Несколько лет спустя…

Что нужно человеку для счастья? Деньги? Любовь? Большая полноценная семья? Кому-то мало и этого: стремясь к далеким недостижимым целям, люди упускают то важное, что находится рядом с ними. Любящие родители и их дети становятся врагами, мужья превращаются в ненавистных бывших, подростки раздражают глупостью, неповиновением и упрямством… такие люди никогда не будут счастливы, потому что не умеют ценить то, что дарит им жизнь. Они не понимают, как много существует изгоев, побитых суровой реальностью куда сильнее, чем такими обыденными и простыми вещами, как обыкновенное недопонимание – это и нищие бродяги, радующиеся найденному в мусорном баке недоеденному гамбургеру, и смертельно больные, у которых судьба отняла даже саму возможность пожить. И множество, множество подобных обездоленных, для которых перечисленные выше проблемы показались бы надуманными, легко поправимыми. 

Сидя на большом валуне в объятии мужа, наблюдая за тем, как мой подрастающий сын бегает по зеленой лужайке, радуется светлому дню и долгой прогулке, я не могла быть счастливее, чем сейчас. Любые сложности казались разрешимыми в такие моменты, и я просто улыбалась – ребенку, мужу, солнцу, ветру… Свободе. Сбывшейся мечте, о которой даже думать не могла. 

Мой выбор был сделан: я осталась с Калленами, чтобы строить свою новую жизнь в соответствии с изменившимися обстоятельствами. Работать над собой: учиться быть лучше, воспитывать сына. Теперь у меня была целая вечность, чтобы достичь всего, чего я была лишена. И я стремилась к большему: во мне росла жадность до знаний, жажда попробовать новое. Теперь я могла добиться любых поставленных целей – мне хватит на это времени. Могла ли я помыслить пару лет назад, что жизнь моя сделает крутой переворот, и все, что раньше я не могла лелеять даже в мечтах, станет доступно и достижимо? 

С момента, как я решилась выбрать Калленов, прошло всего два дня, как еще одно, последнее потрясение настигло меня, после которого дороги назад уже не стало. Всего на несколько минут я осталась с Энтони наедине: Роуз отошла согреть ему бутылочку, Элис и Джаспер находились слишком далеко, чтобы обратить внимание, что мальчик укусил меня, играясь моей рукой. Привыкшая к боли, я не сразу сообщила о беде, не придав усиливающемуся жжению особого значения. И когда стало понятно, что укус имел намного большие последствия, чем обыкновенный, стало слишком поздно, чтобы отсасывать яд. Тогда я и узнала, кто такие Каллены. 

В какой-то степени мне было предначертано стать вампиром: раз уж я решилась остаться в семье, рано или поздно встал бы вопрос о моем обращении. Наши отношения с Эдвардом, начавшиеся странно и в чем-то даже неправильно, неизбежно развивались – ведь нас что-то связало, причем еще до появления малыша. Вряд ли я надолго осталась бы человеком, если собиралась в конечном счете составить пару с Эдвардом, так что укус ребенка просто поторопил события, определив мою судьбу. 

Конечно, все было непросто: привыкнуть к новой жизни оказалось нелегко. Я обладала хорошей терпеливостью к боли, но вот бороться с порочными искушениями никогда не умела и влечение к крови стало для меня тяжелым испытанием. Эдвард говорил: это последствия наркомании. Зависимость стала моей второй натурой, и теперь противостоять жажде я практически не могла. То и дело Эдвард вылавливал меня на полпути к городу, причем я делала это осознанно и каждый раз злилась, что меня поймали. 

- Отпусти меня, чертов быстроногий вампир! – рычала я, вися на плече вниз головой и колотя по упругому заду своего чрезмерно добродетельного и тошнотворно бдительного охранника. – Оставь меня в покое, я хочу пить! 
- Поверь, ты не хочешь этого. Ты не хочешь разочаровывать меня, - уточнял Эдвард, быстро шагая по лесу, унося меня в сторону от вкусной человеческой крови, которую пару раз мне все же удалось попробовать, и теперь сдержаться стало еще труднее. 
- Я буду как ты – убивать только плохих, - умоляла я, уже хорошо зная, что это не сработает – в деле выбора объектов для охоты Эдвард был ужасно несговорчив, хотя сам когда-то за милую душу лопал преступников, очищая этот порочный человеческий мир. 
- Мы уже обсуждали это: мы не отбираем чью-то жизнь. 
- Но ты убил Джеймса и его пятерых друзей! – напоминала я, зная, что и эта стрела пролетит мимо цели: у Эдварда на все мои возражения был заготовлен ответ. 
- Это другое: это была необходимость, - сетовал парень. – И я не горжусь этим. Еще один грех на моей душе. 
- Я не религиозна, - ворчала я без особой надежды, болтаясь вниз головой и с грустью отсчитывая мили, пролетающие перед моим взором и отделяющие от города все сильнее. 
- Я знаю, - со вздохом признавал Эдвард, не сбавляя шага. 
- Все равно же сбегу, - обиженно подперев руками подбородок, я исчерпывала аргументы, но все равно упрямилась. 
- И это я знаю, - терпеливо вздыхал Эдвард. – Но подумай об Энтони: ради него ты оставила прежний образ жизни, изменилась. Ты не хочешь, чтобы он узнал, что ты была проституткой, но разве лучше, если он поймет, что теперь его мать – убийца? 

