Не плакать, не плакать, - внушала я себе, искусав губу до крови, но не чувствуя боли. Эдвард снял мою курточку и повесил на крюк в прихожей, его мрачное молчание заставляло меня нервничать, потому что я не знала, чего ожидать. Из гостиной раздавались приглушенные голоса Эсми и Карлайла – первый был расстроенным, второй спокойным. Я, вероятно, уже выплакала все слезы в кабинете врача, потому что мне удавалось держаться – я только вздыхала глубоко-глубоко, чувствуя нехватку воздуха в легких от волнения, и мужественно держала непроницаемую маску.

Когда мы вошли, родители Эдварда замолчали. Карлайл посмотрел на меня виновато – я ответила ему взглядом «ну я же говорила вам». Эсми сложила руки на груди и нахмурила брови. Мне захотелось оказаться в другом полушарии.

Эдвард провел меня вперед и усадил в мягкое кресло – я заняла самый край, спрятав ладони между коленей. Я чувствовала себя ужасно некомфортно, была чужой и лишней здесь, но старалась не опускать голову и не поддаваться ужасному чувству унижения.

- Зачем все это? Зачем устраивать цирк и собирать зрителей? – пробормотала я, имея в виду родителей Эдварда и нервно следя за его беспокойными жестами: он морщился, сжал переносицу пальцами, шагал то туда по гостиной, то сюда. – Я же сказала, что готова сделать аборт. Проблема решена. – И гордо, проглотив вязкий ком в горле, добавила: - Больше ты обо мне не услышишь.
- Вот именно! - прошипел Эдвард со странной отчаянной интонацией, как будто пытался что-то доказать – то ли себе, то ли отцу, на которого в этот момент быстро и многозначительно взглянул. – Зрители необходимы – чтобы ты не сбежала. Я не позволю тебе снова спрятаться от меня в чертовой раковине. Не в этот раз.

Его слова оказались совсем не теми, что я ожидала, и смутили гораздо сильнее, чем его вероятные крики и мой страх оказаться отвергнутой и растоптанной. Я ничего не понимала, только сильнее напрягла пальцы и плечи, выглядя, вероятно, жалко, хотя и старалась не подать виду, насколько мне больно.

- В чем дело, Эдвард? Я не собираюсь обязывать тебя, не собираюсь ни в чем обвинять. Мне ничего от тебя не нужно – ни понимания, ни денег, ни чувств. Что я сделала не так?
- Почему ты ничего не сказала мне, почему сразу пошла к Карлайлу? – присел он передо мной на корточки, заглядывая снизу вверх. В его глазах застыла боль, причин которой я не понимала. Будучи убежденной, что увижу там только злость, я была сбита с толку этим необъяснимым страданием. – Ты понимаешь, насколько это подло?
- Эдвард! – одернул отец сына строгим голосом, в то время как вся кровь в очередной раз схлынула с моего лица от нелицеприятной оценки.
- Прости, - пробормотал парень, тряхнув головой. Он начал еще раз, сжав мои запястья теплыми пальцами. Его сердитый взгляд смягчился лишь наполовину: - Почему ты все и всегда хочешь решать сама? Встречаться нам или нет, говорить или не говорить родителям и друзьям. Я уступал до поры до времени, но Белла – всему есть предел. Ты не должна была идти к Карлайлу за моей спиной, мы должны были обсудить сначала ситуацию вместе.
- Что бы это изменило? – печально шепнула я, совершенно не понимая, чего он от меня хочет. Он думал, я приду, как побитая собачонка, жалуясь на проблему, и позволю ему вытирать об меня ноги, чтобы потом еще более униженной, чем сейчас, отправиться делать аборт? Нет-нет, я пыталась избежать такого расклада любым способом и не жалела об этом. Я не понимала лишь одного: к чему сейчас это представление. Итог предсказуем, и нет смысла растягивать унижение.
- Ты так уверена, что я бы послал тебя к Карлайлу?! – брови парня взлетели от изумления.
- А что, ты захотел бы ребенка?! – от потрясения опешив, открыла рот я.

Несколько минут мы смотрели друг на друга изучающе. Затянувшееся молчание нарушили родители Эдварда, тихонько заговорив.

- Девочка права: незачем было так все усложнять, Карлайл, - пробормотала Эсми недовольно. – Ты что, не мог просто пойти ей навстречу?
- Я врач, Эсми, - напомнил он. – А ты, будучи женщиной, тем более бездетной, могла бы меня понять.
- Они еще сами дети, - возражала Эсми, - взгляни на них. О чем Эдвард только думал, связываясь с этой девочкой? Чем ему не угодила Лорен?
- А я рад, что он избавился от этой самовлюбленной девицы. Нельзя построить отношения на жалости, в основе должна быть любовь.
- Какая уж тут любовь, - проворчала женщина. – Эта Белла ничем не лучше остальных: я почти уверена, что она положила глаз не на парня, а на его денежный счет, и беременность – это обычная женская уловка, чтобы заполучить сынка богатенького отца.

