Убедить Чарли в чем-либо невозможно. Бесперспективно и бесполезно. Это тупик. Он будет стоять до победного конца. Своего. Или того человека, кто попытался вступить с ним в спор.

Проверено. И обкатано.

Доводы рассудка, логичные объяснения, прогнозы синоптиков, предсказания индейцев Майя – ничто не способно изменить его точку зрения. А если дело касалось его лично, то это просто труба.

Вот именно в такую трубу я и задувала уже битый час, не имея и сотой доли результата. Имя Энни стало для меня нарицательным и олицетворяло в себе чуть ли не единственное предсмертное желание отца.

В конце концов, я настолько устала от разговора, что перестала выплескивать из себя, как из обоймы, очередную порцию очень весомых и железных аргументов.

- Смирись, - сказала я. И тут же пояснила. – Это решено и не обсуждается.

Моя хрупкая надежда, что разговор на этом закончится не оправдалась.

Следующий его вопрос, точнее, целая логичная цепочка вопросов, выбила землю из-под ног. Да так, что пришлось быстро искать куда бы присесть.

- Белла, - тщательно расставляя паузы между словами, сказал отец. – Это ведь, наверное, недешевое удовольствие? Не так ли?

- Ну-у, это социальная программа, - придумывая на ходу более-менее правдоподобное объяснение, протянула я. – Часть оплачивает государство, часть я. В общем, подъемно.

- Собралась рассказывать мне сказки? – холодно поинтересовался он. – Прибереги их для своих внуков.

- Господи, да почему сразу сказки?

- Мне не пять лет, чтобы верить во всякую чушь. Чем ты занимаешься?

- Работаю на кукурузных плантациях, устраивает?

- Там столько не зарабатывают. Поэтому лучше скажи сразу, во что ты ввязалась.

- Ни во что.

- Ты учишься?

- Пап, еще раз, сейчас каникулы. Отдых, лето, все дела.

- Появилось свободное время?

- Да не особо, - еще не очень понимая к чему он ведет, ответила я. Спокойно ответила. Но где-то внутри уже зародилось нехорошее предчувствие.

- Новые знакомые? – ровно продолжил он.

- Нет, - зачем-то соврала я.

- Скоротечные, мимолетные, за деньги. В этом все дело, да?

Челюсть онемела. Губы задрожали. Я тихо выдохнула и закрыла глаза. На секунду. Чтобы собраться. Чтобы прийти в себя. Чтобы вынырнуть из дерьма, в которое меня только что окунули.

В яблочко. Никто не назовет вещи своими именами, кроме отца.

Кажется, он только что обозвал меня шлюхой.

Кажется, до этого момента я о себе так не думала.

Кажется, его слова ударили в поддых.

Потому что, кажется, он был прав.

- Ну, хватит, - с умеренной долей обиды. Без возмущения, без натянутого смеха, без шуток. В равных долях – негодование и досада. – Это ерунда.

- Однако эта ерунда приносит хорошие деньги.

- Так бывает только в политике.  Во всех остальных случаях надо пахать, как папа Карло.

- Ты же не будешь против прислать мне свой табель успеваемости за осень?

- Не проблема, - Проблема. И еще какая. Особенно учитывая последние события. - Так мы договорились?

И, нет, мы не договорились. Каждый остался при своем. Но у отца не было выбора, как, впрочем, его не было и у меня. Мы могли бы до утра препираться, так и не достигнув взаимопонимания. Развлекать себя претензиями и ультиматумами. Но дело в том, что от меня все равно ничего не зависело. И от отца кстати тоже.

Мы разошлись на волнах непонимания, как два рыболовных судна.

Я повесила трубку и полистала остальные непринятые звонки.

Элис, Розали. Розали, Элис. Умноженные на два.

Ба! И Майк. Наверняка с каким-нибудь распиздатым предложением смотаться, например, в Венецию. Скажем, на недельку или около того. Если уж он появлялся в зоне моей видимости, то непременно с очередным грандиозным планом, как бы поосновательней убить выходные. Как девочка приличная, я обычно отказывалась за неимением средств на подобные развлечения. Хотя, будем откровенны, он никогда не намекал на материальную сторону вопроса, обещая взять все расходы на себя.    

Но. Что-то я сомневалась в его альтруизме.

