Наутро я потягиваюсь в кровати и какое-то время просто смотрю в потолок, прежде чем повернуться на левый бок. Мои вещи так и раскиданы тут с ночи. И не только мои. Наши с Эдвардом. Я вижу его джинсы с другой стороны кровати. Он ещё спит. На спине, закинув правую руку над головой. Одеяло сползло настолько, что даже в полумраке можно заметить волоски в нижней части живота. Я смотрю, но не касаюсь. Пусть спит, пока есть возможность. Я тихо встаю и, подняв вещи, иду вниз. Время только 9:21. Думала, что будет больше. В третьем часу ночи мы ещё не спали. В третьем часу ночи Эдвард признался мне в любви. И я тоже призналась. Впервые за мои восемнадцать лет речь не о любви дружеской или любви между родителями и детьми, а о любви совсем иного рода. Я осознавала, что делаю? Я сказала осознанно? Да, я не сомневалась ни единой секунды. Всё правда. Всё так и есть. Я не кривила душой.

Я готовлю панкейки на завтрак, пока Эдвард ещё спит. Часть меня хочет, чтобы он поскорее встал, чтобы поесть их вместе ещё тёплыми, но я так и не слышу ни его шагов на лестнице, ни каких-либо других звуков сверху, пока жарю блинчики и выкладываю их на тарелку. Я ем одна. Не очень много, всего два, запивая чаем. Может быть, когда Эдвард проснётся, я присоединюсь к нему и съём ещё парочку. Закончив с завтраком, я решаю почитать книгу. Мне осталось совсем немного. Несмотря на то, что после выпускного я уделяла время чтению не так уж и часто, читаю я по-прежнему довольно быстро и где-то через час всё ближе подбираюсь к концовке книги.

Обмен электронными письмами сменился обменом эсэмэсками, эсэмэски – видеозвонками, и, глазом не успев моргнуть, Либби сообразила, что он совсем не похож на человека, отбывавшего повинность в постыдном жюри. Позже, когда Мэттью участвовал в медицинской конференции в Бирмингеме, Либби приняла его приглашение на обед и тогда же сообразила, что их объединяет кое-что посильнее дружбы. И лишь когда они сидели тет-а-тет за закусками, ей припомнилось, что в день захвата Мэттью выказал куда больше внимания к ней, чем она тогда сознавала. Он заступился за неё перед Джеком Ларссоном и утешал её после взрыва машины Билкис.

Последовали ещё два свидания, прежде чем Мэттью поцеловал её. Через пять месяцев она пустила осторожность по ветру, сдала свой дом в Бирмингеме внаём и перебралась южнее, на побережье, где они купили свой первый общий дом. Достаточно далеко от Лондона, чтобы обеспечить им уединение, но на вполне удобном удалении для её медийных занятий.

- Эй. Колибри, - я поднимаю взгляд от электронной книги, услышав голос. Эдвард стоит в дверном проёме в трусах и расстёгнутой рубашке. Но стоит он там недолго. Он подходит и садится рядом. Очень-очень рядом. - Я проснулся один. Ты что-нибудь знаешь об этом?

- Да, вроде знаю. Я проснулась и встала. Привет, - шепчу я, прежде чем ощутить поцелуй в левое плечо. Эдвард смыкает губы на коже. Я немного отвлекаюсь и немного стараюсь отодвинуться. Я хочу дочитать. - Мне осталось чуть-чуть.

- Пару страниц?

- Не настолько мало. Скорее семнадцать.

Он улыбается, оторвавшись от меня:

- Ладно. Я просто посижу с тобой.

- Необязательно просто сидеть, - я смотрю на него. Смотрю и протягиваю руку к его правой руке. Я беру её, обхватываю ладонью, и Эдвард действует, касаясь моей левой ноги и потирая кожу у колена. Я дочитываю с непрестанным ощущением близости. - Всё.

- Понравилась?

- Да. Было увлекательно. Ты выспался?

Эдвард коротко кивает и прижимается ко мне. Он целует уже не в плечо, а в губы, я обнимаю со спины, и под моими пальцами изгиб позвоночника, а живот Эдварда граничит с моим через ткань. Я шевелюсь, когда Эдвард просовывает руку мне в шорты прямо под бельё. Приятное чувство охватывает меня всю, начиная с кончиков пальцев на ногах. Эдвард не останавливается. Совсем наоборот. Он так близко, внутри меня, пусть даже и не находится действительно внутри. Он сам не находится. Только его пальцы, влажные, как и я, и двигающиеся умело там, внизу. Я запрокидываю голову, часто дыша. И смутно осознаю, что провожу ладонью по члену, дотрагиваюсь, ласкаю, как могу, в соответствии с тем, как показывал Эдвард. Мы не занимаемся непосредственно сексом, и Эдвард останавливает меня прежде, чем мог бы кончить, но его рука так и двигается между моих ног, пока я не начинаю дрожать от волны тепла и пробуждающего удовольствия. Будто я только-только проснулась, а Эдвард как мой личный энергетик. Мой личный и особенный энергетик, кроме которого, мне ни один не подходит. Я словно в невесомости. Лежу на диване и, расслабленная, счастливая, снова веду рукой по мужской спине. Эдвард касается моего правого уха. Не так я себе представляла утро. Совсем не так. Нет, с утром всё в порядке, более чем, оно замечательное, просто в моих планах для начала был завтрак. Дальше я не думала.

- Люблю тебя, Эдвард, - говорю я вслух. То есть не тихо, не шепча, а вполне нормальным голосом. - Ты... голоден?

- Да не то чтобы. Я ведь только встал. Но ты уже ела?

- Да, и у меня ещё осталась смесь для панкейков, если ты хочешь. Если нет, то придумаем что-нибудь другое.

- Не стоит. Я же люблю твой панкейки, ты помнишь? Ещё с того дня на озере, - он приподнимается надо мной. - Но тебя я люблю несравненно больше, Белла, - Эдвард вдыхает, медленно проводя пальцами по тыльной стороне моей правой ладони. Немного щекотно. Но мне нравится. Мне нравится всё, что связано с ним. - Я помню, как сказал это ночью. И это правда. Я не был типа пьяным или что-то вроде того.

- Мы оба не были, - пальцами ног я веду вдоль лодыжки Эдварда по направлению к ступне. Он чуть сжимает моё бедро, прильнув ближе и целуя в выемку ниже шеи. - Я приготовлю завтрак.