- Что ты несешь?! – не выдержал Эдвард, бросив на Эсми такой яростный взгляд, что даже я вздрогнула.
- Неужели ты не понимаешь, сынок, что она использует тебя? – ничуть не смутилась Эсми, явно сев на давно облюбованного конька, что только сильнее меня убедило: мне тут не место.
- Ты тоже использовала Карлайла, чтобы выйти замуж за его сбережения? – старый конфликт между мачехой и приемным сыном вспыхнул с новой силой, и Эсми ахнула от обвинения Эдварда, картинно прижав руку к груди. – И ты мне не мать!
- Эдвард, - вторично осадил сына Карлайл.
- Никто не звал тебя на наш семейный совет, - почти прорычал разозлившийся Эдвард, ясно давая понять, что частью семьи Эсми не считает. – И мне лучше знать, чего хочет или не хочет Белла.

По необъяснимой причине такая свирепая атака на приемную мать подарила мне странное чувство защищенности, которого я совершенно от себя не ожидала. Я с удивлением смотрела на Эдварда, все еще державшего мои руки, и на краткий миг вдруг ощутила себя за каменной стеной… любимой девушкой, почти как давным-давно мечтала, но не смела даже представлять этого с ненадежным Эдвардом. Жаль, что реальность быстро вернула меня на землю: такое просто не могло оказаться правдой.

- Будет лучше, если вы поговорите наедине, сынок, - вступился Карлайл, поняв, что просто конфликт погасить не получится. Он встал, потянув за собой Эсми, не очень охотно послушавшуюся мужа.

Я с ужасом переводила взгляд с одного Каллена на другого, не понимая, что вообще здесь происходит. Похоже, что Карлайл вовсе не желал выставить меня на семейный суд – выходило, инициатором подобного «открытого» разговора был именно Эдвард. Что он сказал? «Зрители нужны, чтобы я не сбежала в очередной раз»?

- Ты останься, а она пусть уходит, - процедил парень сквозь зубы, не позволив мне незаметно вытащить руки из его довольно настойчивой хватки.

- Пожалуйста, Эдвард, – просила я, беря всю ответственность на себя, - просто скажи Карлайлу, что не против аборта, и мы забудем это недоразумение как страшный сон! Не нужно ни с кем из-за меня ссориться!
- Заткнись, Белла, - полоснул меня Эдвард словами как плетьми. – Ты можешь хотя бы один раз помолчать?!

Я сделала, что он велел: закрыла рот от этой грубости, оказавшись в шоке.

- Мы уйдем, вам нужно поговорить без посторонних глаз, - настаивал Карлайл, за плечи уводя расстроенную Эсми из помещения. – Мы будем рядом, Белла, - сказал он для меня. – Я обещаю помочь, какое бы решение ты ни приняла. И это касается любой помощи, - подчеркнул он, - даже если речь пойдет про денежный счет.

Эсми привычно попыталась возразить, но они вышли, и я не слышала продолжения их беседы. Мы с Эдвардом остались одни, пронзительно смотрящие друг на друга.

- Прости меня, - прошептал тут же он, испуг в его глазах был поразительно натуральным, словно он думал, будто я ненавижу его или начну сейчас кричать и ругать. Забавно, что я думала о нем то же самое…
- За что? – растерянно пробормотала я, испытывая неловкость, которую невозможно преодолеть, пока я нахожусь здесь, в этом доме, в этом кресле, с Эдвардом, стоявшим на коленях передо мной, и его родителями за дверью.
- За то, что притащил тебя сюда насильно и заставил выслушивать глупости Эсми, за то, что никогда не говорил о своих чувствах… - Он поперхнулся и зажмурил на секунду глаза, сжав мои безвольные руки. - Карлайл рассказал мне, что ты думаешь о нас: будто я тебя не люблю. Он очень ругался, что я заставил тебя верить, будто мне нужен один только секс, - парень покачал головой, а я смотрела на него, вытаращив глаза в еще большем ужасе и непонимании, чем до этого. – Но Белла, я и не подозревал, что тебе нужны эти мелодраматические признания! Помнишь тот наш разговор возле твоего дома: я пытался предложить тебе свидание. Ты сказала, что тебе это не нужно. И, что бы я ни сделал, это не изменит твоего отношения ко мне. И что ты… ты использовала меня, как мужчины используют женщин, ради секса, и за этим не стоит ничего большего.

Он опустил голову, пряча от меня выражение лица, пока я судорожно припоминала, когда наговорила все эти ужасные и одновременно правдивые глупости. Я пыталась защитить свою гордость – что было, то было. Моя уловка сработала: выходит, он мне тогда поверил. Я должна была бы обрадоваться такому положению вещей – ведь я сумела не уронить достоинства, как и хотела, - но вместо удовлетворения чуть не разрыдалась.

