Мы выходим из дома, когда я оставляю коробку с принтером на одной из ступеней лестницы, и, к счастью, в дальнейшем день обходится без всяких эксцессов и споров. Спустя время папа организовывает музыку прямо во дворе, прежде чем пойти заниматься следующей порцией мяса, Джаспер приглашает Элис потанцевать, а ко мне подсаживается Эсми. Я делаю глоток вина, если честно, потеряв счёт выпитым фужерам, но папа не следит за мной и не пытается призывать остановиться, а я себя знаю и чувствую, и могу сказать, что мне не понадобится нянька, чтобы сопроводить потом в комнату. 

- Можно сесть рядом с тобой, Белла? Мы давно не общались и не виделись. 

- Сесть можно, но есть темы, которые я предпочитаю не поднимать. 

- Ты изменилась, но должна понимать, что я не моя дочь. Твои друзья и круг общения это только твоё личное дело. Просто мне интересно, как всё у тебя в университете, что тебе преподают и как преподают, и какая там атмосфера. С Элис особо про это не поговоришь. Она теперь почти всегда занятая даже для собственной матери. Я понимаю, но хотелось бы послушать, как всё изменилось по сравнению с тем временем, когда учились мы. 

- Что ты хочешь знать? 

- Как тебе живётся в общежитии, например. Элис-то у нас живёт в квартире, и это точно не сравнить с тем, когда вокруг сотни людей. 

Я делаю ещё глоток и рассказываю, что мне живётся нормально, и благодарю за это дверь с хорошей звукоизоляцией и тем самым и университет, который не поскупился на ремонт. На нём могли бы и экономить, невзирая на получаемые со студентов деньги, но не экономят. Эсми расспрашивает о многих вещах, разве что держится подальше от моей личной жизни, если не считать невинного вопроса, есть ли у меня друзья. Я просто говорю, что есть, прежде чем налить вина Эсми, а потом и себе. Бутылка становится пустой, и я больше не пью. Даже когда папа открывает ещё одну, я переключаюсь на сок. Не хочу вдруг оказаться совсем пьяной при Эсми. Хоть она и возвращается обратно на своё место, когда Элис заканчивает танцевать с Джаспером и хочет сесть рядом со мной, как и сидела до того, всё равно Эсми ещё здесь. Потом она может рассказать про праздник Карлайлу, как всё прошло, и какой я ей показалась, и не хватало ещё, чтобы, как врач, он вдруг задумался, что я много пью и двигаюсь по жизни куда-то не туда. Эсми уезжает раньше всех, в связи с чем мама зовёт меня на кухню разрезать торт и сложить Эсми в контейнер два куска. Всё сделав, пальцами я собираю крем с ножа и облизываю их. Никто не видит, на кухне я одна, и меня не беспокоит, даже если бы кто увидел. Элис не задерживается сильно дольше матери, только до первых комаров, и, проводив всех, я собираю и выкидываю бутылки из-под алкоголя в уличный бак, по дороге туда допивая остатки в одной из них прямо из горлышка. Эсми права, я изменилась. Прежняя я не вела бы себя так никогда. Прежняя я больше бы думала о мнении других, про репутацию и впечатление, производимое на окружающих, но Сиэтл немало отразился на мне. В дополнение к Эдварду и его поступку. Папа отвозит меня на учёбу, когда я и собиралась, вместе с осенней и зимней верхней одеждой и прочими вещами, включая принтер и ноутбук, и я провожу день в университете, занимаясь размещением вновь с нуля, а также согласовывая свой рабочий график с Патриком, прежде чем поплавать в бассейне в течение часа. К тому времени, как после игры мне звонит Джереми, я уже вновь в общежитии, разбираюсь с принтером, пока на своей кровати Рэйчел наносит на ногти красный лак, чередуя его с чёрным. Ей надо непременно закончить до прихода Дилана, с которым они собираются в боулинг с его приятелями. Между тем, как я ушла в фитнес-центр и снова вернулась, она успела расспросить меня буквально про всё. Где я была летом, что делала, с кем встречалась, будто ей не хватило наших переписок, в которых я чуть ли не по дням излагала, когда и куда еду. Правда, о лете она всё-таки спрашивает поверхностно, а про День рождения более детально, и я показываю ей фото торта и снимки себя самой, сделанные в тот вечер. Она опознаёт подарок Джереми, потому что я рассказала в том числе и про кулон. Выслушав всё чрезвычайно внимательно, Рэйчел восхитилась Джереми оттого, что ей теперь и не вспомнить, когда последний раз Дилан дарил цветы просто так, а не из-за её Дня рождения или Дня всех влюблённых. Я лишь спросила, дарит ли она что-то ему в свою очередь также без единого повода, и молчание Рэйчел было весьма говорящим. Она так не делает, так почему, спрашивается, должен парень? Я подумала об этом про себя в рамках женской солидарности, но, может быть, стоило сказать и вслух. Хотя, очевидно, Рэйчел и так поняла. Поднося руку к телефону, чтобы ответить на звонок, я слышу, как шёпотом она перебирает разные варианты того, что можно подарить абсолютно в любое время. 

- Привет, Джереми. Как дела?

- Привет. Нормально. У нас ничья. В принципе это неплохо. Тренер вроде доволен. 

- Это хорошо, когда тренер доволен. Я рада, если и ты доволен. 

- Да, я доволен, - отвечает Джереми. - В основном я позвонил, просто чтобы сказать, что игра закончилось, и спросить, как ты. Ты уже обустроилась по новой?

- Обустроилась. Это не заняло много времени. И с работой я тоже всё решила, - говорю я, когда на экране ноутбука наконец завершается установка программы, и та, открывшись ещё спустя минуту или две, предлагает выбрать фото, которые я хочу напечатать. К настоящему моменту я уже поняла, что количество бумаги, продающейся вместе с принтером, не очень и велико, а расход катриджа неизвестен, поэтому выбирать нужно с умом, а не всё подряд. Хорошо, что я фотографирую мало, и распечатывать пейзажи точно необязательно. Я обозначаю галочками снимки с людьми, может быть, штук тридцать и наберётся, а бумаги точно хватит, и отправляю всё на печать. - А вы сейчас где?

- В раздевалке. Переодеваемся и выезжаем домой. План таков. В течение ночи должны уже добраться. Занятия у меня только с одиннадцати, и я собираюсь на них пойти. Встретимся за ланчем? 

- Да. А что там Рори? 

- Он здесь, в раздевалке. Никуда не делся и кажется собой, но, может, только пока. 

