Потому говори на выдохе: "это просто такая любовь, baby". 
Моё внутреннее достоинство, внутривенное чувство льда 
расколоть ножом, положить в блестящий серебряный шейкер, 
энергично встряхнуть, выпить и выдуть маленький бронзовый шар. 

p.s.: (*главное, не забыть про оливку, детка). 

Частный самолет «bombardier» - остроносый, с размашистыми длинными крыльями и ярким логотипом компании на фюзеляже. И это ничего, что такие я видела только на рекламных буклетах vip-авиарейсов бизнес-авиации. Я вообще много чего в своей жизни не видела и совсем не расстраивалась по этому поводу.

Пять ступеней по трапу. Стюардесса, плотно затянутая в черно-золотую форму с блестящими эполетами, встретила нас на борту ярко-розовой дежурной улыбкой. А также, приветствием, пожеланием приятного полета и еще какой-то однородной массой никому ненужных слов. По крайней мере, мне показалось, что мистер Эдвард Каллен уже давно выучил все фразы, и при желании мог бы легко подменить ее на посту. Поэтому он лишь коротко ей кивнул, пробормотав что-то вроде благодарности.

Со своей стороны, также некогда обслуживающего персонала, я могла сказать, что это далеко не самое худшее отношение к тем, кого не принято замечать. Даже, может быть, один из наиболее приемлемых вариантов. Без панибратства, надменности и откровенного хамства. Без заигрывания, пошлых шуток и перехода на «ты». При этом сохраняя дистанцию, но не подчеркивая своего явного превосходства. Если во время полета не обнаружится каких-нибудь его скверных привычек, например, быть вечно всем недовольным, то, уверенна, для обслуживания его рейса выстраивается приличная очередь стюардесс. 

Так как нет ничего прекрасней, когда к тебе не придираются по пустякам. Не требуют невозможного и не считают, что раз твоя зарплата в сотни раз меньше, то ты автоматически превращаешься в животное, над которым можно ставить опыты и всячески измываться.

Но это был явно не тот случай. Девушка не впадала от одного его вида в нервный припадок, боясь что-то не так сделать, не тем тоном сказать или не туда посмотреть. Она профессиональным, спокойным и уверенным жестом пригласила в салон и закрыла за нами двери. Улыбка на ее лице не исчезала, не кривилась и не превращалась в оскал. А была весьма искренней и расслабленной, как у человека, которому доставляет удовольствие хорошо выполнять свою работу.

Он дотронулся до моего плеча, кивком указывая на кресло.

- Садись.

Вся обстановка самолета напоминала уютный гостиничный номер. Широкие кожаные кресла светло-бежевых тонов, диван в той же цветовой гамме, столик из матового темного стекла с полной сервировкой, плазменная панель, бар, с рядом хрустальных бокалов и выбором напитков на любой вкус. Мягкий палас, свежие газеты, кнопка вызова обслуживания, шторы на иллюминаторах, приятное приглушенное освещение, с отдельными светильниками для каждого места, живые цветы и даже подставка для ведерка с шампанским. Идеально. Шикарно. Продумано. И все это в каком-то гребанном самолете. Ради полутора часов полета.

Я села. Но лучше при этом себя не почувствовала. Ощущение, что я не на своем месте, не покидало меня, а наоборот, все сильнее подпирало виски. Снова появилась стюардесса, и бархатным голосом поинтересовалась, все ли в порядке, а потом любезно попросила пристегнуть ремни. Зашумели двигатели, самолет пришел в движение и плавно покатил по взлетной полосе.

Он опустился в кресло напротив, от чего все стало еще только хуже. Я смотрела в потолок, пересчитывала светильники, потом принялась изучать салфетки на столах, а когда в салоне не осталось предмета детально мной не исследованного, переключилась на вид за бортом.  И все это лишь для того, чтобы не встречаться с его внимательным взглядом. От которого уже начинало нежно и ласково потряхивать. От этого пристального и пронзительного интереса в его глазах. Словно по коже водили острой опасной бритвой. Вверх-вниз. Вверх-вниз. И так без конца.  

- Позавтракаешь со мной? – неожиданно спросил он и, не дожидаясь моего ответа, дал знак стюардессе.  Та коротко кивнула и исчезла в глубине салона.

Если бы не эти его слова, то я бы уже, наверное, до конца полета не оторвалась от созерцания удаляющейся земли за толстым стеклом иллюминатора. Пришлось отвлечься.

- А? – я быстро посмотрела на угрожающее количество приборов на столе и помотала головой. – Да нет, спасибо.

