Я прохожу в комнату Эдварда на мансарде. Ноги сами приводят меня сюда. Я вроде не хотела, но, должно быть, всё-таки хотела. Посмотреть, войти туда снова, осмотреться. Прихожая, лестница, второй этаж и наконец третий. Чуть слышно голоса, доносящиеся снизу из комнаты Элис. Не конкретные слова, а просто звук человеческой речи. Фактически в его спальне ничего не изменилось. Прежняя мебель. Тот же цвет стен. Полы ровно такие, какими и были. И кровать тоже. Но есть и несколько изменений. На тумбе стоят соляная лампа и две обычных свечи. По виду их ни разу не использовали по назначению. Я приближаюсь и протягиваю руку за соляной лампой, просто чтобы взвесить в ладони. Не такая и тяжёлая. Конечно, яблоко или иной фрукт легче, но и она не весит, как огромный булыжник. Кроме того, на подоконнике оставлен бокал. Чистый, не грязный. Хотя рядом с краю маленького блюдца стелется белой нитью верёвочка от чайного пакетика. Я опускаю руки в карманы пуховика. Неизвестно, насколько я здесь. Смысла раздеваться может и не быть. Со второго этажа становится слышно шаги, а потом поступь на лестнице. Всё ближе и ближе. Двадцать шагов до верхней ступени. Считая про себя, я оборачиваюсь, и Эдвард сразу подходит ко мне обычным шагом, не медленным, но и не быстрым. Его руки смело достигают моего пуховика, прежде чем сжать ткань по бокам от молнии замка и потянуть, чтобы я почти врезалась в Эдварда телом. Его взгляд поглощает меня всю. Я не могу не смотреть в его глаза. Не могу не хотеть прижаться ещё. И чтобы мы что-то сделали. Хоть что-то. Да, я хочу.

- Разденешься?

Он наклоняется, и от томительного придыхания в голосе, от неуверенности в вопросе у меня поджимаются пальцы на ногах. Сердце словно запинается, прежде чем ударить пульсом снова. Всё, как и раньше. Сводящий с ума голос, взгляд, что манит и привлекает, жар, исходящий от тела Эдварда и вызывающий моё желание. Раздеться? Совсем? И пусть внизу Элис с Джаспером, а я вроде обещала матери далеко не заплывать? Я же не буду рассказывать, что заплыла, в ту же секунду после того, как это снова произойдёт. А это точно произойдёт. Можно начать сейчас.

- Да.

- Я не имею в виду совсем, Белла. Лишь пуховик. Я бы хотел почувствовать тебя под...

Я прижимаюсь к Эдварду очень плотно. Так плотно, что чувствую его охрененное тепло. Он расстёгивает мой пуховик аккуратно, но не медля чрезмерным образом, а стягивая вещь по моим рукам, придвигается ко мне, как только с этим покончено. Его руки обхватывают плечи с ощущением силы под кожей. Мы целуемся, и это прекрасный поцелуй. Без борьбы и желания что-то доказать. Или напомнить о боли, которую мы переживали каждый по-своему и в своём мирке за возведёнными в душе стенами. Эдвард опускает меня на кровать. Его движения знакомые, прикосновения, скользящие по рукам, в ответ на что меня пронзает судорогой желания, но они волнуют всё так же, как тогда. Нет, не так. Сильнее. Больше. Мощнее. Меня сражает эта мощь. Я обхватываю Эдварда ногами. Почувствовав, он тотчас обхватывает меня за бедро. Недостаточно сильно. Между нами одежда, мои брюки. Эдвард отрывается от моих губ. Я смотрю на его лицо, на волосы, что теперь взъерошены просто нашими движениями друг о друга, и хочу ещё. Мне мало. Мне так мало. И поцелуя, и трения тел. Эдвард вдыхает, и я дотягиваюсь рукой до той точки на мужской груди, где можно ощутить лучше всего.

- Вдохни ещё.

Он повинуется мне. Но не слишком. Не больше, чем может, будучи тем, кто он есть. Эдвард погружает руку в мои волосы, мягко оттягивая голову назад. Я знаю, чего ему хочется, и двигаюсь, чтобы было удобнее. Эдвард целует меня в шею. У него влажные губы, и повсюду остаются следы. Впадинка внизу, местечко у мочки уха, точка, где бьётся пульс. А бьётся он бешено. Я не могу сдержаться и на ощупь расстёгиваю пуговицы на мужской рубашке. Сверху? Или снизу? Не уверена, не могу понять. Всё так смутно. Кроме самого поцелуя. И Эдварда, что, ёрзая, двигается надо мной. И возбуждается. Я ощущаю его меж своих ног. Его выпирающую твёрдость. Боже. Невольно думаю о том, что у нас есть презервативы. Мы могли бы заняться любовью прямо сейчас. Почему нет? Я вдавливаюсь в Эдварда всем телом. Он сжимает мою ногу почти болезненно, прежде чем ослабить хватку и отпустить. Отодвинуться на расстояние десятка сантиметров. Его взгляд ищет что-то у меня на лице. Но лишь мгновение отделяет от того момента, когда Эдвард просто касается моей шеи там, где всё ещё влажно от его языка.

- Давай встретим Новый год вместе. Или встретимся после полуночи.

- После полуночи будет самое то.

Эдвард приближается ко мне снова. Его поцелуй ещё более раскованный, чем первый. И грубый, но только самую малость. Крупица прекрасной грубости. Несколькими минутами позже, прошло их две или пять, сказать трудно, я лежу рядом с Эдвардом, задумываясь, что теперь мне нужен подарок для него и не просто какой-то подарок, а что-то, что олицетворяло бы его. Удачи мне с этим в моей глуши. И у отца на этот раз не спросишь. Эдварду нафиг не нужно ничего из того, что могло бы сохраниться в шкафу моего папы с далёких пор его молодости.

- О чём ты задумалась?

- О том, что подарить тебе на Новый год.

- Ничего не нужно, - я смотрю на боковой профиль Эдварда, пока он отвечает. Но он так дышит, что сразу понятно, что это чепуха. - У меня всё есть.

- У тебя не может быть всего. Всё для жизни да, но есть и другие вещи. Должны быть другие вещи. Даже в твоей жизни.

- Развлечения?

- Развлечения, - подтверждаю я. - Куда бы ты хотел пойти? Или, может, есть что-то, во что играют нынешние дети, или мог играть и ты, но тебе этого не купили.

- Железная дорога. Но я уже не маленький мальчик. Это глупо. Это бред. Ты же не пойдёшь в самом деле покупать мне поезд.

- Не пойду. До Сиэтла пешком далековато.

- Давай лучше отвезу тебя в Такому. Поближе будет. И заедем ко мне полить цветы.

- У тебя есть цветы?

- Два цветка, но да, есть.

Я охреневаю в хорошем смысле слова. У моего парня есть домашние цветы. У нас и то их нет. Мне представляется, что их нужно не просто регулярно поливать. Так в голове появляются мысли о том, как он не только их поливает, но и, возможно, пересаживает в новую землю, ковыряясь в ней в растянутых штанах, которые не жалко запачкать, ползая на коленях по полу у расстеленной плёнки.

- Так я могу купить тебе железную дорогу?

- Не уверен.

- Но если я куплю, что ты будешь с ней делать?

- Соберу, конечно же, - незримо обхватывая рукой мою руку у запястья, шепчет Эдвард, прежде чем подкрепить прикосновение взглядом, что обращается к моим глазам, сначала скользнув по губам. Я невольно их облизываю, пересохшие от того, что Эдвард давно меня не целовал. И пара минут могут ощущаться растянутыми во времени. - Но будет странно. А когда придёт мама и увидит, то у неё наверняка появится своё экспертное мнение на этот счёт. Как, должно быть, и у моего психотерапевта.

