Всё, что случилось в Чикаго, осталось их с Эдвардом маленькой тайной. Прошла неделя, а они так ни разу и не заговорили друг с другом ни о тех смс, ни о чём-либо ещё. Внешне их отношения вроде бы не претерпели никаких изменений. И тем не менее кое-что стало по-другому. Взгляды. Теперь Белла часто ловила на себе пристальные взгляды Каллена, которые тот даже не пытался скрывать.

А смотреть он мог, как никто другой. Разрезая взглядом кожу, проникая в нутро и там взрываясь, словно банка тёплой газировки, сладким шипящим фонтаном – в сотни раз приятнее, чем пресловутые бабочки, порхающие в животе.

Порой их взгляды пересекались, сплетались и вели какой-то свой немой диалог, переходящий в борьбу. В этой борьбе Белле всегда проигрывала, отводя взгляд первой. Или пряталась за своим надёжным щитом – Сетом. К расставанию с ним она была не готова, хотя надежда на то, что у них может получиться что-то настоящее, гораздо большее, чем дружба, приближалась к нулевой отметке.

Белле стало казаться, что она сама завела себя в какой-то лабиринт, по которому теперь плутала, пытаясь отыскать выход. Однако выход не находился. Она чувствовала, что он где-то рядом, совсем близко, но пока не могла разглядеть его в хитросплетениях собственных чувств и эмоций. Никогда прежде Белла не испытывала ничего подобного.

Злость на Эдварда давно прошла. Боль осталась, но она не винила в ней Каллена. Её боль – исключительно её личная проблема, с которой она должна справиться сама. И непременно справится. Когда-нибудь.

Эдвард был свободным человеком и имел полное право заниматься сексом с кем угодно, где угодно и когда угодно. Вот только сама Белла так и не освободилась от него и от своих чувств к нему. Никакое бегство не спасало. Никакие прятки не помогали. Белла обещала себе больше не думать об Эдварде, однако не сдержала своё обещание. Это было чем-то неподвластным силе её разума.

Но и быть с ним вместе она не могла. Так, чтобы по-настоящему. Чтобы всерьёз. Ведь не могла же?.. Даже если Эдвард испытывал к ней что-то большее, чем просто желание переспать, всё равно ничего не выйдет. Наверняка она очень быстро ему наскучит. И Эдвард всегда будет окружён плотным кольцом из грудастых, жаждущих его фанаток. Влажных и готовых на всё, чтобы удовлетворить свои – и, конечно же, его – желания. Такие, как Каллен, никогда не станут хранить верность своей избраннице: слишком много соблазнов вокруг, слишком слаба мужская воля, когда дело касается секса. Белла не смогла бы терпеть его бесконечные измены – это гораздо больнее, чем не быть с Эдвардом. Теперь она точно это знала.

Такие мысли бродили в голове у Беллы, пока она лежала рядом с задремавшим Сетом в ночной тишине, нарушаемой только похрапыванием ребят, изрядно принявших на грудь за здоровье именинника Джеймса.

Сет. Должна ли она была чувствовать свою вину перед ним, если ничего ему не обещала? Белла не лгала Сету, когда улыбалась в ответ на его улыбки, не лгала, когда с интересом слушала его рассказы, смеялась над его шутками. Не лгала, даже когда обнимала, клала голову ему на плечо и чувствовала при этом, как ей хорошо. Но она солгала, когда ответила на его поцелуй. Солгала, когда сослалась на больную голову, чтобы остаться один на один со своей болью, причиной которой был другой мужчина.
Белла понимала, что должна быть честна с Сетом, но сейчас, когда у неё едва хватало смелости быть честной с самой собой, это было уже выше её сил. Она эгоистично боялась потерять единственного друга, которого смогла обрести за пределами Уотертауна. Особенно теперь.

Надрывный кашель Эдварда, донёсшийся из гостинно-кухонной зоны фургона, выдернул Беллу из раздумий. Она уже знала о том, что у него бывают ночные приступы: не раз и не два его посиделки у окна заканчивались тем, что Эдвард шёл в туалет и там долго кашлял. Звук был не громким, но достаточно различимым, несмотря на явные попытки Каллена приглушить его прижатым ко рту полотенцем или чем-то другим.

Белла сама так часто делала в детстве, когда заболевала, в надежде, что само пройдёт, и мама ничего не заметит. Всё потому, что болела она часто, и мать всякий раз учиняла ей допрос, пытаясь выяснить, как Белла в очередной раз умудрилась простыть. Однако эти по-детски наивные ухищрения никогда не срабатывали, и стоило только Белле прокашляться, как до неё тут же доносился мамин раздражённый голос: «Ты опять заболела что ли?»

Вот и Эдварду не удавались попытки скрыть свои приступы: Белла всё равно слышала его хриплый кашель – скорее всего, единственная во всём фургоне. В самый первый раз её это здорово напугало. Она хотела пойти к нему и узнать, не нужна ли помощь, но вовремя остановилась: Эдварду вряд ли понравилась бы её забота.

Однако в этот раз кашель был не таким, как обычно, а более глубоким, лающим. Пугающим до чёртиков.

Чувствуя, как сердце начинает биться быстрее, Белла резко села на кровати, собираясь вставать и пойти узнать, что там с Эдвардом, но рука Сета вдруг легла ей на предплечье, пальцы крепко сжали в попытке удержать.

- Не ходи.

- Там Эдвард! – возмущённым шёпотом пояснила Белла, пытаясь высвободить руку.

- Я слышу. Но ты не ходи, – пальцы Сета сжали ещё крепче, причиняя боль. – Я сам.

Белла открыла рот, но не нашла, что сказать. Больше всего на свете она хотела бы сейчас увидеть выражение лица Сета, но темнота надёжно его скрывала, обозначив лишь контуры. По его же тону невозможно было понять, что сейчас творится у него в голове.

Всего несколько коротких слов и этот захват внезапно показали Сета с другой стороны. Оказывается, он тоже не всегда мог быть милым и мягким мальчиком. Что вообще это только что было? Ревность?

Белла вдруг увидела всю эту ситуацию с ней, Сетом и Эдвардом будто бы со стороны. О чём думал Сет, когда подбивал к ней клинья, зная, что между ней и Эдвардом что-то происходит? А не знать он не мог.

Сет всегда был где-то поблизости. Он сидел рядом, когда Каллен гладил её по спине и выдыхал ей в рот дым марихуаны – почти целовал. Сет не мог видеть их в той комнате, в темноте, но и не мог не слышать их учащённое дыхание, звуки поцелуев Эдварда, не мог не слышать, каким хриплым и прерывистым был её голос, когда она отвечала на его вопрос про ужин. Сет был рядом в тот день, когда Эдвард вернулся домой пьяным и, прижав Беллу к стене, предлагал ей забрать его сердце и душу. Нужно было быть слепым, глухим и вдобавок полным идиотом, чтобы не понимать, что это что-то да значит.

