Дождь, льющий второй день подряд, усиливал жуткую тоску. Кажется, она прочно поселилась в моем сердце и стала ближайшей советчицей и даже отдушиной.
Прочь хорошее расположение духа! Я уже две недели лишена единственной радости своей работы: кое-кто позабыл о том, что я существую…
Какого черта он больше не заходит сюда? Ах, да! Теперь у него, наверняка, есть способ убить время так же весело, как до этого он убивал его, издеваясь и насмехаясь надо мною… А может, еще веселее. Стопроцентно, он все-таки добился той девушки, о которой шла речь тогда, и теперь он с ней, в своей постели…
Нет, только не эта картинка: Эдвард Каллен и постель!
Ну, а я уже практически забыла о нем, точно. Когда я в последний раз вспоминала его и воображала, как его руки обнимают меня, пальцы поглаживают спину, постепенно перемещаясь на бедра, а губы ищут мои?... Пять минут назад. Да, определенно, я стала реже думать о нем – прогресс налицо.
Я раздраженно выдохнула и пошла между стеллажами, поправляя книги, расставляя взятые для просмотра на нужные места и готовя магазин к закрытию. Сегодня я все делаю раньше, чем обычно. Элис и Розали запланировали поход в клуб и отвертеться я не могла никак. «Белла, тебе надо повеселиться». Конечно, повеселиться. Подтекст мне отлично известен: познакомиться с кем-нибудь.
Даже не знаю, что хуже: огорчить подруг категоричным отказом или же нарядиться в коротюсенькое платье и нацепить туфли на каблуке, чтобы мучиться долгие томительные часы, глазея на парней, в которых подруги будут тыкать пальцами: «Вот, смотри, какой симпатичный», «А вот у этого улыбка обаятельная», «Ой, он тебе подмигнул»…
Вот ведь сводницы. И знают, что никто и никогда не сравнится с…
Со стоном досады я стукнула по стеллажу с кулинарными книгами. Из-за моего опрометчивого поступка эта конструкция слегка дрогнула, и огромные книги, выставленные на самом верху, попадали друг на дружку. Чудесно!
Этот раздел был огромной слабостью миссис Коуп. Она требовала содержать его в идеальном порядке, и если я сейчас все не исправлю, то утром, когда она придет сюда, будет большая истерика, любезно устроенная мне по телефону.
Ошибкой было так рано надеть это милое клубное платье и заключить ступни в оковы туфлей на шпильках. Очень неудобная одежда для продавца книжного магазина, вынужденного иногда лазить по полкам с ловкостью обезьяны.
Я огляделась в поисках стремянки, но тут же вспомнила, что первым делом перед своим облачением в наряд «Барби идет в отрыв» убрала ее в подсобку. Всё моя чертова неразумность! Поблизости от меня находился только стул, который я поторопилась приставить к стеллажам. Итак, у меня есть где-то минут пять, а потом надо закрываться и отправляться на выставку парней, организованную моими подругами.
Сосредоточившись и углубившись в работу, я стала расставлять книги в алфавитном порядке: бразильская кухня, испанская кухня… Хм, а это куда: « 1000 знаменитых кулинарных рецептов»?
Проблемная книга отягощала мою руку, когда от неожиданно раздавшегося звона колокольчика над входной дверью я вздрогнула и потеряла равновесие.
- Черт, - прошипела я.
Руки крепко ухватились за книжную полку, но против меня сработало сразу два фактора. Миссис Коуп до того любила свой магазин, что не пожалела денег для дорогущих и, увы, отлично отполированных стеллажей. Пальцы скользили по полке стремительно и беспрепятственно, точно олимпиец-конькобежец по ледовой дорожке. И, конечно, моя неудачливая забывчивость и тут не подвела меня: стул, который я взяла, был два дня как сломан, теперь же, благодаря моим выкрутасам и стремлению вернуть своему телу равновесие, его нуждающаяся в починке ножка окончательно сдалась. Я неотвратимо заваливалась в бок по идеальной параболе, а краем глаза заметила, как подол платья, скрупулёзно отобранного для меня Элис, зацепился за выступ на краю стеллажа. Секунду он удерживал меня от окончательного свидания с полом, но потом с треском разорвался. «Элис убьет меня», - мелькнуло у меня в голове перед тем, как я с грохотом свалилась и застонала от боли.