Мои руки грустно падали вниз: это был удар ниже пояса. И он всегда безотказно приводил меня в чувство. 

- Заткнись, мне уже стыдно, - бормотала я, опечаленная своим гнусным поведением. Не повезло Эдварду: я была ужасным человеком, а теперь стала ужасным вампиром, женой, матерью и ученицей. Очень-очень плохой. 
- Стыдно, значит, - он ставил меня на землю, но я закрывала лицо ладонями, прячась от чересчур терпеливого взгляда – выносить такой было сложнее, чем сердитый или осуждающий. 
- Я больше не буду, - как маленькая непослушная девочка, в сотый раз клялась я. 
- Иногда мне кажется, что тебе нравится убегать от меня, - бормотал Эдвард, взъерошивая и так спутанную челку и подозрительно поглядывая на меня. – Может, ты делаешь это, чтобы ощутить себя нужной? Что было бы, если бы однажды я тебя не поймал? Неужели даже на секунду сомнение не остановило бы тебя от убийства? 

В голосе Эдварда слышалась неприкрытая боль, и стыд мой вырастал до размеров горы – меня, почти как человека, от самой себя тошнило. Что бы я сделала? На миг я представила себя в центре города, бросающуюся на людей… Я всегда знала, что Эдвард меня остановит, но если бы я была совершенно уверена, что он не придет, и вся ответственность за последствия полностью лежала на моих плечах, смогла бы я удержаться от искушения? Возможно, не сразу… но я бы точно это сделала. Я бы не стала убивать, я бы хотела быть достойной Эдварда и сына. Да, я бы остановилась. 

Эдвард был прав: мне нравилось чувство защищенности, которое он дарил мне, догоняя меня в лесу. Но я бы ни за что, никогда не призналась в этой слабости, потому что тогда он перестал бы это делать. А мне была нужна славная игра в догонялки, заканчивающаяся его и моими признаниями в любви. Пока он ловил меня, я верила, что он меня действительно любит – в противном случае он бы не беспокоился обо мне. 

- Прости, - подвывала я, прячась за ладонями и зажмуривая глаза. 
- Однажды ты научишься, - убежденно внушал Эдвард, слишком ласково касаясь моих напряженных рук, слишком нежно отнимая их от лица, чего я, определенно, не заслуживала. И это был удар в самое сердце. – Это ведь был твой выбор, Белла. Ты помнишь это? 

Это был мой выбор – остаться, невзирая на предупреждения, что жизнь может стать гораздо опаснее и сложнее. Мой выбор – стать лучше ради сына, чтобы было не стыдно смотреть в глаза подрастающего Энтони, который, к слову, легко и быстро научился контролировать жажду с самого младенчества. И хотя я еще не могла посещать школу, Элис и Эсми ежедневно занимались со мной, пока уровень моих знаний не стал соответствовать возрасту, а затем и превышать его. Мне было еще далеко до совершенства, но я старалась. А Эдвард и вся его семья всячески помогали, сдержав обещание – у меня не было больше причин жаловаться на судьбу. 

Я видела свое будущее: каким бы оно стало, если бы я выбрала другой путь. Через год, когда я почувствовала себя достаточно сильной для небольшого путешествия, мы с Эдвардом сели в машину и поехали навестить Лолу и Эмму. 

Меня ждало горькое потрясение: Лола была мертва, скончалась через несколько месяцев после отъезда из Сиэтла от передозировки. 

Эмма продержалась чуть дольше, но дела ее обстояли не лучшим образом: в маленьком техасском городке она организовала свой собственный притон, оказывая местным мужчинам услуги за деньги. Мы нашли ее с черными кругами под глазами и иглой в руке; запах ее крови был настолько испорчен, что даже у меня вызвал отвращение. Открыв глаза, подруга меня не узнала. 

Теперь я видела, во что превратилась бы моя жизнь без Эдварда: не было шанса избавиться от зависимости без помощи специалистов. Мы все слишком глубоко в этом увязли, чтобы самостоятельно справиться. 

За прошедшие несколько месяцев с нашей помощью Эмма два раза проходила реабилитацию в клинике для пытающихся завязать наркоманов, но всякий раз, выходя оттуда, снова срывалась. Может, это было потому, что Эмме было двадцать четыре на момент смерти Джеймса, и она гораздо дольше меня употребляла героин. Но я надеялась, что в конце концов подруга каким-нибудь чудом выкарабкается. 