- Передавай ему привет. Я помню, что обещала, и пообщаюсь с ним при случае. 

- Передам. 

- Джереми, мы не будем ждать тебя одного. Заканчивай свой разговор, с кем бы ты там ни говорил. Если с мамой, то извинись перед ней за меня. Если с девушкой, то тем более извинись и скажи, что загладишь вину, но в любом случае заканчивай. 

- Да, сэр, то есть да, тренер. Сейчас. 

- Я жду.

- Белла. Ты ещё здесь?

- Да. 

- Извини меня, но мне пора, - слышно, как на заднем плане кто-то смеётся, пока Джереми говорит. - Тут тренер, и он торопит, и он так и смотрит на меня, и я лучше положу трубку, и мы договорим завтра. 

- Хорошо. Пока. Доброй ночи и благополучного пути. 

- Пока, Белла. 

Рэйчел поднимается с кровати, в то время как я откладываю телефон и смотрю за работой принтера, гоняющего бумагу в специальном лотке туда-сюда в последовательном нанесении цвета на изображение. Четыре оттенка, и готово. Но я понимаю, что если так будет с каждой фотографии, то напечатать три десятка фотографий может занять как минимум целый час. Хотя я никуда не спешу, а принтер работает сам, и что-то перемещать или переворачивать для его правильной работы мне не нужно. Рэйчел высушивает ногти у окна, прежде чем начать одеваться. 

- Если я подарю кружку или светящиеся наклейки для клавиатуры, это будет нормально?

- В зависимости от твоего бюджета всё, что бы ты ни выбрала, будет знаком внимания с твоей стороны. Но скоро зима, можно найти и сенсорные перчатки, если у Дилана такой мобильный телефон. 

- Да, такой. Я подумаю. Спасибо, Белла. 

- Не за что. 

Рэйчел надевает джинсовый сарафан с майкой под него, пользуется духами и, взъерошив волосы, садится на стул. Сидеть ей приходится недолго, только пару мгновений, за которые она проверяет телефон и деньги, и только в дверь стучат, как Рэйчел быстро идёт к ней. Я едва здороваюсь с Диланом и вообще успеваю его увидеть, настолько стремительно Рэйчел выходит в коридор, и всё, их уже нет. Да уж, хоть и без цветов на регулярной основе, но у неё точно любовь. Пусть Рэйчел и не говорила со мной о Дилане, используя это слово, это и не нужно. Достаточно просто слушать, как именно она отзывается о нём большую часть времени и что скучает, или видеть её возвращающейся после свиданий всегда окрылённой, чтобы всё про них понять. Этот вечер не исключение, Рэйчел явно входит через дверь не сразу, как оказалась в коридоре, и в дверях целует Дилана, шепча ему, что они увидятся завтра. Он убирает руку с её талии и отходит, позволяя Рэйчел запереться. И что вы думаете? Не проходит и мгновения, как она, скинув обувь, плюхается ко мне на кровать рядом с моими ногами и демонстрирует обычную флешку. Но она обычная только с виду, а для Рэйчел ценная и важная, что можно понять просто по тому, с каким придыханием и мечтательным выражением лица она рассказывает, что Дилан создал ей несколько подборок музыки в зависимости от жанра и настроения и распределил всё по папкам с соответствующими названиями. Флешка рассчитана на шестнадцать гигабайт и заполнена полностью. Рэйчел вставляет её в usb-порт на моём ноутбуке, притаскивая его ко мне, чтобы я увидела своими глазами. Хорошо, что я уже закончила со снимками, а то, отсоединив провода, не спрашивая, Рэйчел бы за секунду прервала процесс, и мне бы пришлось разбираться, что делать дальше. Я вижу десятки папок, рок, поп, рэп, инструментальная музыка, грустные песни, весёлые композиции, саундтреки и так далее, и понимаю только одно. Теперь счёт в пользу Дилана. Рэйчел извлекает флешку и начинает готовиться ко сну, но сначала идёт в душ. Я уже была, пока её не было, просто оставила принтер заниматься делом, а сама заперла дверь на ключ и ушла. Мы ложимся каждая в свою кровать около половины одиннадцатого, но я ещё пишу Джереми. 

Едете?

Да. 

Не разбудила? 

Нет. Но я как раз собираюсь засыпать. 

Я тоже. Спокойной ночи. 

И тебе, Белла. 

Когда на следующий день Джереми находит меня в столовой, то обнимает меня со спины и, когда я наклоняю голову назад, целует в лоб, словно и не замечая Рэйчел и её Дилана, сидящих напротив. Я не пугаюсь, потому что кто ещё мог бы вот так меня обнять, если не мой парень? Больше никто, и я это знаю. Я искренне улыбаюсь ему, когда он садится рядом, и замечаю два силиконовых браслета на его руке с названием города, где у них была игра, голубой и розовый. Не успеваю я ничего сказать, как Джереми снимает розовый с правого запястья и надевает изделие на мою правую руку, прежде чем развернуть подаренный кулон, который перекрутился у меня на шее. 

- Привет. 

- Привет. Ты один? 

- Да, Рори сказал, что сегодня учиться не пойдёт. У него какие-то неизвестные мне дела. Но про него потом. Ты работаешь после учёбы? 

- Сегодня нет. Завтра и послезавтра да, а потом выходной. Хочешь, я приду сегодня часа на три? 

- Да, - под столом Джереми опускает руку мне на ногу, нежно обхватывая колено и поглаживая кожу сбоку. - Мои занятия заканчиваются около четырёх, а твои? 

- В начале шестого. 

- Доберёшься сама, или вызвать тебе такси?

- Сама, - отвечаю я. - Ты есть-то будешь?

- Конечно. Я ничего не ел с ночи, да и то это были чипсы. Пришлось есть тихо, чтобы тренер в автобусе не увидел. Сейчас вернусь. 

- Давай. 

- Мне же тебя не ждать? - только Джереми перешагивает через лавку и уходит, как Рэйчел обращается ко мне, аккуратно складывая шкурку от банана на поднос. Дилан смотрит на Рэйчел, не на меня, и по нему весьма заметно, что он хотел бы оставить нас одних. Доказательством служит то, как он убирает руку от плеч Рэйчел, но просто встать ему, видимо, неловко, и потому он продолжает сидеть на месте, разве что слегка сдвинувшись в сторону конца лавки. Именно там лежит его сумка вместе с сумкой Рэйчел. - Или ты скоро закончишь? 