Даже Майкл, которому никогда ни до кого не было дела, заметил их взаимный интерес. Как-то после репетиции он подошёл к Белле и, заведя с ней светскую беседу «ни о чём», как бы между делом с ухмылкой заметил:

- Не с тем парнем из группы ты мутишь, детка. У Эдди никакая девка не задерживается дольше, чем на одну ночь.

- А у тебя? – выразительно изогнула бровь Белла. – Ты ведь сейчас на себя намекаешь?

- Раскусила, – хохотнул Майкл. – Да, я тоже не любитель всей этой нудятины с отношениями, свиданиями и прочей хернёй. Но классный секс со мной не будет иметь для тебя негативных последствий. Потрахаемся и сделаем вид, что ничего не было. С Его Величеством такая штука не прокатит. После сучки Тани у него на баб типа аллергия. Он пошпилится с тобой, а на утро выставит тебя с чемоданом за дверь. Вот увидишь. Лучше обрати внимание на меня и серьёзно подумай над моим предложением.

- Ага, день и ночь буду думать, – состроила гримасу Белла.

Тогда она вроде бы не придала значения этому разговору. Однако, вспомнив о нём сейчас, вдруг ясно поняла, что именно он стал фундаментом для стены между нею и Эдвардом, которую она сама же и выстроила.

Конечно, нельзя было сравнивать Сета с Майклом, но на светлом образе добрейшего парня и преданного друга вдруг проступило несколько досадных тёмных пятен.

Никто не мог указывать Белле, что ей делать, а чего не делать, поэтому она просто молча выдернула руку из захвата Сета и слезла с его койки.

Фургон плавно повернул, и за дверью что-то упало с глухим стуком. Белла в два прыжка подлетела к двери и рывком её распахнула.

Первое, что она увидела, – пластиковая бутылка на полу, из которой толчками вытекала вода, заливая ковролин. Взгляд оторвался от пола и, испуганно метнувшись вверх, наткнулся на Эдварда.

Каллен, наклонившись и уперевшись ладонями в стол, стоял возле широко открытого окна, в которое с воем залетал ледяной ветер, брызжа каплями мокрого снега. Эдвард больше не кашлял, но его дыхание было тяжёлым и свистящим, хорошо различимым даже на расстоянии.

Поёжившись от холода, Белла прошла вперёд – залитый водой ковролин смачно чавкнул под её босой ступнёй. Она подняла с пола уже почти пустую бутылку и только тогда решилась окликнуть Каллена. Не так-то просто было заговорить после нескольких недель молчания и полного отчуждения. СМС не в счёт. Нет, даже хуже того – после них пойти на контакт было вдвойне тяжело.

- Эдвард.

Белла остановилась в двух шагах от Каллена, готовая к его грубым, обидным словам или попыткам прогнать её. Однако ничего такого не последовало. Эдвард никак не реагировал на появление Беллы, словно вовсе её не замечая.

Очередной приступ надрывного кашля скрутил Каллена, сотрясая всё его тело. Вернувшийся страх – на этот раз липкий, с металлическим привкусом во рту – всей своей тяжестью задавил нерешительность. Белла подошла к Эдварду – порыв ветра ударил в лицо, перехватывая дыхание. Ей пришлось сначала закрыть окно и только потом сосредоточиться на Каллене.

- Ну зачем? Жарко же, – голос Эдварда звучал тихо, хрипло и неуверенно, без намёка на грубость или раздражение. Почему-то это испугало Беллу даже больше, чем смысл его слов.

- Ты что? – пытаясь заглянуть в опущенное лицо Каллена, спросила она. Язык будто распух и теперь едва ворочался. – Тут холодно, как в морозилке.

Эдвард вяло пожал плечами и перевёл на неё осоловевший взгляд покрасневших глаз. В первое мгновение Белле показалось, что он смертельно пьян – это многое объяснило бы. Многое, но только не жуткий кашель.

- Эдвард? – Белла положила ладонь ему на запястье, обвитое узором татуировки. Кожа оказалась влажной и горячей. Обжигающе горячей. – У тебя жар?.. – Другая её ладонь взлетела вверх и прижалась к его лбу – такому же раскалённому и покрытому испариной. – Да ты весь горишь!

- В аду? – вымученно улыбнулся он.

Идиотская шутка, но это всё, на что сейчас был способен Каллен. В голову как будто закачали гелий и сдавили её раскалённым обручем. Дышать было не только трудно, но и больно. Всё тело ломило, мышцы выкручивало, а сил не осталось даже на то, чтобы просто неподвижно стоять.

Эдвард словно плыл в каком-то жарком тумане, оседавшем на теле горячими каплями пота, когда появилась она. Нет, жар никуда не исчез, но туман стал рассеиваться, возвращая ему связь с реальностью.

Её обеспокоенный голос. Её рука на его лбу.

Её кожа на его коже. Чё-ё-ёрт!

Но он не возражал. Не потому, что не мог – потому что не хотел. Эдвард простоял бы так вечно: слушая голос Белль, ощущая на себе её прикосновения. Ради этого Каллен нашёл бы в себе силы, каких ещё минуту назад в нём не было и в помине. Но грёбаный кашель всё испортил. Он наждачкой прошёлся по бронхам и трахеям, ослепительной вспышкой боли ударил в голову и заглушил собой все звуки. Он лишил его её прикосновений.

Кашель стих, но голова всё ещё кружилась от нехватки кислорода, в ушах звенело. Реальность снова расплылась, но теперь Эдвард старательно пытался вернуть зрению чёткость, а мыслям – ясность.

Он не заметил, в какой момент пришёл Сет, но теперь его ладонь лежала на спине Каллена. Они с Беллой о чём-то говорили, но Эдвард не мог – да и не слишком старался – уловить суть их беседы. Только когда пальцы Сета крепко сжали ему плечо, а Белла громко и требовательно позвала его по имени, он понял, что на этот раз обращаются к нему.

- У тебя есть жаропонижающие?

- Да нет же, Белла, ну! Откуда у него взяться этой хрени? – раздражённый голос Сета прозвучал над самым ухом, отдавая болью в виске.

Эдвард поморщился и медленно покачал головой.

- Тогда сходи к Билли. Может, в водительской аптечке что-то найдётся? Хоть что-нибудь, – взгляд Беллы переместился на Сета, а в голосе зазвучали панические нотки. – Если нет, тогда попроси его заехать в ближайший город и найти аптеку. Где мы сейчас едем?

