Меня рвало. Вот уже третий день выворачивало наизнанку над унитазом. После периодов относительного покоя и вроде бы улучшения все начиналось заново: любая еда не задерживалась внутри. 

Я не хотела думать, что это значит. Ужас прокрался в душу, змеями вполз в живот и скручивал в нем тугие колючие клубки, ухудшая мое и без того отвратительное самочувствие. Лола и Эмма, с радостью встретившие мое возвращение в клуб живой и невредимой, теперь поглядывали косо и подозрительно, вот-вот намереваясь догадаться, что со мной происходит. 

Это не было новым: в жизни проститутки бывает всякое, случайная нежелательная беременность в том числе. И Эмма, и Лолита сделали большое количество абортов к своим двадцати годам. Я же этой участи до сих пор избегала – либо везло, либо спасала юность. 

И вот мой первый «ком», да еще сейчас, когда Джеймс и без того был зол на меня за столь долгое отсутствие «на работе»! Со страхом я вспоминала нашу встречу… 

Чувство радости оттого, что я вернулась в родные стены, продлилось недолго. Глупо, но я была так счастлива вернуться, словно меня здесь ждала дорогая сердцу, настоящая семья. Я улыбалась, когда увидела Джеймса. Все еще улыбалась, когда его лицо исказилось от ярости, и все еще пыталась улыбаться, когда его пальцы сомкнулись на моей шее, толкнув к стене. 

«Ты где была, сука? – шипел он мне в лицо, причиняя боль. Я так отвыкла от подобного обращения, что начала непроизвольно брыкаться. – Ты хоть представляешь, сколько ты мне теперь должна»?! 
«Джеймс… отпусти», - задыхалась я, извиваясь и царапаясь. Радость испарилась, сменившись сначала изумлением и обидой, а потом ужасом. 

Грубая пощечина привела меня в чувство, заставив вспомнить, кто я в этом месте. Упав на колени, я наклонила голову и замерла, невольно приложив руку к щеке. Когда мужчина за волосы поднял меня на ноги, я была готова: съежилась и больше не поднимала рук, не сопротивлялась. Только дыхание прерывалось от испуга и ожидания боли. 

И все же… даже в этот момент я не сожалела о побеге, не думала позвонить Эдварду. То, что происходило сейчас, как бы это ни было жестоко и неправильно – это была моя жизнь. Моя гребаная короткая жизнь жалкой шлюхи… 

«Меня похитили, Джеймс, - умоляла я, боясь смотреть в искаженное злобой лицо и нарваться на еще большее наказание. – Похитили! Я не виновата»… 
«Кто?» – пальцы в волосах сжались, поворачивая лицо выше, чтобы Джеймс мог видеть мои глаза. О, он был очень разъярен, таким безумным я никогда его не видела. 
«Откуда мне знать? – внезапно на моем лбу выступил холодный пот: я поняла, что совершенно не желаю выдавать имя Эдварда. Не только потому, что слышала разговор Калленов, мол, если начну болтать, то мне грозит опасность. Но потому, что Эдвард был очень добр ко мне, и я не хотела, чтобы из-за меня у него возникли неприятности. - Их было пятеро! – лгала я, придумывая на ходу. – Четверо из них меня купили, помнишь? Они поймали меня в проулке, когда я шла домой. Там был еще один, пятый, и он не захотел с ними делиться»… 
«Узнаешь его лицо?» – хватка ослабла, Джеймс выпустил мои волосы, поверив словам, и я с облегчением сглотнула. 

А сутенер уже открыл ноутбук, сев за металлический стол в своем импровизированном кабинете, из которого мог следить за залом через установленные там видеокамеры. Записи хранились в базе данных. 

Конечно, я не выдала Эдварда, только делала вид, что внимательно ищу лицо похитителя на видеопленке. В том проулке камер не стояло, парню нечего было бояться, а в зале его лицо ни разу не попало ни в один кадр. Так что Джеймс остался ни с чем, а Эдвард был в безопасности. 

А потом наступил ад. Очень быстро я вновь познала, что такое быть шлюхой – и собственностью сутенера, ловко держащего своих девочек на коротком поводке. Прежде я не сталкивалась с жестокостью Джеймса, потому что не давала повода. Но теперь он не доверял мне. 