Эдвард вновь взглянул на меня: его лицо было бледным и напряженным, виски и корни волос заблестели от пота. Неискушенный человек – тот, которым была я – мог бы решить, что парень все еще злится, но из глубины подсознания ко мне вдруг пришел невероятный ответ: да он же насмерть перепуган и нервничает, как неопытный мальчишка, впервые открывающий девушке чувства!

- Помолчи и дай мне сказать, а не то я потеряю мысль и опять не доведу дело до конца, - прервал он мою попытку что-то произнести, резко сжав мои запястья, и из другой комнаты тут же отозвался Карлайл, незримо принимающий участие в тяжелом диалоге.
- Эдвард… - тихо предостерег он. Парень тут же сжал челюсти, и я услышала скрип его зубов. Однако он с усилием выдохнул и кивнул самому себе, а я догадалась о каком-то тайном договоре между отцом и сыном – похоже, между ними произошло серьезное обсуждение после моего появления в кабинете. Возможно даже, что сын просил у отца совета, и тот обещал помочь ему с правильным поведением. Только вот я все еще не понимала, зачем.

- Прости меня за то, что я не понял, как для тебя важно знать мое к тебе отношение. - Я впервые видела, чтобы Эдварду Каллену – распущенному весельчаку, который никогда ничего не боялся и не смущался – было настолько трудно что-то говорить. Он буквально заставлял себя, выталкивая слова. – Ты сбила меня с толку своим независимым поведением, убедила, что тебя вполне устраивают мимолетные встречи. Да ты же сама этого хотела! – в сердцах воскликнул он, подняв рассерженные глаза. – Разве я не предлагал тебе много раз что-то большее?! Но стоило мне сделать хоть шаг вперед, хоть заикнуться о чем-то – ты тут же прощалась со мной и хлопала дверью. Что я должен был думать?! Как в такой ситуации действовать?! Любой мой шаг оказывался неверным. Я никогда не знал, то ли ты сдашься на этот раз в моих объятиях, то ли опять сбежишь как трусливый заяц. Да я дышать боялся рядом с тобой, чтобы не оттолкнуть! Что мне оставалось? Только плыть по течению, потому что лишь в таких условиях ты меня не бросала.

Я ошеломленно смотрела на кающегося Эдварда, не в силах вымолвить ни слова. В моей голове случился полнейший кавардак. Длинные пальцы, не отпуская, переместились на плечи и сжали их, а потом Эдвард привлек меня к себе, обняв так крепко, словно думал, что я могу исчезнуть.

- Только не закрывайся от меня, - пробормотал он. - Все стало так чертовски сложно из-за нашей оплошности, и я не хочу опять потерять тебя. Нам было хорошо последний месяц… Я чувствую: если ты уйдешь сейчас, то уже навсегда…

Слезы в моих глазах возникли вопреки воле: он был абсолютно прав. Я чувствовала: это конец. Действительная точка в наших странных непродолжительных отношениях. Моя беременность испортила то, что едва-едва успело обрести равновесие – если оно вообще возникало когда-нибудь. Это как хождение новичка по канату: старайся – ни старайся, надейся или нет, падение и удар неизбежны.

- Я знаю, что ты еще не готова, и что еще слишком рано для серьезных признаний, и вообще - мы молоды и глупы. Нам бы еще пару лет, чтобы остепениться, привыкнуть друг к другу, найти… разные точки соприкосновения, а не только одну, - бормотал он, не выпуская меня из рук – получалось хрипло шептать возле самого моего уха, и эта близость невероятно воздействовала на меня, заставляя слушать, моргая от слез. – Но раз уж так получилось, раз так неожиданно сложились звезды, я чувствую, что должен сделать какой-то решительный шаг, чтобы удержать тебя. Спешка в этом деле опасна, и я, вероятно, напугаю тебя сейчас, но… вдруг ты дашь мне шанс все исправить? Ты можешь родить ребенка, Белла, или сделать аборт – мне все равно, лишь бы ты осталась со мной. Не бросай меня снова. Я должен был сказать это раньше, но говорю хотя бы сейчас, - он напряженно вздохнул, с огромным усилием выдавливая слова, - я люблю тебя…

От шока я перестала дышать, испуганно уставившись в потолок. Такого поворота событий я точно не ожидала.

Парень осторожно отстранил меня, заглядывая в мои потрясенные глаза. Он был бледен и не меньше, чем я, напуган. Приоткрытые губы подрагивали, в ярких зеленых глазах читалась настоящая паника. Но он говорил то, во что верил, - несомненно. По какой-то невероятной причине - и я ощутила это сердцем, душой - он не лгал.

