Самое смешное – идти по магазинам мне было не в чем, но переполняемая праведным гневом, я не придала этому никакого значения. Не то чтобы я собралась отправиться в чем была, нет. К уже предложенному ранее небогатому гардеробу мистера Каллена, а именно: рубашка, рубашка и еще раз рубашка, я добавила из тех же ресурсов голубые потертые джинсы. Джинсы были катастрофически мне длинны, еле держались на бедрах, но в целом, если не придираться, смотрелись лучше, чем голая задница.

Я внимательно изучила свое отражение в зеркале и осталась довольна. Странно, но несмотря ни на что, выглядела я весьма гармонично: растрепанные вьющиеся волосы, блестящий дерзкий взгляд, матовая кожа, уверенная улыбка на губах, небрежная одежда. Создавалось впечатление, будто я минуту назад вылезла из постели, заласканная, счастливая, немного уставшая, накинула первое, что попалось под руку и вышла сообщить всему миру, что у меня всё заебись.

Далековато, конечно, от истины.

Но впечатление складывалось именно такое. 

Мешать моему преображению Эдвард не стал, участия в нем не принимал, дельных советов не давал. Сидел себе спокойно в гостиной и занимался исключительно своими делами. Но когда я вышла к нему в новом амплуа уличного беспризорника, облаченного по какому-то недоразумению в брендовые, очень дорогие мужские шмотки, с интересом на меня посмотрел.

Вопрос дня был таков: какая последует реакция?

Но он лишь слегка улыбнулся и отвел взгляд.

- Мне звонила твоя подружка, -  кивком головы он указал на свой телефон. – Будь добра, объясни ей, что это не телефон доверия, куда можно позвонить и бросить трубку.

Я послушно покивала, взяла аппарат и набрала номер Розали, а когда та ответила тихим напряженным голосом, повторила все слово в слово.

- Розали, - строго сказала я. – Это не телефон доверия, куда можно позвонить и бросить трубку.

- Он так рявкнул, что я чуть заикой не осталась, - объяснила она, откашлявшись. – И вообще, не думала, что это его номер, иначе воздержалась бы от любых звонков.

Непривычные, почти серьезные интонации, ни насмешек, ни веселого щебетания. Холодные, как камни фразы и острые ровные слова.

- Ты не в духе? Я тебя разбудила? – осторожно поинтересовалась я. – Что-то случилось? Кто-то умер?

Слава Богу, по отношению к Розали я подобные вопросы могла задавать бесконечно. Она бы никогда не одернула меня в желании проявить заботу.

- Нет, все нормально, - ответила она. – У меня. А как у тебя?

Мне показалось, или в ее голосе прозвучали провокационные нотки. Протяжно-ленивые. Такие колючие и неестественные, что, заслышав их, я растерялась и присела на край стула.

- Ну тоже ничего. А в чем дело?

Она помолчала, словно обдумывая, дальнейший наш диалог.

- Я просто хотела уточнить, что у тебя действительно все в порядке, - с расстановкой повторила девушка. 

Блядь, Розали меня пугала с каждый секундой все больше и больше. Я в панике начала вспоминать, а не рассказала ли я ей накануне, какую-нибудь душещипательную историю, из которой она сделала вывод, будто я тут умираю в муках. Может быть, я призналась, что неизлечимо больна или вот-вот заболею чем-то смертельным. Но, вроде бы, разговоров на эту тему не заходило, так что едва ли я, даже в шутку, могла ляпнуть нечто подобное.

- Он рядом? Слышит нас? – вдруг спросила она. Я быстро посмотрела в сторону Каллена:

- Нет. Нет.

- Хорошо, - Розали запнулась, набрав в легкие воздуха, а потом тихо выпалила. – Я ошиблась, а Элис оказалась права. Не стоило тебе во все это ввязываться. Надо было тебя отговорить, что-нибудь придумать, как-то с этим бороться.

- Ах, ты об этом, - облегченно протянула я и выдохнула. – Да, ерунда.

Но Розали так просто было не остановить. Если бы я тогда знала, во что выльется эта наша беседа, то непременно бы постаралась быть более убедительной и, возможно, решилась бы что-то объяснить. Но я ничего не отрицала, внимательно ее слушала, подтверждала все многозначительными «угу», а в чем-то даже начала себе сочувствовать.

