Алекс пробыл со мной почти неделю, но его снова вызвали куда-то в Штаты. Я хотела взять отгул и провести последние сутки с ним, да вот только дисциплинированная арийская натура воспротивилась и выпроводила меня на работу. Несмотря на некоторые переживания из-за скорого отъезда куратора, я буквально порхала, ничто другое не могло меня расстроить, и все, неважно кто – коллеги, следователи или уборщица – улыбались и шушукались о том, что я влюбилась. Да, я влюбилась! И взаимно! И проводила время с лучшим мужчиной в мире, и была счастлива! С делами всё решалось быстро, без задержек и сложностей, всё получалось, и от этого на душе было еще приятнее.

– Я смотрю, оккупант тебя хорошо трахает, – сказали вдруг за спиной, когда я, чуть наклонившись к микроскопу, изучала очередную пробу с места преступления.

Боже, пьяный Матвей. Чудесно. А ведь три часа до конца смены оставалось, не мог что ли прийти позже и не портить мне настроение?

– Как тебя в таком виде вообще пустили?

Не оглядываясь, я прошла к столу, чтобы еще раз взглянуть на одну из фотографий.

– Ну, пришел-то я трезвый, – усмехнулся следователь, и мне не понравилось, как близко прозвучал его голос, – хотел просто тебе кое-что сказать перед уходом.

– Ну?

Нахмурившись, я повернулась к нему лицом, прислонясь бедрами к столешнице, и скрестила руки на груди.

Матвей резко подался вперед и обхватил меня руками, шепча в шею:

– У тебя очень сексуальная задница.

Секундный ступор прошел, я попыталась вырваться, но куда мне было в силе до него? Брыкаясь, я еле дышала от ужаса, понимая, что меня сейчас снова изнасилуют, да еще и человек, которому я когда-то доверяла полностью. И снова рядом никого не было, мне никто не помо... Стоп.

– Помогите! – как можно громче завопила я.

Лаборатория находилась в конце не самого людного коридора, но стены были тонкие – может быть, хоть кто-нибудь услышит...

– Помоги-и-и-те!

– Да ладно тебе, – прошипел Матвей, зажав мне рот ладонью, которую я немедленно попыталась укусить.

Освобожденной рукой я хотела нанести удар поболезненнее, отпихивала ублюдка ногами, но добилась только того, что он усадил меня на стол и пристроился между моих ног. Я решила не тратить силы на крик, раз уж он превратился в мычание, и сосредоточилась на спасении своего тела и психики. Страх уступил место решимости во что бы то ни стало избежать второго в моей жизни изнасилования. Больше я не собиралась это переживать!

Исхитрившись лягнуть мужчину пяткой под коленку и лишить его надежной стойки, я изо всех сил оттолкнула его и, скользнув под поднявшейся, чтобы удержать меня, рукой, ломанулась к двери, снова начиная кричать. Ухватившись за капюшон толстовки, Матвей рванул меня с такой силой, что я по инерции сделала пару шагов назад и шлепнулась на копчик, в результате все еще оставаясь рядом со столом.

– Не сопротивляйся, ну же, – проворчал усевшийся верхом на мой живот тяжеленный урод, снова зажав мне рот одной рукой, а другой крепко ухватив за запястья, – иначе мне придется сделать тебе больно.

Пытаясь ударить его коленями по спине, я извивалась, как могла, уворачиваясь от попыток меня поцеловать, и мысленно отчаянно упрашивала хоть кого-нибудь зайти и проверить, что происходило.

– Машка, это ты тут вопишь? – раздался недовольный голос за дверью.

Матвей напрягся, сжал мои щеки так, что явно останутся синяки, взглядом пообещав смертную кару за любой звук.

– Или опять со звуком видео смотришь?

Услышав скрип дверной ручки, которую все руки не доходили смазать, я едва не разрыдалась от облегчения. Матвея с меня тут же подняли, дали ему по морде, а я торопливо задом наперед отползла и забилась под стол. Все тело трясло, дышать получалось через раз, но, к счастью, от меня отстали после первой же неудачной попытки вытащить меня из-под стола. Оставив рядом со мной бутылку воды, скопившаяся толпа улетучилась вместе с виновником «торжества». Ох, и не зря тогда со всеми следователями провели тренинг по общению с пережившими потрясение людьми...

– Фон Маттерштейн.

Да, он всегда так отвечал, даже когда знал, кто звонил.

– Ты можешь приехать?

В своем маленьком уютном подстолье я чувствовала себя относительно спокойно и безопасно.

– Что-то случилось?

Оказалось, что у Алекса от тревоги, как и от возбуждения, акцент усиливался.

Но стоило ли сказать ему правду? А если он только про прошлое говорил, что я была невиновна, если сочтет за измену? Или отвернется от меня, как родители тогда? Ладно, к чему врать...

– Меня пытались изнасиловать, – тихо-тихо призналась я, очень надеясь, что это были не последние слова, которые я сказала в статусе его девушки.

– Ты на работе? – напряженно и почти непонятно уточнил Алекс.

