Он стоит там, под снегом, не будучи защищённым шапкой, а я никогда не видела его в зимней одежде. Для меня это первый раз, и ощущается этот первый раз совсем иначе, нежели день, когда я увидела Эдварда впервые. Он был моложе и оставался в машине, теперь он старше и вышел, теперь он здесь, уже зная меня, зная, где я живу, и зная то, какая я. Точнее, какой я была, а теперь я другая во всём, и я точно его не ждала. Он сказал не ждать и не приезжать. Именно так я всё и сделала. Я сделала даже больше. А теперь собираюсь продолжить путь домой.

- Как...

- Нет. Не говори со мной. Просто уйди отсюда.

- Но я хочу с тобой поговорить, - его тихий, но незабытый мною голос, который я не хочу слышать, который словно разрывает мне сердце, и без того прошедшее через многое, звучит в унисон с моими прямо противоположными мыслями. - Я знаю, что тебе сделал, я помню, что было, но мне так...

- Ты сделал, что хотел, - не давая договорить, напоминаю я. Я больше не та Белла. Я не буду стоять и слушать что-то, если не хочу, а я не хочу. Не думаю, что он собирался произнести тупые слова о том, как ему жаль, я писала их Джереми, да, но Эдвард и эти слова как будто несовместимы между собой. И всё равно мне должно быть всё равно. - Ты сам говорил, что не делаешь чего-то, если совсем не хочешь. Ты уехал, потому что хотел, и ты можешь сделать так снова.

- Не могу. Я приехал...

- Меня это не касается.

- Я приехал к тебе и ради тебя и отдаю себя отчёт во всём, - продолжает Эдвард медленно, будто ему физически больно говорить, и такой его голос в свою очередь болезнен для меня. На улице холодно, но из-за него мне становится ещё холоднее и теперь действительно зябко. Я съёживаюсь в своей одежде, в своём пуховике, который у меня со старших классов школы и уже порядочно износился, и по тому, как Эдвард проходится взглядом по моим рукам, мне кажется, он понимает, что внутри карманов я сжимаю их в кулаки. Ради меня... Хочу ли я, чтобы это оказалось правдой? Нет, наверное, нет. Я приехала лишь на каникулы. Всё может остаться так, как есть. Так, как захотел, чтобы всё стало, он, но не я. Всего десять дней, и я уеду обратно в университет.

- Как отдавал его себе тогда? Я тебе не верю, Эдвард. Если ты приехал ко мне, то зря. У тебя здесь семья. Если к кому тебе и нужно приезжать, то к ним, а меня оставь в покое.

- Это мне решать, к кому приезжать, а к кому нет. Я приехал к тебе.

- Мне всё равно, Эдвард. Как ты не понимаешь? - несмотря на снег, бросаемый мне в лицо порывом ветра, я не могу не увидеть визуального безразличия, выраженного тем, как Эдвард качает головой. Его становящиеся влажными волосы снег придавливает вниз, и это так непривычно. Я не должна думать подобным образом. Мне не надо привыкать к нему такому. К нему, носящему зимнюю одежду, но не головной убор, купившему новую тачку или перекрасившему старую и игнорирующему всё, что я сказала про его близких. Мне не надо думать, каким было это время для него, и не наладил ли он отношения с мамой, и нет ли у него там женщины, которая ждёт его домой, пока он находится за сотни километров рядом со мной. Мне нельзя об этом думать. Я и не думаю... Почти. - Я иду домой.

- Необязательно именно идти, Белла, - вместе с облачком пара он тихо выдыхает моё имя, облизывает губы, несмотря на ветер и снег, и смотрит на меня вновь. - Позволишь тебя подвезти?

- Мы не вместе.

- Я не нуждаюсь в напоминаниях, Белла, - Эдвард не сводит с меня своего взгляда, даже проводя ладонью по лбу по одной известной ему причине. Этот взгляд... Я не знаю, как его охарактеризовать, или не хочу признаваться себе, что знаю. - Я просто подвезу и высажу раньше. Ты не услышишь ни слова, если не хочешь.

Я не услышу ни слова... Это означает именно то, что я думаю? Что мы вообще не будем говорить? Или я смогу что-то сказать, и тогда Эдвард ответит или всё равно не ответит? Но какая разница? Я же не хочу ничего знать, верно? Ни про машину, ни про него самого. Я так ему сказала и не могу повернуть время вспять. Сейчас я просто хочу домой.

- Хорошо.

- Хорошо означает, что ты поедешь?

- Я поеду. Но я не хочу разговаривать.

- Тогда и не будем, Белла. Садись в машину, дверь открыта.

