Глава 18. Доверять и не бояться.

- Тише, тише, родной, - шептала Оля, прижимая к себе трясущегося от сдерживаемых рыданий Гришу.

Ее сердце рвалось на части, и впору было самой заплакать, что было бы совершенно некстати. Поэтому она лишь крепче обнимала его, покрывая поцелуями мокрое лицо, уговаривая, успокаивая напевным шепотом.

- Перестань. Не надо, малыш. Встань, встань, пожалуйста, - просила девушка, стараясь поднять его с пола. - Нам нельзя здесь быть… могут увидеть…

- Плевать. Мне плевать… Только не уходи, - не слушался он.

- Командир на коленях – это не лучшее начало карьеры, - попыталась она пошутить.

- Похер, Оль. Поцелуй меня, пожалуйста.

- Пойдем отсюда, клянусь, я тебя всего зацелую, - пообещала Оля, снова пытаясь встать вместе с ним.

И на этот раз Гриша внял ее мольбам. Он с трудом, но принял вертикальное положение и на ватных ногах последовал за любимой, которая тянула его к дальнему выходу. Балкон был общим для двух залов. В первом все еще продолжался прием, а Оля направилась ко второму, в котором по счастью не было ни души.

Войдя в пустой зал, она с облегчением выдохнула, останавливаясь на полминутки, чтобы расцеловать своего Командира. Гриша все еще дрожал, как осиновый лист, но слезы больше не жгли ему глаза. С каждым поцелуем он успокаивался, проникаясь верой, что Валькирия не оставит его.

- Пойдем, пойдем, - снова поторопила его девушка, уводя к лестнице в дальнем углу зала.

Они спешно поднялись на второй этаж, где Оля снова одарила его поцелуями и нежными поглаживаниями. Гриша зарылся лицом ей в шею, вдыхая блаженный запах кожи любимой, крепко прижимая ее к себе. И снова Ольга не дала ему лишней минутки для успокоительной нежности, утягивая за собой в темные переходы коридоров огромного дома.

- В левом дальнем крыле никто не бывает, - объяснила девушка свою поспешность. - Давай спрячемся от всех. Не хочу, чтобы нас видели сейчас.

- Угу, - только и кивнул он, покорно следуя за ней.

Они шли долго, и Оля еще несколько раз останавливалась, чтобы приласкать его, обнять, так как чувствовала новые волны судорог, которые никак не желали оставить Гришино тело в покое. Лишь когда они вошли в пустую комнату, и Ольга закрыла дверь на замок, его немного отпустило. Птицын сел на кровать, склонив голову. Поникший, он сидел, не двигаясь, боялся поднять глаза на Олю, боялся показать ей свою боль и слабость, которую выплеснул одним махом на балконе. Но отчаяние прошло, уступая место стыду и отвращению к самому себе.

Девушка сразу почувствовала перемены в его настроении. Она дала ему минутку для самобичевания, а потом присела рядом, обняла, прижала к себе крепко, чуть раскачивалась, баюкая его, словно младенца.

- Люблю тебя, Гришка. Люблю, - повторяла она, радуясь, что он позволяет ей быть рядом, что не оправдывается, не дает заднюю.

Гриша лишь тихо вздыхал, наслаждаясь ее прикосновениями, которые успокаивали его лучше транквилизаторов и трав Стейны. Его дыхание выравнивалось, а в душу начал проливаться благодатью долгожданный покой, перемешанный со счастьем. Измотанный нервами, страхом и болью, он наконец ощущал блаженное бессилие, позволяя Оле усилить этот эффект прикосновениями и поцелуями. Она мягко ласкала губами его кожу. Ее пальчики ослабили галстук, перебирали пуговки на рубашке, чтобы дать рту больше простора для творчества. Гриша чуть откинулся на локтях, издавая странные стоны вперемешку с мурлыканьем. Он запрокинул голову, почувствовав ее ладонь у себя в брюках. Оля едва ли успела провести по эрекции несколько раз, как Птицын затрясся и у него потемнело в глазах. Он упал на спину, разодранный в клочья внезапным оргазмом.

- А черт, - только и проскулил он, понимая, что это его накрыл полный и необратимый капец.

