Часть 2

- Ты сказал, это подарок. – Я протянула ему свою раскрытую ладонь. – Ты отдаешь себе отчет в том, что это выглядит так, словно ты мне себя подарил?

Он немного помедлил, но затем ответил. На улице было жарко, а смотреть на него – холодно.

- Ты отдаешь себе отчет в том, что это был бы слишком дорогой подарок? – Шутил ли он? Был ли серьезен? Кто его разберет. Но я подумала, что он прав. Это как… если вам подарят Рейнж Ровер. Сначала вы обрадуетесь, ведь это круто, престижно и так далее. Но вскоре озаботитесь тем, что вы не располагаете теми средствами, которые следовало бы затрачивать на его содержание. Кроме того, управление им заставит вас изрядно понервничать. Особенно, если вы пересели на него прямо из маршрутки. От этого вы станете несчастными. И ваш Ровер тоже. Другое дело, если на Ровере вас просто катают – он не ваш, следовательно, никаких данностей на свой счет можно не записывать. Вот это другое дело. Вот это прелесть…

- Ты хотела в подарок машину? – Мерзавец выглядел несколько удивленным, но оставался спокойным.

- Нет. – Я отстраненно покачала головой.

- Тогда чего бы ты хотела?

- Я хочу понять смысл. – Опустив взгляд, я рассматривала свою ладонь. Свежие блестящие чернила.

- В организации, помимо многочисленных врагов, у меня есть союзники. Толковые ребята. Было бы неплохо, если бы они поверили в то, что ты по-настоящему ценна. Я дал им небольшую подсказку. – Мейсен стрельнул взглядом в свое собственное имя. – Так что, ладонь не прячь. Нам может понадобиться помощь. – Я отвернулась и медленно пошла вперед.

- Значит, ты даришь мне защиту?

- Все остальное… то остальное, что возможно в нашей ситуации, у тебя уже есть.

Мы шли мимо брошенного магазина, который облюбовали для себя невоспитанные свистящие подростки. Сейчас пыльные порожки магазинчика были пусты… вернутся ли они сюда снова? Не удивлюсь, если нет. Добравшись до автомобиля, я остановилась у пассажирской двери, посмотрев на него через блестящую обтекаемую крышу. Теплый ветер трепал мои волосы. Глаза уже привыкли к свету.

- А я ценна?

- Что? – Он нахмурился.

- Ты сказал: «…если бы они поверили, что ты по-настоящему ценна…». Так, они должны поверить в ложь или в правду? – Он посмотрел на меня строго, а затем исчез из поля зрения. Хлопнула дверца, заурчал двигатель. А я все стояла рядом с пассажирской дверью, ощущая вибрацию и тепло, исходившие от белого механического коня мерзавца. Отчего-то в этот момент я не боялась, что он уедет без меня. Была ли уверена, что не уедет? Плевать хотела, если уедет? Черт его знает.

Он перегнулся через коробку передач и открыл для меня дверцу. Из салона повеяло прохладой.

- Садись в машину, tesoro. – Не уехал. «Tesoro» - значит сокровище. Выходит, ценна?

Мы ехали молча, и что немаловажно – по всем правилам дорожного движения. Эта перемена в его поведении меня напрягала, сама не знаю, почему. Но вскоре я выдумала ей объяснение, я решила, что мерзавец не лихачет, потому что в этом случае от нас отстанет охрана. А ведь охранники существуют совсем не для того, чтобы заблудиться, плутать и совершенно потерять из вида охраняемый объект. Должна признать, весьма разумно с его стороны. Кто бы мог подумать. Но то, что он распрощался с одной своей вредной привычкой, не означало, что и другие ждет та же участь. Например, он все также упрямо продолжал ездить с опущенными до упора окнами. Повезло, что сегодня солнечно и в принципе не холодно, но ведь зима не за горами? Да даже если не брать в расчет зиму и холод, что приятного в том, когда тебе в лицо со всего размаху бьет грязный городской воздух? Душно тебе? Ну, включи ты климат-контроль. Нет же…

Ослепленная солнцем, я неожиданно вспомнила об украденных очках. Вот черт!