- Понимаю, это важно для тебя, но, по-моему, они обе должны расценить всё, как гештальт, который ты наконец закрыл.

- Мой гештальт не стоит того, чтобы ты потом голодала в университете или не могла приобрести учебник.

Я едва ли отдаю себе отчёт, как именно сажусь и перекидываю ногу через бёдра Эдварда, чтобы оказаться сидящей ближе к поясу, нежели к коленям. Моя правая рука с давлением упирается в твёрдую грудь над сердцем. Эдвард смотрит на меня, не моргая, даже как будто боясь это делать. Я чувствую этот странный страх. Страх передо мной.

- Я отдаю не последнее. И ты отдал мне гораздо больше. Я не буду голодать. Это моё решение, и ты не можешь мне его запрещать.

- Это другое. Речь шла о твоём будущем, не об игрушке. Но хорошо.

- Хорошо?

- Да. Честно говоря, я побаиваюсь тебя такую. Я согласен, чтобы ты подарила мне поезд. В обмен же ты по-настоящему подумаешь о квартире. Не имеет значения, сколько надо будет платить, не всегда находясь в ней. Я просто не хочу проводить время с тобой в безликих отелях.

- Хорошо. Я подумаю.

- Останешься? Я отвезу тебя домой, как только вернётся Эсми. Понимаю, может пройти и три часа, но если мы посмотрим фильм...

- Посмотрим. Внизу?

- Внизу. Не возражаешь против второй части «Достать ножи»?

- Я не видела первую. Только слышала.

- Давай исправим это, колибри, прямо сейчас.

Прежде чем спуститься на первый этаж, мы заглядываем проверить Элис. Она спит, а Джаспер расположился рядом, пододвинув кресло. Он кивает нам, что здесь всё нормально. На тумбочке стоят две чашки, вероятно, из-под чая. Я не единственная, кто в курсе, где в этом доме кухня. Эдвард спускается по лестнице передо мной. Я смотрю, как он делает шаг со ступеньки на ступеньку, но нельзя сказать, что я вообще ни разу не бросила взгляд на его задницу. Бросила. И не единожды. Чувства от этого смешанные. Какой-то части меня всё ещё бывает неловко за некоторые мысли. За те мысли, которые возникают, когда я думаю о том, каким может быть наш секс после такого длительного перерыва. Будет ли всё так же, как было? Или станет хуже, потому что мы отвыкли? И хватит ли мне смелости однажды претворить в жизнь свои фантазии или сделать что-то, чего я раньше не делала? А не делала я много чего. Это большой список. Эдвард быстро находит фильм на Netflix. Я погружаюсь в сюжет и словно прирастаю к Эдварду. В какой-то момент опускаю голову на его плечо, а рукой натыкаюсь на боковой шов рубашки, на ощупь простроченный качественно. На экране главный герой в исполнении Дэниела Крэйга комично слоняется кругом. То в дом, то снова на улицу. Выглядит, и правда, забавно. Сам фильм забавный. Вроде и грустный тоже, но не без моментов, когда тянет улыбаться, и когда реакцию невозможно обуздать. Эдвард забирается рукой мне под одежду. Тут так тепло, а становится почти жарко. Кончики его пальцев как проводник дополнительного тепла. Но иного тепла. Тепла, которое разливается влагой между ног. Той самой влагой. Я передвигаюсь у Эдварда под боком, смотрю на его живот, зная обо всём, что сокрыто рубашкой. Я вдыхаю и, потянув за шов, который должен выдержать, целую губы, что манили к себе с самой первой нашей встречи. Я люблю этого мужчину всё больше с каждым новым днём, с каждой крупицей его рассказов о себе, с каждым мгновением, что мы проводим вдвоём. Эдвард притягивает меня на колени, проводит рукой по моей щеке. Обычное действие, но интимное, потому что я не держу руки при себе. Я касаюсь его внизу живота. Эдвард тяжело заглатывает воздух. Мы целуемся ещё, пока дышать не становится совсем трудно. Почти больно. Лёгкие словно горят, кровоток как усилился, и сердце стучит бешеным пульсом. На лбу Эдварда проступает вена, когда он отклоняется головой на подголовник. Я остаюсь сидящей на его коленях, просто сдвигаюсь на одну ногу с обеих, чтобы Эдвард мог видеть экран. Однако он вообще не смотрит на него. Только на меня. На моё лицо.

- Досмотрим фильм?

- Мы и досматриваем.

- Но ты смотришь на меня. Это отвлекает.

- Потерпи. Он уже скоро закончится.

Мы слышим шаги на лестнице со второго этажа. Нажимая на паузу, я отпускаю Эдварда, когда он двигается до дверного проёма, чтобы проверить, и слышу звон, видимо, чашек.

- Джаспер. Наверху всё в порядке?

- Да, Эдвард. Просто несу мыть посуду.

- Засунь в посудомойку, - указывает Эдвард тоном того, кто старше и является почти хозяином. - Элис ещё спит?

- Она просыпалась и снова заснула. Мне её разбудить?

- Можно. Чтобы у неё не сбились внутренние часы.

- Так и сделаю, - говорит Джаспер, не споря. - Хорошо.

Эдвард возвращается обратно на диван и, видимо, не может обойтись без тактильного контакта, потому что быстро, мгновенно протягивает руку за моей рукой. Мне нравится такая его реакция. Нравится до потеющих ладоней и покалывания в сосках. Я опускаю ступню на ногу Эдварда. Хочется ощутить нас и так. Он подаётся ко мне ближе, ближе к моему телу и обнимает за плечо, обхватывает всеми пальцами, внушая всё большее желание принадлежать, обладать, быть с ним и любить его всеми способами. Мы едва досматриваем фильм, как домой приезжает Эсми. Бегло заглянув к нам поздороваться, она спешит наверх.

- Мне пора.

- Не так и пора. Никто тебя не выгоняет.

От голоса Эдварда подобно цветам на полях разрастаются мурашки на коже. Мы могли бы быть водой и камешком. Камень, что вызывает рябь поверх недавно спокойной глади. Такой моя жизнь была до Эдварда. Ровной. Правильной. Уместной, когда ты родилась в маленьком городе и сливаешься по поступкам с другими, чтобы не выделяться больше, чем уже есть.

- Знаю. Но мы увидимся завтра, когда поедем тебе за поездом. Я сделаю нам с собой сэндвичи и ещё что-то, если ты скажешь, что хочешь.

- Пирог или кекс. Нет, кекс, если можно.

- Творожный подойдёт?

- Меня устроит всё.

Эдвард выключает телевизор. Тем временем я поднимаюсь посмотреть, что там у Элис, и попрощаться с её матерью. Элис кривится, когда Эсми спрашивает у дочери, не больно ли ей. Сразу очевидно, что вопрос этот уже не первый.

- Нет, мам. Хватит тебе уже. Если ты, Белла, поднялась за тем же...

- Эдвард отвезёт меня домой, - я подхожу к кровати, садясь на край. Мне совсем не тревожно за Элис. Она в надёжных руках. Эсми, Карлайл и Эдвард. Он не задержится со мной надолго. - Я позвоню тебе позже.

- Годится.

- Пока, отдыхай.

- Пока.

- До свидания, Эсми. Пока, Джас.

Я спускаюсь вниз одеваться. Эдвард заглядывает с улицы, когда я уже и сама хотела туда выглянуть, не найдя его нигде в пределах первого этажа. Он полностью одет и быстро говорит через совсем узко открытую дверь. Скорее всего, думает о том, как бы не запустить слишком много холода.

- Я прогреваю машину. Выходи, как будешь готова.

- Хорошо. Пара минут, ладно?

- Да.

