Я убираю пакет с оставшимся нетронутым гамбургером обратно в бардачок. И передвигаюсь на сидении, надеясь почувствовать большее удобство, но всё будто бессмысленно. Хотя мне в целом уютно и спокойно, то, как Эдвард делает со своим креслом что-то, из-за чего его спинка опускается назад, и он ложится, напоминает мне о том, что в определённом смысле я тоже хотела бы... лечь. Теперь фонарь освещает его лицо, руки, лежащие на животе близ ремня, и тело до пояса, и я думаю о нас вдвоём ещё больше.

- Я могу отрегулировать так и твоё кресло. Или перебирайся назад. Там просторнее. Я только отключу сигнализацию, и сможешь выйти.

- Я не хочу перебираться без тебя. Я хочу, чтобы мы были... рядом. Совсем... рядом.

Эдвард садится обратно и протягивает руку ко мне. Касается ею шеи, а большим пальцем проводит по подбородку. Мои глаза, кажется, начинают болеть от того, как долго я не моргаю, будто разучившись это делать, и смотрю на Эдварда, всецело поглощённая его взглядом и осознанием в нём.

- Я тоже этого хочу. С того мгновения, как я увидел тебя в этом платье, я только и думал о том, как сильно хочу снять его с тебя.

- Покажи мне, как... как сильно.

- Идём, - и Эдвард покидает машину, только чтобы подойти к моей двери и, открыв её, прижаться ко мне. Я думаю, что он может заняться со мной... любовью или сексом прямо так, вот прямо здесь, и я не уверена, что стала бы возражать, но он ограничивается непродолжительным поцелуем, от которого всё равно перехватывает дыхание. А потом тянет меня на улицу и в сторону заднего сидения, блокируя двери, когда мы вновь оказываемся внутри.

Я вздрагиваю от ощущения губ на шее. От того, как плотно и быстро Эдвард прижимает меня к себе сверху. Между нами моё платье, его довольно пышная юбка, и мне хочется избавиться от него. Так сильно хочется почувствовать Эдварда кожа к коже, но он будто не может перестать меня целовать. Тёплые, влажные губы перемещаются к ключице и плечам. То, чего я не испытывала никогда раньше. И даже не думала, что однажды мы сможем к этому прийти. Что я... позволю. Бретельки сами сползают вниз от интенсивности наших движений, от обоюдного стремления к друг другу, когда Эдвард едва дотрагивается до этой детали платья. Мои руки двигаются вверх, минуя пуговицы рубашки, изучая тело через ткань, и Эдвард вздрагивает, а мышцы там, где я прикасаюсь, словно сокращаются, заставляя его кожу опадать вниз. Он всё ещё будто сдерживается от прикосновений под одеждой или... испытывает меня, желая узнать, буду ли я просить. И я почти готова к этому.

- Эдвард...

- Да, Белла. Скажи мне, чего ты хочешь, и я дам тебе это, - шепчет он, будто нам нужно быть очень тихими, чтобы никто не услышал и не узнал, что мы делаем. Но вокруг нет никого, мы одни. Наконец-то одни. Словно в этом мире остались только мы двое. Только он, я и его машина.

- Сними его.

В следующий же миг, снова накрывая мои губы своим ртом, проникая внутрь языком, Эдвард нащупывает молнию у меня на спине. Но прежде его пальцы неспешно перемещаются по ткани, и та шуршит, что только усиливает ощущение правильности момента. Странно думать так, но и этот звук проникает в мою голову, отпечатывается в памяти, наносится на кору мозга, и я знаю, что, вспоминая всё впоследствии, буду думать не только о прикосновениях и самом... акте. Я буду помнить ещё и шорохи, дыхание, ночную тишину снаружи и прохладу кожаной поверхности сидений. То, как она скрипит, когда Эдвард передвигается, чтобы отстранить меня совсем немного, и его руки, наконец скользящие по моим ногам к коленям и ниже. Очерчивая каждый изгиб, медленно и неспешно. И я в плену взгляда. Тёмного из-за сумрака и словно засасывающего в бездну. И лёгкость в ступнях, освобождённых от туфель, ощущаю как в тумане. Я еле подчиняюсь Эдварду, чтобы помочь ему снять платье, настолько почти не владею собой и не способна анализировать свои действия. Он делает всё аккуратно и бережно, но без промедления и оттягивания. Не уверена, что происходит с платьем потом, потому что все мои мысли занимает то, что на мне остаются лишь лифчик и трусики. Но я... позволяю смотреть, когда Эдвард прижимает ещё теснее, мягко удерживая мои руки, наверное, чтобы не дать закрыться. Он молчит, только шумно дышит, и я думаю, ему нравится то, как я выгляжу сейчас. Я хочу, чтобы... нравилось. Я хочу быть ближе и целую его, и на ощупь расстёгиваю первую пуговицу сверху и следом за ней другие. Эдвард подаётся ко мне, его сильные ладони фактически впиваются мне в спину, и я ощущаю... его. Его желание. И оно подстёгивает моё и мои действия. Он стонет тихо, но отчётливо, спускаясь с поцелуями к подбородку и слабо стискивая мне плечи, прежде чем хриплый голос проходится мурашками и испариной по моему телу:

- Не спеши, колибри. Не надо так быстро. У нас ещё есть время. Я хочу насладиться тобой, и чтобы ты тоже насладилась мной. Я покажу тебе, как, - это звучит обещанием и становится им. Эдвард подминает меня под себя уже знакомым мне движением, упираясь левой рукой в край сидения, но вот дальше... Дальше я почти забываю, что хотела снять рубашку и увидеть, ощутить подёргивание мышц без преград. Я лишь держусь за неё, потому что могу только чувствовать Эдварда, его руки у себя на животе, подбирающиеся к груди и просто стягивающие лифчик вниз по моему телу. Лишённый бретелек, он мягкий и эластичный, и легко поддаётся уверенным действиям. Сиюминутная прохлада сменяется горячим теплом, когда Эдвард вдруг окружает мою левую грудь не рукой, а губами, почти смыкающимся вокруг напрягающегося соска. Я вздрагиваю и цепляюсь за ткань ещё сильнее, тяну за неё, учащённо выдыхая его имя:

- Эдвард. Я...

