Мы едем в абсолютной тишине немалое количество времени. Периодически слышно лишь то, как шуршит одежда Эдварда при вращении им руля, и, не считая дуновения кондиционера, это фактически всё. Я касаюсь ремня безопасности, пересекающего мою грудную клетку, и иногда хочу что-то сказать, но так и не нахожу в себе отваги выразить те мысли, которые заполняют разум. Все они кажутся насмешкой. Издевательством. Глупыми оправданиями, не содержащими никакого толка, пользы или шанса загладить вину. Нечестно говорить человеку, что дело не в нём, когда именно он и является причиной происходящего. Будь на месте Эдварда Каллена мой одноклассник или просто ровесник, меня бы не волновало, кто и что подумает, увидев меня с парнем. Ладно, может быть, и волновало бы, но не так, чтобы эти переживания вызывали страх быть разоблачённой. А теперь я вообще не знаю, что здесь делаю. Я просто села в автомобиль, когда услышала позволение. Это чувствовалось и далось легче, чем мысль о том, чтобы остаться на берегу в одиночестве.

- Я везу тебя к пикапу. Скоро будешь дома.

- Ладно...

- И это всё, что ты можешь сказать? Ладно? - тон вопроса спокойный и скорее желающий понять, чем наполненный злостью, но, может быть, Эдвард просто очень хорошо умеет сдерживаться и там, где другие выходят из себя, превосходно сохраняет рассудок. Я не знаю. А даже если бы знала, всё равно не обрела бы уверенности в том, какой ответ будет единственно верным. Или, по крайнем мере, необходимым и соотносящимся с представлениями Каллена о нём.

- Ты злишься.

- Нет, я не злюсь.

Но я не верю этому. Нисколько. Ему тридцать два. Он явно уже давно живёт по своим правилам и законам. Разве меня достаточно, чтобы захотеть их пересмотреть хотя бы немного и сделать что-то, что им противоречит? Мы просто на двух противоположных сторонах моста. Окажись мы в одной его точке, Каллен бы даже не заметил меня. Наверняка красивая спутница приковала бы всё его внимание к себе.

- Я не хотела расстраивать или делать больно. Если вы... если ты чувствуешь что-то подобное, то с моей стороны это не было намеренно. Я сожалею, что всё так сложилось.

- И ты пересмотришь свои взгляды?

- Эдвард, я...

- Я не думал, что мы действительно будем прятаться, Белла, - на первый взгляд слова звучат обвиняюще. Несут в себе укор и обиду. Но в них нет ни агрессии, ни беспомощности, лишь уверенность и твёрдость, и я понимаю, это просто констатация факта. Эдвард выглядит сохраняющим добродушие, и, смотря на его лицо вроде бы не слишком очевидно, мне хочется верить, что он ничего не копит внутри себя.

- Я не могу перестать. С моей стороны будет нечестно пообещать это и не исполнить, - говорю я прямо перед тем, как мы заворачиваем на парковку у магазина и проезжаем за здание. Здесь нет окон, лишь его глухая задняя стена, и поблизости никого. Я нажимаю на кнопку, возвращая ремень безопасности обратно в отведённое ему отверстие у автомобильной двери. Внутри меня накапливаются болезненные чувства огорчения. Но, может быть, им не сравниться с тем, что испытывает Эдвард Каллен. Мне кажется, все его мышцы словно натянутая струна гитары. Порвётся ли она или нет?

Он откидывает голову на подголовник сидения, и спокойствие движения глубоко трогает меня. Оно не приглушает мои переживания, нет, но я вдыхаю всё более ровно, несмотря на весь драматизм ситуации.

- Нечестно... - он смеётся так, будто только что услышал высказывание, которое другие считают мудрым и философским, но для него оно является надуманным и не имеющим ничего общего с окружающей действительностью. Этот смех скорее грустный, чем весёлый, и быстро стихает, в то время как Эдвард убирает руки от руля, - веришь или нет, но никого, кто окружает меня в обычной жизни, не заботит, сдержат ли они своё слово или обязательство.