- Эдвард, нужно вернуться в клуб. – Он посмотрел на меня несколько недоверчиво, смерил взглядом, а затем отвернулся, возвращая все свое внимание дороге. Возможно, он решил, что моя просьба ему послышалась. Или, скорее всего, он намеренно решил ее проигнорировать.

- Эдвард. – И меня как будто не существует.

- Эдвард. – Меня все еще нет.

- Эдвард! – Мерзавец прикрыл глаза и скорбно зажал двумя пальцами переносицу.

- Я иногда думаю, что слишком жесток. И мне становится как-то тревожно. Я начинаю сомневаться… Но, черт меня побери, дело вовсе не в моей жестокости. Дело в людях, которые буквально нарываются на неприятности! – Он оторвал ладонь от своего лица и зыркнул на меня, по своему обыкновению, угрожающе.

- Я забыла очки твоего охранника на барной стойке.

- И? – Похоже, он пытался быть терпеливым, однако его грудная клетка двигалась немного резче положенного.

- Мы должны вернуться за ними. – Некоторое время он молчал с сосредоточенной миной.

- Я честно изо всех сил пытаюсь уловить смысл. Но не вижу абсолютно никакой логики.

- Эдвард, мы взяли у того парня очки напрокат, значит мы должны их ему вернуть.

- С чего ты взяла, что мы взяли их напрокат? – Действительно. С чего бы я могла это взять?

- По сути, очки взяла я. Так? Так вот я взяла их напрокат, Эдвард.

- Я велю кому-нибудь за ними вернуться. – Губы еле шевелятся, еще бы с такой-то каменной маской.

- Ты ведь врешь.

- Ради всего святого, помолчи! Даже мой психоаналитик не станет меня осуждать, если я тебя сейчас прикончу.

- У тебя есть психоаналитик? – Мерзавец так резко вошел в поворот, и я в очередной раз ударилась головой. Возможно, этими ударами по голове он как бы тонко намекал на то, что скоро психоаналитик понадобится мне? Очень в его духе.

Мы въехали на парковку, не сбавляя скорости, Эдвард кинул автомобиль в сторону белых разделительных полос. Затем взвизгнули шины, он оставил машину не вдоль ограничительных линий, как поступал раньше, а поперек. И это в принципе тоже в его духе. Я покачала головой и покинула салон автомобиля. Не успела опомниться, как что-то сильное и цепкое дернуло меня в сторону и прижало к гладкой бочине авто. Какого…

- Разве я сказал, что ты можешь выйти? Разве. Я. Это. Сказал?! – Его взгляд сверлил во мне огромную кровавую дыру. Я даже видела мелкие брызги собственной крови на его идеально выбритом лице. Пока я беспомощно хлопала ресницами, на парковку медленно въехали два внедорожника.

- Эдвард, ты из меня заику сделаешь. Послушай, как заебалось мое сердце… - Я потянулась к его руке, чтобы приложить к своей груди, но мерзавец дернулся в сторону и решительно двинулся к лифту.

- Оно не заебалось. Оно довыебывалось. – Бросил через плечо безапелляционным тоном. Я выгнула бровь, недоуменно глядя ему вслед.

Охрана учтиво проводила меня до лифта. Признаться, я опасалась заходить внутрь, поскольку меня пугала перспектива оказаться наедине с матерящимся мерзавцем. Но поскольку других перспектив на горизонте не обнаружилось, я храбро ступила в металлическую коробку, постаравшись не вздрогнуть, когда двери сошлись за моей спиной, отрезая путь к отступлению. Ладно, будем надеяться, что получится постоять в стороночке… Я набрала полную грудь воздуха и замерла.

К счастью, выдержка мерзавца оказалась достаточной, он держал себя в руках. Натужно, со скрипом, но держал. Мы добрались до нужного этажа без травм. Вернее, я добралась без травм. Глупо полагать, что я могла бы причинить какой бы то ни было ущерб его физическому здоровью. Психическому – это, пожалуйста. А вот физическому – без вариантов. Даже с гранатой в руках. Уверяю вас, он бы исхитрился, но вышел из этого лифта без единой царапины на своем суровом лице с гладковыбритыми щеками.