«Не похоже, чтобы ты была похищена, - качал он головой, осматривая меня с головы до ног как корову на рынке. – Отлично выглядишь. Поправилась? - щипок за бок заставил меня истерично взвизгнуть. Джеймс, оттягивая кожу, намеренно нажимал пальцами, оставляя синяк. – Зрачки не расширены. Это, мать твою, курорт, а не похищение! Похоже, он тебя даже ни разу не поколотил!» 

Схватив мою сумку, которая за время нашей борьбы слетела с плеча и валялась на полу, он вывалил ее содержимое на стол. Первым делом увидел купюры и оценил их количество. 

«Неплохо, - цокнул Джеймс языком, расплываясь в улыбке. – Даже не представляю, что тебе пришлось делать, чтоб получить такое». 
«Я их украла», - с вызовом бросила я, поняв, что с деньгами придется распрощаться, но радуясь, что это немного уменьшит гнев Джеймса. 
«Почти расплатилась с долгом», - осклабился босс, довольно убирая денежный сверток в карман. 

Мне было не жаль этих денег, гораздо страшнее стало, когда Джеймс раскрыл паспорт, читая строки. В моих глазах потемнело, когда мужчина сделал крадущийся шаг ко мне, вновь зажимая меня в угол. 

«Свон, - катая на языке слово, произнес он растянуто. Поставил руку на стену - жест был угрожающим. Поднял потемневший взгляд, не предвещающий ничего хорошего. – Так, значит, ты у папочки гостила…» 

Как же он мог упомнить фамилию моего отца? Я едва ли несколько раз произносила ее вслух за эти годы… 

«Это случайно… - голос осип от страха, я мямлила и прекрасно понимала, что выгляжу, как оправдывающаяся преступница. – Я его видела, но он меня не узнал...» 
«Собиралась остаться у него, но он не принял дочь-шлюху – так было дело», - констатировал Джеймс пугающе холодным тоном. 

Мне казалось, я уже труп. Мотая головой, я надеялась, что мужчина мне поверит. 

«А документы кто сделал? Тебе бы ума не хватило, - брезгливо размышлял босс. – Если только твой похититель не собирался увезти тебя куда-то очень от меня далеко… И ты бы уехала, но что-то пошло не так. Верно?» 
«Он хотел, а я назвала первую пришедшую на ум фамилию. Честное слово, мой отец не причем, Джеймс. Ты делаешь из мухи слона! Если бы я хотела сбежать, то зачем бы я сюда явилась?!» 
«И то верно, - даже согласие сутенера звучало как угроза. Я чувствовала себя мошкой, над которой нависла мухобойка, собирающаяся расплющить ее о стол. – Но я на всякий случай тебе скажу: еще раз исчезнешь без предупреждения так надолго – и я навещу твоего папочку». 

На моем лбу интенсивно выступил пот. Пусть я и не знала своего отца, впервые увидела его накануне, он был единственной ниточкой, привязывающей меня к этому миру, - сам факт его существования позволял мне чувствовать себя менее одинокой. Как будто он, сам того не ведая, поддерживал мой моральный дух, позволял справиться с трудностями, и в случае чего, в крайних обстоятельствах, я бы просила его помощи даже без содействия Эдварда… Я не хотела, чтобы моя путеводная звезда угасла. Тем более по моей вине. Чарли Свон был хорошим человеком, он не должен был пострадать. 

«Черт тебя дери, Джеймс! – ругнулась я, не выдержав эмоционального давления. – Я же вернулась! Что ты ко мне пристал!» 
«Вернулась, так марш – работать!» - рявкнул он, выталкивая меня за дверь болючим шлепком по заднице. 

Возможно, в какой-то момент я и пожалела, что не послушалась Эдварда и не уехала… Возможно. Но не настолько, чтобы позвонить ему или снова сбежать. 

