И только потом, в тишине просторного кабинета, сидя за огромным отполированным до блеска столом, ты устало спрячешь лицо в ладони. И задержишь дыхание.

Мужчина, сидящий напротив тебя, сожмет пальцы в замок. И отвернется к окну.

- Надо что-то делать, - задумчиво говорит он, скользнув взглядом по перистым облакам за стеклом. – Сдвигаться с мертвой точки. Нужны результаты. А их нет.

Перед вами заявления о пропавших девушках. Их столько, что ты устала считать.

Пьешь, наверное, уже десятую чашку кофе. Это значит, что в твоей крови никотина и кофеина на данный момент гораздо больше, чем эритроцитов и гемоглобина.

В руках у тебя тонкая шариковая ручка и ты постукиваешь ей иногда по столу.

Тук-тук-тук. Вместо ответа.

На сегодня у тебя нет предложений. А тебе положено всегда иметь при себе какое-нибудь. Рационализаторское. Ты молчишь. Постукиваешь ручкой. Нервно сглатываешь.

Впереди очередная конференция. Обязательно будет. Завтра, через неделю или месяц. Но будет. А ты больше не знаешь, что говорить журналистам. Ты устала от их вопросов. Но сильнее от того, что не знаешь на них ответов. Ты устала придумывать оправдания. Говорить общие, ничего не значащие фразы. Прикрывать пространными рассуждениями неприятную правду.

О том, что вы ни черта не можете сделать.

Что все ваши усилия сливаются в трубу.

Что нет никаких результатов.

Что вы не продвинулись ни на шаг. Не смотря на все старания. На все потуги изобразить бурную деятельность. В итоге - ноль.

Уж слишком все аккуратно делают эти торговцы живым товаром. Слишком хорошо налажена схема работы. Никакой утечки информации, ни одной ошибки. Единственное, что вам достается, это сотни фотографий молоденьких девочек. Из рук убитых горем родителей. Самой младшей из них девять лет. Девять, гребанных, лет.

Ее увезли с улицы, когда она возвращалась из школы домой. Куда увезли и что сделали – никто не знает. Только догадываются.

На всей территории штатов чуть ли не каждый день появляются липовые модельные агентства, где смотрят, отбирают, проверяют всех этих глупеньких. Потом их находят, если находят, в другой стране. В борделях, частных домах, канавах, подвалах. Убитыми, забитыми, изнасилованными. Наркоманками, инвалидами, сумасшедшими.

Или и вовсе не находят.

Липовые агентства исчезают. Исчезают глупенькие.

Вы остаетесь. И не знаете, что на это сказать.

Вчера под окна вашего департамента вышли люди. Над головой они держали транспаранты с выведенными красной краской фразами.

«Спасите наших детей», - вот что было на них написано.

«Остановите кошмар».

«Сколько может продолжаться беспредел?».

«Сдаемся в добровольное рабство».

И это еще самые безобидные варианты.

Головная боль не заставляет себя долго ждать. Виски постепенно начинает сдавливать тугим обручем. С каждой минутой все сильнее и сильнее. В сумке у тебя лежит спасительный набор таблеток, но до того момента, когда ты сможешь их оттуда достать еще надо как-то дожить.

Что кажется тебе почти нереальным.

Пытаешься собрать мысли в единое целое и хоть что-то воспроизвести. Хотя бы одну фразу. Ничего не получается. Мысли у тебя словно парализовало. Сжимаешь пальцами переносицу и глубоко вдыхаешь. Будто набираешься сил перед затяжным прыжком. В пропасть.

- Все будет, - говоришь ты. – Мы на правильном пути.

Интересно, кто? Не ты ли, устроившая секс-марафон этой ночью?

Да, узнай хоть кто-нибудь…

С кем. Как. И при каких обстоятельствах.

Ты сама себе больше не веришь. В свои слова. В правильность своих поступков. И тем более, своего направления.

Поднимаешься. Прощаешься. Время – десять вечера, а тебе еще ехать к черту на куличики. Ваш дом находится в пригороде. Вы специально его купили, потому что там свежий воздух, лесной массив и чистое озеро рядом. Огороженные белым заборчиком га свободного пространства. Двухэтажное счастье с тремя спальнями и английским газоном. А добраться до него – сдохнуть быстрее.

Выходишь из здания, прикуриваешь. Ждешь машину. Звонок. Номер незнакомый.