Я сажусь, пройдя несколько необходимых шагов, и на автомате пристёгиваю ремень даже раньше, чем Эдвард садится за руль. Внутри автомобиля всё выглядит так же, как я помню, по крайней мере, приборная панель и передняя часть салона, а назад у меня нет ни времени, ни желания оглянуться. Может быть, и правда, изменился лишь цвет, а не сам автомобиль. Я снова засовываю руки в карманы, так мне лучше во всех смыслах, и Эдвард определённо смотрит, как я это делаю. Я понимаю, и не смотря на него. Просто ощущая взгляд. Почему-то мы всё ещё не едем, а так и стоим на месте, и Эдвард продолжает смотреть. Тогда он говорил мне, чтобы я привыкала, что это естественно, и я привыкла, но теперь это забылось и только нервирует меня. Очень. Я передвигаю ноги и хочу уже спросить, когда мы поедем, даже если придётся повернуть голову, но Эдвард наконец заводит двигатель, и необходимость спрашивать отпадает сама собой. Я выдыхаю с облегчением, уткнувшись в ворот пуховика, чтобы было не слышно. Моя максимум десятиминутная прогулка превращается в двухминутную поездку, и, повернув направо, увидев табличку с указанием моей улицы на угловом доме, Эдвард останавливает машину ещё через три дома, и здесь до моего остаётся только два жилища.

- Спасибо, - я вроде обязана это сказать. Хоть я и смотрю в окно, меня всё равно слышно и будет слышно. Мы ведь сидим рядом. Ну сколько здесь расстояние? Тридцать сантиметров? Вряд ли больше.

- Спасибо за что?

- Что подвёз. За это.

- Ты не смотришь на меня, и это так заметно. Я уже был здесь, когда ты вышла из дома. Оставалось только поехать за тобой, - его голос звучит так осторожно и тихо, как я не могла себе и представить, что он может и будет звучать при мне. Лучше бы он просто был тусклым, как тогда. Тусклым, но уверенным. Я бы тоже чувствовала себе увереннее, а не размышляла, отчего ещё сижу на сидении, будто удерживаемая невидимыми глазу путами. - Я осознаю, как всё выглядит, но без тебя я словно...

- Ты справился со своей хренью?

- Нет, - отвечает он, сориентировавшись невероятно быстро. - Я имею в виду, ещё не до конца. Но внутри меня и с моими мыслями всё уже лучше, чем было. Теперь у нас всё может получиться. Теперь всё иначе.

- Я не знаю, что иначе, и даже не хочу знать. Всё это время моя жизнь не стояла на месте. И ты этого хотел, - я вытаскиваю правую руку из кармана, чтобы открыть дверь. - Мы были вместе только несколько недель, и...

- И теперь в твоей жизни есть человек, с которым ты дольше?

- Да, есть. Можешь спросить у Элис, если будешь у них, - я не знаю, будет ли он. Хочет ли быть. Нет никакой проблемы в том, чтобы просто уехать домой. Это его личное дело. - Она подтвердит, - Элис всё подтвердит, потому что я не говорила ей о расставании. Не сочла нужным, наверное. Она фактически ненавидела то, что я снова в отношениях, и мне не хотелось видеть, как она, вероятно, обрадуется, узнав, что это больше не так, а теперь мне не хочется говорить правду здесь и сейчас. В горле появляется ком от ощущения лжи, а я была правильной Беллой, которая не умела солгать, как следует, но в последние месяцы я врала многим или недоговаривала разные вещи, хотя никогда не чувствовала этого кома. А теперь чувствую, потому что вру не просто кому-то, а Эдварду. Только не смотреть. Только не поворачиваться и не смотреть. Я справляюсь с этим, лишь потянув на себя ручку двери. - Мне пора.

Я выхожу на улицу, хлопая дверью, и направляюсь в сторону дома. Теперь у нас может всё получиться. Теперь. Только теперь. Тогда не могло, а теперь почему-то вдруг может. С чего бы это? Может получиться, а может и не получиться. К тому времени, как я спокойно достигаю дома, вольво мимо так и не проезжает, я оглядываюсь и смутно вижу его стоящим в темноте на небольшом неосвещённом фонарями участке дороги. Сколько он ещё будет там стоять? Эдвард же не останется тут на всю ночь? Наверное, я уже хочу идти обратно, чтобы попросить его поехать куда угодно, где тепло, но в миг, когда я поворачиваюсь вокруг своей оси на крыльце, вдалеке загораются фары, и автомобиль начинает движение вперёд. Я спешно захожу внутрь, отперев дверной замок, и поднимаю крышку глазка. Вольво проезжает мимо на средней скорости по правильной полосе.

- Белла. Что там у тебя? Ты в порядке?

- Да. Да, всё в полном порядке, - я поворачиваюсь и вижу отца. Я вздрогнула, конечно, но сердце уже успокаивается. Если что, он даже не узнает. Если Эдвард просто поехал обратно к себе. Вот что было бы проще для меня. - Просто смотрела.

