В кои-то веки я пришла на работу в замечательном настроении, мурлыча под нос незатейливую мелодию. Разобрала оставленный Игорем на столе завал из документов и запечатанных пробирок и даже не прокляла его заочно ни разу. Хотела было только приступить к анализу отпечатков по одному из дел, как позвонили и сказали спуститься на проходную.

Там меня ждал курьер. Как оказалось, из немецкого посольства. Передав мне плотный коричневый конверт и попросив расписаться в ведомости, молодой человек быстренько свалил. Неужто гитлерюгенд решил оставить весточку?

Поднявшись к себе, я вскрыла конверт и разложила его содержимое на столе. Папка-уголок с листами отпечатанного текста под заголовком «Информация для новичка» и другой конверт, обычный, маленький, без марки и подписи.

Начать решила с конверта. В нем содержалось только то, что я сначала приняла за водительские права – тот же цвет, размер, моя фотография и паспортные данные под ламинированием. Однако вместо категории – слово «обращенная», а чуть ниже – графа «хозяин», в которой значилось «куратор Александер фон Маттерштейн».

– Ха! – бросив удостоверение на столешницу, я скрестила руки на груди. – Ни один чистокровный меня не вытерпит, да? Ха!

И, с другой стороны, это значило, что оккупант еще вернется, правильно?

– Ты хоть осознаешь, во что вляпалась? – раздался за спиной голос, который я слышать точно не хотела.

– Стучаться надо! – огрызнулась я, вынимая из своего рюкзака паспорт.

На его первом форзаце под обложку были засунуты права, а на последнем теперь будет удостоверение моей вампирской личности.

– Маш, он маньяк! – взмахнул руками Матвей. – От него подальше надо было держаться, а не подопечной его становиться.

– Других вариантов не было.

Пожав плечами, я убрала документы обратно в рюкзак.

– Я был! – возмущенно фыркнул бывший.

– Я о том и говорю, – спокойно глядя ему в глаза, я чуть улыбнулась, – не было...

– Послушай, теперь я могу тебе сказать, – нервно сплетя пальцы, следователь присел на стул у моего стола. – Та девушка... Ее отец – мой хозяин, он приказал мне ее сопровождать и делать, что она скажет, а она хотела, чтобы ее парень приревновал и...

– И приревновала я, – я выдавила естественную улыбку, хотя внутри горело до звона в ушах. – Меня не интересуют твои оправдания.

– Но это был приказ! – Матвей вскочил. – Я не мог сопротивляться!

– В таком случае, – абсолютно бесстрастно заключила я, – если у меня и будет мужчина, то только такой, которому никто не сможет приказать.

– Маш, я люблю тебя, – упав обратно на стул, парень обреченно повесил голову, – я все еще люблю тебя и очень хочу быть с тобой.

– Что, нужна доверчивая дурочка? – холодно спросила я. – Я пересмотрела на трезвую голову твое отношение ко мне, и такая любовь мне точно не понравилась. Если у тебя нет ко мне дела, освободи лабораторию, я занята.

Матвей хотел было что-то сказать, но, видимо, понял, что бесполезно, и молча ушел. Выдохнув, я спрятала лицо в ладонях. Я смогла. Не сбежала, не дала слабину – отшила. Чертовски серьезное достижение! Где моя медаль «За мужество»?

Хоть и было любопытно, что там за инструкция, я решила сначала заняться непосредственными обязанностями, и только спустя несколько часов взяла эту папку в руки.

Под заголовком на титульном листе мелким шрифтом было набрано приказание уничтожить данный документ после прочтения. Ладно, сожгу, растворю в кислоте и закопаю на кладбище в полночь костью черной собаки под светом полной луны. Как скажете...

Далее следовали две страницы прелюбопытнейшего текста о чистокровных. Оказалось, что им требовалось больше крови, титан разрушительно действовал на их ткани, но самым интересным были терморегуляция и иммунитет. Вернее, их отсутствие. Болеть вампиры могли только простудой и раком, причем рак не мог быть вызван, например, курением или алкоголем, а появлялся у них лишь в том случае, когда клетки печени вымывались кровотоком из нужного места и пытались вырастить ее внутри другого органа. Случалось такое довольно часто. Жить с раком чистокровные могли до пятидесяти лет, без него – около четырехсот, причем первые триста не старели. А потом начинался сравнимый с человеческим по времени процесс одряхления.