- Спасибо, колибри. Но я ещё не умылся.

- О. Пойдёшь наверх или воспользуешься ванной на первом этаже?

- Наверх. Мои джинсы-то там.

- Ну ты не обязан надевать их. Здесь же только ты и я.

- Но лучше бы одеться. И застелить кровать. Предпочитаю порядок. Я заправлю, - вставая, Эдвард задерживается рядом с диваном, сильная рука уверенно касается свода правой ноги, которую я вытянула вдоль сидения. Возникает то же ощущение интимности, что охватило меня и при соприкосновении рук. Я качаю головой не без усмешки на губах.

- Да? У тебя она была не заправлена, когда мы приехали после пляжа.

- Это скорее единичный случай, наблюдательная ты моя. Я скоро спущусь.

- Хорошо.

Я смотрю Эдварду вслед. Его задница выглядит сексуально в этих трусах белого цвета. Да, я любуюсь, прежде чем встать и направиться на кухню. Мы завтракаем вдвоём. Точнее, завтракает он, а я только пью чай. Мне всё же не хочется завтракать второй раз.

- Чем займёмся до ужина?

- Да чем угодно. Можем куда-нибудь поехать. Поесть мороженое, например, - Эдвард накалывает кусочек панкейка на вилку, - или если у тебя есть дела, то я могу отвезти и подождать, и потом уже по мороженому.

- Можно доехать до библиотеки на пару минут. Только сдать книгу, которую я дочитала. Но это не срочно.

- Зато дело будет сделано. Зачем откладывать на завтра? - Эдвард передвигается на стуле, занимая немного иное положение, прежде чем обратиться ко мне. - Времени-то полно и сегодня.

- Ну ладно. Уговорил. Я тогда уберусь после завтрака, и поедем. Да?

- Да, колибри, - Эдвард кладёт ещё варенье к себе на тарелку. По-моему, в этот раз я приготовила всё не хуже, чем во время поездки на озеро. Он не ест медленнее, из-за чего я могла бы заключить, что получилось менее вкусно. Он ест с тем же аппетитом, который я помню с того самого дня. - Но я ещё не закончил.

- Я вижу. Я и не имела в виду, что начну убирать уже через минуту. Ешь спокойно.

Я наливаю нам ещё чай, когда приходит сообщение от родителей. Конкретно от мамы. Отец у меня не любитель строчить. Он всегда сразу звонит, если что хочет сказать или спросить.

Доброе утро. У тебя всё хорошо?

Доброе утро. Да, всё хорошо. У вас тоже?

Да. Позавтракали и уже гуляем. Погода замечательная. А в Форксе как?

Солнечно. Собираюсь в библиотеку чуть позже. Эдвард отвезёт.

Хорошо, веселитесь.

- И вот так она словно не со мной.

- С тобой. Просто ответила маме.

- Они знают, что я здесь?

- Этого я не писала, - я слабо пихаю Эдварда по ноге своей ногой под столом, - ничего о том, где ты сейчас. Только про библиотеку, что поеду туда с тобой. Что?

- Ничего, колибри. Просто смотрю на тебя. Большое спасибо за завтрак, Белла. Я не делаю того же для тебя, но ценю то, что ты делаешь для меня.

Эдвард поднимается и захватывает свою опустевшую тарелку, прежде чем подхватить оба наших бокала и направиться с ними к мойке. Он моет руки, а потом и посуду, а я вытираю. Это что-то вроде командной работы. Когда люди в семье разделяют обязанности по дому. Мне нравится мыть тарелки вместе. Мои родители и сейчас иногда делают так.

- Я буду готова ехать в библиотеку минут через семь, а ты?

- Я уже одет, а значит, уже готов. Могу пока выгнать машину из гаража, если скажешь, где пульт.

- В коридоре. В верхнем ящике. Мне выйти на улицу?

- Да, я буду снаружи. Или, если хочешь, зайду обратно в дом. Пульт нужно оставить здесь?

- Необязательно, - качая головой, я развешиваю полотенце, чтобы сохло. - Возьмём с собой. Я скоро.

Я переодеваюсь в платье и, немного подкрасив ресницы, выхожу с книгой из дома. Телефон и кошелёк с ключами просто в руке. Вольво стоит напротив гаража, ворота которого уже закрыты. Хорошо. Я сажусь вперёд, а Эдвард за руль. Из магнитолы тихо звучит музыка, мы едем через город совсем недолго, и к моменту остановки едва начинается вторая песня. Вот насколько маленький мой городок. Дорога до библиотеки не занимает и двух композиций.

- Пошли вместе.

- Ты говорила, что на минуту. Туда и обратно.

- И эту минуту я хотела бы провести со своим парнем.

- Мне нравится эта мысль. Бери книгу, колибри.

Мы заходим в здание вдвоём, и Эдвард первым здоровается с миссис Коуп. Она поочерёдно смотрит на нас, начиная с меня.

- Здравствуйте. Здравствуй, Белла. Прочитала что-то ещё?

- Да, утром, - я кладу переплёт на стойку. - Как ваши дела?

- Хорошо. Спасибо, что спрашиваешь. А как у вас двоих?

Эдвард немного отходит в сторону полок, но, я уверена, ему слышно всё, о чём речь. Он ушёл всего-то на два шага максимум. Я смотрю на него, стоящего боком, повернув голову на пару секунд. Он вытаскивает какую-то случайную книгу. С моего места, конечно, не разглядеть название.

- Тоже хорошо. Гуляю.

- Гуляете.

- Да, гуляем, - я киваю, ободрённая тепло звучащим голосом. - У меня дома ещё две книги. Продлите мне срок?

Миссис Коуп переводит взгляд на экран компьютера, нажимает на несколько клавиш клавиатуры с разницей в несколько мгновений и снова смотрит на меня:

- Продлила, Белла. До двадцать первого июня.

Услышав дату, я задумываюсь, где буду тогда. Хотелось бы быть у Эдварда и рядом с Эдвардом. Его День рождения через десять дней. Если к тому времени ему придётся уехать, я поеду к нему. Я не пропущу этот день. И нужно ещё подумать насчёт подарка.

- Спасибо, миссис Коуп. До свидания.

- До свидания, Белла.

- До свидания.

