Мне оставалось совсем немного: переодеться во что-то более приличное, чем домашние шорты. И я была готова. К путешествию, новым поворотам и прочему, сопутствующему. Тональный крем справился со своей задачей, ну так, на твердую троечку – на щеке оставалась как будто тень от невидимого предмета. С разбитой губой ничего сделать не удалось, зато обезболивающая таблетка действовала на полную мощь, и я почти не замечала последствий удара. Вывод напрашивался сам собой – я легко отделалась. Иногда люди падают с высоты собственного роста и ломают позвоночники, а у меня всего лишь царапина. А ведь могла и шею свернуть. Короче, меня весьма радовало, что я все еще жива, дышу и даже способна разговаривать. Уже только это раздувало мой оптимизм до невиданных размеров.

- Элис! – крикнула я. – Готова?

Странная тишина, последовавшая за моим возгласом, нисколько меня не смутила, не напрягла, не взволновала. Тишина и тишина. Такую легко нарушить ничего незначащей репликой. Пустым словом. Междометием. Например:

- Эй, - бросая рюкзак на диван в гостиной. Огляделась по сторонам в поисках подруги. И увидев ее, застывшую у окна, сама замерла. Как в немой сцене. Еще не понимая, но уже предчувствуя что-то неладное. Что-то неправильное. Выходящее за наши планы. Выпирающее. Она стояла чуть в стороне, прижавшись плечом к стене, и смотрела на улицу, немного отодвинув пальцем занавеску. И было в ее позе что-то неестественное, натянутое – слишком прямая спина, широко расправленные плечи, старательно сведенные ступни ног. Солдатик на параде. Перед офицерским составом.

- У нас президентская делегация? – усмехнулась. Сдавленно. Чтобы смягчить момент. Хоть как-то. В надежде, что получится. Что Элис сейчас обернется и расслабится, рассмеявшись. Может быть, скажет, что увидела там, за стеклом что-нибудь безвредное, бесполезное, безопасное – кота, собаку, НЛО. Но она не обернулась и не засмеялась.

- Кажется, - тщательно растягивая звуки, произнесла. По слогам, по буквам. – Это за тобой.

- За мной?– переспросила удивленно, зачем-то шепотом. Как будто это была военная тайна. – Президентская делегация? Не может быть.

А подойти и посмотреть – это еще выше любопытства.  Пока на определенном расстоянии, не сунув заинтересованную физиономию в небольшой промежуток между занавесками. Без личного подтверждения и освидетельствования. Не собственными глазами, а глазами Элис. В ожидании, что всё еще сможет перемениться, исправиться. Испариться, в конце концов.

- Да, то есть нет, - не слишком вразумительно, не слишком уверенно. И совсем безрадостно. Так что сразу стало понятно: дело плохо.  – За тобой.

А потом быстро, на автомате. Несколько шагов. Преодолела разделяющее нас расстояние, бросила всего один взгляд за стекло. Мимолетный, стремительный. И как будто в воду окунули, омерзительно холодную воду,  так что все свело внутри, скрутило. От неожиданности.

Все-таки о своих визитах лучше предупреждать заранее. Чтобы у меня появилось время придумать что-нибудь безрассудное, прийти в себя и с легкой душой отказаться от попыток что-либо предпринимать. Увы, такой возможности мне не предоставили.  И меня понесло на волнах импровизации.

- Скажи ему, что меня нет, - отчетливо сказала я Элис, пятясь назад. -  Нет, лучше скажи, что я умерла.

В благополучный исход сего мероприятия я не верила. Просто точно знала, что момент для встречи был фиговый. И лучше бы его перенести на какую-нибудь более удачную дату.

Элис проводила меня недоверчивым взглядом, но согласно кивнула. Видимо, подумала о том же самом.

Я как раз успела закрыться в своей комнате и бессильно припасть спиной к двери, когда раздался мелодичный звонок. Потом шаги Элис. Щелчок замка. И его голос – ровный и гладкий, как полированное стекло. Как всегда спокойный и благожелательный. В обыкновенных словах – мягкая улыбка, ненавязчивая ирония. Он говорил что-то совсем простое. Что говорят люди друг другу по сотне раз на дню. Фразы равнодушного, ничего не значащего приветствия. Заезженные и избитые. Но таким тоном, который тут же убивает любое желание с ним спорить.

- Элис, ты не против, если я войду?

Я была против. Элис была против, но все равно отошла, пропуская его внутрь. А я никак не могла в это вмешаться. Теперь его голос звучал совсем близко. Нас разделяла лишь тонкая картонная дверь.

Я замерла, прислушиваясь.

- Где Изабелла? – все в том же ритме. Ласкового нетерпения. Как с маленьким ребенком – доходчиво, медленно, по слогам. Для лучшего понимания.

