Глава 10. Валентина Поттери 

(Белла) 

 

Жёлтое такси прорезало ночной тяжёлый и невероятно влажный воздух портового города Неаполь. Лишь оказавшись здесь, осознала, наконец, что мы приближались к цели, с которой нас разделяли несколько последних километров. Места, где мы смогли бы, наконец, обрести спокойствие, новую жизнь с Эдвардом, либо вдребезги разрушить хрупкие надежды на ускользающее счастье. Только сейчас я поняла насколько мне страшно, сильнее обхватила себя руками, растерянно осматриваясь. Находясь в салоне автомобиля, почувствовала себя совершенно чужой в этом мире, неприспособленной для жизни. Меня пугало всё. Смуглый итальянец лет сорока пяти с копной смоляных волос, зализанных гелем на пробор, очень быстро и критически опасно маневрируя между машинами, столпившимися на трассе, эмоционально ругался на итальянском диалекте, чуть ли не ежесекундно вскидывая руки вверх, постоянно мотал головой и нервно закуривал сигарету каждый раз, когда заканчивалась предыдущая. Я боялась такого большого столпотворения автомобилей, создающих гудящую, давящую шумом капсулу вокруг нас. Чёрное, плотное небо, нависающее сверху какой-то странной осязаемой тяжестью, и такая же страшная тёмная вода. Огромное море, простирающееся на множество километров к горизонту, сливалось с ним тонкой едва мерцающей полоской. Меня насквозь пробирала дрожь, когда я наблюдала за мерным колыханием большой воды, пока ехали вдоль бесконечной пристани, усыпанной множеством величественных паромов, грузовых судов и яхт чуть меньшего размера. Во всём этом виде скрывался какой-то зловещий шик и претенциозность города, его жителей и всей обстановки в целом, разве что водитель нашего такси не вписывался ни под один из параметров, являясь отдельным представителем с ярко выраженным отсутствием манер. Казалось, Неаполь был другим концом света, иным измерением, так кардинально отличался этот город от светлого, солнечного Фьюмичино. Может быть, ещё и по тому, что ночи здесь были невероятно чёрными и пугающими, как глаза таксиста, периодически сверлящие нас с Эдвардом в зеркало заднего вида своим страшным, глубоким блеском. 

Полностью опустив стекло не испытала желаемого облегчения, чувствуя лишь тёплый, душный воздух, порывами бьющий в лицо. Хотелось вдохнуть полной грудью и попытаться успокоить без остановки колотящееся сердце. Словно почувствовав моё взвинченное состояние, Эдвард нежно прижал меня к себе, целуя в висок, прошептал: 
- Всё хорошо, моя милая. Я чувствую, что всё будет в порядке. 
- Мне страшно, - развернувшись в сцепленных руках любимого, выдохнула я в его грудь, упираясь холодным носом в тёплую, мягкую ткань рубашки. 
- А я устал бояться, Белла. И хочу, чтобы и ты перестала. Теперь мы вместе, и лично мои силы приумножились в стократ рядом с тобой, - тихо рассмеялся он, медленно гладя меня по голове. 
- А что если… - усилием проглотив подступивший комок, продолжила, - если опять произойдёт что-то, что мы не сможем предвидеть, или, ещё хуже, между нами опять появится пропасть… Если ты вновь куда-то уедешь, я просто… - резко выдохнула, прижалась влажной щекой к любимой груди, слушая быстрое сердцебиение. Эдвард волновался не меньше, стараясь это тщательно скрыть, и у него прекрасно получалось, в отличие от меня. Сейчас я чувствовала себя такой беззащитной и слабой, несмотря на его крепкие, защищающие от любых напастей объятия. Казалось, будто растеряла всю свою силу по дороге, в холостую расходуя её на ненужные, пустые переживания, которые по началу были так значимы для меня, подталкивая вперёд, не позволяя опустить руки сию же секунду. Сейчас всё это бесследно исчезло, оставляя после себя безмолвную, кричащую пустоту, леденящими клешнями заползающую в душу, будто страшный вирус, постепенно парализуя все части тела. На автомате, попыталась глубоко вдохнуть, убеждаясь в том, что ей не удалось пока лишить меня этой возможности. Прижавшись к моим волосам, Эдвард мягко поцеловал их, вдыхая тёплый воздух в шелковистые локоны. Он молчал, чёрт побери, не собирался опровергать мои слова или как-то успокаивать, обнадёживая сладкими историями о светлом будущем. Любимый просто молчал, зная, что не может дать мне никаких гарантий. Да и о каких обещаниях можно было говорить? Мы достаточно хорошо изучили Таню и на что она способна. Светлое будущее уже мелькало где-то на горизонте, постепенно исчезая из поля зрения. От осознания ситуации стало ещё хуже, на глазах выступили обжигающие слёзы. Теперь я как никогда чётко понимала, что машина, мчащая нас в какой-то дом, где ожидала очередная неизвестность, – это далеко не конец нашего пути, а скорее начало новой серии лабиринтов и головоломок с очередными неожиданностями и препятствиями, которые за прошедшее время стала ненавидеть всей душой. Где, вот скажите, где набраться достаточного количества сил, чтобы стерпеть всё это? Когда же наступит конец нашим страданиям? Когда я смогу взглянуть на Эдварда с пониманием того, что он мой и никуда больше не исчезнет, что нас не разлучит его очередная ошибка прошлого? Когда посмотрю ему в глаза и скажу, как сильно люблю и хочу провести с ним остаток своей жизни? Когда наступит тот день, в котором Солнце будет светить только нам одним? Когда же, наконец, я дождусь этого трепетного и от того ещё более желанного спокойствия? Когда перестану ощущать себя Королевой страданий? Когда? Я должна знать и быть готова к этому, чтобы в самый ответственный момент не разорваться на части… от счастья, облегчения, бесконечной благодарности, слепой ревности и всепоглощающей любви. Тихо всхлипнув, сильнее прижалась к Эдварду, и, поцеловав его твёрдую грудь, прошептала: 
- Я люблю тебя, и мне будет мало вечности, чтобы показать тебе её всю! Свою любовь, привязанность, благодарность, заботу, радость… - тихо перечисляя всё то, что хотела отдать только ему, не заметила, как сморил тревожный сон. Услышав тихое «Белла, ты моё всё» блаженно вздохнула, нежась в тёплых объятиях любимого. 