- Ладно. Как погуляла?

Как я погуляла. Вот так вопросик. В прежние вечера я отвечала, что хорошо или нормально, но сегодня было нормально только до определённого момента, а потом стало... сложно. Сложно учиться, но гулять не должно быть сложно.

- Неплохо. А вы тут как?

- Нормально. Смотрим детективный сериал. Присоединишься?

- Нет, не хочу, - я раздеваюсь, начиная с сапог и заканчивая пуховиком. На телефоне новых сообщений нет. Может, и не будет. Хоть бы не было. - Я пойду к себе.

- Хорошо. Но, если передумаешь, спускайся к нам.

Я лежу в кровати, просто смотря в потолок. Я пыталась читать, но читать, не размышляя, где Эдвард прямо сейчас, невообразимо трудно. Может, он проехал всего лишь несколько метров и остановился там. Может, он покинул город вновь, ведь у меня, как предполагается, есть парень и серьёзные длительные отношения. Может, он всё-таки поехал к отцу и останется дольше того времени, что нужно, чтобы, вероятно, сверить сказанное мною с тем, что известно Элис. Больно ли ему сейчас, или станет больше позже? Я не смотрела на него. Я не могла видеть выражения его лица и эмоций на нём. Может быть, стоило повернуться и посмотреть? Может быть, мы могли бы всё решить ещё там. И, может быть, не стоило лгать про Джереми. Сплошные «может быть». Я встаю в туалет и, смывая, слышу звук пришедшего сообщения. Только помыв руки, я возвращаюсь в комнату из ванной, но сначала включаю воду, чтобы наполнить ванну. Сообщение, что мне пришло, отправила Элис. Это не страшно. Это привычно.

Эдвард приехал. Он у нас. Но ты и так в курсе. Зачем ты ему сказала, что я знаю про твоего парня? Я молчала многие месяцы и молчала до сих пор, а ты за мгновение меня сдала. Спасибо тебе, Белла, чёрт побери.

Значит, и мне надо было молчать? Вот уж нет. Он спросил, я ответила. Хватит разговаривать со мной так, будто я должна была его ждать, несмотря на всё, что он наговорил. Разбирайтесь сами.

Эдвард не на улице, не на холоде, он поехал к ним, значит, всё должно быть нормально. Или что-то уже нормально. Возможно, он сказал правду. Что всё лучше, чем было. Иначе появился бы он на пороге у отца и мачехи? Теперь, когда я знаю, где он, можно выдохнуть и относительно расслабиться. Я выключаю телефон и иду в ванную с халатом, забираясь в ванну и добавляя два колпачка пены. Я не собираюсь мыть голову, предпочтительнее сделать это завтра, чтобы быть с чистой к Рождеству, а сейчас волосы ещё не грязные, и я даже не мочу их водой. Выхожу я из ванной в чуть более лучшем настроении и спускаюсь вниз, на кухню и к родителям. Всё-таки просмотр детективного сериала может отвлечь от всего в хорошем смысле. Я забираюсь с ногами в своё кресло, как раз когда на телеканале начинается реклама, мама выключает звук и говорит:

- Завтра надо бы сходить в магазин. Я не купила приправу и ещё кое-что по мелочи, яблоки, например, а они завтра понадобятся мне для фаршировки. Белла, ты сможешь дойти? У тебя будет время?

- Да, конечно, не вопрос. Мне особо нечем заниматься, - ну да, нечем, но раз нечем, то могла бы заняться сексом с бывшим, закрыть гештальт, может быть, и он бы закрыл его одновременно с тобой, и было бы проще начать сначала. Я просто сижу в кресле, просто отвечаю маме, и эта мысль просто возникает в голове. О Господи. Нет, нет и нет. Я больше не буду думать об этом. Это была лишь случайность.

- Тогда утром я напишу тебе список, Белла. Спасибо, милая.

- Не за что.

Спустя часа два мы все постепенно расходимся спать. Сначала папа, потом я, и последней мама. Я ещё не сплю, когда слышу её шаги в коридоре второго этажа, но свет у меня уже выключен. На потолок, как обычно, отсвечивает фонарь, и, подумав о нём, о черновиках в телефоне и про коробку в шкафу, я сажусь, когда сон явно не торопится приходить, и включаю сотовый. Всё равно он не может быть выключенным вечно.

Разбираться самим? Дельный совет, спасибо. Но я всё равно люблю тебя, Белла.

Я возвращаюсь назад в сообщениях и открываю сообщение с неизвестного номера. Я и не задумываюсь, что на самом деле он известен, просто удалён из списка контактов, из-за чего и превратился в набор цифр, пока на экране не появляется текст.

Ты любишь его, как меня, Белла?