Когда лифт выпустил нас в гостиную, Эдвард, не оборачиваясь, зашагал в сторону кухни. Я осторожно, практически бесшумно следовала за ним. Это странно. Было бы разумнее спрятаться в своей спальне и переждать потенциально опасные времена, но я ходила за ним как приклеенная. Возможно, мне действительно нужна помощь психоаналитика. Вероятно, помимо синдрома Стокгольмского, при котором пленник влюбляется в своего похитителя, есть и еще какая-нибудь подобная гадость, при которой пленник выходит за своего похитителя замуж и далее таскается за ним, как утенок за уткой. А я такая везучая… мои двери гостеприимно открыты для всевозможных неприятностей двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю. Еще из коридора я наблюдала за тем, как мерзавец немного нервно кинулся к холодильнику, распахивая его створки так неблагодушно, что загремели бутылки. Откуда такая неприязнь к холодильникам?! Он взял в руки коренастую бутылку виски и потянулся за стаканом, взял его, но затем резко остановился, будто вспомнив о чем-то. Бутылка полетела обратно в недра холодильника, сбивая на своем пути собратьев по содержанию. Расписная дверца была бесцеремонно захлопнута. А стакан разбит о дно мойки. Я застыла на входе в кухню. Очень хотелось бежать, но папа учил меня, что нельзя убегать от разозленных животных. Это только подогреет их инстинкты. Потому я стояла, замерев и ошарашено распахнув глаза. Он обернулся и зашагал в мою сторону. Но на меня не смотрел, и слава Богу! Я всегда подозревала, что у него есть способности Василиска или, на крайний случай, Медузы Горгоны. Развернувшись боком во входном проеме, я едва успела пропустить этот несущийся поезд. Блядь, а ведь задавил бы и не заметил.

- Иди в душ, если тебе нужно. К семи часам мы должны быть готовы. Официальное мероприятие. – Он кинул это, уже миновав меня и не оборачиваясь.

- Что за мероприятие? – Ответом мне послужил оглушительный треск, с которым захлопнулась дверь его спальни. – Понятно.

Оказавшись под расслабляющими струями горячей воды, я пыталась взять в толк, что происходит с мерзавцем? Конечно, он всегда был несколько… темпераментным. Но сегодня, по-моему, превзошел самого себя. Связано ли это с предстоящим загадочным мероприятием? Или я до сих пор пожинаю плоды полуночного звонка Джаспера? Или все это взаимосвязано? Если так, то можно предположить, что Джаспера все-таки впутали в дела Мафии. Он позвонил Эдварду, чтобы заранее предупредить, а сегодня вечером состоится его инициация? Или посвящение. Или еще какая-нибудь подобная хрень. Но тогда возникает справедливый вопрос: какого черта я забыла на такого рода мероприятии? У меня есть целых три варианта ответа: либо это настолько значимое событие, что присутствовать должна абсолютно вся семья, а я технически вхожу в состав этой, прости Господи, семьи; либо Эдвард боится оставлять меня одну; либо я ни черта не понимаю, и все мои теории можно смело смыть в унитаз. Больше всего мне нравится вариант номер два. Больше всего похож на правду вариант номер три. Такие дела. Обреченно вздохнув, я начала смывать шампунь. Обреченно вздохнув еще раз, я сообразила, что раз мероприятие официальное, выглядеть мне придется максимально прилично. А это, признаться, всегда удавалось мне с большим трудом. Но что не сделаешь ради горячо любимого супруга, верно?

Толкнув запотевшую стеклянную дверь, я едва не шарахнулась в ужасе. Легок на помине, твою мать. Вышеупомянутый горячо любимый супруг был обнаружен в коридоре, вальяжно облокотившимся о стену. Понятия не имею, с какой целью, но я тут же отметила, что он снял туфли и носки, но остался при этом в рубашке и брюках. Мои ключицы и плечи холодил прохладный воздух, а спину согревал еще не выветрившийся из ванной пар. Странное ощущение. Верхние и нижние конечности покрылись крупными мурашками, а я стояла и тупо пялилась на голые ступни своего мужа, крепко прижимая к груди обернутое вокруг тела белое махровое полотенце. С мокрых волос сильно капало на пол.