Я лежала на спине, на глазах выступили слезы, бедро и локоть сильно саднили до подкатывающей тошноты, но, вроде бы, я все еще дышала. Хотя не уверена, что ничего не сломала…
Моего слуха коснулся звук быстрых, твердых шагов, приближающихся к месту моего падения. Кто это? Ах, да, посетитель, благодаря которому со мной и случилась эта катастрофа. Чтоб его!
- Белла!
Я встрепенулась: не поняла, откуда этот знакомый бархатистый голос? Неужели…
- Белла, - повторно окликнул он с возросшей тревогой.
Нет-нет! Боже, пусть Каллен испарится немедленно из магазина! Пусть не видит меня, распластанную точно морская звезда, страдающую от боли, жертву собственной глупости.
Я буквально примерзла к полу, моля небеса сделать меня невидимкой, когда, повернув голову на шум, увидела в проходе знакомую высокую фигуру. Широкие плечи, взъерошенные волосы…
Итак, где красный маркер? Хочу отметить этот день как самый неудачный в текущем году.
При виде моего застывшего в напряжении тела, его глаза округлились, лицо побледнело и исказилось от шока. Я услышала тихое «ох», а через миг, совершив короткую пробежку, Эдвард Каллен оказался рядом. Как раз в зоне максимального доступа - вытяни руку и коснись.
Ха! Мечты сбываются. Только с невыносимым позором.
Что ж, я грезила о том, чтобы видеть его лицо очень и очень близко от своего, так близко, что можно было бы разглядеть каждую черту, даже эти золотистые крапинки в ярких зеленых глазах, щетину у губ и на щеках, падающие на лоб пряди непокорных бронзовых волос. Наслаждайся теперь, Белла Свон, пусть даже его глаза не горят страстью, а становятся громадными от ужаса.
- Белла, - задыхаясь, шептал он. – Скажи что-нибудь. Скажи, что ты в порядке.
В его взгляде, не отрывающемся от моего лица, сквозили страх и мука. Видимо, я выгляжу как поверженный Годзилла, что и приводит его в это состояние растерянности на грани безумия.
- Где болит? Что с тобой? Пожалуйста, не молчи, - отчаянной скороговоркой выдал он.
Да я бы и рада не молчать, только сформулировать слово сейчас все равно, что поднять груженую фуру одной рукой - это мне просто не под силу.
Боль, стыд, тревожащая близость Эдварда и ужасное положение, в котором он застал меня, - все это не лучшие обстоятельства для каких-то там бесед вообще, а тем более с ним.
И тут он совершил неожиданную вещь, встряхнувшую электрическим разрядом каждую клетку моего тела.
Реанимацию вызывали?
Схватив обе мои безвольные руки, он с терзающим слух страдальческим стоном порывисто закрыл ими свое красивое лицо. Горячий выдох волной мурашек и импульсов пробежался по моей коже, начиная от ладоней и заканчивая подвернувшимися в наслаждении пальцами ног.
Мамочка! Теперь я поняла, что здесь происходит. Верная своей удачливости, я забралась на сломанный стул, когда некстати появившийся клиент спровоцировал мое падение, в результате которого я свернула себе шею. А теперь я безнадежно мертва и … совершенно счастлива, наблюдая у своих ног растерянного и страдающего Эдварда Каллена, чье лицо зарылось в мои ладони. Пальцы ощущают гладкость его лба, их ласкает шелк его волос, его губы нежно и трепетно касаются ямочек над запястьями, а крепко прижимающие мои кисти руки, греют, накаляют, обжигают… О да!
Кто сказал, что смерть не может быть прекрасной, если она отдает в твое распоряжение предмет бесконечных, многочисленных фантазий, одолевавших тебя долгое и очень долгое время? Без сомнения, это исполнение моего последнего желания. Тысячи моих последних желаний. Спасибо тебе, боженька!
- Эдвард, - едва слышно вымолвила я неслушающимися, растягивающимися в улыбку губами.
Он тут же вскинул голову, убрав мои руки от своего лица, но продолжая сжимать их, будто утопающий – спасательный круг.
Ну кто сказал, что я буду роптать, почив в возрасте 21 года по причине нелепого падения, если он смотрит на меня с такой завораживающей смесью отчаяния, надежды и нежности.
- Я здесь. Скажи, где болит? – немедленно отозвался он.
При слове «болит», я вздрогнула, обнаружив, что бедро вновь запекло. Хм, в раю существует боль? Ладно, будем считать это чистилищем. Мне все равно, где я, главное – мой любимый засранец со мной.
- Все нормально, - храбро соврала я. Нам незачем терять время на проверку моего состояния.