- Моя милая, мы приехали. Просыпайся, - почувствовав нежное прикосновение к щеке, услышав мягкий голос Эдварда, начала пробуждаться, ощущая неприятный, горький осадок, обжигающий горло после короткого разговора в машине. Осторожно приподняв меня, он провёл рукой по щеке, чуть ущипнув кожу, улыбнулся. 
- Просыпайся, любимая. Нам пора. 
Протёрла глаза, стараясь сфокусироваться на окружающей нас обстановке. За окном основательно стемнело, и теперь могла видеть лишь чёрные силуэты раскачивающихся в разные стороны деревьев, похоже, что поднялся ветер. Мы остановились перед небольшим пятиэтажным домом, смутно напоминающим мне тот, в котором когда-то жила я. В то далёкое время, когда была обычной, застенчивой, немного эгоистичной и сильно зажатой девушкой Джэйкоба Блэка. Человека, обманувшего меня, мои ожидания, себя самого. Мне было действительно жаль его, ведь по правде говоря, сейчас он был несчастен. Неважно с Розали или один Джейк сейчас, но я смогла увидеть эту боль в его глазах, когда он пытался остановить меня. Переполняющие страдания так и лились из него, отражаясь в голосе, мутной пелене карих глубокопосаженных глаз, осунувшемся смуглом лице, не выражающем ничего, кроме обиды и какого-то лёгкого налёта обречённости. Да, именно так и было. Джейк был несчастен, и отчасти виной этому стала я. Может быть, ещё несколько дней назад я бы винила себя и убивалась, сетуя на ветреный, несерьёзный и подверженный чужому влиянию образ жизни. Но только не сейчас, когда была рядом с Эдвардом, прекрасно понимая, что добилась своего, несмотря на попытки Тани разлучить нас. В этот самый миг мы были вместе, а о большем я и не желала. Такого единения и близости никогда не было с Джейком. Нас с ним разделяла большая пропасть, огромная трещина, создателем которой явились мы оба. Бывший парень собственноручно подтолкнул меня в объятия Эдварда, такие приятные и соблазнительные, из которых, конечно же, мне не захотелось выбираться. Я знала, что кто-то осуждал меня за такое поведение, или даже презирал, возможно, в глубине души, и мои друзья, Джаспер или Элис… Но мы сами творим свою судьбу, и моя дорога жизни никак не пересекалась с Джэйкобом, как ни старалась себя убедить в обратном. Мы всегда шли только параллельно, просто два товарища, существовали отдельно друг от друга в одном замкнутом пространстве, прописывая каждый свою собственную историю. Эгоистка - я боялась остаться одна, потеряв отца, и фактически никогда не имея матери, придерживала его рядом с собой, как утешение, награду за все старания пробиться в люди и построить карьеру. Джейк - маленький бонус, бесплатное приложение, греющее душу обычными нью-йоркскими вечерами, в которых не было счастья, лишь тускло освещённая комната и тихое бормотание телевизора. 