Все стало хуже, когда я сменила третьего клиента. Мое нутро горело, словно смазанное ядреной кислотой, от боли хотелось орать сквозь зубы и заползти в какой-нибудь темный уголок. Зайдя в гримерную, я с трудом опустилась на краешек стула, стараясь не тревожить измятый зад, и опустила лицо на ладони, вздыхая. Мои мысли тревожно закрутились вокруг недавних событий: Форкс, похищение, капельницы, боль и злость, нежность и терпение, встреча с несостоявшимся отцом и мой побег, Джеймс, новые старые клиенты, оглушающие звуки и запахи клуба и тишина домика в лесу… Чаще всего почему-то всплывало лицо Эдварда: на миг становилось трудно дышать, а сердце в груди замирало, съеживалось в маленький комочек. Но это был не страх. Странное чувство, которому я не могла дать названия: словно… словно я скучала по парню. 

И сразу тошно становилось от десятков рук, которые трогали меня в эту первую после возвращения ночь. Так должно было быть, это ведь и была моя жизнь, всегда, и ничего другого, кроме как удовлетворять похотливых мужчин, я не умела! И прежде не жаловалась. Но Эдвард… во время нашей единственной ночи он что-то испортил в моей голове. Вложил в нее мысли, мне несвойственные, чужие, непривычные. Теперь я не могла равнодушно отдаваться всем подряд. Теперь, когда мне было с чем сравнивать, после всех сказанных Эдвардом слов и удивительного отношения не как к шлюхе, я не могла исполнять свою работу с прежней страстью, - меня глодало чувство, будто я делаю что-то неправильно. Как же этот раздражающе благородный юный мальчик смог пролезть в мой мозг за столь короткий срок и оставить в нем такой неизгладимый след? 

«Мне нужен кокаин», - подумала я, поняв, что больше не могу. Выносить этого напряжения, боли и страха, толчков внутри меня, разжигающих неугасающий огненный костер, и терзающих разум воспоминаний. Только кокс мог вернуть мне довольство прежней жизнью. 

И, хотя я собиралась отныне не употреблять больше наркотиков, памятуя мучения под капельницей, выхода у меня не оставалось. 

- Белла, ты в порядке? – вошедшая в гримерку танцовщица Лиза сочувственно смотрела на меня. 

Я подняла на нее замутненные чем-то глаза. 
- Нет, не в порядке. Дашь мне в долг кокса? 
- Конечно, - испуганная моим непонятным поведением Лиза тут же раскрыла сумочку и вытащила маленький пакетик с белым порошком, который я судорожно схватила. 

Спустя десять минут боль ушла, и мир окрасился в более приятные тона. Музыка перестала резать уши, прикосновения не казались отвратительными, а работа проститутки стала не такой уж плохой… 

И вот теперь, когда я едва-едва вернула доверие подозрительного босса, пришла новая беда. Сутки назад я еще надеялась, что это просто отравление, но теперь Эмма считала дни, загибая пальцы на левой руке, и становилось очевидно: я, черт меня подери, беременна! 

- Мне позарез нужно выйти на работу сегодня! – стонала я, прикладывая влажное полотенце ко лбу после очередного приступа рвоты. Слабость была – хуже некуда. Ноги мелко дрожали. 
- Хреново ты выглядишь, подруга, - покачивала головой Лола, хмуро наблюдая за моими страданиями. – Тебе бы в больницу. 
- Мне тоже кажется, что на залёт не похоже, - задумчиво согласилась Эмма, садясь в кресло напротив с оценивающим выражением лица. 
- Джеймс убьет меня, если я пропущу хотя бы одну рабочую ночь, - возразила я, чуть-чуть приходя в себя после стакана холодной воды. 
- Ты белее мела, - не согласилась Эмма. 
- Я добегу до аптеки: куплю Белле тест и противорвотные таблетки, - Лола поднялась, вешая через плечо сумочку. – А ты позвони в клинику и запиши Би на консультацию. Если срок небольшой, аборт сделают сразу, и Джеймс ничего не узнает. 
- Отлично, - кивнула я, принимая такой ход событий. Однако расслабиться мешало странное подспудное беспокойство: внутри меня зародилась новая жизнь, и в какой-то мере я стану убийцей, избавившись от нее. Конечно, шлюхе не пристало думать о беременности в таком ключе, но это же был мой первый раз, и я понятия не имела, что в такой момент обычно испытывают женщины… Я чувствовала себя не в своей тарелке: растерянной, немного испуганной. И злой. 
 

***

- Твою мать, - шипела я, изо всех сил втягивая живот и пытаясь застегнуть на бедрах латексные шортики, которые носила постоянно. Притом, что я не ела нормально последние два дня, они не желали сходиться сразу сантиметров на пять. Как такое возможно?! 