Эдвард возвращается ко мне и кивает миссис Коуп, прежде чем прикоснуться. Ничего такого, лишь нежное касание левой руки, но мне приятно, что теперь я не вздрагиваю и не стремлюсь отстраниться. Мы выходим через дверь библиотеки на крыльцо, а потом расходимся, только чтобы сесть в автомобиль каждый со своей стороны. Я пристёгиваюсь, пока Эдвард поправляет зеркало заднего вида.

- Я думал, ты возьмёшь новую книгу, а не только сдашь.

- У меня дома ещё лежат две непрочитанные, и вроде ты говорил, что дашь мне прочесть свою. Расширение пространства борьбы. Я вполне готова начать.

- Ты помнишь, что это роман? - спрашивает он, немного хмурясь, и кивает головой в сторону библиотеки. - Не детектив, как был сегодня у тебя.

- Я помню. Я и романы читаю.

Эдвард молча дотягивается до бардачка. Я слышу щелчок, с которым тот открывается после нажатия Эдвардом на кнопку в левой верхней части, и он достаёт ту самую книгу, закрывая отсек и поднимая взгляд на меня.

- Вот, держи.

- Спасибо, Эдвард.

- Не за что, колибри, - Эдвард медленно проводит рукой по моим волосам, прежде чем убрать её и пристегнуться. - Она не очень длинная. Книга. И, на мой взгляд, читается легко. Не уверен, как в оригинале, но в переводе всё понятно и последовательно. Едем в кафе?

- Да, поехали.

Мы приезжаем в единственное в городе кафе, где были и оба предыдущих раза вместе с Элис, но тогда Эдвард ни разу не заходил внутрь. А теперь заходит и уверенно извлекает бумажник из заднего кармана джинсов, обнимая меня той же правой рукой.

- Не смотри так вопросительно. Ты моя девушка, и я заплачу. Кстати, я приятно удивлён. Ассортимент тут почти как в Баскин Роббинс. Мне нравится радужный щербет, - Эдвард смотрит на мороженое, представленное в витрине, - два шарика радужного щербета, пожалуйста. В рожке, - он обращается уже к кассиру, - а девушке...

- Мне тоже рожок. Банановое с клубникой и черничное.

Я беру оба рожка, пока Эдвард расплачивается карточкой. У меня нет карточки, но наверняка со временем будет. Это удобно, хоть на всякий случай и стоит иметь с собой наличные. Если платёж по карточке не будет проходить из-за каких-нибудь технических неполадок. Эдвард придерживает дверь, потому что обе мои руки временно заняты, а вот тот столик, который нам с Элис нравится больше всего, свободен. Над ним раскрыт зонт, так что перегреться на солнце точно не грозит. Я сажусь, и Эдвард садится рядом, опуская бумажник на стол. Мы молча едим каждый своё лакомство несколько минут, пока голова Эдварда не начинает наклоняться к моему лицу. Глаза смотрят в мои, а левой рукой он обхватывает мне шею, плотно прижимая пальцы к коже, особенно большой к подбородку. Я отодвигаю мороженое в сторону.

- Хочешь попробовать моё?

- Думаю, ты хотела бы попробовать моё, поэтому и говоришь так.

- Давай поедим ещё немного и поменяемся. Если ты не против.

- С чего бы мне быть против? - Эдвард выхватывает у меня рожок, хоть я и вряд ли имела в виду меняться прямо в эту секунду. Но я не пытаюсь забрать обратно. Я ведь не ребёнок и пробую радужный щербет, который действительно как радуга. Оранжевый, бордовый и розовый оттенки разных вкусов мороженого красиво сочетаются между собой, и оно кажется мне вкуснее моего.

- Твоё лучше.

- Твоё тоже неплохое, колибри. Клубника освежает, и реально пахнет бананом.

Эдвард целует меня. Это спокойный и нежный поцелуй, желанный и для меня. Поцелуй довольно продолжительный. Эдвард отодвигается, поглаживая мою правую руку, в которой я всё ещё держу лакомство, и спустя мгновение переводит взгляд мне за спину.

- А вот и отец.

Я оборачиваюсь и вижу Карлайла совсем рядом. Он останавливается, одетый по-деловому в светлые брюки и белую рубашку:

- Привет молодёжи. Приятного аппетита.

- Здравствуй, Карлайл. Спасибо.

- Ты разве не на работе должен быть? - Эдвард отклоняется назад ближе к спинке стула. - Ты обычно всегда там, - по-моему, Эдвард начинает раздражаться. Я не понимаю, из-за чего. Он смотрит на меня, и я тоже смотрю на него, но в связи с ответом Карлайла поворачиваюсь к нему. Выражение его лица не вот прям счастливое, если честно.

- Я заступил на смену вчера, сейчас она уже закончилась, и я заехал за круассанами. Не знаете случайно, где Элис? Я звонил узнать, не хочет ли она что-то ещё, а она не отвечает.

- Нет, отец, мы с Беллой не знаем. Я не был дома со вчерашнего дня. Может быть, она с Джаспером. Как и накануне. Они приезжали в гости к Белле. Потом уехали. Он должен был отвезти её домой. И, кстати, Элис восемнадцать. Обо мне ты так не беспокоился, даже когда мне было меньше.

- Не сравнивай, Эдвард. Ты был будущим мужчиной, и ты... - Карлайл прерывается из-за зазвонившего телефона в руке. Опустив взгляд, он выдыхает напряжение и подносит сотовый к уху. - Да, Элис. Да, звонил. Где ты? Понятно. Я у кафе. Что-нибудь купить? Круассаны само собой. Ведёрко с фисташкой? Да, возьму. И да, про ужин помню. Пока, - Карлайл завершает разговор, - твоя сестра у своего парня.

- Что и следовало ожидать.

- Ладно, я вас оставлю. Присматривай за ним, хорошо?

Я бы не сказала, что эти слова имеют особенный смысл, то есть мои родители наоборот бы выразили надежду, что это Эдвард будет внимательным, и при нём со мной ничего не случится, но нынешняя ситуация какая-то необычная, поэтому я просто разделяю чувства Карлайла:

- Присмотрю, - он преодолевает несколько шагов до входа в заведение и заходит внутрь. Силуэт слабо виднеется через стёкла, пока Карлайл наверняка здоровается, показывает, что ему нужно, и достаёт бумажник. Я наблюдаю, когда чувствую холодную каплю, упавшую мне на руку из рожка. Эдвард протягивает салфетку, одну из тех, что дали нам в кафе вместе с мороженым. - Спасибо. Ты в порядке?