Розали рассказывала о своих вчерашних впечатлениях от встречи с мистером Калленом, которые не отличались положительными эмоциями. Из ее слов выходило, что она еще ни разу не видела настолько холодного и жестокого человека.

- Прости, Белла, но едва он на меня посмотрел, как мне тут же захотелось исчезнуть, испариться, убраться от этого взгляда подальше. Это невыносимо. Меня как будто окатили ледяным душем. Я подозревала, что тебе приходится не легко, но теперь я все поняла на собственной шкуре. С ним совершенно невозможно находиться рядом. Это не мужчина, а чудовище, мне так жаль, - и, черт побери, она всхлипнула, чем меня немало удивила. – А еще этот случайно подслушанный с утра ваш разговор, господи, да он форменный мудак. Тебе надо бежать оттуда, пока не поздно, пока он не сделал тебе чего-нибудь плохого.

И так далее, и тому подобное – как бальзам на душу. Реки жалости и сочувствия. В действительности, отрицать смысла не было. Смысл был в том, чтобы донести до нее, что все не так страшно. Я же, не забыв утренний инцидент, упивалась ее монологом и согласно поддакивала.  

«Ерунда», - сказала я еще в начале нашего разговора, и правда не считая это чем-то серьезным. В отличии от Розали. И уж тем более, не верила, что Каллен может сделать мне что-то реально плохое.

Жаль, что я не передала свою уверенность в этом подруге.

Жаль, что недооценила ее преданность и любовь ко мне.

Жаль, жаль, жаль.

- Роуз, не переживай, все хорошо, - единственное на что меня хватило тогда.

- Я что-нибудь придумаю, - ответила она.

На этом и простились. Я пообещала позвонить, как появится возможность, а еще постараться встретиться. По крайне мере, надежда на это меня не покинула. Возможно, если я приложу некоторые усилия и применю все свое красноречие, то мне удастся об этом с Эдвардом договориться. Как-нибудь потом.

- Готова? – спросил он, когда я вернула ему телефон и пока не успела от него отойти, взял за руку и притянул к себе. Застегнув верхнюю пуговицу на моей рубашке, Каллен улыбнулся и окинул меня быстрым внимательным взглядом.

Я же отстраненно кивнула и озадаченно на него посмотрела, словно ища подтверждения словам Розали. Как она там выразилась? Не мужчина, а чудовище? Если судить по его последнему поступку то, конечно, нечто чудовищное в нем присутствовало. Блядский кретинизм и самолюбие, например. Как с ними мириться до сих пор оставалось для меня загадкой, но в остальном …

Я прикинула по факту за что мне действительно стоило бы его возненавидеть. Вот по конкретному факту. Вот чтобы от всей души.  До приятного чувства опустошения в груди. Да, секс без оргазма мог бы стать хорошим поводом, но в глобальной перспективе не набирал проходного балла.

Я стала искать что-нибудь еще.

Что-нибудь более существенное.

Вспомнила тот день, тот чертов день после чертового вечера в клубе, когда он сообщил, что покупает меня на год. Как какую-нибудь вещь. Как будто это совершенно нормально приобретать людей в свою личную собственность. И тот холодный тон, которым он со мной говорил, перечислял условия. И взгляд: расчетливый, пренебрежительный, с высока. Впрочем, тут никаких подвижек, сейчас было все тоже самое. 

Но дело пошло - внутри зашевелилась скользкая обида. И чтобы она не сдохла в самом зачатке, пришлось срочно выискивать в памяти другие моменты для ее подпитки. Встреча в кафе, и возмутительное требование снять в туалете нижнее белье – ужасно, унизительно. Эпизод со связанными ремнем руками, отвратительная сцена на столе. А еще его постоянное стремление заставить меня делать то, что он хочет, не считаясь с моим мнением.

Все это прокатывало, но не производило впечатления. На меня. Не будило ни злости, ни, тем более, ненависти, а вызывало лишь смутное раздражение из-за отсутствия должной реакции. Отрицательной реакции. Ее не было, а это бесило похлеще его глупых игр.

Кто бы мог подумать, что тошнить меня начнет от себя самой.

