BellaPOV

«Белла, ты сплошное недоразумение!

где нет тебя».

Эдвард Каллен

Вольтерра, окутанная предрассветной тишиной, спала. Узкие улицы, очерченные сплошными линиями невысоких домов из светлого камня, были пустынны. Жители провинциального городка безмятежно досматривали свои сны. Они и не предполагали, что совсем рядом произошло событие, изменившее многие судьбы.

Разношерстная безмолвная толпа следовала за юной девушкой со спутанными бронзовыми волосами. Ренесми, отлично ориентируясь в лабиринте старинных улиц, вскоре привела нас к зданию с вывеской «Ristorante L’antica Taverna». За его окнами обосновалась темнота. Лишь в одной комнате на втором этаже мерцал тусклый свет ночника. Несси без колебаний завернула за угол и по узкому проходу между зданиями вошла в маленький дворик. Мы последовали за ней и остановились у двери, такой же древней, как и здание, вход в которое она преграждала. Дверь была снабжена кованой пластиной с прикрепленным к ней кольцом. Но Несси не воспользовалась  старинным устройством для вызова хозяев, а просто нажала на кнопку звонка, спрятанного в нише рядом.

Прошло довольно много времени прежде, чем неровный стук сердца,  тяжелое дыхание немолодого человека и шаркающие звуки со второго этажа переместились к входной двери.

Он недовольно прохрипел какое-то итальянское ругательство и закашлялся.

- Это я, Ренесми. Дядя Джузеппе, ко мне неожиданно приехали родственники. Надеюсь, у вас есть две-три свободные комнаты.

Эмметт придал Эдварду вертикальное положение  и прижал  к себе, удерживая рукой, спрятанной под плащом. Его голова склонилась вперед. Взлохмаченные волосы скрыли глаза. Руки безвольно свесились. Эдвард больше напоминал  один из тех манекенов, что стоят в витринах магазинов,  чем человека. Бесцветный, лишенный жизненной энергии. Но моя любовь к нему от этого не угасла. Совсем наоборот, я нуждалась в постоянном контакте с ним. И с каждым мгновением это чувство становилось все сильнее. Я не хотела, да и не могла оставить своего мужа ни на мгновение. Выпустив кисть его руки из своей ладони, я положила свою руку на затылок и приподняла его голову.

Мы должны походить на людей – это непреложный закон существования нашего вида.

Знакомый голос Ренесми смягчил недовольство старика. Он распахнул дверь и удивленно замер, моргая заспанными глазами.

- Э, дочка… У тебя много родни. Хватит ли им трёх комнат? – с сомнением спросил он на ломаном английском.

Карлайл выступил вперед.

- Приветствую, Джузеппе. Меня зовут Карлайл. Мы бы с удовольствием заняли все номера на этаже. Я оплачу сейчас наличными. Евро устроят?

Перед таким заманчивым предложением деловой человек устоять не мог.

- Конечно, – довольно прокряхтел он, отступая с дороги, чтобы гости могли войти.

Карлайл пропуская всех вперед и отвлекая внимание хозяина гостиницы от неестественно неподвижного постояльца, обратися к нему:

- Мы проделали довольно долгий и трудный путь. Нам всем сейчас необходимо отдохнуть. Я хотел просить вас не беспокоить нас и обеспечить конфиденциальность.

- Удобство клиентов – наша первейшая обязанность.

Карлайл вынул из бумажника и протянул хозяину гостиницы пару десятков купюр по сто евро. Тот неожиданно шустро выхватил их из руки и спрятал в карман коричневого халата.

- Э-э-э, - протянул мужчина, силясь придумать, на чем бы еще заработать. – Моя жена сейчас же принесет вам по дополнительному комплекту полотенец. Совершенно очевидно вам необходимо принять душ и перекусить. На первом этаже  у нас есть ресторан. Ренесми там часто обедает, и ей нравится пища. – Он посмотрел на мою дочь, ища подтверждения своих слов, и она кивнула. - У нас итальянское меню. Но если вы имеете иные предпочтения, скажите мне, и все будет приготовлено в наилучшем качестве.

Мужчина оживился, пока говорил, и закончил презентацию, энергичным жестом давая понять, сколь вкусны блюда, приготовленные в его ресторане.

- Спасибо, мы не нуждаемся ни в чем, кроме отдыха, - равнодушно произнес Карлайл. – Потрудитесь не беспокоить нас сегодня днем. А вечером мы съедем.

Нежданные постояльцы поднялись на второй этаж.

Темно-зеленые стены длинного коридора украшало несколько довольно старых картин. Богатая позолота на рамах потускнела, паутина трещин покрыла полотна. Печальные лица желтыми пятнами выделялись на темном фоне. Глаза давно умерших людей безразлично смотрели в пустоту. Деревянный пол прогибался  каждый раз, как только кто-то ступал на него. В отличие от довольного хозяина, его обеспокоило вторжение гостей. Для него мы не были желанными. Он скрипел и рычал будто живой, выказывая свое неудовольствие. 

Квилеты заняли четыре комнаты, одной из которых завладела Леа. Перед тем, как открыть дверь, она обвела своих одноплеменников таким взглядом, что никто даже не подумал ей перечить. Джейкоб сказал, что не может остаться без Несси надолго и пошел с нами в двухкомнатные апартаменты (как назвал их хозяин гостиницы). В номере, куда мы вошли, господствовал удушающий запах плесени и пыли. Это почувствовала не только я.