Белла впечаталась лбом в оконное стекло, но вряд ли смогла что-то различить за валившим в ночной темноте снегом. Хотя, возможно, снег Каллену только мерещился из-за безобразно высокой температуры.

Сет послушно двинулся в сторону водительской кабины, снова оставив Эдварда наедине с Беллой. Она отлипла от окна, судорожно вздохнула и подошла к Каллену.

Так близко, господи! Так близко…

Белла казалась такой бледной, такой несчастной. И такой растерянной. Карие глаза влажно блестели, смотрели на него с мольбой, словно в его силах было что-то исправить. А ещё страх. Он читался в каждой чёрточке её лица, в каждом изгибе губ, слышался в каждом вздохе. Страх был настоящим. Полнокровным и густым, почти осязаемым. Но Эдвард не мог понять, откуда тот взялся. Белла смотрела на него так, словно он истекал кровью, и жить ему оставались считанные минуты. Но, чёрт, это же всего лишь температура! Грёбаная простуда, помноженная на астму. Он не умирал прямо здесь и сейчас. Во всяком случае, не должен был умереть, хотя по своему горькому опыту знал, что в таких вещах никогда нельзя быть уверенным до конца.

Возможно, дело было в его воспалённом жаром воображении, но Белла вдруг показалась ему беззащитной, трогательно-беспомощной, ещё совсем юной девочкой.

Острая необходимость защитить и успокоить застала его врасплох. Ему нестерпимо захотелось прижать к себе Беллу, почувствовать, как испуганно бьётся её сердце, и сделать всё возможно и невозможное, чтобы успокоить его. Потребность почувствовать на себе её аромат почти сравнялась с потребностью в кислороде. Желание обнять и прошептать какую-нибудь глупую, до неприличия приторную фразу утешения обжигало изнутри. Однако Эдвард знал, что не должен обнимать Беллу. Даже находясь в каком-то пограничном между явью и бредом состоянии, он понимал, что это неправильно. А потому просто целомудренно положил руки ей на плечи. Но и этого оказалось запредельно много для его будто горящего в огне тела, для его и без того затруднённого дыхания.

Пытаясь побороть внутреннюю дрожь, Эдвард наклонился к Белле и сказал тихо, но уверенно:

- Всё хорошо, Белль, всё хорошо… Это ерунда, правда.

Белла зажмурилась и, качая головой, с тихо звенящей в голосе болью зачастила:

- Нет-нет, не надо говорить, что всё хорошо… Никогда не говори мне, что всё хорошо. Никогда.

Эдвард хотел успокоить Беллу, но, очевидно, сделал только хуже. Хреновый из него утешитель. Вечно всё ни как у людей, чёрт бы его побрал! Как будто он какой-то бракованный, сломанный.

Расстроенная гитара, выдающая искажённые ноты.

Эта мысль вызвала досаду, но обдумать её как следует Эдвард не успел: фургон резко притормозил, швырнув его вперёд.

Белла едва не упала, но успела ухватиться за спинку кресла. Каллен навалился на неё, обвил рукой талию, сдавил. Слишком тяжёлый, невозможно горячий.

- Вот же блядство, – пробормотал он, прижавшись губами к её шее, оставляя на ней невидимый глазу глубокий ожог. – Уволю к чертям за такое вождение. Уволю. Завтра же.

Его свободная рука легла ей на затылок, пальцы запутались в волосах – словно в оголённых сплетениях нервов, по которым тут же побежал искрящий ток. Всё быстрей и быстрей. Колючий, до дрожи. Проникая под кожу, устремляясь в кровь, превращая вены в кипящие реки.

- Эдвард…

Белла всхлипнула, прижалась ртом к его груди – туда, где билось сердце, отдавая ритмичной вибрацией в её приоткрытые губы. Белла глубоко вдохнула, затем снова и снова – она будто дышала его сердцебиением, упивалась им. Маленький глоток безумия. Всего один, но очень крепкий, пьянящий. Её ладони легли ему на спину, сжали футболку в кулаки. Его губы на её шее, её пальцы, ведущие борьбу с его одеждой… Всё это уже когда-то было… Жарко, сладко… Но мало, так мало. Слишком мало…

Белла не знала, что ей делать с ним, с собой. С ними вот такими – стоящими рядом, соединёнными силой притяжения, совпавшими идеально, словно две половинки одного яблока. И никаких мыслей в голове. Даже от страха за него почти ничего не осталось. Одним единственным касанием губ Эдвард высосал из неё страх, словно яд из ранки, забрал его себе.

- Пожалуйста, Белль… Мне… мне плохо… – тихие, но такие отрезвляющие слова. Губы Эдварда больше не касались её шеи.

Она разжала кулаки, выпуская его футболку, и сделала шаг назад – будто шагнула на другой континент планеты.

- Наверное, тебе лучше прилечь, – Белла собралась с духом и подняла на него глаза. – Пойдём, я тебя провожу.

- Меня не надо провожать. Я ведь не девушка на свидании. – Эдвард невесело усмехнулся, но затем поморщился от боли и прижал пальцы к вискам. – Я лягу здесь, иначе никому не дам спать.

- Да-да, конечно, ложись. Я принесу тебе подушку.

- Нет, не надо. Я хочу твою.

- Мою подушку? – Белла удивлённо взглянула на Каллена. Тот улыбнулся, но она так и не смогла понять природу этой улыбки. – Зачем?

- Тебе жалко для меня подушки? – брови Эдварда изогнулись в нарочито-удивлённые дуги.

- Да ради бога.

Пожав плечами, Белла подняла сиденье своего дивана, достала из-под свёрнутого одеяла подушку и положила её на диван, стоявший напротив.

Эдвард лёг – почти рухнул – и заёрзал, явно не находя для себя удобного положения. Но вот его голова устроилась на её подушке, и он наконец затих.

Интересно, как долго она ещё будет хранить его за́пах.

- Нет, надо немного посидеть, – сиплым голосом пробормотал он.

Снова закашлявшись, Эдвард сел и наклонился вперёд, уперевшись локтями в колени.

- В аптечке ни черта нет, а до ближайшего города несколько часов езды, – сообщил вернувшийся Сет.

- Долго же ты это выяснял, – не слишком вежливо заметила Белла. Прямо здесь и сейчас Сет вызывал в ней глухое раздражение, и она была не в силах его скрывать.