Моргнув несколько раз, вернулась в реальность, стараясь разглядеть детали дома, но не видела ничего, лишь разбросанные по всему фасаду здания окна, мерцающие от света лампы. Грустно улыбнувшись, Эдвард коснулся пальцем моего подбородка, будто бы прочитав ностальгию в глазах, стал выбираться из машины, открывая дверь и запуская в салон поток холодного воздуха. Почувствовав жжение в носу и солоноватый привкус на языке, поняла, что мы вновь оказались рядом с водой. Только не это. Снова побережье - ветреное, неспокойное, унылое, удручающее, подавляющее. Простонав, достала из сумки чёрную куртку Розали и, накинув её на плечи, открыла дверь со своей стороны, погружаясь в черноту ночи. Любимый, тем временем, уже успел вытащить вещи из багажника и рассчитаться с водителем, объясняясь с ним, как показалось, на идеальном итальянском. Коротко кивнув мне, мужчина широко улыбнулся, демонстрируя ряд вставленных золотых зубов, и, скрывшись в тёплом салоне, мгновенно уехал. Вздрогнув от нового порыва ветра, просунула руки в рукава и полностью застегнула молнию. Надев свой пиджак, Эдвард приобнял меня, притягивая ближе и, на секунду взглянув в листок с адресом, сверил номер дома с табличкой, висевшей сбоку. Сильнее прижавшись к нему, оглядывалась по сторонам, пока мы пробирались сквозь полуночную тьму, разбивая своими телами всё новые порывы ветра. Длинная улица исчезала где-то на холме и дальше стремилась вниз, куда и продолжила свой путь жёлтая машина, прощаясь с нами красным поблёскиванием фар, пока совсем не исчезла из виду, скрываясь за возвышенностью. Тусклый свет фонарей, горящих через один, рассеивался в неспокойных кронах высоких деревьев, росших по обе стороны от дороги. Длинные, витиеватые фигуры танцевали на асфальте, такие неуловимые и чарующие, что захотелось стать одной из них, легко и воздушно упорхнув в параллельный мир теней, забывая обо всём. 
- Белла, - чётко проговорил Эдвард, чуть сжав ладонью моё плечо. 
Медленно посмотрев на него, увидела испепеляющий взгляд. 
- Послушай меня, моя милая, всё будет хорошо. Я тебя люблю, мы со всем справимся, – спокойно проговорил он, стирая пальцем слезу, сорвавшуюся с ресниц. 
Закрыв глаза, постаралась собраться, молча кивая ему в ответ. 
- Хорошо, - выдохнул он, заправляя прядь волос мне за ухо, когда я открыла, наконец, глаза, уверенная, что больше не стану плакать. 
- Это здесь. Давай руку, - раскрыв ладонь, он ждал, пока я не вложу в неё свою, и крепче сжав её, потянул меня к входной двери. 

Сверяясь с надписью на листке, Эдвард без труда смог отыскать нужную квартиру, да и идти слишком далеко не пришлось – она располагалась на первом этаже в самом дальнем углу лестничного пролёта. Любимый громко постучал кулаком в ветхую деревянную дверь, когда не смог обнаружить звонка. Ещё и ещё. Каждый громкий стук отдавался болью в висках, а томительное ожидание грозилось перерасти в истерику, так хотелось скорее покончить с этим. 
Снова и снова Эдвард колотил в дверь, подключив ноги, видимо, тоже теряя терпение, либо надежду, как было в моём случае. Опираясь плечом о стену, Эдвард, склонив голову, продолжал стучать, настойчиво и безапелляционно. Я понимала, насколько вымотанным и злым он был сейчас, встретив перед собой запертую дверь, препятствующую нашему продвижению дальше. Подойдя к лестнице, ведущей на второй этаж, присела на прохладный камень, оказавшийся на удивление чистым. Осмотревшись, поняла, что весь подъезд был очень опрятным и убранным, несмотря на довольно-таки ветхость строения. Проведя рукой по ступеньке, на которой сидела, ощутила неровность поверхности наполовину облупившегося края, повернув голову, увидела резные перила, занявшиеся глубокой ржавчиной по всей их высоте и потрескавшуюся древесину рукоятки. 
- Это какая-то хрень, твою мать! – вздрогнула, когда Эдвард громко выругался, с силой пнув дверь ногой.
- Это всё неправильно, так не должно быть! - прорычал он, резко пихая свой чемодан в сторону. 
Запустив пальцы в волосы, до боли сжала пряди, из последних сил стараясь сдержать рвущийся из глубины крик, когда дверь тихо скрипнула. 