Печалясь о загубленных жизнях подруг, я сильнее укреплялась в верности собственного выбора и огромной благодарности к спасшей меня от ужасной участи семье. 

Тони подбежал к валуну, на котором мы с Эдвардом отдыхали, показав целую пригоршню темных камушков, поблескивающих вкраплениями слюды. Силой его пальцев они были отшлифованы в аккуратные шарики, а после намыты в ручье до идеальной гладкости. 

- Очень красивые, - подтвердила я, ловя белозубую улыбку сына на очаровательном ангельском личике. Бронзовые кудряшки с возрастом слегка распрямились и потемнели, идеально ложась вокруг головы. Я хмыкнула при воспоминании о стрижке: она представляла из себя сущее мучение – ножницы приходилось заменять вампирскими ногтями, а пацаненок совершенно не желал сидеть и терпеть. 

В остальном Энтони больше, чем мы, походил на людей: у него была теплая кожа и билось сердце, он питался как кровью, так и обычной едой, а солнце не заставляло его сверкать. Его глаза не меняли цвет, всегда оставаясь карими. В два года он выглядел на шесть и продолжал расти быстрее человеческих детей, но со временем он вольется в людское общество намного проще, чем Каллены. 

История его рождения была рассказана мне Элис. По ее словам, никто не ожидал увидеть нормального младенца – отпрыск вампира, скорее, родился бы неуправляемым монстром, нежели получеловеком. Кесарево сечение осуществляли Эдвард, Розали и Карлайл – все трое имели медицинскую степень и способны были противостоять жажде лучше других. Каково же было их изумление, когда они, вытащив малыша, услышали бодрое человеческое сердцебиение, почувствовали тепло крови и встретили осмысленный взгляд? У них рука не поднялась убить дитя, столь походящее на человека. А когда спустя пару дней Эдвард услышал мысли сына, стало очевидно, что ребенок – не чудовище, а настоящий ангел, с интеллектом, превышающим самые смелые надежды. 

- Тетя Элис сделает маме бусы, - вложил Тони камушки в руку счастливому отцу. Ни разу я не усомнилась за эти годы в безусловной любви Эдварда к сыну: иногда мне казалось даже, что он любит ребенка сильнее, чем я. Он был чутким и терпеливым, внимательным и настойчивым, забавным и строгим, и смотрел на сына как на главное чудо в своей жизни. Я полностью разделяла его чувства, хотя не могла похвастаться и половиной достоинств, которыми обладал мой невероятный муж. 

Я была против замужества, но не потому, что не любила. Эдвард смог заставить мое сердце трепетать, хотя я была уверена, что это абсолютно невозможно после тысяч мужчин, сумевших полностью растоптать мало-мальскую симпатию к представителям противоположного пола. С Эдвардом я не ощущала того же самого: терпением и нежностью он вскоре полностью затмил мой предыдущий печальный опыт, сумев доказать, что есть еще достойные мужчины в этом мире. К тому же, после обращения человеческие воспоминания сильно потускнели – в каком-то смысле я начала жизнь с почти чистого листа. 

Однако убедить меня, что я гожусь в жены, оказалось невозможно. Эдвард был великолепен, это факт. Но кем была я, не стоило забывать! 

- Нужно пожениться до того, как Тони подрастет и начнет понимать, что его родители не в официальном браке. Это важно! Ради него мы должны стать настоящей семьей. 
- У нас нет шанса, - не верила я, покачивая головой в страхе перед чересчур серьезными намерениями парня, от которых у меня перехватывало и спирало дыхание. – Я этого не умею, я не подхожу для тебя! Это неправильно. Ты знаешь, кто я… 
- Ты – мать нашего сына и моя будущая жена, остальное стоит забыть просто как страшный сон, не зацикливаясь на прошлом. Вечность – срок гораздо больший, чем пережитый тобой отрезок времени с семи до семнадцати, Белла. И думаю, начать строить будущее следует прямо сейчас. 

Он был убедителен, день за днем подтачивая мою уверенность в своей неполноценности, мягко убеждая, что он прав. 

- Белое платье – символ чистоты и невинности, я ни за что его не надену, - говорила я, удивленная тем, что мое возражение прозвучало прямо как согласие. Неужели я все-таки попала в личную сказку? Где Эдвард – тот самый принц на белом коне, спасающий свою запутавшуюся упрямую красавицу? Другая бы на моем месте прыгала от счастья, а я, как обычно, не желала никого обременять и излишне переживала о том, как мое темное прошлое скажется на других… 
- Меня не волнует пышность церемонии, важен лишь факт, чтобы ты стала моей женой, - соглашался на все Эдвард, порывисто обнимая меня и тем самым лучше слов давая понять, что для него этот брак куда важнее, чем просто штамп в паспорте ради Энтони. Хотя на тот момент о чувствах мы говорить еще боялись, да и не умели. 