- Мы с Билли искали на карте какие-нибудь мелкие городишки по пути, но ничего не нашли, – словно не заметив её грубости, спокойно пояснил тот. – Последний населённый пункт проехали около часа назад. Впереди будут заправки, но лекарства там вряд ли продают… Ты как, Эд?

- Так сразу и не скажешь, – Каллен снова лёг, но ноги по-прежнему свисали с дивана. – Чувствую себя вампиром, которому всадили в грудь осиновый кол, и которого бросили под палящим солнцем. Короче, хреново.

- Видимо, и правда хреново, раз ты даже не пытаешься это отрицать, – Сет улыбнулся, но не сумел за этой улыбкой скрыть выражение тревоги, появившееся на его лице.

- Я не собираюсь сегодня умирать, но на всякий случай хочу, чтобы ты знал, что я составил завещание, – Эдвард замолчал и, отдышавшись, добавил: – Ты – единственный наследник.

- Дурацкая шутка, Эд, – скривился Сет.

Он метнул в сторону Беллы быстрый взгляд, словно ища у неё поддержки. Напрасно. Она сама была сейчас слишком напугана для того, чтобы успокаивать Сета.

- Это не совсем шутка, – Эдвард покачал головой, лежащей на подушке, и медленно, по одной, закинул ноги на диван. – После того раза я понял, что в моём случае завещание никогда не будет лишним. Не хочу, чтобы всё досталось мистеру Мейсону, – Эдвард хрипло рассмеялся и перевёл взгляд на Беллу. – Если я сдохну, твоей матери и моему папаше придётся потуже затянуть пояса.

- Ладно, хрен с ним, с завещанием. Лучше скажи, что нам делать?

- Ничего, Сет. Идите уже спать.

- Белла, иди ложись на мою кровать, а я побуду здесь.

- Предлагаешь мне провести ночь среди семи храпящих мужиков. Нет уж, спасибо, – Белла фыркнула и демонстративно села на свободный диван. – К тому же я сегодня всё равно не смогу заснуть.

- Идите уже хоть кто-нибудь, – простонал Эдвард, прижав ладонь ко лбу. – Вас тут слишком много.

«Пусть уйдёт Сет», – Каллен тут же возненавидел себя за эту возникшую в голове мысль, но поделать с собой ничего не мог.

С другой стороны, случившееся в Чикаго и его пристальные наблюдения за Беллой и Сетом в последние семь дней ясно показали Каллену, что ничего у них не выходит. И не выйдет. Однако вмешиваться в их отношения он не собирался. Во всяком случае, пока.

- Значит, никто не обидится, если я уйду? – переводя взгляд с Эдварда на Беллу и обратно, уточнил Сет. – Не уверен, что смогу уснуть, но попытаться стоит: завтра концерт.

Выглядел он действительно бледным, уставшим и как будто потерянным. В сердце Беллы шевельнулась жалость.

- Конечно, иди. Я побуду здесь. В крайнем случае высплюсь завтра днём.

- Если вдруг что-то… зовите.

Белла кивнула, нервно покусывая ноготь на большом пальце. Ни о каком «что-то» ей даже думать не хотелось.

Сет ушёл, и на несколько минут воцарилось неловкое молчание.

- У тебя точно нет лекарств? – наконец спросила Белла. Больше для того, чтобы нарушить тишину, чем действительно рассчитывая на положительный ответ.

- У меня есть кокаин, – ухмыльнулся Эдвард.

- Кокаин не поможет.

- Знаю. Но хотя бы умру весело, – Каллен рассмеялся, но смех тут же перешёл в непродолжительный кашель.

- Как ты можешь шутить на такую тему? – покачала головой Белла.

- На какую? На тему смерти? – Эдвард повернулся на бок и посмотрел на неё. – А что ещё остаётся? Бояться смерти до усрачки? Но бояться неизбежного глупо, не находишь?

- Не знаю. Может быть.

- Как и все остальные, считаешь меня депрессивным мудаком, мечтающим о смерти?

- Нет, – не раздумывая, уверенно ответила Белла.

- Вот и хорошо, потому что это не так. Быть меланхоличным и быть депрессивным – это разные вещи. Я не хочу умирать. И никогда не хотел, – Эдвард вздохнул и добавил: – Даже когда становилось совсем дерьмово, и в голове появлялась безумная мысль «хочу сдохнуть», это не было по-настоящему. У всех в жизни бывают такие моменты… – Эдвард замялся, подбирая подходящее слово.

- Отчаяния, – подсказала Белла.

- Да… отчаяния, – глухим эхом повторил он.

Эдвард опять повернулся на спину и закрыл глаза.

Снова воцарилась тишина – на этот раз продолжительная. Дыхание Каллена по-прежнему было хриплым, но теперь как будто стало размереннее. Выждав какое-то время, Белла осторожно встала с дивана, на цыпочках обогнула низкий столик и склонилась над ним, чтобы убедиться, что он заснул.
Эдвард резко распахнул глаза и уставился на неё затуманенным взглядом.

- Чёрт! Ты меня напугал, – вздрогнув, выдохнула Белла. Сердце перевернулось в груди и застучало с удвоенной скоростью. Однако вместо того, чтобы отойти, она наклонилась ниже и положила ладонь на лоб Каллена. – Мне кажется, температура стала ещё выше.

- Пройдёт, – беспечно махнул он рукой.

- Так и знала, что ты это скажешь. Но, наверняка, можно что-нибудь сделать. Должен быть какой-то способ справиться с этим и без лекарств.

Не тратя больше время на бесполезные разговоры, Белла достала с полки лэптоп и провела необходимые изыскания во всемирной паутине. Ответ нашёлся достаточно быстро.

Мысленно хваля себя за отличную идею, и чувствуя, как с каждым её движением страх начинает отступать, Белла смешала в одноразовой глубокой тарелке виски с водой, подогрела всё это дело в микроволновке до нужной температуры и поставила на стол. Эдвард, прищурившись, наблюдал за её манипуляциями, но никак не комментировал и вопросов не задавал.

Достав из своего чемодана носовой платок, Белла подошла к Каллену.

- Нужно раздеться, – заявила она, опускаясь на колени.

- В смысле? – брови Эдварда взлетели вверх. Насколько Белла успела его изучить, на этот раз удивление было искренним.

- В прямом. Ну же, давай, – она схватила Каллена за плечи и настойчиво потянула на себя, заставляя сесть.

- Хочешь заняться сексом? – расплылся в улыбке Эдвард, помогая Белле стягивать с него футболку. – Я сейчас не в лучшем состоянии, но ради тебя готов расстараться. Грёбаный фейерверк не обещаю, но хороший оргазм гарантирую.

- Дурак, – Белла улыбнулась в ответ, но к глазам подступили слёзы.