Я плотно закрываю за собой дверь. Мы едем ко мне домой привычным маршрутом. Я смотрю вперёд через лобовое стекло, но в основном на то, как Эдвард управляет машиной. Как держит руки на руле. Как, контролируя дорогу, обхватывает его, не отпуская ни на миг, и включает сигналы поворота. Мне всегда нравилось наблюдать за ним в такие моменты. Видеть то, насколько он сосредоточён до напряжения в костяшках, и притормаживает перед пешеходными переходами, даже если ни на одной из сторон дороги никого не видно. Беспрекословное соблюдение правил, следование скоростному режиму, и тишина, не считая тихо урчащего двигателя. Я знаю, где какую скорость нельзя превышать, и ощущаю и без взгляда на спидометр, что Эдвард в этом идеален. С ним безопасно. С Джереми тоже было, но не настолько, как с Эдвардом. Только с Эдвардом может быть по-настоящему надёжно, когда речь об управлении транспортным средством. Мы приезжаем, и Эдвард паркуется, слегка заворачивая на подъездную дорожку, однако этого достаточно, чтобы совсем освободить дорогу. Он глушит двигатель.

- Провожу до двери. Знаю, что здесь идти всего ничего, но я хочу.

- Пойдём.

На крыльце Эдвард протягивает руку ко мне. Прикосновение его пальцев к щеке как мазок кисти художника по полотну. Я облизываю губы, хотя и знаю, что на холоде этого делать не стоит. Эдвард всё видит и в нашем взаимном чувстве наклоняется для поцелуя. От него и через зимнюю одежду низ живота пронзает искрой, ошпаривает жаром, и я давлюсь воздухом. Эдвард медленно отодвигается от меня. Очень медленно. Я ещё обнимаю его, держу руку на рукаве и моргаю, но в глазах остаётся пелена, заволакивающая взор, снижающая чёткость зрения.

- Пока, Белла.

- Пока, Эдвард.

- Позвоню тебе попозже.

- Буду ждать. Ну иди уже.

- Пошёл.

Я захожу в дом, но дверь закрываю неплотно. Через отверстие я наблюдаю, как Эдвард садится в автомобиль и медленно уезжает. На удивление, дома никого. Записка, оставленная на кухне, гласит, что родители ушли прогуляться. Тем лучше. Смогу заняться кексом в спокойной обстановке. Все ингредиенты у нас есть. Эдвард звонит очень скоро. У меня частично испачканы пальцы, и я жму на кнопку принятия вызова согнутым мизинцем. Получается нажать только со второго раза, но в процессе включения динамика я всё же задеваю телефон, оставляя след теста. Не беда, вытру потом.

- Да?

- Что делаешь?

- Пеку. Ну ещё не совсем, но скоро.

- Ты одна?

- Родители гуляют. Так что да.

- Я представляю, что ты уже включила духовку, - начинает шептать Эдвард. - Что тебе пока не душно, но может скоро стать, и тогда ты будешь чувствовать, как кожа становится влажной. Но не так, как когда мы вместе. Не так, когда ты мокрая между ног. Я помню тебя такой. Как сладко пахнет твоя кожа, и как я трогал тебя там, где твоё тело скрыто бельём и одеждой. Эти мысли так будорожат меня сейчас. Хватит...

- Что хватит?

- Давай перестанем ждать. Давай жить. Купим мне поезд, и потом...

- Да. Бери с собой презервативы. На завтра. Когда мы будем у тебя. Я тоже хочу просто жить, Эдвард.

Мы сделаем это. Мы точно сделаем это. Предвкушение захватывает всё тело. Я вспоминаю, как у нас всё было. Как ощущался голый Эдвард. Как наши голые тела взаимодействовали друг с другом. Как он проникал, и каждый толчок терзал плоть в нужных местах, доводя до исступления, заставляя истекать влагой и желать большего. Голос Эдварда обещает всё то же, что мы уже испытывали. Именно так. И сильнее.

- Я так тебя жажду.

- Я хочу грубо. Мы можем сделать это грубо на столе?

- Этого ты хочешь?

- С тобой я хочу разное. Да, я хочу грубости. Иногда. Я не боюсь.

- Ты это представляешь? - совсем низким голосом шепчет Эдвард. - Как быстро всё будет, но не слишком быстро? Как я оставлю на тебе только трусики, прежде чем снять и их? Я хочу попробовать тебя на вкус. Я хочу начать с этого. Хочу делать с тобой всё.

- Я тоже хочу делать с тобой всё. Но ты должен меня научишь. Ты научишь меня тому, что мы ещё не делали?

- В разумных пределах. Мы никогда не станем делать ничего, что может обернуться для тебя болью физически. И ничего, что некомфортно кому-либо из нас. Ты понимаешь?

- Я знаю это.

- Хорошо.

- Мы начнём завтра?

- Белла, - шепчет Эдвард. - Мы всё ещё никуда не спешим. Может быть, мы что-то попробуем, но не всё так... быстро. Меня заводит думать о тебе. О нас.

- Меня тоже заводит, Эдвард. С тобой всё было так хорошо. С ним не так. Я могу не говорить об этом, если тебе противно. Ты только должен мне сказать, и я больше никогда...

- Нет. Мы можем говорить о твоих отношениях после меня. Наверное, мы даже должны. Иногда, - совсем короткая пауза перед ответом. - Мне не противно. Неприятно, да, но я заслужил. Я и не воображал себе, что ты должна оставаться одна.

- Чёрт.

- Что случилось? Ты же не режешь что-то, пока мы говорим? Белла.

- Нет, конечно, нет. Духовка уже почти разогрелась, а у меня ещё не до конца готово тесто. Только и всего.

- Ладно, - беспокойство очевидным вздохом проскальзывает в голос Эдварда. - Ты точно не порезала палец? Ты одна, и если порезала, то нужен кто-то....

- Не порезала. Я бы прислала тебе фотографию своих целых пальцев, как доказательство, если бы не мой самый обычный телефон без всяких примочек.

- Мы можем это исправить. Подарю тебе такой.

- О нет.

- Да. Или ты можешь назвать мне адекватную причину, почему я не могу или не должен? Деньги не адекватная причина, проясним сразу. Честно говоря, кто дарит, тот и может определиться с подарком сам. Мне не нужно твоё разрешение дарить тебе что-то или не дарить.

- Что я буду с ним делать?

- Пользоваться. Айфон это не андронный коллайдер. Ты во всём легко разберёшься. Это тоже телефон, просто многофункциональный. Ты не только сможешь прислать мне какую-либо фотографию, но и увидеть меня. Мы сможем видеть друг друга, колибри, как бы далеко друг от друга ни находились.

Я смогу видеть его прямо на экране. Не просто слышать и гадать, в какой позе он сидит или лежит и во что одет, а знать. Это не контроль, если он и сам этого хочет. Наверное, это доверие. Способ дать понять, что человеку нечего скрывать. Что от меня ничего не будут скрывать. Человек как на ладони. Мы оба. Он в квартире, я в комнате в общежитии. Физически на расстоянии, но и близко в то же время.

- Я смогу выбрать цвет корпуса?

- Сможешь. И если такого не будет в первом магазине, я отвезу тебя в другой или в другие. А какой цвет ты хочешь?

- Думаю, что серый.

- Ладно. Я позвоню тебе ещё позже.

- Да, хорошо. Ты можешь отключиться сам? У меня не совсем чистые руки.

- Отключусь. Пока, колибри.

- Пока.

Родители появляются только часа через полтора, не раньше. Лица у них раскрасневшиеся, но я не уверена, что причина лишь в холоде. Не хочу знать, где они были. Папа было протягивает руку в сторону силиконовой формы с кексом, на что я тяну за рукав зимней куртки.

- Ты не помыл руки, и извините, но это не для вас. Для вас ещё в духовке и будет позже. Это для Эдварда. На завтра.

- На завтра. Ясно. А что будет завтра?