- Да. Просто Элис скоро в университет, и не нужно быть таким опекающим, когда там она всё равно будет предоставлена самой себе и точно не станет сидеть на телефоне, думая, когда же позвонит папа. И они с Джаспером будут вместе, раз он едет туда же. Отцу стоит успокоиться, ведь в другой раз нас с тобой может не быть рядом, а до Нью-Йорка путь неблизкий.

Эдвард доедает мороженое, и к тому моменту, как Карлайл выходит обратно на улицу с крафтовым пакетом, я тоже заканчиваю есть. Карлайл прощается до вечера, прежде чем уйти и скрыться за поворотом в направлении парковки. Эдвард оставил машину там же. Я выкидываю салфетки и возвращаюсь к нему:

- Прогуляемся по улице или поедем ко мне?

- А на улице есть что интересное?

- Нет. Ничего нового не появилось. Мы бы заметили стройку, знаешь.

- Ещё бы. Поехали, колибри.

Подхватив бумажник со стола, Эдвард встаёт и подаётся ко мне, его рука обхватывает плечи. Мы доходим до автомобиля минут через три, внутри которого Эдвард, как и всегда, вставляет телефон в держащее устройство. Приблизительно на полпути раздаётся звонок. Мама. Эдвард сосредоточен на дороге, и я раздумываю, ответить ли, в смысле включить ли громкую связь, чтобы он поговорил, но если бы он считал это необходимым именно сейчас, то, вероятно, свернул бы на обочину или попросил принять звонок. Но Эдвард молчит, хоть и бросает взгляд на сотовый на секунду практически в самом конце вызова. Звонок прекращается ещё через пару мгновений, и к дому Эдвард сворачивает уже в тишине. Он берёт телефон:

- Я не игнорирую её намеренно. На самом деле и такое бывает, но сейчас нет. Я перезвоню.

- Ты не обязан объяснять, Эдвард. Это твоя мама, ты лучше знаешь, как вести себя с ней.

- Но я перезвоню, - говорит он, когда мы уже входим в дом. - Это ненадолго, и потом, может быть, досмотрим сериал, - Эдвард прикасается к моим плечам, словно разминая их массажными движениями, и я понимаю, что несколько напряжена. Из-за Карлайла и вот теперь ещё и из-за матери. Но становится лучше, пока Эдвард продолжает свои действия, прижавшись ко мне.

- Хорошо.

Я переодеваюсь наверху и, спустившись обратно, вижу Эдварда через дверь в кухне ходящим по заднему двору. Дверь приоткрыта, и иногда Эдвард говорит громче, чем в прочие моменты, но я стараюсь не слушать намеренно. Хоть обрывки фраз и долетают до меня. Заключительное «пока» в том числе. Эдвард входит обратно, и его внешний вид вызывает мою неуверенность. Однако не настолько сильную, чтобы совсем промолчать, будто мне просто мерещится.

- Ты расстроен чем-то? Дома всё в... порядке? Извини, если вмешиваюсь.

- Ты не вмешиваешься. И да, всё в порядке настолько, насколько может быть, учитывая, что иногда у неё обостряется желание контроля не только в работе. Сейчас как бы такой случай и есть, но я знаю, как справляться.

- Если ты хочешь поговорить, то я тут для тебя. Я есть у тебя, Эдвард.

- Да, я чувствую это, колибри, но я предпочёл бы не говорить и просто посидеть перед телевизором, а потом пойти с тобой на ужин, ну и... Провести обычный день, каким он и является сейчас.

- Хорошо, - я киваю, не собираясь заставлять. Я верю, что мы сможем поговорить позже. Даже если очень позже. - Я сделаю нам чай. Сколько ещё серий осталось?

- Четыре. Как раз успеем досмотреть до ужина. Я рассчитал.

Мы располагаемся на диване полулёжа, и Эдвард засовывает руку мне под майку. Ничего такого, просто прикосновение к животу, а я касаюсь его левой ноги, ощущая то, как поднимается и опускается грудная клетка под моей головой. Он дышит спокойно, и я даже задумываюсь, не уснул ли он, в начале седьмой серии, но вот он перемещает руку чуть ниже, явно не будучи в состоянии сна. Мы обсуждаем забеги беременной журналистки по всему городу на последнем месяце, когда вроде необходимо лишь отдыхать, но она не может из-за статьи и своего расследования, как и не может сосредоточиться на обустройстве комнаты для малыша. Неудивительно, что роды начинаются вне дома. Не то чтобы я могу объективно судить об этом, но по логике всё и должно было так произойти.

- О, она ещё и поехала куда-то, чтобы продолжить изыскания, несмотря на грудного ребёнка...

- Да, но она же вернётся, вот увидишь. И будет мамой всю оставшуюся жизнь. Это не о том, что она бросает мужа навсегда под влиянием гормонов или что-то подобное. Она осознаёт, что нужна ему и новорождённому. Просто есть вещи, которые тоже важны. Для неё важно это дело, колибри, разобраться в нём, заполнить остающиеся пробелы и разложить всё по полочкам. Она много месяцев занималась им.

Героиня действительно возвращается домой, прояснив многое, чего ещё не понимала, и в дальнейшем публикует расследование. В конце рассказывают и об Анне, когда она вышла из тюрьмы и что расплатилась с долгами гонораром за сериал. Всё могло быть и хуже, я думаю. Если бы она продолжала сидеть, и если бы Нетфликс не заинтересовался реальной историей обмана. Финальные титры заканчиваются, и я перевожу взгляд в сторону правой руки Эдварда, к его часам. Я прикасаюсь, чтобы немного её повернуть и увидеть время. Он тихо выдыхает над моим ухом, вызывая приятную дрожь по телу.

- Мне нравится, что ты не спрашиваешь, а просто дотронулась. Сколько там?

- 17:36. Надо собираться.

- Да.

Я надеваю белое платье с синей и чёрными вставками и полностью чёрной юбкой длиной до середины бедра и перед зеркалом в ванной протираю лицо лосьоном, а также наношу на губы немного помады. Да, она быстро сотрётся, когда сядем есть, но всё-таки. Я сама справляюсь с застёжкой ожерелья с первой попытки. Время 17:53. Лучше приехать пораньше, чем в самый последний момент. Эдвард ждёт на диване, когда я переступаю порог гостиной. Мне кажется, лицо Эдварда светлеет при взгляде на меня. Будто я напоминаю, что не всё в мире хреново, если он задумался о чём-то таком, пока я собиралась наверху.