Такие внезапные и до смешного неуместные слёзы, причиной которых стало болезненно-щемящее чувство в груди. Чувство, схожее с тем, что возникает, когда неожиданно встречаешь самого близкого и дорогого человека после продолжительной разлуки.

Глядя сейчас на ухмыляющегося Каллена, Белла со всей ясностью осознала, что смертельно скучала по этому, настоящему, Эдварду, по его пошлым шуткам и подколкам. Даже по его грубости. И ещё яснее поняла, что не хочет больше терять Каллена. Не хочет, чтобы он снова замыкался в себе, прятался ото всех в своём панцире рака-отшельника. Не хочет, чтобы между ними вновь встала глухая стена отчуждения, и пролегли тысячи миль молчания.

- Зато красивый, – всё тем же шутливым тоном парировал он.

- Даже спорить не буду. С дураками не спорят, – усмехнулась Белла.

- Ха, уделала, – Эдвард одобрительно кивнул и, прислонившись плечом к спинке дивана, замер, будто вдруг выбился из сил.

Скребущее чувство тревоги вновь дало о себе знать, но Белла сумела сохранить вид невозмутимого человека, знающего что делать.

- Ненавижу чувствовать себя слабым, – тихо пробормотал Каллен и, облизнув пересохшие губы, покосился на Беллу. – Но ещё больше ненавижу, когда мою слабость видят другие.

- Ты не выглядишь слабым. Быть больным – не значит быть слабым. Поверь, я знаю о чём говорю. Болезнь мучила моего отца долгих четыре года, но он до самого конца оставался сильным.

Эдвард хотел что-то сказать – судя по выражению лица, утешительное, – но Белла быстро мотнула головой, давая понять, что всё в порядке, и, отвернувшись от него, поднялась с колен.

- Так, ладно, – она похлопала себя ладонями по бёдрам и постаралась придать голосу бодрость. – Наверное, лучше начать с другого.

- С предварительных ласк? – Эдвард тоже изо всех сил старался не показывать своего разбитого состояния, скрывая его за плоскими шутками и вымученными улыбками. Не лучшая маскировка, однако Белле нравилось в нём даже это.

- Ага, почти, – уже на полпути к холодильнику она бросила на него игривый взгляд через плечо и подмигнула.

«Серьёзно?! Ну с какой стати, а?» – отвернувшись от Каллена, Белла закатила глаза, но тут же улыбнулась. Никакого раздражения и злости на саму себя она в действительности не чувствовала.

Если бы ещё сегодня утром кто-то сказал ей, что она вот так вот запросто будет болтать с Эдвардом, то Белла сочла бы этого человека безнадёжным психом. Однако теперь она не просто болтала с Его Величеством, но и не испытывала при этом никакой неловкости. Всё, что происходило здесь и сейчас, ощущалось как нечто правильное и само собой разумеющееся, словно не было всех этих последних недель. Словно не было той грудастой брюнетки в пыльной гримёрке…

Нет, нет, не думай об этой сучке! Просто забудь, как дурной сон.

Белла достала из холодильника клубнику в пластиковом контейнере и принялась мять её в стакане, чрезмерно прикладывая силу, которой тут не требовалось.

Накануне Сет, решив побаловать Беллу, купил бутылку дорогого шампанского и клубнику. Однако, выпив полбокала, она поняла, что игристый сладкий напиток ей не по вкусу. Любимое Эдвардом красное сухое вино нравилось ей куда больше. Сету пришлось самому допивать своё шампанское, а клубника так и осталась лежать в холодильнике. Очень кстати.

Превратив ягоды в однородное кроваво-алое месиво, она залила его тёплой водой, размешала и вернулась к Эдварду.

- Решила меня отравить? – сев на диване ровнее, с насмешкой осведомился он.

- Не говори ерунды, – поморщилась Белла, протягивая ему стакан. – Это всего лишь клубничный морс. Если верить интернету, клубника – природное жаропонижающее.

- В моём случае даже слишком, – усмешка Каллена стала ещё шире. – Примерно до температуры трупа.

- Ты можешь объяснить нормально? – Белла со стуком поставила стакан на стол и сложила руки на груди.

- У меня аллергия на клубнику, – перестав улыбаться, ответил Эдвард. – Я начинаю задыхаться даже от одного её запаха.

- Прости, я не знала. Всё так серьёзно?

- С астматиками такое иногда случается, – равнодушно пожал плечами он.

- Хорошо, тогда налью тебе воды.

- Вот от неё я бы не отказался.

Эдвард протянул руку, беря у Беллы стакан с водой, – его рука дрожала. Она хотела помочь ему, придержав стакан, но он не позволил. Пальцы Каллена сжали запястье Беллы и отвели её руку в сторону. Часть воды выплеснулась Эдварду на штаны, а край стеклянного стакана стукнул о его зубы.

Ну просто упрямый осёл!

Белла села на столик, стоявший между диванами, и сделала несколько глотков клубничного морса – кисло, но всё равно вкусно. И пахнет летом.

- Теперь твои губы стали для меня ядовитыми, – улыбнувшись, Эдвард поставил пустой стакан на пол и лёг. – Если я тебя сейчас поцелую, то через несколько минут умру. Но надо признать, что эта смерть стала бы самой приятной из всех возможных.

- Смерть от удушья? – скептически хмыкнула Белла.

- Смерть от твоего поцелуя.

Голос Эдварда, его взгляд и улыбка – всё прожигало Беллу насквозь. Ему даже не нужно было касаться её, чтобы вызвать приятную пульсацию внизу живота, требующую большего. Много большего.

Чёртова магия Его Инфернального Величества!

- Кажется, у тебя начался горячечный бред, – прищурившись, заметила Белла.

Назло своему смущению и невзирая на вспыхнувшие румянцем щёки, она снова опустилась перед Эдвардом на колени, намочила носовой платок в смешанном с водой виски и провела им по руке Каллена – медленно, едва касаясь, от запястья до плеча.

Он сделал резкий, свистящий вдох. Его ладонь легла ей на руку чуть пониже локтя, пальцы заскользили вверх, оставляя за собой дорожку мурашек – мучительно нежно, безумно приятно.

- Что ты делаешь? – Белла стиснула влажный платок в кулаке и, медленно выдохнув, попыталась справиться с головокружением.

- Не знаю… Правда, не знаю… – прошептал Эдвард, убирая руку.

Отсутствие его пальцев на её коже теперь ощущалось Беллой как холодное покалывание. Пустота.

- Полежи, пожалуйста, спокойно. Я оботру тебя спиртным, чтобы сбить немного температуру. До аптеки дотянем. Но лучше всего обратиться к врачу. В любом случае, тебе нужно будет отлежаться хотя бы несколько дней.