- Я еду к нему в гости. В Такому. Если ты помнишь, он живёт там.

- Ясно. И какие планы? Я не пытаюсь лезть к тебе в душу, но я твой отец. Хотелось бы знать как минимум то, когда ты намерена вернуться.

- Вечером, - отвечаю я. Родители вправе задавать такие вопросы. Если я сама когда-то стану мамой, то и я буду говорить со своим ребёнком в том числе и об этом. Спрашивать, куда он идёт, с кем, и кто там ещё будет, и когда он предположительно придёт обратно, и не нужно ли его забрать. Да, предполагаю, что родительство это ужасно сложная штука. - Хочешь, чтобы я вернулась засветло?

- Необязательно. Как у вас получится. Предполагаю, Эдвард покажет тебе город.

- Наверное.

- Тогда это займёт какое-то время. Так что вернёшься, когда вернёшься.

Закончив всё с готовкой, я набираю Элис. Она утверждает, что в порядке, но голос у неё всё равно печальный. И я делаю то, что вообще-то не в моих правилах. Слегка надавливаю на подругу, чтобы узнать, что же именно не даёт ей покоя.

- Коньки. Я не смогу кататься на коньках, пока отец окончательно не удостоверится, что нога восстановилась. Для него это не одна неделя. И я уеду в Нью-Йорк. Я что, должна буду приехать, скажем, дней через десять, чтобы он ощупал мою лодыжку? В Нью-Йорке тоже есть врачи.

- Да. Но твой отец единственный в своём роде.

- Да, знаю. Белла, я так скучала по таким разговорам между нами. Я была тебе не лучшей подругой, когда ты встречалась с тем парнем. Я сожалею об этом. Не всегда, но иногда на меня накатывает. Было болезненно расставаться с ним?

- Болезненно. Но не так, как с Эдвардом. С Эдвардом... - я пытаюсь подобрать слова, - вывернуло меня. С Джереми скорее я вывернула его. В день свадьбы его лучшего друга. Сказать и отпустить его не означало не чувствовать себя дрянью, не чувствовать вину. Я была с ним...

- Слишком долго.

- Да.

- Ты знаешь, как он теперь?

- Едва ли. Мы не общаемся. Но его другу кажется, что он отошёл. С ним я иногда переписываюсь или созваниваюсь. Он тоже мой друг.

- Эдварду говорила?

- Что дружу с другом бывшего? Не знала, что непременно надо.

- Не надо. Но, возможно, лишним не будет. Тебе скоро в университет. Зная меньше, Эдвард не будет крепче спать. Наоборот.

- Но я просто дружу. В этом нет ничего такого.

- Не все верят в дружбу между мужчиной и женщиной. Думаю, что Эдвард не верит.

- Ты думаешь, но ты не знаешь наверняка, правда же? А Эдвард знает про Рори.. Не что Рори друг Джереми, но что Рори женат. У нас всё идёт неплохо. Нет, лучше, чем неплохо. Я люблю его всё так же, но в то же время и иначе. Более...

- Более взрослой любовью, потому что ты повзрослела, и вы расставались, и за это время она претерпела изменения. На досуге я читаю психологические статьи, так что не удивляйся. Иногда помогает понимать Эдварда. Знать, что ему отвечать. Но не всегда. По-моему, это не универсальная наука. Тебе я её не рекомендую. Ты и так идеальная.

- Не идеальная. Никто не идеален, Элис.

- Для него ты лучшая. Не сомневайся. О других мы не говорим, - тише отвечает Элис, понижая голос. - Заглянешь в гости завтра?

- Не выйдет. Хотя, если я вернусь не слишком поздно... Мы с Эдвардом едем в Такому.

- О. Тебя точно нет смысла ждать. Ни рано, ни попозже. Я рада за вас. Что ты поедешь и увидишь его квартиру. Увидимся тогда в другой день.

- Да. Обещаю.

- Пока, Белла.

- Пока.

Я провожу обычный вечер в кругу семьи. Но собираю рюкзак для Такомы. Немного налички, штаны, чтобы не ходить у Эдварда всё время в брюках, и более лёгкую кофту. Еду положу завтра. Больше мне ничего не нужно. Мне не нужно краситься для Эдварда и выглядеть иначе, чем сейчас. Он встретил меня вот такой. В этом между нами никогда не существовало притворства. Перед самым сном Эдвард звонит мне пожелать спокойной ночи. Я уже нахожусь в кровати.

- И тебе доброй ночи. Я люблю тебя.

- Я тоже люблю тебя, колибри. Во сколько мне завтра приехать?

- Как ты хочешь. Я могу быть готова к десяти.

- Тогда в десять. Пока.

- Пока.

Я выключаю свет, поставив телефон на зарядку. Но вскоре снова включаю лампу и поднимаюсь, чтобы посмотреть на выбранное бельё. Нет, оно не очень. На лифчике местами уже видны потёртости. Я убираю комплект обратно в комод и достаю другой, синий вместо голубого. Синий новее. И надевала я его пока не так часто. Я ложусь обратно в кровать. И засыпаю быстро. Утром Эдвард стучится в дверь без одной минуты десять. Я уже готова. Собрана и одета в верхнюю одежду. Только застёгиваю замок на правом сапоге и сразу открываю дверь. Эдвард вытаскивает руки из карманов, как только видит меня, и подступает ко мне, протягивая ладонь к моему лицу провести по подбородку. Рука прохладная, ну и пусть. Мне не становится холодно, наоборот, по телу распространяется внутреннее тепло.

- Привет, колибри.

- Привет. Поедем?

- Поедем. Но сначала я хочу поздороваться с родителями.

- Ладно. Проходи. Я подожду тебя здесь. Не хочу снимать обувь. Они в гостиной.

Я жду, пока Эдвард сходит в комнату и вернётся. Что именно они там говорят, мне неведомо. Не удивлюсь, если он спрашивает разрешения забрать меня. Он появляется спустя примерно минуту. И надевает ботинки, ещё и наклоняясь за моим рюкзаком, а когда распрямляется, то коротко целует меня в губы. Коротко, но не дежурно, словно лишь бы сделать.

- Люблю твои губы. Я уже почти забыл, какие они нежные.

- У тебя тоже. Можно я сама понесу свой рюкзак?

- Можно. Но я бы хотел помочь.

- Хорошо. Помогай.

Мы выходим из дома, и я запираю дверь. Эдвард размещает рюкзак на заднем сидении, а потом просто идёт на свою сторону, обходя автомобиль сзади. Я сама сажусь вперёд. Эдвард заводит двигатель не раньше, чем мы оба пристёгиваемся. Поначалу в машине прохладно, но вскоре печка согревает весь салон, и я снимаю пуховик. Мне интересен примерный путь, который нам предстоит преодолеть. Не время, что предстоит затратить, а повороты и прямые участки пути. Представить себе всё это визуально. У знака с названием моего города я спрашиваю Эдварда о карте.

- Посмотри в бардачке. Если я не оставил её дома, то она там.

Я открываю крышку отделения. Там чисто. Всё аккуратно. Никакой пыли или беспорядка. Под пластмассовым бокалом среди нескольких карманных книг с мягкими обложками обнаруживается искомое. Закрывая бардачок, я пытаюсь установить, где мы сейчас находимся. Сначала я ищу название Форкса и при обнаружении двигаю пальцем по линии трассы. Она не такая уж и извилистая. Я сворачиваю карту.

- Ты не против включить музыку?

- Да, давай. Выбери станцию сама.

На полпути мы с Эдвардом останавливаемся на обед на заправке. Я остаюсь в автомобиле, пока Эдвард ходит в здание за кофе. Мне не хватает одного стакана запить сэндвичи, и, временно убрав их в пакет, я засовываю руки в рукава. Моё действие не укрывается от Эдварда.