Из полусумрака квартиры на площадку вышла итальянка, опираясь плечом о дверной косяк. Она была одета в бесформенные лохмотья, более всего напоминающие льняной мешок из-под картошки, полностью скрывающий её силуэт. Светлая гладкая кожа светилась даже в тёмном помещении, прозрачный румянец, большие миндалевидные глаза, тонко очерченные брови, скрывающиеся под прямой чёлкой, почти лезшей в глаза, темно-русые длинные локоны, измазанные какой-то непонятной субстанцией, небрежно разбросанные по так же испачканным плечам. Девушка молча осматривала Эдварда, а затем как-то небрежно бросила с явным акцентом. 
- Эм, здрассти, полагаю? – неужели было так очевидно, что мы американцы, раз она начала разговор сразу на английском, правда давался он ей не так уж и легко. 
- Оу, мэм, прошу прощения, - охнул Эдвард, немного пятясь назад. Девушка непонимающе уставилась на него, видимо, поначалу даже не заметив меня. Я могла предположить, что она очень красивая, несмотря на весь свой небрежный вид, который таил в себе неповторимую привлекательность её по-мальчишески непосредственной харизмы. Думаю, итальянка была значительно симпатичней меня. Оценивающе рассматривая Эдварда, девушка немного оттаяла, начав улыбаться, подмечая его красоту и сексуальность. Я почувствовала укол ревности, когда Эдвард мягко заговорил с ней, видимо скривившись в одной из своих излюбленных гипнотизирующих ухмылок. 
- Добрый вечер, меня зовут Эдвард Каллен. Я прилетел к вам из Фьюмичино от Франческо, чтобы получить информацию на Александера Поттери, - спокойно начал любимый, а от его гнева не осталось и следа. Поразительно, как ловко он умел переключать рубильники в своей голове, настраиваясь на нужную волну. Выслушав его, девушка поменялась в лице, будто бы увидев своего злейшего врага, выпрямилась по струнке, скрестив руки на груди, поджала губы, бросая холодный взгляд в мою сторону. 

- Она с вами? – кивнула итальянка, придирчиво осматривая меня. Быстро поднявшись, я подошла к Эдварду и, внутренне немного злорадствуя, взяла его за руку, ответив: 
- Добрый вечер, мы приехали к вам, чтобы узнать об Александере, - повторила попытку, решив, что девушка могла не расслышать цель нашего визита. Казалось, будто она предположила, что мы какие-нибудь странники, ищущие крова над головой или просящие милостыню в каждом доме, вопреки нашему внешнему виду, указывающему на хороший достаток. Но кто же поймёт этих итальянцев? Как я смогла убедиться за время короткого путешествия в такси, эти люди были будто с другой планеты – такие далёкие и непостижимые. У меня перехватило дыхание, когда я встретилась взглядом с её глазами. Цвета виски, они были очень глубокими и проницательными, храня в себе такую боль и страдания, от которых у самой защемило сердце. На меня буквально смотрели глаза Розали, но без той глубоко засевшей надменной хладнокровности и злобы, однако сразу подметила цепкий, пробивающий, хлёсткий взгляд хищницы где-то внутри. Глубоко вдохнув, я хотела было продолжить, когда почувствовала довольно резкий и совсем непривычный запах краски. Так вот в чём она была измазана. 
- С чего вы взяли, что могу вам помочь? – приподняв бровь, спросила девушка, пока я старалась откашляться. 
- Мэм, простите. Как я могу к вам обращаться? – склонив голову на бок, Эдвард подал голос, говоря очень мягко, почти урча. Чёртов обольститель, знает же, как нужно разговаривать с женщинами. Губы девушки дрогнули, пока она пожирала его лицо взглядом. Все женщины одинаковы, симпатичная мордашка и приятный голос – и они уже на крючке. Впрочем, мне ли не знать. 
- Меня зовут Валентина, - коротко ответила она, переведя похолодевший взгляд на меня. 
- И я ничем не могу вам помочь. Но, поскольку вы прибыли так поздно, а родители привили мне хорошее воспитание, не могу отказать вам в ночлеге. Проходите, пожалуйста, - бесцветно проговорила она, шире распахивая дверь в свою квартиру. Не похоже, чтобы она была рада нам, совсем наоборот, мы были обузой. Трещиной, так некстати образовавшейся на красивой, фактурной скульптуре. Внезапно набежавшими тучами в ясный день, скрывающими яркое солнце. Дождём, резко начавшимся в самый разгар пикника. Людьми, ворвавшимися в её спокойный, размеренный образ жизни. Глаза девушки не давали мне покоя, казалось, будто я нашла в них отклик своей собственной истерзанной души, такими грустными и печальными они были. Почти уверена в том, что девушка за свои годы успела многое пережить. Отражение Королевы страданий выделялось из ляпистой обстановки вокруг, создающей впечатление ненужного антуража, совсем не соответствующей этой боли и эмоциям, глубоко засевшим внутри девушки. Опустив глаза, автоматически задержала дыхание и переступила порог дома одновременно с Эдвардом, боясь отпустить его хотя бы на секунду. 