- Ты так вкусно пахнешь, - с хрипотцой в голосе произносит он, и мне нравится слышать его учащённое дыхание. Знать, что он смотрит в мои глаза, пусть и я не вижу этого доподлинно. И мне уже хочется, чтобы он вернулся к тому, на чём остановился, на чём я его прервала. Это ощущается почти жизненной необходимостью. Как вода, еда или кислород. Я хочу дать себе... волю. Себе и своим желаниям.

- Сделай так снова...

Эдвард склоняется обратно, и я вновь чувствую его губы на себе, пока вторую грудь нежными, ласковыми движениями поглаживают пальцы, уделяя внимание и соску, который набухает так, что становится почти больно ощущать его непривычную твёрдость. Особенно на контрасте с тем, что Эдвард по-прежнему полностью одет. Инстинктивно я тяну за рубашку и тяну сильно, и она выскальзывает из-за пояса брюк, но мне этого недостаточно. Я обхватываю Эдварда ногами, прижимаюсь к нему, насколько могу, и он понимающе отрывается от меня, чтобы скинуть с себя рубашку. А потом... скользит руками по внешней стороне моих бёдер, и я смотрю на его ладони, на то, как расставлены пальцы, увеличивая площадь соприкосновения, и моё сердце бьётся чаще, чем когда-либо прежде. Они стягивают с меня трусики и снимают лифчик, оставляя полностью обнажённой. Я вся как на ладони и хочу в ответ... того же.

Эдвард приникает ко мне снова, пряжка его ремня упирается в мой живот, и сил ждать больше нет. Я нервничаю, мои руки ощутимо подрагивают, но я пытаюсь расстегнуть её, пока у меня не перехватывают инициативу. И это, наверное, к лучшему. Вдруг я бы сделала что-то не так. Или сделала бы больно. Я ведь никогда не расстёгивала брюки на... мужчине. А он... возбуждён. Прямо под ними. Под нижним бельём, но всё же. Господи. Поверить не могу, что хотела... Что не думала, смогу или нет.

- Всё в порядке, колибри. Я сам, ладно?

Тёплый голос словно утешает. Говорит, что всё нормально. И ещё я чувствую в звучании намёк на улыбку. За мгновение до того, как слышу звуки, характерные для снятия брюк, в том числе и расстёгивания молнии. Есть ли в мужском бумажнике или где-то в вещах презерватив и сегодня? Он мог быть и один. Но может быть и так, что Эдвард не просто думал и хотел, но и подготовился. Но если нет... Я вдыхаю для храбрости и уже почти решаюсь спросить, помня о словах Элис, когда в тишине невероятно громко раздаётся шелест разрываемого пакетика. И вскоре Эдвард уже снова рядом, надо мной, так близко, что мы словно обмениваемся теплом, хоть здесь и не холодно, и я чувствую его почти в себе, почти там, где он должен быть, и едва дышу, потому что таково его влияние на меня. И я не хочу, чтобы оно стало иным.

Он оказывается внутри с напором, которого я не испытывала в прошлый раз. Секунду или две я думаю, что это может вызвать боль, но быстрые, энергичные толчки словно являются тем, чего жаждет моё тело, молниеносно подстраиваясь под них, тогда как мой разум только ещё начинает осознавать, как это... удивительно и потрясающе. Движения, то почти мучительно медленные, то вновь интенсивные. Глубокие и страстные поцелуи, окончания которых не хочется. Прикосновения, заставляющие забыть обо всём. Эдвард выскальзывает из меня и вновь проникает обратно, и так снова и снова. И с каждым разом я чувствую его только больше, отчётливее и ярче. Словно чем дольше это длится, тем сильнее становится его желание... меня. И мне тоже всё приятнее ощущать его внутри. Трение, скольжение и непостоянный ритм. Я ловлю себя на мысли, что могу предугадать, когда он замедлится, а когда, наоборот, ускорит темп. В очередной миг смены затяжных толчков на необузданные моё тело словно начинает сотрясаться, дрожь распространяется повсюду вместе с ощущением жара, и между ног я чувствую, как с Эдвардом происходит то же самое. Он дрожит внутри меня, совершает ещё один толчок и ещё два, а потом, скользнув левой рукой по моему телу к шее, упирается в сидение рядом с моей головой, и это как будто отвлекающий жест... отвлекающий манёвр. Потому что, пока я прослеживаю движение глазами, пока утыкаюсь лицом во влажное плечо, Эдвард уже касается меня внизу пальцами другой руки, и единственное, что я могу, это покориться... им. Тому, как вроде бы два из них едва не проникают внутрь меня, но и их движения снаружи поверх моей... влажности становится достаточно, чтобы очередное проникновение... члена заставило меня утратить понятие о времени и пространстве. Я так громко дышу, что хочу закрыть рот ладонью и уже почти подношу правую руку к лицу, когда Эдвард перехватывает её на полпути левой рукой, на секунду отрывая ту от сидения:

- Нет. Я хочу слышать тебя, когда сделаю так, что ты кончишь, - теперь моя рука зажата в его ладони, и к коже подо мной они прижаты уже вместе, как одно единое целое. И мы сами тоже неразрывно связаны. Я встречаю каждый толчок. Пытаюсь тоже двигаться навстречу. Но преимущественно просто... наслаждаюсь. Как он и говорил, что хочет, чтобы всё было. - Скоро. Вот... сейчас.