Сказала, а потом поняла, что сказала что-то не то. Или не так. Или не тем тоном. Потому что тишина вдруг раскололась и резко ухнула.

А может, надо было сопроводить свой отказ реверансом с низким поклоном? Я снова отвернулась, скрестив на груди руки. Оставалось только ждать. Ждать реакции. И она не заставила себя ждать.

Его следующая фраза заструилась холодным потоком по воздуху и, достигнув моих ушей, вынудила вздрогнуть.

- Тебе не понравится, если я начну уговаривать.

- Я и не прошу меня уговаривать, мистер Каллен. Когда я сказала «нет, спасибо», это значит «нет, спасибо» без намека на ваши дальнейшие встречные действия.   

Тем временем, на столе стараниями очень обходительной и аккуратной девушки стали возникать неизвестные мне ранее блюда. Я с подозрением следила за появлением так называемого завтрака и все больше приходила в смятение.

Завтрак – это кукурузные хлопья с молоком. Это пережаренные в вечной спешке тосты, намазанные медом. Это яблоки и высококалорийное шоколадное печенье. Это бутерброд или вчерашняя пицца, запитая обжигающим растворимым кофе. Завтрак – это всегда на ходу, на пороге, по дороге.

Завтрак – это не воздушный омлет с беконом, грибами и томатами. Не круассаны с конфитюром.  Не тонкий фарфор маленьких кружек и не свежезаваренный кофе. Не белоснежные тарелки и не отутюженные салфетки.

Короче, понятия о завтраках у нас явно разнилось. 

- Мне тебя заставить? Накормить? Не усложняй и лучше просто спокойно поешь.

Больше он ничего не добавил, а лишь приподняв одну бровь, стал ждать, когда я начну есть. Но я не начинала. И вообще не двигалась. Замерла и молча смотрела на гастрономические изыски. 

Когда прошла минута, цвет его глаз потемнел. Лицевые мышцы напряглись, от чего линия скул стала еще резче.

 - Изабелла, - теперь его голос звучал совсем тихо. Катастрофически тихо. Переливался на низких нотах и все больше наполнялся предупреждающей угрозой. – Ты же наверняка против насилия?

Я неуверенно кивнула.

- В целом, да.

- А я не собираюсь спорить с тобой по каждому поводу. Сделай из этого хоть какое-нибудь умозаключение, - и почти сразу же. – Ну? 

Пришлось потянуться за французской булочкой, потом осторожно взять нож, придвинуть к себе сливочное масло. На более разнообразный набор действий меня просто не хватило. Все это я проделывала очень медленно, излучая глубокое чувство обреченности. И лишь когда я с удовольствием откусила тонкую хрустящую корочку, ощутив на языке ароматный вкус хлеба, пряного и сдобного. Когда попробовала до одури крепкий черный кофе, почти вязкий от густоты. Только после этого он довольно улыбнулся и расслабленно откинулся на спинку кресла.

- Вот и умница, - взяв свою чашку и сделав из нее небольшой глоток, ровно произнес он. – Надеюсь, больше мы к этой проблеме не вернемся.

Но новая проблема появилась буквально через несколько минут, стоило мне закончить с едой. То ли по немому приказу, то ли следуя врожденному инстинкту предугадывания любой просьбы, подошла стюардесса и быстро убрала все со стола.

- Еще что-нибудь? – прежде, чем уйти поинтересовалась она.

Едва заметное движение головой. Чуть в сторону.

- Спасибо. Больше ничего, - и она тихо удалилась.

Вот тогда-то, в полной тишине, нарушаемой только звуком двигателей, и прозвучала его фраза, от которой все внутри меня похолодело. Фраза, которая тут же вызвала во мне настоящую бурю неприятия, непонимания, сопротивления и черт знает еще каких эмоций. Я плотнее вжалась в кресло, пока дальше отодвигаться уже стало некуда. Не то чтобы в его тихом приказе было что-то сложное или трудновыполнимое, но вот делать мне этого категорически не хотелось.

Он сказал:

- Иди сюда.

И, блядь, у меня не было желания даже на сантиметр сокращать между нами расстояние. Я как-то надеялась несколько оттянуть данный момент. На день, два, в идеале на неделю. Я бы успела морально подготовиться, собраться духом, привыкнуть, смириться, убиться. Дело было даже не в моих высоких нравственных устоях, умопомрачительных требованиях или жизненных принципах. Видимо в душе я все-таки рассчитывала хоть на какую-нибудь примитивную романтику? На одно гребанное свидание или чертов поход в кино. В общем, на что-то такое, что помогло бы мне сейчас сделать этот первый шаг. Я же не просила невозможного? Или просила?  