- Сегодня вы можете переночевать здесь, но завтра я прошу вас уехать из города. Не могу вам ни в чём помочь. Увы… - пожав плечами, девушка резко рванула дверь, захлопывая её, когда мы оказались по другую сторону порога, погрузившись в мрачную, тёмную прихожую, настолько крохотную, что едва умещались втроём. Несколько кусков штукатурки осыпались за её спиной. Усмехнувшись, девушка щёлкнула выключателем, несколько раз поморгав, лампочка загорелась тусклым жёлтым светом, издавая жуткий шумный звук. 
- Это вам не пять звёзд в Хилтоне, уж простите. Последний пятиэтажный дом на побережье Средиземного моря едва держится, но он остался один в своём роде. Как вы, наверное, успели заметить, по обе стороны от него простирается полоса с огромными особняками скупердяев и жлобов, стремящихся набить свои толстые кошельки грязными, кровавыми деньгами при любом удобном случае, - ядовито выплюнула Валентина, проходя вглубь квартиры. Почувствовав моё смятение, Эдвард сильнее сжал ладонь, растопляя тревогу тёплым изумрудным мерцанием. Выдавив подобие улыбки, чуть опустила голову и побрела за ним, озираясь по сторонам. Длинный коридор, заваленный множеством ненужных и каких-то странных вещей, через которые порой приходилось переступать, чтобы сделать следующий шаг, несколько закрытых дверей с облупившейся белой краской на фасаде, несколько открытых. В проёме одной из них особенно ярко бил свет, озаряя пространство вокруг жёлтым сиянием, оттуда несло сильнее всего. Наконец, остановившись, подняла глаза, понимая, что мы оказались в довольно просторной гостиной с двумя потрёпанными диванами и журнальным столиком посередине. За исключением постоянно присутствующего хлама тут и там, это были единственные предметы интерьера в комнате. Казалось, будто мы находились посреди своего рода творческого беспорядка, в котором устроитель мог запросто отыскать нужную ему вещь, мне же этот бедлам виделся неорганизованным и даже пугающим, словно из-под одной из этих коробок или тряпок могла запросто выползти крыса. Будто прочитав мои мысли, девушка усмехнулась: 
- Не бойтесь, грызунов здесь нет. Они все сбежали, не выдержав моих творческих порывов, - рассмеялась заливисто она, как обычно это делают дети, и добавила, когда мы одновременно с Эдвардом недоумённо потупились на неё: 
- Я пишу картины. Художница широкого профиля, если можно так выразиться – пейзажи, портреты, натюрморты, в общем, много чего, - скучающим тоном начала перечислять она. 
- И вы, кстати, оторвали меня от одной из работ, - откинув прядь волос измазанной в краске рукой, развернулась, чтобы уйти. 
- Свои вещи можете бросить здесь, душ там, это балкон и спуск к морю – очевидное достоинство первого этажа, - быстро проговорила девушка, указывая направления с тем, как перечисляла локации дома. 
- Кухня там, чай – кофе заварите себе сами, а мне надо работать. Я планировала закончить писать к полуночи, - пожав плечами, девушка собралась выйти из комнаты, когда Эдвард остановил её, взяв за руку. 
- Валентина, нам очень нужна ваша помощь. Пожалуйста, - выдохнул он, отпустив мою руку, стал сильнее сжимать её ладонь своими. Почувствовав неизбежно подкравшийся холод, когда перестала ощущать его тепло рядом, ссутулилась, закусив нижнюю губу, стараясь сдержать непрошеные слёзы. Всё в этом доме было пропитано чёрной тоской, запустением и страданиями. Не хотелось оставаться здесь и минуты, слишком сильно давили на меня потрёпанные стены, казалось, готовые в любую секунду обрушиться на нас. 
- Я же сказала, не смогу вам помочь, - перебив его, вырвала руку, направляясь в сторону предполагаемой мастерской. 

Шумно выдохнув, Эдвард развернулся к девушке спиной, хватаясь за голову, сверлил горящими глазами пространство перед собой. Он был взбешён, и я могла его понять, как никто другой. Его чары не действовали на эту странную особу, несмотря на то, что она явно заинтересовалась им. Валентина вызывала во мне какие-то странные, сумбурные ощущения, являясь нестандартной девушкой, пожалуй, во всех смыслах этого слова. Она была прекрасна, но носила отвратительную, грязную, мешковатую одежду, её красивые, гладкие волосы были измазаны краской, и наверняка шея и лицо пострадали, не могла сказать точно, видя её сквозь тусклую пелену так называемого освещения, и в целом вид девушки был слишком отталкивающим, чтобы заинтересоваться ею хотя бы на йоту больше. Но что-то подсказывало мне, что этот маскарад был вызван серьёзными эмоциональными переживаниями, которые не укрылись в её глазах от меня. Я знала, что Валентина зарывала в глубине себя страшную боль, боясь высвободить её наружу, не причинив тем самым ещё более убийственный вред самой себе. Александер Поттери. Конечно, они наверняка были родственниками, и потерять единственного близкого человека, находясь в этом хаосе, было подобно смерти для неё. Не могла точно определить, кем парень приходился девушке, но это было и не так важно, потерять дорого человека – вот это настоящая трагедия, способная изменить до такой степени, что начинаешь погибать в собственной реальности, тонуть без возможности на спасение, исчезать с лица земли без права на восстановление. А переживать эту трагедию в одиночку, было подобно такой казни, которую невозможно представить. Я прошла через это, многократно теряя Эдварда навсегда, и с каждым новым разом это было ещё больнее, чем в предыдущий. Фактически, я была полностью уничтожена, не имея возможности выбраться из глубокой ямы, в которую постепенно сама себя загоняла. Валентина делала так же, стараясь скрыться от самой себя в мастерской, выплёскивая все свои эмоции в творчестве. Я нашла ту самую нить, прочно связывающую наши миры. Мы были совершенно разными людьми, но нас объединяло общее чувство безысходности и потери. И именно мне предстояло уговорить её. 
- Эдвард, я хочу попробовать поговорить с ней, - тихо прошептала я любимому, пока тот неустанно наматывал километры по замкнутому пространству. 
- Если это сработает, то действуй, - выдохнул он, обречённо падая на диван. 
- Я попробую, - собрав разбежавшиеся мысли воедино, глубоко вдохнула, ступая в полумрак длинного коридора, ориентируясь на яркий участок света где-то посередине. Нащупав пальцами шершавую стену с то и дело свисающими кусками обоев, стала аккуратно пробираться сквозь выстроенные окопы мусора и бардака, всё ближе подходя к заветной двери. 