- Ты так пойдёшь?

- Тебе не нравится?

Я просто стою, пока Эдвард не подходит достаточно близко, чтобы ничто не мешало ему протянуть руку и коснуться подаренной им птички. Он поглаживает камни большим пальцем:

- Они поймут, что это был я. Тот близкий человек. Я счастлив, что ты её надела, и мне так приятно, но ты уверена?

- Я люблю тебя, Эдвард. Пусть понимают, если ещё не поняли. Но я сниму, если ты не хочешь этого больше, чем хочешь. Я...

- Нет, - он порывисто целует меня в губы, - оставь её, колибри. Поехали.

Мы подъезжаем к дому Калленов в 18:21. Элис буквально ждёт под дверью, потому что встречает нас первой, и, едва я снимаю обувь, туфли с выпускного, которые решила надеть, благо добираться надо было не пешком, подруга уводит меня к себе. Джаспера тут нет, и на мой вопрос она отвечает, что его и не будет, но не из-за ссоры, а потому, что у парня есть дела. Я и не думала про новую размолвку, Элис сама захотела всё прояснить, а я только рада, если они счастливы. Она протягивает мне белый квадратный конверт.

- Что это?

- Фотографии. С выпускного и с пляжа.

- О. Спасибо, - я достаю снимки и смотрю их в том порядке, в каком они разложены. Совместный снимок после выпускного, на котором Эдвард держит меня за руку невидимо для всех, фото снаружи школы, и наконец передо мной оказываются фотографии, датированные восьмым числом. Но я ожидала лишь одну фотографию, ту, о которой попросил сам Эдвард. Конечно, оно тоже тут есть, на нём я просто сижу, откинувшись на его грудь, так, как сегодня дома, тоже касаясь мужских согнутых ног в миг, когда Элис завершила обратный отсчёт. Но тут есть и другие наши снимки с побережья. Вот мы с Эдвардом стоим спиной к камере у кромки воды, и он обнимает меня правой рукой, и ещё прогуливаемся вдоль берега, держась за руки, незадолго до отъезда, и на фото я уже в платье. Кроме того, я вижу себя в объятиях Эдварда на покрывале. Я и не знала, что Элис втайне подсматривала за нами и запечатлела и другие моменты. Я так... растрогана. Четыре фотографии лучше одной. Гораздо лучше. Я обнимаю подругу очень сильно. - Спасибо тебе, Элис, что сфотографировала и напечатала. Прекрасные фотографии. Я не ожидала, что...

- Мне просто захотелось. Вы были увлечены друг другом, и я подумала, как вы счастливы именно в тот миг, вот и...

- Да. Ну а ты? Уже говорила с родителями про Джаспера?

- Нет, ещё нет. Утром я была у него и пропустила звонок папы. Когда перезвонила, его голос звучал слегка нервно.

- На самом деле я знаю. Мы с Эдвардом были тогда в кафе. Карлайл подошёл, и да, выглядел он переживающим.

- Тогда можно и не рассказывать, что сейчас не самое удачное время для подобного разговора. Ты надела ожерелье.

- Да, - я опускаю глаза к украшению, - просто в библиотеку или в магазин я бы в нём не пошла, но сейчас другое дело. Эдварду звонила мама сегодня. Как мне спросить его о ней? Вдруг ему плохо внутренне, а я просто сижу или хожу, просто приехала на этот ужин, и мы не говорим о важном.

- Белла. Просто скажи, что готова выслушать. Без вопросов.

- Я сказала, - я касаюсь бокового шва на платье в самом низу, - Эдвард отказался. Он не хочет. Но это ведь... я. Я, Элис. Я люблю его.

- И он любит тебя, - Элис наклоняется над кроватью и сжимает мою левую руку, пальцами которой я только что водила по ткани. - Я знаю, что любит. Он расскажет что-то, чем бы это ни было, когда будет готов.

В закрытую дверь комнаты кто-то стучит, и я поворачиваюсь одновременно с тем, как Элис разрешает войти. Это Карлайл, взгляд которого перемещается от меня к дочери. Рука Карлайла находится на дверной ручке.

- Девочки, ужин почти готов. Элис, помощь с салатом не будет лишней. Так сядем чуть раньше.

- Мы спустимся через минуту, пап.

Кивнув, Карлайл отступает и разворачивается, чтобы уйти. Я беру конверт, прежде чем мы с Элис также идём вниз. Она сама доделывает салат, хотя я тоже была готова что-нибудь нарезать. Стол в совмещённой с кухней столовой уже накрыт и выглядит потрясающе, и, подойдя, я замечаю, как Эдвард стаскивает с общей тарелки один из наггетсов, поправляя остальные, чтобы было незаметно, и протягивая руку за салфеткой. Он улыбается вроде бы искренне:

- Сохранишь это в тайне, колибри? Пусть это будет нашим секретом.

- Ты проголодался? Надо было сказать, я бы сделала больше сэндвичей в обед.

- Нет. Просто он не очень хорошо лежал. Садись, - Эдвард выдвигает один из стульев. - Или ты ещё не помыла руки?

- Помыла. Наверху. Ты-то сам помыл?

- Внизу. Сразу после того, как тебя как ветром сдуло. Ветром по имени Элис. Как будто вы и не виделись вчера.

- А мы с тобой провели вместе весь вечер и всю ночь, а Элис увела меня всего минут на пять, я думаю.

- Ты победила, - кивает он, прежде чем пододвинуть стул со мной вперёд и сесть справа. - Что ты будешь пить?

- Просто воду.

Когда мы садимся, выясняется, что Эсми наготовила много всего. Вполне может хватить и на завтрашний ужин. Картофельный салат, мясо, запечённое с овощами и кукурузой, и те самые наггетсы в хлебной панировке. Эдвард в основном ест мясо, но как-то вяло, и гораздо активнее он поглощает воду. Почему-то у меня чувство, что он выпил бы что-нибудь покрепче. Причём, крепче вина, которое пьют Эсми с Элис и даже предлагают мне, но я отказываюсь. Карлайл смотрит на нас, он сидит рядом с Эдвардом во главе стола, и я думаю, может, Карлайл готовится сказать что-то о наших отношениях или о подарке на моей шее, но вместо того Карлайл сосредотачивает взор на Элис. Она как раз рассказывает о том, что забрала готовую картину из багетной мастерской. Элис любит вышивать. И на самом деле у неё получается здорово. Аккуратные и ровные крестики, и изнанка тоже почти как лицевая сторона. Без некрасивых узлов.