Это было невероятно обидно - вот так вот кончить ей в руку, но Олю, казалось, это не беспокоило. Напротив, она прилегла рядом с ним, ласково потерлась своим носом о его, чмокнула в губы и спросила:

- Ты как?

- Унижен, раздавлен, разочарован, - честно признался Гриша.

Князева только тихо засмеялась. Она дотянулась до тумбочки, на которой стояла коробка влажных салфеток, вытерла руку, передала парочку чистых Грише. Он кое-как протерся, ворча и проклиная свою несдержанность.

- Перестань, - оборвала его Оля. - Не обязательно заниматься сексом, можно просто…

- Как это необязательно? – сверкнул на нее лукавыми глазами Гриша. - Обязательно!

Он опрокинул Ольгу на кровать, навис сверху, любуясь ее улыбкой, которая быстро померкла.

- О чем подумала? – потребовал он ответа.

Девушка прикусила губу и подняла руку, чтобы погладить его по щеке.

- Ты делаешь меня такой слабой, - призналась она.

- Кажется, это я только что валялся у тебя в ногах весь в слезах, умоляя не бросать меня.

Гриша знал, что она ответит на это. Однажды он и сам это говорил.

- Ты же знаешь, это твоя сила, Гриш. Я не могу уйти, если ты просишь остаться. Я не могу отказать, если ты хочешь меня. Это сильнее моей гордости, моей обиды, сильнее всего…

- Любовь?

- Да.

- Может быть это хорошо, Оль? Хватит уже бегать друг от друга и самих себя. Вместе мы сильнее всех, родная.

- Сильнее всех, - повторила она, пробуя на вкус новое слово, - вместе.

Гриша склонился, целуя ее губы, которые продолжали шептать: вместе, вместе, вместе.

Они медленно избавляли друг друга от одежды, повторяя старые клятвы, которые наполняли новым смыслом. Поцелуи были слаще меда, а прикосновения как никогда воспламеняли тела и души. Гриша не помнил, как вышло, что Ольга оказалась сверху, но он был не против, наоборот. Ему нравилось смотреть на нее, любоваться своей Валькирией, отдаваться ей целиком и полностью. Он боялся, что не сможет дать ей желаемого так скоро, но физиология, к счастью, не подвела. Он хотел Олю всегда, требовалось лишь пару минут на восстановление сил. Но когда ее влажная плоть коснулась его возбуждения, Гриша вздрогнул, вспомнив:

- Оль, презервативы, - промямлил он. - Я не взял… даже не подумал, черт! У тебя есть?

- Тссс, - только и протянула она, положив пальчик на его рот.

Оля приподнялась и опустилась, вбирая его в себя. Медленно, очень медленно. Смакуя каждый миллиметр его плоти, которая погружалась в ее влажную глубину.

Гриша задохнулся от ощущений. Он смутно помнил, как это чувствовалось без презерватива. В ту ночь у нее дома он был одержим желанием, почти не помнил себя от перевозбуждения и потребности. Его волновал лишь сам факт, но не процесс, так как разум был атрофирован. Но в этот раз он видел ее, он чувствовал ее и ни на секунду не желал всецело отдаваться безумию страсти. Ему хотелось запомнить этот момент, запечатлеть его в своей душе, сердце и разуме, потому что он был прекрасен, идеален во всех проявлениях. Их сущности слились. Не было больше ни Гриши, ни Оли, ни Бена, ни Хелл, не было мужчины и женщины. Лишь Воин, отдающий свою судьбу прекрасной Валькирии. Она взмахнула крыльями, унося их за границу миров, а он впервые не закрыл глаза, наслаждаясь полетом, желая летать с ней вечно. Потому что страха больше не было, только доверие и любовь, которое уносило их выше и выше, чтобы плавно и мягко вернуть на землю, где осталось еще так много нерешенного и трудного, даже опасного.
Оля уютно пристроилась у Гриши подмышкой, а он перебирал ее волосы, периодически касаясь губами макушки. Им было тепло и комфортно в чужом доме за закрытым замком. Но за дверью ждала безжалостная реальность, с которой вскоре им обоим придется иметь дело. Гриша первым разорвал тишину, ошарашив девушку вопросом:

- Переезжай ко мне?

Ольга вздрогнула, но почти сразу снова расслабилась в его объятиях. Гриша ждал ответа, но, когда прошло больше минуты, он понял, что его откровенно проигнорировали.