И вот так, услышав повелительный, низкий голос, я чувствую это. Сокращение внутренних мышц, наполненность даже большую, чем в первый раз, и приятное ощущение тесноты. Мои руки обнимают Эдварда, его спину, когда он погружается в меня совсем глубоко, вспотевший, с влажными волосами, прилипшими ко лбу, и не способный больше держать себя на весу. Это... блаженство. Его, моё, наше общее... Он замирает, остаётся во мне, пока я недолго смотрю на дверь за собой, потом на потолок машины, но, кажется, только чуть запотевшие стёкла, через которые свет фонаря стал пробиваться хуже, действительно заставляют меня прочувствовать, что снаружи дорога и почти территория, не принадлежащая Форксу. Что и я не во власти этого города и однажды смогу покинуть его, но сделать то же самое с Эдвардом Калленом... с человеком, которого я люблю... Если я представляю себе, что это способно убить всё живое во мне, то...

Он чуть ослабляет хватку на моей руке, но в ближайшее время, думаю, не собирается отодвигаться прочь. Я дышу под ним, дышу им и перебираю волосы на его затылке. Они восхитительно мягкие на ощупь. Покрытие кожаного салона приятно холодит спину и заднюю часть ног, тогда как остальная часть моего тела прижата к Эдварду во многих местах, и потому я испытываю смешанные чувства. И прохладу, и тепло. Он дышит уже заметно более ровно и спустя ещё несколько мгновений, выскальзывая, немного отстраняется от меня, что в условиях ограниченного пространства размещает уже расслабленный член рядом с моей левой ногой. Я могла бы опустить взгляд вниз и хотя бы посмотреть на... объект, бывший во мне уже дважды, но с явной робостью внутри просто лежу без движения и без попытки отодвинуться. Наверное, для меня это само по себе уже значительно.

- Ну как ты?

- Разве ты знаешь не всё об этом? - я провожу рукой по лицу Эдварда и чувствую его улыбку в уголках губ, когда останавливаю ладонь на чуть шершавой левой щеке. Он же в свою очередь касается моего бедра поглаживающими движениями пальцев по кругу и иногда смотрит на мою грудь между нами, и каждое новое соприкосновение делает этот момент всё более потрясающим и запоминающимся.

- Тоже верно. Я сейчас вернусь, - и, сев и обувшись, хотя я даже не знаю, когда именно он снял обувь, Эдвард покидает салон машины, придерживая брюки руками. Через оставленную им приоткрытой дверь веет прохладой, от которой я немного вздрагиваю, пока присматриваюсь к темноте и нахожу свои вещи, чтобы одеться, но в целом мне спокойнее от того, что я слышу Эдварда и вижу его силуэт, стоящий спиной ко мне на другой стороне дороги.

Моя мантия и шапочка обнаруживаются на багажной полке. Я тоже не видела, как они оказались там, но позаботился об этом явно Эдвард. К моменту его возвращения я уже в платье, но ещё не застегнула молнию и пытаюсь нащупать замок. Уткнувшись правой рукой в крышу машины, Эдвард стоит снаружи без рубашки, которая лежит рядом со мной на сидении, и проходится по моему телу жадным, довольным жизнью взглядом.

- Я помогу тебе через минуту.

- Почему через минуту?

- Потому что хочу посмотреть на твою спину ещё немного.

Эдвард застёгивает молнию очень медленно. Поглаживая при этом моё левое плечо, он справляется с замком одной рукой, которой после проводит вверх в направлении моего другого плеча.

- Давай проведём выходные на День независимости вместе, - слегка, на мой взгляд, взволнованно шепчет Эдвард. Его голос за моей спиной не дрожит, нет, он всё такой же волевой и источающий силу, но я ощущаю атмосферу ожидания, а бархатистый тембр пробирает меня до глубин души. - В Вашингтоне. Ты приедешь ко мне, и мы съездим на торжества.

- Четвёртого июля? В Вашингтоне?

- Да, колибри. Ты когда-нибудь там была?

- Ни разу, - я откидываюсь на спинку сидения, чтобы её прохлада остудила меня. Я даже о Такоме ещё не думала. О том, как буду чувствовать себя в городе Эдварда и конкретно у него дома. Под его крышей. Только он и... я. Как на озере, но всё же иначе. Потому что это уже не нейтральная территория. А Вашингтон..?

- Но хотела бы поехать со мной на пару дней? Остановимся в отеле, погуляем, я покажу тебе достопримечательности, и, конечно, посмотрим фейерверк.

- Может быть.

- Всего лишь может быть?

- Просто это большой шаг, Эдвард.

- Не больший, чем рассказать о нас родным.

- Я ещё не сделала этого, - отвечаю я, невольно или осознанно проводя руками по платью. От бёдер по направлению к коленям. Эдвард уже надел на себя рубашку, но скорее просто накинул её на голое тело, не застегнув ни одну из пуговиц, и это немного сбивает с мысли, мешая полностью сосредоточиться.