Это может быть только Эдвард. Это он и есть. Его номер не изменился, и он написал мне на тот же номер, что был у меня тогда и остался неизменным. Элис могла сказать ему, или он просто написал час с небольшим назад. Написал о том, о чём не имеет права спрашивать. Что это ещё за вопрос? Вытянув ногу, поджатую в колене, пока она не затекла со всеми вытекающими отсюда ощущениями дискомфорта, я формулирую ответ.

Тебя не касается, кого я теперь люблю или не люблю.

Что я должен сделать, чтобы коснулось? Я это сделаю. Всё, что ты скажешь. Пусть ты и не веришь в это.

Ты всё сделал ещё тогда. Что бы ты ни сделал теперь, то, что было, никуда не денется.

Я знаю, что не денется, но я всё равно буду здесь. На всём протяжении твоих каникул. Мы можем просто общаться.

Общаться. Когда это мы просто общались? Не помню я такого. Точнее, помню, но мы общались, будучи вместе, а до того я лишь хотела, чтобы он был добрее к Элис, и общаться сейчас не будет связано ни с чем из этого. О чём наш общаться теперь? О личной жизни друг друга, устроив совместный поход в кино? Ну да, это возможно так же, как полёт на Юпитер или Уран.

По-моему, не можем.

Я снова выключаю телефон и не стремлюсь включать его даже на следующий день. По дороге в участок папа подвозит меня до магазина, но напоминает не рассчитывать на него на обратном пути. Я и так помню, да и мамин список не так, чтобы очень длинный. Приправа, яблоки, корица, мука, яйца, растительное и сливочное масло. В отдел с фруктами я прихожу в самом конце, когда всё прочее уже находится в моей корзине, и замечаю Эдварда перебирающим апельсины. По нему нельзя сказать, что он занимается этим регулярно. Выглядит он так, как будто хотел бы взять первые попавшиеся, но кому-то нужны строго определённые, и, сунув в пакет один фрукт, достаёт телефон из кармана пальто, но уже через секунду убирает его обратно и уходит в сторону касс с корзиной на колёсах, но без апельсинов. Я набираю себе яблок и, вернув тот апельсин обратно, кладу в пакет те цитрусовые, которые кажутся мне мягкими внутри, но не слишком. Я не в восторге от себя самой, но отправляюсь на поиски по магазину, рассчитывая, что Эдвард ещё не ушёл, потому что я точно не буду ни звонить Элис, ни доставлять их сама. Двигаясь между рядов, я встречаюсь с некоторыми знакомыми людьми, но Эдварда нигде не видно. Ходить дальше мне некогда, маме нужны яблоки с приправой, чтобы начать готовить птицу, и я сворачиваю в тот ряд, где продаются прокладки и прочие средства для ухода за телом и лицом. Я почти прохожу мимо оставленной тут кем-то тележки, на ней висит пальто, а внутри сложены упаковка бумажных полотенец, две банки с чем-то консервированным, капсулы для кофемашины, сахар и орехи. Как раз есть свободное место для апельсинов. Я останавливаюсь, делаю шаг назад и кладу их рядом с сахаром. Пальто принадлежит Эдварду, а значит, где бы он ни был, рано или поздно он вернётся к тележке. Рано или поздно наступает раньше. Когда Эдвард появляется с противоположной стороны прохода между полками и, на ходу изучая картонную коробку с хлопьями, поднимает глаза лишь в самый последний момент.

- Белла, - сознательно или неосознанно он двигается, даже когда двигаться уже некуда, остановившись у моей тележки, и, моргнув, обхватывает её свободной левой рукой. Он так близко, но одновременно и далеко. - Ты...

- Считай, что меня здесь уже нет.

- Но ты же здесь, я тебя вижу и не могу считать, что тебя нет. Ты выключила свой телефон? - Эдвард спрашивает и смотрит в мои глаза целенаправленным взглядом. Взгляд и вопрос заставляют меня чувствовать себя неуютно, словно могло быть иначе, но это же не так. Я молчу. Просто молчу. - Как ты тогда общаешься со своим парнем? Мы с тобой могли разговаривать и разговаривали долго. Он у тебя что, сильно занятой или не особо контактный, если ты выключила телефон? А вдруг позвонит?

- Когда позвонит, я разберусь. Мы общаемся не только по сотовому, но и по домашнему. Если что, мне передадут, что он звонил.

Решившись, я забираю свою тележку и собираюсь уйти. Я действительно ухожу, Эдвард остаётся у меня за спиной, и я не могу понять, чего мне хочется или не хочется. Хочется оглянуться? Хочется, чтобы он дотронулся? Или не хочется иметь с ним вообще никаких дел? Я не оглядываюсь, а просто выкладываю свои покупки на ленту перед Мэделин.

- Привет.

- Привет, Белла. Как... - она умолкает, увидев что-то или скорее кого-то рядом со мной, но я двигаюсь вперёд, не обращая внимания. - Как дела? Проблемы? Он к тебе пристаёт?