Переступив порог комнаты, почувствовала терпкий запах краски, погружаясь в светлое помещение, заставленное всевозможными картинами, пустыми массивными рамами для них, чистыми свёрнутыми холстами и кучей всего остального, что на первый взгляд даже было невозможно вычленить из обилия предметов. Валентина стояла ко мне спиной, ловко и изящно водя кистью по холсту, плотно натянутому на мольберт. Ещё штрих и ещё, и вот у неодушевлённого портрета появился живой блеск в глазах, длинный, непрерывный мазок вдоль подбородка, и очертания лица стали хорошо читаться на фоне абстрактного изображения молодого мужчины. Легкое касание кистью лба и висков, и портрет приобретает силу и мужественность, нехарактерную даже настоящему человеку. Удивительно, как легко и свободно девушка ощущала себя наедине со своей работой, целиком и полностью поглощённая процессом, на моих глазах преображая и одушевляя лицо мужчины на холсте. Едва уловимыми соприкосновениями инструмента мастера и его шедевра создавали ауру какого-то неповторимого уединённого и такого хрупкого счастья. Она рисовала Александера. Была почти уверена в этом, заглянув через плечо, увидела полностью собравшийся образ молодого мужчины на холсте, многим похожего на Валентину. Пол скрипнул, когда я сделала ещё один шаг, желая лучше рассмотреть произведение искусства. 
- Чего ты хотела? – негромко спросила девушка, даже не обернувшись, склонив голову на бок, внимательно смотрела на портрет. 
- Поговорить, - тихо ответила я, подходя к ней справа. Зажав кисть между зубами, девушка прищурила глаза. 
- Мне кажется, здесь надо добавить ещё чуть больше тени, - сказав это самой себе, Валентина резко мазнула кистью с чёрной краской вдоль виска парня. 
- Я же сказала, мне не о чем с вами говорить, - достав откуда-то из-за пояса ещё одну кисть, гораздо меньше предыдущей, обмакнула её в палитру, подошла вплотную к мольберту и, почти упираясь носом в сырую краску, провела тонкую, едва заметную линию, очерчивая контур глаза. 
- Это ведь Александер? – выдохнула я, наблюдая за тем, как с каждый следующим кропотливым мазком картина оживала, ощущая закрадывающийся в душу ужас от того, насколько реальным был пристально смотрящий на меня с холста парень. 
- Да, это он, - прошептав, девушка резко повернулась ко мне, отчего я даже вздрогнула, буравя меня холодным блеском полных боли глаз. 
- Валентина, мы приехали, чтобы помочь. Это абсолютная правда, хотим наказать тех, кто виновен в смерти человека, которого вы так сильно любите, - прижав руку к груди, начала я, чувствуя, как каждое слово до боли прорезало лёгкие, будто бы не желая быть сказанным. 
- Я знаю, что значит потерять любимого. Эти люди отобрали у меня всё, ради чего я жила, они забрали у меня Эдварда. Когда его не стало, мне казалось, что моя душа превратилась в огромную бездонную дыру, откуда невозможно выбраться. И, действительно, не видела выхода, и даже не пыталась отыскать его. Отчаяние, накрывающее меня, с каждым днём становилось всё сильнее… - девушка перебила меня. 
- Прекрати! Ты ничего не знаешь! – прорычала она, резко отбрасывая кисти в сторону, проигнорировав её, я продолжила, перекрикивая, чувствуя, как по щекам начинают бежать горячие слёзы. 
- Мне буквально не хотелось жить. Каждый новый день был как предыдущий, сливаясь цепной реакцией в густую, мутную кашу обыденности и однообразия, в котором не было ничего, ради чего захотелось бы попытаться поднять лицо и осмотреться. Я жила как приведение, изо дня в день, являясь только физической оболочкой, потеряв все чувства разом. Но, однажды, надежда начала зарождаться во мне, когда пришли люди, желающие помочь. Мне было всё равно, ведь была уверена, что ничто не вернёт его, но я решила – будь, что будет. Дала им шанс попробовать, а вдруг что-то получилось бы? – усмехнулась я, вспоминая ту ночь, когда Настя открыла мне глаза, смыв заволокшую сознание пелену безразличия, включила во мне всё рубильники на полную, заставляя чувствовать вновь. 
- Я пыталась, понимаешь? Но никому не было дела до меня, везде, куда бы я ни обращалась, меня ожидала, в лучшем случае, наглая ухмылка краснорожего толстяка или закрытая дверь. Убийцы Алекса слишком влиятельны, чтобы бороться с ними на равных простой, бедной художнице, - прокричала она, позволяя своему гневу вырваться наружу. Когда я увидела слёзы на её щеках, поняла, что смогла пробиться сквозь толстый заслон её обороны, пошатнуть выстроенные Валентиной стены, и это было моей маленькой победой. Я лишь частично могла понять, насколько тяжело ей приходилось всё это время, ведь Эдвард сейчас был жив, рядом со мной. Мысль о том, что я могла навсегда потерять его, буквально сломила пополам, из глаз брызнули слёзы, когда почувствовала резкую боль, ахнув, присела на колени, хватаясь за живот. 