И сбросил звонок, стоило мне только угукнуть в ответ. Что ж, теперь осталось подождать его приезда, чтобы узнать реакцию. Пожалуйста, пусть он отреагирует нормально...

Немец примчался через двадцать минут, побив мой личный рекорд скорости. Открыл дверь чуть ли не с ноги, игнорируя повисшего на нем вахтера, что-то говорящего о том, что даже представителям Интерпола сюда было нельзя. Стряхнув помеху, Алекс медленно опустился на колени рядом со столом, робко протянув ко мне руки. И только в этот момент я всхлипнула, забравшись в теплые объятия и вцепившись в крепкую шею как в последнее спасение.

– Meine unglücklichе Maria, – прошептал блондин, стиснув меня до нехватки воздуха.

А мне только того и надо было…

– Поехали домой.

Я была совершенно не против, так что меня взяли на ручки и со всеми вещами понесли к выходу. В принципе, всё сложилось не так плохо и страшно – я приучила себя бороться со страхом, приучала и во время отношений с тем чокнутым. Ничего страшного ведь не произошло, и главное было – убедить в этом себя. И все будет хорошо. Надо было только отбросить эти воспоминания и подумать о другом. Кажется, Алекс понял, что мне нужно переключиться, и решил помочь. Что ж, у него получилось –приглашение отпраздновать Новый год в родовом поместье кого хочешь отвлекло бы.

***

Алекс уехал, и мне было немного тоскливо, но, во-первых, он обещал быстро все сделать, во-вторых, я нашла себе занятие. Купила самый простой учебник немецкого с аудированием, книгу с детскими сказками, чтобы упражняться в чтении и переводе. По дому везде расклеила стикеры с названиями предметов на немецком –на стульях, холодильнике, окнах. Поскольку в школе я учила английский и знала его на приближенном к разговорному уровне, дикое немецкое произношение и соответствие букв звукам сводили меня с ума, но я прилежно занималась, тратя почти все свободное время и тщательно забивая этим голову. Вроде бы, помогало.

Я заранее написала заявление, нагло выпросив себе десять отгулов в счет отпуска – с тридцать первого декабря до девятого января. Поскольку я в этом, а еще в прошлом и даже позапрошлом годах не ходила в отпуск, начальство пошло мне навстречу, хоть и со скрипом – праздничные дни у нас обычно были самыми загруженными. Ну, ничего, я за своих сменщиков работала, когда они отдыхали недели по две-три, и они за меня один раз чуть больше недели поработают, не переломятся. Я в прошлый Новый год вообще вышла за них обоих на сутки, поскольку у меня семьи не было, а им детей не хотелось расстраивать. А вот теперь мне не хотелось своего бойфренда расстраивать. Они, конечно, дулись на меня, но Игорь быстро отошел.

Пока вампира не было, я нашла ему подарок на Новый год. Родовой перстень Алекса закатился под ванну, и я обнаружила его во время генеральной уборки как раз перед его приездом. Хотелось, конечно, порадовать сразу, но тогда пришлось бы ломать голову, что дарить, так что я решила не париться.

***

За остаток ноября и декабрь немец успел привезти мне четыре магнитика. Но в предпоследний день года, поскольку у меня уже не было смен, мы были в аэропорту. Какими правдами и неправдами он сделал мне визу, я даже думать не хотела, если честно. Я не первый раз в жизни летела на самолете, но бизнес-классом – впервые. Привычный к переездам и перелетам блондин был абсолютно спокоен и в самолете рассказывал мне про административное деление Германии. Правда, что оказалось совсем уж неожиданным, по этой теме ему частенько пришлось обращаться к переводчику в телефоне.

Имение Алекса располагалось недалеко от Саарбрюккена, на границе с Францией. Так что от Берлина мы опять же на самолете добрались до этого относительно небольшого города, а оттуда нас уже на машине водитель доставил в поместье. И оно меня потрясло.

Не назвала бы его огромным, конечно, но как Алексу не стремно было жить одному в доме, где одних только спален пятнадцать штук? Очень даже просторный бальный зал украшали портреты разных поколений фон Маттерштейнов – каждый глава рода с детьми. И все они были похожи на Алекса – те же, почти неотличимые черты лица, волосы, цвет глаз. Различались только костюмы. У последнего портрета мы остановились надолго. Двое практически одинаковых мужчин, различающихся, на первый взгляд, только военными мундирами, и две относительно красивые девушки. Стало понятно, что резкие мужественные арийские черты лица передавались не только сыновьям.

– Ты служил?

Я приподнялась на носочки, пытаясь получше разглядеть серую куртку с отложным воротником и погонами.

– Гауптман Люфтваффе, – кивнул мужчина, чуть присев и посадив меня себе на плечо, – но не воевал. Все мужчины нашего рода проходили, как минимум, срочную службу.

– Тебе даже идет, – я чуть улыбнулась, отметив, что серый мундир прекрасно подчеркивал глубокие серые глаза бывшего летчика, в которых, как я уже успела убедиться, не было ни крапинки голубого или зеленого. – Еще пилотка должна быть, да?

