Элис не подвела. Разыграла все как по нотам.

Управляющий предложил в качестве моральной компенсации отметить праздник за счет заведения. Она не сразу, но согласилась. Снисходительно кивнула, и мы вернулись за свой столик. Я, как и полагается, немного прихрамывала, крепко держась за подругу.   

Розали заказала еще по коктейлю. Как она сама выразилась, чтобы снять стресс и напряжение. Элис осторожно протерла у меня под глазами растекшуюся тушь и протянула тюбик помады.

- Умница, детка, - сказала она. С ее губ не сходила улыбка. – Ты просто умница. Только не плачь больше, а лучше осторожно посмотри наверх.

Вместо меня туда посмотрела Розали. Загадочно приподняла одну бровь.

- Оу, - задумчиво протянула она. И тут же тихо добавила серьезным голосом. – Кажется, у тебя проблемы.

Я фыркнула, демонстративно отвернувшись в другую сторону. Ничего принципиально нового я бы там уже не увидела, а на данный момент меня гораздо больше тревожила ноющая щиколотка. Я скинула туфлю и, болезненно скривившись, потерла голеностоп. 

- Охренеть новость. Ты знаешь кто это?

-Ну… - она на минуту задумалась, словно решая стоит ли со мной делиться секретной информацией.  А потом быстро пожала плечами и допила свой коктейль. – Это чувак.

- Симпатичный чувак, - подхватила Элис.

- На твердую четверку, - и они рассмеявшись, ударили друг друга по рукам. – Белла, улыбнись ему. Ему надо.

- Что надо?

- Ну, что-то точно надо. Полагаю, от тебя.

- На хуй, - прошипела я, пытаясь понять смогу ли завтра встать на ногу или мне все-таки придется обращаться в больницу. Как бы не сложилась моя дальнейшая судьба, но с танцами на сегодня точно было покончено. Я тяжело вздохнула и откинулась на спинку стула. – А в чем проблема?

Они переглянулись.

- Ты сейчас останешься одна.

Вот так все и сложилось. Я осталась одна. Вообще-то я не испытывала от этого никакого дискомфорта. Было даже приятно наконец-то остаться в одиночестве. Относительном одиночестве. И немного отдохнуть. Я уселась поудобнее, пристроив ногу на соседний стул, и даже закрыла глаза. Надо ли уточнять, что мир вокруг меня потерял всякую уравновешенность, и в своей внутренней темноте, я особо остро это ощущала. Поэтому, иногда я все-таки возвращалась в реальность, находила взглядом на танцполе Элис с Розали, собирала их в две танцующих единицы, а потом вновь ныряла обратно.

Именно из-за этих манипуляций, я и не увидела, как он подошел. Его приближение осталось за гранью осознанного и предстало уже свершившимся фактом. Вот я была за столиком одна. А вот я уже не одна. Это событие ознаменовалось его тихим приказом.

- Принесите лед.

- И виски, - я щелкнула пальцами и открыла глаза.  

Он сидел напротив и с интересом меня изучал. Несмотря на затрудненное логическое мышление, я как-то сразу сообразила кто передо мной. И откуда именно он взялся. Вблизи ощущать на себе его взгляд, пожалуй, было еще хуже, чем на расстоянии. Во много раз хуже. Слишком пристальный, слишком прямой, слишком внимательный. Но без теплоты. Холодный и расчетливый. Даже, когда он улыбнулся, тихо, но четко поправив «И крепкого кофе», улыбка не коснулась его глаз. Исчезла без следа в уголках губ так же быстро, как и появилась.

В общем-то, ничего особенного не происходило. Ничего особенного, ничего странного.

Если бы…

Если бы моя нога не покоилась на его колене. А я понятия не имела, как она там оказалась. И в какой момент случилось столь существенное изменение положения моего тела в пространстве.

- Ээээ… - я осторожно пошевелила ступней и попыталась высвободиться. Но не тут-то было. Еще секунду назад ничем не стесненную щиколотку, обхватили сильные пальцы, исключая любое движение.

- Не двигайся. Сейчас будет лед.

Его голос не изменился ни на октаву.  Все те же ровные, спокойные интонации. Вежливые, но твердые. Не терпящие никаких возражений. На тот случай, если бы я вдруг надумала что-то возражать. Но если у меня и была подобная мысль, то под его выразительным взглядом, она как-то быстро рассеялась.

- Такие ноги надо беречь, - заметил он, и я в ответ утвердительно кивнула.

То есть, сначала кивнула, потом сказала и только после подумала, о чем сказала.

- Согласна. Ноги вообще надо беречь. Такие. И не такие. Потому что в этом мире с ногами жить лучше, чем без ног.

«Блядь».

Последнее слово я уже не стала озвучивать. Оно громыхнуло у меня в голове, и я прикусила язык. До боли. Дабы больше не воспроизводить никаких феерических теорий.

Мужчина усмехнулся.

- У тебя своеобразное чувство юмора.