Кровь чистокровного вампира была настолько токсична, что несколько грамм ее убивали кошку, вирусы тоже не выживали. Жу-у-у-ть... Так это эта хрень попала мне на рану! Неудивительно, что я вырубилась, хотя сам по себе процесс обращения оставался мне непонятен. Надо будет спросить у кого-нибудь... У кого-нибудь белобрысого, скорее всего.

Тело вампира в большинстве случаев приобретало температуру окружающей среды, и в этом состояло их самое главное мучение. Ведь все нормальные организмы жили с температурой тела от тридцати до сорока градусов, а чистокровным в идеале постоянно надо было иметь вокруг себя тридцать шесть или тридцать семь по Цельсию. Разумеется, это означало бы для них вечное домоседство, если бы не способность некоторое время все же поддерживать нужные градусы. Приняв горячую ванну, вампир при температуре выше двадцати градусов будет охлаждаться около десяти часов, до десяти градусов – вдвое быстрее. Одежда могла увеличить этот срок не более, чем на пару часов, да и не походишь летом в плюс двадцать пять в пуховике, правильно? Хотя потоотделение и другие способы естественной терморегуляции у них отсутствовали.

Странно, так много было сказано про чистокровных, а про обращенных – ни слова. Ладно, я осталась теплой, это было ясно. Но тут приводилась таблица времени, необходимого вампиру для заживления ран, нанесенных различными материалами, и эти показатели впечатляли – скорость деления клеток была поразительной. Титан, конечно, являлся для них мучителем. Ошиблась в свое время инквизиция, выбрав серебро. Но мне были интересны эти же данные, только для обращенных, а ими и не пахло...

Раздумывая и переваривая полученную информацию, я пропустила несчастные листы через шредер три раза, надеясь, что это сойдет за уничтожение. Позевывая и потягиваясь, я еще немного лениво поработала – особенно срочного ничего не было. Когда до конца смены оставалось два часа, привезли тело для вскрытия. Успеть бы...

Я закончила ровно за пятнадцать минут до конца смены, за полчаса отстучала на старой клавиатуре отчет, отправила его следователю на почту и, отдав ключи недовольному чем-то Игорю, со спокойной душой свалила. Сейчас приду, посмотрю фильмец, может, закажу себе вкусняшек каких...

Открыв дверь, я включила свет и удивленно остановилась. Ботинки. Мужские ботинки аккуратненько стояли у полочки с моей обувью. Свет в ванной не был выключен, а в спальне горел ночник. Едва только увидев светловолосый затылок, видневшийся в ворохе одеял, я успокоилась. Быстро же немец вернулся, однако...

Приняв душ, я на выходе из ванной угодила в крепкие руки. Опять в одном полотенце, блин...

Мысли буквально вынесло из головы первым же поцелуем. Полотенце было нещадно отброшено, меня крепко приложили о стену, предусмотрительно прикрыв затылок ладонью. Распаляясь, я потянула с мужчины футболку. Приходилось приподниматься на носочки, и нам обоим было чертовски неудобно, но он решил эту проблему, приподняв меня и прижав собой к стене. Липкие холодные пальцы страха сжали позвоночник, заставив все возбуждение улетучиться. Этот немец же вон каким здоровым был, да и член у него тоже, наверняка, не маленький… Мне будет больно...

– Что такое? – хрипло и с усилившимся акцентом выдохнул герр Александер, гладя мои бедра с внешней стороны.

– Н-ничего...

Я постаралась расслабиться, но ничего не выходило.

Я не хотела! Мне опять будет больно, потому что я не смогу уже теперь возбудиться, и лубриканта даже не было! Я ведь даже не любила его, почему же я уступала его похоти, а не своим желаниям?

– Я так не играю, – покачав головой, блондин отстранился. – Ты же сейчас расплачешься. Что случилось? Я тебя обидел?

Покачав головой, я покорно встала на ноги. Так-то лучше. Ну… его...

