– Девчонки правят миром! Заруби это себе на своем чертовом носу! – кричу я в открытое окно третьего этажа, находясь в своей чертовой квартире и выбрасывая вещи туда, откуда им не будет возврата и исцеления. Прямо под ливень. Точно в огромные лужи, которые образовались из-за того, что стоки, как обычно, были засорены из-за какого-то мудака, не справляющегося со своими обязанностями. Так же, как, собственно, и Джейк. Он уже несколько месяцев не делает то, что полагается делать парню, как одной из двух половинок в гребаных отношениях. Ну, и к черту! Я смеюсь, расхаживая по кухне в окружении хаотичных куч, состоящих из его дражайших вещей.

Мягкая на ощупь ткань. Этот парень знает толк в дорогой одежде и никогда не скупится потратить лишний цент на что бы то ни было, но, тем не менее, не становится от этого лучше. В окно летит белая рубашка. Шикарная. Вероятно, сшитая на заказ, но разве мне не плевать? Что там следующее? Пожалуй, нужно собрать комплект. Дорогие кожаные туфли вполне подойдут. А с каким интересным звуком они приземляются на мокрый асфальт. Нет, это еще не все! Коллекция галстуков без своей коробки, в которой они были разложены по дням недели, плавным движением моих нежных ручек плюхается прямо в грязную воду. Дальше больше. Его любимые часы. Золотые ролекс, настоящие, а не гребаная дешевая подделка за пять баксов, падают рядом с его ногами…

Я нависаю над подоконником, кажется, еще немного, и я тоже присоединюсь ко всему тому хламу, от которого только что избавила свой дом, и из меня вырывается смех. Слегка безумный, громкий и пропитанный отчаянием, безразличием и, как ни странно, радостью, который слышно, даже несмотря на уровень шума от только усиливающегося дождя.

– Ну, и дура! – бросает Джейк, поднимая коллекционные часы, которые достались ему по наследству, и принимаясь отряхивать их от воды, но тщетно.

Но… Что?! Он назвал меня дурой? Впервые? За столько лет? Серьезно? После всего я дура? Ну, уж нет. Я застыла на месте. Тело и сознание всецело охватила ярость.

– Чувак, у меня еще есть кое-что, – первое, что попадается под блуждающую руку, это чертов тостер. Да-да, тот самый, который Джейк принес ровно через неделю после того, как переехал ко мне, чтобы не рушить свои привитые ему чертовой бабулей-аристократкой традиции завтракать гребаными тостами. Я же их просто ненавижу! Выдернув из розетки вилку кухонной техники, я запускаю эту вещицу в полет. Возникает хруст. Тостер приземляется прямо на лобовое стекло новенькой Ауди. Его Ауди!

– Черт! Ты сумасшедшая, Блэк! – хватается за затылок Джейк. Капли летнего ливня полностью намочили его тело и красиво скатываются вниз. Футболка прилипла к торсу, четко выдавая очертания каждого изгиба, каждой неровности и каждой мышцы, которую от тщательно создавал в спортзале на протяжении целых часов. Чего уж там, внешне Джейк был неимоверно красив. И да, там было чем любоваться не только мне, но, как оказалось, и дюжинам других девиц.

– Свон! Ты еще не понял? Это развод! – отвечаю я, практически срывая голос от крика, после чего мой взгляд падает на порцию коллекционных дисков. О, да! Эти диски ему важны и необходимы так же сильно, как воздух, которым мы все дышим. Если и бить по больному, то только так. Не знаю, переживает ли он хоть за что-то больше, чем за эту ненужную кучу древней пластмассы. Даже когда несколько лет тому назад нас затопили соседи, первым, что он из вынес за дверь, были именно эти пластинки. Джейк всегда говорил, что документы можно восстановить, тачку купить новую, а вот музыка… она вечна. Философ хренов.

– Надолго? – орет он, оценивая ущерб, нанесенный тачке. – Уверен, ты передумаешь через несколько дней, детка.

– Нет, – ухмыляюсь я, показывая пластинку в потертой картонной упаковке.

Дождь все время попадает в отрытое окно. Я практически танцую по чертовой луже на полу собственной кухни. Да-да, в голове то и дело играют заводные мелодии с этих самых пластинок, и тело подхватывает слегка выдуманный ритм. Я крепко держу черный пластик, подушечками пальцев чувствуя тонкие выпуклые дорожки на неровном материале, издающем звуки при взаимодействии со специально созданным приспособлением. Мне никогда не удавалось понять этих тонкостей и желаний человечества все время изобретать что-то новое и узнавать неизведанное. Я из тех, кто просто пользуется всеми радостями жизни и воспринимает их, как должное. Всеми… кроме этой. Мне ведь больше по душе цифровые записи. Поэтому… наверное, мне даже как-то плевать. Поэтому я просто сгибаю пластинку и складываю ее до тех пор, пока тонкий и едва уловимый звук хруста пластмассы не доносится до моих барабанных перепонок, разбавляя шум ливня и ветра, врывающийся в мое жилище.