Эдвард упрямо помотал головой, прикрыв свои потрясающие глаза:
- Тебе так кажется. Ты целую минуту была в шоке, не отвечала мне.
Минуту? Я потеряла целую минуту? Вот дуреха…
Внимательно, с сомнением заглянув в мои глаза, словно желая просканировать мои мысли, Эдвард опустил взгляд на шею, грудь, живот, ниже… Что-то вроде врачебного визуального осмотра. Судя по всему, совсем не объективно-профессионального. Мою кожу защипало и наэлектризовало так, как если бы он невесомо ласкал меня руками, я часто, неглубоко задышала, опьяняясь легким ароматом его туалетной воды: цитрус, холодная свежесть яблока. Голова закружилась, низ живота сладко стянуло. Взгляд Эдварда, горящий и жадный, скользил по моим бедрам, ногам, он дышал так же часто, как и я, губы приоткрылись, а пальцы уже жестко сдавливали в хватке мои руки.
- Боже, - простонал он, потемневшие глаза застыли в области моих бедер.
Что такое? У меня там открытый перелом? Страшная рана, в которой, в соответствии с законами ужастика, белеют мои кости?
Содрогнувшись, я приподняла голову с пола и взглянула на то, что так привлекло внимание Эдварда.
Вот именно: боже!
От движения боль снова напомнила о себе, но она быстро отошла на второй или даже третий план. На первый план вылезло грандиозное смущение.
Перелома не было. Все было много хуже. Короткое клубное платье из тончайших слоев темно-синего шифона, больше не служило свою службу, прикрывая мое тело. Подол был разорван, неровные края разошлись, оголяя мои бедра и живот, про ноги и говорить не стоит, они и так были на обозрении. Теперь же я уставилась на свои черные, отделанные серебристым кружевом, трусики, догадываясь, понимая… Физически ощущая обжигающий взгляд Эдварда.
Вот стыд-то!
Сраженная собственным видом, я с громким стоном вновь откинула голову на пол, слегка ударившись затылком.
И ужасно, и смешно. И весьма знаменательно лежать здесь полуобнаженной под полным жажды взглядом этих глаз, теперь цвета темных изумрудов. Будто говоря: я доступна, я твоя, бери меня, всю меня… Желание и истома разлились в моей крови. Вырвав руки из его хватки, я автоматически принялась стягивать края разошедшегося подола, и преуспела бы в этом, если бы Эдвард не остановил меня.
Заключив мое лицо в свои ладони, заставив меня разгореться новым витком возбуждения, он еще ниже склонился надо мной.
- Тише, - хрипловатый глубокий шепот ускорил пульс, усилил пожар внизу моего живота. – Лежи спокойно. Тебе нельзя двигаться.
Загипнотизированная, я смотрела, как шевелятся его совершенные губы, мои буквально пульсировали от желания поцелуя. Его прекрасное лицо так близко, ресницы, прикрывшие глаза, отбрасывают на щеки темные полукружия теней…
Да, нельзя двигаться. Ты хочешь все сделать сам. Не тяни тогда.
Одурманенная, ослабевшая от силы нашего притяжения, я подняла руку и зарылась в его волосы. Пальцы перебирали мягкие пряди, осторожно скребли кожу – блаженство... Но большее блаженство – его глаза, голодные, пронзительно смотрящие в мои, поглощающие и требующие.
- Надо вызвать помощь, - проговорил он уже у самых моих губ.
- Угу, - согласилась я, совершенно не погружаясь в смысл сказанного. Другая рука уже ласкала его шершавую щеку.
А потом я умерла во второй раз. Или воскресла, не знаю точно. Сердце неистово заколотилось, разгоняя по телу шторм из ощущений. Его губы, сначала осторожно и мягко коснувшись моих, на краткий миг оторвавшись от них, затем обрушились с яростной страстью, сминая, захватывая, опаляя прикосновениями дыхания и языка.
О всемогущий Господь! Если можно безумно и ярко кончить от поцелуя, то только от поцелуя Эдварда Каллена.
Маленький взрыв между бедер повторился, унося меня белым шквалом в нирвану, когда он, опустив большой палец мне на подбородок, заставил мой рот приоткрыться и впустить его требовательный язык.
Как же … оргазмична смерть. Придушу того, кто рискнет вернуть меня обратно влачить жалкое земное существование без Эдварда Каллена.