- Нет, не думаю. Я никуда не тороплюсь. Поэтому ждать необязательно. Идите. 

- Ну тогда увидимся позже. 

- Пока, Белла, - говорит Дилан, с которым мы сегодня уже точно не встретимся. - До встречи. 

- Пока, Дилан. 

Джереми возвращается с подносом с чаем и пирогом с мясом и картошкой. Он спрашивает, буду ли я, наверное, потому, что выглядит аппетитно, и я как бы пялюсь на пирог, но я не хочу. Я уже наелась яблочным пирогом и булочками с миндальной начинкой. Я бы не стала их брать, но они выглядели такими пышными, что устоять оказалось невозможно. Вряд ли я поправлюсь разом килограмм на десять, да и у меня есть парень, а вместе с ним есть и возможность заниматься сексом. Как никак, это физическая нагрузка. У нас давно не было, и мне вроде хочется. Да, несомненно, хочется. Я прихожу к Джереми около шести, он спрашивает, будем ли ужинать, и рассказывает, что днём приходила мама и наготовила всякой еды, но я ещё не проголодалась. Я ступаю на кухню, и из-за моего поцелуя Джереми приходится замолчать. Я целую его, и, хотя в первые секунды он как будто в ступоре, это быстро проходит. Джереми прикасается ко мне, стягивая с моих плеч джинсовую куртку руками, которые двигаются вниз по моему телу. Я нащупываю пуговицу и молнию на его шортах, Джереми приподнимает меня, его губы целуют во впадинку у шеи, и я часто дышу. 

- Джереми. 

- Не надо так? 

- Нет-нет, я просто... Я хочу на диване. 

Я чувствую все вопросы, которые Джереми хочет задать, что может быть и неверно, ведь он не спрашивает и просто обхватывает крепче, прежде чем пройти несколько шагов и опустить меня на диван. Его диван узкий, короткий и тесный, но так даже лучше. Так я ощущаю Джереми ближе и чётче, обнимаю его, когда он сжимает мои пальцы, соприкасаясь рукой с браслетом у меня на запястье, и я думаю о наших одинаковых браслетах, отличающихся друг от друга только цветом. Это как иметь парные кулоны, но не так очевидно и показательно. И мне нравится мой браслет. Джереми ослабляет прикосновение, и, вытащив руку, я прикасаюсь к нему, к его спине, ещё один толчок, и под кожей словно растекается расплавленный воск. Я смотрю на Джереми, который смотрит на меня, удерживая вес на руке, и задумываюсь, не любовь ли и это тоже. У меня к нему. В книгах иногда любят двоих, одна героиня любит разных парней и по-разному, но всё-таки любит обоих или считает, что любит. Нет, я так не могу. Джереми поднимается и, подтянув шорты вверх, уходит в ванную, а я надеваю трусы и поправляю платье. Вернувшись, он садится на диван у моих ног. 

- Знаешь, что бы на тебя не нашло, это было потрясающе. Хотя я не ожидал. 

- Да, я поняла, что не ожидал. Но тебе же понравилось? 

- Очень, Белла. Тебе, по-моему, тоже. 

- Да, - я ему не вру. Мне действительно понравилось. Всё ощущалось так, как я и хотела и к чему стремилась. Почти всё. - Так как мне поговорить с Рори, чтобы он не подумал, что ты и мы всё подстроили? 

- Если честно, я без понятия. Но, может, ты придёшь на тренировку, и что-то да сложится. Ты сказала, что работаешь послезавтра, но до работы же у тебя есть время? Тренировка в половину шестого. 

- Я подумаю. 

Я возвращаюсь от Джереми незадолго до закрытия дверей общежития, чтобы только приготовить одежду на завтра и фактически сразу после этого лечь спать. Следующий день выматывает меня ещё до четырёх часов дня, отчего я беру себе кофе в автомате по пути на последнее занятие и потом снова, прежде чем отправиться работать. После кофе становится лучше и легче, и, сделав многое, хоть и не всё, я иду домой, заглянув к Патрику, чтобы предупредить. Он кивает и прощается до завтра, а я желаю ему хорошего вечера. 

- Взаимно, Белла. И тебе. 

- Спасибо, Патрик. До свидания. 

Когда я прихожу в общежитие и оказываюсь на нашем с Рэйчел этаже, меня удивляет увидеть её в коридоре. Что, захлопнулась дверь? Потеряла ключи? Сломался замок? Такого у нас ни разу не происходило, но у других бывало. Не потеря ключей, а именно проблемы с дверью. 

- Привет. Ты чего тут? Дверь не работает?

- Привет. Нет. Она работает, и всё работает. Но там тебя ждут, а я не знаю, о чём с ним говорить, и ушла несколько минут назад. 

- Кто ждёт?

- Твой друг. Точнее, друг твоего Джереми. Я забыла, как его зовут. 

- Рори? - спрашиваю я, глядя на Рэйчел, которая крутит в руках телефон. - Ты о нём?

- Да. Именно. Вот теперь я вспомнила. А то его имя не давало мне покоя. Спасибо, что ты наконец пришла. 

- И давно он там? 

- Минут пятнадцать. Я сказала про работу, но он ответил, что подождёт. Ты что, ещё и с ним?

- О Господи, Рэйчел, конечно, нет. Ты с ума что ли сошла? Иди пока погуляй. Пожалуйста. 

- Хорошо, но ты моя должница, - Рэйчел отталкивается от стены. - Я налила ему чай и всячески пыталась скрасить ожидание. 

- Спасибо. 

Я толкаю дверь и, войдя, сразу вижу, как Рори встаёт. Он сидел на моём стуле, не на кровати, и я рада этому. Поняв, что это я, а не Рэйчел, Рори заметно расслабляется и здоровается. 

- Привет, Белла. Извини, я думал, ты здесь. Теперь понимаю, что стоило прежде позвонить. 

- Привет, Рори. Ничего, всё в порядке. Рэйчел сказала, ты ждал не очень долго. 

- Да, совсем недолго. Я надеялся с тобой поговорить, если можно. 

Я мою руки, слушая Рори, и когда поворачиваюсь к нему вновь, он так и стоит всё там же, будто вообще не шевелился. Я была уверена, что он в порядке, я пыталась успокоить Джереми, но теперь я вообще ни в чём не уверена. Рори выглядит слишком серьёзно. 

- Можно. Почему же нельзя. Ты садись. Я налью тебе ещё чай. Или лучше воды?

- Лучше воды. 