- А ты еще и куришь, - низкий безразличный голос. На другом конце. Сердце екает.

- Простите? – онемевшими губами.

- Не ждала, что так быстро тебя найду? – звонкая насмешка. Мурлыкающие интонации.

- Вообще не ждала.

- Зря. Я обещал. Подвезти?

- Спасибо, - отбой. Взгляд по сторонам. Настороженный.

Снова звонок. Навязчивая мелодия. Секунда, другая. Решаешь. Отвечать или нет. Лучше нет – надежней. Но спрятаться, не значит решить проблему. А это уже действительно проблема.

- Оставьте меня в покое, - холодно. Первая.

- Никогда не вешай трубку.

- Никогда мне больше не звоните, - но сброс не нажимаешь. Слушаешь. Паузу.

- Хочешь, поужинаем? – через мгновение. Примирительно.

- Нет.

- Моя машина через дорогу.

- Там и оставайтесь.

- У тебя нет выбора, - уверенно.

- Я вызову полицию, - неуверенно.

- Валяй, - и он отключается.

Машина у него другая. Не та, что была вчера. Но ты замечаешь его за рулем, а потому ошибки быть не может. Он меняет тачки. С одной ничем не примечательной, на другую точно такую же. Не броские, не новые, ни старые, не дорогие, ни дешевые. Просто разные. На таких ездит полгорода. Таких миллиарды. Одинаковых. И все же…

Переходишь улицу. Подходишь ближе. Видишь его довольную улыбку. Голодный взгляд, которым он провожает каждое твое движение. И сама того не желая, чувствуешь возбуждение. Оно прокатывается по телу, замирает внизу живота.

Черт возьми, он действительно почти нереально сексуальный. С каким-то животным магнетизмом и сногсшибательной привлекательностью.

Все в тех же голубых джинсах и светлой футболке. На одной руке – кожаный браслет. На другой – хронометр. Никакой-то там паленый, а самый настоящий.

- Ты бывший военный? – спрашиваешь, когда садишься в машину и смотришь на его запястье.

- Можно и так сказать. Тебя это смущает?

- Мне все равно.

- Было бы все равно – не спрашивала бы. Куда хочешь поехать? – и его ладонь ложится к тебе на колено. Поднимается выше по бедру.

Отодвигаешься на самый край сиденья. Ловишь его за руку.

- Прекрати.

- Почему?

- Здесь полно людей, которые меня знают.

Усмехается, но заводит мотор, и машина трогается.

В салоне пахнет чистящими средствами и освежителем воздуха. Никаких других запахов. Никаких личных вещей. Как будто автомобиль только что купили. Пусто. Ничего.

- Ты так и не сказала, куда едем, - включает поворотник, выезжает на трассу.

- Домой.

- Мило. Не боишься?

- Скажу, что сотрудник подвез.

- Вот как теперь это называется?

- Почему нет?

- Может быть, потому что я не сотрудник?

- А кто?

- Пять минут назад, ты утверждала, что бывший военный.

- Я не утверждала.

- Хорошо.

Он и вправду везет тебя по знакомому маршруту. По тому самому, что ты проезжаешь каждый день. Самостоятельно. Утром и вечером. Нет сомнений, что направляетесь вы именно туда, куда ты и попросила.

Без шуток. Или ты ждала чего-то другого? О чем ты вообще думала, когда садилась к нему в машину? На что рассчитывала? Ах, да… хотела же сказать, чтобы он исчез из твоей жизни. И никогда в ней больше не появлялся. У тебя же были для этого какие-то аргументы. Убедительные. А сейчас?

Впереди появляются знакомые очертания коттеджного поселка. В котором ты живешь. То есть, вы почти на месте. Осталось еще пять минут, максимум десять.

- Не надо так делать, - начинаешь. С трудом. Подбираешь слова. Тщательно. – Встречать, провожать. Звонить. Я не хочу никакого продолжения.

Он тормозит и сворачивает на обочину. Глушит мотор. Тут же становится тихо и совсем темно. Даже вязко. Ты видишь только его силуэт. И слышишь дыхание. Ровное и спокойное.

Ищешь применение своим рукам, нащупываешь в сумке сигареты, зажигалку. Уже собираешься прикурить.

- Не кури сейчас, - одними губами, но с упреком. Убедительно так, с нажимом. – Надо было по дороге.