– Нет! – ревет Джейк и начинает махать руками, но мне опять-таки абсолютно все равно. Как, впрочем, согласно его словам, и всегда. Но здесь и сейчас это превосходство просто опьяняет. Возможно, впервые за несколько лет это он готов слушать и слышать, а не наоборот, и я вижу, что Джейк пребывает в панике. Это заставляет меня улыбнуться. Пусть и сквозь боль, которая поглощает меня, и из-за которой все это и происходит, но я, черт возьми, улыбаюсь. Наслаждаюсь тем, что мне уже все равно... тем, что это что-то новое, и что пути обратно уже не будет.

Прохожие, прячась под зонтами, внимательно наблюдают за ситуацией, то и дело замирая на несколько секунд и оборачиваясь. Все любят зрелища, а сейчас их вполне предостаточно.

– Хотите еще? – сквозь улыбку шепчу я для себя. – Так получайте!

Уши опять пронзает тонкий хруст, как последствие того, что в руках разломалось очередное произведение искусства. Первый альбом Аббы, эту коллекционную и лимитированную пластинку Джейк приобрел на аукционе еще до нашего знакомства и при любом удобном случае хвастался ею всем и каждому, кто так или иначе оказывался в нашем доме. Но теперь нашего ничего больше нет, есть только мое и его, хотя при разводе все вроде бы делят пополам. Тогда пластинка тоже вроде как имущество. Почему бы не оставить половину себе? Что я и делаю, выбрасывая наружу лишь ее часть.

– Это все из-за твоей глупой затеи? – бросает Джейк, проводя рукой по коротким волосам, сметая с них, а заодно и с лица капли дождя.

Вот и начинается разбор полетов. Но разве это все еще имеет значение? Я поставила точку и решила делать то, что считаю необходимым, и неважно, будет это с Джейком или без него. Но теперь получается, что точно без него.

– Я все еще думаю, что это бессмысленно, Белла! Полиция сказала, что это был несчастный случай, и то, что ты думаешь иначе, ничего не изменит. Остановись, пока не поздно!

И я останавливаюсь. Всего на мгновение, чтобы окончательно осознать то, что человек, которого я любила, не поддержит меня в любых моих решениях, как говорилось в свадебных клятвах, произнесенных перед тремя десятками наших друзей и знакомых. И Джаспером, черт возьми, в том числе! Джаспер слышал всю ту эгоистичную ложь в исполнении Джейка, стоял от него по левую руку и держал в своих надежных руках обручальные кольца, которые должны были стать свидетельством прочного, долгого и крепкого союза его родной сестры и лучшего друга, который поверил в ту гребаную чушь, что сказала полиция. Но я не поверила! Джаспера убили. И я знаю, кто. И потому доведу это до конца.

А тем временем… остальные вещи Джейка одна за другой вылетают в окно, пока он ходит туда-обратно в надежде, что я успокоюсь. Но нет! Черт подери, нет! Слишком много всего произошло, и столько же было сказано. Наверное, именно поэтому так же легко, как эти пластинки, я ломаю и все остальное, что строилось годами.

Поняв, что ничего не поменяется, Джейк смотрит на меня еще раз и, собирая свои вещи, закидывает их в машину с разбитым лобовым стеклом. Вероятно, сейчас он просто уедет, как и всегда, когда нам случалось ссориться, тем самым давая мне время все обдумать и остыть, но также вероятно и то, что, даже если он и вернется, чтобы поговорить, в этот раз я уже не передумаю.

– Чертовка… – как обычно, бросает мне Джейк, садясь за руль своей отменной и впервые разбитой тачки, словно ставя многоточие в нашей ругани и ожидая от меня коронного «Еще какая», но сегодня он этого определенно не получит. Это, черт подери, точка. Финал.