Белла говорила слишком быстро, проглатывая окончания, – так всегда бывало с ней в минуты нервного возбуждения или сильного волнения.

- Отлежусь через десять дней, когда вернёмся домой. У нас будет целая неделя для отдыха, – Эдвард протянул Белле другую руку для обтирания. – А завтра у нас концерт. Послезавтра тоже.

- Ты не сможешь.

- Смогу. Напьюсь таблеток, вколю себе что-нибудь… Что там обычно колют, чтобы снизить температуру?.. В крайнем случае, у меня есть кокаин.

- Я думала, это уже в прошлом, – Белла на мгновение замерла, но затем снова продолжила обтирать его руки носовым платком.

- Скорее да, чем нет. Мне не нужен этот кайф. Я его не хочу. Но кокаин – самый простой и быстрый способ взбодриться, когда сил совсем не осталось. Что-то вроде допинга для спортсменов.

- А не проще отменить концерт?

- Может, мне ещё лист нетрудоспособности оформить? – Эдвард рассмеялся, но смех снова перешёл в кашель, на этот раз долгий и тяжёлый.

Каллен сел, согнув ноги в коленях и уткнувшись в них лбом. Не зная, что ей делать и как ему помочь, Белла сжала ладонь Эдварда в своей – больше для себя, чем для него.

«Всё хорошо, лисёнок, всё хорошо…» – в голове вдруг зазвучал голос отца, о котором она так часто думала в последнее время. Его хриплое дыхание, его кашель. Будто она вдруг перенеслась на два года назад и увидела себя, сидящей у кровати умирающего отца.

Пытаясь вырваться из удушливых объятий болезненных воспоминаний, Белла ещё крепче сдавила ладонь Эдварда. Удивительно, но он тоже сжал её пальцы в ответ.

- Извини, – перестав кашлять, хрипло пробормотал Каллен.

- И как ты собираешься завтра выступать? – пропустив его неуместные извинения мимо ушей, поинтересовалась Белла.

- К завтрашнему вечеру мне станет лучше. Я знаю, – он снова откинулся на подушку и только после этого выпустил ладонь Беллы. – Нельзя отменять концерты. Это делается только в самых безвыходных ситуациях, когда возникают серьёзные проблемы с голосом. Или кто-то из музыкантов получает травму, несовместимую с игрой на инструменте. Во всех остальных случаях ты должен выйти на сцену и выступить так, чтобы все охуели от восторга. И не важно, что у тебя при этом болит: голова, жопа или душа, – Эдвард говорил тихо и медленно. Иногда он ненадолго замолкал, и тогда Белла отчётливо слышала, как на улице завывает ветер, налепляя на оконные стёкла крошечные комочки снега. – Я могу рассказать тебе хрелион историй, когда после концерта музыкантам вызывали скорую, потому что они просто падали, зайдя за кулисы. Твоя боль, твоя смертельная усталость, десятки бессонных ночей, когда ты трясёшься в фургоне; бесконечные перелёты, когда из-за грёбаной турбулентности кишки наматываются на рёбра, – всё это никого не ебёт. Но я не жалуюсь… Я сам выбрал этот путь. Сам выбрал музыку. И всё это – та цена, которую я должен заплатить… У всего в жизни есть своя цена…

- А любовь? У любви тоже есть своя цена?

Белла не хотела задавать этот вопрос, чтобы Эдвард не подумал, будто для неё все темы сводятся к любви, но ей слишком сильно хотелось узнать, что он ей ответит. И если быть совсем уж честной, то, когда она находилась рядом с Калленом, эта тема действительно волновала её куда больше обычного.

- Разумеется, – мгновенный ответ без тени сомнений.

- И какова же она?

- Свобода… И, возможно, боль потери… Но если повезёт, потеряешь не ты – потеряют тебя.

Белла не знала, что ответить Эдварду. Она не была специалистом в этой области, как и в других областях жизни. А потому просто молча кивнула и, слегка отжав намоченный в виски платок, провела им по груди Каллена.

Эти прикосновения ощущались уже как нечто интимное, дразнящее. Ласка и прелюдия перед бо́льшим. Бо́льшим, которого не могло быть. И не будет.

Не только Белла чувствовала это, но и Эдвард. Затуманенная жаром зелень его глаз вдруг стала ярче, насыщенней. Она притягивала, засасывала, брала в плен. Его взгляд будто снимал с Беллы слой за слоем, обнажая до мышц, до костей и проникая ещё глубже. Она хотела отвести взгляд, разорвать эту необъяснимую мучительную связь. Хотела, но не могла.

Белла машинально обмакивала платок в виски и снова проводила им по груди Эдварда, продолжая сплетать их взгляды в хитрый, кружевной узор взаимного желания. Грудь Каллена высоко вздымалась под её ладонью, дыхание стало более хриплым, прерывистым. Она чувствовала, как его сердце мощными толчками ударяется о рёбра. Это заставляло и её сердце биться всё быстрее и быстрее, словно в попытке угнаться вслед за ним.

- Кажется, у нас проблема, – тихо сказал Эдвард. Белла посмотрела на него вопросительно, и он пояснил: – У меня стояк.

Слова Каллена вернули Беллу в действительность, но они же заставили её покраснеть. Уже во второй раз за считанные минуты.

- Твой стояк – это только твоя проблема, – ехидно заметила она, против воли скосив глаза в область его ширинки, где под спортивными штанами отчётливо выступал возбуждённый член.

- Жестоко, но справедливо, – с наигранно печальным вздохом признал Эдвард.

Продолжая неприлично пялиться на его мужское достоинство, приведённое в боевую готовность – ею… ею, чёрт возьми! – Белла поймала себя на похотливом желании стянуть вниз штаны Каллена и сесть на него верхом. Собственным телом ощутить его твёрдость. Почувствовать его в себе... С ума сойти! В животе мгновенно завязался уже ставший привычным болезненно тугой узел. Чтобы отвлечь себя от этой греховной мысли, Белла представила реакцию Каллена на свою потенциальную сексуальную выходку, представила его ошеломление и улыбнулась.

- Чего улыбаешься? Это ни разу не смешно, – в хриплом голосе Эдварда звучала обида, но Белла так и не смогла определить, напускная та или искренняя. – Сказать по правде, даже немного больно. Но вам, девочкам, этого не понять. – Он положил свою руку на член поверх штанов и попытался устроить его поудобнее в трусах, кажется, ставших ему тесными. – Эти твои… манипуляции… они действуют на меня сильнее, чем любой, даже самый профессиональный минет.