– Не совсем… я...

Сглотнув, я отвела взгляд. Я не хотела снова унижаться перед ним и рассказывать про изнасилование. Да и было ли это ему нужно? Он хотел секса, а не старых страшных историй.

– Все нормально...

– Ты сейчас оденешься и расскажешь мне, – безапелляционно сообщил ариец, подбирая свою футболку и шествуя в спальню.

А шрамов у него на спине было...

Сев на корточки у стены, я обхватила себя руками. Не хотела ему говорить. Да и вспоминать будет не очень приятно, не говоря уже о том, чтобы рассказать тому, с кем, вроде как, уже и отношения вытанцовывались, да и симпатичен он мне был...

Пошел он! Тоже мне, дознаватель! Это уж точно было мое личное дело!

Сосредоточенно кусая губы, я снова завернулась в полотенце и пошла за вещами. Оделась в ванной, причесалась, потом разделась и еще раз оделась – лишь бы не выходить. Он же ждал. Будет спрашивать, настаивать, требовать. А я не хотела...

Рухнув на кровать, я зарылась лицом в подушку. Надо было сменить тему...

– Я думала, ты насовсем уехал.

Усмехнувшись, я перевернулась на спину и потянулась.

– Возникло очень срочное дело насчет имущества в Висбадене, – подвинувшись поближе, блондин подпер голову согнутой в локте рукой. – Я не стал тебя будить, но постарался туда и обратно без задержек. Ты получила конверт?

– Мы же... – коснувшись его груди кончиками пальцев, я смущенно улыбнулась, – теперь вместе, да?

– Похоже на то, – с усмешкой кивнул мужчина, за талию притянув меня к себе. – И я слушаю. Что я сделал не так?

– Все так, просто я... – выдохнув, я откинула голову, подставляя шею поцелуям. – Я... – думать становилось все сложнее, потому что широкая ладонь властно задрала футболку, погладив живот и бок, а теплые губы мягко и жадно касались ключиц.

Ну, я возьми и брякни:

– Это из-за изнасилования...

Уже вроде как мой мужчина замер. Видимо, сейчас он перестанет быть моим.

– Я... – подняв голову, он с каким-то ужасом всмотрелся в мое лицо. – Я тебя чем-то напугал?

– Ну, относительно, – я отвела взгляд, жалея, что не придумала какую-нибудь менее шокирующую причину, – я просто...

– Прости, – крепко обняв, он уткнулся носом мне в шею. – Я ни в коем случае не хотел, честно. Я не знал и... Это сделал Матвей? – вздохнув, вампир глухо рыкнул. Я покачала головой. – Скажи мне, чем именно я тебя напугал?

– Ну, ты не то чтобы напугал... – промямлила я, отчаянно не желая продолжать. Ладно, лучше уж сказать, надеюсь, он отреагирует адекватнее моего бывшего. – Я просто не могу расслабиться и боюсь самого момента, когда член во мне.

Вот… сказала… Одновременно и полегчало, и камень на душе остался. Матвей тогда приподнял бровь и спросил, как же мы будем заниматься сексом.

– Его не будет в тебе, – шепотом пообещал блондин, сжимая меня чуть крепче. – Я не хочу доставлять тебе какой бы то ни было дискомфорт, моральный или физический.

Вцепившись зубами в нижнюю губу, я крепко зажмурилась. Он не сможет так. Это ненадолго. А то еще и крышу сорвет. Что мне тогда делать с моими страхами?

Резко поднявшись, немец заставил сесть меня и пугающе серьезно уставился прямо мне в глаза.

– Кроме этого страха, есть еще что-нибудь, о чем мне следует знать, чтобы не обидеть и не напугать тебя?

Так, дайте мне бумажку, с которой он брал эти гладенькие и слишком распространенные для обычного разговора предложения! Пожав плечами, я неуверенно покачала головой. Наклонившись вперед, Алекс поцеловал меня, как сутки назад. Я же могла его так называть, да? Притянув меня к себе, из-за чего мне пришлось встать на колени, он мягко скользнул ладонями по моим бедрам, по бокам, задирая футболку. Прервав поцелуй, я чуть отстранилась, изучающе рассматривая его лицо. Блондин отвечал мне прямым взглядом, не двигаясь. Он ведь пообещал, правда?