- Нет. Каждый из нас занят своим делом.

- И каждый из нас, наверное, торопится, да, Белла? Особенно тот человек, кто вчера сначала сел в мою машину, а потом заговорил о парне. Насколько я помню, вас зовут Мэделин, верно? - Эдвард обращается к ней, Мэделин по очереди смотрит на меня и на него, ей явно неловко, но, если она и думает не отвечать, всё равно отвечает положительно одним кивком. - Так вот, как вы считаете, Белла права? Давайте представим, что вы с кем-то встречаетесь, а прежде были с другим человеком, например, если ваш муж не первый и единственный ваш парень...

- Единственный вообще-то.

- Но всё-таки вы бы сели в машину к первому парню, на тот момент будучи уже в новых отношениях?

- Я не уверена, но... - Мэделин вновь переводит взгляд на меня, но мне всё равно. Я лишь хочу пробить свои покупки и уйти, а они могут общаться хоть до утра. - Но, может быть, и нет. Это вроде как нечестно по отношению ко всем, и...

- Мэделин. Извини, но я очень спешу. Мне идти пешком, - я оставляю определённую сумму денег, которой должно хватить. Я не могу больше ждать и слушать. - Я примерно посчитала, но, если что, позвони мне, и я занесу остаток.

Я сгребаю все свои покупки в рюкзак и ухожу быстрым шагом. Минут через сорок я уже дома, отношу всё на кухню, раздевшись, и помогаю маме с салатами, но мы ограничиваемся двумя. Лучше приготовить ещё завтра, если съедим сегодня вечером. Около трёх часов дня я располагаюсь за обеденным столом с бокалом чая, на кухне слегка жарковато из-за духовки, но зимой это даже плюс, и предвкушаю съесть дольку или две от шоколадки с апельсином. Мама тем временем уходит в гостиную, ей слегка разонравилось расположение игрушек на ёлке, и таким образом я сижу одна, когда на кухню прямо в зимней куртке входит приехавший отец и указывает пальцем на меня.

- Ты. Ты здесь.

- Да, как видишь. Ты чего?

- Ничего. Хорошо, что ты здесь, - опустив руку, папа подходит к крану и набирает целый бокал воды, пьёт и снова поворачивается ко мне. - Я думал, вдруг ты...

- Что я?

- Вдруг ты не дома. В общем, ты всё равно наверняка узнаешь. Это неизбежно. Я видел этого твоего. С Элис.

- И?

- Ты не удивлена. Ты что.. Ты виделась с ним вчера, - осознавая, выдыхает отец. - Рене, иди сюда. Рене.

- Ты чего кричишь? Что случилось? - мама приходит с одной из игрушек в руке. - Ты бы разделся, здесь же кухня.

- Я видел Каллена, и Белла тоже. Ещё вчера.

- О, правда? И какой он теперь, Белла? Стал красивее? - мама садится рядом со мной, заглядывая в мои глаза, но я собиралась побыть одна. Я не хочу всего этого. Зачем она вообще спрашивает? Вероятно, из любопытства, и почему бы не спросить, пребывая в уверенности, что я всё пережила, и мне нисколько не трудно ответить? Но мне трудно. - Он же тебя не обидел вчера, нет?

- Если обидел, я ему устрою, но в любом случае я запрещаю тебе, Белла. Тебе не стоит общаться с этим человеком. Я против, и чтобы на моём пороге его не было. Ты слышишь?

- Слышу, но побереги свои нервы, папа. По-моему, на этот порог никто и не рвётся, - я встаю, потому что всё говорит в пользу того, что лучше мне продолжить чаепитие наверху. - Но, если что, мне двадцать. Я могу самостоятельно принимать решения касаемо своей личной жизни, покуда они не требуют материальных вложений от вас.

- Вот как ты теперь говоришь. Ну ещё бы. Стоило прожить вдали от родителей всего год, и вот пожалуйста. Принимать решения будешь в Сиэтле, а здесь чтобы я его не видел.

- По-моему, ты увидел его независимо от моего присутствия или отсутствия, папа, - я даже улыбаюсь, потому что это действительно смешно. Я сидела здесь, меня даже не было там, где отец увидел Эдварда, но я слушаю всё это, как будто что-то подстроила. - Я не отвечаю ни за кого из вас, как и за ваши перемещения.

Я поднимаюсь к себе, размещая бокал на тумбочке рядом с по-прежнему выключенным телефоном. Надо включить. Не могу же я держать его в таком состоянии вечно. Я нажимаю на кнопку, телефон включается и грузится, и после отображает вчерашнее сообщение. Удивительно, что оно вообще дошло, а не кануло в лету из-за модели сотового. Вот было бы удобно, правда?