В остальном, Майк был хорошим человеком с богатой фантазией и неуемным темпераментом. Своим главным врагом считал скуку, а потому все свои жизненные силы бросил на способы борьбы с ней. Мы вместе учились на одном курсе, и нет-нет, да пересекались в свободное от учебы время. Понятия не имею, почему он выбрал меня объектом своего увлечения, вряд ли пара совместных вечеринок давала ему для этого повод, но наше общение продолжалось. И зачем-то называлось дружбой.

Элис его терпеть не могла. Видимо, подсознательно считала своим конкурентом по части гениальных идей, а две гениальности на квадратный метр было уже явно слишком для одного университета. Они всегда держались подальше друг от друга, ибо по возможностям были абсолютно равны. Установить лидерство помог бы разве что только кулачный бой.

Майк на это, конечно, был не готов.

На счет Элис – не уверенна.

Ему я перезванивать не стала, а набрала Розали.

Чтобы услышать:

- чувственную тираду о том, что я совсем охуела.

- вводную лекцию в занимательную неврологию.

- краткий курс в судебно-медицинскую экспертизу.

- свод правил феминистского содержания.

К счастью до выдержек из Конституции мы не дошли. Остановились где-то на их обочине, ровно после восхитительной новости о том, что мной, а точнее, моим отсутствием, интересовались в библиотеке.

Для справки, это было местом моей второй работы.

Было – ключевое слово. Блядь, самое важное.

- Но я рада, что ты в добром здравии и сохраняешь присутствие духа, - резюмировала Розали.

- Да-а-а, - согласилась я. – Что-то в этом есть героическое.

Пора было переходить к главному. Я прикусила зубами кончик ногтя - дурацкая нервная привычка.

- Мне нужны деньги, - сказала я.

- Оу, а разве мистер Олигарх тебя не содержит? – удивленно отозвалась Розали. По ее мнению, финансовая составляющая наших отношений должна была занимать первое место, потому как если не она, то всё вообще теряло смысл и рассыпалось в прах. И как следствие не стоило ни капли душевных затрат.  – Слушай, Белла, пошли ты его уже с таким раскладом. Мне не жалко, но он не охренел?  

- Пару сотен.

- Ты меня слышала?

- Прекрасно. Положи на карту. Лучше сегодня.

- И что? Никаких комментариев?

- Пожалуйста. Пожалуйста. Пожалуйста. Я верну.

- Я не об этом.

- Через месяц, - ох, я была офигенно оптимистична. Моя жизнерадостность переливалась всеми цветами радуги. – Максимум через два. И у тебя не осталось случайно распечатанного табеля успеваемости за прошлый год?

Остаток дня я потратила на то, чтобы уложить в правильной последовательности наиболее подходящие к ситуации с Чарли фразы. Скомпоновать их в нужном порядке и окрасить в определенный оттенок своей ярости, направленной на Эдварда.

Во-первых, это занятие притупляло чувство голода.

Во-вторых, время за таким досугом пролетало незаметно.

В-третьих, мне было, что сказать мистеру Каллену. Даже в избытке.

Выяснилось, что он ни капли не слукавил – из продуктов я нашла только спиртное и минеральную воду, но обследование стратегически важных объектов, где могло бы храниться продовольствие, еще на несколько часов укоротило мой день.

Если мне не изменяла память в таком ритме я смогла бы продержаться примерно неделю. А за этот период Розали уж точно бы успела перевести мне гуманитарную помощь.

Тут пришлось тормознуть и еще раз повторить для себя, зачем я это делаю. Деньги, оставленные Калленом, продолжали лежать на том же месте. Бери и пользуйся, не усложняя себе жизнь. В конце концов, отбросив всю эту псевдоморальную ахинею о независимости и гордости, я могла бы уже давно проводить время с гораздо большим толком.

Но независимости и гордости не было. Моим миром правило элементарное упрямство, а оно стучало по голове посильнее любой псевдоморальной ахинеи.   

По ходу дела я вспомнила несколько подходящих к случаю торжественных реплик. Например, пафосное «Мне не нужны Ваши деньги, я сама могу себя обеспечить». Ой, блядь, если честно, еще как нужны. Зачем лишний раз кривить душой. Но звучала фраза хорошо, даже трагично. Я взяла ее на заметку. При удачном стечении обстоятельств ей легко можно было заполнить вопросительную паузу, дабы не вдаваться в подробности моего скверного характера.

Совсем другое дело было с отцом. И если вмешательство в собственную жизнь я еще могла как-то переварить, то вмешательство в добрые и крепкие семейные отношения с последующим внесением в них разлада, так просто не переваривалось.

Минимум это заслуживало моего возмущения.