- Ооооль, - протянул он, повернувшись, чтобы проверить, не заснула ли она часом.

- Что? – встрепенулась девушка.

- Я задал вопрос вообще-то.

- Какой?

- Это даже не вопрос, черт подери! Ты переезжаешь ко мне! – выдал он.

Теперь настал черед Оли выбраться из его рук, чтобы посмотреть в глаза.

- Я думала, у меня глюки, - призналась она. - Переехать к тебе? Серьезно?

- Серьезней некуда.

- В каком смысле?

- В прямом, блин, - начал закипать Птицын, не врубаясь, издевается она или серьезно уточняет.

- В одной палатке будем на Севере ночевать?

Гриша не знал, ржать ему или снова реветь. Но он взял себя в руки, выдохнул, прикрыл глаза и популярно, подробно пояснил:

- Никаких палаток, хотя это тоже хорошая идея. Я хочу, чтобы ты жила со мной, переехала в Москву.

- Эммм… с тобой?

- Ну да.

- В одной квартире? В твоей квартире?

- Да-да.

- Хм…

Она снова замолчала. Надолго. Гриша дал ей достаточно времени, но ответа так и не получил.

- Оля! – рявкнул он.

- А… да. В смысле, я даже не знаю, Гриш, - развела она руками в растерянности. - Это как-то неожиданно. И внезапно.

- Слушай, Князева, - начал Гриша грозно, но потом рассмеялся, осознав весь абсурд ее нерешительности, - я уже ни черта не понимаю. Ты же хотела определенности, ну так я ее тебе предлагаю. В чем проблема?

- Не знаю, - тоже захихикала Оля, - как-то непривычно слышать от тебя такое.

- Привыкай. Я теперь твой бойфренд, а скоро стану и Командиром. Официально. Придется подчиняться, - потравливал ее Гришка.

- Кто ты, и что сделал с Гришей Птицыным, самозванец?

- Я просто хочу быть с тобой, - снова стал серьезным Гриша, - каждый день, каждую свободную минуту. Ты нужна мне, родная.

Оля не сдержала эмоций, кинулась душить его в объятиях, расцеловывая.

- Полагаю, это значит – да? – смеялся Гриша, игриво отворачиваясь от ее губ.

Девушка отстранилась, закусила губу, снова увиливая от ответа. Ей безумно нравилась его решительность, и предложение было очень заманчивым, но чересчур поспешным.

- Это слишком скоро, Гриш. Как насчет того, что я переезжаю в Москву, снимаю квартиру и хожу к тебе в гости с регулярными ночевками?

Оле казалось, что это хороший вариант. Она не была готова мелькать перед глазами у Гришки каждый божий день, раздражая его мелочами. Птицын улыбнулся ей в ответ, и девушка подумала, что он примет этот компромисс, но услышала лишь мягкое:

- Нет. Не вариант, – и снова он упрямо повторил, - ты переезжаешь ко мне.

- Ну, Гриш… - начала было уговаривать его Оля.

Но Птицын поднял палец вверх, прося тишины и внимания. Он поморщился и уставился на потолок, словно там был написан верный ответ, а потом выдал:

- Я, пожалуй, задержусь в Питере на недельку. Ты как раз с работой успеешь все уладить. Вместе вещи твои соберем. Я пока займусь твоей квартирой. Ее лучше сдавать, мало ли что. Для твоей эмансипированной натуры – это возможность иметь неплохие деньги. Хотя, видит бог, я достаточно зарабатываю, но тебя это не устроит, разумеется.

- Разумеется, - поддакнула Оля.

Гришка закатил глаза, но продолжил:

- Вдвоем с вещами и улетим самолётом. Так удобнее.

- Тебя Тор отпустит на неделю?

- Куда он денется.

- А если меня с работы не отпустят так скоро? Вроде две недели полагается…

- Ой, разберемся, Ольк.

- И что я буду делать в твоей Москве?

Тут Грише пришлось почесать тыковку, чтобы включилась соображалка. И он почти мгновенно нашел ответ:

- Танцевать. То, что ты делаешь для Стейны, честное слово, уже давно требует хотя бы символического вознаграждения.

- Нет! – отрезала Ольга. - Я же для души. Мне нравится.