- Хорошо. 

Я пододвигаю стул Рэйчел, чтобы сесть напротив Рори, он делает глоток воды и за раз выпивает всё почти до дна, а поставив стакан на стол рядом с моим принтером, произносит целую фразу на одном дыхании, иначе просто и не скажешь. 

- Я долго думал и едва не взял академический отпуск, но не взял и теперь ухожу из футбольной команды, тренер уже в курсе, и ещё я женюсь через две с половиной недели. Как сказать всё Джереми? 

- Что ты делаешь?

- Женюсь. Это неожиданно, знаю, но я люблю её. Свадьба назначена на пятое, и после второго я больше не буду играть. Мишель убедила не бросать учёбу, и получается, что я смогу работать, только если уйду из команды. 

- Мишель? - честно говоря, я просто пытаюсь прийти в себя. Это слишком много всего даже для меня, и  в мою голову не приходит ни одной связной мысли о том, как бы сообщить Джереми так, чтобы он воспринял всё нормально. Женитьбу друга в двадцать два и его уход из команды. - Вы давно знакомы?

- Не особо, если честно, но я точно её люблю. Три месяца, даже почти четыре для меня достаточный срок. Но Джереми... Мне кажется, он ни хрена не поймёт. Ни свадьбы, ни того, что ей двадцать семь. Это много, я понимаю. 

- Нет, не много, - много это четырнадцать лет, а пять это такая ерунда. Даже если и про Рори родители думают всякое или считают, что он совершает ошибку. Но он не говорил, что они против. Так, может, не против? Или просто мне ещё только предстоит услышать и об этом? - Но я не знаю, как быть с Джереми. Правда, не знаю. Прости, если это не лучший вопрос, но твои мама с папой... 

- Они обожают Мишель. Я был уверен, что всё будет хреново, но нет, они меня удивили и даже хотели помочь с нормальной свадьбой, но мы решили сделать всё в мэрии только в присутствии самых близких без особых трат. Мишель не беременна, если что, - Рори прерывается на то, чтобы допить воду, и потом оставляет стакан в руках, слегка вращая его против часовой стрелки. - Джереми, скорее всего, взбесится, да? Двадцать два же не тридцать два, и тогда двадцать семь тоже не двадцать два. А Мишель в ноябре исполнится двадцать восемь. 

- Рори. Послушай, я только пытаюсь уложить всё в своей голове полностью и до конца, но, если вы точно женитесь, и ты действительно любишь свою теперь невесту, то так и скажи всё Джереми. Может быть, я и не должна этого говорить, но он переживает, что ты в определённом смысле пропал. На его месте я бы предпочла расстроиться или временно чего-то не понимать, а потом осознать и прийти к тебе на свадьбу. Мы ведь сможем прийти, да, или это только для семьи?

- Нет, не только. Я точно не представляю этот день без своих друзей. 

Рори рассказывает Джереми на следующий день, и Джереми приходит ко мне после моей работы, эмоциональный и сильно расстроенный.  По-моему, Рэйчел с радостью осталась бы в комнате, чтобы слушать и наблюдать за всем, как за каким-то занимательным сериалом, но Джереми настойчиво просит её уйти. Однако соглашается она только после того, как он даёт ей пятьдесят долларов, чтобы она купила себе что-нибудь в автомате. Скорее всего, Джереми даже не смотрел, сколько дал. 

- Что конкретно он тебе вчера сказал? Он говорил, что женится, или решил жениться после того, как вы поговорили? 

- У них уже была назначена дата, Джереми. Не я побудила его уходить из команды или вступать в брак в двадцать два. Это его личное дело. Он имеет право. 

- Может, он тебе ещё и её фотографии показал? - спрашивает Джереми, возобновляя хождение по комнате. - Имеет право, значит. Да, имеет, но он сначала пришёл сюда, а не ко мне, к своему лучшему другу. Это обидно, знаешь ли. 

- Нет, фотографии мне Рори не показывал, и во всём остальном я не виновата и этого не просила. Наверное, ему нужна была поддержка, а не вопросы, которые ты задаёшь сейчас мне, - я прохожу к раковине, чтобы наполнить чайник и поставить его кипятиться. Мне хочется пить и что-нибудь перекусить. Подойдут даже печенья. Сейчас уже девятый час вечера, но я слегка проголодалась и не намерена ложиться спать с ощущением особенной пустоты в животе. - Если Рори так захотел, мне что, нужно было выгнать его ради тебя? 

- Этого я не говорил. 

- Ты можешь не соглашаться и смотреть на всё иначе, но я считаю, что тоже являюсь ему другом, и если он пришёл, то, скорее всего, и он думает подобным образом. Ты сам хотел, чтобы я посмотрела на него и поговорила, - разогреваясь, чайник начинает шипеть, и, найдя упаковку печенья у себя в верхнем ящике, я кладу её на письменный стол, отодвинув тетрадь и учебники в сторону. Потом я приношу две чашки с уже засунутыми в них одноразовыми пакетиками. Одну для себя, другую для Джереми. Мне не хочется думать, что он пришёл сюда, только чтобы впервые серьёзно со мной поругаться, когда я устала и не считаю, что заслуживаю оправдываться. Я оправдывалась раньше за свой возраст, на то были понятные причины, и на тот момент я искренне считала, что должна, но Джереми я не должна. - Мы поговорили. Рори жив и здоров, и даже собирается взять на себя ответственность за семью. Нас с тобой пригласили на свадьбу. Я пойду в любом случае, а ты решай за себя. 

- Прости, - Джереми подходит ко мне у меня за спиной, и мгновением спустя я чувствую его руки, с нажимом обхватывающие талию. - Ты права, просто всё это застигло меня врасплох. 

- Думаешь, меня не застигло? 

Хоть Джереми и извиняется, но определённый осадок у меня остаётся. С Мишель Рори знакомит нас за неделю до свадьбы, приглашая в гости на ужин. Домой к Мишель, не к себе. Но, скорее всего, Рори живёт тут. Я замечаю у двери две пары его обуви, а также кроксы, пока Джереми протягивает Мишель испечённый мною творожный кекс. По тому, как она аккуратно принимает его из рук, а потом предлагает нам тапочки, я полагаю, что Мишель добрая и искренняя. Она улыбается, отводя от лица светлые пряди, когда указывает, где у неё ванная. По Мишель заметно, что она старше, но не из-за морщин или состояния кожи, а потому, что невеста Рори предпочитает юбочные костюмы. В квартире она находится без пиджака, но соответствующий пиджак висит на спинке стула на кухне. До того, как нас приглашают за стол, мы с Джереми находимся в гостиной, у Мишель две комнаты, и пока я сижу тихо и спокойно на диване, Джереми рассматривает снимки на крышке фортепиано в углу комнаты. Мы уже знаем, что Мишель пианистка в симфоническом оркестре, Рори рассказал Джереми, а Джереми в свою очередь мне, но я бы предпочла, чтобы он не ходил вокруг инструмента, а сел рядом со мной и и просто пил домашний лимонад, которым нас угостили. 