Как только дверь за нами закрылась, Элис немедленно распахнула окна, закрыв находившихся в комнате от любопытных глаз кружевными занавесками.

Со всей аккуратностью, на которую был способен, Эмметт положил Эдварда на старый кожаный диван, стоявший у стены в гостиной. Я опустилась на колени рядом с мужем. Все, находившиеся в комнате, окружили нас. Тишина затопила пространство вокруг. Лишь гулкие удары двух сердец нарушали ее.

Мой взгляд прикипел к возлюбленному. Я искала малейшие признаки живости. Но его тело было неподвижно. Закрытые глаза. Искаженные болью черты. Мне захотелось стереть эту муку с любимого лица, освободить мужа от страданий. Мои пальцы бережно коснулись его щеки, она была той же температуры, как обычно, скользнули к уголку рта, дотронулись до его совершенных губ, описали контуры идеально ровного носа, принялись нежно разглаживать складки  между бровями.

Мне было больно. Безумно больно. Нет, это была не физическая боль. Это были муки совести: «Если бы я тогда не бросила Несси одну, ничего бы этого не произошло. Я была такой беспечной. Я нерадивая мать и нет мне прощения. Где же справедливость? Почему Эдвард? Почему на него легла вся тяжесть наказания?»

Ком свернулся в горле. Сгусток из невыплаканных слез, обиды на судьбу, горя потери самого дорогого мужчины остановил мое дыхание.

Я подняла безвольную руку мужа и припала к ней губами.

- Прости…прости…прости, - шептала я, не в силах произнести больше ничего.

Все вокруг исчезло. Я тонула в трясине горя, неотвратимо засасывавшей меня.

Из внешнего мира донесся звук осторожных шагов. Каллены вышли в спальню, оставив Эдварда наедине со мной. 

- Я не могу существовать в мире, где нет тебя. Прошу, возвратись ко мне. Вернись. Умоляю, вернись.

Мои губы дрожали, глаза горели, голова склонилась на грудь моего возлюбленного. Мне хотелось умереть там, рядом с любимым, если сознание не вернется к нему.

Чьи-то руки легли мне на плечи и попытались оторвать меня от Эдварда. Будто издали прозвучал тихий печальный голос Карлайла:

- Белла, дорогая, не надо так убиваться.

Он тоже страдал.

Не знаю почему, но я дернулась, освобождаясь от объятий Каллена - старшего, и выкрикнула:

- Не трогайте меня!

- Тише, Белла. Тише, - зашипела, подлетевшая ко мне, Розали. – Своими криками ты ему не поможешь, а лишь привлечешь к нам ненужное внимание.

- Не нужно, Розали. Отойди, - попросил Карлайл. – Белла, он не мертв. Ты же знаешь, вампира непросто убить. Тело Эдварда сохранно, поэтому есть надежда, что  сознание вернется к нему. Если бы он был человеком, я бы сказал, что он находится в коме, а так… Мне не известно название этого состояния.

- Только в сериалах все больные выздоравливают, - вздохнула я.

- Да, ты права, восстанавливаются далеко не все. По статистике лишь около пятидесяти процентов людей, впавших в коматозное состояние, выходят из него. Но Эдвард не человек, и это повышает шансы.

- Как долго это может длиться?

- Никто не вел такую статистику по вампирам. Тела казненных Волтури сжигали. А люди…

Как быстро человек выходит из комы зависит от того, чем она вызвана и тяжестью повреждения мозга. Большинство ком длятся от двух недель до месяца. Но зарегистрированы случаи, когда пациенты выходили из этого состояния через шестнадцать и даже двадцать один год.

Перспектива двадцатилетнего ожидания ужаснула меня: «Семь тысяч триста пять дней я буду лишена общения с тем, без кого не могу прожить и дня».

Бурное отчаяние сменилось печальной решимостью.

- Оставьте меня. Пожалуйста, - тихо попросила я, не глядя ни на Карлайла, ни на Роуз. Они удалились.

Мы снова остались вдвоем. Моё внимание было сосредоточено на нем, моем нежном супруге, лучшем друге, пылком любовнике.

«Если он не слышит слов, сказанных мной, то, возможно, ощутит мои мысли», - думала я, отодвигая ментальный щит, пуская его в мой разум. Я начала вспоминать знаменательные события нашей совсем еще короткой совместной жизни.

«Эдвард, ты помнишь, как первая годовщина нашей свадьбы, которую мы планировали скромно отметить в кругу семьи, стараниями Элис превратилась в грандиозный «карнавал тщеславия». Да-да, я цитирую тебя.  Наша сестра превзошла себя, пригласив в Порт-Анжелес передвижной парк аттракционов и цирковую труппу, презрев все меры предосторожности. Эта бестия, каким-то образом заполучив себе в сообщницы Ренесми, заманила нас в цирк. Справедливости ради надо сказать, что представление было так себе, но Ренесми была в восторге. Особенно ей нравилось, что каждый номер заканчивался поздравлениями. Мы вышли из цирка под овации зрителей, воодушевленных звучавшими с арены пожеланиями взаимной любви и долгих лет совместного счастья. Это был кошмар наяву. В парке нас поджидал еще один сюрприз. Фейерверк. Огненные слова «Эдвард» и «Белла», объединенные двумя пылающими сердцами, навечно впечатались в мою память. В тот момент мне хотелось провалиться под землю от избытка внимания. Все это ощущалось смущающим до ужаса.