- Сомнительный комплимент, но всё равно спасибо. Тебе-то уж точно есть, с чем сравнивать, – усмехнулась Белла. – А теперь ляг на живот. Мне нужно обтереть тебе спину.

Эдвард послушно перевернулся, но ещё какое-то время повозился: видимо, прижатый теперь к дивану возбуждённый член всё никак не давал ему покоя.

- Ты права, мне есть с чем сравнивать, – снова заговорил Каллен, когда Белла уже заканчивала обтирать ему спину. – И знаешь, что я тебе скажу? Неважно где, и неважно как. Главное – с кем. Это понимание приходит с годами… Ну а если не приходит, значит, ты просто кретин.

- С кем – это в смысле с женщиной модельной внешности? Типа, «девяносто-шестьдесят-девяносто»? Предпочитаешь рыжих, блондинок или… брюнеток? – конечно, Белла поняла, что Эдвард имел в виду вовсе не это, но не смогла устоять перед искушением поддразнить его.

- Лысых, блять, предпочитаю! – зло выплюнул Эдвард и снова завозился, переворачиваясь обратно на спину. – Ничего-то ты не поняла, Белль. Я не про внешность – я про чувства, – с горечью добавил он.

Однако, после первого же внимательного взгляда на неё стало ясно – она всё поняла, но решила это скрыть за колкой фразой и грубо увильнула в сторону от опасной темы. Эдвард снова опрометчиво надавил не на тот рычаг, и Белла спряталась от него ещё глубже. Но будь он проклят, если однажды – и, вероятно, очень скоро, – не сумеет заставить её вылезти из своей скорлупы глупых страхов и нерешительности! Она доверится ему – вся, целиком и полностью. И он с восторженным наслаждением станет наблюдать за тем, как из неопытной, наивной девчонки Белль будет постепенно превращаться в восхитительную женщину. Рядом с ним – только так и никак иначе.

Где-то на периферии сознания возник укоризненный образ Сета, но его быстро задавила вовремя подоспевшая мысль, что, независимо от Эдварда, Белла всё равно не будет с Сетом – истина, теперь уже не поддающаяся никаким сомнениям.

- По-хорошему нужно было бы обтереть и ноги, но… посмотрим. Может, и без этого тебе станет лучше, – Белла окончательно ушла от прежней темы, однако её взгляд был полон раскаяния. Она явно жалела о своём выпаде, и это грело Эдварду душу.

- Мне уже лучше, – чистая правда, пусть и не в физическом плане.

- А теперь нужно поспать. Сон тебе точно поможет, – Белла убрала мокрый носовой платок и положила ладонь ему на лоб.

Слишком хорошо, грёбаный ты чёрт!.. Слишком…

Эдвард понимал, что она права: сон действительно мог бы избавить его от тошнотворно болезненной пульсации в голове и от рези в уставших глазах, но он не хотел засыпать. Не хотел, чтобы эта ночь заканчивалась. Даже если, начиная с сегодняшнего дня, они снова продолжат нормально общаться – а они продолжат, – то, как сейчас, всё равно уже не будет. Они не будут так близки, как теперь, до тех пор, пока Белла не прояснит отношения с Сетом. А потому Эдвард стремился растянуть эти украденные минуты наедине.

Веки тяжелели, язык едва повиновался, но Каллен всё же снова заговорил, стараясь прогнать сонливость.

- Может, ты мне и колыбельную споёшь?

- Я ни одной не знаю.

- Мама не пела тебе в детстве колыбельные?

- Нет. Но папа читал мне перед сном книжки, – печальная улыбка коснулась уголков её губ. – Ты не думай, он очень любил музыку, особенно рок. В нашем доме постоянно звучали песни Queen, Scorpions, Deep Purple и Iron Maiden.

- У твоего отца был отличный музыкальный вкус.

- Да… спасибо, – Белла опустила глаза вниз, но затем снова посмотрела на Эдварда, и он заметил в них зарождающиеся слёзы. – Но вот певец из него был неважный… Зато он здо́рово читал по ролям. Очень часто ритуал «Сказка на ночь» затягивался у нас так надолго, что маме приходилось вмешиваться и выпроваживать отца из моей комнаты.

Слёзы набухли в глазах Беллы, но всё никак не могли пролиться. Эдвард знал, что она сейчас чувствовала: свербящую, ноющую боль в груди, которую необходимо выпустить, чтобы стало легче. Всё это было ему самому слишком хорошо знакомо.

- Твой отец… У него была онкология?

- Да, рак лёгких, – она судорожно вздохнула. Его ладонь нашла ладонь Беллы, лежавшую на диване, и накрыла её.

- Знаешь, о чём я иногда думаю?.. Это трудно объяснить, но я попробую… Мама умерла так внезапно, что это буквально сбило меня с ног, причинило такую боль, какую я больше никогда не испытывал – ни до, ни после, – Эдвард прервался, чтобы сделать глубокий вдох. Глубокий вдох не удался, вместо него вышел короткий свистящий хрип, но он всё равно продолжил говорить. – И вот я думаю: было бы мне легче принять и пережить её смерть, если бы она болела, и я заранее знал, что её скоро не станет? Помогло бы это мне подготовиться к страшной утрате?.. Не пойми меня неправильно, я не хотел бы, чтобы она страдала перед смертью и всё такое… просто… я столько всего не успел ей сказать, не смог проститься, понимаешь? У тебя было иначе…

- Да, я понимаю, – по щекам Беллы наконец потекли слёзы. – Но не уверена, что так было бы легче. Да, болезнь дала нам четыре года на то, чтобы всё осознать, подготовиться, сказать друг другу те слова, которые люди так часто забывают говорить своим близким; дала время на то, чтобы принять и смириться, насколько это вообще возможно. Но она же и отняла у нас эти последние четыре года. На протяжении всего этого времени я прощалась с отцом, а долгое прощание – это всегда мучительнее, больнее. Все эти четыре года я просыпалась со страхом: что принесёт нам сегодняшний день, не станет ли папе ещё хуже, чем было вчера?

Эдвард слушал Беллу, не прерывая, давая ей возможность выговориться. Только крепче сжал её ладонь в своей. И наблюдал за тем, как поблёскивает упавшая ему на руку слезинка, медленно высыхая на его горячей коже.