- Но сделаешь, и тогда всё лето будет нашим. Сможем проводить время, как, где и когда захотим. И, кстати, насчёт времени. Тебе ещё не приходило подтверждение из университета?

Я смотрю на Эдварда и пытаюсь понять, что же сподвигло его спросить меня об этом именно здесь и сейчас. Тот наш разговор о деньгах или просто понимание того, что мой выпускной уже прошёл, а значит, и письмо, возможно, уже должно было прийти, несмотря на различные сроки ответов в учебных учреждениях?

- Пока нет.

- Скажи мне, когда получишь, ладно?

- Если оно и придёт, то что мне делать дальше? - начинаю говорить я, глядя прямо перед собой на подголовник переднего пассажирского сидения. - Наверняка я должна буду что-то ответить, поступаю я туда или нет, но я...

- Да, ты должна будешь написать письмо в ответ, это негласное правило, и ты будешь поступать, потому что, если тебя примут, мы решим всё остальное. Моё предложение по-прежнему в силе, колибри.

- Мы? Это ты готов решить всё остальное и оплатить мне учёбу, я помню, но я не уверена, что готова быть обязанной тебе или кому бы то ни было ещё вот так, - все мои сомнения, все страхи, всё... самоотречение выливаются на поверхность в это самое мгновение. Я не привыкла ждать, хотеть или брать от жизни что-то сильно большее, чем у меня есть сейчас. - А если мы расстанемся, то я и тем более не смогу...

- Расстанемся? И почему ты говоришь об этом? Разве мы не обсудили многое из того, что будет между нами дальше?

- Обсудили, но... Просто ты... не знаешь, что будет через неделю или спустя месяц.

- Этого никто не знает, поэтому остановись, Белла, - Эдвард придвигается ко мне совсем близко и, прикоснувшись к моему лицу, поворачивает его к себе, чему я бессильна противостоять. - Ты забыла мои слова? Несмотря ни на что, эти деньги останутся твоими, и я даже могу просто перевести их сразу в университет, если ты... считаешь, что я могу потребовать у тебя всё мне вернуть. Но мне они не нужны, и я не хочу, чтобы ты воспринимала это вот так. Как долг, который необходимо возместить, - ненадолго замолчав и переместив руку к ожерелью, Эдвард продолжает после затяжного вдоха. - Что стало с твоим желанием вырваться, колибри?

- Ничего с ним не стало. Просто меня устроит и колледж в Порт-Анджелесе, - сбивчиво отвечаю я, одновременно с чем мои глаза опускаются к коврику под босыми ногами. Туфли лежат на нём почти у самой двери, и, может быть, мне и стоит обуться, учитывая пыль и микробы на резиновой поверхности, но я пока не хочу.

- Порт-Анджелес? Хочешь сделать себе хуже, оставшись поблизости от дома, и быть от меня дальше, когда до Сиэтла я мог бы доехать быстрее? Я твой парень, почему ты не можешь просто взять мои деньги и позволить мне позаботиться о том, что сделает тебя счастливой? Это безвозмездно, колибри, и, возможно, твой единственный шанс на лучшую жизнь.

И вот так, сидя в красивом вольво у не совсем красивой и потускневшей вывески с названием родного города, я окончательно убеждаюсь в том, что думать о том, чтобы продаться, было исключительно наивной и нелепой вещью. Когда-то я рассуждала, что могла бы пойти на многое ради материального достатка и денежного благополучия, но всё это просто бред. Потому что обязательно бы нашёлся хотя бы один человек, способный назвать меня унизительными словами на основе личных предположений, как именно я приобретаю все блага, а я бы не вынесла, чтобы обо мне отзывались подобным образом. Проститутка, эскортница, содержанка... Но с Эдвардом всё может быть иначе. С ним уже всё иначе. Это будет лишь один раз. И это ведь не плата за... секс. Наверное, у тех женщин, кто зарабатывает так, соответствующий обмен выглядит иначе. А я точно не собираюсь ничего не делать всю оставшуюся жизнь и жить за чей-либо счёт. Может быть, я могла бы согласиться принять деньги. Воспользоваться тем, что мой... парень искренне желает мне помочь, чтобы я была физически ближе к нему и оказалась там, где истинно мечтаю.

- Ты, и правда, хочешь сделать это для меня?

- Не только для тебя, но и ради нас обоих, Белла, - спокойно говорит Эдвард. - Я повторяю, что могу это себе позволить. У меня есть сбережения. Один платёж, и тебе больше не придётся думать о материальной стороне.

- Но за четыре года это восемьдесят тысяч...

- Я знаю, колибри. Я умею считать. И восемьдесят тысяч это не проблема.

- Не проблема? - тихо спрашиваю я. Мы с ним ни разу не говорили о том, сколько он зарабатывает, занимаясь собственным делом, о чём я знаю исключительно благодаря Элис, и, учитывая то, сколь недолго мы знакомы, данный вопрос с моей стороны однозначно был бы неуместным, но речь о сумме около ста тысяч... Как... как она не может представлять проблему?

- Нет. Нисколько. Если бы это были мои последние деньги, я бы не предлагал, Белла. Но я не останусь без средств к существованию.

- Что ж, я... Наверное, мне следует... согласиться? - я хотела, чтобы это прозвучало утвердительно и уверенно, но это скорее вопрос. - Кажется, я больше не знаю, что ещё сказать.

- Значит, ты согласна?

- По-моему, да.