- Что это зн... – выдавила я, но он не дал мне договорить, повторив медленно и твердо:
- Я люблю тебя, Белла. Я был идиотом, считая, что для тебя это так же очевидно, как и для меня…

Эта шокирующая новость ударила меня, как ушат горячей воды, не укладываясь в голове. Мир пошатнулся, и только мужские руки удержали от падения. Самым сложным было – осознать данный факт. Я столько лет прожила в уверенности, что Эдварду я не нужна, потом целый год считала, что он со мной возится лишь ради постели, что он убежденный сексоголик и разгильдяй, и новое признание никак не вязалось со сложившимся образом. Эдвард Каллен любит меня? Как, когда и почему это произошло?!

- И когда ты это понял? – с трудом протолкнула я сквозь сжатое горло пропитанные удивлением слова. Не верь ему, Белла, это не может быть правдой! Поверь ему, Белла, у него нет никаких причин лгать – хотел бы избавиться от тебя, послал на аборт, а не уговаривал с ним остаться на любых условиях…

Эдвард волновался и часто дышал, и я вдруг поняла, насколько трудно ему было это произнести, насколько он, как и я, не готов принять новую, внезапно обрушившуюся реальность. И все же он, слегка дрожащий, снедаемый страхом, находил в себе силы, чтобы не прятаться, как я, в раковину, а излагать.

- В первый же день.
- В первый день чего? – не поняла я.

Он опустил голову, разрывая контакт наших глаз, но не выпустил мои плечи из рук.

- В день твоего приезда, когда ты впервые вошла в класс и села рядом со мной…

Моя нижняя челюсть звонко поздоровалась с полом. Мозг периодически зависал, не в состоянии воспринимать удивительные факты.

- Но ты же… я не понимаю. Ты даже не пытался?.. Зачем тогда ты был с Лорен!
- Как будто это легко объяснить, - пробормотал он. – Ты, верно, совсем не понимаешь, насколько неприступно выглядишь? – он горько улыбнулся, вскинув взор, и я утонула в ласкающих зеленых омутах, почувствовав невероятно притягательное головокружение. – Я сразу понял по твоей реакции: такая умница, как ты, никогда не захочет со мной встречаться. Возможно, сначала это было только уязвленное мужское самолюбие. Но со временем я узнавал тебя лучше и понимал, какая ты хорошая. С моей репутацией не стоило даже и пытаться – оставалось довольствоваться стервами вроде Лорен. Потом я убедил себя, что ум полностью подавил в тебе природу, и ты наверняка ненавидишь секс. Я и представить не мог, что ты окажешься настолько раскрепощенной в постели.
- Это я-то раскрепощенная? – мои брови от потрясения поползли на лоб.
- Ты снова себя недооцениваешь, - мягко улыбнулся Эдвард. – Не припоминаю, чтобы ты ставила мне какие-либо условия: что тебе нравится делать, а что нет. Ты благосклонно восприняла любые мои эксперименты. Любые, - подчеркнул он нежно и многозначительно.

Моргнув, я медленно осознавала, что он чертовски прав. Только вот я никогда не задумывалась, что это можно посчитать моим достоинством. Я просто уступала его напору, мне нравилось все, что бы Каллен ни творил. Разве не в этом заключается любовь к человеку? Ты обожаешь все, что обожает он…

- В ту ночь меня ждало приятное разочарование: думаю, тогда я влюбился в тебя окончательно, хоть и не отдавал себе в этом отчета. Но до тех пор, пока ты не пришла в мою палатку, я был уверен, что у меня нет ни единого шанса! Посмотри на меня: кто я, и кто ты?

Моя челюсть в очередной раз поздоровалась с полом. Мне послышалось, или Эдвард Каллен, самый популярный и привлекательный мальчик нашей школы, только что заявил, что я чем-то лучше него?! Нет, конечно, я всегда считала, что умнее… но это качество не могло настолько возвысить меня в его глазах. Известный факт: не ум для мужчин – главное в женщине.

- Что я мог тебе предложить? – тем временем объяснялся он. - Ты все умеешь и знаешь лучше меня, ты умная и самодостаточная девочка, а я – всего лишь нахальный дамский подхалим, умеющий, - он повторил мое давнее обвинение, брошенное ему когда-то в лицо, - лишь использовать девушек для собственной выгоды. Я не горжусь тем, что встречался с Лорен без любви – сначала ради секса, а потом по привычке. Но, - пожал он плечами, - таковы уж мы, мужчины. То, что для вас – самая важная составляющая отношений, для нас – необязательная. Но Белла… - его голос снова охрип, - с тобой все по-другому!..

Последняя фраза звучала как настоящее романтическое клише. И я бы недоверчиво фыркнула в другой раз, но не теперь. Не было причин сомневаться в искренности Эдварда: ему ничего не стоило просто дать согласие на прерывание беременности и навсегда со мной распрощаться – я об этом твердила, даже просила, Карлайл бы поддержал, а уж Эсми – тем более. Никто бы парня не осудил! И все же он, вопреки моему убеждению в его непорядочности и безразличии, рушил сложившееся представление о нем, доказывая, что внутри легкомысленной маски скрывается настоящий мужчина. Как же я раньше этого в нем не разглядела?!