- Хотите взглянуть?

- Конечно, дочь, неси сюда.

Элис возвращается с пейзажем, и Карлайл хвалит её, держа картину на вытянутых руках. Я видела рабочий процесс, а потом Элис показывала мне фото выбранного багета. И теперь всё сложилось воедино, как будто так всегда и было. Горы, домик с идущим из трубы дымом и их отражение в водоёме просто потрясающие. Карлайл спрашивает, куда Элис хотела бы повесить пейзаж, и говорит, что гордится ею и тем, насколько она усидчива и терпелива, и что эти качества должны помочь ей и в университете. Эдвард качает головой из стороны в сторону с грустной гримасой на лице.

- Это всего лишь вышивка. Терпение с ней не равно терпению в учёбе.

- Эдвард. Ты лучше выйди, если тебе не хочется больше есть или сидеть с нами, и не порти вечер. Это больше двух месяцев жизни твоей сестры, вот сколько времени это требует, и здесь есть чем гордиться.

- Но мне ты никогда не говорил подобного. Я не вышиваю, конечно, но, знаешь, отец, у меня своя компания. Я возглавляю свою компанию. Ну да, я не Трамп, но и не дворник с улицы. А ты никогда не говорил мне, что гордишься мной. Ни одного чёртового раза. Мне почти тридцать три, чёрт побери, - Эдвард повышает голос всё больше и больше с каждым новым словом. Я не уверена, стало ли моё сердце биться быстрее, но ощущение такое, что стало. Надо что-то сделать, а не сидеть просто так, как будто меня ничего не касается. Меня касается. Я могу постараться успокоить, и всё вновь станет нормально, как и было до этой самой минуты. Никто словно не знает, что делать или говорить. Элис молча забирает картину у отца, прижимая её к себе, и смотрит на меня, а потом и на Эсми. Я теряюсь, кого поддержать. Я так глупо растеряна.

- Эдвард. Ты...

- Нет, Эсми. Я сам, - Карлайл мягко перебивает жену. - Ты и так знаешь это, Эдвард. Тебе почти тридцать три. Не считаешь, что поздно для детских обид? Я делал для тебя, что мог. Мы все делали.

- Ты делал недостаточно. Ты вообще ни черта не представляешь, какой стала моя жизнь.

- Жизнь в тепле под крышей, где всегда было что поесть, а в трубах текла горячая вода, и ты ни в чём не нуждался? Ты об этой жизни говоришь?

- Ну да, не нуждался. Разве что в матери, которая не водила бы мужиков, отправляя сына есть фастфуд, и отце, способном понять, что что-то не так. Но даже сейчас ты всё ещё...

- Что я? Скажи, сын. Скажи вслух, чтобы все услышали.

Вдохнув, я касаюсь Эдварда. Именно сейчас, возможно, в последний миг перед тем, как он скажет что-то, о чём однажды может пожалеть. Я не хочу, чтобы он произнёс нечто, что не забудется никогда. Я всё понимаю, теперь абсолютно всё. Про его мать и отвращение к фастфуду, и про то, что, наверное, она не готовила дома или, вероятно, перестала готовить после развода. Я не делаю ничего существенного, кроме как обхватываю руку, но Эдвард переводит взгляд на меня секундой раньше. И вся его боль... Она ощущается мною внутри, будто мы связаны ментально. Он смотрит и смотрит, и явно думает, прежде чем качнуть головой и встать. Я больше не чувствую, что он рядом. Потому что он и не рядом.

- Ты прав. Я лучше выйду. Извини, Белла.

- Я с тобой.

- Не стоит. Побудь тут.

Только Эдвард выходит, как становится и тише, и громче одновременно. Это невозможно, да, но таковы мои ощущения. Тише, потому что все молчат, будто забыли все слова, а громче из-за того, что Эсми отодвигает стул и принимается собирать тарелки то ли в понимании неотвратимости уборки, то ли в желании занять себя и притвориться, что этот вечер ещё идёт своим чередом. Обычный вечер, который уже далёк от обычного. Хотя в фильмах иногда страдает и посуда. Или мебель. Хлопает входная дверь, пока я думаю об этом. Но, может, это и к лучшему. Эдвард вдохнёт, выдохнет, вернётся, или Карлайл выйдет и вернёт его после разговора наедине. Всё же они родные люди. И всё поправимо, ведь так?

- Я помогу... - я начинаю говорить, когда слышу шум двигателя. Это не может быть тем самым. Тем, что Эдвард уезжает. Он бы не поступил так, оставив меня тут. Или поступил бы? - Я...

Я иду к входной двери и открываю. Вольво снаружи уже нет. Не хочется в это верить. Но это правда. Вместо машины пустое место.

- Белла, что... - Элис приближается и называет моё имя. - О, - она и сама всё понимает. - Ничего, он вернётся. Я уверена. Нам нужен шоколадный пирог. Он на кухне. Пойдём.

В моё отсутствие Карлайл ушёл из столовой, но он точно где-то в доме. Он не мог пройти мимо меня. Честно говоря, я не особо хочу пирог, но ещё меньше хочу дополнительно расстраивать Эсми. Она и так бесспорно расстроена. Кто бы не расстроился? Уверена, это ударило и по ней. Она заботливая, она любит всех и Эдварда тоже, иначе просто не может быть, и я сомневаюсь, что она лишь злится из-за его слов про Элис и не переживает об остальном, что услышала. Тот мальчик, которым был Эдвард... Тот мальчик лишился мамы, какой она была в предыдущие десять лет его жизни. Как я не поняла этого из его слов о том, что она хотела ему нового отца или себе нового мужа? И Карлайл... Он был рядом, но не был. Он был с Элис. Имею ли я право его винить? Я девчонка, у которой нет двоих детей от разных браков. Я без понятия, как сама справлялась бы с двумя семьями. Точнее, как любить всех одинаково. Как не выделять кого-то. Карлайл... выделял? Кажется, что да. Понимал ли он, что выделяет? Я не знаю.

- Белла. Ты бы хотела поехать домой? Я не выгоняю тебя, ты можешь остаться, но, если ты хочешь домой, тебе достаточно лишь сказать, и я могу отвезти. Это не проблема, - Карлайл входит в гостиную, выглядя печальным, конечно, и я поднимаю глаза к нему и в то же время ощущаю прикосновение Элис к руке. Подруга сидит рядом на диване, а я всё ещё держу в правой руке пустую тарелку из-под торта. Я не совсем уверена, когда именно доела его или допила чай, но опустевший бокал стоит на подставке на журнальном столике.