- Идем. – Сказал он, подводя итог моей тупости. Отлепился от стеночки и медленно зашагал в свою спальню. Я отставала, поэтому он оставил дверь открытой. Оказавшись в его комнате, обнаружила, что мерзавец развалился на кровати, не потрудившись ее расправить – прямо поверх плотного и скользкого черного шелкового покрывала. Лежал на спине, раскинув руки в стороны, и глядел в потолок. Я подошла к изножью кровати, настороженно прислушиваясь к атмосфере в комнате. Некоторое время я ожидала инструкций, но их не последовало. Нет, ну, если бы он хотя бы снял штаны, я бы сориентировалась, что делать, а так… откуда мне знать, чего он от меня ожидает? Такой интересный.

- Полежи со мной. – Это такая загадочная прелюдия? Незаметно пожав плечами, я взобралась на кровать, легла, устроив голову на его бицепсе. Рукав белоснежной рубашки мгновенно намок. Так мы и лежали некоторое время. Затем он подвинул меня немного ближе к себе. И мы полежали еще немного. Изредка мерзавец поворачивал голову в мою сторону и полной грудью вдыхал запах моих волос, или запах моей кожи у виска. Затем он снова отворачивался и безучастно глядел в потолок, медленно моргая. Так мы и лежали. И лежали. И лежали…

М-да. Затянулась прелюдия, однако.

- Ты можешь некоторое время не думать о сексе? – Он не казался злым, скорее, был уставшим.

- Тебе видней. Это ты сутками напролет копаешься в моей голове.

- Значит, не можешь.

- Выходит, что так.

- Разве ты никогда ни с кем не лежала вот так? Просто. Без секса. Но в компании.

- Почему же, лежала с…

- Выходит, умеешь. Постарайся повторить этот опыт. – Практически настоящая просьба. Не приказ.

- …пятилетним племянником, он боялся, что из-под кровати вылезет Бугимен.

Эдвард промолчал. И это было чертовски на него не похоже. А как же уничижение моих интеллектуальных способностей? Растаптывание моего морального облика и девичьей репутации? Ой, не к добру. Ой, не к добру…

Разглядывать потолок мне ужасно надоело, поэтому я немного повернула голову, чтобы понаблюдать за мерзавцем. Он был бледным и казался холодным. Но это нисколько не мешало мне хотеть его потрогать. Или просто хотеть. Длинные лениво опускающиеся и поднимающиеся ресницы. Вверх… и вниз. Вверх… и вниз. Сейчас мне казалось, что никогда раньше я не видела ничего более захватывающего. Но, матерь Божья, это же всего-навсего ресницы! Я закрыла глаза, в попытке взять себя в руки и в кои-то веки одержать победу над своими похотливыми мыслишками. Задача, конечно, еще та. Я боролась, безбожно проигрывала, но попыток не оставляла, однако… Эдвард сдался первым.

Он повернулся, заставляя повернутся и меня тоже. Его большая ладонь оказалась на моей щеке и шее. И он поцеловал меня. Поцеловал так, будто бы любил целоваться. Но, хотя бы сколько-нибудь зная его, в это сложно поверить. Целовал сначала медленно и аккуратно, а затем так, что я… поверила. Сильно. Сильнее, сильнее… Воистину, аппетит приходит во время еды. Он уже был надо мной, по-хозяйски расправляясь с полотенцем, раскрывая левую часть моего тела. Лаская. Закидывая мое голое бедро на себя. Затем остановился, замер, прижимаясь своим лбом к моему.

- Можешь быть сверху, если хочешь. – Шепотом в губы.

- Не хочу.

