В квартире было тихо и светло. Я бросил сумку на один из высоких стульев у барной стойки, скинул ботинки  и открыл холодильник. В отделении для вин, как всегда, ждали своей участи несколько бутылок. Пожалуй, сегодня нужно что-нибудь покрепче. Я хлопнул дверцей холодильника и извлек из мини-бара бутылку виски.

Отмерив пол стакана, я добавил лед и сделал первый глоток, чувствуя растекающееся по горлу и желудку тепло.

На кой хрен мне нужно это тепло, если я и так весь горю.

Прихватив стакан, я прошел вглубь квартиры.

Дизайном нашего жилья занималась Таня: холодные оттенки белого с вкраплениями молочного и топленого, панорамные окна, черно-белые фотографии нашей жизни, постеры в стиле граффити, двери из матового стекла. Квартира – отражение нас, ничего лишнего, ни одного яркого пятна, все по проекту известного дизайнера. Мы - преуспевающие специалисты, мы можем себе это позволить, наш статус обязывает нас быть стерильными и идеальными во всем.

Сегодня мне хочется сделать что-то против правил, например, вытащить из кладовки те ужасно-мандариновые подушки, которые подарила нам Эсме, и разбросать их по белоснежной постели.

Я стоял в изножье кровати в нашей супружеской спальне, пил виски, и пытался представить Таню в окружении оранжевых подушек. Фантазия рисовала Беллу. Обнаженную.

«Трахни меня».

А я-то думал, что пыткой было ее предыдущее, «до встречи, Эдвард».

Я помотал головой, вытряхивая из нее ненужный образ, и направился в ванную, из которой доносился звук льющейся воды.

Черно-белое настроение покинуло Таню на пороге ванной комнаты, поэтому здесь глаз отдыхает в махровой нежности туманных оттенков серого. Огромная ванна, сейчас наполненная пеной, освещается матовыми светильниками, отчего влажная кожа моей жены, кажется, переливается всеми оттенками жемчуга.

Я остановился в дверях, и, прислонившись к косяку, пил виски и любовался своей женой.

Ее голова расслабленно лежит на специальной подушке, влажные волосы забраны наверх, открывая шею и плечи. Руки свободно лежат на краях ванны. При виде ее рук, мне всегда вспоминаются лебединые крылья, такие же изящные и легкие в своих движениях.

Сквозь пену я вижу очертания ее груди, слегка заостренной, с сосками, похожими на спелые вишенки. Я люблю ее грудь. Люблю, когда Таня сидит, прижавшись ко мне спиной, и я перекатываю пальцами ее соски, а она выгибается и сильнее прижимается ягодицами к моему паху.

Я наблюдаю, как Таня меняет положение, сгибая левую ногу и опираясь ступней на край ванны, у нее длинные ноги идеальной формы, с тонкими ступнями и икрами в форме сердечка. Сейчас по ее ноге стекает пена, и я хочу подойти и провести руками, собирая ее. Я знаю, что если сделаю это, то моя жена сильнее разведет в стороны бедра и откроется для меня, ожидая большей ласки.

Но я просто наблюдаю. Я люблю смотреть на свою жену. Моя жена красивая. Она – как произведение искусства, как самый дорогой бриллиант в шикарной оправе.

Я люблю смотреть, как она ласкает себя, не скрывая от меня ничего. Я люблю заниматься с ней сексом при свете, чтобы видеть очертание ее губ, ее глаза, то, как вздымается ее грудь, когда она возбуждена.

Я задумчиво любовался цветом ее кожи и не сразу заметил, что Таня смотрит на меня.

- Не рановато для виски?

- Я тоже по тебе скучал, - усмехнулся я.

- Это не обсуждается. - Она протянула ко мне руки и улыбнулась. – Иди ко мне.

- Я пока отсюда посмотрю, - сказал я, не двигаясь с места.