- Валентина, я знаю, насколько тебе тяжело, но мы здесь именно для того, чтобы помочь, - выдохнула я, бесполезно хватая губами воздух, мечтая о том, чтобы эта невыносимая опоясывающая боль отпустила меня хотя бы чуть-чуть. 
- Достаточно, - услышала я громкое рычание любимого позади себя. 
Почувствовала сильные руки Эдварда, когда он поднял меня и отнёс в гостиную, уложив на один из диванов, подложил подушку под голову и ноги, убрав мою руку с пульсирующего места, стал нежно водить по нему ладонью. Открыв глаза, сквозь пелену слёз смогла разглядеть Валентину, обеспокоенно глядящую на меня. 
- Что с ней? – в её голосе сквозила очевидная тревога, даже не зная меня, она хотела позаботиться, хоть и пыталась казаться жестокой и непробиваемой. 
- Перенервничала, - коротко ответил Эдвард, полностью сконцентрировавшись на участке живота, массируя его пальцами. Боль постепенно проходила и позволила мне, наконец, вздохнуть. 
- Ты слышала когда-нибудь о Cullen's Hall? Это сеть отелей по всему миру, Эдвард является сыном владельца империи, - тихо проговорила я, глядя на Валентину. 
- Поэтому у нас есть возможность и средства открыть все запертые двери и плюнуть в лицо каждому, кто попытается нам помешать, - голос Эдварда был твёрд и непоколебим, будто бы он озвучивал приговор, а мы были присяжными. 
На секунду задумавшись, Валентина наблюдала за нами, будто обдумывала какой-то план. Развернувшись, она ушла на кухню и спустя минуту вернулась со стаканом воды и болеутоляющим, отдала его мне и, взглянув на Эдварда, проговорила: 
- Пройдёмся, Эдвард Каллен – сын владельца империи, - в её голосе читалась некая усмешка и сарказм, а глаза стали светиться опасным, цепким огоньком, который заметила сразу же при встрече. Отчего-то мне стало не по себе, а интуиция и вовсе завопила прекратить всё немедленно. Погладив меня по голове, Эдвард поцеловал лоб и, тепло улыбнувшись, поднялся с колен. 
- Пройдёмся, - принял он вызов, поправляя помятые пола рубашки. 
Хитро улыбнувшись, девушка пошла за ним, предварительно кинув мне взгляд, полный решимости, смешанной с чем-то, более всего напоминающим коварство и хитрость. 
- Эдвард, подожди, - пискнула я, когда они скрылись за дверьми, ведущими к морю. Когда попыталась подняться, живот пронзила резкая боль, припечатывая меня к дивану на ближайшие полчаса. Этого времени было вполне достаточно для того, чтобы разрушить то хрупкое равновесие и растоптать новые ростки нашей надежды. Тридцати минут хватило бы Розе или Тане… 

Боже, только не это. Неужели Валентина совсем не та, за кого себя выдавала. 

(Эдвард) 

Выйдя из помещения, я попал в тёмный, едва освещённый фонарями дворик. Лёгкий налёт таинственности придавали пейзажу шум плескающихся волн где-то неподалёку и мрачные, почти разрушенные конструкции когда-то детской игровой площадки. Своего рода утопия посреди шика и пафоса здешних мест, словно островок гнетущей тоски посреди яркой, пёстрой картинки и блеска софитов. Девушка шла недалеко впереди меня, молча обдумывая что-то, решил последовать её примеру, предположив о том, как мог развиваться наш с ней разговор. Я не хотел впутывать во весь этот ад Беллу, но жуткая жизнь среди этих мерзких тварей выдрессировала её характер настолько сильно, что теперь моя девочка не хотела выпадать даже на секунду из этой борьбы. Поэтому я был даже рад, что она осталась дома, ей нужен отдых, слишком много сил она потратила на то, чтобы пережить этот кошмар в одиночку, отыскать меня в таком ужасном состоянии, найти в себе резервы для возрождения моей внутренней силы. Я был благодарен ей за каждое мгновение, без остатка отданное мне и вложенное в нашу общую, единственную на двоих реальность, в которой могли укрываться от напастей. И теперь мне предстояло самому разобраться с Валентиной, предложить пути решения проблемы, заинтересовать её каким-то образом. Понятия не имел, что она за человек и какими могут быть её требования, но должен был рискнуть, поставив на карту многое. Иначе мы бы просто сломались. Пройдя такой долгий и мучительный путь, не могли просто сдаться, опустив руки и безнадёжно склонив голову. Не в этот раз и никогда больше. 