Я едва ли верю до конца, что говорю так, но чувствую естественность всего момента целиком, когда Эдвард обнимает меня обеими руками, побуждая откинуться на свою грудь, а я доверчиво прижимаюсь к нему. Мне хочется думать о том, что моё решение правильное и не заставит Эдварда вдруг начать воспринимать наши отношения и то, кто я есть, иначе, чем сейчас. Хотя это наверняка преждевременные мысли. Может быть, письмо ещё и не придёт, и тогда не нужно будет ни с чем определяться и нервничать насчёт других вещей. Размышляя об этом, в следующее мгновение я прикрываю глаза на несколько секунд, согреваемая теплом мужского тела, но почему-то потом становится настолько трудно открыть их обратно, как будто я проспала часа два, не меньше. Да и голос Эдварда над моим правым ухом звучит очень тихо, словно он боится меня спугнуть.

- Белла, колибри, - он чуть передвигается подо мной, и его левая рука нежно стремится вниз по моим волосам. Теперь я ощущаю движение грудной клетки Каллена ещё более явственно и, оглянувшись на него, вижу, что он облокотился о дверь машины и стекло. Мужская рубашка уже застёгнута на все пуговицы, кроме двух верхних.

- Привет.

- Привет.

- Который час? - мой голос хриплый, как будто я кричала, но, наверное, всё дело лишь в сухости в горле. Она более чем очевидна, и сглотнуть никак не помогает. - Я что, уснула?

- 23:29. И да, ты уснула и выглядела так сладко и спокойно, что я бы охотно провёл здесь ночь, но вот твои родители наверняка начнут тебя искать. И, возможно, даже с собаками. На балансе у полицейского участка есть собаки?

- Вроде бы нет. А может, и есть. Я не знаю.

Будучи расслабленной, мне даже не хочется пока шевелиться, не то что особо думать. Хотя я двигаю ногами на сидении, чтобы вернуть им чувствительность, в остальном в теле царит приятная нега.

- Собаки милые, добрые и верные, но уверен, ради своей дочери шериф Свон справится и без них, - улыбаясь, когда я всё-таки сажусь, подмечает Эдвард, но становится серьёзнее буквально через короткий миг, одновременно с чем произносит вопросительно и словно напоминающе, - ты думала, когда именно скажешь ему и матери обо мне? Выпускной уже прошёл. Я не тороплю тебя, но хотел бы знать.

- Наверное, это должен быть правильный момент. Я не могу сказать, когда он наступит, но... - я прерываюсь, чтобы сделать выдох и снова вдохнуть, - но я не откладываю намеренно. Правда. Я выберу этот момент, Эдвард.

- Я тебе верю, Белла, а теперь давай доставим тебя домой.

- Но ты же высадишь меня пораньше?

- Нет, - Эдвард качает головой, выбираясь наружу, чтобы пересесть за руль, и оборачивается ко мне уже с водительского сидения, - сейчас уже темно, поэтому, если будет нужно, просто скажи, что я забирал Элис, и мы тебя подвезли. И как бы мне ни хотелось, чтобы ты пересела вперёд, лучше тебе остаться там. На случай, если кто-то у тебя ещё не спит и увидит, откуда ты вылезаешь. И, говоря о ком-то, я имею в виду не бабушку. Пристегнёшься?

Я пристёгиваюсь, но только после того, как передвигаюсь на сидении, чтобы поцеловать Эдварда. Он отвечает мне неспешно, но страстно и глубоко. Попрощаться вот так под окнами моего дома мы точно не сможем. Слишком рискованно, несмотря на темноту. Я предполагаю, что папа может если и не ждать снаружи, то, по крайней мере, находиться у окна, но когда Эдвард подвозит меня прямо к дому, и я захожу внутрь, прежде посмотрев, как вольво выезжает с подъездной дорожки, в жилище будто никого нет. О том, что на первом этаже всё же кто-то ещё находится, свидетельствует лишь мелькание цветов в гостиной. Включённый телевизор работает в бесшумном режиме, а на диване сидит мой отец с пультом в правой руке.

- Привет. Ждёшь меня?

- Да не то чтобы жду, Белла. Просто не спится. Хотя да, наверное, жду.

Я же в свою очередь ожидаю, что он может прокомментировать время, когда я вернулась, с точки зрения пунктуальности, потому как сейчас 23:51, но отец просто наблюдает за тем, как я сажусь в кресло.

- Когда я уеду учиться, мне бы не хотелось, чтобы ты сидел вот так допоздна. Тебе не нужно будет меня ждать, понимаешь?

- Поговорим об этом в другой раз, а сейчас лучше расскажи, как прошёл вечер. Хорошо провела время с друзьями? Тебя ведь Джейк подвёз?

- Нет, не Джейк. Брат Элис. Сын Карлайла, помнишь? - наверное, можно было бы согласиться с тем, что я была с Джейком до самого окончания, но я даже не знаю, когда он уехал из школы. Что, если однажды отец, общаясь с Билли, случайно выяснит, что Джейк вернулся домой сравнительно рано и больше никуда не выезжал, а значит, и не мог быть моим водителем около двенадцати часов ночи?

- Помню. Как не помнить? Он забирал сестру?

- Да, и им ведь по пути. А Джейку не совсем.

- Точно. Что ж, ты молодец, что подумала о друге. А у Карлайла, похоже, ответственный сын, на которого можно положиться.

В мелькающем свете я смотрю на отца в попытке разобраться в нём или в себе, или в том, каких слов он от меня ожидает. Чтобы я согласилась с тем, о чём по идее не должна иметь ни малейшего понятия? Или чтобы задалась конструктивными вопросами?

- И на основании чего ты думаешь так?