- Что для тебя обычная жизнь?

- Жизнь в Такоме.

- Тогда я не часть твоей обычной жизни и не обязана быть такой, как все те люди. Каждый сам выбирает, каким ему становиться и какие поступки совершать. Подводить кого-то или нет.

- И как, по-твоему, нужно реагировать и справляться, когда тебя подводят? Только не говори, что надо просто разрывать все контакты с этими людьми. Если так, то я постоянно буду лишь увольнять сотрудников и обучать тех, кто приходит им на смену.

- Я в этом не разбираюсь. Но знаешь... - я провожу руками по джинсам и, вытерев о них несуществующую на ладонях влагу, решаюсь просто сказать, - школа скоро закончится, и я смогу не появляться дома по несколько дней. На летних каникулах я часто ночую у Элис. Родители никогда не проверяли меня. Тем более они улетают в субботу за моей бабушкой и вернутся вместе с ней лишь за пару дней до выпускного. Мы... мы можем поехать на озеро. Двадцать пять километров это довольно близко. Если к тому времени мы что-то решим, то у нас будет четыре дня. Материально я, правда, не... ну, неплатёжеспособна, но... Извини. Наверное, я зря говорю первое, что приходит в голову. Просто...

- Всё в порядке, колибри, - Каллен поворачивается ко мне, и ощущение тёплой кожи его руки, из-за которого я расслабляю левый кулак, становится самым счастливым моментом за все последние мгновения. - Деньги не проблема для меня, если так мы сможем провести время вместе. Не переживай о них. Только скажи, кому позвонить.

- Дашь мне свой телефон, чтобы я нашла информацию в сети? У меня старый сотовый. Без доступа к интернету.

- Это ведь не срочно. Ты можешь прислать мне всё в сообщении из дома.

- Ты не хочешь, чтобы мы прежде посмотрели фотографии места? Они тоже должны быть на сайте.

Я знаю, что они были там раньше, потому что видела их собственными глазами. Элис, Карлайл и Эсми ездили к озеру пару раз, и, предвкушая отдых в столь живописном месте, подруга делилась со мной реальными изображениями природы и домов, в которых можно остановиться, позаимствованными с интернет-ресурса. Я не говорю этого Эдварду, не уверенная в его реакции на то, что его сестра с их общим отцом уже когда-то бывала там, в то время как жизнь Каллена лишена подобных воспоминаний. Сегодня мною и так испорчено достаточно всего. И, может быть, я не знаю, не чувствую, когда нужно вовремя прекратить. Иначе откуда ощущение, что Эдвард не хочет, чтобы я в принципе прикасалась к его телефону? Даже если я никуда не уйду и не унесу сотовый с собой?

- Хочу. Только ты не пугайся, ладно? - после недолго молчания Эдвард протягивает мне устройство, и я несколько медлю прежде, чем беру его в правую руку, - у меня чёрные обои на обоих экранах. Это не так отвлекает от списка в голове, когда я ввожу пароль и собираюсь кому-то звонить. Видишь центральную кнопку?

- Да.

- Она считается основной. Есть ещё кнопки с торца. Та, что справа, при долгом нажатии включает и отключает телефон. А две кнопки слева регулируют громкость. Переключатель создан для того, чтобы задействовать беззвучный режим или же отменить его, - я рассматриваю серый корпус в соответствии со сказанным. На задней панели обнаруживаются четыре камеры приблизительно одинакового размера, расположенные все в левом верхнем углу в специально отведённом для этого окошке. Когда я переворачиваю телефон снова экраном вверх, непонятным образом активируется его подсветка, и мне становится волнительно от мысли что-нибудь повредить. Настолько, что я замираю и вроде бы больше ничего не трогаю. Лишь смотрю на надпись, смысл которой неизвестен, и думаю над её возможным значением.

- Здесь что-то про Touch ID. Я ведь ничего не сломала? Знаю, у Элис айфон, но я не особо часто держала его в руках. У неё вроде такого нет.