- Папа, Белла...

- Я поеду. Пока, Элис. До свидания, Эсми.

Элис обнимает меня и провожает, а Эсми просто говорит, что всё будет хорошо. Думает ли она сейчас не лучшим образом и про своего мужа? Наверное, всё возможно, но это не моё дело, это только между ними, а мне бы в другом разобраться. За всю короткую дорогу Карлайл не произносит ни слова. Он так похож на Эдварда в этом плане. Или Эдвард похож на него. Будучи за рулём, особо не говорить и следить за дорогой. Но я не уверена, похож ли на самом деле. Я без понятия, как Эдвард учился водить, участвовал ли Карлайл, или Эдвард всё сам. Мы подъезжаем к моему дому, и Карлайл просто сворачивает к обочине. Я уже начинаю тянуться к ручке пассажирской двери, когда в темноте он говорит:

- Я потерял того мальчика, который был моим сыном, ещё при разводе. Ты ведь об этом сейчас и думаешь, верно? Что мы с его матерью разбили Эдварду сердце. Ведь вопреки расхожему мнению сердце не только орган, перекачивающий кровь и отвечающий за жизнь человека. Оно ещё и чувствует, болит и испытывает эмоции. Мой сын... разбит. А я думал, он счастлив. С тобой и просто по жизни. Но если нет, то...

- Сердце ведь может исцелиться. Всё образуется, Карлайл, - что я ещё могу ему сказать? Уж точно я не могу учить его жизни или намекать, что он предпочёл дочь сыну. Элис моя подруга. Хватит с меня и того, что, сидя рядом с ней, я так и не смогла произнести ни слова о том, что Эдвард вовсе не хотел оскорбить ни её, ни её хобби. Я уверена, что не хотел, но выглядело всё иначе, и какие слова могут исправить это? - Спасибо, что подвёз.

- Я подожду, пока ты не войдёшь внутрь.

Я запираю дверь за собой в 20:37. Снаружи слышно, как уезжает Карлайл. Где ты, Эдвард? Где же он? Я звоню ему и ещё звоню, несмотря на автоответчик, который включается буквально сразу. Я пишу сообщение после ещё двух или трёх попыток.

Я дома, Эдвард. Пожалуйста, приезжай, и мы всё решим.

Он взрослый, ему тридцать два, и я не должна беспокоиться и оценивать вероятность того, что он сделает что-то глупое. Я имею в виду, это лишь ссора с отцом. Да, получается, что она назревала очень и очень давно, несколько десятилетий, но все когда-то сталкиваются с родителями вот так. В ссоре или в недопонимании, или в конфликте. Когда за тридцать, преодолеть ведь всё проще? Может, он уже вернулся к себе, может, они уже говорят, и потом он позвонит, чтобы сказать, что всё не идеально, но достаточно хорошо и станет лучше. Мы будем в порядке. У нас всё будет в порядке. И я готова всё для этого сделать. Только бы он приехал или позвонил и позволил. Мы уже пережили определённые вещи, справимся и с этим. И сейчас, и потом. Я буду с ним. Где же ты, любимый?

Пожалуйста, Эдвард.

Пожалуйста, пусть он просто даст о себе знать. Как угодно. Односложным сообщением, коротким звонком или тем, что приедет. Я сижу, встаю и снова сажусь на диван, всё ещё одетая в платье и с ожерельем на шее. От него словно становится тяжелее дышать. Дыхание перехватывает вновь и вновь. Не надо было отпускать Эдварда одного. Верить в его желание просто ненадолго выйти. Но не верить без причины... Объективно её не существовало. Я снова поднимаюсь на ноги с телефоном в правой руке, делаю шаг вдоль дивана, когда слышу трель у входной двери. 22:13. Уже 22:13. Я подбегаю к двери, щёлкая по клавише включателя света над крыльцом, чтобы посмотреть в глазок и убедиться, что там Эдвард или кто-то, кого я знаю. Это Эдвард. Он смотрит в пол. Просто неподвижно стоит, обхватывая перила. Я открываю быстро и прикасаюсь, и тяну за собой внутрь. Я обнимаю изо всех сил, как только дверь со стуком закрывается. Я не способна контролировать себя, утыкаясь в его грудь лицом. От него пахнет так же, как пахло. Просто его запах. Ни алкоголя, ни сигарет. Ни ещё чего-то неприятного, что меня бы обеспокоило. Он всё ещё он. Эдвард. Мой Эдвард.

- Всё хорошо. Всё будет хорошо, - шепчу я, и он касается меня. Я чувствую дрожь его тела и усиливаю объятия. - Ты здесь, я здесь, и ты со мной.

- Я не могу туда вернуться, колибри. Я знаю, что не могу. И мне надо разобраться в себе, - его голос очень тихий. Если бы голос мог иметь цвет и температуру, я бы сказала, что Эдвард произносит всё холодным и бесцветным голосом. Но это неважно. Мне неважно, как он говорит. Мне лишь важно, что именно он говорит, и важно понять, что делать, чем ему помочь. Я ведь должна помочь. Что бы ни было, и несмотря на то, что он ещё может сказать. - Разобраться во всём этом. И разбираться не... здесь.

Не здесь. Не в Форксе. Вот что он имеет в виду. Очевидно, что это. Если он считает невозможным вернуться к отцу, значит, это действительно так. И всё равно мы оба всегда знали, что он не задержится тут ещё на недели и уж тем более на месяцы, так, чтобы на всё лето, чтобы провести его со мной. Мы оба знали... Это не должно было произойти вот так и вот сейчас, но мы знали, и я бы всё равно не была готова на все сто процентов. Ни в один из дней. По крайней мере, у нас есть ещё одна ночь.

- Я понимаю, - шепчу я, уткнувшись ему в грудь ещё больше. - Теперь я понимаю всё.

- Я уезжаю... сейчас, Белла.

Я отодвигаюсь и смотрю на него снизу вверх. Он выглядит подавленным и уставшим. Он выглядит не моим Эдвардом. Потому что я никогда не видела его таким. Таким... родным, но в то же время чужим. Сейчас... Зачем сейчас? Ночью ведь небезопасно. Ночью темно, и не везде есть дорожные фонари.

