Утром мы спокойно валялись, лениво поворачиваясь с боку на бок, и тихонько переговаривались. Когда на тумбочке подал голос телефон, я потянулась к нему и вдруг поняла, что раньше надоедливый бывший регулярно пытался пожелать доброго утра или что-нибудь в этом роде выкидывал.

– Странно, Матвей давно не писал... – задумчиво пробормотала я, удаляя сообщение с рекламной рассылкой. – Видимо, успокоился.

– Упокоился, – буркнул Алекс, потягиваясь и мучительно жмурясь от напряжения поврежденных мышц.

– Что?

Я повернула к нему голову, очень надеясь, что ослышалась.

– Что? – совершенно невинно переспросил вампир, наивно хлопая своими серыми глазищами. – Я ничего не говорил…

Я открыла было рот, чтобы уличить его в явной лжи, но он заохал:

– Ой, время, время, мне же витамины нужно выпить!

Глядя вслед чистокровному, я только вздохнула. Витамины… как же... То не запихнешь их в него, то сам поскакал за ними. Наглая белобрысая арийская морда! Ну, и ладно, плевать на Матвея. Не жалко ублюдка, и ссориться из-за него с женихом я точно не буду.

Вспомнив эту умильную моську, словно говорившую «А я что? Я ничего», я фыркнула. Ну, как можно было не любить этого маньяка?

Когда я спустилась к завтраку, Алекс и не подумал виновато прятать взгляд. Он был спокоен, расслаблен и явно считал, что полностью пребывал в своем праве...

– Что это?

Рядом с моей тарелкой лежали несколько соединенных скрепкой листов с текстом на немецком.

– Ну… а вдруг тебе встретится на жизненном пути мужчина, которого ты сочтешь более подходящим, чем я, – хитро улыбнулся немец, принимаясь за свою яичницу.

– Ага, и он будет верхом на единороге, – рассеянно добавила я, проглядывая остальные листы и пытаясь хоть примерно уловить смысл.

Два листа мелкого шрифта на языке великих мужей с фамилиями на букву «Г», потом столько же на английском, и, наконец, на русском. Подозреваю, содержание везде одно – брачный контракт.

– Без этого, я так поняла, никак?

– Ну, да, – вздохнув, чуть замялся Алекс, – в принципе, вполне стандартно все, твои права не ущемлены. Я просто хотел, чтобы ты ознакомилась заранее. Можем обговорить коррективы, если ты захочешь их внести.

– Ознакомлюсь, – пообещала я, откладывая бумаги в сторонку, – только не прямо сейчас.

– У тебя будет время, пока я в отъезде, – улыбнулся он и по моему прищуру, видимо, понял, что сказал совершенно не то, что я хотела услышать. – Мария, послушай...

– У тебя совсем инстинкта самосохранения нет? – как можно спокойнее поинтересовалась я, прокручивая в пальцах столовый нож.

– Ну, у меня с ним проблемы, – предупредил блондин, напряженно следя за стальным предметом в моей руке, – а с еще одной дыркой в теле шансов у меня будет еще меньше, чем сейчас.

И так еле ходил, а еще тут мне геройствовать собрался!

– Почему только с одной? – ласково улыбнулась я. – Ты никуда не поедешь, пока не заживут все.

– Мария...

– Алекс!

Не люблю повышать голос, но от злости просто взорвусь сейчас!

– Ты же не бессмертный! К черту эту твою работу, ты не должен так себя гробить!

– Я должен тебя защитить, – тихо вздохнул мужчина, опустив голову. – Они не успокоятся, а я не смогу... Я умру, умру без их помощи… Если снова потеряю всех любимых, я не выдержу.

– А я выдержу, если потеряю тебя? – возмущенно взмахнув руками, я откинулась на спинку стула. – Ты же еле ходишь, куда тебе еще там с кем-то воевать?

– Я должен это прекратить, пока ничто не коснулось тебя, – упрямо пробурчал он, сильно сжимая зубы и, казалось, убеждая самого себя.