Лола и Эмма скептически наблюдали за моими мучениями. Сдавшись, я повернулась к зеркалу боком, глядя на свой торчащий живот с открытым ртом: конечно, я всегда была очень худенькой, любой лишний килограмм сразу становился заметен, но разве можно стать глубоко беременной за пару гребаных дней?! 

- Вы это видите? – шепнула я девочкам, таким же удивленным, как и я. Тест ничего не показал, но это ничего не значило: срок был слишком маленьким. 
- Придется подыскать другой комплект, - толкнув дверцу встроенного шкафа, Эмма пробежалась пальцами по вешалкам, подбирая нужный размер. – Попробуй это. И это. 

Я поймала брошенные мне яркие шмотки, подавив новый приступ тошноты, - чертовы таблетки помогли, похоже, только временно. Главное дожить до завтра, - уговаривала я себя, дыша как можно глубже. Завтра все закончится. Завтра из меня вырежут это недоразумение… 

- Что тут происходит? – голос Джеймса звучал недовольно, чудовищно напугав меня. Господи, неужели он просто не может оставить меня в покое? Почему нужно проявлять интерес в самый неподходящий момент? Словно он, как хищник, учуял запах крови. 

Прикрыв и втянув живот, я пыталась придать лицу самое невинное выражение. 

- У нас все в порядке, - попыталась оправдаться Эмма, чем сделала только хуже: перекинув зубочистку из одного уголка рта в другой, Джеймс недобро оглядел мою фигуру. 
- Марш в зал, - приказал он девочкам, кивнув на меня. – Ты остаешься. 

Когда девчонки, бросив на меня обеспокоенные и поддерживающие взгляды, покинули гримерку, Джеймс закрыл дверь на ключ и сурово выплюнул зубочистку. 

- Покажи. 

Зная, что спорить – себе дороже, я опустила руки, глядя в пол. 

- Чертовски разочаровывает, - резюмировал босс ледяным тоном. – Ты почему до сих пор не избавилась от него? 

Я и не думала, что это настолько уже заметно. 

- Я только сегодня узнала, - мой голос прозвучал жалким, неправдоподобным бормотанием. 
- Да ты гонишь, - Джеймс подошел ближе, и я вжала голову в плечи, не поднимая глаз. – Я, по-твоему, полный идиот? Срок – не меньше трех месяцев, детка. Ты собиралась устроить из моего клуба роддом?! 
- Нет! – шокировано подняла я глаза на мужчину, уязвленная тем, что он мне не верит. Я же всегда, всегда была честна перед ним, мне незачем было врать. 
- Так я тебе сейчас помогу, - он зло усмехнулся, - определиться с решением. 

Я этого не ожидала: удар кулаком пришелся прямиком в живот, и в первую секунду я даже не почувствовала боли. Лишь остановилось дыхание, пока я падала на колени, сложившись пополам. Не давая мне передышки, Джеймс стал бить меня ногами, сквернословя и осыпая мою голову проклятиями. Мир окрасился в алые тона: запах железа и соли окружил меня, заливая пространство, боль пришла следом, разрывая внутренности. Я не слышала своих криков, но, должно быть, они были громкими, потому что горло жгло и саднило. Граница сознания сместилась: я видела все в причудливом искажении, не понимая, где нахожусь. Лицо Джеймса, подруг, гудящие голоса - слились воедино с незнакомцами в голубых одеяниях, носилками и лужей крови в углу, оставшейся после того, как меня оттуда подняли. Именно это багровое пятно отпечаталось в моем воспаленном мозгу сильнее всего: цвет смерти. 
 

***

Мерное пиканье приборов отсчитывало мгновения чьей-то жизни. Открывая глаза, я видела светлый потолок, слышала ровное, но тяжелое дыхание. Неимоверная слабость не позволяла шевельнуться, в глотке торчало что-то, мешающее говорить. Не успев осознать себя, я вновь уплывала в беспамятство. 

Медленно возвращалась боль. Сначала неотчетливая, постепенно она разлилась по всему телу, но неравномерно: сильнее всего болела поясница и бока. Было трудно дышать, точно колючки вонзались в легкие изнутри и в кожу снаружи. Неприятно пекло горло, но дышала теперь я сама – трубки убрали. И еще кошмарно болела голова. 