- Джереми. Ты не хочешь сесть?

- Нет. Красиво здесь, да? И район получше нашего. Хотя добираться до университета теперь придётся дольше. Не верится, что Рори постепенно переезжает. 

- Это имеет смысл. Не жить же ему в съёмной квартире ради близости к месту учёбы. И из родительского дома в пригороде ездить было бы ещё дальше. 

- Да, точно.

Джереми всё-таки садится рядом, выпивая лимонад за три глотка. Рори зовёт нас к столу ещё через пару минут, и я даже не знаю, с чего начать, настолько всё выглядит аппетитно и по-домашнему и напоминает мне о доме. Определившись, я выбираю мясо, запечённое с овощами и кукурузой, а потом наггетсы с картошкой фри явно не из фастфуда. Джереми же только их и ест, прерываясь, только чтобы ответить, когда к нему обращается Мишель, или сказать что-нибудь самому. 

- У вас, знаете, уютно. И статуэток почти нет. 

- Да, Джереми, спасибо. Я не любительница статуэток. 

- Это ведь к лучшему. Меньше пыли, наверное, или мест, откуда её надо вытирать. Хотя я забыл о статуэтках Рори. Ты их тоже сюда перевезёшь?

- Я не знаю, - отвечает Рори. - Я пока ещё не думал, но, может быть, и нет. 

- Я не буду возражать, если они тебе важны и нужны, Рори, - отвечает Мишель и нежно прикасается к ладони парня. Хоть увлечение кулинарией и не типично для парня, как я всегда считала, но в случае с Рори именно оно и стало тем, благодаря чему они вообще познакомились. Случилось это на рынке. Рори покупал что-то для себя, когда увидел её рядом выбирающей лимоны и посоветовал, какие для пирога лучше. Джереми обижался на меня, но всё это Рори рассказал всё-таки не мне, а лучшему другу. - У тебя их немного, можем разместить их, где захочешь. 

- Я подумаю, Мишель. 

Если не считать вопросов или фраз Джереми, которые не всегда приходятся к месту, вечер проходит вполне уютно. Мишель даже играет нам короткую мелодию, умеренно печальную, но в целом просто красивую, прежде чем мы возвращаемся на кухню попить чай с булочками с джемом внутри. Потом нам вызывают такси, и мы с Джереми едем домой. Каждый, разумеется, к себе. Меня подвозят в первую очередь, что означает, что теперь я увижусь с ним только послезавтра, в день домашнего матча. Но я едва ли скучаю. Мне просто некогда. Работа и учёба, и тот факт, что я пропущу целый день на следующей неделе, отправившись на свадьбу, просто не оставляют времени на тоску. Как ни странно, расслабиться хоть немного мне удаётся именно на двух финальных для Рори матчах ещё в составе команды, на которые приходит и Мишель. Хотя по ней видно, что это тоже не её, и я лишь надеюсь, что Рори решился сам, а не под её влиянием. Мне небезразлично, как у них всё будет складываться дальше, уже после свадьбы. 

- Это она, да? - шепчет мне Рэйчел, находясь на трибуне вместе со мной. Рэйчел отравилась суши или чем-то в этом роде в день предыдущего матча и потому не видела Мишель, только слышала о ней от меня. - Невеста этого вашего Рори?

- Да, она, - также тихо отвечаю я. - Зовут Мишель. 

- Это я помню. Она кажется милой. Но всё-таки я не представляю себя выходящей замуж в двадцать два. 

- Необязательно всё так и останется к тому времени, как тебе исполнится двадцать два. Ты можешь и изменить своё мнение, Рэйчел. 

- Да, могу, наверное, но пока это неизвестно. 

После триумфального окончания матча Рори указывают символические проводы, а через три дня он женится на Мишель в мэрии в четыре часа пополудни. Ночь перед свадьбой я провожу у Джереми, он касается меня, едва я ложусь в кровать, переворачивая подушку, и я чувствую его руку, устремляющуюся вверх, к груди, но я уже была в душе и не хочу идти потом снова. Тем временем Джереми целует меня в шею, я поворачиваю голову, думая, может, он прекратит от ощущения того, что я отворачиваюсь, но мне так и приходится его коснуться, обхватить его руку, забирающуюся мне под пижаму. 

- Джереми. 

- Не хочешь?

- Нет. Я устала за компьютером на работе, нужно было сделать много всего, учитывая, что завтра меня не будет. 

- Я понимаю, тебе бывает нелегко, и порой мне совестно, что я не работаю так, как ты, но ты со всем справляешься. Я бы точно так не смог. Мне бы не хватало усидчивости или терпения, или всего, - отодвинувшись на свой край кровати, Джереми поправляет одеяло рядом со мной. - Отдыхай, Белла. Спокойной ночи. 

- Тебе тоже спокойной ночи, Джереми. 

У Мишель не было помолвочного кольца, по крайней мере, я не видела его при ней, но в присутствии родителей, бабушек, дедушек и нас Рори и Мишель обмениваются парными кольцами, прежде чем крепко поцеловаться. На Рори в тёмно-синем костюме с бутоньеркой и на Мишель в элегантном платье с короткими рукавами, которое можно будет надеть ещё не раз, смотреть так приятно, что не описать словами. Они улыбаются друг другу, смущённые вниманием, но счастливые и излучающие радость. Близкие поздравляют их в первую очередь, а потом новоиспечённая пара подходит к нам, Джереми обнимает друга, убрав руку с моей талии, в то время как Мишель не только показывает мне простое серебряное кольцо, но и говорит, как ей нравится моё платье. Я надела платье, подаренное родителями на День рождения, и джинсовую куртку, чтобы не замёрзнуть вечером, но на время церемонии оставила её на одном из кресел неподалёку. После прогулки под ясным небом по близлежащей местности вместе с фотографом, нанятым мамой и папой Рори, арендованный на час лимузин забирает всех нас и после посещения набережной ради ещё нескольких памятных снимков отвозит в уютное семейное кафе, где сотрудники просто составили вместе три столика в соответствии с предварительной бронью. Всё напоминает обычный ужин в большой компании, никто не произносит особо смущающих тостов, не устраивает сверхгромкого праздника, который помешал бы другим посетителям, но здесь играет медленная музыка, а еда такая вкусная, что я ела бы и ела. Тефтели были правильным выбором. Пока взрослые не смотрят и не смогут осудить за нарушение приличий, я даже собираю соус с тарелки кусочком хлеба. Опуская руку на спинку моего стула, Джереми прикасается к моему левому плечу так, что его пальцы достигают цепочки ожерелья. 

