Тёплые лучи яркого полуденного солнца едва проникали в плохо освещённую палату на двенадцатом этаже из-за опущенных жалюзи, отчего находиться в ней было как-то неуютно и даже неприятно. Общее негативное впечатление дополняли белые стены; размеренный писк аппарата искусственного жизнеобеспечения, начинающий действовать на нервы при долгом нахождении здесь; и гнетущее ощущение отчаяния и некой обречённости. 

     На больничной койке лежал парнишка с мертвенно-бледным лицом и тёмными волосами, ниспадающими на лоб и обрамляющими исхудавшие щёки. На вид ему было не больше шестнадцати, но в нынешнем своём состоянии мальчишка едва тянул и на четырнадцать. Пол-лица парня было закрыто кислородной маской, придающей больному какой-то жалкий и беззащитный вид. Из вены на руке торчала капельница, а прибор рядом с кроватью  выводил на монитор данные о состоянии его пульса. Подросток вот уже несколько недель находился в состоянии комы. 

     Через какое-то время в палату вошла медсестра, чтобы сменить капельницу, а почти вслед за ней показался другой подросток, который опасливо просунул голову в дверной проём, очевидно, боясь встречи с кем-то. Заметив лишь женщину в белом халате, он облегчённо выдохнул:

     - Можно мне войти?    

     - Диего, это ты? - обернувшись, улыбнулась добродушно работница клиники. - Конечно, проходи.

     В палату вошёл темнокожий парень с чёрными волосами, заплетёнными в многочисленные короткие косички, едва достающие до подбородка. В его чёрных глазах была видна некая робость и сильная усталость, которые он безуспешно прятал за напускной бравадой и весёлостью. Подойдя к стоящему рядом с койкой креслу, подросток плюхнулся в него, вытянув вперёд скрещенные лодыжки. 

     - Привет, Сантьяго, - обратился Диего к лежащему в постели другу, как ни в чём не бывало, словно тот мог ему ответить, и полез в свой рюкзак. - Как ты тут? Я тебе журналов принёс, как ты любишь: про компьютерные игрушки и тачки. Прости, брат, про тёлок не стал, а то твоя мать снова нервничать начнёт, - парень натянуто рассмеялся. - Помнишь, какую она истерику в прошлый раз закатила?

     Прибор, измеряющий давление больного, запищал чуть быстрей, указывая на участившийся пульс. Казалось, что пациент, находящийся в коме, реагирует на слова друга и на его приход, в целом. Словно парень понимал всё, что происходило вокруг, но не мог ответить или как-то по другому отреагировать на ситуацию. Медсестра, справившись с капельницей, невольно улыбнулась, слушая монолог посетителя:

     - Диего, ты молодец, - обратилась она к подростку. - Когда ты приходишь, ему словно становится легче. Ты хорошо на него влияешь, это сейчас самое важное. 

     - Жаль, его матери этого не объяснишь, - вздохнув, поморщился парень, пытаясь вернуть на лицо маску безразличия и вновь поворачиваясь к другу. - Прости, старик, но твоя мать - настоящая грымза...

     - Диего, - с укором проговорила женщина, - ты бы её пожалел... У неё сын находится на грани жизни и смерти почти месяц. Любая бы на её месте давно отчаялась, а она так держится.

     - Так что ж теперь, бросаться на всех и каждого, - уже не так уверенно возразил подросток, пристыжено опустив глаза. - Я ничего ей не сделал...

     Диего, сидящий спиной к двери, не сразу заметил новых посетителей: темнокожего мужчину с длинными волосами, заплетёнными в дреды, и светловолосую женщину с красными, опухшими от частых истерик глазами, выглядящую от этого на несколько лет старше своего возраста. Работница больницы, первой заметившая вошедших, уже ничего не смогла изменить, никак не успела бы предупредить подростка, так как родители больного уже заметили Диего, и теперь назревал очередной скандал. Во взгляде отца читались раздражение и желание избежать конфликта, но глаза матери уже метали молнии, а руки затряслись как у хронического неврастеника. Медсестра многозначительно закашлялась, и парень, обернувшись, заметил родителей друга.

     - Здравствуйте, мистер и миссис Кроудер, - напряжённо проговорил он, мысленно готовясь к очередному скандалу. - Я заскочил на минуточку и уже ухожу.

     Диего схватил рюкзак и поспешно вскочил на ноги, собираясь прошмыгнуть мимо мужчины и женщины к выходу. Но у миссис Кроудер было на этот счёт другое мнение: она перегородила дорогу парню и гневно начала:

     - Что ты здесь делаешь?

     - Пожалуйста, давайте не будем ругаться, - робко предложил парень, ещё надеясь на благоприятный исход. - Не нужно, чтобы Тьяго лишний раз волновался из-за этого...

     - Мой сын ничего не слышит и не понимает, он в коме, - отрезала блондинка. - И всё по твоей вине.

     - Нет, ошибаетесь, - горячо возразил школьник. - Смотрите, как участился его пульс, - аппарат действительно пищал чаще обычного.

     - Хватит. Я же, кажется, просила тебя, малолетний наркоман, никогда больше не появляться здесь и не портить последние дни жизни моему сыну своим присутствием!

     - Я не порчу ему жизнь, Тьяго - мой лучший друг, и я, в отличие от вас, верю, что с ним всё будет хорошо! - взорвался и подросток. - Я и дальше буду ходить сюда, вы не запретите мне этого.

     - Подонок, это ты довёл его до такого состояния, это всё из-за тебя! 

     Гнев женщины вылился в истерику, и Диего попятился к выходу. На этот раз его никто не задерживал, и он смог проскочить мимо рыдающей матери.

     - Ирина, пожалуйста, успокойся, - мужчина обнял жену и прижал к груди. - Всё, он уже ушёл, прекрати, я умоляю тебя.

     - Лоран, это всё он... Он сделал нашего мальчика наркоманом... Это из-за него наш сын умирает теперь, а мы ничего не можем исправить...

     Плечи миссис Кроудер сотрясались в беззвучных рыданиях, а приборы отчаянно пищали, оповещая родителей о том, что пульс их сына опасно участился. В палату вбежала всё та же медсестра, которая поспешно удалилась после того, как вошли мужчина и женщина. Теперь работница больницы почти сурово взглянула на семью и проговорила:

     - Вы не должны были устраивать скандал в палате, если не хотели навредить сыну. Пожалуйста, покиньте помещение, пока доктор не позволит вам войти.

     В комнате уже появились врачи с дефибриллятором. Пока они пытались вновь запустить остановившееся сердце парнишки, из коридора доносились рыдания матери. Через полчаса медики поняли, что все их старания напрасны, и зафиксировали факт смерти.