Моя Таня все поняла, она облизала губы, провела руками по своим плечам и шее, спустилась к груди, немного задержалась, чтобы потянуть возбужденные соски. Они яркими пятнами выделялись на фоне ее белоснежной кожи, и в этот момент это почему-то показалось мне вульгарным. В памяти всплыла нежная округлая грудь с розоватыми сосками и россыпью веснушек. Я вновь встряхнул головой, одним глотком допил виски и бросил пустой бокал в корзину для белья.

В два шага я преодолел расстояние до ванны, одновременно вытаскивая из-за пояса рубашку и расстегивая брюки.

Таня смотрела на меня расширившимися глазами и облизывала губы. Я знал, что она возбуждена. Я подхватил ее подмышки и одним рывком поднял ее из воды. Она стояла передо мной обнаженная, пена стекала по ее идеальной коже, задерживаясь на изгибах и срываясь каплями с кончиков сосков. Я не мог смотреть на ее грудь, мне казалось отвратительным, что на таком прекрасном теле есть эти пошлые образования вишневого цвета.

Я развернул Таню к себе спиной и заставил ее наклониться, оперевшись на противоположный край ванны. Жена вскрикнула от неожиданности, и тут же застонала, прогибая спину, когда я провел ладонью вдоль ее позвоночника, спускаясь ниже, проникая ребром ладони между ягодиц. Таня расставила ноги шире, и я скользнул пальцами между ее бедер. Я не был нежным, мне казалось, что я должен ее за что-то наказать, словно моя жена виновата в том, что произошло со мной полтора часа назад.

- Эдвард…

- Что? – Я придерживал Таню за поясницу, продолжая грубо ласкать ее пальцами.

- Пожалуйста. – Ее голос дрожал, как и ее колени. Я знал, что ей уже недостаточно моих рук. – Трахни меня.

Голос моей жены никогда не воспроизводил подобных просьб. Нимфы не знают таких слов, они не терпят грубости. Но я никогда не мог ей, ни в чем отказать.

Я перекинул ногу через бортик и залез в ванну прямо в брюках. Таня попыталась повернуться ко мне, но я грубо надавил ей на шею, заставив тем самым склониться еще ниже. Я смотрел на окружности ее ягодиц, на ее белоснежные бедра, на ее влажный возбужденный вход. Моя жена больше не казалась мне красивой. Не теперь, когда я знаю, как выглядит красота.

Воспоминание отдалось во мне тупой болью где-то в районе диафрагмы. Я стиснул бедра своей жены и одним резким движением вошел в нее. Я двигался жесткими толчками, словно силясь заглушить ту боль и злость, что поселились во мне.

Возбуждение последних дней и особенно последних часов вылилось в грубый пошлый трах. Но я не мог кончить. Вколачивался ли я в Таню, до боли стискивая ее бедра, или она скакала на мне, расплескивая воду через борта ванны, мой член оставался, все так же, болезненно напряжен.

Я знал, что могу в любой момент расслабиться, что мне нужно просто выпустить воспоминания о Белле, пусть даже самые невинные, и я кончу в один момент. От одного только образа кареглазой девочки с карандашом, стиснутым острыми зубками. Но я не мог, не имел права. Я запретил себе думать о ней сегодня. Я, как Скарлетт О’Хара - идол всех девочек-подростков, к коим меня смело можно уже отнести - подумаю об этом завтра.

А сегодня, я трахаю свою жену. Свою идеальную, до тошноты правильную жену. Она трется о мою грудь своими мерзкими бордовыми сосками, прикусывает мочку моего уха и кончает третий или четвертый раз. Мы уже давно в постели, намокшие простыни противно липнут к телу. Таня обессилено лежит на мне. Я перекатываюсь на бок и перекладываю ее на постель. Она не сопротивляется, ее грудь прерывисто вздымается, на бедрах и ягодицах следы моих ладоней и пальцев, ее ноги раскинуты в стороны, и я вижу на внутренней поверхности бедер следы ее возбуждения. Неделю назад, я бы не нашел картины прекраснее. Неделю назад я вдыхал бы ее аромат и пил ее соки.