Ты заговорила со мной, села ко мне в машину, и я не знаю, кто твой парень, да мне и не нужно. Мне нужна ты. И ты меня не забыла. Иначе не спрашивала бы, что с моей хренью. Тебе было бы всё равно, но это не так.

Есть ли смысл отвечать на сообщение, после которого я уже видела Эдварда воочию и выслушала всё, что думает отец? Эдвард ни хрена не сказал мне вслух. Не может? Не хочет? Не посчитал нужным? А если бы сказал? Если бы он сказал, и теперь я ещё и прочла то же самое в сообщении, стала бы я думать обо всём, как о правде? Мне нужна ты. Я представляю его говорящим это, представляю, как он мог думать, прежде чем написать, и размышляю, не ждал ли он в магазине, что я могу в любой момент включить сотовый, но до конца представить не удаётся. Что-то ускользает, чего-то недостаточно, и картинка в воображении лопается. Это всё нереально. Я другая, он не улыбается, по крайней мере, при встрече со мной причин улыбаться у него не было, и мы не такие мы, какими были раньше. Я не знаю, где теперь его улыбка, которую я так любила. Я ещё смотрю на экран и перечитываю сообщение вновь, когда мне звонит Элис.

- Привет.

- Привет. Можно я заеду? Я уже недалеко. Давай поговорим. Только ты и я. Он не со мной.

- Ладно.

Элис приезжает через считанное количество минут. Я только спускаюсь и отношу бокал на кухню, даже не успев ополоснуть его водой, как в дверь уже раздаётся звонок. Папа, сидящий тут же, встаёт и направляется туда, а я молча иду за ним и открываю дверь, за которой находится человек, которому сюда можно. Отец здоровается с Элис и, помявшись пару секунд на месте, уходит. Может, внутри него уже сформировалась определённая речь, а сказать оказалось некому. Опять же это забавно.

- Что это с ним?

- А ты сама как думаешь? Он приехал минут двадцать назад, думая, что я могу быть не здесь, а где-то в другом месте. Он видел Эдварда с тобой. Пойдём в комнату.

Я забываю предложить Элис чай или что-нибудь ещё, а когда вспоминаю наверху, она отвечает, что приехала сюда не поэтому. Она садится на мою кровать, скрещивая ноги, видит мой телефон, лежащий рядом, благо экран на нём погас, иначе Элис увидела бы и сообщение, и спрашивает, смотря прямо на меня:

- Ты же его простишь? Не сразу, как вы поговорите, но вскоре?

- Это он попросил тебя спросить об этом?

- Нет. Я спрашиваю сама, по собственному желанию. Можете поговорите у нас, если здесь трудности.

- Элис. Я не собираюсь говорить с ним ни у вас, ни здесь. Я хочу, чтобы оставшаяся часть каникул прошла спокойно. Он проводит время, как ему надо, я нахожусь здесь, и мы не касаемся... не пересекаемся друг с другом, - говорю я, представляя, как прозвучало бы словосочетание «мы не касаемся друг друга», которое я уже начала говорить. - Ему лучше не появляться. Ради его блага.

- Тебя заботит его благо.

- Да, заботит, - я не могу отрицать. Отрицать было бы неправильно. И болезненно в первую очередь для меня самой. - Тебе он... улыбается?

- Что?

- Он улыбнулся тебе вчера, когда приехал?

- Нет. Но это лучше, чем видеть его на грани. Когда мы тогда говорили, и меня позвал Джаспер, это было из-за Эдварда. Он приезжал в Нью-Йорк и вернулся в квартиру, будучи не совсем адекватным. Он был слегка нетрезвым, знаешь.

- Эдвард же не пьёт, - шепчу я. Он не пьющий. Он бы не стал делать с собой всё это. Но и Элис незачем лгать.

- Не пьёт. Это был просто период, который прошёл. Единственная не самая умная вещь, что приходила ему в голову за это время. Будет только во благо, если вы встретитесь, и ты его выслушаешь, Белла. Твоему парню необязательно знать о том, как ты проводила буквально каждую минуту каникул, - добавляет Элис, упоминая того, кого у меня больше нет. Может быть, я и бы призналась, но тогда, скорее всего, узнает и Эдвард, а я к этому не готова. И не знаю, когда буду. - Если только у вас не идеально-доверительные отношения.

- Нет.

Даже когда я ещё состояла в них, они так и не стали таковыми. Теперь мне очевидно, что на это не было и шанса. Элис смотрит так, будто знает, но она не может знать, лишь что-то подозревать. На основании того, что я вообще перестала упоминать Джереми, хотя ещё в сентябре спокойно заканчивала разговоры с Элис, если мне надо было уже идти на игру или просто встретиться с ним. Меня не особо беспокоило, как она всё воспринимает, а она лишь прощалась и клала трубку первой.