Но своеобразным было не только это. Например, мне еще ни разу в жизни не доводилось оказываться в столь щекотливом положении. И я с трудом представляла, как именно из него аккуратно выкрутиться. Особенно мне стало не по себе, когда его ладонь скользнула чуть выше. Осторожным движением к колену. Очень ласковым и определенным жестом. И что, собственно, еще немного и его руки окажутся у меня под платьем.

Это нормально или пора возмутиться?

Я сделала вид, что ничего не происходит. В любой двусмысленной ситуации – делай вид, что ничего не происходит. Так проще всего. Игнорировать. И, возможно, всё закончится само собой. Как-нибудь прекратиться.

Это было моей самой любимой практикой. Но в этот раз, она не сработала.

Он продолжал удерживать меня за ногу, а когда официант принес лед и кофе, осторожно приложил холодный пакет к ушибленному месту. Мне оставалось только неторопливо пить кофе, надеясь, что такой способ протрезветь поможет, и я, наконец-то, смогу придумать что-нибудь более путевое, кроме как молча разглядывать незнакомого, в сущности, мужчину.

Он был старше меня. Намного. А еще от него буквально несло сумасшедшими деньгами. Несмотря на простую с виду одежду – голубые джинсы и светло серый тонкий пуловер, он точно излучал материальную независимость. В каждом жесте, в каждом взгляде. Даже в быстро брошенной официанту благодарной фразе чувствовалась спокойная сдержанность человека, привыкшего к достойному обслуживанию. Без вызова, без надменности. Учтиво и ровно. Словно так и должно быть, и никак по-другому. И если бы вдруг вместо кофе принесли все же виски, уверена, это вызвало бы у него не раздражение, а вполне закономерное удивление. Потому что таких как он, как правило, слышат с первого раза и не допускают ошибок в выполнении просьб.

Это знание, которое ничем не нужно подтверждать.

Это правило, которое никому не нужно доказывать.

Это уверенность в себе и в окружающем мире. Невыносящая сомнений на свой счет.

При этом я даже имени его не знала. А он не потрудился представиться, словно это не имело никакого значения.

- Постарайся завтра много не бегать, - убирая лед, сказал он и посмотрел на меня.

Я облегченно выдохнула, поставив ногу на пол, и аккуратно ей пошевелила, будто проверяя работоспособность для завтрашнего дня.

- Я буду только рада, если ты это сделаешь за меня.  Клянусь быть вечно благодарной, если избавишь меня от предстоящей смены в баре, а заодно и от кредита, размер которого я даже не могу точно воспроизвести…

Потом я что-то еще говорила. Много говорила. А он слушал и что-то отвечал.

Я говорила, потому что надо было что-то говорить и потому что кофе мне ничем не помог. Потому что гребанный кредит вообще был моей больной темой, а также причиной отсутствия моего сна и покоя. Я давно научилась не рассказывать об этом серьезно, а исключительно с язвительной иронией. В форме злоебучей шутки. Возможно, в моей речи и могли прозвучать такие слова, как «на определенных условиях», «я готова», и «что хочешь». Даже в трезвом состоянии я иногда употребляла похожие пространные выражения, не относящиеся, в-первых, ни к кому конкретному, во-вторых, не несущие в себе никакого смысла. И в-третьих, ни в коем случае не подразумевающие под собой призыва к конкретным действиям. Так что при всем желании, я бы никогда не сложила их в осознанное обещание. И уж тем более, в осознанное согласие.

Не сложила бы сама, и другим бы не советовала.

Так как все дальнейшее для меня накрылось плотным, совершенно непрозрачным мраком. Практически вся прошедшая ночь погрузилась в беспросветную тьму, а вместе с ней окружавшие меня люди, события и разговоры. Редкими проблесками всплывали тусклые кадры, которые невозможно было идентифицировать, как реально случившиеся или пост-приснившиеся. 

Например, тихая фраза одними губами у самой шеи «Я хочу тебя».

И последовало ли что-то за этой фразой. А если последовало, то что. И с кем. И как. И где.

Фраза в моей памяти существовала сама по себе. Без привязки к определенному человеку или событию. Звучала, перекатывалась тихими, вкрадчивыми интонациями, вызывая во мне чуть ли не панику, а то и психоз. Каков был ответ и что он в себе заключал, так же осталось за гранью моих воспоминаний. И главное, я была не уверена, что хочу эту грань переступать. Вполне хватило впечатления неизбежности сотворенного. В идеале, вариант мутного сновидения меня бы прекрасно устроил. В конце концов, сниться мне имеет право, что угодно и кто угодно. А вот представлять это в реальности со всеми вытекающими последствиями было крайне неприятно. Если не сказать, стыдно.

Очень стыдно.   

Возвращение домой, тоже осталось для меня вопросом без ответа. Я просто оказалась в своей постели с жуткой головной болью и пересохшими губами. А когда открыла глаза, то встретила охуевший взгляд Элис и Розали. Они сидели рядом со мной и словно поджидали моего прихода в себя, чтобы тут же тихо и с уважением протянуть:

- Вот это ты оторвалась, детка.

В этот момент моя вселенная пережила острый приступ неуверенности в себе.