- Почему... почему сейчас? Можно решить это утром, и, может, к утру всё...

- Я уже решил всё, Белла. Ночь ничего не изменит. Утром всё будет по-прежнему. Ты будешь знать, кто я есть на самом деле, что всё моё... что вся хрень внутри меня вылезает, и я больше не могу с ней справляться. Я не справляюсь. И ты не должна разбираться с этим вместе со мной. Это только моё... - он ещё касается меня, ещё держит руки прислонёнными к моему телу, но говорит всё это так... так убедительно, хоть и с горечью, что я едва ли чувствую его прикосновения и саму себя. Я словно отделилась от своей физической оболочки и существую отдельно от неё. Я просто... Как всё это может быть? Его хрень... его, но и я тоже его. И я не хочу, чтобы он разбирался с тем, что называет лишь своим, без меня. Я не хочу. Я никуда не денусь.

- Нет, Эдвард, не говори так. Вы поссорились, и всё это с твоей мамой... Я не понимаю всего и не знаю её, но мы с тобой... Мы вместе, и мы будем вместе. Ты можешь уехать, можешь хоть сейчас, если так решил, или подождать, я приму любое твоё решение, но, когда бы ты не уехал, я приеду ко Дню рождения. Мы проведём день так, как ты только захочешь. Я испеку торт или печенье, или яблочный пирог, или всё это вместе, и...

- Белла. Я... - он отступает на шаг назад к двери, прикасаясь к лицу трущим движением рук, прежде чем взглянуть в мои глаза тусклым взором и опустить руки вниз. Те просто повисают по швам. И вот так, будучи на расстоянии, Эдвард говорит то, что словно иголкой прошивает моё сердце, вызывая резкое покалывание внутри. Я не дышу. Не дышу. Не могу. - Не надо приезжать. И ждать, когда я разберусь, тоже не нужно. Тебе будет лучше с кем-то другим. Я так чётко теперь это вижу, колибри.

- С кем-то... другим?

Я не в силах понять, что он говорит. Я слышу, слышу каждую букву, каждый слово и, как итог, всю фразу целиком, но её смысл будто не доходит до моего сознания, теряясь среди клеток мозга, неспособный достичь нужного полушария. Кто-то другой это кто-то, кто не Эдвард? Тот, кого я не люблю и даже не представляю рядом с собой? Кто-то посторонний? Как мне может быть с ним лучше?

- С кем-то, кто тебе больше подходит. Тот, кто сможет показать тебе и раскрыть все радости и аспекты студенческой жизни, и у кого такие же интересы, как и у тебя.

- У меня с тобой одинаковые интересы. Книги, сериалы, и...

- Это временно, Белла. Это не навсегда. То, что мы оба читаем книги и можем обсудить сериал или фильм... это не что-то такое, чего у тебя не будет с другим. Тебе захочется иного вскоре.

Иного... Чего иного? Вечеринок, тусоваться, гулять повсюду и пить? Сомневаюсь, что меня это затянет. Тот майский вечер вне дома это скорее исключение из правил, чем правило. Я не душа компании. Я думала, Эдвард знает... За все эти недели в моей жизни был только он, не считая близких и Элис, я не ходила к кому-то в гости ради праздного веселья, и университет мне тоже не для этого нужен. Я лишь хочу стать кем-то большим. Я хочу понять, что полюблю и чем смогу с интересом заниматься всю свою жизнь, и чтобы рядом был любимый человек. Я не хочу просыпаться, где попало, не помнить, где я нахожусь, и пропускать занятия из-за похмелья. Мне не захочется иного.

- Нет.

- Ты просто не знаешь. А я знаю, как это бывает. Я учился в университете. Я знаю всё на собственном опыте. Тебе только предстоит его получить.

- И ты не помешаешь мне. Ты мой парень, а не препятствие или проблема.

- Ты не слушаешь меня, - тусклым голосом шепчет он будто из последних сил, и взгляд кажется таким бездонным, но не выражающим на самом деле ничего. Будто выключили весь свет внутри. Взгляд, застывший без движения, направлен в одну точку. На моё лицо, в мои глаза, но Эдвард словно видит и не видит меня одновременно. - Всё это только... У нас не получится. Мы не сможем быть вместе так, как мне бы того хотелось. Я не смогу. Но ты молода. Это просто... миг. Этап. Это ещё можно забыть.

Миг. Этап. Я... этап. Короткий эпизод. Что-то, что было и прошло. Закончилось в определённый момент. Как какая-то серия или сюжетная линия. Всё... Это всё. Всё кончено. А любовь... Любви не всегда достаточно. Об этом многие прочитанные мною книги или просмотренные фильмы. Не всегда за признанием в любви следует пресловутое «и жили они долго и счастливо». Нередко люди страдают, и им разбивают сердца. Не все живут счастливо. Эта реальность не для всех. И не для меня. Мой голос сиплый, но иным он и не может быть. Я не понимаю, как в то же время он звучит внятно и требующим. Я же должна плакать. Хрупкая, подавленная Белла. Я же чувствую эту Беллу в себе. Как я ещё держусь на ногах? Как я говорю так, будто являюсь сильной?

- Уходи, - я вдыхаю и смотрю на него через разделяющее нас расстояние. Он стоит, не шелохнувшись. Стоит и стоит. Он должен уйти. Он должен остаться со мной. И всё равно, что с его мамой. Я могу быть всем. Если бы он хотел. Но он не хочет. Что тут непонятного? Он хотел, чтобы я услышала его и поняла это. Должно быть, я услышала. - Уезжай, Эдвард. Ты так решил. Уезжай!

Он выходит. Он. Выходит. Он кивает и выходит. Без единого слова или попытки прикоснуться напоследок. Я остаюсь в этом доме и в Форксе, как и должно было быть. Как и было бы в любой день, когда Эдварду потребовалось бы домой. Но сейчас не любой день, и это не просто отъезд. Не временная разлука. Это... навсегда. Я запираю дверь, еле сдвинувшись с места на дрожащих ногах. Снаружи уже пусто. Я знаю. Потому что видела фары и то, как их свет исчез. Это в моей душе он исчез. Я не способна думать или что-то сделать. И что сделать, я даже не представляю. Я только провожу в слезах почти всю ночь и с глазами на мокром месте засыпаю лишь под утро, чтобы открыть их уже новым человеком. Это ещё можно забыть. Забыть... Надо постараться так и сделать.