Кто бы мог предположить.

- Как было бы хорошо, если бы мы никогда с вами не встречались, - наконец тихо выдохнула я, отступая назад. И это был явно не тот ответ, который он от меня ждал. В нем не проглядывалось ни логики, ни последовательности. Одна томительная грусть и щемящая откровенность. Сожаление и печаль.

- Оставь в покое сослагательное наклонение, - равнодушно заметил Каллен после некоторой паузы. – У тебя никаких шансов начать альтернативную историю.

- Вы не балуете своим оптимизмом, - усмехнулась я.

- Я могу баловать другим, - он поднялся и взял со стола ключи от машины. - Ты закончила с философией? У меня не так много времени, а мы тратим его на твои жалобы.

Вероятней всего, отправиться со мной по магазинам, было для него действительно поступком, а судя по выражению его лица, почти героическим. К этому занятию он не проявлял никакого интереса и уж тем более не принимал в нем участия. С таким же успехом я могла ходить и одна. Его присутствие было исключительно для галочки.

И это в то время, когда я переживала не самые лучшие времена.

Дело в том, что шоппинг сам по себе не вызывал во мне дикого восторга. Шоппинг по магазинам, в которые я в обычной жизни даже и не подумала бы зайти – тем более.

Я старалась их обходить стороной, не задерживаться, не глазеть, не охать при виде ценников на витринах. Вот тогда его рука твердо ложилась мне на талию и подталкивала в нужном направлении. Другой рукой, как правило, он держал телефон и, не прекращая разговора, кивал продавцам, кивал мне, а потом с чувством выполненного долга удалялся в зону отдыха – волшебное место, где можно присесть на диван и сделать вид, будто не имеешь ко всему происходящему никакого отношения.

Я и сама поступила бы точно также. Но после нашего торжественного появления, продавцы, словно по немому приказу, тут же охотно брались за меня, окружая своей заботой и вниманием, вырваться из которых было равносильно побегу из тюрьмы.

Все эти дружелюбные дамочки не делали большие глаза при виде моей одежды, они сохраняли невозмутимые выражения лиц и демонстрировали широкие приветливые улыбки. Им было плевать, кто я и что я здесь делаю. Главным маяком и опознавательным знаком для них оставался мистер Каллен, и его возмутительно-кричащая платежеспособность. При этом, повинуясь каким-то врожденным инстинктам и тонко-заточенной под потребителя психологии, они устремляли собственное радушие исключительно на меня. Как будто точно знали цель нашего посещения.

Пришлось привыкать и к улыбкам, и ко взглядам, и к огромному желанию помочь мне найти что-то подходящее.

В общем, когда я перестала париться по любому поводу, дело пошло на лад. Но, видимо, затраченное на адаптацию к обстановке время, никак не укладывалось в график мистера Каллена. С каждым новым магазином настроение его заметно ухудшалось. Тогда дело пошло не только на лад, но и начало приносить некое моральное удовлетворение. Я прекратила спешить, заикаться и рефлексировать, с особым тщанием подходя к выбору покупок.  Разговоры с молоденькими, моими ровесницами, девушками-продавцами уже не казались пустыми, а увлекали, легко затягивая в пучину бесполезного и праздного разговора.

- Это очень красивая модель, - сказала одна из них, подавая мне темно-бардовое платье: мягкое, сочное, теплое, словно нагретое солнцем спелая вишня. Воротник-стойка, рукав три четверти и маленькие жемчужные пуговички на груди. Творение текстильной промышленности. Или их шьют вручную? За такую цену вполне реально: золотыми иглами и нитками из паутины редких видов пауков, занесенных в Красную Книгу.

И она доверительно, немного торжественно добавила:

- Последняя коллекция.

Да хоть первая. Самая первая во всей истории модной индустрии. Мне было по фиг. А не по фиг мне стало, когда натянув его на плечи, полностью вздохнуть я уже не смогла. Оказавшись в плену плотной ткани с перекрытым доступом к кислороду, ко мне подступила паника.

- Не мой размер, - пытаясь выпутаться из него, оповестила я. Но Рейчел – я прочла ее имя на бейдже, была непреклонна, и одним быстрым движением застегнула «молнию» на спине до конца. Чем лишила меня шанса на спасение. Теперь я не сумела бы даже пошевелиться.