– Ошибаешься, милый. Это город ангелов…

Я остаюсь наедине со своими мыслями и желанием что-то изменить, исправить или понять. Нет, я не хочу отомстить… хотя, черт подери, хочу. Но не мести, а наказать виновника. Того, из-за кого Джаспер… Я до сих пор помню его сгоревшую дотла машину… его чертово последнее задание перед тем, как был подписан перевод в другой отдел. Весь в отца, коп до мозга костей, который стремился сделать мир лучше... или же просто парень с улицы, банально попавший не в ту компанию? А может ли быть так, что он совместил в себе все эти качества? Но теперь… его нет. Есть только чувство огромной, мучительной и высасывающей из меня все силы черной дыры и потребность… докопаться до истины.

Я беру сигарету и подношу сделанное человеком орудие самоубийства к своим губам. Я давно не курила, потому что Джейк и я… мы часто думали о детях, а сейчас, так просто разрушив все, облокотившись на подоконник, я вдыхаю дым и провожаю его своим взглядом. Так хочется списать все на сумасшествие, считать себя таковой, и все лишь потому, что я попросту не могу описать чувств, которые бушуют внутри моего хрупкого и истощенного нервами тела. Вдох. Выдох. Сумасшествие. Снова и снова. По девятому кругу ада. И… Мысли. Выдох. Вдох. Начало. После конца всегда наступает начало. Это круговорот событий в природе… таков удел. И вот сейчас я отравляю душу, мечтая о счастье, о том, что было бы завтра, а теперь, возможно, не наступит никогда. А ведь у меня было все, и эта обычная жизнь с рутиной… Нет... не этого… мне хочется чего-то… чего-то свежего…

В комнате о себе напоминает телефон. Нет, не тот, что сотовый, а тот, что прибит к стене практически у выхода из кухни, трубка которого присоединена к нему парой метров скрученных в мягкую пружинку невидимых глазу проводов. Джейк так и не дал мне отказаться от телефонных линий в нашей квартире, но на стационарный телефон преимущественно звонит лишь мама.

Сигарета, брошенная в пепельницу, продолжает дотлевать, пока я иду по мокрому полу, а затем оставляю следы воды там, где до этого момента было еще сухо. Главное не курить в течение разговора. Будучи воспитанной в строгости отцом-священником, мама никогда не понимала моего пристрастия к вредным привычкам. Но мне хватает и потока никотина, который ветер толкает обратно в комнату вместе с дымом. Нужно закрыть окно, а то капли дождя, как только настанет черед их убирать, тут же начнут меня раздражать.

– Да, мам… – говорю я, улыбаясь своему отражению в витраже полки. – Все просто отлично. Нет, я дома. На работу? Через две недели. Да, мам, отпуск. Разве я не говорила? – в глазах отчетливо виден отблеск лжи, словно я пьяна не эмоциями, а отборным виски, до неузнаваемости расширившим мои зрачки, но этот взгляд в пустоту… я отвернулась, лишь бы не видеть собственное вранье родной матери. – Нет, я не приеду. Да, дела… дела. Джейк? Да, все хорошо. Сейчас? На работе. Ты же знаешь, какой он…

Я буду говорить исключительно то, что мать хочет услышать, и сугубо для того, чтобы ничего не усложнять. Каждый знает, что правда приносит лишь одни проблемы, не более того. Кому это надо? Мне так точно не нужны лишние вопросы. Главное расставить приоритеты для себя самой, то, что я знаю истину и свои мысли, а вот остальным это знать необязательно. Даже если в число этих остальных входит и мама. Она, если можно так сказать, смирилась, и она будет меня останавливать, а сил противостоять самому родному человеку на земле мне ни за что не хватит. Поэтому… сладкая ложь лучше всего.

Трубка оказывается на своем месте слишком быстро, но никто ничего не заметит. Лишь одна я чувствую ту тонкую грань между враньем и правдой, но у меня даже нет настроения о чем-то думать и заботиться. Хочется просто жить, переступить… начать новую главу с моим гребаным хэппи-эндом. Так хочется верить в хороший итог.

Я подхожу обратно к подоконнику. Сигарета в пепельнице превратилась в серое отвратительное месиво из дождя, пепла и остатков табака. Этот чертов дождь… он все идет и, кажется, даже не думает заканчиваться. Серые тучи, раскаты молний, и гром, от звуков которого вздрагивает каждая клеточка моего тела, и мне становится совсем не по себе. Я терпеть не могу грозу так же, как и дождь, но сегодня все по-другому. Если я хочу перемен, то почему бы не начать все с совсем непривычного для меня окружения? Пусть идет гребаный дождь. Пусть гремит чертова гроза. Пусть будет… взгляд падает на пачку сигарет, которая по року судьбы осталась на подоконнике и полностью промокла. Нужно заехать за сигаретами.