Ты был страшно недоволен и ворчал, что стараниями нашей неугомонной сестры этот день вскоре будут праздновать жители всего штата. А я была с тобой где-то в глубине души согласна, хотя вслух перечила, защищая Элис от праведного гнева. 

Ко второй годовщине ты подготовился заранее, лишив нашу сестру всякой надежды воплотить в жизнь свои фантазии. Элис конечно же знала, что все случится именно так, и все же на минутку обиделась, когда ты сообщил, что у нас свидание, и мы отправляемся в Сиэтл смотреть «Мадам Баттерфлай». Но и тут она отыграла потерянные очки, нарядив меня в коктейльное платье, а тебя, принудив надеть смокинг и бабочку.

До того мне не приходилось ни разу бывать в настоящем оперном театре. В круг интересов Рене этот вид искусств не попал, пока я жила с ней, а когда я переехала к Чарли,  было как-то не до того.



























Часовой перелет и поездка на такси привели нас к цели «Марион Оливье МакКоу Холл» (Marion Oliver McCaw Hall). Современное, из стекла, бетона  и металла, здание  поразило меня оригинальным интерьером. Пол огромного холла был укрыт серым мрамором. От него ввысь на тридцать футов вздымались белые колонны, поддерживая потолок, усеянный мелкими одиночными светильниками, как ясное ночное небо звездами.

Первое, на что упал мой взгляд в огромном холле первого этажа, была люстра. Это произведение искусства состояло из нагромождения колец, лестниц, полос разных видов и размеров. В верхней части белого хаоса ярким пятном выделялась большая ребристая сфера, драпированная изнутри лоскутами красного материала. Мелкие желтые шары, вперемежку с прозрачными, голубоватыми, параллелепипедами, имевшими отверстия по бокам,  располагались  в средней части конструкции. Верх и средину нагромождения вещей соединяла довольно большая синяя лестница.  Множество ламп светилось внутри этого творческого беспорядка.

Я была поражена и остановилась, чтобы лучше разглядеть произведение художника. А ты сказал, что не можешь понять прелести этого направления современного искусства, и потащил меня дальше.

Чтобы попасть на свои места, нам нужно было подняться на третий этаж. Я взяла тебя под руку, и ты повел меня вверх по ступеням, устланным бордовым ковром. В холле второго этажа на кушетках цвета морской волны сидели люди, пили напитки, жевали пищу, купленную здесь же в баре, и переговаривались в ожидании начала представления. Если на первом этаже из-за большого скопления народа на нас не обращали особенного внимания, то отдыхающие здесь люди, одетые в обыденную одежду, дружно обернулись и принялись разглядывать нас, наряженных для выхода в свет, как некую диковинку.

Нам такое внимание было ни к чему, и мы направились выше, туда, где находился вход в ложу.

Ты выбрал наилучшие места. Балкон располагался первым слева от сцены. Мы разместились в мягких креслах, и я с любопытством взглянула вниз на зал.  Он был огромен. Длинные ряды зеленых кресел, поднимались вверх  тремя ярусами. Стены цвета бордо,  перила и панели из светлого дерева ограждали широкие проходы.

Зал был полон людей. Очевидно, опера Пуччини привлекла многих. Но в нашу ложу не вошел больше ни один зритель.

Из оркестровой ямы полилась чарующая музыка. Занавес цвета бургунди открылся. На сцене развернулось действие. Актеры, исполняя арии, менялись декорации и костюмы персонажей, но мое внимание было приковано по большей части к тебе. Я смотрела и удивлялась, что сидящий рядом со  мной самый обворожительный мужчина принадлежит по праву только мне. Я думала: «А вдруг все, что со мной происходит, только сон. Я проснусь, и окажется, что я учусь в выпускном классе старшей школы Феникса и ничего не знаю о существовании Эдварда Каллена», - и даже ущипнула себя за руку, желая убедиться,  что все это не моя греза. Ты повернулся по мне, нежно коснулся моих губ своими и прошептал:

- Люблю тебя.

- Люблю тебя тоже, - ответила я, приклонила голову к твоему плечу и уделила внимание действию на сцене. 

Несчастная, обманутая своим мужем, американским офицером Пинкертоном, Чио-Чио-сан умерла, представление окончилось, и мы,  как обычная пара, взявшись за руки, направились на прогулку по ночным улицам большого города. А когда вернулись домой… В тот день мы сломали кровать, прослужившую нам два года.

Ты предложил ее заменить новой, не привлекая внимания семьи. Но от Калленов ничего скрыть не возможно. Элис поделилась с Розали новостью еще до того, как утром мы вошли в родительский дом. У вампиров отличный слух и, вместе с Роуз ее узнали все Каллены. К счастью, в тот момент Несси спала.

Пропуская меня вперед, ты открыл входную дверь, и часть семьи, находившаяся в это время в гостиной, замерла. Лишь наша дочь, улыбнувшись и сказав «привет», как ни в чем не бывало, продолжила расставлять разноцветные костяшки домино по рисунку, нанесенному на пол. Роуз, Эмметт и Джаспер, прервав это же занятие, ухмылялись. Элис, вся измазанная в муке, заглянула в комнату, хихикнула и пропищала:

- Хай, любовнички.

Из кухни донесся приветливый голос Эсме:

- Белла. Эдвард. Доброе утро.