- Ты куда? - поспешно сглатывая, он вытирает губы внешней стороной ладони. - Холодно?

- Не холодно. Мне нужен ещё кофе.

- Я схожу.

- Я схожу. Сама. А ты ешь. Вернусь через две минуты. Или через три, если есть очередь. И я беру с собой телефон.

Я выбираюсь из машины и иду в сторону заправки. Очередь внутри состоит из двух человек, оплачивающих топливо. После того, как уходит второй, я прошу латте и протягиваю наличку в соответствии с расценками. Как я и говорила, это быстро. Но Эдвард уже ожидает меня у автоматических дверей. Ну почти. Когда я выхожу через них, то вижу его выкидывающим свой стакан в мусорку правее.

- Ты всегда будешь ходить за мной вот так?

- Не всегда. Лишь когда мы приехали и находимся где-то вдвоём. Так что, пока ты будешь выбирать мне поезд, я постою снаружи магазина. Можем потом поесть в фудкорте. Дома пустой холодильник. Идём в машину.

Мы возвращаемся к автомобилю. Эдвард не ставил его на сигнализацию, но ключи из замка вытащил и вставляет их обратно, чтобы всё-таки включить печку. Я доедаю сэндвич, и мы выезжаем с заправки. Остаётся ехать чуть больше часа. Я откидываюсь на спинку кресла и просто смотрю в окно. Зимний пейзаж между городами везде фактически одинаков. Снег, местами серое небо, иногда летящие хлопья, и только иногда выглядывающее из-за облаков дольше, чем на пять минут, солнце. Мы въезжаем в Такому около половины второго. Новый город, где я ещё никогда не была. Родной город Эдварда. Место, где ему точно не нужно ориентироваться по карте. Я осматриваю здания по обе стороны дороги, насколько успеваю. Эдвард едет с соблюдением скоростного режима, но всё равно это не экскурсия. Разные специализированные магазины сменяются кофейнями и кафе. Эдвард поворачивает голову ко мне, мы как раз останавливаемся перед пешеходным переходом, по которому через дорогу спешат пройти люди.

- Это антикварный. Там художественная галерея. А далее разные сувенирные магазины и прочие магазины товаров для жизни. Есть и книжный. Хочешь в книжный?

- Не сегодня. Где торговый центр?

- В нескольких кварталах отсюда. Такома Молл. Скоро доберёмся.

Эдвард протягивает руку к моей руке погладить по ладони. Я обхватываю его руку, потому что могу. Потому что мне не нужно разрешение. Он не отбирает её прямо-таки сразу, как светофор переключается на зелёный сигнал. Некоторое время Эдвард управляет лишь левой рукой, но всё так же уверенно, как и двумя. Мне приходится отпустить его только на повороте через пару кварталов. Ещё минута, и мы подъезжаем к моллу. Я застёгиваюсь, надеваю шапку и выбираюсь из машины, как только Эдвард заглушает двигатель. На улице не так уж и холодно. Ощущается, что даже теплее, чем дома. Эдвард задерживается в автомобиле, а когда выходит, то с моим опустевшим стаканом. Я допила и оставила его в держателе в пассажирской двери. Но Эдвард не выглядит злым, что я забыла. Урн поблизости не наблюдается, и он просто держит стакан в левой руке, а пальцем правой щёлкает по кнопке на автомобильном ключе. Фары мигают, обозначая, что автомобиль на сигнализации. Убрав брелок в карман пальто, Эдвард протягивает мне руку. Я вкладываю ладонь в неё почти без промедления. Торговый центр снаружи кажется довольно большим. После процедуры досмотра на входе мы с Эдвардом снова раскладываем личные вещи по карманам, и он указывает мне, где магазин игрушек.

- Кстати, для родителей тебе ничего не нужно?

- Нет, им я уже всё купила. Маме поваренную книгу, а папе новую цепь для его электропилы. Это наверняка звучит странно, но ты не думай, что я в этом разбираюсь. Я просто списала название его пилы и сказала в магазине.

Мы обходим двух женщин, которые идут рядом друг с другом, но на небольшом расстоянии. Я собиралась разомкнуть руки с Эдвардом, чтобы отодвинуться и дать им пройти, но Эдвард не позволил и, ещё сильнее обхватив мою ладонь, потянул меня в сторону по коридору. Пара метров, и мы достигаем магазина с игрушками.

- Я посижу вон там, - Эдвард указывает на деревянное круглое сидение в середине общего коридора. - А ты не спеши.

- Куплю тебе самый красивый поезд.

- Хорошо.

Сдвинувшись, Эдвард с силой целует меня. Мною движут инстинкты и желание. Я обхватываю его шею, скольжу по ней обеими руками, прижимаюсь к нему и во взаимной, всеобъемлющей нужде отвечаю на поцелуй. Мы стоим в этом коридоре среди людей, но мне не до кого нет дела. Кроме Эдварда. Он вдыхает и выдыхает, и снова вдыхает. Его горячее дыхание опаляет мой рот изнутри, зубы, нёбо и язык. Я не сдерживаюсь и прислоняюсь сильнее. Не отпущу. Медленно, неохотно Эдвард отстраняется, но поднимает руку к моей щеке и, коснувшись, кончиками пальцев задевает мне ухо.

- Ты точно будешь здесь?

- Да, точно. Никуда я от тебя больше не денусь.

- Напиши мне, если куда-то пойдёшь.

- Никуда не пойду. Но дам знать, если потребуется.

Я захожу в магазин. В нём много полок, много рядов, и есть даже карусель с лошадями для детей. Я двигаюсь между рядами, пока не замечаю те, где стеллажи сверху до низу заставлены разными моделями самолётов, железных дорог с поездами и вертолётов. Поездов здесь столько, сколько мне не нужно. Мне нужен лишь один, но чтобы всё было максимально приближено к реальности. Весьма кстати появляется сотрудник магазин, молодой парень, но не слишком молодой. Наверняка увидел меня и проследовал сюда за мной.

- Здравствуйте. Могу ли я вам помочь?

- Здравствуйте. Да, думаю, можете. Мне нужен обычный поезд с железной дорогой. С дымом и звуком или просто со звуком.

- А рождественский не желаете? Он чуть дороже, но сейчас для них самое время. Пара дней туда-сюда, какая разница.

- Нет, мне нужен именно классический.

- Тогда рекомендую вам вот этот. Свет, звук, дым, пульт управления на батарейках, - парень вытаскивает коробку и со вздохом разворачивает её, чтобы прочесть. Если здесь платят бонусы в зависимости от продаж, то можно понять его эмоциональность из-за неудачи в том, чтобы завлечь меня чем-то более дорогим, но я изначально думала об обычном поезде. Не о чём-то самом дешевом. Просто о классике. - Протяжённость пути около трёх метров. Точнее, два и восемь. Двадцать долларов.

- Я беру.

- Пройдёмте на кассу.

Я оплачиваю покупку, тогда как парень возвращается в общий зал. Женщина на кассе рассчитывает меня и помещает коробку с поездом в непрозрачный красный пакет с названием магазина.

- Хорошего дня.

- И вам.

Я выхожу из магазина. Эдвард сидит там, где и обещал, у его уха телефон. Я приближаюсь к Эдварду. Он поднимает голову, продолжая говорить при мне, не сбрасывая вызов.

- Нет, мам, не нужно заезжать после работы. Я полью сам. Я в городе. Ничего не случилось. Ну я приехал с Беллой. Да, с той самой Беллой, - Эдвард молчит. Просто слушает. И протягивает руку ко мне. Я стою настолько близко, что он достаёт до талии и обхватывает сбоку. То, что говорят с той стороны, его расстраивает, я ощущаю по тому, как он касается, но в остальном он не показывает своих эмоций. Он смотрит на меня, только на меня и, наконец вдохнув, говорит. - И ты послушай. Мы уже всё обсудили, и я не желаю всё повторять. Да, Белла сейчас рядом. Купила мне поезд, я надеюсь. Ты купила? - он обращается ко мне прямо так.