- Почему по-другому? – удивленным эхом прошелестел мой робкий вопрос. – Я… я просто не понимаю: что ты во мне нашел?..

Я даже и не мечтала, что могу заинтересовать Эдварда Каллена хоть чем-нибудь! Куда мне до красоток вроде Лорен Меллори.

Эдвард уставился на меня, недоверчиво прищурившись.

- Никогда не понимал, что у девушек в голове, - легким жестом он заправил прядь волос за мое ухо, и я отчаянно покраснела, хотя казалось – дальше уже некуда. – Ты же сама говорила, что я тебя не достоин. Откуда вдруг эта неуверенность в себе?
- Парням нравятся красавицы – если бы это было не так, на свете не оставалось бы столько серых мышек одинокими, - фыркнула я с пренебрежением.
- Ты – какая угодно, только не серая мышка, - очаровательно улыбнулся Эдвард, вновь сбивая меня с толку своими заключениями.
- Нет, я как раз именно она! – спорила я, приготовившись загибать пальцы. - В моей внешности нет ничего примечательного – ни зеленых глаз, ни голливудской улыбки, ни груди пятого размера. Я не ношу коротких юбок и глубоких декольте. Я целыми днями пропадаю в библиотеке вместо того, чтобы ходить на свидания, а томик Шекспира тихими вечерами предпочитаю шумной вечеринке и одноразовому сексу. Я обыкновенная зануда, Эдвард – и не убеждай меня, что такие девочки нравятся парням.

Эдвард внимательно выслушал мою пламенную речь, но его убежденность от нее не пошатнулась.

- Ну, во-первых, далеко не всем парням нравятся короткие юбки и глубокие декольте – разве что поначалу, когда откровенными шмотками девчонка привлекает к себе внимание, - сообщил он с кривоватой улыбкой. – Потом парням обычно хочется, чтобы его девушка принадлежала только ему, а другие мужчины не имели возможности пялиться на ее грудь или ноги. Поэтому гуляют с развратницами, а женятся – и ты наверняка не раз о таком слышала – на скромницах.

Он перевел дух. Я, потрясенная его признанием, тоже.

- А во-вторых, - он вторично заправил прядь моих волос, хотя они в этом явно не нуждались, заодно проведя кончиками пальцев по моему напряженному лицу, - ты очень даже красивая, Белла. Чтобы увидеть это, необязательно надевать на тебя короткую юбку или применять тонну косметики. Уверен: стоит тебе использовать все эти женские уловки, и ты дашь фору той же Лорен.
- Скажешь тоже… - опустила глаза я, но Эдвард не позволил спрятаться, удержав лицо за подбородок.
- И в-третьих, твое остроумие и умение с легкостью и потрясающим сарказмом парировать любые нападки вызывает настоящее восхищение, - сказал он. – Не один я попался бы на приманку твоего обаяния, озаботься ты тем, чтобы цеплять парней.
- О, так тебе умненькую подавай, - от чувства неловкости у меня, как всегда, распустился дурацкий язык. Я горько ухмыльнулась: – Этого добра у меня навалом.
- У тебя и другого добра прилично, - поддержал Эдвард шутку, криво улыбнувшись. – Ты не оставила мне шанса пройти мимо…

Он взял мои пальцы в ладони, подняв теплый взгляд, а я – это становилось еще одной странной традицией – нелепо, безудержно разрыдалась.

- Никогда не мог понять, что творится в твоей голове, - прошептал он потрясенно, крепко прижав меня к себе и поглаживая по волосам и спине. – Когда я говорю тебе гадости или пошлости, ты злишься, но будто светишься изнутри. А когда я сказал, что люблю тебя, ты плачешь? Твой мозг работает как-то неправильно, Белла!

Сквозь судорожные всхлипы я истерически рассмеялась.

- Прости, - пробивался сквозь ватную пелену страдания его бархатный голос, а ласковые прикосновения понемногу успокаивали. – Все это - моя вина. Я никогда не хотел причинить тебе боль. Прости, что поставил тебя в это ужасное положение… когда приходится выбирать из того, к чему ни ты, ни я не готовы.
- Ты ни при чем, - озадаченно бормотала я, раз за разом прокручивая в голове невозможные, пугающие, но приятные, слетевшие с его уст слова. – Я же сама высчитывала эти чертовы дни, так что тут не твоя, а моя вина в том, что я прогадала.
- Я знал, что секс без резинки с приличной долей вероятности приводит к беременности, даже если считать эти дни. Знал, что у тебя были проблемы с циклом, и мы гарантированно хоть раз бы ошиблись. Но я был так одержим тобой, что обо всем этом забыл… Это моя вина, Белла, даже не спорь. Я старше и опытнее тебя и не имел права терять голову.