Далее все развивалось стремительнее, чем я могу описать. Скажу только лишь то, что глупо, немыслимо глупо, вот так вот любить женщину, а затем уличать ее в том, что она озабочена. Это все равно, что всадить нормальному человеку дозу героина, потом снова, и снова, а в итоге возмущенно вскрикнуть: «Ебать, да ты наркоман!».

Когда прошла отдышка, мы голые, лежа на спинах, глядели в потолок. И наши ресницы в унисон медленно поднимались и опускались. Вверх… и вниз. Вверх… и вниз. Тепло понемногу отпускало мое тело, возможно, вы могли бы даже разглядеть пар. Когда я остыла и начала замерзать, он аккуратно вынул руку из-под моей головы, поднялся на ноги и накрыл меня углом плотного скользкого покрывала. Мерзавец положил рядом со мной свой телефон и сказал:

- Позвони отцу. – Мы все еще были голыми. Странная просьба, вы не находите?

- Что я должна ему сказать?

- Просто поговори. – Он вышел, а затем зашумела вода.

Взяв в руки телефон, я провела большим пальцем по его экрану, снимая блокировку. С характерным звуком дисплей ожил. Мне показался вопиюще неправильным тот факт, что мерзавец не поставил на свой телефон код. Как так? Если он попадет не в те руки? Ведь в нем, должно быть, много личной информации. Например, телефонные номера. Да, телефонные номера. Я открыла список контактов и… не обнаружила ровным счетом ничего. Вернувшись в главное меню, я решила просмотреть перечень входящих и исходящих вызовов. Ни одного имени. Зато много цифр. Он не записывал номеров. Выходит, помнил все необходимые наизусть? Хотя, собственно, чему я удивляюсь. Мне захотелось удариться затылком об изголовье кровати, когда я поймала себя на позорной мысли: с такой системой крайне сложно вычислить номера любовниц. Эти мерзкие, проклятые любовницы никак не хотели оставлять меня в покое и силком заставили проверить его сообщения. Но и там я не нашла ничего стоящего. То есть вообще ничего не нашла. Ни стоящего, ни сидящего, ни даже лежащего. В принципе, я никогда не видела, чтобы мерзавец получал или отвечал на сообщения. О каких сообщениях вообще может идти речь, если самый длинный его разговор по телефону, свидетелем которого мне посчастливилось быть, продолжался едва ли минуту. В тот раз он выяснял отношения с Эриком и был определенно перевозбужден. Все остальные телефонные разговоры мерзавца могли вписаться во временное ограничение десяти секунд. Определенно, он был не из этой «нет-ты-первая-положи-трубку» породы мужчин. Ладно, пора закругляться. Если он поймает меня за этим занятием, голову оторвет.

Я набрала номер отца и приложила телефон к уху. Ответили мне мгновенно.

- Слушаю. – На том конце провода шумел телевизор. Папин голос казался сонным.

- Это я. – Отчего-то получилось говорить только шепотом.

- Белль? О, как ты, крошка? – Телевизор мгновенно смолк.

- Я… просто прекрасно, папа. Как ты?

- Отлично. Да. Отлично. – Он говорил быстро, немного сбивчиво.

- Как Сью?

- Она скучает по тебе. Каждый день спрашивает, когда ты вернешься. Кстати, когда ты вернешься?

- Мм…

- Белль?

- Я не знаю. Мы путешествуем по Европе и… время летит незаметно.

- Где ты сейчас? Я мог бы определить по коду номера, но ты звонишь со скрытого. – Ему определенно не нравилось такое положение вещей. Мой папа привык контролировать ситуацию. Знать больше остальных.

- Я… где-то… где-то в окрестностях Марселя. Да, где-то под Марселем.

- Там, должно быть, очень красиво. – В этом месте я совершенно неожиданно вспомнила о гладковыбритых скулах. Очень красиво. – А с кем ты?

- Да, очень красиво. Я тут с одним человеком, и мы… мы, вроде как, вместе…

- Вроде как? – Думаю, не стоит упоминать мое замужество. Нет, определенно, не стоит.

- Амн… знаешь, прошло мало времени, я еще не уверена. Но он славный. – Держите меня семеро, я только что назвала Эдварда Мейсена славным.