Я медленно подняла на него глаза и занялась самовнушением:

Красивый. Не отнять. Но этого мало.

Спокойный. Под вопросом. До поры до времени.

Уверенный. В себе. Мне это ничем не поможет.

Опытный. Вероятней всего. Значит, много чего видел, пробовал, экспериментировал. Тут вообще беда.   

- Ты до сих пор там, где и была, - напомнил он, не сводя с меня взгляда. – Я жду.

А если зареветь? Я где-то слышала, что слезы безотказно действуют на мужчин.

Не рискнула. Воздержалась. Безотказно – это только на трассе. Сильнее сжала пальцы в замок. Взгляд остановился в районе его зажима для галстука. И замер. Завис в мертвой точке. Не оторваться. Не переключиться. Не перевести.

- Давай так, - ровно, ласково, доходчиво. – Ты все равно сделаешь так, как я хочу. Минутой раньше или минутой позже, но если это случится минутой позже, будет хуже. Отнесись с уважением к моему свободному времени. Договорились?

Холодный блеск глаз. Ни намека на улыбку. Уже серьезно, без шуток. С едва заметным раздражением. Наши взгляды встретились, и воздух словно зазвенел от напряжения. Я буквально чувствовала, как внутри, от этого зрительного контакта, начинают натягиваться струны моего упрямства. Опасно, критично, на разрыв. Мгновение, и я опустила глаза. Медленно встала и сделала шаг вперед. 

- Jawohl, - а потом, вдруг вспомнив ночь в клубе, быстро добавила. – Мой лейтенант.

Он неожиданно усмехнулся, взял меня за запястье и притянул к себе. Уже в следующую секунду я оказалась у него на коленях. Одно стремительное движение с его стороны, почти незаметное, в один взмах ресниц, и я ощутила знакомый аромат туалетной воды. Я так и не поняла, как можно было это проделать так быстро и без видимых усилий.

 Его руки легли мне на талию, а слова заскользили в опасной близости от шеи.  

- Откуда только у тебя в голове берется подобная чушь?

- Непроизвольно генерируется. Особенность организма, - зашипела я, отклоняясь. А потом и вовсе согнулась пополам, с твердым намерением вернуться обратно в свое кресло. С очень самонадеянным намерением. Он крепче прижал к себе, до боли сдавив ребра. Так, что я вообще практически потеряла возможность двигаться.

- А ты не думаешь, что так только сильнее меня возбуждаешь?

Я замерла и быстро посмотрела на электронное табло часов. Ебать, время оно показывало во всех возможных часовых поясах. От востока до запада. Всего мира.

- Ничего. До посадки осталось каких-то тридцать минут, - это по личным ощущением. Гребанная техника не несла для меня никакой полезной информации. Самое печальное, что я действительно чувствовала задницей его возбуждение. Блядь, да я всего его чувствовала. Даже через одежду. Я чувствовала, как его губы коснулись шейных позвонков, как ладонь скользнула под футболку, и как пальцы осторожно пробежались по коже живота. Как второй рукой он провел по внутренней стороне бедра, выше, пока не добрался до пуговицы на джинсах.

- Изменим пункт назначения? – его голос также претерпел изменения, стал ниже, глубже. Интонации наполнились рубиновой теплотой и заиграли солнечными бликами на острых гранях прозрачного льда.

- Нет уж, Нью-Йорк, так Нью-Йорк, - тихо отозвалась я, стараясь лишний раз не шевелиться и не дышать. Закрыла глаза, чтобы ничего не видеть. И, черт возьми, так стало гораздо проще. Не то чтобы приятней, но как будто абстрактней. И словно не со мной. Это позволило расслабить спину и, наконец, развести лопатки. Несмотря на то, что продолжала я сидеть неестественно ровно, по крайней мере, перестала вздрагивать от каждого его прикосновения. Даже когда он дотронулся губами до мочки уха, чуть ее прикусив.

- Сколько тебе лет? – кончиком языка вниз по шее. До плеча.

Блядь, я не сразу сообразила, что прозвучал вопрос. Я не сразу поняла, что «молния» на моих джинсах медленно поехала вниз.  Меня занимали вещи иного характера. Например, что его кожа была невыносимо горячей, будто на несколько градусов выше обычной температуры тела человека. Или это только казалось? Особенно, когда его ладонь легла мне на грудь, чуть сжимая ее.

- Это был вопрос, - напомнил он. Ох, блин, точно. А я уж хотела с чистой совестью его проигнорировать. Вопрос, конечно. С самим мистером Калленом не так-то просто было это проделать. При всем желании. Он мало был похож на человека, который оставляет свои вопросы и действия без ответов.