- Тогда всё это и тем более может остаться здесь, в Форксе, - Элис рассуждает так просто и с не меньшей лёгкостью меняет тему. - Пошли с нами в кино прямо сейчас. Со мной и Джаспером. До ужина вернёшься. Я подвезу тебя обратно.

- Я уже никуда сегодня не собиралась.

- Так соберись. Я подожду, пока ты оденешься, внизу и отпрошу тебя, если что.

Отпрашивать? Да вот ещё. Я не останавливаю Элис, но никто и не возражает мне в том, чтобы мы пошли в кино, и папа даже говорит, что можно сесть за стол и попозже. Например, в половину восьмого вместо семи. Чтобы я не торопилась домой сразу, как фильм закончится. В любом случае он, фантастический и наполненный ожидаемыми в таком случаем спецэффектами, не оставляет у меня каких-то особенных впечатлений, из-за которых я могла бы запомнить его довольно надолго. Я никогда не была фанаткой подобных фильмов и пошла лишь потому, что и Элис неизменно составляла мне компанию, даже повторяя о своей нелюбви к некоему актёру из выбранного мною фильма или рассуждая, насколько ангстовой будет лента, а она ведь такое не любит. После окончания фильма мы с Джаспером и Элис ещё заезжаем в кондитерскую, Элис хочет купить печенье и покидает машину, а он поворачивается ко мне с переднего пассажирского сидения.

- Тебе ведь не понравился фильм, да?

- Тебе ответить честно?

- Да.

- Я едва могу смотреть фантастику, - говорю я, поправляя перчатки. Машина вся промёрзла, пока мы были в кинотеатре, и за трёхминутную поездку до кондитерской никак не могла успеть ощутимо прогреться. - Я знаю, что всё это нереально, и не перестаю об этом думать.

- И я тоже, поэтому не переживай, что фильм не понравился. Ты просто любишь другое, - повернув голову на мгновение, Джаспер заводит двигатель, благо Элис оставила ключи в замке, и включает печку. - Послушай, с Элис сейчас напряжёнка, я не лезу и не одобряю, что вмешивается она, но, наверное, если бы я накосячил, я бы тоже хотел, чтобы она меня выслушала. Это не намёк, что и ты должна. Всё же он... её брат не просто вернулся домой в два ночи, проигнорировав все звонки. В Нью-Йорке Элис мне сразу сказала, чтобы я возвращался в квартиру не позже десяти. Гулять можно с кем угодно, но только до тех пор.

Элис возвращается в машину с немаленькой коробкой имбирного печенья, отдаёт его Джасперу и, потерев руки друг о друга, выезжает обратно на дорогу. У дома меня высаживают в 19:17, садимся мы за стол спустя двенадцать минут и, разговаривая, а не только наполняя и опустошая тарелки, ещё едим около восьми вечера, в то время как в дверь кто-то звонит. Я вытираю рот салфеткой, прежде чем подняться и пойти открывать. В глазок я не смотрю, а зря. Иначе бы не открыла. Наверное... Я не уверена.

- Привет. С Рождеством, - тёплый пар вырывается изо рта Эдварда, когда он видит меня и вглядывается в моё лицо, в мои глаза с большей уверенностью во взгляде, чем днём. Я без понятия, может ли он понять, что я включила телефон и прочла сообщение, или не может. Снаружи холодно, этот холод проходится по моему телу, но я едва ощущаю, потому что в голове мгновенно возникают мысли и переживания о нём и про алкоголь, и о том, что именно он пил, и как долго это длилось, и что он сделал, чтобы прекратить. О том, помог ли ему кто, не Элис, или же он справился сам. Я сильнее обхватываю дверь рукой. Ему сюда нельзя.

- Оно не сегодня. Только завтра. И ты не должен здесь быть. Уходи, пожалуйста, Эдвард.

- Я не уйду, пока не поговорю с тобой или с твоим отцом. Мы можем решить всё вдвоём, или зови его.

Я хватаю пуховик с вешалки и, просунув руки в рукава, выхожу на вычищенное от снега крыльцо прямо в тапочках-угги. Здесь ещё холоднее, свет над крыльцом падает на лицо Эдварда сверху, высвечивая прежде всего его выразительные глаза, и несколько секунд я просто смотрю на его руки, ничем не защищённые при такой холодной температуре. Мне нельзя быть здесь с ним. Я вышла и закрыла дверь, и наверняка это было слышно.

- Ты не можешь приходить сюда, как раньше, Эдвард. Это прошло, и, как раньше, ничего уже не будет.

- Ты говоришь так, будто обязательно будет хуже. Будет иначе, но иначе не означает, что плохо, Белла.

- Я не хочу иначе.