Первым не выдержал Эмметт. Он захохотал, как стая диких гусей:

- Добро пожаловать в клуб разрушителей кроватей!

Роуз сдержанно засмеялась. Джаспер снисходительно улыбнулся, глядя на Эмметта.

Но твоя реакция была бесценна. Куда только делись твои манеры.  Рыча:

-  Элис! – ты бросился на кухню.

Она же с диким визгом вылетела через черный ход.

Вы вернулись через час с четвертью немного растрёпанные, но примирившиеся. И только тогда Несси толкнула кость домино, вслед за которой попадали остальные, превращаясь из переплетения пунктирных линий в оживший букет разноцветный лилий.



Третья годовщина нашей свадьбы была просто замечательной. Ты предложил заняться дайвингом. Я была заинтригована. Прежде мне не приходилось делать это. Ранним утром, еще до восхода солнца, мы поднялись на палубу небольшой яхты, пришвартованной в порту Порт-Анжелеса, и вскоре отплыли. Когда земля скрылась за горизонтом, мы бросили якорь.  Нам не было необходимости использовать снаряжение для погружения. Оно осталось лежать на палубе. Рядом с ним нашла свое место наша одежда.

Ты прыгнул в воду первым и позвал меня:

- Пойдем, я тебе покажу нечто.

И я последовала за тобой.

Изгибаясь всем телом, ты плыл вниз. Ты был грациозен и при этом чрезвычайно быстр, но я старалась не отставать. И вскоре мы достигли цели. Покрытый многовековым слоем ила, обросший водорослями, обжитый моллюсками и прочей морской фауной, перед нами предстал давно затонувший корабль. Я замешкалась, мне показалось, что мы можем потревожить чей-то вечный покой. Но ты не дал мне углубиться в мистические размышления, возвратился и подтолкнул вперед.

Это было небольшое деревянное судно. Возможно, одно из первых, на которых переселенцы из Европы пытались добраться в Новый свет. Оно лежало на боку. Отломанная мачта, опиралась верхушкой в морское дно. В днище корабля, ближе к корме, зияла дыра. Я занырнула в нее, влекомая тобой.

Там было довольно много разных вещей: длинный узкий стол, несколько запечатанных бочек, и даже какой-то напиток в закупоренных бутылках. Пока я осматривалась по сторонам, ты куда-то улизнул, но очень быстро вернулся, держа в руках маленький оббитый железом сундучок. Жестом иллюзиониста ты открыл крышку. Внутри лежали драгоценности.

После того, как мы возвратились домой, я хорошенько рассмотрела находку. Там было три ожерелья из белого, розового и черного жемчуга, четыре золотых перстня с бриллиантами до пяти карат, два широких золотых браслета, инкрустированных драгоценными камнями, а сверху всего этого лежала витая цепочка с кулоном в виде кольца, внутри которого был заключен розовый бриллиант не менее десяти карат. Даже под слоем океанической воды, куда едва пробивались лучи солнца, он создавал нежное сияние.

Поставив сундучок на накренившийся стол, ты взял из него цепочку с кулоном и ловко повесил ее мне на шею. Правой рукой ты коснулся своей груди, а потом моей. Ты хотел сказать, что твое сердце навечно принадлежит мне. Свое сердце я отдала тебе в тот момент, когда впервые увидела тебя. И никогда, слышишь, никогда не приму его обратно. А тогда я обняла тебя и страстно поцеловала.

Мы выбрались из воды через несколько часов, довольные хорошо проведенным временем и насытившиеся взаимными ласками.

Я легла на палубу, желая обсохнуть. Ты поставил ящик с драгоценностями в каюту и расположился рядом со мной.

- Сейчас ты особенно прекрасна. Ты похожа на нимфу. Я пожалуй научусь рисовать, чтобы иметь возможность запечатлевать тебя на холсте, - ты обещал мне, загадочно улыбаясь.

Ты еще не сдержал своего обещания.

Я, конечно, поняла, что наша находка была трюком, чтобы заставить меня принять подарок, ведь я всегда отказывалась от предложений купить какие-либо драгоценности, но ничего тебе не сказала, боясь расстроить. Ты так старался. Хотя, наверняка, без Элис здесь не обошлось.



Ты, конечно, помнишь, какой спектакль был устроен в связи с приездом моей мамы.

Еще с марта Рене настойчиво приглашала нас в гости. Но путешествие в солнечную Флориду было невозможным, и мы увиливали под разными предлогами. Её терпение лопнуло в конце апреля. Она, набросав в сумку кое-каких вещей, примчалась в Форкс. Лишь перед посадкой в самолет в Сиэтле, Рене позвонила Чарли и попросила забрать ее из аэропорта в Порт-Анжелесе. Ее визит должен был стать неожиданным для нас, и она строго запретила моему отцу говорить кому-либо о своем прибытии. Он молчал. И мы бы получили сюрприз, если бы не Элис, которая узнала всё, как только Рене приняла решение о поездке, и будущее Чарли изменилось.

Первое, предложенное тобой решение: «Мы должны уехать», - наверняка было самым правильным. Но я воспротивилась. Я не могла отказаться от встречи со своей мамой, тем более, когда она прибыла в Форкс.

Джейкоб сделал вывод:

- Ну, ты больная, - и этим предрешил сценарий нашей встречи.