Сегодня я сползаю с постели и едва успеваю добраться до унитаза, над которым меня долго тошнит. И мой все такой же твердый член упирается в холодный фарфор, но это не приносит облегчения.

***

- Что она сказала? – Эммет напоминал испуганную белку из «Ледникового периода». – Чувак, поздравляю, ты стал мужчиной. Женщины начали хотеть  с тобой секса.

- Не смешно, МакКарти. - Я с силой опустил стакан на барную стойку.

Мы пили уже часа три. Красавчик увел Таню и Розали на танцпол и они отрывались там в каких-то беспорядочных движениях. А я рассказывал Эммету о событиях последних дней.

Рассказывал честно, все как есть, не скрывая ни своей реакции на Беллу, ни ее подначек, ни наших разговоров. Я рассказал о сегодняшнем трахе с  Таней, и своей болезненной эрекции, от которой избавился, все таки, с помощью воспоминаний о Белле. Я рассказал о карандашах и чемоданчике для ленча, который теперь всегда уезжает в красном пикапе. О том какую музыку мы слушаем в нашей комнате, о том, что у Беллы завтра день  рождения, и о подарке, который она попросила.

Эммет слушал молча, изредка приподнимая бровь или хмурясь. Окончив рассказ, я боялся на него посмотреть. Мне казалось, что он врежет мне своей ручищей так, что в моей голове все встанет на свои места. В какой-то степени, я надеялся на это.

И уж никак я не ожидал такого спокойствия и шуточек на эту тему от своего друга.

- Каллен, это нормально. – Эммет отхлебнул виски и повернулся ко мне. – Друг, ты никогда не делал глупостей, пришло твое время…

- Что ты…

- Не перебивай старших, малыш. – Он погрозил мне пальцем, а потом указал им в сторону танцпола. – Видишь там. Твоя жена. И вы – самая, мать вашу, идеальная пара, которую я когда-либо встречал. Но, - его палец почти уперся мне в нос, - вы идеальные не потому, что так безумно подходите друг другу, а потому, что вы, гребаные уроды, пытаетесь делать все по шаблонам. По своим, блять, занудным шаблонам.

- Ты, блять, соображаешь, что ты несешь.

- Я соображаю, Каллен. И тебе советую как следует подумать. В этой девочке, Белле, тебя привлекает ее новизна, ее необычность, то какая она живая. Вы с Таней как два замерзших манекена, красиво представляете окружающим свою жизнь. Вы не живете.

- Мы любим друг друга. – Я не кричал. На удивление, весь разговор велся очень спокойно, и от этого казался еще нереальнее.

- Да, любите. Но невозможно любить по сценарию, Каллен. – Он снова указал на танцующих девушек и Джаспера. – Посмотри на наших жен. Они светятся, они живые. Просто потому, что сегодня их обеих оттрахали их любимые мужья.

- Твою мать, Эммет, я сам разберусь с Таней, без вникания в вашу с Роуз порно-жизнь.

- А что ты от меня хочешь, Зануда? Совета как тебе трахнуть малышку Беллу и при этом не обидеть Таню?

- Пошел ты.

-  Мой тебе совет, малыш, не прикасайся к этой девочке. Твоя семья не заслуживает этого. – Он обнял меня своей огромной ручищей. – Ты понял меня, Каллен? Не трогай Беллу.

Я кивнул.

- Пошли к женам, Зануда, если ты все-таки оказался силен в сексе, то, может, и танцевать научишься.

Я еще раз кивнул, и, сделав глоток виски, подумал, как же все-таки хорошо, что я не все рассказал Эммету. А еще о том, как выполнить его наказ не прикасаться к Белле, когда я нарушил его еще сегодня днем.