В итоге церемония получилась скромной: несмотря на очевидное недовольство Элис, Эдвард настоял на венчании в обычных джинсах. Может, он и мечтал в глубине души о традиционном бракосочетании, соответствующем эпохе, в которой родился, но с присущим ему удивительным хладнокровием он ничем, никогда и ни разу не показал разочарования. Более того, в момент, когда я ответила на вопрос священника «да», в глазах новоиспеченного мужа вспыхнул такой невыразимый триумф, что мне пришлось поверить – за желанием жениться скрывалось гораздо более глубокая причина, чем я могла вообразить. 

Наша первая брачная ночь получилась необыкновенной. Я не ждала ничего особенного, воспринимая свадьбу как часть игры, в которую меня вовлекла судьба: нам необязательно было притворяться любящими супругами, достаточно – просто женатыми родителями. Но Эдвард ошеломил меня, впервые озвучив чувства во время нежной страсти. 

- Что? – переспросила я, решив, что ослышалась. 
- Я люблю тебя, - повторил он отчетливо и очень уверенно, словно заранее готовился и долго ждал наилучшего момента, чтобы наконец это сказать. – Ты в самом деле думала, что я женюсь на тебе только ради ребенка? Я понимаю, что в твоей жизни нормальных мужчин не бывало, но пора бы уже привыкать… 

Открыв рот, я потрясенно смотрела в золотистые глаза над собой, спокойные и полные веры. Нужно было что-то ответить, нельзя было промолчать на такое важное признание. Тем более мое молчащее вампирское сердце заныло, как будто подсказывало единственно верный ответ, застрявший на потяжелевшем внезапно языке. 

- Я… я думаю, что тоже люблю тебя?.. – испуганно молвила я, не понимая, как сумела произнести это вслух. 
- Я знаю, что любишь, - широко улыбнулся Эдвард, словно никогда и не сомневался в моих чувствах. 
- Твоя самоуверенность поражает! – ахнула я, распахивая глаза. Как мог этот мужчина считать, будто я люблю его, если я даже сама не догадывалась об этом; не представляла, что вообще должны испытывать влюбленные. – И когда ты это понял? 
- Когда ты впервые попросила меня заняться с тобой любовью, - усмехнулся он, подперев голову рукой и разглядывая меня с обожанием, как какую-то любимую драгоценность. 
- Но это же… был просто секс? – потрясенная его уверенностью, я и сама засомневалась в собственных словах, задумавшись, что было причиной той моей неожиданной мольбы. Кажется, я просто нуждалась в доказательстве своей привлекательности? Так я, по крайней мере, думала тогда. 

Эдвард снисходительно покачал головой. 
- Скольких мужчин в своей жизни ты хотела сама? 
- Только тебя, - может, я и была раньше шлюхой, но оказывается, на свете еще осталось множество вещей, приводящих меня в смущение, и это заявление было одним из них. К счастью, вампирская кожа больше не могла выдать меня прилившим к щекам жаром. 
- Не думаю, что такое желание могло возникнуть на пустом месте, ты была не похожа на девушку, жадную до секса. Даже наоборот. 

Его утверждение имело смысл. Я и сама удивлялась тогда своему поведению, но не задумывалась о его настоящей причине. 

- Думаешь, я уже тогда полюбила тебя? – размышляла я, перебирая в уме все признаки привязанности: подсмотренные в кино и почерпнутые из далекого забытого детства. – Думаешь, я люблю тебя и сейчас? 
- Тебе со мной хорошо? – пылающий страстью взгляд затягивал в свой водоворот, сопротивляться его магнетизму было невозможно. 
- Даже очень, - признала я, действительно наслаждаясь каждой минутой, проведенной с Эдвардом, с тех пор как вернулась к Калленам после побега. Нам было одинаково легко говорить о чем-то или делать что-то вместе, заниматься любовью или планировать следующий день. Даже в спорах мы умудрялись быстро найти общий язык, хотя у меня совершенно не было опыта в жизни и я, по идее, должна была часто оказываться неправой. 
- И тебе приятны мои прикосновения? – парень провел кончиками пальцев вдоль моего плеча. Стайки мурашек импульсами разбегались по коже. 
- Как ни странно, да, - прошептала я, всякий раз удивляясь данному факту: мужские руки раньше вызывали либо отвращение, либо вынужденное терпение. Эдвард смог убедить меня, что ласка может быть сладкой. 
- Что ты чувствуешь, если представишь, что меня не будет рядом? – глаза мужа стали очень серьезными, вдоль моего позвоночника пробежал отвратительно вязкий и липкий холодок. – Ты вольна уйти в любой момент, я ведь тебя не держу. Ты об этом когда-нибудь размышляла? 

Я сглотнула, представив мир, в котором я, как прежде, одна… Это было болезненное, невыносимо пугающее ощущение пустоты и падения в темную бездну. Эдвард был источником света, развеивающим окружавший меня глубокий мрак, потерять его значило бы лишиться надежды на счастье, на само дальнейшее существование. 