- Да, но ты его не увидишь. Пока не увидишь.

- Ладно, мам, мне пора. Пока. Знаю, - Эдвард заканчивает со звонком и поднимается, бросая недолгий взгляд на пакет. Мужская рука двигается дальше по моей талии к спине, и Эдвард ближе подступает ко мне. - Пошли посмотрим твой телефон. Или не твой, если не понравится. Я оформил заказ вчера. Брать необязательно.

- Я могу не брать, если не понравится?

- Да, и тогда найдём тот, который понравится. Но я заказал серый, как ты и хотела. Магазин тут недалеко.

Мы приходим в салон, в котором есть всё, а не только сотовые телефоны. Эдвард встаёт в очередь на кассу, пока я решаю просто посмотреть. Всё от техники для уборки и до телевизоров перемежается с планшетами и электрическими чайниками. Я вижу много айфонов разных моделей и цветов. Серые, чёрные, красные. Есть даже один оттенка аквамарина. Выглядит необычно и стильно. Он выделяется среди других. Я ещё смотрю, сравнивая цвета, когда подходит Эдвард и указывает на чёрный.

- Я заказал такой же, но серый. Последняя модель. Этот серый предпоследней модели.

- А какая у тебя модель?

- Предпоследняя.

- Ладно. Тогда мне тоже достаточно предпоследней.

- Я выбираю, что именно тебе дарить, Белла. Разница несколько...

- Мне не нравится серый. Я ошиблась. Мне не нравится серый цвет. Я должна...

- Собралась извиняться? С ума сошла?

- Мне нравится вот этот. Зеленоватый.

- Предпоследняя модель, - повторяет Эдвард и неуступчиво, поджав губы, смотрит на меня. - Может, ещё передумаешь?

- Если только ты сам собираешься сменить телефон на самую последнюю модель.

- Нет, не собираюсь. Мой меня устраивает. Можно вас? - Эдвард обращается к женщине в фирменной майке магазина. Женщина идёт куда-то по своим делам, уткнувшись в телефон, но мгновенно меняет планы и убирает его в карман, подходя к нам. - Мы с моей девушкой пришли купить ей телефон. У вас лежит для нас другой, но мы от него откажемся. Покажите нам вот этот.

- Конечно.

По-видимому, женщина отключает сигнализацию, прежде чем взять телефон с витрины и протянуть его мне. Я осматриваю его со всех сторон, разблокирую, помня, как это делал Эдвард, и жму на иконки пары приложений, чтобы убедиться, что работает. Они открываются, и я киваю Эдварду. В значительной степени смотреть мне больше нечего. Телефон пустой, в нём нет никаких моих данных.

- Берём?

- Да.

Эдвард платит за сотовый. И убирает его к себе в карман. Я и не против. Так надёжнее. И ещё у меня такое чувство, что я тоже получу телефон позже. Эдвард обхватывает мою руку, палец к пальцу, кожа к коже, нежное касание, но твёрдое сжатие.

- Хочешь его сейчас? Я отдам, если хочешь. Но вообще я бы хотел сначала его упаковать и подарить в Новый год.

- Упакуй.

Ему это важно. Очень. Слышится в голосе и ощущается в нашем физическом контакте. В том, каким именно он является. Не таким уж и целомудренным, каким может показаться. Всё на тонкой грани. Я, Эдвард, мы. Он везёт меня к себе, не спрашивая, не передумала ли я. Знает, что не передумала. На его этаже мы выходим из лифта на ковёр того же цвета, что и в холле. И сразу поворачиваем налево, почти сразу упираясь в дверь. На неё обычными чёрными цифрами нанесён номер 401. Эдвард извлекает ключи из внутреннего кармана пальто. В деревянной двери два замка. Пока Эдвард отпирает её, моё сердцебиение из спокойного превращается в усиленное, почти лихорадочное. Какая его квартира? Светлая или тёмная? Уютная или скорее мужская, обезличенная? Я помню о близости школы и детского сада. О виде из окон на воду. И я видела кустарники у парадного входа. Ныне облетевшие, весной они покроются почками, а потом и листвой. Нет, его квартира не может быть местом, что угнетает. Эдвард тянет дверь на себя и делает жест левой рукой, смотря на меня и одновременно вытаскивая ключ из замка.

- Проходи, - я переступаю через порог в прихожую с синими стенами. Ещё шаг, и включается свет. Я оглядываюсь, но Эдвард только-только закрывает дверь и, заперев, отвечает на мой безмолвный вопрос. - Датчик движения. Настроен так, чтобы включался свет.

- Умный дом?

- Немного умная квартира. На один процент. Если летом становится жарче установленного значения, включится кондиционер и выключится, когда охладит достаточно.

- Круто.

- Ванная там. Я помою руки на кухне и заварю чай.

Эдвард скрывается в озвученном направлении. Он уже разулся и повесил пальто в шкаф. Я не иду в ванную, нет. Я прохожу в глубь квартиры. Хочу всё посмотреть. Эдвард не запрещал, не говорил, что нельзя. Я двигаюсь по деревянным полам до гостиной со стенами, выкрашенными в приятный жёлтый цвет. Тут-то и стоят цветы в больших плетёных кадках. Пальма и что-то ещё. По бокам от камина, который выглядит, как настоящий. В квартирах разрешено строить настоящие камины? Я не уверена. Но, может, здесь есть дымоход, и выводит он всё прямо на крышу.

- Эдвард? У тебя камин?

- Ненастоящий. Электрический. Я им редко пользуюсь, - чтобы я услышала, Эдвард слегка повышает голос. - Он просто... не нужен мне одному. Это была мамина идея. Ты помыла руки?

- Пока нет.

- Помой, пожалуйста, ладно?

Я исполняю просьбу, прежде чем пройти на кухню. Вот откуда открывается вид на залив. Из двух окон, что разделены барной стойкой. Необычно, что в неё встроена мойка. Я приближаюсь к Эдварду, который ждёт, пока закипит электрический чайник у стены рядом с окном. На открытых полках в углу стоят чашки и блюдца. Эдвард тянется за посудой и только ставит всё на столешницу, как я касаюсь его спины, подхожу совсем близко и провожу по ней руками через ткань, желая выдернуть рубашку из-за пояса брюк. Я хочу этого и не только. Я хочу всего, о чём мы говорили. Эдвард поворачивается почти в тот же миг и, скользнув рукой к моему телу, вжимает меня в себя. Вжимает, целует и толкает к стойке. Не сильно, нет. Просто быстро. Энергично. Уверенно. Я запинаюсь в дыхании. Запинаюсь в движении. Но Эдвард поддерживает меня. Подсаживает на стойку. Боже. Он так близко. И не собирается отодвигаться. Наши языки сплетаются у меня во рту. Так горячо. Эдвард тянет за мои волосы, и я стону ему в губы. Не могу сдержаться. И не хочу сдерживаться. Рукой он двигается дальше через мой затылок к задней части шеи, обхватывая, словно подчиняя своей воле, но я и так его. И больше не хочу по-другому. Я натыкаюсь пальцами на бёдра Эдварда, даже не осознавая. И двигаю руками, убеждаясь, что выше только ширинка и ремень. Эдвард совершает движение между моих ног. Если он и пытался отстраниться, то у него не выходит. Я обхватываю его ногами как раз вовремя, чтобы удержать рядом. Он дышит тяжело, и это тяжёлое дыхание хрипом вливается в меня моим же собственным именем.

- Белла, - Эдвард приоткрывает глаза. Я смотрю и тону в расширенных зрачках, в этой чёрной бездне. - Позволь мне...