- Какая разница?

- Просто не кури.

- Ладно, - убираешь пачку обратно. Тишина нервирует. – Так мы договорились?

- Нет, - бескомпромиссно.

Вздыхаешь. Тяжело.

- Ты же не сможешь заставить.

- Мне не надо заставлять. Ты сама этого хочешь. Мне тебя убедить? – и его рука вновь возвращается на твое бедро. Поглаживает кожу сквозь тонкие колготки. – Продолжай.

Осторожное движение навстречу. И его дыхание у твоей шеи.

- Дело не в этом, - твой голос предательски опускается на самые низкие ноты. Звучит устало и мягко.

- Ты это уже говорила с утра.

- Ты не понял.

- И не собираюсь.

Все повторяется. Его губы накрывают твой рот, язык скользит внутрь. Руки стягивают одежду, а ты не сопротивляешься. Поддаешься. Оказываешься сверху на его коленях, и твои ладони уже гуляют по его коже под футболкой.

- Ты не закончила свою мысль, - напоминает и расстегивает блузку, чтобы тут же прикоснуться губами к твоей груди. Выгибаешься. Запускаешь пальцы ему в волосы.

Остановись. Остановись. Остановись. Стучит в голове.

- Я не имею на это право, - шепотом.

- Морального? – между поцелуями. Безразлично.

- Никакого.

Все повторяется. Последовательно. Поэтапно. Как в дурном сне. Тебе не справиться с самой собой. Со своим желанием. С его желанием. Со своим телом. С его напором. Со своим ответом. Как с утра в тесной ванне, так вечером в тесном салоне. Бесполезно. Как гребанное наваждение. Помутнение. Потеря рассудка. Рядом с ним.

Кошкой выгибаешь под его ладонями. Только что не орешь от удовольствия.

Это потом придет понимание, а пока единственного чего ты хочешь, это продолжения. Или завершения. И в общем, совсем неважно, где это происходит.

В пяти минутах от твоего дома?

Да ну?

Он двигается в тебе намеренно медленно. Придерживает за талию. Не дает сорваться. Наполняет до краев собой. Мучительно неторопливо.

Ты обвиваешь его шею руками, притягиваешь к себе. Ближе. Чтобы еще глубже. Чтобы еще сильнее. Чтобы еще ярче. Прийти к развязке. Его мышцы напрягаются, он тихо рычит, впиваясь пальцами в твои предплечья, резко вторгается внутрь и так замирает.

А потом замираешь и ты, уткнувшись лбом в его влажное плечо. На несколько секунд. Чтобы прийти в себя. Вернуться в реальность и начать соображать. Осторожно перебираешься обратно на свое сиденье.
Поднимаешь упавшую на пол сумку, восстанавливаешь дыхание. Приглаживаешь волосы. Наощупь. Он застегивает молнию на джинсах, натягивает футболку.

Все так же темно, тихо. И даже вязко.

Его дыхание остается ровным и спокойным. Почти неслышным.

- Дальше дойду сама, - пальцы на ручку двери. Взгляд в сторону. Готова уйти.

- Ты не привыкла знакомиться с кем спишь, Изабелла? – вопрос в спину. Между лопатками. Замираешь.
Твое имя в его исполнении, как откровение. Переливается алмазными гранями на каждом звуке.

- Я курить хочу, а не знакомиться.

- И часто у тебя такое?

- Впервые. Пожалуйста, не звони мне больше.

- Назови хотя бы одну вескую причину, чтобы я этого не делал.

- Я замужем.

- Давно?

- Семь лет.

- Прилично, - и снова эти мягкие насмешливые интонации. – А еще?

- Тебе мало?

- Мало. Не отрицай. Как ты говоришь, дело не в этом. Так в чем?

- У меня нет времени на любовные интрижки.

- Теплее.

- Мы играем в какую-то игру? Я не любитель.

- Ты профессионал.

- Хватит, - раздраженно. – Уже поздно, мне пора.

Он довозит тебя до самого дома, останавливается напротив низких кованных ворот и, прежде чем ты успеваешь выйти из машины, притягивает к себе и настойчиво и требовательно целует в губы. Долго и вкусно. Ты пытаешься вырваться, но он придерживает тебя за затылок и не отпускает. Специально. Подчеркнуто небрежно. А потом тихо шепчет:

- До встречи.