Испорченная погодой упаковка летит в открытое окно и приземляется на то место, где еще совсем недавно стояла машина Джейка, да и он сам в ожидании развития нашего тогда еще общего сюжета. Туда же отправляется и банка чая. Его любимого черного чая с корицей, который я терпеть не могла.

Эти события еще вернутся. Сделают неимоверно больно, заставят задыхаться и забиться в угол, пока взять себя в руки не останется единственным выходом. Все повторится снова, как брошенный бумеранг, и чертовски сильно ударит того, кто не умеет с ним обращаться. И вот тогда придется почувствовать… прочувствовать все гребаные импульсы неизмеримой боли… ощущение дежавю не избежать. Я знаю это. Но огонек надежды все еще тлеет внутри.

– К черту… – в очередной попытке обмануть себя я кружусь по комнате, – к черту!

Неопределенность, сладкой патокой растекающаяся по телу, рвет душу на части, поглощая разум до последнего нейрона мозга. То ли все так чертовски хорошо, и дальнейшие события лишь приведут меня к лучшему, то ли все настолько хреново, что хочется выть от боли одиночества и просто забыться.

Пришла пора освежить мысли. Кофе. Я хочу кофе. Нет! Я должна выпить чертов кофе, чтобы заряд энергии пропитал меня насквозь, позволяя двигаться дальше. А ведь сегодня тот самый роковой день, когда я, черт подери, выйду в свет и положу начало конца той чертовой империи зла, которая отобрала у меня Джаспера. Сегодня! И ни днем позже! Рука тянется к шкафчику… к холодной и слегка шершавой металлической банке отборного кофе. Сегодня крепкий. Гораздо больше ложек черного ароматного порошка, чем необходимо, отправляется в далеко спрятанную кружку, которая совсем не подходит к интерьеру. В отличие от прозрачного стакана. Его больше не будет рядом. Так же, как и ничего связанного с ним. Раздается хруст стекла. Это остатки… остатки отголосков Джейка, которого мне придется еще очень и очень долго и чертовски мучительно молекула за молекулой искоренять из жизни, памяти, чувств, сердца и семейного альбома. Кипяток растворяет напиток, и комнату заполняет головокружительный аромат. Я вдыхаю этот новый запах… запах кофе и дождя, который все еще без спросу залетает в открытое окно. Это нужно исправить. Я ловко тянусь к ручке и закрываю створку, отделяющую уют от ненавистной погоды. Становится тепло… возможно, от того, что температура в кухне поднимается, как только исчезают порывы холодного ветра, или, быть может, из-за того, что каждый новый глоток приносит небывалое до этого наслаждение. Ощущение того, что я свободна…

Часы раздражающе тикают, каждое движение стрелок напоминает, что время истекает, а отсчет начат. Хватит сидеть, настало то время, когда надо что-то делать… надо двигаться. Я допиваю кофе, чувствуя на зубах маленькие крупицы перемолотых зерен, и поднимаюсь. Вокруг сущий хаос и полнейший бардак, но последнее, что мне хочется сейчас делать, это убираться и мыть чертову посуду. Чашка летит в мусорное ведро, глухо ударяясь о практически пустое приспособление для отходов.

Пора действовать. Чувствуя скользкий пол под ногами, я просто покидаю кухню, босыми стопами ступая на мягкий ворс ковра, который после холодного кафеля приносит практически эйфорию. Волосы собраны в тугой пучок, и только несколько непослушных коротких волосков торчат, как хотят. Первая попавшаяся под руку футболка… словно вторая кожа, узкая, повторяющая каждый изгиб и рельеф тела. Джинсы, которые не нравятся Джейку из-за своего свободного покроя. Легкая кофта с капюшоном, оставшаяся после ярких студенческих лет. Беглый взгляд в зеркало практически заставляет ужаснуться, ведь в той девчонке я совсем не узнаю себя нынешнюю. Мне даже становится немного смешно. Ведь на вид я просто никакая. Не стильная, какой должна быть каждый день, отвечая странным стандартам… не накрашенная… чертовски уставшая, хоть и наполненная силами творить великие дела, и, главное, ничья. Вероятно, вскоре я и вовсе перестану принадлежать даже самой себе. Желание очередной порции никотина захватывает сознание, словно ломка у наркомана, и я понимаю, что по дороге у меня просто появится еще одна точка назначения. Любой магазин. Любой, в каком продают сигареты. Когда на глаза, наконец, попадается тусклая вывеска, моей радости буквально нет предела. Пачка сигарет, пока еще сухая, отправляется в пропитавшийся влагой воздуха карман кофты.