Ближе к вечеру я поостыла. В приготовленном для мистера Каллена монологе поубавилось резкости, а над эмоциями восторжествовал здравый смысл.  И все же это не помогло до конца избавиться от повышенных тонов в голосе. И от вопроса, едва стоило ему появиться на пороге.

- Как вы смеете вмешиваться в мою жизнь? – ровно поинтересовалась я, встав в широком арочном проеме. Со стороны казалось, что я провела весь день в одной позе, не сходя с этого места, чтобы наиболее эффектно встретить его в первую же минуту прихода.

Ерунда, конечно. У меня были занятия и поинтереснее.

Что я сразу поняла, так это свою ошибку в выборе и постановке слов в одном единственном произнесенном предложении.

Он остановился. Нет. Недоуменно замер. А потом медленно перевел холодный взгляд на меня. И столько в этом взгляде было удивления, как будто с ним только что заговорила цветочная этажерка. Не просто заговорила, а понесла какую-то несусветную хуйню.

- Как ты выразилась? – тихо переспросил он. От его сдержанного голоса я мгновенно растеряла весь свой боевой настрой и отступила на шаг назад.

- Вы вмешиваетесь в мою жизнь, - без былого напора и уверенности повторила я.

Каллен одним резким движением снял пиджак и отбросил его в сторону. Минуя меня, на ходу расстегнул верхние пуговицы рубашки и прошел в гостиную.

- Да, - наливая виски в бокал, твердо ответил он. – И?

- Я вас не просила мне помогать.

Короткий глоток. Глухой звон кубиков льда.

- Я и не спрашивал.

И тут механизмы в моем воспаленном мозгу заработали в аварийном режиме. Я мгновенно вернулась к заданной цели, без каких-либо переходов и предупреждений. Обходя на своем извилистом пути такие опасные препятствия, как смысл и логика, я на глобальном ускорении вылетела к главной теме сегодняшнего вечера: 

- Вы в курсе вообще, о чем мы говорим?

На его губах заиграла самодовольная улыбка, он скрестил руки на груди и покачал головой. 

- Нет. А это важно?

- Да, - чуть не выкрикнула я. – Это важно.

- Ну, хорошо, - он убрал бокал с виски в сторону, сел на диван и провел рукой по волосам. В целом, придав себе очень внимательный и заинтересованный вид. Затем кивнул перед собой, как бы приглашая подойти ближе. – Раз уж это так важно, то у тебя минута, чтобы грамотно в уме сформулировать свою мысль, и еще одна, чтобы ее озвучить.

Я набрала побольше воздуха и задержала дыхание. Между нами оставался небольшой кофейный столик, и это препятствие вполне подходило, чтобы чувствовать себя в относительной безопасности. Раздражало другое. Сцепив руки в крепкий замок и подперев ими подбородок, он неотрывно на меня смотрел снизу верх. Но даже это обстоятельство не помогало ощутить хоть в чем-то свое превосходство. Наоборот. Складывалось настойчивое впечатление, что я лишь попусту расходую его время. При этом в его глазах не было нетерпения, раздражения или недовольства. Ничего из этого. Лишь сдержанное уставшее спокойствие.

Он просто сидел и ждал, когда я начну ясно выражаться. Доступно и без эмоций. И это, пожалуй, было поскудней всего – стоять вот так. Словно на собеседовании в фирму своей мечты.

- Вы оплатили лечение моему отцу, - начала я.

- Поблагодари, и закончим с этим, - тут же отреагировал он, не меняя позы и не отводя взгляда. По позвоночнику пробежался холодок.

- Нет. Не надо было этого делать, - я изучала пространство за его спиной. Ночной город. Да. Идеальное решение, чтобы не сорваться на крик. – Вы не знаете моего отца и не в курсе, как ему будет лучше.

- Изабелла, ты знаешь сколько человек стоит, так же как и ты в данный момент, каждый день передо мной? От пятнадцати до пятидесяти. Но еще ни один не додумался сказать, что я делаю что-то не так. Они приходят с гораздо более интересными идеями и более важными проблемами, нежели у тебя. И если ты вдруг сейчас начнешь мне доказывать, что профессиональный медицинский уход чем-то хуже дворового самолечения, то, возможно, я больше не захочу тебя слушать.   

Он сделал паузу. Тяжелую и внушительную.

- Никогда. Что-нибудь еще?