Элис съездила в Порт-Анжелес и привезла оттуда несколько комплектов цветных линз. Роуз извлекла из своих запасов тональный крем, придавший моим лицу, шее и рукам нездоровый желтый цвет. Из недр моего гардероба была извлечена синяя пижама, и мне пришлось ее надеть. Меня уложили на кровать в твоей комнате, укрыли одеялом.  Рядом, на тумбочке, выстроилась шеренга из пузырьков и упаковок с лекарствами. Сюда же был доставлен штатив, на который ты со знанием дела установил огромный флакон, заполненный какой-то прозрачной жидкостью, и присоединил к нему капельницу. Ничто не смогло бы проколоть мою кожу, поэтому ты отрезал половинку иглы с острием, замазал отверстие каким-то клеем и прикрепил оставшуюся часть к изгибу моего локтя кусочком лейкопластыря. Получилось вполне реалистично.  Флакон предусмотрительно  был накрыт бумажным пакетом, якобы для того, чтобы не смущать меня своим видом.

Спустя четверть часа на подъездной дорожке у дома остановился лендкрузер Чарли.

Карлайл, взявший в тот день выходной, встретил моих родителей и пригласил войти в дом, несколько раз извинившись при этом, что не готов к приему гостей.

- А где Белла? – поинтересовалась Рене.

- Она немного захворала и лежит в постели.

- О, мой бог, – прошептала мама с беспокойством. – Что-то серьёзное?

- Почему мне не сообщили об этом? – с напором спросил Чарли.

- Это всего лишь небольшая инфекция. Не стоит волноваться. Могу гарантировать благоприятный исход заболевания.

- Я пересекла половину страны, чтобы увидеть свою дочь, и не уйду отсюда, пока не увижу ее.

- Наденьте маски, пожалуйста, и я провожу вас к Белле. И не нужно приближаться к ней. Это убережёт вас от заражения.

Через несколько минут дверь открылась, и на пороге возникли Рене и Чарли. Их лица наполовину были скрыты под медицинскими масками, но глаза выражали искреннее беспокойство.

Ты встал со стула, на котором сидел до прихода гостей, читая мне книгу.

- Рене. Чарли. Как вы?

Папа буркнул в ответ:

- Привет, Эдвард.

- Белла?! – вскрикнула Рене, не обращая на тебя внимания.

- Привет, - прошептала я и улыбнулась, стараясь выглядеть страдающей, и в то же время, боясь, что это принесет боль моим родителям.

– Что случилось?! Что с тобой?! – она ринулась ко мне.

Но ты преградил ей дорогу и, удерживая в объятиях, своим самым успокаивающим голосом, сообщил:

- У Беллы гепатит. Пока что она не должна находиться рядом с кем-либо, чтобы не распространять инфекцию, но недели через две придёт в норму, и тогда вы сможете нормально пообщаться.

Ты с легкостью давал обещание, зная, что в сумочке Рене лежит билет на воскресный рейс.

Она была удручена и готова расплакаться, от чего мне стало как-то не по себе.

- Мама, не стоит беспокоиться. Все нормально. Я скоро выздоровею.

Ты пришёл мне на выручку:

- Белла очень слаба. Ей нужно отдохнуть.

Но я решила рискнуть:

- Эдвард, папа, оставьте нас, пожалуйста, на несколько минут.

Твой вопросительный взгляд остановился на мне чуть дольше, чем необходимо, чтобы быть не замеченным таким внимательным наблюдателем как Рене. Ты все понял, и вместе с Чарли вышел из комнаты. При этом ты поставил стул рядом с дверью и предложил Рене присесть.

- Ты совсем желтая, Белла, - сказала она, опускаясь на стул.

Я поспешила успокоить ее:

- Это пройдет. Ничего страшного.

Она вздохнула и кивнула в сторону двери.

- Ты счастлива с ним?

- Да. У нас все хорошо.

- Мне показалось, что он тебя… как бы это сказать… контролирует.

- Эдвард заботится обо мне. Неужели это так выглядит со стороны?

- Ты в его присутствии какая-то не такая, скованная, что ли...

- Мам, ну, что ты придумала.  Я просто выросла. Я уже не маленькая девочка.

- Да ты маленькой никогда и не была. Но все равно ты сейчас совсем другая. И я чувствую, что ты даже сейчас, разговаривая со мной, подбираешь слова, - Рене вздохнула. - Ты боишься его? Он тебя запугал или, может, насильно удерживает возле себя?

- Мама, не говори глупостей. Я три года замужем и счастлива в браке.

Мне все тяжелее давалась роль больной, прикованной к постели.

- Доверься мне. Я помогу тебе справиться с этим. Если хочешь, я перенесу отлет на другую дату и, когда ты поправишься, мы уедем отсюда вместе.

- Я никуда не собираюсь сейчас отсюда уезжать. Мы вместе с Эдвардом воспитываем дочь. У нас дружная семья. Мне уютно рядом с ним. Мой дом там, где он. Без него и Несси я никуда не поеду.

- Ты так привязалась к его племяннице, и боишься, что твой отъезд нанесет ребенку психологическую травму? - продолжала допрос Рене, и меня это уже начало всерьёз раздражать.

- Мам, у вас с Филом кризис во взаимоотношениях или ты увлеклась семейной психологией и прочитала новомодную книгу какой-то воинствующей феминистки?

-  У нас с Филом все прекрасно. А как ты догадалась про книгу?

- Это несложно, - ухмыльнулась я.