- Давай потанцуем. 

- Никто не танцует. 

- Так будем первыми. Давай же. 

Я протягиваю руку Джереми и встаю, чтобы пойти за ним. Пройдя несколько шагов, мы начинаем медленно двигаться на месте в такт композиции, и Джереми одинаково твёрдо касается моей спины и руки. Когда музыка сменяется, Мишель с Рори также выходят потанцевать, я смотрю на них, вижу то, как они оживлённо разговаривают между собой, а её руки обхватывают его шею, когда они целуются, не забывая двигаться. И я понимаю, что мы с Джереми не такие. Что мы и не должны быть именно такими, но я была такой с другим человеком, и с тех пор моя жизнь словно одна длинная и бесконечная попытка воссоздать и испытать те же ощущения и чувства вновь. Попытка бессмысленная и безрезультатная. Семь месяцев... Семь. А лучше не становится. Только хуже, наверное. Сколько же мне ещё надо? 

- Джереми. Я должна сказать, - начинаю я. Начинаю и прерываюсь, но продолжаю, выждав секунду. - Джереми, я тебя... 

- Белла, ты... 

- Нет, не перебивай меня. Я дорожу тобой и люблю тебя, но не так, как нужно, не так, как надо, чтобы однажды сложилось и у нас. Я люблю тебя по-другому, понимаешь? Совсем иначе. 

- И что это должно означать? - Джереми останавливается, и я тоже, но рук от меня не убирает. - Объясни, как мне всё понимать. Это связано с тем нашим разговором? Ты с кем-то была? Ты можешь сказать, если была, даже сейчас, и я не буду злиться, Белла. 

- Нет, не была. Я не была ни с кем, кроме тебя, но я просто не люблю тебя так, как ты заслуживаешь. Может быть, мы... - нет, я говорю неправильно. Если я решилась, надо сказать всё правильно. - Давай расстанемся, Джереми. 

- Расстанемся? Ты серьёзно говоришь об этом прямо здесь, на свадьбе моего друга? Ты... Ты могла выбрать любой другой день. 

- Я знаю...

- Нет, ты не знаешь, если поступаешь так сегодня. 

Джереми опускает руки и, развернувшись, идёт в сторону выхода из кафе. Я надеюсь, он вернётся и уходит не насовсем. А если насовсем, что я скажу Рори, когда он спросит? Джереми не невидимка, Рори, конечно, спросит. И, может быть, произойдёт это очень скоро. Надо вернуть Джереми раньше. Пока Рори и Мишель ещё танцуют. Я накидываю джинсовую куртку по пути на улицу и, выйдя, вижу Джереми ходящим по тротуару справа туда-сюда. Эдвард бы не ходил вот так, он бы вообще не ходил. Даже испытывая похожие эмоции, он бы просто стоял, думая, не сходя с места. Джереми видит меня, когда идёт обратно, и останавливается у окна заведения. 

- Значит, это всё? Вот так всё закончится? 

- Джереми, ты... 

- Я тоже тебя не люблю именно так, Белла. Нам просто было комфортно вместе, - говорит он, касаясь лба и проводя рукой, чтобы смахнуть волосы. - Но это время... Я не смогу общаться с тобой очень скоро, если вообще когда-либо смогу. Не переживай, в кафе я вернусь, но потом я вызову тебе одно такси, а себе другое. 

Джереми сдерживает слово во всём и, явно стремясь не попадаться мне на глаза, завозит мои немногочисленные вещи, которые были в его квартире, в моё отсутствие через день после разрыва. Рэйчел показывает на коробку на полу, как только тем вечером я прихожу с работы. Хотя, пожалуй, не прямо в то же мгновение, а когда я заканчиваю мыть руки. 

- Ясно. Спасибо, - я смотрю на обычную картонную коробку, закрытую крышкой. - Каким он тебе показался? 

- Сосредоточенным на задаче, которую он уже выполнил. 

- Ясно. 

- Ты не собираешься ему написать? Что-то вроде «мне жаль»? 

- Не думаю, что стоит. 

- Тебе виднее. 

Без Джереми моя жизнь снова начинает состоять лишь из работы и учёбы, и редких вылазок в кино с Рэйчел и Диланом. Но чаще я отказываюсь, чем соглашаюсь, и уж тем более я бы держалась подальше от футбольного поля и прилегающей территории, но я всё ещё фотограф и не могу ни уйти с работы, ни выполнять её лишь частично. Так или иначе мне приходится пойти на все три домашних матча спустя две с небольшим недели после дня свадьбы Рори и увидеть Джереми выходящим на поле. Он тоже видит меня, но только в самый первый раз, а потом отворачивается заранее, чтобы даже не смотреть. И как в такой ситуации просто написать, что мне жаль? Но всё-таки однажды я пишу. 

Я не хотела, чтобы всё так вышло. Ты не поверишь, но я, правда, не хотела. Я сожалею. 

Джереми, конечно, не отвечает, но я и не ждала этого. Я вполне понимаю, что ему непросто. Сначала Рори, а потом и я. С Рори мы однажды оказываемся в столовой одновременно, происходит это в середине ноября, и настолько близко мы не пересекались с самого дня свадьбы. Рори посещал матчи, я видела его на расстоянии на территории или входящим в какое-либо здание, но встретиться лицом к лицу это почти забытые ощущения. Хотя он обращается ко мне первым, и его голос не звучит так, как будто он меня презирает. 

- Привет. Как дела? 

- Привет, Рори. Да ничего. Думаю, что стоит начать пораньше готовиться к экзаменам. 

- Да, наверное, не повредит, - мы отходим в сторону от дверей, чтобы не мешать другим. - Слушай, не знаю точно, что у вас там произошло, но ты знай, я на тебя не сержусь. Раз так случилось, значит, это было кому-то нужно. Или это просто судьба. 