Я шевельнула рукой, и приборы запищали в два раза быстрее, сгиб локтя отозвался резью от иглы. Я замерла, мутным взором разглядывая пространство палаты, а слабым разумом пытаясь проанализировать ситуацию и понять, насколько я пострадала. 

Должно быть, повреждения оказались серьезными, раз я оказалась в реанимации. Возможно, Джеймс перестарался, избивая меня, и я чуть не распрощалась с жизнью. 

Дверь хлопнула. Почти сразу в поле моего зрения появилась молодая медсестра с равнодушным лицом. К последнему я давно привыкла – никто в этом жестоком мире не относился доброжелательно к проституткам, и разумеется, врачи знали, откуда меня доставили. Я была отбросом общества, лечить шлюх – лечили, а вот участие проявлял далеко не весь медперсонал. 

- Я хочу пить, - пыталась сказать я сквозь хрипы. 
- Не положено, - отказала медсестра, выключая аппараты, к которым я была присоединена, и опустевшую капельницу. 
- Сколько я здесь? – просипела я, наконец свободно двигая онемевшими конечностями. 

Отодвинув стойку и отключив от электропитания аппарат, сестра подняла изголовье моей кровати, позволив увидеть себя и остальную часть палаты. Пока она открывала мою карту, я хмуро и непонимающе смотрела на бугорок в районе своего живота, не решаясь проверить его руками и убедиться, что это просто скомканное одеяло… 

- Шесть дней, - сообщила сестра, захлопывая карту и убирая ее на место. 
- Не скажете, что со мной? – окликнула я девушку, собирающуюся уйти без объяснений. 

К моему облегчению, она вернулась, хоть и не выглядела довольной. 

- Сломаны три ребра, - бегло и равнодушно рассказала она, - ушибы внутренних органов, но без разрывов. Кровотечение матки и опухоль неясной этиологии, через два часа вас отвезут на рентген. Сотрясения мозга нет. Полицейские записали показания врача о вашем состоянии, но учитывая вашу профессию, они вряд ли вернутся. Это все. 
- Ничего не понимаю. Так я не беременна? – опешив от быстро поступающей информации, я не сразу задала этот вопрос, и он застал сестру в дверях палаты. 
- В карте ничего об этом нет, - отозвалась она. – Ах да, после рентгена будут разрешены посещения. Ваш отец обещал заглянуть. 
- Мой отец?! – воскликнула я в ужасе и неверии, но за медсестрой уже закрылась дверь. 

Если я была в растерянности и недоумении до больницы, то теперь тем более! Кто сообщил Чарли о том, что я здесь? Как он отнесся к появлению в его жизни дочери, неужели он в это поверил? Наверняка это Эдвард ему рассказал, больше некому! Но почему Чарли приехал? Разве он не узнал заодно и то, что я шлюха? Он настолько добрый человек, что готов принять меня такую, Эдвард был прав? Как он вообще узнал, что я в больнице?! 

Эдвард тоже здесь? О нем медсестра ничего не сказала. 

Опухоль!.. На этом месте мое растерянное сознание окончательно споткнулось. Так я не беременна, это нечто другое? Тут же вспомнились сомнения Лолиты и Эммы по поводу причины тошноты, и ужас накрыл меня до кончиков волос, когда я поняла, во что превратится моя недо-жизнь, если этот диагноз подтвердится: наступит хаос. Я когда-то шутила, что с моим образом жизни мне не суждено умереть от рака, я сдохну раньше… и вот теперь, получается, я сама накликала на себя эту беду. Волей-неволей поверишь после такого в мистику и самовнушение. 

С трудом согнув дрожащие руки, я просунула их под одеяло, ощупывая живот и плотно перебинтованные ребра, реагирующие на прикосновение острой болью. В ответ на мои тихие вскрики, внутри, под кожей, что-то заходило ходуном, прибавляя боли моей многострадальной грудине изнутри. Сознание потемнело, и я вцепилась в поручни кровати, боясь с нее ненароком упасть. Спустя некоторое время ощущения утихомирились, и разум прояснился. 