- Ее нет, - Элис запнулась, на секунду, а потом уверенно закончила. – Больше с нами. Мои… эээ… соболезнования.

Я могла поклясться – Каллен улыбнулся. Хотя, как правило, на такие заявления не принято скалиться. Но, видимо, траурный этикет ему был неведом, потому что в его интонациях ровным счетом ничего не изменилось.

- Где она, Элис?

Элис совсем не похожа на Розали. В ней значительно больше упрямства и отчаяния: безумного, исступленного. И если при встрече с Калленом Розали предательски заикалась и послушно пятилась назад под его взглядом, то с Элис такой номер не срабатывал.

- Я вам уже сказала, мистер, - настойчиво ответила она. – Могу повторить еще раз. Ее нет. Хотите устроить обыск?

Розали с отцом-тираном пришлось бы проще. Намного проще.

Элис не умела повиноваться. Не умела отступать. Она гнула свою линию до конца. А уж с замашками богатых мудаков имела дело не понаслышке, а потому, скорей всего, держалась от него на почтительном расстоянии. То есть, значительно превышающем расстояние вытянутой руки. На всякий случай. И это несмотря на то, что их всех связывали какие-то сложно-технические отношения – ее отец, Джаспер, Эдвард. И, несмотря на это же, вольностей себе не позволяла, говорила спокойно, голоса не повышала.

- Значит, по-хорошему мы не договоримся? – уточнил он.

- А вы и так умеете? – усмехнулась Элис. – Никогда бы не подумала.

- Мисс Брендон, - переход на официальное обращение уже не предвещал ничего хорошего. Мелькнула мысль, пора это прекращать. Они не договорятся. Никогда не договорятся. Он все равно просто так не уйдет, а Элис будет сопротивляться до последнего. – Мне совершенно безразлично о чем бы вы подумали, а о чем нет. Но вот вам пища для размышлений на ближайшие пять минут, по прошествии которых случится следующее: Изабелла отправится со мной, даже если для этого мне придется переступить через ваш труп. Так что не усугубляйте ситуацию, она у вас и так не самая приятная в свете последних событий.

- Да что ты знаешь..., - Элис зло задохнулась. И слова сорвались. В пропасть, а потом разбились. Резко и болезненно. Об острые камни его фраз.

- Я знаю достаточно, чтобы точно сказать: времени у тебя немного, - оборвал он. – Лучше потрать его с пользой.

На этом их разговор прекратился, а дверь в комнату, где я пряталась, распахнулась. Я едва успела отойти на шаг назад, чтобы не налететь на него, но все равно оказалась совсем рядом. И никакой тебе возможности отвернуться, подгадать со светом и более удачной позой. Он остановился лишь на секунду, чтобы быстро на меня посмотреть, а потом приблизился почти вплотную. Взмах руки и его пальцы легли мне на подбородок, чуть приподняв голову вверх.

И вот уже я, во всем своем великолепии, смотрю преданно ему в глаза и очень стараюсь не кривить физиономию, которую в идеале лучше бы вообще не трогать. Ибо любое неправильное или необдуманное прикосновение отзывалось пусть и приглушенной таблетками, но все же болью.

Каллен изучал меня долгим внимательным взглядом. Без сочувствия в глубине потемневших глаз. Без жалости и сострадания. Обыкновенный деловой взгляд. И никаких эмоций. Левее голову, правее – одним уверенным движением пальцев. Как марионетку. Словно отмечал видимые повреждения, подсчитывал нанесенный ущерб.

- Хватит, - не выдержала первой, дернулась, отступила назад. – И без вас тошно.

Возможно, пара сентиментальных фразочек по поводу моей нелегкой судьбы пришлись бы сейчас очень кстати. Но ждать их от мистера Каллена, прямо скажем, было глупо.

- Ты опять вляпалась в неприятности, - заявил он, убирая руки в карманы брюк. – Без меня.

- Не думайте о себе слишком много, с вами мою жизнь тоже сахаром не назовешь.

- Но вроде бы наотмашь до сих пор тебе еще не приходилось получать. Не так ли?

Потрясающе! Вместо миллиона сентиментальных фраз. Он просто гений сочувствия. Если бы не общая напряженная атмосфера, я бы решила, что он только рад, что кто-то это сделал за него. Но было в его голосе нечто, что не позволяло мне так думать. Между безразличными и холодными словами
,сколько бы он не старался говорить в своей обычной манере показного равнодушия, получалось все равно как-то неестественно и натянуто.

Непроизвольно мне захотелось отойти от него подальше. Я буквально чувствовала исходящее от него раздражение. И предпочла бы держаться на расстоянии, до тех пор, пока бы не разобралась на кого именно оно направлено.

- Все так, - трусливо согласилась я. Желание препираться с ним, во всяком случае в данный момент, резко пропало.