- Мне кажется, я без тебя уже не смогу выжить, - прошептала я, ища в золотистых глазах обещание, что Эдвард никогда, никогда, никогда меня не оставит. – Причем не имеет значения, что я теперь бессмертный вампир, все равно без тебя умру. 

Эдвард грустно улыбнулся, стирая с моих щек невидимые слезинки. Склонился, поцеловав меня в лоб, а затем прижал к себе, как ребенка. И я ощутила это: тепло, разливающееся в груди и заставляющее сердце расти, вмещая в себе силу, способную разрушить горы и осушить океаны, сметающую всю прежнюю боль и заполняющую душу чем-то новым, огромным, воскрешающим. 

- Я люблю тебя, - признала я, крепко обнимая вампира руками и зарываясь в его плечо лицом, вдыхая запах и купаясь в нем до головокружения. Мое сердце рвануло навстречу открывшемуся чувству, учась не только вбирать его, но и отдавать. – Да, люблю… 

Кудряшки Энтони пружинили при каждом прыжке: взобравшись к вершине ели, он сорвал самую большую шишку и теперь играючи спускался, изящно балансируя на пушистых ветках. С чувством равновесия у него все было в порядке, как и у вампира, но мое сердце почему-то все равно замирало от опасения за его здоровье. 

В сыне сосредоточилось все, ради чего стоило жить, он стал главным связующим звеном между мной и остальным миром, подарив множество целей и убеждение в том, что я что-то могу. Забота о нем сделала меня взрослее, одновременно вернув украденное детство – наблюдая за Энтони, я видела себя, стараясь дать ребенку все то, чего была лишена по воле жестоких обстоятельств. 

- Сумерки – самое таинственное время суток, - пробормотал Эдвард, сидящий рядом со мной и провожающий задумчивым взглядом уходящий день. Солнце уже зашло за горизонт: оно еще подсвечивало зеленые верхушки деревьев и восточную часть неба, но здесь, внизу, уже становилось по-вечернему серо. 

- Травоядные прячутся, а хищники выходят на охоту, это одинаково у животных и людей. Самое понятное для меня время, - усмехнулась я сравнению. 

Эдвард приподнял уголки губ с легким налетом ностальгии, сжимая пальцы на моем плече в жесте понимания и поддержки. Золотые глаза лучились обожанием и нежностью, хотя я до сих пор не понимала, чем заслужила такую любовь и преданность. 

- Что тебя на этот раз беспокоит? – с присущей ему удивительной чуткостью заметил он мою нервозность. 

Я опустила взгляд, не впервые смущенная его невероятной проницательностью. 

- Ты же не слышишь моих мыслей, - пыталась я отшутиться, толкнув его в бок. 
- Не слышу, - шепнул он с иронией, - но давно научился читать по глазам. Рассказывай. 

Мои постоянные переживания по поводу своей неполноценности и недостойности очень быстро стали поводом для шуток Эммета и сочувствия остальных членов семьи. Для Эдварда это была вечная головная боль – рассеивать мои страхи. 

- Я просто пытаюсь понять, что ты нашел во мне, за что полюбил. Почему выбрал именно меня. Разве я не такая же, как тысячи других? Точнее, я даже хуже. 

Эдвард смотрел на Энтони, и я знала – сына он назовет главной причиной. 

- Я много думал об этом, - согласился муж поделиться размышлениями. – Еще когда Элис впервые сказала, что я влюблюсь в тебя, и я не поверил ей, уже тогда я искал объяснение своей растущей привязанности. Наверное, корни этой проблемы нужно искать в моем прошлом: что стало причиной моей потребности в помощи нуждающимся людям? Только ли убийства толкнули меня на этот путь? Я думал, что просто искупаю старую вину: казалось правильным спасти, как минимум, столько же людей, сколько когда-то убил. Но я не смог остановиться. Спасение невинных стало смыслом моего существования – по крайней мере до тех пор, пока я не встретил тебя. 

К облегчению семьи, с появлением Энтони и женитьбой на мне Эдвард прекратил свое вредоносное занятие, полностью отдавшись новой страсти. Вампир, помогающий людям, рано или поздно мог привлечь внимание Вольтури, если бы кто-то из преступников или жертв заметил слишком много и разболтал об этом. Спасая людей на улицах города, Эдвард подвергался опасности, его увлечение рано или поздно закончилось бы казнью. За то, что я смогла отвлечь Эдварда от неправильного образа жизни, Каллены были мне очень благодарны, хотя я и не считала, что в этом есть моя заслуга. 