- Могу я услышать его полное имя?

- Нет, папа, не можешь.

- Ты что-то скрываешь? Он хулиган? – Знал бы ты, папа, какой он хулиган…

- Я же сказала, он славный. Как дела в магазине?

- Отлично. Дела идут очень бодро. Я скоро стану цветочным магнатом. – Он усмехнулся, и мое сердце сжалось.

- Люблю тебя. Позвоню позже… не знаю, когда… передай Сью, что я тоже скучаю.

- Конечно… конечно. – Мы оба молчали, но не отключались. – Белль, ты еще здесь?

- Я здесь.

- Прекрати посылать мне деньги. У нас со Сью все хорошо.

- Какие день… А. Хорошо. Ну, ладно, до связи, пап.

- Давай, малышка. – Я положила трубку и обнаружила, что вода перестала шуметь.

Мерзавец появился в дверном проеме абсолютно голым. Его черные волосы были мокрыми и от этого казались еще более черными. До невозможности, до предела черными. Шрам на груди теперь выглядел почти симпатично. Конечно, если смотреть издалека. Он медленно подошел к моей половине кровати и выдернул из-под моего бедра влажное полотенце. Взлохматил им свои волосы, вытер плечи, живот…и все это, глядя в окно, на широкий сверкающий залив. Солнце садилось. Когда он прикрыл свои ягодицы, обернув полотенце вокруг пояса, я вновь обрела дар речи и заговорила.

- Зачем ты посылаешь моему отцу деньги? – Я сидела, обняв руками и ногами прямоугольную подушку. Прячась за ней.

- Дела в его магазине идут неважно. Я подумал, что любящая дочь обязана помогать своему родителю в трудные времена. – Он обернулся. И как в самый первый раз посмотрел на меня через плечо.

- Но он сказал, что… Блядь, почему меня постоянно обманывают мужчины?

- Я тебя никогда не обманывал. – Мерзавец отвернулся обратно к окну.

- Конечно, ты просто не договаривал.

- Иди. Осталось не так много времени на сборы. – Сказал он, и я, разумеется, пошла.

Оказавшись в своей спальне, я надела новое нижнее белье, достала из шкафа фен и тоскливо посмотрела на свое отражение в зеркале. Интересно, сколько осталось времени? Мерзавец сказал, что не много, но разве мужчинам можно верить в таких вопросах? Наверняка, времени осталось не просто не много, а катастрофически мало. Ровно столько, чтобы надеть костюм и дойти до лифта. Доверившись своей женской интуиции, я на скорую руку высушила волосы, стараясь в максимально короткие сроки произвести на свет Божий объем и красивые отдельные локоны. Вышло вполне терпимо. Раздобыв несколько шпилек, я подняла волосы вверх, в небрежную, но, надеюсь, элегантную завитушку. Как сие выглядело сзади, мне оставалось только догадываться. Меньше знаешь – крепче спишь. Следующим моим шагом стал макияж. Тональный крем был чуть светлее, чем требовалось, потому по завершению процесса я выглядела несколько бледной. Переделывать не было времени, так что будем считать, что это аристократичная бледность. Я попыталась сгладить ситуацию персиковыми румянами, затем нарисовала себе красивые брови. Удлинила ресницы тушью и сообразила аккуратные черные стрелки. Помаду решила оставить на потом. Что еще можно сделать со своим лицом, я понятия не имела. И без сожаления бросила это гиблое дело.

В арсенале моего гардероба было всего два платья. Красное и белое. В красном я уже появлялась на публике. В принципе, я могла бы надеть его еще раз, в былые времена мне приходилось пять дней в неделю носить одну и ту же форму, но, думается, Эдвард не станцует от радости, если поползут слухи о его скупости. Так что, выбор очевиден. Скользнув в легкое и частично шифоновое платье, я застегнула боковую молнию. Нижнюю его юбку сотворили из плотного материала, но была она заметно выше колен. Верхняя юбка уходила в пол, однако была настолько прозрачной, что мои ноги по-прежнему оставались голыми. Вздохнув, я втиснулась в подходящие к моему туалету босоножки с закрытым носком. Блядь. Опять эти новые туфли…

Мои биологические часы подсказывали, что времени совсем не осталось, мерзавец явится и потащит меня к лифту в любой момент. Даже если я скажу ему, что не успела надеть трусов, все равно потащит. Хотя… трусы могут сработать. Сохранив на будущее эту уловку в памяти, я подскочила к зеркалу и схватила в руки помаду, чтобы разукрасить губы красным.