Эдвард моргает, не отводя взгляда, я обнимаю себя правой рукой и, может быть, хочу, чтобы отец уже вышел и увидел нас, и тогда всё закончится. Я могу уйти и сама, мне необязательно оставаться здесь, когда я уже всё сказала. Я смотрю на дверь и потому не могу видеть, ни как Эдвард поднимает руку, ни как двигается ко мне, волосы сбоку от лица загораживают обзор, и я дёргаюсь, едва ощущаю крепкое, обхватывающее через ткань прикосновение. Эдвард только становится ещё ближе, в то время как я поворачиваюсь к нему обратно и дёргаю руку, чтобы он отпустил, но он так близко, он совсем рядом, что вряд ли это исполнится. Его расширенные зрачки смотрят на меня с расстояния не больше десяти сантиметров, и отныне это не ветер проходится по коже моего лица и подбородка, а дыхание Эдварда. Я сглатываю и нервно дышу. Кажется, прошла уже вечность, а на деле, наверное, лишь минута, и отца всё нет.

- Как ты тогда хочешь, Белла? Вот он я, стою здесь и готов слушать. Скажи мне, Белла. Мне нельзя быть тут из-за твоего отца? Ну что он сделает? Снова ударит? Пусть, я переживу. Или мне нельзя быть тут, потому что именно ты этого не хочешь или боишься, что придётся рассказать парню честности ради?

- Не о чем рассказывать.

- Так он уже знает обо мне? Как нам было хорошо вместе, и что мы делали вдвоём, когда оставались наедине? - зачем он это говорит? Зачем говорит всё с такой болью, вытаскивая ту же боль из меня и напоминая мне о том, как было у нас, но не у меня с другим? Она сковывает и переполняет, и никуда мне от себя самой не деться. Я словно заперта в своём теле, откуда нет и никогда не будет выхода. - Тебе с ним так же хорошо? Всё тоже по любви?

- Замолчи, хватит. Ты меня бросил и не думаю, что сам ни с кем за это время не переспал.

- Не переспал, - выдыхает Эдвард, наклоняясь ко мне ещё ближе и ещё больше, а я просто не могу дышать. Потому что не хочу чувствовать и вспоминать, как от него пахнет, не хочу вдохнуть его запах, не хочу, чтобы тот проник в мои легкие и очутился во мне снова. Не хочу ни этого, ни задумываться о его словах, размышляя, правда они или нет. - Я не мог и не желал. Все они не ты, колибри. Ты должна мне поверить.

- Я ничего тебе не должна.

В тот самый миг входная дверь открывается, и папа выходит сюда в ботинках и зимней куртке, застёгнутой до самой шеи. Мама маячит позади, успевая сказать только «здравствуй, Эдвард», прежде чем отец закрывает дверь за собой.

- Убери руки от моей дочери, или Белла не сказала, чтобы ты не смел здесь появляться?

- Сказала, - Эдвард отходит от меня, и это то, чего я хотела, но теперь уже вроде бы не хочу. - Здравствуйте, мистер Свон. Можно с вами поговорить?

- И о чём же нам говорить? О том, как мы вернулись, а моя дочь едва хотела общаться и что-то делать?

- Папа.

- Это правда. Пусть знает, - я не могу смотреть на Эдварда, но он точно смотрит на меня. Опять-таки я ощущаю по тому, как словно пылает левая щека. Я перевожу взгляд на куртку отца, потом на его лицо, и он кивает на дверь. - Иди в дом, Белла. Я сам здесь закончу.

- Но...

- Иди, я сказал.

Я захожу в дом, мама так и стоит в коридоре, и, увидев меня, спрашивает про папу, но сейчас у меня нет времени отвечать. Не раздеваясь, я поднимаюсь в свою комнату, открываю окно, хоть сейчас и зима, просто чтобы увидеть крыльцо, однако, даже слегка высунувшись, не вижу там никого. Куда они делись? Машина Эдварда ещё здесь, точнее, припаркована на дороге, и мне ни за что не определить, там ли они или нет. Слишком далеко, когда на улице темно. Я закрываю окно, потому что не собираюсь остужать комнату, и иду обратно вниз. Мама по-прежнему ждёт.

- Что там?

- Не знаю. Их нет. Из окна не видно, - я опускаюсь на ступеньку и чувствую, как намокли угги, из-за чего я снимаю их, мысленно делая пометку воткнуть в них позже сушилку. - Мне тоже придётся рано или поздно поговорить с ним?

- Наверное. Если только ты не собираешься уехать куда-то далеко и прихватить нас с собой, чтобы Эдварду не у кого было спрашивать о тебе. То есть я сомневаюсь, что в случае чего смогу хранить молчание о твоём местонахождении вечно.

- О мам, это не забавно.

- Переживаешь?

- Это настолько очевидно?

- Мне очевиднее некуда. И что переживаешь ты не за своего отца, тем более. Пойду убирать со стола. Что-то мне подсказывает, что есть сегодня уже никто не будет.