Дым открывает сознание и глаза, заставляет посмотреть на все под другим углом, внутри появляется предвкушение чего-то неизвестного, а также чертов адреналин, вызванный волнением. Дождь практически прекратился, уменьшившись до мелких капель. На горизонте из-за ярких бликов вечернего города я практически не различаю молнии, но они там точно есть. И они все ближе и ближе, рассекающие темное небо, каждым своим выбросом энергии рождающие все новые и новые порции озона, который практически чувствуется на вкус, и от которого неимоверно тошнит. Только дыму от очередной сигареты практически удается перебить этот противный сладковатый привкус.

Сумерки… они в этом городе такие. Зажигаются фонари. Софиты. Витрины. Неоновое освещение. Вокруг целая куча куда-то спешащих людей. У каждого в голове свои проблемы, очередные заботы, недостижимые мечты. У всех… и у меня в том числе. Я практически внушаю себе, что уже насытилась никотином, и понимаю, что идти мне еще чертовски далеко, а поймать такси в это время суток практически нереально. На мгновение голову даже посещает мысль о том, правильно ли я вообще поступаю, пока неуверенные, но чертовски быстрые шаги несут меня в автомастерскую на окраине этого района, где двое все еще верящих в меня моих друзей колдуют над машиной... над моей машиной! Волшебники.

– Привет, – едва я появляюсь на огромной хорошо освещенной территории гаража, искренне и мило улыбаясь, на меня набрасывается Сет, сжимая мое тело в своих крепких мальчишеских объятиях. Механик от бога и друг Джейка, который переметнулся на мою сторону. Джейк вырос, вышел на новый уровень, а Сет… так и остался ребенком в своих мечтах и желаниях и в этом самом синем комбинезоне, измазанном машинным маслом, с надорванной нашивкой имени своего отца, от которого ему и досталась эта мастерская

– Привет, – отвлеченно, через силу его объятий отвечаю я, вглядываясь в огромное пространство и выискивая глазами то, за чем пришла. – Готова? Вы ее сделали? Все получилось?

– Получилось? – раздается ядовитый девичий голос, вслед за которым из-под соседней машины вылезает Леа, яростно сжимая в руках тяжелый ключ. – Это идеальная тачка, Белла.

И все, что я могу, это улыбнуться. В отличие от своего младшего брата, Леа все время такая раздраженная, но работа… она может собрать машину буквально с закрытыми глазами. Их отец в свое время хорошенько натаскал своих детей, чтобы те имели, на что купить себе хлеб. Но наши с ней отношения… странные… словно натянутая струна. И я действительно не знаю, почему. Быть может, из-за того, что они с Джейком были слишком близки, пока в его жизни не появилась я. Нет… не любовники… просто очень близкие друзья… надеюсь. Хотя… мне уже плевать. Меня не интересует ни она, ни Джейк, ни то, что между ними было, есть или может быть. Меня интересует лишь ее работа, которую она делает, как полагается, и мне нужен результат, за которым, собственно говоря, я сюда и пришла.

– Может, все-таки поделишься своими планами? – поднимается Леа, вытирая руки о пропитанную маслом тряпку, которую ловко прячет за пояс комбинезона. – Что ты задумала, Белла?

В отличие от всегда настроенного на позитивные нотки Сета, ее взгляд холодный и настойчивый, и Леа уверена, что всегда хочет знать правду или любую ложь. Но я не настроена давать ей даже крупицу выдумки, не говоря уже о своих истинных мотивах. Это не ее собачье дело. Хотя мне кажется, что я даже знаю наперед, что она скажет. Машина. Похожую она делала… для Джаспера.

– Мне кажется, я знаю, но…

– Но это не твое дело, Леа, – резко бросаю я, едва сдерживая себя, и тут же достаю сигареты. Нужно занять руки и рот, иначе я просто наговорю лишнего. Нет, меня мало волнуют ее чувства, но все же я ей благодарна… за работу.

– Белла, – пытается смягчить ситуацию Сет. – Мы просто…

– Сет, это действительно не вашего ума дело, – я хлопаю его по плечу слишком дружеским жестом, отчего у парня, кажется, начинают сиять глаза, – и я это не со зла. Меньше знаете, крепче и, главное, спокойнее спите.

Сет указывает рукой в слабоосвещенный угол гаража, лишь подойдя к которому ближе, я оказываюсь в силах разглядеть тонкие идеальные линии с отблеском глянцевой краски по металлу, который позволит мне добраться до цели.