Самостоятельно стянув с себя ненужную вещь, я наклонила голову, позволяя целовать себя. Его руки касались меня будто бы с каким-то почтением, уважительно.

– Я хочу тебя, – прошептал Алекс, не открывая глаз, – чертовски сильно хочу.

Матвей никогда не говорил, что он меня хотел. Ну, типа, мы вместе, отсюда прямо следовал секс. А слышать это «хочу» было очень даже приятно...

Расстегнув мои джинсы, мужчина потянул их вниз. Я дернулась.

– У меня там шрам... – пробормотала я, отводя его руки, – он некрасивый...

Матвей всегда говорил, что этот уродливый шрам от ножа на внутренней стороне бедра убивал в нем весь настрой.

– В тебе нет ничего некрасивого.

Мурашки побежали по спине, слезы навернулись на глаза. Боже, ну, правда, только бы он не сделал ничего, что делал тот урод!

Уложив на спину, Алекс избавил меня от одежды окончательно и нежно и глубоко поцеловал.

– Все хорошо? – мурлыкнул он, ласково гладя меня и позволяя ерошить свои волосы.

Кивнув, я расслабленно улыбнулась и потянулась за еще одним поцелуем. Пока его джинсы оставались застегнутыми, я была спокойна. Я верила. Доверяла.

Когда прохладные пальцы скользнули вниз по животу, я лишь прогнулась, крепко стиснув стройные бока бедрами, и застонала в поцелуй, стоило только ему коснуться половых губ. Алекс пробормотал что-то. Я уловила характерные нотки немецкого и разочарованно застонала, отпуская его от себя.

Первой мыслью было – у него же клыки! Второй мысли уже не было. Бесстыдно раздвинув ноги, я откинула голову, восхищенно выдохнув, и нагло запустила пальцы ему в волосы, нечаянно сжав их от острого всплеска наслаждения, подаренного раздвоенным языком. Живот сам собой поджимался от каждого прикосновения, выдавливая тихие томные стоны. От удовольствия тянуло все мышцы, и я, жмурясь до красных пятен перед глазами, сосредотачивалась на прекрасных ощущениях, от которых кружилась голова. Я бы с радостью растянула свои чувства на вечность, если бы не подкравшийся незамеченным оргазм, фейерверком разлетевшийся в голове. За звоном в ушах я с трудом расслышала собственный протяжный стон.

Я ощутила, что Алекс растянулся рядом, обнял меня, и прижалась к нему, мелко дрожа и с трудом делая каждый вдох. Он лежал рядом, жмурясь, как довольный кот, и лениво кончиками пальцев поглаживал тот самый длинный узкий шрам от одного конца до другого.

– Ты заслуживаешь самого лучшего, – чуть хрипло пробормотал блондин, подвинувшись поближе и прижав теплую ладонь к моему бедру, – ты замечательная.

– Ага, и похитит меня кто-нибудь, чтобы повлиять на тебя, интерполицай.

Запустив пальцы в его растрепанные волосы, я прижалась лбом к его груди.

– Вряд ли, – расслабленно усмехнулся он. – А ты хочешь быть похищенной?

Вечные подколы Матвея тут же всплыли в памяти вместе с унизительными словами родителей о том, что это я спровоцировала насильника, я этого хотела, я была виновата, и с их уговорами не подавать заявление, со всеми скандалами, из-за которых я на четвертом курсе ушла жить в оставленную бабушкой квартиру, выживала, подрабатывая, где придется, и сдавая одну комнату. Я не хотела этого! Я не хотела!

– Я не хотела... – всхлипнула я, крепко вцепившись в широкие плечи.

– Прости, – обеими руками обняв меня, Алекс зарылся носом мне в волосы, – прости, я все испортил... Расскажи мне все, от начала и до конца, чтобы я больше никогда не напоминал тебе нечаянно то, что ты стараешься забыть.

Подняв на него затуманенный от слез взгляд, я решила, что уж ему-то могла довериться. Он не будет насмехаться и обвинять меня. Я была уверена...