- Вам все еще не удалось это выяснить? – усмехнулась, стараясь придать голосу тон непринужденной беседы. Вышло плохо. Слишком наигранно и слишком хрипло.

- Удалось, - его рука опустилась за пояс джинсов, пальцы быстро прошлись по кромке трусиков, задевая резинку.  – Но мне нравится с тобой говорить. Так сколько? И не смей сдвигать колени! – это уже после того, как я, почувствовав его пальцы между бедер, сжала ноги. Непроизвольно.

- Девятнадцать, - с трудом выговорила я злополучную цифру.

Внутрь, твою мать. Его средний палец медленно вошел внутрь меня.

- Тише, - он взял меня за волосы и притянул к себе, так что я почти на него улеглась.

И сквозь плотную ткань одежды было понятно, что он в отличной физической форме. Я спиной ощущала гладкие и четкие линии мышц, грудной клетки, брюшного пресса, безнадежно сильных рук, из которых никак не вырваться. Кожа шеи горела от каждого прикосновения его губ. Языка. Слов.

Шепотом:

- И как же так вышло, что ты до сих пор ни с кем не переспала?

Глубже, блядь. Еще глубже. Размеренно и плавно, задевая нервные окончания. Не спеша, лениво, ласково. От чего внизу живота появилось напряжение. Тугая волна прошлась по телу. Достигла висков и осела на языке тихим стоном. Сама того не желая, я выгнулась навстречу его движением руки.  

- Пожалуйста… не надо, - такая бесконечно жалостливая просьба, взамен всех фраз. И закинутая на его плечо голова. Навстречу требовательным поцелуям.

- Как?

Я облизала пересохшие губы.

- Не сложилось как-то, - звуки перекатывались в горле, с трудом складываясь хоть в какое-то подобие слов. Сохранять связь с реальностью становилось все сложнее. Все сложнее было не обращать внимания на то, как тело в томительном ожидании поддается на его прикосновения. Отзывается.

- Принца ждала? – усмехнулся он.

- Нет, - я чуть помедлила, процедив сквозь зубы, - какие принцы? Мне нужно было непременно дождаться ублюдка. 

Еще бы пара секунд, каких-то долбанных пара секунд… Несколько его движений. И все бы закончилось. В кровь ворвалась бы сумасшедшая порция гормона удовольствия, разлилась бы по венам и наконец-то погасила бы чертово желание.

Он вдруг остановился, а я до боли прикусила нижнюю губу, попыталась выровнять дыхание, до хера частое. Глубокий прерывистый вдох и резкий короткий выдох, словно от нехватки кислорода. Словно его здесь было слишком мало. Неожиданно стало слишком мало.

И тут я услышала:

- Оближи, - и его средний палец скользнул по контуру губ. – Сейчас же.

Помня о том, что рано или поздно все равно случится то, что он хочет, я послушно открыла рот. Одна фаланга. Осторожно языком по коже, чуть прикусив зубами. Услышала, как он выдохнул, как напряглись все мышцы его тела, как сжалась его ладонь на моей челюсти. Вторая фаланга. Вперед, потом назад. Медленно. Со вкусом. Вдоль языка.

- Хороший жест, - прошипел он и убрал руку. Скользящим движением, вниз. По груди, животу, сминая футболку, к бедрам.  - Ты поняла, в каких случаях его надо показывать?

Ничего я не поняла.  На тот момент мне уже на хер ничего было не нужно.  Стоило ему вновь коснуться меня, и мое понимание, сознание, адекватное восприятие отключились напрочь. Внутри что-то замкнуло, переклинило и взорвалось. Единственное, что меня заботило, это только то, чтобы не закричать. Ведь где-то там все еще существовали пилоты и стюардессы. Ведь где-то там, в другом измерении, самолет сбросил высоту и пошел на посадку, выпустив шасси. Загорелась предупреждающая надпись «Пристегнуть ремни». Загудели двигатели.

- А вам, наверное, теперь нелегко придется? – вернувшись на свое место, поинтересовалась я и застегнула пуговицу на джинсах.

Он усмехнулся и поправил галстук.

- Хочешь помочь?

И тогда я с истинным садистским удовольствием твердо ответила:

- Нет.  
__________________________________________________________________________________
Привет всем нашим ДЕТКАМ! :) Спасибо за ваши комментарии как под главой так и на форуме. Всегда с огромным интересом читаем о ваших впечатлениях. Спасибо, что делитесь. Целуем!!! :)))

Невидимки, вам отдельный привет! :) Мы знаем, что вы с нами! ;)))