– Прокачена? – улыбаюсь я и скорее не спрашиваю, а утверждаю. Ровно в этот момент от резкого контраста температур между разгоряченной кожей и холодной сталью подушечки пальцев посылают импульсы по всему моему телу. Основа машины такая же, как и у Джаспера, идентичная внутри, но снаружи… совсем иная, чтобы никто и подумать не мог, что они хоть как-то связаны. Что можно провести параллели и найти нечто общее.

– Перерождена! – самодовольно и четко бросает Сет, открывая мне водительскую дверь и приглашая сесть, вращая ключами на тонком серебристом кольце брелока.

– Спасибо, – словно ребенок, которому подарили желаемое, улыбаюсь я. Спустя две секунды я уже внутри своей малышки. В висках дико стучит, уши, кажется, заложило, внутри всплеск ощущений от запаха и прикосновений к тому, что приблизит меня к истине и… к Джасперу. Руки скользят по панели, пальчики нежно дотрагиваются до элементов салона и разных датчиков. Я очерчиваю рулевое колесо, ощущая покалывание, изучаю коробку передач и ощупываю кожу, и, наконец, поворачиваю ключ, торчащий в замке зажигания. Этот рык, как песня, мотор словно поет соло, и странная дрожь, распространяющаяся по машине, передается моему телу, отчего у меня перебивает дыхание, заставляя ощущать непонятное наслаждение. Я слегка газую, чтобы прочувствовать машину, но все еще стою на месте.

– Это, пожалуй, превосходно, – облизываю губы я и понимаю, как же горд своей работой Сет, который улыбается мне в ответ, и лишь после этого опускаю руку на дверцу, чтобы ее закрыть, но Леа слишком быстро, словно обладая некой сверхъестественной силой, оказывается рядом со мной. В ее глазах… непонимание, но ее не касается то, что я буду делать с собой и машиной, и что я вообще буду делать дальше. Она получила свои деньги за хорошо выполненную работу… деньги, которые я копила чертовски долго, чтобы поднять этот меч правосудия.

– Ты… куда сейчас? – она волнуется, словно подруга, но дружбы между нами нет. Только совместные посиделки, разговоры и обмен тайнами, которые и тайнами-то не назовешь. Я никогда не нуждалась в крепком плече и сопливом платочке… поэтому мне не нужен Джейк так же, как и не нужна она. Или… или это просто ложь, и Блэк успел позвонить своей ручной подружке, предупредить ее о том, что между нами произошло, и просто приставил ко мне няньку? Все, что я могу, это просто улыбаться в ответ, наслаждаясь странной силой, которая нарастает внутри меня.

– В ночь, – бросаю я сквозь ядовитую улыбку и пытаюсь закрыть дверь, но ее рука так и не дает мне это сделать, и я прожигаю ее непонимающим взглядом. – Спасибо за выполненную работу, Леа.

Я хочу абстрагироваться от мира, всецело связанного с Джейкобом Блэком, чтобы вернуться в тот, где был Джаспер, туда, где у меня были подруга и совсем иные приоритеты, и там, где меня не нянчили отголоски моего брака, но чертова брюнетка не унимается, словно ей, и правда, есть до меня хоть какое-то дело.

– Я… с тобой, – неуверенно, глотая подходящий к горлу ком страха, Леа делает шаг, чтобы спасти заживо горящую душу, и, огибая машину, переоблачается в прямом смысле на ходу. Заклепки рабочего комбинезона позволяют быстро сбросить ненужную вещь и отправить ее вслед за тряпкой Сету, оставляя девушку в коротких джинсовых шортах и майке с изображением Микки Мауса. Застыв у пассажирской двери, Леа ловит синюю ветровку, ловко и заботливо брошенную младшим Клируотером, впоследствии усаживаясь рядом со мной.

– Не боишься? – кривая улыбка на моем лице как последняя попытка остаться одной, заставить ее передумать и остановить еще одну смерть. – Ты же прекрасно знаешь, чем все закончится.

– Если рядом ты, я уверена, – пусть голос у Леа спокойный и практически не дрожит, но я чувствую ее страх, вижу его в ее глазах, наблюдаю в дрожи рук, которую она не в силах унять, и, пристегнувшись ремнем безопасности, просто прячет ладони, зажав их между коленками. Так что меня не обмануть. Она не участник. Леа лишь зритель.

Крепко сжимая руль так, как учил Джаспер, все, что я могу, это смотреть в ночь, выезжая из гаража на темные улицы города. В этом районе, в отличие от центра, всегда было мало фонарей. Но мне плевать на свет. Там, куда я направляюсь, полнейшая тьма.