- Глория Медиссон «Как избежать насилия в семье и что делать, если вы ему подверглись?» Очень познавательно. Рекомендую.

- Спасибо. Но я уверена, что насилие в семье мне не грозит. Эдвард – самый лучший муж и отец.

- Пусть так. Но ты знай, что у тебя есть я, твоя мама, к которой ты без колебаний всегда можешь обратиться за помощью.

- Мама, - зашипела я, – мне нужно отдохнуть. Я ужасно устала. Приходи завтра. Хорошо? А теперь пойди, познакомься с Несси. Чарли, наверняка, с ней.

Раздался предупредительный стук, дверь открылась, и на пороге появился ты. Рене проглотила фразу, которую собралась произнести и поднялась со стула.

- Да, я, пожалуй, пойду. Мы с твоим отцом приедем навестить тебя завтра, ближе к вечеру. Целый день он будет на работе, - сообщила Рене и повернулась к выходу.

- Позвольте, я вас провожу? – на твоем лице возникла обворожительная улыбка. – Чарли в гостиной. Ренесми развлекает его, читая стихи. Вы можете присоединиться и послушать.

Декламация нашей дочерью стихов и магия твоего голоса, в конце концов, очаровали мою маму. Она стала податливой как воск и согласилась ежедневно навещать меня, не утомлять болтовней подолгу и не находиться ближе двух метров.

То был трудный день, и после того, как Несси уснула, мы закончили его охотой. Насытившиеся и довольные, возвращаясь домой, мы оказались на берегу небольшого озера. Прозрачная водная гладь привлекла нас и мы, сбросив одежды, принялись резвиться, обрызгивая друг друга. Свет, подаренный  луной, отражался в биллионах брызг, создавая вокруг нас бриллиантовое сияние. Это было так прекрасно… Ребячество быстро переросло в пылкие объятия. Ты шептал мне:

- Люблю тебя, моя Белла, - осыпая поцелуями мое лицо.

Прижимаясь щекой к твоей груди, я вторила нежным эхом:

- Люблю тебя, мой Эдвард.

Мы исполняли замысловатый танец любви, пытаясь утолить самую неутолимую телесную жажду». 

- Белла, – донесся знакомый голос извне. - Белла, детка, очнись, - Эсме дотронулась до моего плеча и принялась мягко поглаживать спину. – Как ты?

- Что?... Так, ничего, - вздохнула я, не отрывая взгляда от своего неподвижного мужа. Он был так близок, но в то же время, недостижимо далек для меня. Его материальная оболочка была пуста. А я не могла вернуть его душу в бессмертное тело и не видела способа, как это сделать.

- Белла, уже вечер. Нам пора, - продолжила она.

Джаспер подошел к дивану и, подняв Эдварда в вертикальное положение, забросил одну его руку себе на плечо. С другой стороны моего мужа поддерживал Эмметт. Все направились к выходу.

Розали и Элис позаботились о транспорте. Два небольших автобуса ожидали нас на дороге неподалёку от гостиницы.

- Постарайся не разбить транспортное средство и не нарушать правила, - советовала Элис, тыча в руки Джейкобу ключи от автобуса. - Он взят на прокат.

- Я не сяду за руль. У меня нет с собой водительского удостоверения, - возражал тот. – Меня арестует первый полицейский патруль.

Элис закатила глаза.

- Так что, ты предлагаешь мне везти вашу шайку?

- Ну, кто-то же должен это сделать. Вы с Джаспером можете сесть в этот автобус, а я с Ренесми – во второй.

- Ты невозможен, Джейк, - разозлилась наша сестра.

- Тётушка Элис, - подала голос Ренесми, державшаяся за руку Блэка, и состроила жалостливые глазки – Пожа-а-а-алуйста.

- Несносный ребёнок, - буркнула Элис и пошла к голубому «мерседесу», уводя за собой мужа.

К тому времени  Розали заняла место водителя белого «вольцвагена». Карлайл сел рядом с ней. Остальные Каллены разместились в пассажирском салоне. Эдварда положили на задние сиденья, а я присела рядом с ним. Джейкоб и Ренесми расселись на предпоследних в левом ряду местах. Загудели моторы обеих автобусов, и мы двинулись в путь. Это была долгая дорога. По большей части все молчали, иногда перекидываясь незначительными фразами.

Всё моё внимание, как и прежде, было отдано мужу. Лишь изредка я поглядывала на сидящую рядом дочь. Через какое-то время от начала поездки она откинула голову на подголовник и закрыла глаза.  Наша девочка выглядела такой расслабленной, что мне показалось, будто она спит. Я, держа в ладонях руку Эдварда, снова погрузилась в размышления, как ему можно помочь.

В этот раз меня потревожила дочь.

- Ма-ам, - протянула она. Я повернулась на зов. Несси стояла на коленях рядом. – Мне так жаль. Это я во всем виновата. Я вела себя по отношению к Эдварду… к папе … гадко. И я не знаю, почему так поступала,  – всхлипнула она. - Прости меня.

- Девочка моя, - я погладила ее голову и коснулась губами лба, точно так, как когда-то Эдвард целовал меня. –  Я, конечно, прощаю. Так сложились обстоятельства. Ты была совсем маленькой, не осознавала, что делала. Не плачь. Не надо. Папа придет в себя, ты попросишь у него прощения, и вы обязательно помиритесь. Ну, всё. Утри слезы. Всё образуется. Главное, что мы теперь вместе.