Задохнувшись, мы застонали в рты друг друга. Напор дикой нужды и желания уже прорвался сквозь всевозможные плотины разума. В очередном исступлении поцелуя, я почувствовала его руку, скользящую по распаленной коже моего живота, ниже.., перешедшую на обнаженное бедро. Он ласкал благоговейно, осторожно, словно я драгоценность, я же жестко сжала его волосы в кулаках, абсолютно потерявшись в ощущении ожога, стянувшего внутренние мышцы моей промежности.
Я натянулась как струна, в ожидании, когда же он стянет мои трусики вниз, чтобы исследовать самое чувствительное и сгорающее от его невнимания местечко, но этот мерзавец вдруг отстранился и выдохнул в мои губы: «Белла».
Я гневно взглянула в его лицо, однако он, закрыв глаза, коснувшись своим лбом моего, пытался выровнять сбивчивое, быстрое дыхание. Горячие ладони застыли на моей талии, кажется, не намереваясь двигаться ни вниз, ни вверх.
Твою ж мать! Даже на том свете Каллен умудряется истязать меня! Да еще и после такого поцелуя!
Превозмогая уколы боли, я чуть сдвинулась назад, подтянула к животу ноги и, закинув их ему на пояс, заключила Эдварда в ловушку.
Он резко, со стоном выпрямился, прожег меня безумным взглядом и, положив руки на мои обернувшие его бедра, прошелся ими вперед, коснувшись кружевной кромки моих трусиков, затем назад, накрыв колени, превращая меня в разгорающийся костер томления и удовольствия.
Теперь мы смотрели друг другу в лицо, затерявшись в этом мгновении. Глаза Эдварда, огромные и глубокие, как вселенная, и хранили вопросы, и давали ответы. Такие невероятные…Но все-таки лучший вид имели его губы, припухшие и яркие после наших жадных поцелуев.
Идеальный, прекрасный и весь мой.
Вцепившись в его рубашку, я потянула его на себя, показывая, чего сейчас хочу: вернуться к поцелуям. Он поддался, ладонь нырнула под остатки моего платья, пальцы коснулись кожи под грудью, а сам он вытянулся на мне, толкнувшись в мое запульсировавшее лоно жестким бугром в своих штанах.
Ох, вот он ключ к воротам моего рая. Пора извлечь его…
Но сначала эта дурацкая рубашка, начавшая бесить меня. Я хочу так же касаться и лелеять его обнаженную кожу, как он лелеет мою.
Прерывистые выдохи в лицо друг друга логически завершились напористым столкновением наших ртов. Я старалась не терять концентрацию, дрожащими пальцами справляясь с его рубашкой, но он опередил меня и совершенно лишил остатков разума, добравшись до моей груди, поочередно дразня выступающие напряженные соски. Даже сквозь ткань лифчика ощущения были столь острыми, что я, выпустив его губы, протяжно простонав его имя и выгнув спину, полностью сдалась на милость наката горячего наслаждения, молнией прошившего мое тело.
Он целовал мою шею, томительно задерживая губы на каждом дюйме, посасывая, дразня, а я, покоренная и беспомощная, вынуждена была довольствоваться быстрыми поглаживаниями его груди. Стальной рельеф и щекочущие волоски… Хочу получить больше…
Скрестив лодыжки на его заднице, приподняв бедра, я потерлась промежностью о его каменную эрекцию, подкармливая и еще сильнее распаляя монстра, в которого давно превратилось мое либидо.
- О-о-х, Белла, - с рубашкой закончил он сам, но я не успела ни восхититься зрелищем его обнаженного торса, ни победно улыбнуться, потому что он тут же накрыл меня своим телом и впился в губы изголодавшимся жарким поцелуем. Я обвила загребущими руками его плечи, растаяв от ощущения гладкой кожи и крепких мышц под своими пальцами. Через минуту его ладонь, проскользив по моим бедрам, обхватила ягодицу, забралась в трусики.
Еще один жесткий толчок бедер навстречу друг другу... Да! Но такое дерьмо, что на нас до сих пор слишком много одежды! Горю и хочу его внутри…
- Люблю тебя, - прошептал он одновременно с моим:
- Хочу тебя.
Позабыв о поцелуе, мы застыли и вопрошающе уставились друг на друга.
- Только хочешь?
- Любишь? – снова заговорили мы одновременно.
Шокированная и дезориентированная, я подняла руку и провела пальцами по его чувственным губам, пытаясь собрать ошметки моих мыслей. Он смотрел на меня с отчаянием приговоренного.
Любит - это утверждали его бездонные зеленые глаза и непоколебимое прикосновение его пальцев, вжавшихся в плоть моего зада.
