепко целую. Она разворачивает ее и обхватывает мою щеку.  Я льну к ее ладони, наслаждаясь теплом. Не от хорошей жизни ее кожа немного огрубела, но я не променял бы это мгновение ни на что на свете.

- Т-ты не з-злишься на м-меня?

- Я никогда и не злился, Кид. Только однажды, да и потом это была моя вина. Я никогда не должен был относиться к тебе таким образом. Мне очень жаль.

Она облизывает пересохшие губы и выводит круги на моей щеке своей маленькой ладошкой.

- Я т-так рада, ч-что ты не с-сердишься. М-можно я снова б-буду жить с т-тобой? – произносит она невнятно, и я не уверен, говорит ли она это всерьез. Ее веки начинают смыкаться, но она борется со сном. Ей хочется услышать ответ. Я не смею рассказать ей о планах Чарли и Рене. Они приходили и разговаривали с ней, но не хотели ей ничего говорить, пока не будут готовы результаты теста.

Я киваю и глажу ее по руке.

- Долли любит тебя, Кид, - говорю я, пытаясь сменить тему.

- Д-да? Я т-тоже ее люблю.

- У тебя доброе сердце, Кид.

- Я л-люблю тебя, Эд-двард, - шепчет она. Похоже, она не подозревает, что сказала это вслух.

Я посылаю ей слабую улыбку и отвечаю.

- Я люблю тебя, Кид. Очень сильно люблю.

Она смотрит на меня во все глаза. От моего признания ее рот превращается в удивленное «о». Взволнованно улыбнувшись, она хихикает в ладошку и покрывается румянцем. И в попытке скрыть рвущуюся наружу радость кусают нижнюю губу.

- Пожалуй, мне следовало сказать тебе об этом раньше, - говорю я, но  Кид закрывает глаза и моментально засыпает.

~NLG~

- М-мария т-так сказала? – спрашивает Кид, пока Рене кормит ее пуддингом.

- Да, она считает тебя сестрой.

В уголке рта Кид осталось немного пудинга, и она языком слизывает его.

- Она всег-гда была к-ко мне добра.

Рене улыбается и гладит Кид по щеке. Я понимаю, что она больше не может сдерживать себя. Ей очень хочется рассказать Кид, что она ее  мама. Кид поднимает взгляд на Рене и улыбается.

- Милая, хочешь еще?

- Д-да, п-пожалуйста.

- Когда ты стала заикаться, Кид? Прости за этот вопрос, - говорит Рене.

Кид хихикает, смакуя шоколадную массу во рту.

- Я в-всегда з-заикалась.

- Как ты относишься к тому, чтобы увидеться с терапевтом? Он может помочь тебе избавиться от заикания или научить справляться с ним.

Кид быстро проглатывает ложку пуддинга и, не веря в услышанное, смотрит на Рене.

- Правда? Т-такие б-бывают?

- Да. Моя подруга Мег прекрасный специалист. Она может поработать с тобой. Еще у меня есть подруга Дженнифер, она учительница. Кое-кто поведал мне, что ты хотела бы научиться читать. Она будет с тобой заниматься.

Кид в ответ заливается краской, а в глазах появляется огонек. Она восторженно хватается за простынь, совершенно позабыв о шоколадном пуддинге. Глубоко дыша, она немного подпрыгивает на месте.

- Успокойся, Кид, - говорю я, смеясь над ее энтузиазмом.

- Я хочу стать ум-мной, Эдвард. Хочу б-быть ум-мной.

Я улыбаюсь.

- Ты и так  умная.

Нас прерывает стук в дверь. Это Элис.

- Миссис Свон, снаружи ваш муж, - нервно сообщает она. – Он просит вас выйти к нему - пришли результаты тестов.

- Ох, дорогая, - произносит Рене, хватаясь за грудь. – Кид, я скоро вернусь, ладно?

Пытаясь есть пуддинг с помощью здоровой руки, Кид кивает Рене.

- Элис, можешь остаться и помочь Кид поесть? – спрашиваю я, следуя на выход вслед на Рене.

Элис кивает. Учитывая то, что она не в меру любопытна, ей, наверное, тоже интересно.

Я даже не спрашиваю разрешения у Рене, а просто иду за ней. Она подходит к мужу, держащему в руке конверт. За ним стоит Джон, и если бы не желание узнать результаты, то я бы уже врезал ему.

- Какого черта этот мальчишка здесь?

- Он друг Изабеллы, - отвечает Чарльз.

Я самодовольно улыбаюсь ублюдку.

Чарли делает глубокий вдох и смотрит на жену, которая отвечает ему кивком. Он вскрывает конверт и вытаскивает бумагу с золотистым шрифтом. Ситуация напоминает сюжет какой-то мыльной оперы. Сердце бешено бьется в груди. Он начинает читать, а у меня, Рене и Джона от напряжения сдают нервы. Чарли выдыхает и смотрит на жену  красными, полными слез глазами.

- Что там, Чарльз? – спрашивает Джон. – Я знал, что это неправда.

- Чарли? Чарли, это она? – Рене молит его облегчить ее страдания.

Клянусь, и вообразить не мог, что Чарльз Свон может так много плакать. Крупные слезы стекают по его щекам, оставляя неровные  дорожки, но несмотря на это он широко улыбается.

- Рене, мы наконец-то нашли ее. Мы нашли ее! – говорит он, и Рене, всхлипывая, бросается к нему в объятия. Джон ни слова не говорит, и ему лучше не портить момент. Не знаю,  уместно ли здесь хлопать в ладоши, поэтому лишь улыбаюсь и поздравляю их, но они едва обращают на меня внимание, смеясь и плача в объятиях друг друга. Я счастлив за Кид. Удивительно, что я так радуюсь за другого человека впервые за очень долгое время. Кид, в конце концов, получит то, о чем всегда мечтала.

- Мы нашли ее, Рене, - снова повторяет Чарльз и целует жену в лоб.

- Да. Не могу дождаться, чтобы сказать ей об этом, - плачет она. – Я так счастлива!

Он смеется.

- Я тоже. Мы наконец нашли нашу малышку.