Я подняла взгляд. На эту сцену  все пассажиры смотрели с изумлением, а Карлайл сдержанно улыбался.



***

В Риме нам пришлось задержаться на сутки: нужны были документы для Ренесми. Джаспер вызвался решить эту проблему, и еще до рассвета, прихватив с собой жену, которая наотрез отказалась отпускать его одного, покинул гостиницу.

Они возвратились следующей ночью без четверти два.

Этот человек обладал поистине уникальным талантом убеждения, который позволил ему мотивировать кого-то на изготовление паспорта за столь короткий срок.

Элис вынула из мизерной сумочки, переброшенной через плечо, документ и  протянула его Несси.

– В следующие двенадцать часов твое имя Ванесса Каллен. Тебе восемнадцать лет. Ты приемная дочь Карлайла и Эсме. Постарайся не называть их бабушкой и дедушкой в присутствии посторонних. Маму и папу тоже называй по имени. Так мы избежим многих проблем, которые может вызвать человеческое любопытство.

- Надеюсь, никто из людей при этом не пострадал, - не удержался Эмметт.

- Местные мафиози оказались достаточно сговорчивыми, - ответил Джаспер уклончиво.



***

Перелет через Атлантику был длительным и печальным. Потом еще один час самолетом и еще час поездки на машинах,  и мы возвратились в Форкс.

По дороге Эсме и Карлайл уговорили меня вместе со всей семьей остаться в их доме, обещая, что Ренесми будет присмотрена и накормлена, пока я буду уделять время Эдварду. Розали и Элис пообещали заниматься с Несси по школьной программе. А Джейкоб сказал, что не станет им мешать, и время визитов будет согласовывать заранее.

Дом. Милый дом.

Джаспер занес моего мужа в его комнату, положил кровать, и сразу вышел.

Мы остались только вдвоем в тишине. Это было так непривычно, не слышать его голоса. Пока кто-то был рядом, я как-то справлялась с этим, но в тот момент мы остались одни. Эдвард лежал абсолютно неподвижный и безучастный ко всему, что происходило вокруг. Не осознавал, где находится, не  ощущал моего присутствия. Мне было больно видеть его таким.

Я же нуждалась, как и прежде, в его внимании и оберегающих объятиях, его приятном обществе и мудром совете. Мое тело требовало владеть им всеми возможными способами. Душа жаждала подчиняться ему, так как он того захочет. Но беспомощность угнетала меня.

Склонившись к мужу, я коснулась лбом его виска и прошептала на ухо:

- Ты всегда был и остаешься моим миром, моей насущной необходимостью.  Сколько бы ни длилось беспамятство, я не покину тебя ни на мгновение. Ты обещал, что мы будем вместе вечность, и я исполню это обещание.

Находясь совсем близко, я вдыхала аромат Эдварда,  но он не был таким, как раньше.  Мне захотелось избавить его от ненавистного запаха Вольтури, который прицепился к нему, как репей.  Я решительно взялась расстегивать и снимать с него одежду. Когда с этим было покончено, я перенесла и положила мужа в ванную, наполненную горячей водой, поверхность которой была укрыта белой шапкой пены.

- Давай искупаемся, - бодро предложила я и принялась вспенивать шампунь в его волосах.

– А сейчас мы сделаем твои кудри мягкими и послушными, - в ход пошел кондиционер. - Ты станешь чистым и будешь пахнуть собой, а не какими-то посторонними людьми, – тщание с которым я это делала, граничило с безумием. Я пыталась смыть всё чужеродное, вернуть прежнего счастливого Эдварда, надеясь, что к нему возвратится память.  – Ты должен прийти в чувства. Должен. Я верю в тебя, - я терла мягкой  мочалкой  его руки, грудь, живот. - Глупо? Да. И наивно. Но я уверена, что это подействует. А если не подействует, то я придумаю другое. Я обязательно что-то придумаю. Ты мой, и я верну тебя к жизни.

Я омыла теплой водой его лицо, разглаживая складку, которую боль оставила над переносицей, и она исчезла. Кожа стала гладкой,  выражение муки пропало без следа. Смыв остатки пены с основательно очищенного тела, я вытерла мужа большим белым полотенцем, а затем отнесла в спальню и уложила на постель.

Мой Эдвард был идеален, как и всегда.  Широкие плечи, стройная фигура, четко очерченные контуры мышц на животе, руках, ногах. Мужественные скулы, длинные ресницы, густые брови. Его лицо теперь было спокойным.  Нет, даже безмятежным. Казалось, что он спит. 

Я могла бы им любоваться бесконечно долго. Но нас мог кто-нибудь навестить, и поэтому наготу следовало прикрыть. Пижамы в гардеробе не было, но мне удалось отыскать майку и боксеры.

- А теперь мы оденемся, - через несколько секунд нижнее белье было там, где ему и положено быть. Одеяло прикрыло нижнюю часть тела.

Эдвард все еще не проявлял никаких признаков пробуждения.

- Хочешь, я включу тебе музыку?  - я нажала на кнопку проигрывателя, и комнату наполнили чарующие звуки. – Дебюсси. «Лунный свет». Это был наш первый танец, помнишь? Тогда я совсем не умела танцевать, - забрезжили вдалеке человеческие воспоминания, улыбка слегка тронула мои губы. – Я бы хотела пригласить тебя на танец. Медленный вальс. Мы с тобой обязательно  пойдем на бал, где все мужчины будут во фраках, а женщины в длинных платьях, как в начале прошлого века, и будем танцевать под живую музыку всю ночь, до самого утра.