- Тем более, малыш. Я поговорю с Натальей, думаю, ей самой уже неудобно. А теперь ты станешь нашей, и…

- Нет-нет-нет. Я тебе не стриптизёрша, чтобы за деньги плясать.

Гриша рассмеялся. В этом вопросе он вполне мог быть более гибким.

- Ладно, обсудим еще, - примирительно свернул он тему, - но ты живешь у меня. Это не обсуждается.

- Да, Командир, - козырнула Оля двумя пальцами, после чего была почти задушена объятиями, поцелуями и признаниями в любви.

После убойной дозы взаимных нежностей Гриша нехотя вернулся к теме, которую специально оставил напоследок.

- Завтра поговорим с Савицким. Вместе. И не обсуждается, Оль. Я тебя к этому мудозвону одну не пущу.

Он был готов к ее возражениям, но девушка внезапно притихла. И лишь спустя долгую минуту она покивала.

- Да, пожалуй, так будет лучше, - согласилась Оля, загребла волосы пальцами и словно нехотя продолжила: - С Артуром что-то не так, и мне это не очень нравится. Да и вообще…

- Что не так? – тут же встрепенулся Птицын. - Он обидел тебя? Блин, Оль, не могла сразу сказать?

- Нет-нет, мы едва ли поговорили перед приемом, - поспешила объяснить девушка. - Я обычно запираюсь на неделю дома после Севера, но он все равно названивает, вытаскивает на обед. Но в этот раз – тишина. Только сегодня утром созвонились, чтобы вместе сюда поехать. Это очень странно и подозрительно, даже немного тревожно. Он что-то задумал. Хотя, может, просто нашел с кем потрахаться.

- Разберёмся, - только и ответил Гриша. - Главное, что мы вместе, правда?

- Да, - выдохнула Оля.

Гриша сам не понял, как так получилось, что он коснулся едва заметной болячки на ее губе. Девушка тут же отстранилась, опустила голову, пряча лицо за каскадом волос.

- Прости, - тихо проговорила она. - Мне жаль, что ты это видел.

- Мне жаль, что я ничего не сделал, - повинился Гриша.

- Ты бы не смог. Кен велел прикрыть нас, отдал приказ сдерживать тебя. Они намеренно не пустили тебя в нейтральную зону.

Гриша ничего не ответил, лишь крепко прижал ее к себе, безмолвно обещая, что больше не допустит подобного.

- Ты все еще встречаешься с той девушкой? – неожиданно даже для самой себя спросила Оля.

- Ну… формально – да. Но я не спал с ней с тех пор, как вернулся из Питера после командировки. И больше не собираюсь.

- Хорошо. Позвонишь ей?

- Зачем? – не понял Птицын.

- Сказать, что все кончено.

- Да нечего кончать, Оль. Она сама все поймет.

- А если не поймет? Может, у нее другое отношение к вашим встречам? Позвони, Гриш. Это правильно.

- Ладно, - согласился он. - Позвоню. Давай поспим немного. Нам ведь можно тут поспать?

- Можно, - улыбнулась Оля. - Это крыло убирают через пару дней после приемов, когда все гости разъедутся. Нас не побеспокоят.

Гриша предпочел не спрашивать, откуда она это знает. И так было понятно. Он не без труда унял жгучую ревность, успокоившись тем, что Ольга теперь всецело принадлежит ему. Засыпая, Птицын улыбался, представляя, как через неделю они приедут в Москву, и его квартира наполнится девчоночьими безделушками, запахом пригоревшей еды и любовью, которую он так долго гнал от себя.

Проспав не так долго, как хотелось бы, Гриша открыл глаза и взглянул на часы. Стрелки показывали шесть утра. Он усмехнулся, понимая, что обмануть свой режим не удастся. Наскоро одевшись, Птицын присел на кровать, целуя Олю в щеку. Она нехотя просыпалась, подставляя губы его поцелуям.

- Мне нужно ехать, милая, - проговорил Гриша, совершенно не желая уходить так рано.

- Почему? - промямлила девушка томным ото сна голосом.

- Обещал проводить Стейну в аэропорт. Нам нужно многое обсудить. Я игнорировал ее всю неделю, и лучше сейчас поговорить, чтобы она отвязалась еще на несколько дней.

- Ну… ладно.

- Я позвоню, как все закончу, и сразу к тебе. Хорошо?