- Ну, он возил тебя уже несколько раз, - это точно. Причём даже чаще, чем может представить себе отец. И то, для чего ещё мы использовали вольво буквально пару часов назад... Впрочем, такое, наверное, не захочет представлять ни один родитель на свете. - И ты в порядке. Ни аварий, ни происшествий, которые были бы связаны с его навыками вождения.

- Он не гонял при мне, пап, но что ты хочешь этим сказать? - с течением времени этот разговор становится всё более странным, и, помня о словах бабушки, я начинаю хотеть уйти наверх, пока всё это не зашло слишком далеко. - Разве обязательно нарушать скоростной режим или что-то ещё, чтобы однажды попасть в аварию? Ведь иногда такие вещи случаются по вине других участников движения.

- Да, случаются, Белла. Так и есть. Но доверять хотя бы тому, кто управляет машиной, в которой ты сидишь, уже хорошо. Ну, я пойду, пожалуй, спать, - отец поднимается и откладывает пульт в сторону, смотря на меня задумчивым, цепким взглядом давно состоящего на службе полицейского. - Ты ещё не идёшь наверх?

- Я пойду через минуту. Только схожу на кухню попить.

- Тогда выключишь телевизор, пожалуйста?

- Да. Спокойной ночи, пап.

- Доброй ночи и тебе, дочь.

Он обращается ко мне так, будто находится не совсем здесь и со мной, а скорее где-то в своих мыслях. А потом выходит из комнаты, и я слышу звуки шагов по ступенькам, которые вскоре преодолеваю и сама, чтобы посетить ванную комнату, стереть макияж и впоследствии лечь в кровать. Я не погружаюсь в сон прямо-таки сразу, в том числе, вероятно, и из-за того, что поспала в машине, а смотрю на тумбочку, где даже во мраке можно различить контуры моего ювелирного подарка. О его происхождении не знает никто, кроме Элис, но вот с деньгами на обучение вряд ли получится точно так же. Если придёт письмо, я не смогу утаить, каким образом собираюсь позволить себе университет без всякого займа, и тогда... тогда может произойти всё, что угодно. Но про Эдварда надо будет сказать независимо от новостей насчёт учёбы. Мы это мы, а всё прочее идёт всё-таки отдельным пунктом. Я засыпаю с мыслью, что, может быть, должна сказать чуть ли не завтра. Возможно, вечером.

Я встречаюсь с Элис в кафе во второй половине дня. Она заказывает обычный чёрный кофе, и некоторое время я просто смотрю, как она пьёт, пока всё-таки не спрашиваю:

- Ты как, в порядке? Ну, если ночью что-то было...

Мы не говорили о том, осуществили ли они с Джаспером свои планы, по телефону. Элис просто позвонила, спросив, могу ли я приехать, и вот мы здесь. И Эдвард тоже скоро подъедет. Он забрал трубку у сестры почти в конце нашего с ней разговора, согласившись дать нам время побыть вдвоём прежде, чем приезжать.

- Да, было. Оказалось, что это не так больно, как я представляла, но всё же болит и сейчас. Хотя не прямо сейчас. Скорее когда я двигаюсь, - Элис смотрит куда-то мимо меня, и я протягиваю руку, чтобы прикоснуться к ладони подруги. - Впрочем, неважно. Это ведь пройдёт.

- Это важно, - я качаю головой и произношу ободряющие слова, потому как теперь мой черёд. Оказывать эмоциональную поддержку, какая была дарована мне самой некоторое время назад. - Но да, это пройдёт. И тебе ещё... понравится.

- Я не уверена, что понравится, Белла. Да, я знала, что вряд ли испытаю в первый раз что-то приятное, но Джаспер... По-моему, он жалеет о том, что мы сделали. Когда он привёз меня домой, он просто сказал «пока» и даже не поцеловал меня. Наш сегодняшний разговор был самым коротким на моей памяти. Никто из нас фактически не знал, о чём говорить. Наверное, это конец.

- Это не конец, Элис, - меня обескураживают её слова и пессимизм, содержащийся в них. Но ещё больше тревожит тоскливое выражение лица подруги, которая выглядит так, словно вот-вот расплачется. Я никогда не видела её такой. На самом деле никогда. - Я думаю, он просто беспокоится о том, что стал невольной причиной твоей боли. Когда мы с Эдвардом... После это было первым, о чём он спросил. Может быть, вам следует обсудить произошедшее? То, что вы чувствуете сейчас?

- Знаешь, лучше сменим тему, хорошо?

- Если ты хочешь, то конечно, - говорю я, обхватывая пальцами ручку своей чашки. - У меня есть одна новость, но давай подождём... Эдварда.

- Наверное, мне стоит начать привыкать к нему, как к твоему парню, без присутствия которого ты не будешь что-то рассказывать.

- Может быть, и стоит, - соглашаюсь я и жму на одну из кнопок на своём телефоне, чтобы узнать время. Посмотрев на часы, я почти возвращаю взгляд к Элис, но меня задерживает звук пришедшего сообщения.

- Это от него?

- Нет. Это Мэделин. Дочь миссис Коуп. Работает в магазине. У их собаки щенки родились. О, тут фото, - я захожу в раздел с сообщениями и открываю возникший диалог, - пишет, что остались только два свободных. Видимо, всё ещё надеется, что я помогу найти им хороший дом. Но я, правда, не знаю...

- Боже, какие милые, - Элис почти выхватывает телефон из моих рук настолько быстро, что я просто выпускаю его, даже не задумавшись о том, чтобы держать. - Вроде бы ретриверы.

- Так и есть.

- У одного из них может быть хороший дом с Эдвардом.