Я бедром почувствовала, что он кивнул, и перевела взгляд влево. Что ж, теперь я знала, как будет выглядеть Алекс лет через... Ах, да, он вампир. Ладно, через много лет. Небольшие морщинки в уголках глаз и между бровей, более глубокие носогубные складки, а уж прищур... был достоин черного плотного мундира. Рассмотрев Алисию, которой на этом портрете было явно не больше пятнадцати, и фрау фон Маттерштейн, я собралась слезать.

– Давай поужинаем и будем ложиться спать, – предложил блондин, опуская меня на паркетный пол. – Завтра нужно сделать много дел.

– Как скажешь.

Прижавшись к теплому боку, я с удовольствием ощутила его руку на плечах.

Мы перекусили в небольшой и очень уютной столовой, немного поболтали за бокалом вина и всё же поднялись наверх. Там меня ждал, в некотором роде, сюрприз.

– Я буду жить в твоей комнате? – изумленно приподняв бровь, я скрестила руки на груди.

– Приказать подготовить тебе спальню? – детально повторил мою позу Алекс, ответив вопросом на вопрос в совершенно не арийской манере.

– Ладно, уговорил, – фыркнула я, шлепнувшись спиной на мягкую заправленную постель.

– Было так трудно, – негромко усмехнулся он, укладываясь как будто рядом, но почти на меня. – Я рад видеть тебя в своем доме, Мария, невыразимо рад.

– Так и скажи, что счастлив, – я потеребила кончик его прямого носа.

– Очень счастлив, – послушно ответил мой добрый, нежный, милый и восхитительно ручной психопат.

***

Утром у меня была небольшая экскурсия в Саарбрюккен, потом мы вернулись в поместье и взялись наряжать в одной из гостиных здоровую пушистую елку. Дурачились, обнимались, заставляя проходящих мимо слуг прятать улыбки. Я даже обмотала аристократа гирляндой, включила ее и на его телефон сделала селфи на фоне его же – практически связанного и весьма недовольного, но все же негромко смеющегося. А затем выложила эту фотку в качестве его аватарки в Фейсбуке, а то мой ариец жаловался, что всякие дамочки писали ему, пытаясь познакомиться.

После довольно позднего обеда мы отправились спать, чтобы не клевать носом ночью, и едва не проспали – нас разбудили только в десять. Мы привели себя в порядок, прогулялись в окружающем дом парке и в половину двенадцатого сели ужинать. Все было очень вкусно, до того вкусно, что я не выдержала:

– Как ты после такой еды ешь то, что я готовлю?

– Во-первых, ты неплохо готовишь, – откликнулся Алекс, наливая нам еще вина, – во-вторых, я неприхотлив. Ну, и в-третьих, – он потер губы, – я знаю, какой вкус у серной кислоты.

Рассмеявшись, я покачала головой. Все ведь правильно сказал, надо же было мои кулинарные способности на первое место поставить, а то, что он может есть вообще все, что угодно, –на последнее.

Немного непривычно было встречать год без речи президента и боя курантов – вместо них у нас были напольные часы. Я научила обескураженного европейца загадывать желание со сжиганием бумажек, он сопротивлялся, но все равно пил шампанское с пеплом.

– Что ты загадала? – вдруг спросил Алекс.

– Не скажу, тогда не сбудется!

Смущенно прикусив губу, я стала смотреть на огонь в камине. Может, он не заметил, что я покраснела? Я же не могла сказать, что хотела бы и следующий Новый год встретить с ним.

– Вот, кстати, подарок, да!

Интерполицай, конечно, мой маневр раскрыл, но маленькая коробочка все же была принята.

– Майн готт... – выдохнул Алекс.

Перстень немедленно занял свое законное место на среднем пальце левой руки.

– Мария, это – прекрасный подарок! Но, к сожалению, если я подарю свой и не озвучу то, что загадал, он не будет понят. Да и мое желание вообще не сбудется, если я не скажу о нем вслух. Ты позволишь?

Кажется, я догадалась, что сейчас должно было произойти... Затаив дыхание, я кивнула. Вручив мне такую же маленькую коробочку, мужчина тихо произнес:

– Я загадал, чтобы мы всегда были вместе.

Да... Кольцо... Боже...

– Ты сошел с ума, – прошептала я, отставив подарок, – мы же так мало друг друга знаем, я не могу так сразу, я...

– Мария, – перебил блондин, вынув тонкий ободок обязательств из коробочки и взяв меня за руку, – «да»?

Поджав губы, чтобы не разреветься, я кивнула. Разве я могла отказать?

Тонкое колечко с довольно крупным камнем идеально село на палец. Ну, а чего еще можно было ожидать от герра Совершенство?

– Я так устал быть один, – шепнул Алекс, – мне надоели одноразовые встречи без обязательств. Я хочу обязательств, много-много. Перед тобой. Я люблю тебя.

Не в силах ответить хоть что-то, я спрятала лицо у него на плече, зная, что эти крепкие руки не отпустят. И он исполнит еще не одно мое желание, хотя об исполнении только что загаданного он и не подозревал.