Педаль газа провалится в пол, как только я приложу немного усилий на перекрестке… визг новых шин и запах горящей резины проникнут в салон. Мокрая дорога заставит тачку скользить, под руками будет чувствоваться каждый занос, и лишь отменное сцепление между хорошей резиной и асфальтом удержит автомобиль на дороге. И вот она точка назначения. Гонка скоро начнется, все уже на месте… только не я, но меня, черт подери, никто и не ждет.

– Что ты делаешь? – Леа хватается руками за ручку над своей дверью и явно смотрит на меня, пока, будучи в центре внимания, я несусь буквально в центр происходящего, ударяя по тормозам с такой силой, что в днище, кажется, появляется дыра, но нет, машина просто останавливается и очень быстро становится окруженной толпой. Ну, вот и все. Пути назад нет. От выброшенного в кровь адреналина закладывает уши. Леа что-то говорит, но я ее не слышу, как не слышу и разговоров не понимающей происходящего толпы. Но мне плевать. Я здесь по одной причине. Джаспер. И вскоре в поле моего зрения после недолгого ожидания появляется тот, кто и отнял у меня Джаспера… брата… все! До безумия красивый убийца. Прекрасный до мелочей. Одетый словно в последнюю коллекцию неизвестной мне марки одежды. Черные ботинки. Чертовски низко сидящие джинсы. Футболка с десятками сделанных вручную благодаря дизайнерской задумке дыр. И черная кожаная куртка. Что-то кому-то сказав, улыбается и, оголяя идеально белые зубы, направляется прямо ко мне. Но я не буду ждать. Слишком долго ждала. Под очередную неуслышанную реплику Леи я толкаю дверь, пуская в салон потоки холодного воздуха, от которых по телу проходит дрожь, затрудняющая дыхание.

– Ты не там остановилась… это линия старта, детка, – в голосе парня яд. Он издевается… мнит себя божеством среди этой толпы дешевых сук, пришедших посмотреть на зрелище. И, возможно, ради наживы тоже. Знали бы они, как этот сукин сын зарабатывает себе на жизнь. Но не мне его судить… за все его грехи, кроме одного.

– Я хочу участвовать! – произношу громко и с легкой хрипотцой, шагая навстречу к нему. Пачка денег – чертов вступительный взнос – ловко опускается на капот машины этого героя… в их копилку. Окружающие хватаются за животы в приступе смеха. Да, мудаки, смейтесь. Я уничтожу каждого из вас, кто причастен к смерти Джаспера. Даже тех, кто просто когда-либо был здесь или стоял и смотрел. Я подхватываю этот странный смех.

– Я не буду брать деньги со смертников, – отвечает он, и это обидно. Мне нечего терять, да и это мой и только мой выбор. Ну, что же… неужели ты ждешь, что я попросту развернусь и убегу, поджав хвост?

Толпа жаждет крови и зрелищ, а я могу им это дать. Я могу дать им все, что они пожелают, лишь бы заполучить внимание… его.

– Ты не состязаешься с девушками? – дерзить и идти в наступление, возможно, лучший способ. – Что так? Боишься?

Вой толпы разносится с ветром, когда, самодовольно улыбнувшись, я делаю еще шаг навстречу к нему, чтобы вдохнуть тот самый аромат, от которого закружится голова. Он верен привычками и даже спустя столько времени пользуется тем же парфюмом… а этот аромат я узнаю везде. Потому что помню, как однажды, когда брата застала непогода, он вернулся домой в кожаной куртке с чужого плеча… в кожаной куртке, позаимствованной у того, кого он считал своим другом, и пропитанной его запахом.

– Жалею тебя и твое время, – тоже делая сближающий шаг, более серьезно отвечает он.

– Меня? – смеюсь я, пряча в карманы кофты дрожащие руки. – Тогда я участвую… это мой выбор!

– Другого шанса передумать не будет, – практически в лицо выдыхает мне он.

– Мне и не нужен другой шанс, – я удерживаю его напор, как могу. Где-то в глубине души зарождается сомнение, но я всеми силами не даю ему разрастаться во мне.

– Ладно, но… забери деньги. Что ты хочешь за... выигрыш? – с его губ срывается смешок. – Ты же здесь явно не просто так.

– А я уже думала, что ты и не спросишь! – смеюсь я, ловя на себе любопытные взгляды толпы.

– Так что же?

– Бутылку. Шампанского.

И это реально мое желание. Ни деньги. Ни машины. Ни слава в этих гребаных кругах гонщиков, среди которых в ближайшем будущем он опять выберет курьера-смертника. Я просто хочу бутылку шампанского. Которую открою в тот момент, когда уничтожу его.

Он смеется.