- Просто такой фасон, - разглаживая материал у меня на бедрах, оповестила она. – Оно должно плотно облегать фигуру, а фигура у вас… можно только позавидовать.

- Мне можно посочувствовать, я сейчас умру от асфиксии, - с трудом выговорила я. – Выпустите меня. Из него. На волю. Немедленно.

- Сначала вы должны себя увидеть, - и она мягко повернула меня  к зеркалу.

Блядь, похоже, любой, кто искренне этого захочет, сможет мной легко помыкать. Я воздела взгляд, полный муки и негодования… сначала в небо, то есть в потолок, и только потом медленно перевела его на свое отражение.

- А еще лучше, чтобы вас увидел ваш мужчина, - тихо подсказала она, многозначительно приподняв бровь и подмигнув мне в зеркале.

- Он не мой, - также шепотом ответила я, задумчиво себя разглядывая.

- В этом платье будет ваш. Любой. Какого пожелаете.

Вот не сказать, что я ей поверила. Уж как-то это было слишком просто. То есть лично мне просто не было, хотя бы потому, что неудобства это платье доставляло неимоверные.

Но вот чтобы любой мужчина… за мои несколько судорожных вздохов…

Даже смешно.

- Не верите? – усмехнулась она. – А давайте спросим у него? Гарантирую тридцать секунд ошеломительной тишины.

Но мистер Каллен молчал гораздо дольше. Его взгляд медленно скользил по моему телу. Удивленный, настороженный, неторопливый. По щиколоткам, коленям, бедрам.  Тщательно изучая каждую деталь, будто он смотрел не на живого человека, а на предмет мирового искусства – бесценный, желанный, недоступный. Пока. Потому как чуть позже, и это тоже хорошо читалось в его глазах, он получит все, что ему принадлежит. Но до этого можно было наслаждаться чувством ожидания и предвкушения. Что он и делал, со вкусом и особым смаком. Исследовал меня по сантиметру, не прикасался, но как будто ласкал взглядом, не торопясь раздевал, снимал платье, как обертку с конфеты не спеша, растягивая удовольствие. Еще только в фантазиях, но с твердым убеждением в их скором воплощении. Скором – по его представлениям, я-то лично никуда не торопилась, тоже в своем роде, наслаждаясь моментом. Его редкой слабости. Только чтобы ощутить ее, почувствовать ее глубину всей своей злопамятной душонкой, стоило потерпеть его собственнический взгляд и наглую уверенность в ближайшем будущем. Стоило засунуть в задницу свой стыд и комплексы, не опустить к полу глаза, а с едва заметной, чего-то там обещающей улыбкой, гордо поднять голову.  

Клянусь, оно того стоило.

- Если нравится, то возьми, - наконец, ответил он, заканчивая осмотр.

- Нравится. И возьму. И даже снимать его не буду, вот возьму и пойду в нем.

- Иди, - на удивление легко согласился он. – Раз хочешь.

А я ведь ждала бурного отпора, на худой конец, язвительного ответа, наполненного ядовитым сарказмом. Его смиренное спокойствие в мои планы не входило. Я аж как-то растерялась от такой реакции и насторожено примолкла.

Уже тогда что-то пошло не по запланированному сценарию. Наметился сбой, в стратегии. Еще буквально минуту назад я чувствовала, что начинаю понимать – правила, условия, основные положения. Игры или просто процесса.

Но и он как будто тоже что-то понял. Уловил изменения в обстановке и резко сменил курс на холодное безразличие и равнодушие. Молча поднялся, оплатил все покупки, даже не посмотрев на их стоимость, и, подхватив меня за талию, вывел из магазина.

Причина такой неожиданной смены его настроения осталась за кадром.

Я же осталась в неудобном платье и в явно невыигрышном положении. Едва успевающая за его широким шагом и смутно предчувствующая, что опять сделала все не так.

Или наоборот, все так?

Дабы не менять концепции, пришлось расправить плечи, изобразить легкую походку и продемонстрировать абсолютный похуизм относительно всего.

Не знаешь, как поступить? Запуталась? Потерялась?