Я пораженно молчала, не в силах поверить в то, что он говорит. Что он рассуждает так зрело, совсем не как тот Каллен, которого я знала. Образ которого я нарисовала в своем воображении и который ослепил меня, не позволяя увидеть, каков Эдвард на самом деле. Внимательный. И воспитанный. И ответственный. И даже… как это ни парадоксально – влюбленный.

- Что же ты предлагаешь? – сглотнула я новый комок, настолько растерянная, что утратила способность ясно мыслить и уверенность в прежних своих решениях. Я будто оказалась на распутье, мне нужно было переосмыслить свою жизнь – но у меня не было времени, чтобы это сделать. Нужно было решать немедленно, готова я или нет выбрать новый путь вместо привычного.

Эдвард нежно взял мое лицо в ладони, привстав так, чтобы оказаться на одном уровне со мной.
- Я знаю, что недостаточно хорош для тебя. Но я обязательно буду работать над собой. И если ты мне поможешь – расскажешь, какого меня ты хочешь – я изменюсь. Насколько смогу. Я не ангел, конечно. И знаю, что я тебе не нравлюсь! Но, может, ты все-таки дашь мне шанс доказать, что я могу стать достойным тебя? По крайней мере, у нас неплохо получалось находить общий язык в последние месяцы – кто знает, вдруг со временем ты сможешь меня полюбить? Если ничего не получится и я не смогу убедить тебя – бросишь меня всегда успеешь.

Он стер с моих щек бегущие влажные дорожки. И в это мгновение я так сильно любила его! Мое сердце раскрылось, опасно грозя окончательно упасть к его ногам.

- А что делать с ребенком? – всхлипнув, промолвила я, непрерывно смотря в зеленые глаза.

Он тряхнул головой.

- Если ты решишь родить его, я буду с тобой. Готовы или не готовы – мы справимся. Научимся. Все когда-то сталкивались с этим первый раз, и я думаю, нет таких родителей, которые бы не боялись. И мы тоже привыкнем. Невзирая на трудности, даже закончим университет – обещаю!
- Почему ты хочешь оставить его? – я не могла этого понять: Эдвард и сам еще был как ребенок, зачем ему становиться отцом? Я же ясно дала понять, что аборт – лучший выход. Почему он настаивает, чтобы я подумала о другом варианте?

Его лицо исказилось в страдании и стало почти виноватым.

- Когда Карлайл рассказал мне, в первую секунду я запаниковал, как и ты, - не стал он лгать. – Я просто не мог об этом думать: от одной только мысли о маленьком орущем существе мои волосы вставали дыбом. Мне придется его нянчить, держать на руках, заботиться об его и твоих потребностях – когда я о своих-то пока заботиться не умею. Это же кошмар, катастрофа! Ты права: какой из меня, нахрен, отец?! – Эдвард вздохнул. - Но потом я сел и обдумал спокойно… представил, что будет со мной через много лет, когда я оглянусь назад и вспомню, что натворил. И понял, что я никогда не прощу себе, что отказался от этого, пусть и немного несвоевременного, шанса сделать тебя своей. А если с тобой что-то произойдет, и ты вообще потеряешь возможность… я буду виновен в том, что загубил твою жизнь. Я этого не хочу. Никогда.

- Скажи мне правду, - умоляла я, боясь позволить сердцу принять новую реальность, которой не могло быть в том мире, к которому я привыкла.
- Спрашивай. О чем угодно, - пообещал Эдвард, с готовностью и твердостью глядя мне в глаза.
- Это Карлайл заставил тебя все это мне сказать?.. – я не могла поверить в то, насколько сильно ошибалась в человеке. Как же моя интуиция, почему она так долго молчала? Почему я была настолько слепа?
- Нет, Белла, - покачал он головой, недовольно нахмурив брови. – Карлайл уже давно утратил такое влияние на меня – мне, как-никак, двадцать один. Я давно знаю, что ты невысокого мнения обо мне, - улыбнулся он кривовато, - но клянусь: все, что я сейчас сказал тебе, исходит от сердца. Я сожалею только об одном: что боялся поговорить с тобой раньше, что не настаивал на своем, уступая твоим решениям. Я был слишком робок – прости за это. Но, у меня есть оправдание, - вздохнул он. – Я никогда прежде не испытывал ничего подобного и вообще не знаю, что такое любовь и как в ней обычно признаются. Если бы Карлайл прямо не указал мне на очевидное, я бы еще долго находился в неведении, что именно чувствую к тебе.
- Как так? – шепнула непонимающе я.

Эдвард виновато пожал плечами: выражение его лица стало мучительным. Он с трудом подбирал каждое дальнейшее сравнение.