Мои мысли прервал шорох ткани и, подняв голову, заметил обнажённую бледную спину девушки, всю разрисованную татуировками. На секунду перехватило дыхание от этого жуткого зрелища расписных узоров на теле молодой, прекрасной леди. Помимо многочисленных строчек иероглифов, татуировок восточных символичных драконов, в двух местах были изображения того самого парня с рисунка. Чёрт, да эта девка была сумасшедшей. Хотя кого я могу обвинять, - усмехнулся, вспомнив почти бессознательное состояние, в котором пребывал в обществе Тани. 
- Ты говоришь, что можешь помочь мне, сын влиятельного отца огромной империи, - едко усмехнулась девушка, качая головой, и скинула с себя балахон, оставаясь в коротких белых шортиках. 
- Да, так и есть. Я могу подключить всю свою власть и связи отца, - строго ответил, игнорируя привлекательные формы. Она действительно была очень красива, скрывая себя под бесформенным балахоном, и если бы не её отталкивающие татуировки, то представляла бы интерес доброй половине мужчин Италии, или даже Нью-Йорка. Мысленно отругав себя за то, что всё-таки испытывал эстетическое удовольствие, глядя на плавные изгибы её фигуры, отвёл взгляд, наблюдая за шорохом волн, почти касающихся её стройных ног. Чёрт. 
- На что ты готов пойти ради того, чтобы я помогла вам, - мягко спросила она, глядя на меня из-за обнажённого плеча, хитро улыбаясь, заметив мой прожигающий взгляд. 
- На всё, - коротко ответил я, убирая руки в карманы, стараясь смотреть исключительно в глаза, где плескались реки золотистого виски. 
- Ведь я вам нужнее, чем вы мне, - набивала она себе цену, заходя в воду по щиколотку, отбрасывая тёмные пряди волос назад так, что я мог видеть окружность её полной груди. 
- Не думаю, - пожал я плечами, решая, как быть дальше, если девушка не перестанет вести какую-то очень странную игру. Её флирт был слишком очевиден для меня, а поведение вводило в ступор. Несколько минут назад она ещё в истерике орала с Беллой, доказывая свою беспомощность и отсутствие значения в обществе, а теперь пыталась соблазнить меня идиотским, банальным способом. 
Секунду подумав, девушка выдохнула как-то обречённо и без эмоций, словно констатируя факт для себя:
- Ты любишь её. 
- Очень, - со всем чувством проговорил я. 
- Хорошо, но ты сказал, что готов пойти на всё ради моей помощи, - в её голосе читалась улыбка, а красивая упругая попка уже скрылась под водой. Старался игнорировать вопиющий случай издевательств над кожей, минуя витиеватые линии узоров. Я промолчал, ожидая её следующего хода. 
- Искупайся со мной, Эдвард, - мягко попросила она, ныряя в морскую пучину. 

Раздевшись до боксеров, быстро сиганул в воду, понимая, что если не сделаю этого, то мы вновь окажемся в очередном тупике, но из него, в отличие от предыдущих, уже будет мало шансов выйти целыми и невредимыми. 

Боже… Я делаю это ради нас с Беллой, ради нашей любви и возможности жить дальше, не оглядываясь каждый раз назад, ожидая преследования призраков прошлого, которое, казалось, никогда не оставит нас в покое. 

***** 
О-о-о-очень благодарна своей дорогой, золотой бебешечке - Свете! Ты знаешь, как я рада, что ты у меня есть, моя милая! Спасибо тебе, что терпишь меня и работаешь с этим не всегда простым текстом. 
Дорогие друзья, мы со Светиком будем очень ждать ваших комментариев на Форуме. Ваших тапок, помидор, топориками желательно не кидаться (да-да, Koste, это к тебе относится в первую очередь =))) ). Давайте делать ставки, что же будет между Эдвардом и Валентиной и, о Боже, зачем же я так сделала? Ужасная, коварная, безжалостная редиска. :-DDD *на всякий случай спряталась под стол и Светку с собой прихватила*. 
Чуть не забыла. Татуировки Валентины. И нижняя часть спины. Кроме того, вот как выглядит Александер Поттери. Соответственно, представляем его лицо слева под лопаткой и справа на плече. 

Источник: http://robsten.ru/forum/35-418-1