- Разве он хочет собаку? Мы как-то не говорили о домашних питомцах, Элис.

- А я была крайне назойливой лет в десять и помню, как однажды донимала его тем, о каком домашнем животном он мечтал или мечтает. Эдвард назвал золотистого ретривера.

Я задумываюсь о сказанном, но больше с позиции того, что если кто-то действительно хочет собаку, живое существо под своей крышей, о котором нужно заботиться каждый день, то, наверное, должен решиться на это сам. И если Эдвард до сих пор никого не завёл, вероятно, существует весомая сдерживающая причина. Может быть, у него нет на это времени.

- И ты думаешь, что я могла бы сказать ему о щенках?

- Или просто отвезти его на них посмотреть. А потом... кто знает. Может быть, один из малышей станет твоим подарком ему на День рождения.

- Мэделин говорила, что их можно будет забирать как раз в двадцатых числах.

- Ну вот, - Элис немного улыбается, и видеть даже столь небольшой проблеск радости на её лице так или иначе утешает меня, - ты можешь что-то придумать.

- Да, наверное, могу.

Элис кладёт мой телефон рядом со мной, а потом вновь смотрит куда-то мне за спину, и, обернувшись, я вижу Эдварда, уже почти подошедшего к нам. Ещё шаг, и он садится рядом со мной, но протягивает руку к левому плечу сестры, удивляя меня прикосновением и особенно тепло звучащими словами:

- Ты выглядишь грустной. Что-то случилось?

- Нет, всё в полном порядке.

- Джаспер обидел тебя или что?

- Если даже обидел, что ты сделаешь? - буквально выпаливает Элис, видимо, тоже не ожидая столько вопросов от брата. Эдвард смотрит на неё и, как мне кажется, находится в состоянии замешательства, потому что молчит, и это ощущается так, словно вокруг нас троих образовался вакуум, в который не проникают звуки извне. - Не похоже, что тебя это непосредственно касается. Я и сама могу разобраться.

- Ясно, ну ладно. Чем займёмся?

- Белла хотела что-то рассказать. Ждали только тебя.

- Правда? И что же это?

Эдвард поворачивается ко мне, и, скользнув рукой в рюкзак, лежащий на соседнем стуле, я вытягиваю письмо, которое обнаружила в почтовом ящике перед отъездом из дома. Письмо из Сиэтла. С адресом университета. Родители ещё не знают, но я разорвала клапан прямо по пути к машине.

- Меня приняли. Кажется. Прочтите кто-нибудь. Мне надо убедиться.

Элис выхватывает конверт из моих рук так, что я удивляюсь, как он остаётся целым, и после разворачивания бумаги её глаза пробегаются по тексту дважды. Я чувствую дрожь в теле и хочу встать, чтобы это ощущение ушло, но почти уверена в бессмысленности подобных действий и потому по-прежнему сижу за столиком, под ним прижимаясь ногой к ноге Эдварда.

- Тебе не почудилось, тебя приняли, - наконец она переводит взгляд на меня, но выражение её лица, пожалуй, уж слишком задумчивое, даже учитывая всю ситуацию с Джаспером. - Итак, что ты будешь делать? С деньгами? Прости, я просто не знаю, поздравлять тебя или не поздравлять, или что-то среднее... Нужно будет что-то придумать, верно?

- Да, нужно... - я не уверена, как Элис отнесётся к новости о готовности Эдварда заплатить за моё обучение. Эмоции, когда твой брат в отношениях с твоей подругой, наверное, отличны от того, что она может подумать, узнав о том, сколько примерно денег он готов просто дать мне.

- Вообще-то нет, сестра, не нужно. Мы с Беллой уже подумали об этом.

- Вы подумали... вдвоём?

Элис явно теряется, на кого из нас двоих смотреть. И на её месте я бы, вероятно, чувствовала то же самое. Невольно я касаюсь конверта, опущенного ею на стол, и пододвигаю вещь к себе, потому что она мне нужна, пусть я и могу отыскать реквизиты на сайте университета.

- Да, и я предложил Белле оплатить её учёбу.

- Ты серьёзно?

- Вполне. И Белла согласна, - Эдвард отвечает немедленно, проясняя всё разом и без длительных размышлений. Но к этому моменту Элис смотрит уже исключительно на меня одну.

- Ты действительно согласна? Это... безумие. Ты даже не можешь сказать о ваших отношениях родителям, и как в таком случае ты собираешься сообщить им про всё остальное?

- Я разберусь, Элис.

- Да неужели? - она явно настроена скептически и, что ещё хуже, встаёт, одновременно собирая свои личные вещи. - Я поверю, лишь когда ты действительно разберёшься и сделаешь для этого всё необходимое. Пока же это лишь слова, и я просто не хочу слышать сейчас всё это так же, как и поздравлять тебя. Я домой.

После ухода Элис я фактически запихиваю конверт обратно в рюкзак. Всё это, видимо, действительно безумие. Хотя дело вроде даже не в деньгах. А просто в факте того, что я страшусь открыть правду людям, но при этом не против взять восемьдесят тысяч у человека, который является тем, про кого я лгу.

- Хочешь, я её догоню и верну?

- Нет. У неё и так полно своих проблем. Можешь тоже поехать домой и присмотреть за ней?

- Я присмотрю, но ты поступила, и это повод для праздника, колибри. И ещё мне нужно твоё письмо, - почти касаясь меня, настолько его левая рука находится близко к моей руке, чётко проговаривает Эдвард. Но всё это... то, как он близко, и то, что мы на виду без Элис рядом с нами... всё это тоже сродни безумию.