- Было время, когда я хотел умереть. Я был одинок слишком долго, постоянно наблюдая за тремя счастливыми парами, но не веря, что и мне когда-нибудь повезет. Воспитанные девушки из начала века остались в прошлом, и я все убежденнее полагал, что женщина, способная мне понравиться, уже никогда не родится. Не говоря уж о том, что я оставался вампиром, а она была бы человеком. 
- Воспитанная, - повторила я, недоумевая еще сильнее, чем же зацепила Эдварда. 
- Не спеши и дослушай, - улыбнулся муж, потерев мое плечо в знак утешения. – Я думал так, но оказался неправ. Я не искал, в действительности, вторую половинку, ведь был уверен, что ее не существует! Но где-то глубоко внутри сидело чувство пустоты, ненужности, неудовлетворенности собой. Когда Карлайл только обратил меня, я его почти ненавидел за то, что он обрек меня на эту полужизнь. Наша семья постепенно обрастала новыми членами, а я так и не находил своего места в этом мире. Все они заботились друг о друге, в них просыпалась любовь и страсть, и я считал себя третьим лишним. Тогда я сказал отцу, что устал, не вижу смысла в дальнейшем существовании и хочу умереть. 

Наверное, я должна была в ужасе ахнуть, но я слишком часто сама переживала те же эмоции, чтобы не понимать Эдварда. В моей жизни было немало черных полос, когда смерть казалась избавлением, а не ошибкой. 

- Карлайл огорчился, но он не мог винить меня в этом желании. Лишь попросил, чтобы я позаботился сначала о своей душе и ушел правильно. Конечно, я не верил, что для вампира возможно прощение и искупление, но вырос я в религиозной семье, так что слова Карлайла, несмотря на кажущуюся бессмысленность, показались мне справедливыми. Он-то предполагал, чтобы я всего лишь исповедовался, но священник заговорил о хороших поступках, и мне пришло в голову сначала вернуть Богу долг. Спасти столько, сколько убил. Это не оправдало бы меня в глазах Господа, но точно облегчило бы мою душу и убавило муки совести. И я взялся за дело. Тем или иным способом помогал, пока не понял, что втянулся и давным-давно уже перевыполнил план. Благодарность в человеческих глазах вернула мне утраченное ощущение полезности. Понимание, что кто-то нуждается во мне, подарило новый смысл жизни, и я отложил суицид на неопределенный срок… 
- А потом подвернулась я, - хотелось мне услышать продолжение истории – первую часть, пусть и не в таких подробностях, я уже знала. – Девушка, которая отказывалась, чтобы ее спасали. Я должна была перевернуть все твое представление о миссии! – тихонько рассмеялась я. 

Эдвард ухмыльнулся: 
- Ты была такой запутавшейся, и даже не понимала, что для тебя лучше, не видела в истинном свете положение, в котором находишься! Меня это по-настоящему завело. Все, кто был до тебя, гораздо правдивее смотрели на свою жизнь, тебе же лишь казалось, что ты различаешь добро и зло, но по сути ты оставалась типичным ребенком, нуждающемся в опеке. 
- Неправда, - поспорила я, хмуро качая головой. – Я отдавала себе отчет в том, что делаю! 
- И поэтому вместо того, чтобы воспользоваться подвернувшимся единственным шансом изменить свое существование к лучшему, ты вернулась к придурку, который отправил тебя в больницу? – напомнил Эдвард. – Поэтому собиралась упрямо закончить жизнь героиновой наркоманкой? Не пытайся убеждать меня, что ты оценивала ситуацию здраво! Ты нуждалась в терпеливом и ответственном опекуне, и чем меньше понимала это, тем сильнее я чувствовал обязанность им стать! 
- Тебе самому-то всего семнадцать, - вредно напомнила я, не желая признавать, что Эдвард прав: сейчас я отчетливо видела, что относилась к себе раньше необъективно. 
- Мне сто девять, - парировал парень с усмешкой. 

Энтони подбежал к нам, встряхивая бронзовыми кудряшками, и с наскоку вспрыгнул мне на колени: его лицо сияло от счастья, а в ладонях было что-то спрятано. Я осторожно прижала сына к себе, заботясь, чтобы он не упал, хотя с его координацией было маловероятно, что он ушибется. И все же держать его в объятиях было истинным удовольствием, и я никогда не упускала возможности лишний раз понежничать, тем более ребенок так быстро рос… 

Тони раскрыл тайник: это оказалась красивая бабочка голубого цвета. Будучи сильным почти как вампир, Энтони очень бережно донес ее, так что не повредил крылышки. Вспорхнув, хрупкое создание устремилось к небу, и мы завороженно наблюдали его полет. 

- Моя семья удивилась, когда я захотел воспользоваться домиком Розали, - продолжил Эдвард, как только Тони увлекся новым делом – постройкой шалаша из веток. – Я никогда раньше не приводил девушек, обычно увозил их в другие штаты – подальше от сутенеров. Поэтому теперь я и не знаю, что было первым: я так отчаянно хотел спасти тебя, потому что уже испытывал чувства, или я привязался к тебе потому, что тебя нужно было спасать. 