- Ты слишком добр ко мне, Рори. 

- Нет, не слишком. Я просто добр, как и ты всегда была ко мне добра. Можно я буду иногда тебе звонить? - неуверенно спрашивает Рори, делая короткую паузу. - Мы же с тобой всё ещё друзья, я надеюсь. Я хотел и раньше позвонить или написать, но не знал, как ты воспримешь. 

- Да. Да, мы друзья, Рори, если ты хочешь, но Джереми... 

- Придёт в себя. Мне пора бежать, но приятного тебе аппетита, Белла. 

- Спасибо, Рори. 

- Пойдёшь со мной и Мишель в кино на следующих выходных? 

- Мне удобнее в субботу. 

- Мы в субботу и собираемся. Я тебе позвоню, - Рори обнимает меня порывисто и сильно, и, ошеломлённая этим, я только едва приобнимаю его в ответ. - Не грусти. 

Я так и стараюсь, всей душой противостоя тоске, когда она, бывает, случается. Она накатывает не часто, но трудно совсем не думать об обиде, нанесённой хорошему парню, который заботился обо мне и в каком-то смысле вытянул меня из той пустоты, окружившей всё моё существо после Эдварда. Я была уставшей от самой себя, но сейчас я уже не такая. Я совсем не чувствую, что потерялась подобно ребёнку в торговом центре, это ощущение, которое переполнило меня тогда. Я могу расслабиться и не думать, как всё будет, если Джереми узнает про времяпрепровождение Рори со мной. Я могу напомнить себе, что подумаю об этом, если потребуется, и что я никому не навязывалась и не напрашивалась на то, чтобы быть приглашённой на какой-либо фильм. Я оплачиваю свой попкорн и пепси сама, как и билет, и могла бы оказаться на том же самом сеансе и по чистой случайности. Мы неплохо проводим время втроём, встретившись чуть раньше, чтобы просто поговорить. Рори рассказывает о своём испытательном сроке в крупном магазине строительных материалов, где есть чуть ли не всё, а Мишель делится тем, что они с оркестром со дня на день уезжают на гастроли, но вернутся за неделю до Рождества. Рори не выглядит грустным из-за этой новости, значит у них наверняка есть какой-то план, как преодолеть испытание первой разлукой и выдержать эти две недели без срывов и слёз. Я и не думала, что Рори будет намеренно скрывать от Джереми наше общение, но увидеть своего бывшего как-то после учёбы выбирающимся из-за руля неизвестной машины у дверей моего общежития точно не вот прям ожидаемо. Происходит это на экзаменационной неделе за девять дней до того, как кампус опустеет, и все разъедутся по домам на праздничные каникулы. 

- Белла, - я поворачиваюсь и, видя Джереми, идущего ко мне, почти уверена, что сейчас он выскажет мне всё, что думает. Если так, то я пойму. Благодаря ему я успокоилась и стала желать возвращаться домой, ездить туда на каникулы и прекратила воспринимать свою комнату, как место, которое надо стараться снова полюбить, но теперь он может говорить мне всё, что считает нужным. - Привет. 

- Привет. Ты в порядке? Давно ждёшь?

- Нет, недавно. Я знаю про вас с Рори. 

- Я... 

- Просто выслушай, и всё. Можете общаться, можете даже собраться вместе и готовиться каждый к своим экзаменам, но не смей давать ему понять, что мы можем снова сойтись, или что-то подобное. 

- Джереми. Я... Я и не собиралась. 

- Тогда мы поняли друг друга. 

Джереми садится обратно за руль и уезжает. Я стучу ногами по земле, чтобы стряхнуть с обуви максимум грязи, и только потом захожу внутрь тёплого здания. Сдаю я экзамены в основном благополучно, просто какие-то хорошо, какие-то чуть хуже, и, как обычно, за мной приезжает папа. Дома я не сижу дома, а стараюсь выходить и гулять и испытываю приятные ощущения, когда поднимаюсь в комнату с горячим чаем для согрева после прогулок между ужином и сном. Иногда мы гуляем все втроём, или только я с папой, но, как правильно, в основном выбираюсь я мёрзнуть одна, без всякой компании. Можно было бы звать Элис, но она никогда не была особой любительницей прогулок по заметённым дорогам или тротуарам, да и ездить ко мне по темноте ради получасовой пешей прогулки слишком уж энергозатратно во всех смыслах. Вот если бы она жила в в соседнем доме или в моём квартале, тогда всё это было бы проще и дешевле в осуществлении. Так незаметно наступает почти канун Рождества, и до праздника остаётся всего-то пару дней. Даже меньше. 

- Кто-нибудь идёт дышать со мной свежим воздухом? Нет? Да? 

Родители смотрят какое-то кино, когда я заглядываю в гостиную, уже фактически одетая. Мне осталось надеть только шапку, пуховик с сапогами и шарф для большего тепла, но, если что, я могу и подождать на улице. Но что-то мне подсказывает, что я пойду одна. Наверное, то, как расслабленно выглядят мама с папой, расположившись на диване, и бокал с тёплым молоком в её руке. 

- Нет, Белла. Мы остаёмся. Но и ты не гуляй долго, - повернувшись, просит мама. - Всё-таки сейчас не лето. 

- Я вернусь скоро, не переживай.  

Я иду по улицам неспешным шагом, каждый из которых приминает снег под ногами. Его уже предостаточно, а он ещё продолжает идти, мягкий, светлый, пушистый и хрустящий. Снег это чистота и праздничный дух. Праздники и новое начало. Новый год в конце концов. Я думаю о ёлке, уже наряженной дома, о том, что она живая и с немного кривым стволом, и про то, как я с лёгкостью отказалась бы от неё или согласилась на искусственную, если Эдварду плевать на ёлку и прочие атрибуты Рождества. Я бы согласилась на многое, лишь бы оказаться рядом с ним здесь и сейчас. Я поглубже засовываю руки в карманы, потому что так уютнее. Так проще сражаться и отталкивать от себя ощущение, что руки пусты, или что я пуста, и что всё вернулось на круги своя. К жизни, в которой нет ни Эдварда, ни его заменителя. Джереми был заменителем. Теперь я могу признать, что хотела, чтобы он стал равноценной заменой, но я могла и не отпускать его и это желание, даже поняв, что он не сможет, и я тоже не смогу увидеть в нём кого-то большего. Я могла использовать его и дальше для секса и отвлечения, будучи с ним то искренней, то выдавливая слова и вопросы про его близких, потому что так положено, но я не смогла. И хорошо, что не смогла. Нет, это даже большое счастье. В противном случае что же это была бы за жизнь для него. За всеми этими и другими мыслями я осознаю, что уже пришла в парк и ступаю по его заснеженным дорожкам, лишь когда вижу Мэделин с её ретривером. Да, точно, собак нужно выгуливать и зимой, и летом, и в жару, и под снегом или дождём, если осадки не прекращаются, но забрались эти двое всё же далековато. Она могла выпустить питомца просто на задний двор. Но что я в этом понимаю? 