- Я не знаю, в чем должна проявляться любовь и как отличить ее от обыкновенного желания секса с данным человеком или от легкой симпатии. С тех самых пор как ты впервые вошла в класс, ты ни на минуту не выходила у меня из головы. Все, что я ни делал – особенно если ты находилась в пределах видимости – было из-за тебя и для тебя. Когда ты была далеко, я все равно постоянно помнил о тебе и уже планировал свои действия следующего дня. Когда ты пропускала занятия, мне было смертельно скучно. Когда ты входила в класс, тот словно становился в два раза светлее. Была ли это любовь? Я не знаю… Не задумывался об этом тогда. А после того, как ты побывала в моем спальном мешке, я вообще потерял покой и сон и не мог думать ни о чем, кроме тебя. Жил от секса до секса, а все другие девушки стали неинтересными. Может, это уже была любовь?

Он смотрел так, словно я могла ему сказать однозначно, но разве же я знала? Я не могла отвечать за то, что творилось в его душе.

- Когда ты рядом, я чувствую себя цельным. Все словно становится на свои места, упорядочивается, даже и не важно, пара мы при этом или нет, - продолжал он, заглядывая снизу вверх. – Когда тебя нет, мир пустеет, и я не могу ни есть нормально, ни спать. Все валится из рук. Живу ожиданием встречи. Не знаю, Белла, любовь это или нет…

Я грустно улыбнулась, понимая, что он описывает те же ощущения, которые преследовали и меня.

- Одна мысль о том, что ты найдешь себе другого парня, убивает меня, - признался он почти удивленно. – Я не могу представить, что однажды в моей жизни не останется тебя, в каком угодно качестве – друга, любовницы, приятельницы, девушки из общей компании. Что я тогда буду делать? Как существовать дальше?! Страх потерять возможность находиться рядом с тобой привел к тому, что я поступил в тот же университет. Я просто не смог себе представить жизни после того, как ты уедешь в другой штат! И выбрал единственный выход, который казался приемлемым: отправился вслед за тобой. Скажи же мне, это любовь?!
- Похоже на то, - шепнула я, сморгнув накопившиеся слезы, и Эдвард вытер их непроизвольным жестом.
- Значит, - смущенно улыбнулся он одним уголком рта, - я люблю тебя.

Зажмурив глаза, я сильнее заплакала. Я словно оказалась в параллельной реальности, в которой все мои стереотипы разрушились вдребезги – а новые еще не появились. Эдвард говорил такие вещи, которых я никогда и не мечтала услышать от него.

И Чарли… передо мной возникло лицо отца, в гневе бросающего обвинения. Рене с ужасом смотрела на меня, прикрывая рот рукой, осуждающе покачивала головой – именно она всегда предостерегала меня от ранней беременности.

Анжела и другие хорошие друзья жалели Беллу Свон, глупо и банально залетевшую в восемнадцать лет. Другие приятели, такие как Джессика и Лорен, откровенно смеялись, злословили и судачили за моей спиной.

И все, абсолютно все они будут считать, включая Эсми – и я никогда не смою это клеймо позора со своего имени – что я хитростью и обманом привязала Каллена к себе, позарившись на его деньги. Мои же родные, напротив, не перестанут утверждать, что я разочаровала их надежды, выбрав самого сомнительного парня из всех возможных – и никто из них никогда не оценит, почему я дала ему шанс.

Иногда мне казалось, что Эдвард умеет читать мысли. Или я вслух повторила все, что крутилось в моей больной перепуганной голове?

- Чего ты так боишься? – ладони на моем лице подавляли волю, заставляя трепетать. Зеленые глаза пронизывали насквозь, как будто видели душу. – Чарли? Что он рассердится? Или разочаровать Рене? Общественного мнения? Осуждения подруг? Ты никогда не умела проявлять на людях чувства…

Он озвучил все, о чем я думала минуту назад – да и весь пролетевший год. Зажмурившись, я сильнее зарыдала – паника была в каждой моей клеточке, когда я пыталась хотя бы представить, как сообщу новость Чарли или друзьям.

Влажные теплые губы коротко коснулись моего рта, вызвав невольный вздох.

- Белла, ты постоянно думаешь о других, - пробормотал Эдвард. - Что скажут родители, что подумают люди… А чего хочешь ты?! Ответь мне, и решим этот вопрос раз и навсегда: если это не я, то обещаю, что оставлю тебя в покое и не буду ни на чем настаивать. Посмотри на меня! – Я открыла глаза, потерявшись в зеленых изумрудах, оказавшихся так близко, что наше дыхание смешивалось. – Ответь: если бы не было Чарли и Рене, если убрать весь мир, который так на тебя давит, чего бы ты хотела?

Мое сердце затрещало по швам, выразившись в громких, отчаянных всхлипах, рванулось из клетки, ломая прутья. Словно утопающий, я схватилась за удерживающие меня руки, от головокружения неспособная дышать. И подарила правду, множество лет хранимую за семью печатями, которую, думала, никогда не смогу и не захочу произнести вслух:
- Тебя... – слезы мешали видеть любимое лицо, но я чувствовала гладкую кожу под пальцами, и она придавала мне сил. Это признание звучало как исповедь, освобождая что-то внутри меня, словно я выкинула из груди тяжеленный, годами увеличивающийся камень. – Тебя, Эдвард!..