Сделай вид, что ничего не произошло. Более того, и не произойдет.

Может, тебе это и не поможет, но точно введет окружающих в заблуждение. И пока вы будете синхронно плавать в собственных иллюзиях, что-нибудь, да решится.

Таким образом, я продолжала глазеть по сторонам, скользила взглядом по витринам, изучала проходящих мимо людей, читала названия вывесок, заинтересованно рассматривала рекламу. Попутно отмечая, что его рука у меня на талии, все же несколько нервирует и мешает сосредоточиться. Осторожная попытка чуть отстраниться, чтобы вернуть между нами жизнеутверждающее расстояние, ни к чему не привела. И прошла то ли им незамеченной, то ли искусно проигнорированной.

В общем, мне было чему поучиться у мистера Каллена. Особенно, по части игнора.

Увидев, что мы приближаемся к ресторану, я заметно напряглась и даже несколько притормозила, однако он лишь крепче прижал меня к себе, не давая места для каких-либо маневров.

- Не дергайся, - посоветовал Каллен. – Мы просто зайдем перекусить, в этом наряде ты гораздо смешнее будешь смотреться в своих любимых забегаловках, нежели здесь. 

- Боже, да у вас просто дар убеждения, - криво усмехнулась я, позволяя ему завести себя внутрь. Взгляд быстро пробежался по интерьеру: красиво, дорого и, в целом, не так уж страшно. Я бы сказала терпимо, с условием его присутствия рядом.

Чего греха таить – с ним вообще было проще переносить невзгоды человеческие, будь то поход в ресторан или магазин, не говоря уже о глобальных конфликтах.  Их у меня заметно уменьшилось, так что и подумать-то мало о чем оставалось. Как будто он специально это делал: решал одну за другой мои проблемы, легко, непринужденно, словно невзначай, а в результате – пшик, и ни одного повода для самоубийства.

Еще до подачи основного блюда я, чтобы не нагнетать и не затягивать возникшую между нами паузу, во благо светской беседы, прославляя все признаки кретинизма, дебилизма и тугодумия, вдруг решила обратиться к социальным аспектам наших отношений.

Начала издалека и просто поинтересовалась:

- Давно хотела вас спросить.

Он насмешливо приподнял одну бровь.

- И что же?

Прожевав нежное мясо неизвестного животного с тщанием коровки на пастбище, я спокойно продолжила:

- Почему мы не предохраняемся? – и стоило мне произнести заветный набор слов, как вся моя решимость, спокойствие и прочие атрибуты равнодушия и якобы непричастности к делу взлетели на воздух. Я вдруг судорожно сглотнула, словно сама себя только что услышала. Нет, не так. Я, блядь, УСЛЫШАЛА, себя.  И лучше бы этого не происходило. Никогда. Взгляд опустился вниз и намертво прилип к краям белоснежной тарелки.

Кстати, в голове вопрос звучал вполне безобидно. Был своевременным, актуальным и очень важным. Мне бы весьма хотелось его прояснить. Кто ж знал, что морально я к нему не готова.

От напряжения свело скулы, но договорить все-таки пришлось.

- То есть, я - нет, и вы, я так понимаю, тоже, - отлично, самое время поговорить на языке междометий. – Да?

Любому другому я бы, наверное, испортила аппетит. На ближайшую неделю, а то и две.

Но Каллен лишь серьезно кивнул в ответ.

- Да. 

- Э-э-э, - протянула я, ткнув вилкой в бифштекс. – А этому есть какое-нибудь логическое объяснение, кроме вашей вселенской безответственности?

И он снова кивнул. Тема, определенно, его забавляла. И хоть на губах не было и тени улыбки, в глазах светилась откровенная насмешка. Он быстро поблагодарил официанта, когда тот принес заказ, и, приступив к обеду, вновь переключил все внимание на меня.

- Есть. Я ничего не имею против детей.

Пауза. Рекламная. Срочно. Перерыв. Тайм-аут.

Нельзя так с людьми. Безжалостно.

Меня еще в магазине лишили кислорода. А тут и вовсе перекрыли. Напрочь.

- Возможно, - тихо прошептала я, очень стараясь не сорваться на крик. – Против них что-нибудь имею я.

- И что же?