Я потянулась коснуться его плеча, но Алекс резко встал, оставив на столе салфетку.

– Вернусь через два дня вечерним поездом из Берлина, или можешь больше не ждать.

Остолбенев от формулировки, я смотрела в стену, не видя ничего. Неосознанно взяв смятый его рукой кусочек светлой ткани, я разглядывала его, не понимая, как я могу остановить Алекса и что могу сделать, чтобы помочь ему.

Вскочив так, что стул едва не опрокинулся, я пошла за вампиром, но успела только увидеть в холле обтянутую кожанкой широкую спину и, что самое страшное, ту сумку, которую он всегда брал с собой на работу, а затем – лишь закрывшуюся дверь.

Несколько торопливых шагов были слишком медленными – когда я добралась до выхода, Алекс уже сидел за рулем внедорожника. С нечитаемым выражением лица посмотрев на меня, он надел темные очки и уехал. Мелькнула глупая мысль помахать ему этой гребаной салфеткой, как платочком, но вместо этого я села на корточки, обняв коленки, и расплакалась, как маленькая девочка, которая ничего, ничего, совсем ничего не могла изменить.

***

Двадцать третье февраля, 2014

Уезжать было тяжело, просто мучительно. Но необходимо было как можно скорее избавиться от угрозы… необходимо, иначе это игривое предупреждение с грузовиком могло перерасти во что-нибудь более серьезное. Если у меня отнимут моего последнего любимого человека, я совсем свихнусь. Радовало, что Мария не моя обращенная, и, даже если я не переживу задуманную наглую выходку, она будет жить. Мой род будет продолжаться. Я буду жить в ее сердце, как мама, отец, Алисия живут в моем. Это и есть жизнь после смерти… никакого рая, ада, никаких этих глупостей. Я буду жить, пока Мария будет меня помнить. С другой стороны, я буду жить еще очень и очень долго – вампиры нескоро забудут того, кто без сомнений вырывал глотки собратьям. Конечно, я делал это не просто так, не первому попавшемуся, но...

Собрать доказательства было непросто, но они мне и не были нужны – как минимум последние десять лет меня периодически использовали в «политических» целях. Я убивал невинных. Это нечем было оправдать, я радовался возможности хоть так эфемерно отомстить, наслаждался их смертями, мои руки были в крови. В крови невинных. Сколько их было? Не меньше сотни. Они кричали, просили, умоляли, доказывали, а я не слушал и считал это жалкими попытками хоть немного отсрочить справедливую кару. Но это было уже не так важно.

Самое важное – сын главы Старейшин. Свихнувшийся лет двадцать назад ублюдок, которого всегда убирали от меня подальше и подсовывали других, а я слепо убивал, не пытаясь задуматься об очевидных нестыковках. Но я нашел его. Нашел – и убью. Он станет последним вампиром, которого я убью, не защищаясь.

Завтра вечером я должен вернуться домой. Должен. Нужно постараться. Я очень хочу еще хоть один раз обнять Марию.

Двадцать четвертое февраля, 2014

Дерек скулил, жалко, униженно скулил, умоляя пощадить, клялся, что навсегда откажется от убийств, но я не слушал и не пытался его заткнуть. Нужно было лучше охранять маленького избалованного ублюдка – я достал его слишком легко. Выстрел в руку доказал ему, что пули были титановые, и заставил быть послушным. Капая кровью на светлый мраморный пол, он плелся впереди, хныкая и всхлипывая, как девчонка. Ничтожество...

– Не помешаю? – поинтересовался я, втолкнув его впереди себя в немаленькую аудиторию, где перед ежегодным собранием знатных семей восседали десять старейшин.

– Дерек! – вскрикнул Председатель, вскакивая со своего резного кресла.

– Я даже не удивлен, что не был приглашен на это мероприятие, – оскалился я, пинком заставляя дрожащего парня встать на колени. – Но почему же Ваш драгоценный сынок дома сидел? Я решил это исправить, господин Председатель.