Я отодвигаюсь, думая о многих вещах, не все из которых являются осуществимыми вот прямо сейчас. Потому что мне совершенно не хочется уезжать, я хочу иметь возможность остаться за этим столиком, заказать что-нибудь ещё, например, кусочек торта, эклер или мороженое, и просто быть с Эдвардом Калленом без оглядки во всех смыслах, сидеть рядом и говорить о чём угодно, не боясь, что вот кто-то подойдёт и скажет нечто мерзкое, но Элис права. Я должна разобраться и только потом брать деньги. Именно в таком порядке, как бы не было трудно следовать ему вместо того, чтобы оттягивать всё сложное и дальше.

- Зачем тебе моё письмо?

- Там ведь реквизиты для оплаты, Белла.

- Я знаю, Эдвард. Но я не могу думать об этом прямо сейчас. Лучше я тоже поеду домой.

- Ты на машине? - вздыхая, спрашивает Эдвард, задерживаясь взглядом на мужчине, выходящем из кафе. Я не знаю этого человека, и он, меня, вероятно, тоже. Потому что просто проходит мимо, будто нас тут и нет.

- Да. Она за углом.

- Пойдём. Я провожу тебя до неё.

Мы вдвоём преодолеваем несколько сотен метров. Без прикосновений и в полном молчании. По облику Эдварда очевидно, что он хотел бы, чтобы всё было по-другому. Чтобы Элис не говорила каких-то вещей, но её право на собственное мнение безусловно и не подлежит обсуждению.

Я заезжаю на подъездную дорожку у дома минут через семь. В отличие от нынешнего мгновения, полицейская машина была здесь, когда я уезжала, а теперь её нет. Либо она, может быть, в гараже. Есть только один способ узнать. Войти в родной дом и просто посмотреть, если ли кто внутри, кроме мамы и бабушки. Они, разумеется, находятся в разных комнатах. И даже на разных этажах. Не то чтобы я удивлена, но всё-таки улыбаюсь, осознавая, что в отношениях с родственниками иногда лучше соблюдать дистанцию. Отца же тем временем нигде не видно. Мои предположения, что он действительно внезапно уехал, становятся полноценным знанием.

- Мам, - я захожу в родительскую спальню, где как раз и уединилась, уйдя наверх, мама. - Ты не знаешь, папа скоро вернётся? Он что-нибудь говорил?

- Говорил, что молодёжь устроила гонки на улицах. Когда вернётся, не уверена, но не думаю, что это сильно надолго. А что? Что-то случилось? Ты в порядке? - засыпает меня вопросами мама, откладывая книгу на кровать и вставая, чтобы подойти ближе. Я качаю головой в ответ на прикосновение к своему левому плечу.

- Да, всё хорошо. Просто хотела поговорить с вами обоими. Но это подождёт.

- Об учёбе?

- Не только.

- Хочешь, я ему позвоню?

- Нет, не нужно.

Позже в своей комнате я раздумываю, как всё сказать, когда настанет тот самый миг. Мам, пап, я встречаюсь с Эдвардом Калленом. Мам, пап, я должна признаться. Я встречаюсь с Эдвардом Калленом. Мам, пап, вы уже знаете, что у меня есть парень. Так вот, я хочу признаться. Это Эдвард Каллен. Я то хожу, то пытаюсь сидеть, но нервы, кажется, просто на пределе. Эдвард присылает сообщение, что к Элис приехал Джаспер, и они говорят в её комнате, и хоть я и рада, что они могут всё разрешить, я ничего не отвечаю, потому что не могу сосредоточиться на словах. В какой-то момент снаружи через приоткрытое окно доносится слишком близкий звук движения машины, и, подойдя, я вижу, как открывается водительская дверь. Отец в форме идёт к дому, после чего спустя несколько секунд со стороны входа раздаётся хлопок. А я так и не решила, что именно сказать. Но в то же время какая разница? От построения фраз суть не изменится. И вряд ли что-то значительно сгладит реакцию, с которой мне суждено столкнуться. Я остаюсь в своей комнате ещё ненадолго, полагая, что отец к этому времени переоденется, но мои ожидания не сбываются. Он предстаёт передо мной в своей рубашке полицейского со всеми необходимыми нашивками, которую я и видела на нём, когда он покидал машину. Но пистолета вроде бы нигде не видно.

- Пап, у тебя есть минутка?

- Да, Белла. Твоя мама сказала, что ты хотела что-то обсудить. Она в гостиной, как и бабушка. Пойдём?

- Да.

Отец садится на диван рядом с бабушкой. Она, думаю, понимает, ради чего весь этот общий сбор, и потому глубоко в душе, может быть, не отказалась бы от попкорна, чтобы просто наблюдать, как будут развиваться события. Мама же опускается в одно из кресел и выглядит просто ожидающей, если сравнивать с папой, который сейчас кажется больше полицейским, чем родителем, готовым постараться спокойно выслушать. И форма только усиливает впечатление. Может быть, и не стоило заявлять о желании поговорить, узнав от мамы, что он уехал усмирять кого-то вроде меня и восстанавливать порядок. Но уже вроде как поздно идти на попятную. Нужно просто сказать, и всё. И неважно, что мои ноги дрожат, будто серьёзная и долгая болезнь совершенно лишила меня сил.

- Пап, мам и бабушка. Вы должны кое-что узнать. Точнее, узнать всё до конца. Про моего парня. О том, с кем я… встречаюсь. В общем, это Эдвард… Эдвард Каллен. Я встречаюсь с Эдвардом Калленом.