- Это не проблема качества предоставляемых услуг, - теперь я точно заговорила, как на собеседовании в фирме своей мечты. Ровно и уверенно, употребляя поразительно бесцветные фразы. Будто не имеющие ко мне никакого отношения. – Но своими широкими и милостивыми жестами вы доставляете мне неприятности. Может быть, вам заняться благотворительностью? Думаю, в этой сфере вы встретите гораздо больший отклик, нежели у человека, который в данный момент стоит перед вами.

Он медленно поднялся со своего места и не спеша прошелся по просторной гостиной, убрав руки в карманы брюк. В меру расслабленный, в меру учтивый, даже немного задумчивый, как будто мои слова действительно произвели на него впечатление. Правда длилось это недолго потому, что почти сразу же, он обернулся и тихо спросил:

- Ты, правда, думаешь, что я сделал это для тебя? Чтобы заслужить твою благодарность?

Спрятала за спину ладони. Опустила взгляд на носки своих кроссовок. Долго их разглядывала, а потом тихо цокнула языком.

- Не знаю.

Он подошел неслышно. Двумя пальцами небрежно приподнял мне голову, заставляя смотреть ему прямо в глаза.

Так близко, словно собрался поцеловать.

Так близко, что я видела пустоту в его расширившихся зрачках.

Так близко, что я тут же вспомнила его прикосновения прошлой ночью.

Так близко… Так невыносимо близко. Что все остальное провалилось в бездонную пропасть безразличия.

Пока он не прошептал, четко выговаривая каждое слово:

- Никогда. Не обманывай. Себя.

Исчезли его пальцы с моего лица. Ворвались звуки. Мир перевернулся, сделал сальто назад и принял стабильное положение.

Эдвард отошел, взял бокал и отпил виски.

- Сосредоточься исключительно на мне и моих желаниях. Все прочие проблемы оттуда, - и он указал куда-то за окно. – Я решу самостоятельно и так, как посчитаю нужным, не консультируясь с тобой. Это ясно?

Я с трудом кивнула.

- Да.

- Теперь, - холодно продолжил он. – Ты оденешься, спустишься в ресторан на первом этаже, закажешь ужин и поешь. Как ты это осуществишь – платно или бесплатно, за эти деньги, - его взгляд переместился на оставленные купюры на столике, - или за какие-то другие, меня не интересует. Но если через полчаса я подойду и не увижу тебя там, аппетитно жующую фирменное блюдо, пеняй на себя.

И он отвернулся, ясно давая понять, что разговор окончен.

Я стояла перед матовым стеклом дверей входа в ресторан. Чтобы в него зайти – необходимо было сделать два последних шага. Тогда бы двери автоматически разъехались передо мной, и я оказалась бы в царстве белоснежных скатертей, сияющей посуды, вышколенных официантов и меню в кожаных тесненных обложках.

В заднем кармане джинсов лежали небрежно скомканные купюры. И, наверное, этой суммы хватило бы накормить не только себя, но и всех гостей заведения за свой счет. Ладно, не свой.

За матовым стеклом я видела тени проходящих людей. Я слышала отдаленные звуки джаза. Два шага. По направлению к рифленой золотой надписи, выведенной курсивом на шероховатой поверхности дверей. Я пять минут потратила только на то, чтобы прочитать название. Пока не сообразила, что оно на французском.

Я уже представила, как отреагирует персонал, увидев меня в джинсах Левайс, кедах и футболке. Как на варвара, совершившего набег на их хрустальное царство. Их улыбки останутся предельно искренними, но в глазах будет плескаться удивление, граничащее с презрением. Мне могут, например, мягко намекнуть, что в их заведении существует дресс-код. И неважно, что денег мне хватит угостить всех за свой счет. Ладно, не свой.

Никто бы ничего не сказал мистеру Каллену.

Никто бы ничего не сказал мне, будь я с ним.

Но я была без него.

Ожидание не придавало уверенности и не меняло ситуацию.

Оставались два шага, и мое нежелание их делать. А потом у меня родилась идея, гениальная в своей простоте: посидеть в холле двадцать пять минут, после чего подняться обратно наверх. Если следовать логике и пунктуальности Каллена, то такой вариант мог бы вполне прокатить. В любом случае, это показалось мне единственным выходом из положения.

Потому что эти два шага я не преодолела бы и за ближайшие сутки.

Вернулась в холл и уселась на диван, прихватив со стойки какой-то журнал. Убить четверть часа – нет ничего проще. Портье, быстро взглянув на меня, предложил кофе, я отказалась. 

Нет ничего проще. И мой план был почти идеальным.

Если бы Эдвард не появился уже спустя десять минут.