Я хмыкнула в ответ на эту забавную игру слов. Скажет тоже: что я ему понравилась еще при первой встрече, невозможно. 

- Не смейся, - пожурил меня Эдвард. – Кто знает, как было дело. Я тогда и сам не понимал. Любовь с первого взгляда среди вампиров – частое явление. Что-то же меня заставило вернуться в тот парк и проверить, найти тебя… 
- Всегда хотела узнать, что тебя во мне тогда привлекло. Что заставило думать, будто я нуждаюсь в помощи? 
- От тебя пахло сексом, что не соответствовало возрасту, - нахмурился Эдвард, неохотно вспоминая тот тяжелый момент. – Я гадал: может, у тебя проблемы в семье, мало ли, отчим или еще какие отморозки применили силу. Но ты не выглядела расстроенной, напротив, вела себя уверенно, и я захотел узнать, какую тайну ты от меня скрываешь. Твой след привел меня в «Опал»… 

Я опустила голову, теперь понимая, какой же наивной была, считая, что смогла одурачить странного паренька в том парке. 

- Я, конечно, убедил себя тогда, что просто волновался за молоденькую девочку, чьи мысли не смог прочитать и вынужден был гадать, попала она в беду или просто переживает подростковый кризис. Однако и дальше я вел себя с тобой нестандартно: никто в семье не одобрил твоего пленения, и все же я сделал это и не собирался тебя отпускать, пока не буду уверен, что ты в безопасности. Я словно был одержим тобой… Единственное, о чем сейчас сожалею, это о том, что похитил тебя, тем самым встав в ряд со всеми предыдущими насильниками, принуждая к нужному мне, пусть и кажущемуся правильным, решению. Я должен был предложить тебе помощь, а не заставлять. Должен был отпустить, как только ты попросила. 
- Почему же не сделал? – хрипло пробормотала я, внезапно чувствуя ужас оттого, что Эдвард мог так поступить – сама бы я никогда не нашла в себе силы попросить у него помощи. Он спас меня, и был тогда полностью прав. 
- Не знаю, - погладил он меня по спине. – Мне никогда и никого так сильно не хотелось спасти, как тебя... Наверное, уже тогда я начал испытывать что-то, хотя и не отдавал себе отчета. – Эдвард вздохнул. – Это не все. Я ведь еще и поддался на уговоры переспать с тобой, хотя считал, что это невозможно с человеком в принципе! Думаю, я не хотел признаваться в этом, но что-то в тебе привлекло меня с первой минуты… 
- Что, например? – все еще недоумевала я, не видя в себе ничего особенного ни тогда, ни сейчас. Эдвард ходил вокруг да около, не говоря самого интересного. 

Вампир криво приподнял уголок губ, провожая нашего играющего сына взглядом. 

- Думаю, во мне всегда жила потребность заботиться о ком-то. Я рано потерял родителей: когда они заболели, я заботился о них сам, распустив слуг. Потому и подхватил испанку, что отказывался отойти от постели инфицированных родных. Долгое время после этого я чувствовал себя одиноким: Карлайл нашел Эсми, они вдвоем заботились обо мне, не нуждаясь в моей помощи. Розали терпеть меня не могла, а для Эммета я стал надсмотрщиком совсем на непродолжительное время в понятии вечности. Джаспер и Элис присоединились к нам зрелыми. Глядя на три заботящиеся друг о друге влюбленные пары, я понимал, что никогда не обрету того же счастья – встреченные мной вампирши были слишком независимы и не интересовали меня, а человеческие женщины оставались под запретом. Так что… - Эдвард обнял меня, внезапно зарывшись лицом в мои волосы и заставляя хихикнуть от теплого дыхания на макушке. Его жест был проявлением сильных чувств. – Думаю, я нашел свое место рядом с тобой: ты нуждалась в защитнике гораздо сильнее кого бы то ни было. 
- Глупости, - прикрыла я глаза, тая от нежной ласки и понимая, что он имеет в виду, но с присущей мне противоречивостью продолжая упрямиться, - я сама могла позаботиться о себе. 
- И это снова доказывает, что тебе нужна была нянька, - в голосе мужа чувствовалась улыбка. – Юная девушка, попавшая в тупиковую ситуацию и отказывающаяся видеть выход из нее, упрямо отрицающая, что нуждается в покровителе – идеальный для меня вариант. Еще прибавить вкусный запах и закрытый разум. С другими человеческими женщинами всегда было слишком просто. Я мог легко добиться своего, зная все их мысли и давая то, чего они желают: немного денег, немного теплых слов, маленький толчок. Ты сразу была другой… нуждающейся в реальной и постоянной помощи. Я не заметил, что привязался к тебе, как наркоман, нуждающийся в каждодневной дозе твоего милого упрямства и недоступности разума, день ото дня лишь разжигающего мой аппетит. Я уже не мог отступить: должен был добиться своего, спасти тебя, иначе никогда не нашел бы теперь покоя. 