- Да, все, блядь! – на этом мой лимит спокойствия закончился, и голос взлетел до фальцетных истеричных нот. Сама я вскочила со стула, зло швырнув вилку на тарелку. Та жалобно зазвенела, и прибор грохнулся на пол. Подлетел официант, поднял упавший и почти сразу же принес новый. А у меня появилось время, чтобы перевести дыхание и взять себя в руки. Но с последним не заладилось, меня трясло мелкой дрожью. – Господи, это дерьмовый разговор. Это самый дерьмовый разговор во всей моей жизни. И я не собираюсь во всем этом участвовать.

- Сядь! – он схватил меня за руку и с силой сжал запястье, потянув вниз. – И прекрати орать. Если ты забеременеешь, то родишь мне ребенка, - это было сказано таким твердым тоном, будто обсуждению не подлежало. Как и оспариванию.

Я обессиленно опустилась обратно.

- За это ты получишь все, что захочешь. Я обеспечу тебя до конца жизни, и ты ни в чем больше не будешь себе отказывать, - ровно продолжил он. – Станешь свободной и независимой.

Я молчала долго, так долго, что могло бы показаться, будто я обдумываю сказанные им слова. Тщательно их взвешиваю и, может быть, даже вижу в них нечто вроде логики. На самом деле это был шок, и мыслей в голове у меня никаких не было. Я медленно подняла на него взгляд и, прижав ладонь к щеке, осторожно поинтересовалась:

- Вы вообще в своем уме?

Каллен невозмутимо кивнул в знак согласия.

- Найдите себе другого подопытного кролика, а? С вашими возможностями это вряд ли станет большой трудностью. Да что уж там, я уверенна, что выстроится очередь из желающих поиметь от вас потомство. Выберете и размножайтесь сколько влезет, но без меня, хорошо?

- Это не условие и не цель, - словно не слыша меня, спокойно сказал он. – Просто если так случится, я хочу чтобы ты знала, что будет дальше.

Я покрепче стиснула зубы, едва сдерживая рык.

- Если так случится, - процедила, глухо, на одной ноте. Сцепив руки в замок, чтобы не дрожали руки. – Мы с вами не договоримся.

Каллен холодно улыбнулся, цокнув языком.

- Договоримся, - твердо заявил он. – У нас уже есть опыт в решении деловых вопросов, и ты зарекомендовала себя, как надежный сговорчивый партнер.

В этот момент я потянулась за соком. Пальцы сжались на гладком стекле.

Я всего лишь хотела его выпить, и никаких других действий с ним совершать не собиралась. Но услышав последнюю фразу, - и это получилось непреднамеренно - рука дернулась, и весь сок, вся это свежевыжатая апельсиновая хуйня, оказалась на его лице.

- Ой, - пискнула я и, сообразив, что натворила, от страха прикрыла ладонью рот.

Замерло. Все вокруг. Остановилось.

Минуты замедлили свой бег. Наступила тишина. Абсолютное безмолвие. И бездействие. Ни звука, ни жеста.

Он смотрел на меня и не шевелился. Потом медленно, очень медленно потянулся за салфеткой, и провел ей по лицу, не сводя с меня взгляда.

Я смотрела на него и не дышала. Острые скулы, потемневшие от злости глаза, плотно сжатые бледные губы.

- Ты что себе позволяешь, де-во-чка? – процедил, выплюнул, швырнул в ответ неестественно низким голосом. Тихо, по слогам, словно ударил.  Наотмашь.

Я пару раз моргнула.

- Надо было как-то остановить этот поток ахинеи, - аккуратно, будто хрусталь перекладывала, произнесла. - Зря я начала о вас хорошо думать.

 Скомканная салфетка полетела мне в тарелку. Следом за ней – несколько крупных купюр. Туда же, прямо в мой нетронутый обед. Затем он поднялся и, ничего больше не добавив, молча ушел. А я осталась. И еще минут пять сидела не двигаясь, как загипнотизированная уставившись в одну точку.

Внутри – цунами, извержение вулкана и шторм. Внутри – аномалия и сейсмическая угроза.  Внутри – пиздец и шквальный ветер.

Я думала, что он вернется, он не вернулся.

Ни через час, ни через два.