Горячие губы обрушились на мой рот, захватывая его в сладкий плен, поглощая мои рыдания. Этот поцелуй был пропитан привкусом горьковатой соли – но он был прекрасен. Лучший за мою, еще пока короткую жизнь!

- Мы что-нибудь придумаем, - шептал он, лаская мое лицо и спутывая волосы, мокрые от слез. – Я сделаю все, что ты хочешь… однажды тебе не придется меня стыдиться… Я изменюсь.
- А если я не хочу? – выдохнула я, дрожа от отчаяния – единожды вырвавшись, признания теперь полились из меня, словно поломался сдерживающий их механизм. Мой голос упал до слабого испуганного шепота: – Что, если я не хочу, чтобы ты менялся? – Я тоже взяла его лицо в ладони, заглядывая в глаза. Моя любовь рвалась наружу, жадными щупальцами опутывая нас двоих, желая привязать Эдварда любыми возможными способами, максимально крепко. – Что, если я люблю тебя таким, какой ты есть…
- Не понял, - распахнув глаза, Эдвард смотрел на меня в неподдельном потрясении.

Я провела пальцами вдоль его мужественных скул, коснулась приоткрытых губ, дрожа, словно в лихорадке. Потом я пожалею о том, что сказала, но именно сейчас не могла молчать. Я слишком долго копила чувства в себе.

- Я не должна тебя любить, - покачивала я головой, лаская красивое лицо, не в силах оторваться. – Ты – соединение всего того, что не может меня привлекать. Ты легкомысленный и не серьезный, и иногда ведешь себя как ребенок, так что хочется придушить тебя… Слишком посредственный, слишком распущенный и самовлюбленный… Но, вопреки рассудку – и я не знаю, как это объяснить – я люблю тебя именно за то же самое, за что и ненавижу. Я не хочу, чтобы ты менялся, Эдвард, - захныкала я, не понимая, как во мне уживается это ужасное противоречие. – Я хочу любить тебя таким, какой ты сейчас. Хочу позволить себе любить тебя, но не могу… я не могу… мне страшно.
- Ох, Белла, - пробормотал он, удивленно покачивая головой. А потом прижал к себе, давая проплакаться на своем плече – кажется, я залила слезами все вокруг и скоро начнется потоп. – Думаю, я всегда это знал… Видел, что ты меня любишь. Ты немножко запутала меня поначалу, всегда такая гордая и независимая, и я поверил, что ты меня презираешь. Притяжение между нами было неимоверно сильным: когда ты садилась за мою парту, от твоего запаха у меня кружилась голова; когда ты смотрела на меня искоса, я был почти уверен, что ты меня насквозь видишь, и именно потому отвергаешь – мои фантазии о тебе вряд ли можно было назвать невинными. Я понимал, что такая умная девушка, как ты, никогда не ответит взаимностью парню, умеющему только болтать языком или распускать руки. Я был потрясен, когда ты пришла в мою палатку и позволила делать с собой все, что я хотел… Впервые у меня появилась надежда. Но утром ты разбила её в пух и прах. Только когда ты крикнула, что ненавидишь – в Стэнфорде, в душе, помнишь? - мне полегчало. С того момента я твердо шел к цели, мечтая о времени, когда ты признаешь, что любишь меня.
- Я бы хотела быть такой, как ты, - жаловалась я, сжимая футболку Эдварда в кулаках – тепло его тела, запах, дыхание, сводили меня с ума, пробуждали желание удержать его рядом. – Обычной и легкомысленной девчонкой, немного развратной, в меру нетрудолюбивой. Но я не могу… Я не так воспитана.
- Так все дело в воспитании? – Эдвард с улыбкой заглянул в мои глаза, и я с отчаянием на него посмотрела. – И только?
- Я знаю – это ненормально. Но я такая.
- Белла, это сущая ерунда по сравнению с тем, что я ожидал услышать… Все будет хорошо, - поцеловал он меня, привлекая к своим жарким губам. – Это преодолимо. А Чарли…

- Чарли я возьму на себя, - подал голос Карлайл, оказавшийся в комнате и разрушивший наш маленький сузившийся мирок. Отец Эдварда мягко и с пониманием смотрел на меня. – Обещаю, Белла, что поговорю с твоим отцом и смогу оградить тебя от его гнева. Не нужно бояться. Я нашел то, что ты просил, - повернулся он к сыну, протягивая ему что-то в сжатой руке. – Если ты все еще уверен, что хочешь сделать именно это.
- Да, я уверен.

Заинтригованная, я смотрела, как Карлайл что-то вложил Эдварду в ладонь и ушел, плотно прикрыв за собой дверь.

________________________

Форум http://robsten.ru/forum/71-3003-3

Источник: http://robsten.ru/forum/71-3003-3