- Папа всегда был жизнерадостным человеком, – сквозь слёзы продолжала Белла. – И узнав свой диагноз, как будто стал ещё больше торопиться жить, не унывая и не позволяя унывать нам с мамой. Старался быть весёлым, всё так же часто шутил, как и прежде. Хотя ближе к концу шутки стали мрачнее: о смерти, о том свете и даже о собственных похоронах. Папа держался молодцом и только последнюю неделю уже не вставал с постели. Мама работала в ресторане, её смены были через день, и она возвращалась домой далеко за полночь. В эти дни и ночи с отцом оставалась я. Никогда не забуду, как он сказал мне: «Не бойся, лисёнок, в твоё дежурство я не умру» … – Белла всхлипнула и покачала головой. – Это было единственное за всю жизнь обещание, которое он не сдержал, – она замолчала, слизав с губ слёзы, которые всё продолжали и продолжали катиться по её щекам.

- Мы не всегда можем сдержать свои обещания. Иногда это просто не зависит от нас, – мягко сказал Эдвард первое, что пришло в голову. Утешать он действительно не очень-то умел. И только после этого до него наконец дошёл весь смысл последних слов Беллы. – Погоди… ты хочешь сказать, что была с отцом одна, когда… когда его не стало?

- Да… уже стемнело и… когда он перестал дышать, я всё пыталась дозвониться маме, но она не брала трубку, а телефон ресторана был всё время занят, и… я не знала, что мне делать, я… было так страшно и так больно, что мне казалось, будто я тоже сейчас умру… – Белла снова громко всхлипнула и замолчала.

В этот самый момент Эдвард раз и навсегда возненавидел её мать, которую даже ни разу в жизни не видел. Что это вообще за мать?! Как можно было на весь день и ночь оставлять семнадцатилетнюю девчонку наедине с умирающим отцом? Как?! Это просто не укладывалось у него в голове.

- Почему ты не рассказала мне о своём отце в тот день, когда я рассказ тебе о своей матери?

- Не знаю, – совсем по-детски шмыгнув носом, пожала плечами Белла. – Мне казалось, что тебе всё это будет совсем не интересно.

- Мне интересно. Мне интересно всё, что связано с тобой.

Ещё одно чёртово признание, так просто сорвавшееся с губ, будто он всю жизнь направо и налево разбрасывался подобными фразами.

- Спасибо, – прошептала она, вытирая с лица слёзы.

Больше они ничего не говорили. Белла всё так же сидела на полу у его дивана. Эдвард всё так же сжимал её руку в своей до тех пор, пока наконец не провалился в сон.

После разговора с Калленом она почувствовала внутреннее освобождение, приятную лёгкость на душе и была ему за это очень благодарна – неважно, намеренно он вывел её на эту тему или случайно.

«Мне интересно всё, что связано с тобой…»

Кто бы мог подумать, что такие простые слова могут придать человеку сумасшедшее чувство окрылённости. До головокружения. До сбившегося дыхания. Но, конечно, дело было не столько в самих словах, сколько в том, что их сказал именно Эдвард.

Нежно проведя рукой по его лбу – теперь уже не такому горячему, – и положив ладонь на чуть колючую щёку Каллена, она перебирала кончиками пальцев влажные завитки волос на его виске и слушала, как он дышит. Другая её ладонь всё так же уютно располагалась в ладони Эдварда, пусть теперь и расслабленной сном. Сейчас Белле было так хорошо и спокойно, как не было уже очень давно.

Постепенно её веки отяжелели, и она сама не заметила, как заснула – крепко, без сновидений.

Эдвард проснулся, когда за окном начинал растекаться бледно-серый рассвет. Та размытая граница суток, когда ночь уже сдала позиции, но день ещё не успел вступить в свои права.

Открыв глаза, он наткнулся взглядом на уродливое грязное пятно, ярко выделявшееся на светлом потолке афтофургона, которого прежде над его кроватью не наблюдалось. Удивлённо моргнув, Каллен нахмурился и только тогда вспомнил события прошлой ночи. Голова всё ещё гудела, но жар немного спал, и теперь Эдвард чувствовал себя чуть лучше.

Повернув голову, он увидел Беллу. Она спала, сидя на полу и положив голову на диван рядом с ним. Совершенно новое, незнакомое чувство вдруг захлестнуло Эдварда. Щемящая нежность?.. Нет, что-то несоизмеримо большее. Глубокое, почти болезненное.

За всю его жизнь никто вот так не заботился о нём. Кроме мамы, конечно.

Эдвард вспомнил, как та просиживала целые ночи напролёт у его постели и иногда тоже засыпала, сидя в неудобном старом кресле, придвинутом к кровати. Но мама есть мама. Она любила его так сильно, как только мать может любить своего ребёнка.

Хотя…

Эдвард отчётливо скрипнул зубами, подумав про мать Беллы. Внутри снова закипела глухая злоба.

Нет, она и его папаша, определённо, не зря нашли друг друга…

Эдвард усмехнулся, но его ещё совсем сонные мысли медленно потекли дальше, сменив направление. Теперь он вспомнил о Тане. Та уж точно не стала бы сидеть у его кровати, даже если бы он находился при смерти. Даже в их самые лучшие и счастливые времена. Правда, обычное понятие «лучшего» и «счастливого» к ним никогда нельзя было применить.

Нет, Таня совершенно точно любила Эдварда – в этом он никогда не сомневался. Она любила его даже в тот момент, когда трахалась с Райли. Любила его, даже когда пыталась свести с ума, намеренно выискивая всё новые болевые точки и давя на них изо всех сил. Таня любила Эдварда, но редкой, извращённой любовью – будто многократно отражённой в кривом зеркале. По-другому она просто не умела.

Белла не любила его. Она даже пыталась внушить ему, что он ей не нужен, не интересен. Но, тем не менее, спала сейчас, сидя у его дивана. Это можно было бы списать на её врождённую доброту, но Эдвард не был настолько глуп и слеп. И пусть Белла пока не могла сказать вслух, что ей не всё равно, что он по-настоящему ей важен, её глаза, её руки говорили громче любых слов.

Эдвард осторожно, чтобы не разбудить Беллу, спустился по дивану ниже – так, чтобы его голова оказалась рядом с её головой.

- Всё-то ты врёшь, девочка, – с улыбкой прошептал он, нежно погладив Беллу по волосам, и, не удержавшись, коснулся губами её макушки.

Белла и прежде виделась Эдварду светом в конце тоннеля, а после сегодняшней ночи – и подавно. Возможно, это был свет фар приближающегося поезда – как знать. Так или иначе, но он успеет насладиться этим тёплым, манящим светом прежде, чем тот его раздавит.

Да простит его Сет. И да поможет ему Бог… хотя бы в этот раз.

Теперь у меня, как и у всех нормальных людей, появилась бета! Аллилуйя! Ксюша bliss_ - прошу любить и жаловать))
Ксюша, большое спасибо тебе за помощь!