- Тогда собирайтесь, - коротко бросил он и обернулся к застывшей за его спиной Элис. – Обе.

Нам бы возразить – не возражалось. Перекинулись с друг другом вопросительными взглядами, две идиотки в беде, как будто от нас что-то зависело. Словно мы там что-то решали. Согласиться – не согласиться. Ага. И вроде бы хорошо и к черту все эти дурные нелепые планы. Переложить заботы на чьи-то более уверенные плечи и расслабиться. И Каллен прекрасный для этого кандидат –я могла бы обвинить его в чем угодно, но только с его появлением вдруг стало надежно и совсем не страшно. И все то смутное и непонятное, что ждало нас впереди рассеялось, отошло на задний план. После его  твердой фразы «собирайтесь» - не просьбой, не предложением. Приказом, не терпящим оговорок.

И даже Элис, которая в силу своего характера легко бы могла взбрыкнуть на его заявление, неожиданно послушно кивнула и отправилась в свою комнату, чтобы закончить наши экстренные сборы.

Я же угрюмо посмотрела на небрежно брошенные на кровать джинсы, в которые собиралась переодеться, а потом перевела взгляд на него.

- Не уйдете, конечно? – поинтересовалась. Неловко как-то выходило. Как будто он уж совсем посторонний. Или что за эти несколько недель стал им. Настолько, что было стыдно оказаться перед ним в одном нижнем белье.

- Собирайся, - устало повторил он,  не двигаясь с места. – Или помогу.

Еще круче. Повернувшись спиной, стянула шорты, майку, затем влезла в джинсы – молния, пуговицы, непослушными пальцами, надела толстовку, пригладила волосы, собрала их в заколку. И только после этого повернулась. Он стоял все там же – молча следил за моими манипуляциями, прислонившись плечом к стене.

Я зря волновалась, его все равно словно здесь и не было.

Или меня не было. Для него.

Мне бы порадоваться, а как назло не радовалось.

Еще были вопросы – много вопросов. Они крутились в моей голове и то и дело пытались вырваться наружу. И пока я занималась своим гардеробом, пока приводила себя в божеский вид, все думала: как бы получше, как бы поудобнее. Выяснить, спросить – куда, зачем, почему. Но выражение его лица не настраивало на мирную беседу. Да и беседы, судя по последнему разу, это не особо мое.

Тут же вспомнился чертов ужин и чертов сок. А ведь тогда он еще не смотрел на меня как на пустое место, и такой фокус с переодеванием едва ли прошел незамеченным.  Будто вылитый сок смыл весь его интерес, оставив в глазах холодное безразличие.

Открытие, которое внутри царапнуло. Аккуратно так, но по живому. А все потому, что кожа до сих пор горела после его прикосновения и нос щекотал слабый аромат его туалетной воды. А еще потому, что он был совсем рядом, но в тоже время, как на другой планете. И скомканная радость от его прихода, задвинутая куда-то глубоко, то и дело рвалась наружу. И вместо того, чтобы опустив к полу глаза, молча одеваться, мне хотелось нырнуть в его объятия и тихо пожаловаться. На всё-всё-всё.

С жалобами не задалось. Увидев, что я готова, он молча кивнул на дверь и, пропустив меня вперед, двинулся следом. Элис – притихшая и настороженная, уже ждала нас, присев на край старенького дивана. Подняла взгляд при виде меня и вымученно улыбнулась.

- Идем, - на ходу бросил он ей.

- А у нас есть какое-то конкретное направление? – определенно, ей хватило времени, чтобы вернуть себе душевное равновесие. Хотя бы для видимости. Про меня такого сказать было нельзя. Я молча вышла на улицу и, не дожидаясь приглашения, нырнула на заднее сиденье автомобиля, закрыв за собой дверь.

Что он ответил и ответил ли хоть что-то -  осталось для меня загадкой.

Впрочем, с направлениями все стало ясно довольно скоро. Как и с тем фактом, что Форкс, мой любимый городишко детства, этой ночью нас не увидит.

 В машине играла музыка: что-то тихое, спокойное, вязкое, наполняло воздух ленивыми ритмами, разбавляло тишину. Ровно на той громкости, чтобы никто из нас не надумал что-нибудь спросить. Снова. Пришлось бы либо кричать, либо остаться неуслышанным. Каллен хорошо знал, как оградить себя от навязчивого общения. Ненавязчивым способом. 

 Мы медленно скользили по опустевшим улицам, останавливались на светофорах, периодически сворачивали то направо, то налево. Я видела в зеркале заднего обзора его упрямый взгляд на дорогу, сосредоточенный и внимательный. Ни разу он не переключился на пассажиров, словно нас там и не было.