«И люблю, и хочу», - собиралась ответить я, когда раздалось визгливо-громогласное:
- Святые угодники! Изабелла-а-а!
Вздрогнув, мы резко развернули головы в направлении прохода.
Миссис Коуп? Что она делает в моем раю, то есть чистилище? Происки дьявола?
Я обомлела и потеряла дар речи, уставившись на свою хозяйку, возмущенно взирающую на нас.
- Что здесь происходит?! Вы приняли магазин за мотель? – яростно возопила она, уперев руки в полные бока.
Эдвард неторопливо выпрямился и сел, притянув меня к своей груди, заключив в объятия. Я скрипнула зубами от боли в бедре, но она быстро утонула в океане потрясения от вида брызжущей слюной всегда добродушной толстушки Коуп.
– Изабелла, я тебя спрашиваю? Как ЭТО понимать? А если бы сюда зашел покупатель, а не я? Разве для этого я тебя наняла? Разве мало мест, где можно спокойно покувыркаться со своим парнем? Господи! Это в моем-то магазине! Да что ты молчишь, в конце концов? Ты хочешь, чтоб я рассчитала тебя?!
Какой кошмар! Я полагала, что рай наполнен хрустальным песнопением ангелов и херувимов, но не этим оглушающим криком и угрозами…
И еще я надеялась, что уж в раю обломов быть не должно… Если это вообще рай…
В недоумении я взглянула в смущенное, но такое счастливое лицо Эдварда. Он, запутавшись пальцами в моих волосах, ободряюще ухмыльнулся. Зеленые глаза смотрели нежно, успокаивающе. Ни йоты раздражения, презрения…
Я захлопала ресницами. Ни черта не понимаю…
Не дождавшись ответа ни от одного из нас, громко вздохнув, миссис Коуп отдала распоряжение:
- Сейчас же приведи здесь все в порядок и закрой магазин. Думаю, я должна позвонить твоему отцу на правах старой знакомой, пекущейся о твоей нравственности.
Что-то бурча себе под нос, она развернулась и удалилась вон, звон дверного колокольчика умер в надавливающей на уши тишине.
Хорошо. Я перестала думать, что счастливо переместилась в рай, свернув себе шею при падении, а добрый и щедрый боженька утешает меня исполнением моих мечтаний. Иначе миссис Коуп не сказала бы эту фразу про звонок Чарли и про нравственность на рабочем месте. И если я не мертва, значит…
Отвернувшись от растрепанного, широко улыбающегося Каллена, я залилась румянцем. И не просто залилась, я утонула в нем. Горели мои щеки, уши, шея и грудь. Я вся горела, но внутри был зверский холод адреналина. Все так путано, но ясно… И при этом абсолютно необъяснимо. Я упала, он пришел на помощь. Осмотрел меня. Ощупал. Целовал, ласкал. Сделал все, чтобы возбудить до экстатической дрожи и… Он же меня ненавидит!
Черта с два я заговорю. Пусть он сам прояснит этот почти секс на полу.
- Белла.
Я зажмурилась, когда теплое дыхание коснулось моего виска, его пальцы, послав электрические искорки вниз по моей спине, убрали прядку волос за мое ухо, губы сладко замерли на моем лбу.
… Или не ненавидит, а совсем наоборот, как он и сказал.
- Я так много должен тебе объяснить…
- Начинай, - выдохнула я, не уверенная, чего хочу больше: слов от него или же … активных действий, которые мы вынуждены были прервать с появлением свидетеля.
Его усмехающиеся губы скользнули по щеке к моим, на секунду замерли там.
...Да здравствуют вечные влажные трусики.
- Ты находишь все это забавным? – заворчала я, осторожно, с долей опаски (а вдруг он сейчас исчезнет, точно мираж) проводя кончиками пальцев по волоскам на его груди, восхищаясь тем, какой он безупречный. Уверена, ниже пояса тоже…
- Нет, просто офигенно счастлив, что это все не моя очередная фантазия.
================================================
От автора: Как думаете, согласилась бы Белла сознательно упасть со стула, чтобы получить вместо засранистого Эдварда вот такого, милого и любящего?))) Жду ваши предположения на ФОРУМЕ)) Благодарю Нину и Настю за работу над текстом, а читателей - за их отзывы, комментарии и интерес к истории)
Источник: http://robsten.ru/forum/71-1760-3
как же здорово быть молодыми и влюбчивыми!
Очень эмоционально и все же так мило!!!! 
Жду проду!!!!