- Думаю, на сегодняшний вечер мы откажемся от помады.

Я повернула голову на звук: мерзавец украшал собой дверной проем моей спальни. Вернувшись к своему отражению, из вредности предприняла попытку поспорить.

- Я думала, мне идет красная помада? – Острый кончик виновницы дискуссии застыл в миллиметре от моей нижней губы.

- Мне не идет красная помада. – Поразмыслив, я решила, что это был намек на то, что нам предстоит целоваться. Ну, тогда ладно. Ради такого дела не жалко. Щелкнув колпачком, я пожала плечами своему отражению и бросила теперь уже ненужный флакончик на кровать.

- Ты готова? – Я обернулась, чтобы ответить, и только сейчас заметила, что мерзавец был не в простом костюме… а в золотом. Шучу, конечно. Это был смокинг. Глубокого темно-синего цвета. С атласными или шелковыми черными лацканами. Воротничок такой же черной рубашки стоял так вызывающе, что, казалось, мерзавец рискует порезать о его края свой кадык. Боковой пробор, волосы аккуратно зачесаны. Бо-о-оже Милостивый.

- Черт возьми, куда ты меня ведешь?! – Я была напугана его внешним видом до смерти.

- Ты в курсе, что у меня не сложились отношения с украшениями. Но… - Он вытащил из-за спины правую руку и протянул мне плоскую черную бархатную коробочку. Слишком маленькую, чтобы в ней уместилось колье, но и слишком большую для серег или кольца. Я просто пялилась на нее, не предпринимая совершенно никаких попыток к действию. - Мы опаздываем. – Его голос отдавал холодком, именно это заставило меня зашевелиться. Я оторвала взгляд от коробочки и посмотрела на него. Встретившие меня серые глаза немилосердно давили. И будто бы под гипнозом я протянула ему свою руку, в которую он вложил свой презент. – Мы опаздываем. – Повторил мерзавец, и я наконец открыла крышку. На черной бархатистой поверхности, переливаясь черными и синими камнями, лежали два небольших гребня. Очень изящные. Очень красивые. Я сказала своё потрясенное «спасибо», но мерзавец ничего не ответил. Он развернулся и отправился восвояси. Бережно вынимая гребни из футляра, я подошла к зеркалу и закрепила их на своей голове. Моя писклявая и меркантильная часть возбужденно причитала, что это черные бриллианты и сапфиры. С чего она это взяла, я понятия не имею, быть может, просто не знала других камней подходящего цвета. Но какие бы это ни были камни, полагаю, что никогда прежде моя голова не стоила так дорого.

- Изабелла! – Кинул он хлестко, и я бросилась на его голос.

Мы встретились у лифта, и он пропустил меня внутрь. Прикидывался джентльменом. Как будто я до зубовного скрежета не выучила, какой он, на самом деле, мерзавец. Меня так просто не проведешь, мистер Мейсен. Он ничуть не выглядел расположенным к разговору, но у меня так безумно тряслись поджилки, что я не стерпела и снова спросила:

- Эдвард, куда мы едем? – Мерзавец держал голову прямо, уперевшись взглядом в стальные дверцы лифта.

- Вниз. – Я втянула воздух носом, стараясь сохранять относительное спокойствие.

- Эдвард. – Теперь настала его очередь глубоко вздыхать.

- На свадьбу. – Извилины моего мозга запульсировали, напрягаясь, чтобы сделать вывод.

- Джаспер и Элис женятся.

- Типа того.

Когда створки лифта открылись, выпуская нас на парковку, погруженную в сумерки, я запаниковала.