Мои губы задрожали, ком подкатил к горлу. Я села на краешек кровати и взяла обе его руки в свои ладони.

- Родной мой, очнись. Пожалуйста, - я поцеловала его пальцы, всегда такие нежные и проворные, а сейчас совершенно безвольные. – Не оставляй меня в этом мире одну.

В этот момент мой слух выхватил из приглушенного гомона, звучавшего  в гостиной, фразу, произнесенную Роуз и последовавший за ней диалог:

- А где же головы мерзавцев, которые я для транспортировки  упаковала в коробки?

- Они там, где и должны быть, в замке клана Вольтури.

- Карлайл, что ты наделал?!  Свита приладит головы к телам, и эти ублюдки воскреснут!

- Не думаю.

- Что ты не думаешь, не приладят или не воскреснут?

- Маловероятно, что они придут в себя. В истории не отмечено ни одного реального случая возвращения к жизни вампира после того, как его голова была отделена от тела хоть сколько-нибудь длительное время.

Мои внутренности превратились в  сгусток боли.

- Эдвард, мой любимый Эдвард, моё существование без тебя теряет всякий смысл, - я забралась под одеяло, легла рядом и обняла его одной рукой. – Значит, я умру вместе с тобой.



***



Прошли часы. Пейзаж за окном погрузился в ночной мрак. Я все так же лежала на постели рядом с мужем.

Около полуночи кто-то поскреб ноготками о дверь. Я молчала. Дверь приоткрылась и в образовавшуюся щель проникла головка Элис.

- Привет, ребята, - улыбнулась она. – Я прошу прощения, что прервала ваше уединение. Мы собираемся поохотиться. Белла, ты с нами?

- Нет.

- Тебе надо питаться. Твой организм должен быть насыщен настолько, чтобы мог противостоять жажде при встрече с людьми.

- Нет.

- Белла, Эдвард бы не поддержал бы…

Я не дала ей договорить.

- Отстань. Я никуда не отсюда уйду. Я останусь с ним.

- Хм, - прозвучало в ответ.

Дверь захлопнулась.

Из гостиной донесся тихий шепот, настолько тихий, что мне не удалось разобрать слов, а через несколько минут в дверь снова постучали.

- Входите, - ответила я и встала с кровати.

Карлайл отворил дверь, пропустил вперед Эсме и вошел следом за ней.

- Белла, - начал он, - почему ты отказалась  отправиться на охоту?

- Я не оставлю Эдварда одного.

- С ним могли бы остаться Роуз и Эмметт. Они планируют поохотиться завтра.

- Я покину эту комнату только с моим мужем. Пока он не придёт в себя, я буду здесь.

- Белла, дорогая, - вступила в разговор Эсме. – Мы очень надеемся на возвращение Эдварда и с нетерпением ждем этого, как и ты. Но  ты не должна истязать себя жаждой. Ты и так натерпелась.

- Можете не стараться. Ваши уговоры не помогут.

- Может быть, ты доверишь Несси побыть с Эдвардом? – с надеждой спросил Карлайл.

- Она вольна прийти к нам в любое время, но это не заставит меня покинуть его даже на минуту.

В комнату снова заглянула Элис, и с видом оскорбленной добродетели сообщила:

- Шериф Свон узнал, что мы возвратились,  и планирует навестить нас завтра, но пока что колеблется в выборе времени визита. Голодному вампиру встречаться с близким человеком неблагоразумно, - изрекла она, глядя в окно, будто размышляла вслух, а не обращалась ко мне.

- Белла, подумай о безопасности своего отца, - подхватил Карлайл.

- Нет. Я никуда отсюда не выйду, пока Эдвард не очнется, - отрезала я и уставилась на столетнюю сосну.

Разговор был окончен.  Все по очереди посетители вышли, а я села на кровать рядом с мужем.

- Я люблю тебя и моя любовь так же сильна, как и твоя. Благодаря нашей любви я изменилась, стала вампиром, именно тем, кем мне было предначертано стать. Мы многое пережили и преодолели много трудностей вместе. От этого наше чувство не угасло, а стало еще сильнее. Мы принадлежим друг другу безраздельно и навечно. Я не покину тебя никогда. Что бы ни произошло, я буду всегда принадлежать тебе, а ты навечно останется моим. Но мне больно видеть тебя таким… неживым. Ты же не мог умереть.– На меня накатила истерика. Я с размаху ударила Эдварда в грудь. Его тело вздрогнуло и снова замерло. - Ты не имеешь права умереть! Очнись! Найди в себе силы очнуться! -

я схватила его двумя руками за майку и принялась трясти, - Ну, приходи же в себя! Давай! – выкрикивала я, отвешивая ему звонкие пощечины.

Все было бесполезно.

Когда мой запал истощился, я прекратила размахивать руками. Но легче мне не стало.

- Что я должна сделать, чтобы вернуть тебя? – Мои пальцы запутались в его волосах. – Скажи, что? Намекни. Дай знак, - умоляла я.

Эдвард был неподвижен.

Невыплаканные слезы обжигали глаза адским пламенем. Моя голова рухнула на его грудь, и я заскулила подобно маленькому брошенному щенку.