– Здесь на кону больше пятидесяти тысяч долларов, а ты хочешь шампанское?! Бутылку шампанского?!

О, это азарт. Я же просто молчу и улыбаюсь, пока он пытается сопоставить факты и понять, кто я такая, но, уверена, так и не поймет. Только будет теряться в догадках, не коп ли я или шпион. Но я ни то и ни другое.

– За твой… выигрыш, – сквозь смешок бросает он, – я поставлю тебе ящик шампанского. Целый ящик. Лично я!

– Мне не нужен ящик, – прищурившись, говорю я. – Только одна бутылка!

Его лицо искривляется в хищной улыбке. Он здесь бог… герой… знаток своего дела… а я… никто и вот так ломаю его правила, врываюсь ураганными порывами ветра в его мир, поднимая столбы пыли, которые, поутихнув, покажут ему те необратимые разрушения, которые я намерена произвести. Этот красавчик будет страдать, главное пережить эту ночь и… завоевать его внимание.

– По машинам! – подмигнув мне, кричит он в толпу и, развернувшись на пятках, исчезает в своей машине. Рык мотора его коллекционной тачки дрожью проходит по моей спине, и, для вида взяв себя в руки, я возвращаюсь в машину, по дороге понимая, что все не так просто, как я себе представляла. От осознания того, что вот-вот произойдет, мои ноги практически ватные, а сердце несется с такой скоростью, что от его ударов словно взрывается голова.

Взмах ресниц растворяет страх. Перед глазами отблески желтых фонарей в лужах и на мокром асфальте. На меня обрушивается тошнота… ужасная, такая, что есть вероятность потерять сознание. Что я здесь делаю? Зачем? Хватит ли меня на то, чтобы довести дело до конца, когда я так близко? Ладони вспотели... начинают… нет, уже чертовски давно дрожат. Тело сотрясает страх, но, когда я вдыхаю полной грудью, каждой клеточкой легких прочувствовав молекулы воздуха, меня охватывает уверенность… чувство, что долг будет вот-вот выполнен. Да неважно, я здесь, и это главное!

Что бы сказал Джаспер? Как бы отреагировал на свою практически сошедшую с ума сестренку, решившую отомстить и взявшую в руки оружие, которым даже не умеет управлять? Гонки и тачки. Вот разве я шарю в этом? Отнюдь. За спиной нет ни года практики. Нет полицейской академии. Нет ничего за исключением желания… желания избавиться от чувства долга.

Бросая короткий взгляд в зеркало заднего вида, я, кажется, вздыхаю слишком громко, чем привлекаю внимание своего непрошеного пассажира. Леа явно недоумевает, пока с каждой проходящей секундой я лишь набираюсь уверенности, чтобы сделать гребаный шаг в пропасть, крепко схватив руками руль и чувствуя под пальцами швы кожи и грубые нити. И он… я не хочу смотреть, но краем глаза вижу, как он не сводит с меня своего взгляда. Зеленые пленительные глаза в обрамлении пушистых ресниц. Он смотрит, и я чувствую… его жар и уверенность и… что это, чертов интерес? Вот это мне и необходимо!

Шорох рядом отвлекает меня, когда я поворачиваю ключ в замке зажигания.

– Пока не поздно… выйди из машины, – практически задыхаясь, резко выплевываю я, уставившись вперед. Я не хочу смотреть на Леа, видеть ее глаза, наполненные осуждением, и показывать ей свои… глаза, которые четко скажут ей, кто я, не потерявшая ничего, но потерявшая слишком много.

– Ты… это неправильно.

– Просто уйди, – перебиваю ее я и наконец-то поворачиваю голову. Отрешенная, без смысла продолжать свою скучную жизнь, я прожигаю Леа взглядом, от которого у нее явно перехватывает дыхание.

– Ты… – мямлит она в попытке что-то сказать и вразумить меня, пока я, сцепив зубы, лишь жду, когда она перестанет вмешиваться в мою жизнь со своей напыщенной заботой и ненужной мне уверенностью. Где же теперь ее сила и злость? Нет! Ничего нет. В ответ только молчание. Леа здесь нет. Ей здесь не место. В этой машине позволено находиться только мне… перешагнувшей тонкую грань.

Я одна. Как и полагалось. Хоть на какое-то мгновение я и позволила себе надеяться… позволила себе поверить в поддержку, в вероятность присутствия рядом в такой день кого-то родного. Но чего уж там. Нет. Я не осуждаю ее. Я все понимаю. Нет всего лишь Джаспера, а у Леа впереди будущее… муж… дети. Банальное будущее, которого у меня нет. Которое я и не хочу.