- Я люблю тебя.

Он стаскивает с меня кофту. Его прикосновение как клеймо, но оставляет горячий след везде, где касается Эдвард. Живот, руки, кожа между грудей. Эдвард возвращается к ней, как только кофты больше нет, и накрывает левую грудь правой рукой. Мне недостаточно. Через лифчик недостаточно. Но я не собираюсь снимать его сама. Я хочу, чтобы и им тоже занялся Эдвард. Он наклоняется и целует меня в шею. Влажно, мокро, проводя языком от ключицы вверх. Я ёрзаю, возбуждение Эдварда очевидно у моего живота, твёрдость под брюками, которая трётся о меня, когда Эдвард обхватывает пояс лифчика и расстёгивает. Кожу и соски обдаёт прохладой. Я отбрасываю лифчик и прижимаюсь к Эдварду. Он наклоняется ко мне. Что он будет делать дальше? Его взгляд не сходит с меня. Ответом становятся губы, прикасающиеся к моей груди в поцелуе, и одновременно снизу её окружает ладонь. Лаская. Надавливая большим пальцем на сосок. Заставляя меня изнемогать. Схватить Эдварда за рубашку в миг, когда ощущения становятся совсем на разрыв. Когда он усиливает ласки, прикусывая и облизывая, и зажимает сосок между пальцами. Я едва не кончаю под тёмным взглядом. Вот как мне не хватало нас. Меня трясёт. Я задыхаюсь. Тело как желе. Эдвард продвигает руку вниз к моим брюкам. Я слежу за ней, за тем, как она спускается мимо впадинки пупка. Не хочу быть одна раздетой вот так. Хочу раздеть и его. Я чуть отталкиваю Эдварда. Нахожу нижнюю пуговицу рубашки и начинаю расстёгивать. Я задеваю кожу почти сразу, и Эдвард дёргается, но не от меня. Он не выдерживает и избавляется от рубашки через голову, вытащив несколько пуговиц из петель сверху. Наконец его торс прямо у меня перед глазами. Совершенный и красивый. Ничуть не изменившийся. Я касаюсь и изучаю заново. Мне нужно всё вспомнить. Хоть я и не забыла. Я скольжу рукой по груди Эдварда, ощущая его сердце внутри. Он наваливается на меня и толкается через одежду. И ещё. В почти тишине, не считая звуков нашего дыхания, звук расстёгиваемой молнии словно режет по ушам. Это я тяну за замок на брюках Эдварда. Он не пытается мне мешать. Только смотрит сверху вниз в мои глаза и вызывает ещё большую дрожь, когда задевает мою руку, чтобы было быстрее. Быстрее не выходит. Мало места. И становится ещё меньше, когда я обнимаю Эдварда другой рукой, засовывая её ему в трусы со спины. Соблазн так велик. Невозможно сдержаться.

- Колибри, что ты делаешь со мной?

- Где презерватив?

- Не так быстро, колибри.

Эдвард приспускает свои брюки вместе с трусами. О Боже. Чувствуя его без преград, я обхватываю член в потирающем движении. Он такой твёрдый, такой большой. Я бы никогда не осмелилась вести себя так прежде. Но теперь смелости во мне хоть отбавляй. Я продолжаю ласкать Эдварда одновременно с тем, как целую его. Мы не можем насытиться. Его губы такие жадные. И ясно, что никто из нас не хочет останавливаться, и мы не будем. Он собственнически стягивает с меня брюки и бельё. Совсем, полностью, не так, как со своими. Я вытаскиваю ноги из штанин. Приходится убрать руку от члена, чтобы Эдвард мог закончить. Он поднимается с уже поблёскивающим среди пальцев фольгированным пакетиком. И мне становится нервно. Потому что он... Потому что я была с кем-то ещё. Потому что с тех пор тоже прошло время. И потому, что Эдвард не был ни с кем после меня, а я не знаю, как это ощущается мужчинами, не заниматься сексом много месяцев. Как скоро он кончит? Сколько времени ему понадобится? Неважно. Я хочу его, как угодно. И потом мы сможем повторить.

- Эдвард.

- Скажи, если...

- Возьми меня.

Он снова меня целует. Неистовым поцелуем. Секунды перед тем, как мы воссоединимся вновь. Когда Эдвард двигается и разрывает фольгу, я, не отрываясь, смотрю за его движениями. За действиями рук, что раскатывают латекс по члену. И наконец Эдвард близ моего входа, прекрасный и напряжённый. Это то же напряжение, которое бурлит внутри меня. Не напряжение, а желание. Его может удовлетворить только... Эдвард продвигается в моё тепло, моргая. Я ждала этого. Я так ждала. Он совершает толчок, и я открываюсь ему, раскрываюсь для него. Я обнимаю его. Руками и ногами. Ногами даже сильнее. Он нужен мне ближе. Больше. Его тело, его запах, он весь. Моя плоть наполняется им. Вспоминает его в каждом соприкосновении, в каждом скольжении по моим стенкам, от которого внутри становится совсем влажно. Миг, когда мы снова сблизились. Миг, когда его бёдра ударяются о мои. Тот самый миг. Мир вращается, но на самом деле не вращается. Наоборот всё словно замедляется и приобретает краски, яркость и одновременно покой. Лёгкость. Сладость. Я целую Эдварда, и он врывается мне в рот языком. Так же сильно, как мощно скользит во мне. Я задыхаюсь. Это больно. Приятная боль. И в бёдрах тоже больно. Это Эдвард стискивает руку вокруг, почти обездвиживая меня, вонзаясь в бешеном ритме. Испарина покрывает его лоб. Я вижу её и чувствую собственный пот. Мы оба мокрые. Эдвард выходит и замирает, бешеное дыхание, что вырывается меж его губ, созвучно моему. Он проникает снова, но я успеваю коснуться раньше. Сжать рукой у основания и не отпускать. Его трясёт. Он уже совсем близко. Я хочу этого для него. Сейчас. Я ласкаю, насколько могу, пока он внутри меня и ещё пытается что-то сделать. И внезапно он скользит пальцами ко мне, потирая и чуть проникая. Нет, не чуть, а глубже, всё глубже, находя комок нервов. С той лишь разницей, что ему не нужно его искать. Размашистые толчки. Целенаправленное воздействие. Неотрывный взгляд. Это почти край. И когда Эдвард толкается ещё, когда стон зарождается у него в гортани, этот стон отдаётся жаром внутри меня. Жар невозможно остановить. Как любовь невозможно обуздать. Мою первую и последнюю любовь. Я прижимаюсь телом и даже пятками.

- Ах.

- Белла. Я уже...

- Пожалуйста, Эдвард.

Я стону его имя. Я как ослеплённая. Кончая, он подминает меня под собой на своей столешнице. Опустив голову мне на плечо. Мокрый лоб у ключицы, и пот, что смешивается между собой. Мой и его. Уже неважно. Я словно не здесь, а где-то в невесомости. И если бы не ощущение тяжёлого тела... Если бы не дыхание Эдварда. Не само ощущение, что он дышит полной грудью. Я тоже дышу так же. Полной грудью, несмотря на сорванное дыхание. Столешница нагрелась от нас. Я устремляюсь руками в волосы Эдварда. Точнее, желая это сделать, осознаю, что уже и так перебираю там пальцами. Он совершенно замирает во мне. Оставаясь внутри, протягивает руку к моему плечу и обхватывает его. Я вдыхаю наш обоюдный запах, но этого недостаточно. И, отпустив себя, я решаюсь лизнуть Эдварда в шею. Он сбивчиво выдыхает, дёргаясь от ощущения. Но он никуда не отклоняется. Он остаётся надо мной. Весь мой. С солоноватым вкусом его самого и телесной влаги. Я не готова отпустить этот момент. Пока ещё нет.