– Немедленно прекрати! – крикнул трехсотпятидесятилетний интриган, сжимая кулаки.

– Ну, что Вы, не нужно сердиться! – учтиво попросил я, вжимая дуло в затылок Дерека так, что ему пришлось низко наклонить голову. – Вы, господин Председатель, так много для него сделали. Двадцать лет защищали эту бешеную псину от меня, подсовывая тех, кто даже живого человека не убивал ни разу.

– Да как ты посмел! – возмутился Старейшина, пока остальные возбужденно шептались.

Другие старейшины, что удивительно, молчали... потому что они были в курсе.

– А еще я по Вашей наводке убивал неугодных, – продолжил я. – Госпожа Гримальди, Ваш сын Бартоломью не был убийцей, – претендентка на пост Старейшины тихо вскрикнула, – но он узнал о развлечениях самих мудрых старцев. Вы использовали меня, а когда я начал догадываться, дважды послали к тем, кто ждал. Господин Цзы, – я перевел взгляд на желтокожего Старейшину, – Ваши люди оставили неизгладимый след в моей памяти и на моей спине, благодарю.

– Замолчи немедленно! – потребовал Председатель.

– А то что? – мстительно улыбнулся я. – Опять расплющите мою машину грузовиком? Как видите, не работает такая стратегия. Я вот что пришел сказать всем вам, – глубоко вздохнув, я продолжил, – с этого момента меня не касаются ваши разборки. Я ухожу. Сами решайте вопросы с охотниками, с оборотнями, между собой. Но, если я хоть кого-нибудь увижу рядом со своим домом, я буду защищаться.

– Как жаль, что твоей невесте не понравится твое решение, – усмехнулся Председатель, но тут же умоляюще вскинул руки, когда я взвел курок.

– Скорее всего, – невозмутимо кивнул я, – но Вы забыли, что случается со мной, если я остаюсь один. Я не остановлюсь, пока не вырежу всех вампиров, всех до единого. Быть может, я умру раньше, согласен, – прищурившись, я внимательно смерил взглядом бледное лицо предателя, – но Вы этого уже не увидите, потому что будете в первой десятке, господин Председатель. Ваш подарок, да? – вытащив из набедренной кобуры именной титановый охотничий нож, я повернул его гравировкой к себе. – «Верному орудию справедливости»… чудная формулировка, вот только Вы сами от нее отошли.

Лезвие легко вошло чуть над ключицей Дерека, под углом, чтобы наверняка задеть трахею. Ему очень повезет, если удастся выжить. Вот только, казалось, никто не торопился вызвать ему доктора…

Уже через час я буду дома. От напряжения я половину своей речи сглатывал идущую горлом кровь, ожидая поезд, чуть не подох на вокзале, теперь же все было хорошо. Мария, конечно, будет опять меня ругать, будет опять плакать. Но больше – никаких убийств по чужой указке. Я буду дома. С семьей.

***

Целых двое суток я металась по особняку и пыталась не сойти с ума. Успокоительные и снотворные не помогали, я только напряженно следила за временем и состоянием слуг. Когда по расписанию поезд уже должен был отойти от берлинского вокзала, а они все еще были живы и здоровы, я смогла немного угомониться. Но все же не выдержала и приехала в Саарбрюккен встречать Алекса на час раньше, чем нужно было. И один бог знал, как же я была счастлива увидеть его. Хромающего на обе ноги, бледного до синевы, но живого!

– Зачем… зачем это было нужно?

Всхлипнув, я прижалась к нему, не в силах проигнорировать раскрытые для меня объятия.

– Ну, я уволился, – тихо усмехнулся мужчина, крепко прижав меня к себе и уткнувшись носом в макушку. – Теперь только ты и я, обещаю.

– Господи, какой же ты ебанутый... – прохныкала я, жадно вдохнув аромат его одеколона, смешанный с железным запахом крови.