Когда он остановил автомобиль на парковке перед огромным зданием, решать что-то уже было поздно. И когда до меня дошло, где мы находимся, сопротивляться и вжиматься в кожаные кресла тоже уже было бесполезно. К тому же, он просто открыл дверь с моей стороны, поймал за руку и выдернул из салона. Как тряпичную куклу. Не утруждая себя деликатными приглашениями.

- Элис, жди здесь, - прежде чем щелкнуть сигнализацией, приказал он. Как будто у нее был выбор. И тут же добавил в утешение – Мы скоро вернемся.

Дальше его ладонь уверенно легла мне на талию и так же уверенно направила вперед, к вращающимся стеклянным дверям. Чтобы избежать дальнейшего продвижения, можно было только грохнуться на асфальт и забиться в истерике. План минимум по падению на асфальт на сегодня уже был выполнен, а в истерику скатиться не получалось.

- У меня ничего не болит, - сообщила я, все еще вяло сопротивляясь, когда мы зашли внутрь больничного холла. Каллен лениво игнорировал любые мои попытки хотя бы на йоту изменить путь нашего следования. Я рыпалась в его руках, как рыба, выброшенная на берег. И все без толку. Вот тебе и объятия. Вот тебе и сочувствие.

- Тем лучше, - отрезал он, подходя к стойке регистрации. А потом наклонился и быстро прошептал мне на самое ухо. – Пусть меня убедят, что ты нормальный взрослый адекватный человек, а все остальное лишь придурь, никак не связанная с психическими заболеваниями, а тем более, с последствиями травмы.

- Хотите поклянусь? – предложила я.

- Хочу научное освидетельствование, заверенное печатью, - отрезал он, после чего переключился на общение с медицинским персоналом.

И милое дело, по вполне привычному сценарию, все тут же заплясали вокруг него.  Как будто только и ждали, когда же прибудет мистер Каллен с очередным предметом для исследования. Роль предмета выполняла я. В меня вцепились с таким рвением, будто я имела травмы, несовместимые с жизнью. И если мне не помочь в ближайшие десять секунд, мир рухнет и скатится в тартарары. Словно я была последней надеждой человечества, и потеряй вселенная меня, бесценное наследие предков канет в бездну.

Хотя допускаю, что подобное отношение в частных медицинских клиниках возведено в статус федерального закона.

И ведь ни у кого даже мысли не возникло, что в теории, это может быть его рук дело. Впрочем, такие мысли лучше скрывать и уж точно не трубить о них на каждом углу. Но вопрос о заявлении в полицию все-таки возник. Вскользь. Между обследованиями. Я отказалась. Чем вызвала, как мне показалось, всеобщий вздох облегчения.

К Каллену я вернулась с письменным подтверждением того, что жить я еще буду долго и счастливо. В трезвом уме и светлой памяти. Никаких сотрясений, повреждений, ранений. Ничего такого, что помешало бы мне и дальше наслаждаться его обществом. В общем, ничего серьезного.

Он с благородным кивком выслушал все рекомендации, сохраняя на лице тень вежливой улыбки, расписался, где требовалось и попрощался. Сколько же ему потребовалось выдержки, чтобы добровольно вынести все это. Судя по напряженной спине и резким отрывистым фразам, не мало. Да и время уже было далеко за полночь. А проводить свои ночи в клиниках, пусть и частных, он вряд ли привык.

Тут даже у меня возникло неудобное, как старый чемодан, чувство неловкости. Как от него избавиться, я не знала. И только когда мы уже вышли на улицу, но еще не добрались до машины, я вдруг остановилась и выпалила:

- Спасибо.

Он замедлил шаг и недоуменно на меня посмотрел. Еще слово, и точно у виска покрутит. Пока этого не случилось, я продолжила:

- И извините за то, что облила вас соком.

- Ничего. Бывает, - усмехнулся холодно, так что сразу стало понятно – у него точно такого не бывает. А мои извинения и благодарности ему по боку. И как щелчком по носу. Небрежно, но доходчиво. – Учись.

Если сближение, то когда он решит. Если секс, то когда он захочет. И извинения примет, когда нужным посчитает. И если, блядь, он действительно надумает завести ребенка, то никакой сок его в жизни не остановит. Даже цистерна сока. И пока я тут мучаюсь невысказанным чувством благодарности, все идет по его плану, а не по моему. 

Так издыхает светлое в самых истоках. Поэтому долго страдать мне не пришлось. Развеялось как-то, прошло. Отпустило.

Элис мирно спала на заднем сиденье, прислонив голову к холодному стеклу. При нашем появлении, она сонно открыла глаза и слабо улыбнулась, пробормотав что-то невразумительное, а когда я села рядом, устроилась у меня на плече и снова заснула.

Похоже, её ночные путешествия с мистером Калленом нисколько не волновали. Как не волновал её и сам мистер Каллен. Такое складывалось впечатление. Ошибочное, как выяснилось позже. 

__________________________________

Огромное спасибо за редакцию  InnIv