- Белла. Я не смел и думать, что мы окажемся вместе вновь так скоро.

- Почему?

- Потому что прошло не очень много времени, - Эдвард двигается, и его лицо предстаёт передо мной. - Но я счастлив, что мы здесь, что ты у меня дома, и что мы занялись любовью. Надеюсь, я не порвал твои трусики, - у него порочная улыбка, когда он это говорит. - Они... новые?

- Я купила их весной. Надевала, но не очень часто. Я надела их для тебя. Я хотела быть красивой для тебя. Я...

- Ты всегда для меня красивая, Белла, - шепчет Эдвард. - Заметно, что ты стала плавать. У тебя немного изменилось тело. Появились разные изгибы, которых я не помню, - он смотрит в мои глаза, увлажняя языком нижнюю губу. Жест, от которого снова обдаёт жаром низ живота, и, кроме того, возникает желание затащить Эдварда в постель, но уже действительно в постель. Эдвард протягивает руку к моему боку и, помедлив, проводит указательным пальцем выше от талии. - Вот здесь. Ты стала худой по-другому.

- Но тебе же нравится?

- Это не плохо и не хорошо. Это по-прежнему ты. Я люблю всё в тебе, Белла. Хочешь пойти в душ первой? Я пока всё-таки заварю нам чай.

- А можно мне просто надеть твою рубашку?

- Да. Я дам тебе чистую из шкафа.

- Я хочу эту. Ту, в которой ты был.

Эдвард выскальзывает из меня и, подтянув брюки, наклоняется к полу. Я голая, но не чувствую ни неловкости, ни стыдливости. Мне не хочется прятаться за кофтой, хотя я нагибаюсь и подбираю её наравне с трусиками. Эдвард протягивает мне свою вещь.

- Держи. Всё, как ты хочешь. Можешь не надевать бюстгальтер снова, а ходить без него? Здесь только я.

- Не хочешь возиться с ним ещё раз?

- Не хочу, - он проводит рукой по моему подбородку так умопомрачительно, что даже не верится, что это столь невинное прикосновение. Я не спешу натягивать рубашку прямо при Эдварде. Я хочу, чтобы он продолжал на меня смотреть. - Скоро вернусь.

Эдвард отлучается в ванную. В его отсутствие я вешаю свои вещи на спинку стула. Надеюсь, Эдвард не будет возражать. Он возвращается в шортах и майке. И после незначительных перемещений по кухне ставит передо мной чашку с чаем. Он уже начинает окрашиваться в зелёный от контактирующего с водой пакетика.

- Так быстрее. Лично у меня горло пересохло. Но я могу заварить обычную заварку.

- Неважно. Так тоже хорошо.

- У меня нет конфет, но оставались леденцы. Посмотрю в холодильнике.

Я не успеваю сказать, что не надо. Что я не люблю леденцы. Что если нет шоколада, то я могу пить чай просто так. И уже вообще-то пью. Эдвард слезает со стула раньше и направляется к холодильнику. Открывает его, и фактически сразу к ногам Эдварда падает какой-то пакет. Я опускаю глаза и замечаю вылетевшую конфету. Он же сказал, что их нет. Нет значит нет. И Эдварда не было здесь несколько дней. Кто-то мог сюда войти? У кого-то есть ключи? Очевидно, у его мамы. Но у неё есть свой дом. Приходя полить к кому-то цветы, я бы покупала конфеты, чтобы они просто лежали? Может быть, она просто их забыла.

- Какого хрена?

- Что не так?

- Я выключал холодильник, а теперь он включён.

- Твоя мама...

- Она ничего не забывает. Она бы не оставила их здесь. Сейчас позвоню.

- Ей?

- Нет. Филиппу. Отчиму. Ну почти отчиму. Охренеть, да? Вот-вот у меня будет полный комплект.

- Когда?

- Они собираются жениться в феврале. Если ещё собираются. Такое чувство, что он здесь ночевал. В холодильнике пахнет едой навынос, хотя чисто. Не думал увидеть мать с кем-то. Действительно с кем-то.

- Мне уйти, пока ты разговариваешь?

- Нет, - твёрдым голосом отвечает Эдвард, садясь обратно за стол и располагая между нами пакет с конфетами. - Ешь. Они вкусные. Я пробовал. Филипп их любит. Ну или не ешь, если не хочешь.

Я пробую одну, пока Эдвард пытается дозвониться. Он набирает номер и одновременно пьёт чай. Потому что через динамик гудки бесконечно сменяют друг друга прежде, чем вызов переходит на голосовую почту. Эдвард хмурится и спустя ещё один глоток чая повторяет всю ту же последовательность действий. В этот раз успешно. Некий Филипп подаёт голос на исходе первого гудка.

- Алло. Эдвард. Всё в порядке?

- У меня да. А у тебя?

- Нормально.

- Уверен? Я приехал домой, и знаешь, тут твои любимые конфеты. Ты здесь был.

- Был, - подтверждает мужчина смиренным голосом. Без вранья и отрицания. И, вдохнув, добавляет. - Твоя мать не в курсе.

- Поссорились?

- Не то чтобы.

- А что тогда?

- Ну я помогал другу искать его дочь, которая не отвечала на звонки. Мы её нашли где-то около трёх ночи. Твоя мать не поверила и не открыла мне дверь. Но у меня были ключи от твоей квартиры. Свою я сдаю.

- Сколько? - спрашивает Эдвард, вставая и забирая мою опустевшую чашку. Он молча наливает мне чай снова, причём погружает новый пакетик, а старый выбрасывает. - Я не против того, что ты приезжал и оставался, но...

- Предлагаешь мне деньги на отель? Спасибо, не надо.

- Не предлагаю. Пытаюсь узнать, сколько ночей назад вы поссорились, и что со свадьбой.

- Всё в силе. Я больше не прихожу.

- Так сколько?

- Четыре. Я ночевал у тебя четыре раза. Но постель перестирал и застелил заново, так что можешь пользоваться. С девушкой или так. Ешьте конфеты.

- Уже едим. Ну пока.

Эдвард отключает вызов и поднимается, покидая кухню. Вероятно, в направлении спальни. Я тоже встаю помыть бокал. Где у Эдварда полотенца для посуды? Я открываю один из выдвижных ящиков напротив мойки, но там только рулоны с одноразовыми полотенцами и салфетки. Обычные полотенца обнаруживаются в верхнем ящике. Я вытираю бокал и ставлю на место. Пустынный залив выглядит тихо, как и должно быть зимой. Представляю, как часто летом по нему переправляются танкеры и, возможно, личные суда обычных людей. Эдвард подходит ко мне почти неслышно, но я слышу. Его шаги. Появление на кухне. Вдох прежде, чем Эдвард обнимает меня. Его руки у меня на талии. Близко-близко. Крепче некуда. Он не обещает, и хорошо. Хватит с меня обещаний. Именно этого слова.

- Наступит весна, и можем покататься на яхте.

- Мне нравится эта мысль. Но ты умеешь управлять?

- Почти. Мне надо было отвлечься, и я начал брать уроки. Я доучусь.

- У твоего будущего отчима есть дети?

- Нет. Видимо, не сложилось. Или помешало что-то ещё. Я не знаю. У нас пока не настолько доверительные отношения, и я не лезу к нему. Если он расскажет сам, я узнаю его ближе. Но спрашивать самому... Ему может оказаться неприятно.

- Но ты этого не знаешь.

- Не знаю. И правда. Но мне необязательно знать всю его жизнь. Он для мамы, ей с ним жить, не мне. Не теперь. Мне уже давно не четырнадцать, - он перемещается и оказывается передо мной. - Давай соберём поезд. Я хочу его увидеть и не когда-то потом, а сейчас.

- Давай.