- Да, - ответила Оля, притягивая его голову к себе, чтобы поцеловать сладко-сладко.

- Люблю тебя, моя сладкая девочка. Выспись, ладно?

- И я тебя люблю, мой Командир, - улыбнулась она, нехотя отпуская его губы.

Оля сразу же погрузилась в спокойный сладкий сон, который не отпускал ее почти до десяти утра. Ей повезло, она не встретила никого, пока тихо ускользала из поместья. Водитель Эрика отвез ее домой, где девушка наконец избавилась от шикарного, но безумно неудобного платья, приняла душ, перекусила и выпила кофе. Оля уселась за компьютер, чтобы скоротать время за новостями и кино, но мысли ее невольно возвращались к Грише и волшебной ночи перемен. Она изо всех сил уговаривала себя не звонить, дать ему время спокойно пообщаться со Старшей, отпроситься у Тора. И ей удалось. Но ближе к вечеру нервы все же сдали. Гриша уехал рано утром и должен был давно уже быть у нее или хотя бы позвонить. Оля набрала сама. Абонент был вне зоны доступа. Она звонила снова и снова. Сначала выдерживая перерывы в несколько минут, а потом набирала постоянно. Сердце сжималось от тягостного предчувствия, но все же еще грелось надеждой.

Когда стало ясно, что Гришин телефон не порадует ее звонком, Оля отправилась спать. И даже заснула. Утром она поднялась с петухами, сразу отправилась на тренировку, которая впервые за долгое время не доставила ей ни грамма удовольствия.

Телефон Гриши все так же молчал, и Оля, ненавидя себя, набрала Стейну. Сначала она слушала гудки, а потом ее вызов стал сразу уходить на голосовую почту.

Сжимая мобильник в кулаке так крепко, что едва не трещал пластиковый корпус, девушка смотрела в окно. Ей отчаянно хотелось заплакать, чтобы стало хоть капельку легче. Она часто плакала в то время, когда Гриша игнорировал ее письма и смс. Слезы всегда помогали избавиться от тяжкого груза и некоторое время жить по привычке. Но в этот раз глаза, как назло, оставались сухими. А сердце отказывалось каменеть снова, ноя и истекая кровью от новой боли, еще более сильной и острой, чем тогда.

Оля не знала, сколько простояла у окна истуканом, бездумно глядя в даль, безмолвно корчась от страданий, которые рвали ее на части изнутри. Возможно несколько часов.

Но внезапно телефон завибрировал в ее руке.

- Да, - ответила она спокойно, сама себе удивляясь.

- Салют, красавица моя. Как ты? – пропел Артур свое обычное приветствие.

- Все хорошо.

- Как вечеринка?

- С тобой было бы… лучше.

- Я соскучился, Ольк. Приезжай, а?

- Да, сейчас буду.

Ольга наскоро оделась и вышла из дома. Это было лучше, чем стоять у окна, ненавидя себя за доверчивость, глупость и надежду. Она села в машину, завела мотор, уговаривая себя, что у нее все еще есть Артур, есть Север, есть тренировки и спарринги. Она была вполне счастлива этим, так почему бы не остаться при своем, с синицей в руках.

Руля по знакомой до боли дороге, Ольга изо всех сил старалась радоваться предстоящей встрече, которая, скорее всего, закончится хорошим сексом. Она заставляла себя улыбаться, представляя красивое лицо Артура, его умелые поцелуи и неистовые ласки. Радость раскрасила ее лицо, но не тронула глаз, когда она вошла в квартиру, где провела так много ночей и дней.

- Детка, - с порога подлетел к ней Савицкий.

Он сжал ее попку ладонями, притягивая к себе, наклонился, чтобы впиться в губы девушки жаждущим поцелуем. Оля стояла, не находя сил ответить ему, обнять. Она лишь зажмурилась, понимая, что не может. У нее не осталось сил врать: ни себе, ни ему.

Девушка уперлась ладонью Артуру в грудь, отстраняясь. Он убрал руки, сделал шаг назад, нахмурился.

- В чем дело? – потребовал объяснений Савицкий.

Оля сглотнула, облизала губы, задрала голову, чтобы, глядя ему в глаза ,сказать то, о чем не могла молчать.

- Нам нужно расстаться, Артур. Я люблю другого.