Я фыркнула, не желая поддаваться на чертовски сильное обаяние любимого вампира. 

- Тогда ты должен был меня разлюбить сразу после обращения, я ведь стала бессмертной и не нуждаюсь в защите. 
- Ты шутишь? – воскликнул Эдвард, уставившись на меня с ярким блеском восторга в глазах. – Да ты без меня тут же займешься истреблением ближайшего города! Ты не в состоянии понять, что для тебя лучше, а что нет. Твои упрямство и неопытность мешают тебе увидеть жизнь в истинном свете – это не изменилось после обращения. Работы с тобой мне хватит на целую вечность. Но, - прошептал он проникновенно, - может, ты именно та, о ком я мечтал. Я смогу заботиться о тебе бесконечно, чувствуя себя впервые за сто лет не бесполезным, - в заключение он нежно поцеловал мой висок. 
- И все же, я не пойму, - пришла я в себя, возвращаясь в нашем разговоре назад. – Ты говоришь, что в тебе живет потребность заботиться о ком-то. Но что такого во мне, что я, по твоим словам, была достойнаособенного отношения? Чем я лучше тех сотен проституток, которых ты спас до меня? Почему тебя привлекла именно я? - Застыв в объятии Эдварда, я напряженно ждала его вердикта. Мне было всегда трудно понять, что он нашел во мне хорошего. – За что?.. – тихо добавила я, пряча глаза. – За что ты меня полюбил? 

Рука мужчины на моих плечах трепетно сжалась. 

- Когда ты перестанешь недооценивать себя? – ответил он вопросом на вопрос, легко разрушив возникшее напряжение. – Взгляни на себя со стороны: ты очень хорошая. Ты самоотверженна, Белла, не держишь на своих обидчиков зла – любая другая на твоем месте ненавидела бы собственных насильников, а ты их простила. Ты никогда не думаешь о себе – всегда в первую очередь о других. Заботилась о моей семье, даже когда ее совсем не знала и не была обязана молчать, заботишься обо мне каждую минуту, сколько мы вместе, о нашем замечательном сыне, даже о своей опустившейся подруге, на которой даже врачи уже поставили крест. Ты даже Чарли оставила в покое, хотя имела полное право обязать его обеспечивать и защищать тебя, выполнить наконец роль отца. 

Я вздохнула, с улыбкой вспоминая лицо Чарли. За годы, что мы провели в Форксе, я узнала о нем все: чем он жил, каков его характер. Если бы я не стала так быстро вампиром, возможно, со временем я нашла бы в себе силы открыться ему, но теперь это утратило смысл. Я не испортила его жизнь, довольствуясь той мыслью, что моим отцом был добропорядочный, законопослушный человек, и сохранив себе на память лишь несколько его фотографий, чтобы вспоминать в предстоящей вечности своего несостоявшегося родителя и радоваться тому, что хоть один из нас знает правду. 

Возможно, Эдвард был прав: будь на моем месте другая шлюха, она ни за что не упустила бы возможности улучшить свою жизнь за чужой счет, заставив Чарли взять на себя ответственность за вдруг появившуюся дочь, нарушив его стабильное существование. Но я этого делать не стала. Не знаю, была ли я хорошей… но точно не была плохой. 

Тони вновь подбежал к нам, разбив момент веселым смехом и брызгами воды из журчащего неподалеку ручья. Эдвард улыбнулся еще счастливее, подхватывая извивающегося сына на руки и с любовью целуя в растрепанную макушку. 
- И посмотри, Белла: я ведь не ошибся, выбрав тебя. Ты подарила мне ребенка! Я никогда и не мечтал о таком счастье: заботиться не об одном, а сразу о двоих. Ты спасла меня от физической и душевной смерти – именно это я чувствовал до встречи с тобой. Ты спасла меня от вечного одиночества. 
- Никто не смог бы спасти меня, кроме тебя – сдаюсь, ты и твое терпение победили, - вздохнула я, признавая поражение и соглашаясь с каждым сказанным недавно словом. Я положила голову на широкое мужское плечо, чувствуя себя счастливой, как никогда. – Спасибо… 
- Может ли кто-то быть благодарнее меня? – поправил Эдвард, прижимая меня к себе. 
- Может, - я ласково улыбнулась, протянув ладонь и трепетно сжав пальцы Эдварда, с нежностью заглядывая в растопленное золото прекрасных глаз. – Я. 

_________________________

От автора: Спасибо всем, кто был в этой истории до конца, кто оставлял комментарии и общался со мной, кто даже просто сказал спасибо или прислал наградку! Мне было очень приятно читать ваши предположения и отвечать вам.  Надеюсь я вас не разочаровала и история вам понравилась, несмотря на сложную тему) Жду ваших комментариев здесь и на форуме, как всегда :)