- Белла, привет. 

- Привет. Гуляете? 

- Да. Но уже возвращаемся. Хочешь сделать небольшой крюк и дойти с нами до нашего дома? Там дальше совсем много снега, а многие фонари не горят. Я бы на твоём месте не пошла дальше одна. 

- Я с удовольствием. 

Спустя несколько минут прогулки и тишины Мэделин предлагает мне поводок. Я и хочу, и не хочу. Хочу, потому что мне любопытно, что чувствуешь, когда у тебя есть собака, о которой нужно заботиться и уметь командовать ею так, чтобы питомец слушался, а не хочу, потому что слегка боюсь. Но всё же любопытство сильнее, и я обхватываю катушку рукой в перчатке так сильно, как только могу. Собака как будто не чувствует разницы, ступая вперёд с той же скоростью, что и прежде, иногда наклоняясь понюхать снег или тряся головой. 

- Как университет? 

- Нормально, - повернув голову, чтобы посмотреть на Мэделин, отвечаю я. - Хорошо вообще-то. Занятия интересные, хоть и не все. 

- Да, такое с занятиями бывает. Что не все из них интересно преподносятся, если преподаватель словно цитирует учебник слово в слово. Извини. Я не должна быть такой умной, когда всего лишь навсего работаю в магазине глухого городка. 

- Ничего, Мэделин, всё в порядке. 

- Знаешь, тот парень козёл, если использовал тебя или расстался с тобой из-за мыслей, что ты останешься тут навеки вечные. Если он такой, то однажды ты автоматически его забудешь. Это просто произойдёт, и ты удивишься, что даже не заметила, как это случилось. 

- Нет, он не козёл. Он... Всё было иначе. Всё сложнее. 

- Да? - спрашивает Мэделин, и у меня даже нет внутренних сил сказать, что я не хочу разговаривать, и что это вообще не её дело. - А обычно они сволочи. Те, кто слишком красив. Тогда извини. Правда, извини, Белла. Мы почти пришли. Сейчас налево. 

Попрощавшись с Мэделин у её дома, в окнах которого приветливо горит свет, я возвращаюсь на главную дорогу. Теперь мне надо пройти два квартала вперёд, а затем повернуть направо, и через несколько домов я достигну точки назначения. По идее это близко, но ощущалось ближе летом, по возвращении с вечеринок в приподнятом настроении и без сугробов под ногами. Но я точно не собираюсь звонить отцу и просить забрать меня в нескольких километрах от дома. Я не устала, мне не холодно, разве что чуть-чуть начинают замерзать ноги, но это ерунда. Я дойду раньше, чем действительно продрогну. Снег так и кружится красивым вихрем в свете фонарей, иногда я поднимаю голову и просто любуюсь, едва не замирая на месте совсем. Снежинки приземляются на лицо и тают от соприкосновения с сохраняющимся теплом за ничтожные доли секунды. Я опускаю голову, касаюсь шапки, чтобы поправить, и делаю шаг вперёд. Наблюдать за снегом затягивает, но лучше продолжить из дома. Из моего окна тоже видно фонарь, а значит, будет видно и остальное. Позади слышно машину, слышно отчётливо, как будто водитель нарушает правила и едет не по той стороне дороги, по какой должен, но дорога пуста, так какая разница. Я только оглядываюсь, чтобы убедиться, что он вроде бы не пьян. Наверное, нет. Его машина едет ровно, прокладывая колею в снежном покрове. Я поворачиваю голову обратно, и спустя всего два или три моих шага становится светлее из-за фар, автомобиль обгоняет меня, действительно управляемый формально нарушителем, и снижает скорость до нуля ещё спустя один мой шаг. Автомобиль так похож на вольво. Это и есть вольво, но чёрный. Он не тот самый. Он не Эдварда. Он чужой, и мне становится нервно. Автомобиль выделяется на фоне белого снега мрачным цветом, что пугает и заставляет меня обхватить телефон в кармане. Удивительно, что сердце так и бьётся равномерно и тихо. Я стою, остановившись, боясь идти что вперёд, что назад, хотя мне надо лишь вперёд, и после моего вдоха, когда проходит примерно минута, сердце изменяет своему неизменному темпу. 

Я вижу, как открывается водительская дверь, вижу ногу и кусочек пальто, а потом вижу всё. Эдварда, поворачивающегося ко мне, Эдварда, сломавшего ту Беллу, которой я была, и одетого полностью в чёрное, но без шапки. Я не слышу звуков своего дыхания, но такого не может быть. Я не могу не дышать. Никто не может дышать, что бы ни было. Неужели я оглохла? Я касаюсь ушей и наконец слышу хоть что-то. Шорох своей одежды, когда я потянулась руками вверх и просунула ладони между шапкой и головой. Нет, я не оглохла. Я по-прежнему слышу. Слышу всё, как оно есть. И вспоминаю всё, что было. И нет, я не хочу, чтобы это происходило. Я не хочу, чтобы Эдвард был здесь. Я хочу пойти домой. Я просто хочу домой. Но теперь, когда он здесь, и если он останется здесь, куда мне деться от мыслей о нём? Куда мне деться от нового воспоминания о том, как он ступает на белоснежную дорожку чёрными ботинками, как оказывается под светом фонаря, источая отчаяние и боль, наполнившие весь его облик, и как лишает меня последней возможности вообразить, что его тут нет? Пожалуйста, только не произноси моё имя. Пожалуйста, не произноси. Но именно это и делает Эдвард. Произносит, и вот так мне точно становится трудно дышать. 

- Здравствуй, Белла, - здравствуй... Здравствуй? Вот так просто? Как будто мы не виделись всего день или неделю, или как будто я обычная знакомая? Хотя что я сама сказала бы на его месте? В том и дело, что я не знаю. Может быть, я произнесла бы то же самое. Потому что, хоть я и не на его месте, а на своём, я стою здесь, открываю рот и отвечаю точно так же. 

- Здравствуй, Эдвард.