Все два часа я лежала смирно, боясь вновь потревожить себя и причинить лишнюю боль. В конце концов, я в надежных руках докторов, даже если им не нравится то, чем я занимаюсь. 

Чарли занимал все мои мысли, пока меня перекладывали на каталку и везли на рентгенографию, пока я лежала под массивным прибором, двигающимся надо мной и делающим снимки. Смущало лицо Эдварда, вклинивающееся почти в каждое мое воспоминание и размышление, словно этот парень прочно занял место в моей жизни, хоть и не был рядом прямо сейчас. Сожаление, что он остался так далеко, в этот раз оказалось сильным: удивительным образом его присутствие помогало мне чувствовать себя не одинокой тогда, в лесном домике. Как бы плохо мне ни было, присутствовала уверенность, что он не позволит мне умереть… Здесь, в больнице, в окружении десятка врачей, такой уверенности почему-то не возникало. Возможно, потому, что предположительный диагноз не оставлял шансов на выживание: у шлюхи не было страховки, способной оплатить лечение рака или удаление новообразования… Если диагноз подтвердится, я буду обречена… 

Никто ничего не говорил, пока меня везли обратно. В ожидании лечащего врача я извелась, то и дело прикладываясь к стакану воды, которую мне позволили, наконец, в небольшом количестве после процедуры. Тошнота, о которой я почти забыла, не заставила себя ждать и возникла после первого же глотка, сопровождаемая сильным головокружением и слабостью. 

- Добрый день, - врач с фамилией «Бирс» на бейджике выглядел молодо и бодро. 

Убрав одеяло в сторону, он аккуратно приподнял мою больничную робу, открыв взору синий, в кровоподтеках, избитый живот с ясно выступающим над пупком бугром размером с четырех, а то пятимесячную беременность. Будь это она, то не могла бы развиться столь стремительно, и мое сердце кинжалом пронзил страх за свою жизнь: если опухоль растет буквально с каждым часом, это значит, я умираю прямо сейчас. Сколько мне осталось при таком раскладе? Пара недель? А может, и вовсе дней… Ноги и руки выглядели как палочки, даже худее, чем были тогда, когда меня похитил Эдвард. 

- Вы позволите? – наклонился доктор Бирс над монстром внутри меня. 
- Конечно, - вытянулась я по струнке, не питая иллюзий на счастливое разрешение своей новой масштабной проблемы – лицо доктора Бирса выражало сосредоточенность и растерянность. По всей видимости, рентген не дал того результата, на который он рассчитывал, раз ему потребовался еще и визуальный осмотр. Мое беспокойство росло в геометрической прогрессии: одно дело – гипотетически представлять, что моя жизнь будет коротка, и совсем другое – осознать, что смерть буквально топчется на пороге. 

Пальцы врача осторожно ощупывали живот в разных местах, кое-где внутренности отзывались болью, и тогда я, сцепив зубы, шипела. Мужчина покачивал головой, брови сходились к переносице все сильнее, выражая очевидное смятение. 

- Что со мной? – спросила я нервно, когда врач отступился, оправив одеяло с мало-мальским уважением – не то что медицинская сестра. 
- Точный диагноз поставим, вероятно, только после удаления, - с сожалением сообщил он, признавая поражение. – Сейчас мы не можем с уверенностью утверждать, с чем именно столкнулись. Одно ясно: бурный рост новообразования требует немедленно положить вас на операционный стол, иначе может быть поздно. Анализы свидетельствуют о сильном истощении всех систем. И, хотя метастаз в крови пока нет, это не дает надежды на то, что ваш организм долго продержится. Надеюсь, у вашего отца найдутся деньги, потому что бесплатно лечить вас никто не станет. 
- Сколько мне осталось? – прошептала я, чувствуя холодный пот на лбу и по всему слабому телу от дикого страха. 

Доктор пожал плечами: 
- Не могу вам сказать. Но чем быстрее вы найдете средства, тем лучше. Пригласить в палату вашего отца? 
- Да, пожалуйста, - хрипло и удрученно кивнула я, готовая теперь к чему угодно, даже встретиться лицом к лицу с человеком, который меня не знает и, скорее всего, не примет, даже если почему-то приехал… 

__________________________ 

От автора: Как всегда, буду рада любым вашим комментариям под статьей и на Форуме.