- Эдвард! – Он уже вышел, но обернулся. Я продолжала стоять в кабине лифта.

- Я не могу пойти в белом платье на чужую свадьбу. Это неуместно. Белое платье – только для невесты!

- Я хочу, чтобы ты пошла именно в этом, белом платье. – Сказал, как отрезал, и двинулся прочь.

И что мне оставалось делать? Естественно, я повиновалась. Наверное, я уже настолько привыкла ему повиноваться, что это больше не вызывало во мне былых противоречий и недовольств. Мужчина, внемлющий каждому слову своей женщины, называется подкаблучником. Здесь все предельно ясно. Но как будет назваться женщина, исполняющая все пожелания мужчины по первому требованию? В голову приходит словосочетание «податливая женщина». Хм. Звучит, как ласковое прозвище для шлюхи.

Я испугалась и дернулась в сторону, когда заметила слева от себя большую тень. При более внимательном рассмотрении, тень оказалась всего лишь охранником. Позже я заметила, что такая тень сопровождает меня не только слева, но и справа. И, должно быть, от самого лифта. Эти гигантские молчаливые существа проводили меня до автомобиля, сдали с рук на руки Мейсену и разбрелись по своим внедорожникам. Когда они зажгли свои фары, я заметила, что белоснежный лексус исчез, на его месте оказалась широкая и невообразимо длинная темно-синяя ауди. Ну, конечно. Кто, блядь, кроме него будет подбирать авто под цвет своего смокинга? Не дожидаясь, пока сориентируются охранники, мерзавец дал по газам и лихо выехал на улицу, а затем, прибавляя скорость, на широкий проспект. Вечерний холодный ветер бил прямо в мое разукрашенное лицо. Как же здорово буду я выглядеть, если заслезятся глаза и потечет тушь… Однако я не стала просить Мейсена, чтобы он поднял стекла. Мерзавец и без того отчего-то бесился. Бля, звучит так, словно ему когда-либо требовался повод, чтобы всласть побеситься.

Он вроде бы питал нежные (насколько это вообще возможно в случае с мерзавцем) чувства к Джасперу. Значит, по идеи, должен порадоваться за своего племянника: тот, в отличие от своего дядюшки, женится по любви, насколько я могу судить. Так почему же вы, царь-батюшка, невеселы? Я ломала над этой дилеммой голову, пока мы мчались по темным автострадам города. Мерзавец избегал дорог, пользующихся популярностью, видать, опасался пробок. Минуты тянулись, сгущались сумерки. Ветер продолжал бить в лицо, с каждой секундой становясь все холодней и холодней. Должно быть, уже семь, возможно, даже больше… Я повернула голову, чтобы посмотреть на цифровые часы в приборной панели, но их не оказалось на месте. Боже, а часы ему чем не угодили?

Внезапно Эдвард начал сбавлять скорость и оглядываться по сторонам. Я села ровнее. Мерзавец поднес к уху телефон и бросил в трубку пару сухих фраз:

- Отбой. Прекратить следование. – Что я говорила по поводу продолжительности его разговоров по телефону? Может, у него тариф дорогой…

Мейсен небрежно бросил телефон куда-то в сторону и съехал на обочину, гравий жалобно зашуршал под колесами. Тонированные стекла начали медленно подниматься. Я успела разглядеть местность, это было самое обыкновенное шоссе, с одной его стороны затевалась большая стройка, власти планировали расширение города, с другой – через несколько метров насыпи из гравия стелилась еще одна дорога, плавно уходящая вправо. Таким образом, мы оказались в пространстве меж двух дорог. В нескольких километрах от нас, я видела разномастные огоньки, светилась и звала к себе оживленная зона старого города. До недавнего времени я полагала, что мы направляемся прямиком туда. В том сегменте сосредоточилось огромное количество престижных и, соответственно, баснословно дорогих ресторанов и гостиниц. Я уже повернулась к мерзавцу, готовая добывать информацию, когда он неожиданно вышел из автомобиля и, прежде чем захлопнуть за собой дверцу, подвинул водительское сидение до упора, вплотную к рулю.