- Расслабься, колибри. Это просто функция, позволяющая использовать отпечаток пальца для разблокировки. Постороннему человеку потребуется ввести код, чтобы получить доступ ко всем данным. Шестнадцать восемнадцать. Сейчас появятся сенсорные цифры. Просто нажми на них и, когда увидишь иконки приложений, заходи в браузер.

У меня всё получается, и даже чёрный экран оказывается не столь пугающим, как я успела себе представить. Яркие значки разных оттенков перекрывают мрачность так, что её фактически не замечаешь или, по крайней мере, не концентрируешь внимание на ней. Я прохожу по первой ссылке, когда результаты поиска отображаются на экране, и, пролистывая страницу вниз большим пальцем, тихо констатирую:

- Вы... ты смотришь на меня. Это... отвлекает.

- Я просто жду. И да, смотрю. Это ведь естественно. Тебе надо начинать привыкать к этому, колибри.

Я выдыхаю, но это не расслабляет меня. Нисколько. Всё как в тумане. Знаете ощущение, когда давление внезапно падает, вы с трудом доходите до того места, куда можно сесть, а перед глазами уже темнеет, и ориентация в пространстве окончательно изменяет вам? Так вот, я, разумеется, не чувствую, что мне реально плохо, или что я вот-вот лишусь сознания, упав в обморок, но словно забываю, что делаю и что ищу на сайте. Мои мыслительные способности будто снижаются, и хотя я нахожу и фотографии, и номер телефона для связи, к тому моменту, как Каллен чуть позже забирает у меня свой сотовый, слегка задев мои пальцы, я уже вряд ли способна думать сильно о многом.

- Ты уверена, что хочешь поехать туда со мной?

- Да, уверена.

- Хорошо. Я рад, - Эдвард склоняется ко мне, и его правая рука пробирается под мою джинсовую куртку со стороны спины. Я думаю, что вот-вот почувствую желание осмотреться, убедиться, что нас никто не видит, но ощущаю лишь необходимость, чтобы он коснулся меня ещё больше. Стал ближе. И всё же я почти пугаю саму себя, когда моя ладонь стремительно обхватывает сильную и красивую левую руку ниже локтя. Через кожу местами проглядывают голубые вены, но они не бросаются в глаза настолько сильно, как у меня. Боже, неужели я, и правда, любуюсь ими? Прекратив из-за мысли о том, как это выглядит со стороны, я поднимаю взгляд и начинаю убирать руку, но Каллен качает головой. - Не надо, колибри. Мне нравится чувствовать твою тёплую и нежную кожу.

- Правда?

- Да. И нравится прикасаться к тебе. И то, как ты смотришь на меня сейчас, тоже. Сегодня ты особенно привлекательна, - я понимаю, что он точно заметил. Мою грудь, выглядящую иначе, чем обычно. Это... это радует и смущает в одинаковой степени. Всё же мне далеко до той женщины, который он мог бы сказать всё прямо. Я испытывала некоторую неловкость при чтении, но знакома с книгами, где герои говорили девушкам, что они сексуальны, и нередко использовали грязные словечки, когда дело доходило до занятий любовью. Никому из персонажей не было стыдно. Никто из них не ощущал себя не в своей тарелке. Но я, скорее всего, сбегу, если Каллен так скоро напомнит мне кого-то из вымышленных мужчин. Такое облегчение, что он, должно быть, понимает это. - И я так хочу поцеловать тебя, колибри.

- Я тоже этого хочу.

Он будто бы только этого и ждал. И, услышав, надавливает мне на кожу спины через одежду настолько ощутимо, что кажется, что её вообще нет. Верхние части наших тел соприкасаются друг с другом в едином порыве. Я обхватываю и правую руку Эдварда, впервые чувствуя не просто движение губ, взаимодействие между ними, но и то, как кончик его языка задевает мой язык. Это... неожиданно. Что-то, что для меня находится за гранью уже известного. Но эта новизна приятна. И побуждает ответить. Мне кажется, Каллен даже по-своему наслаждается моими неумелыми и робкими действиями. Он запускает пальцы в мои волосы, и я думаю, что ему, наверное, хорошо, из-за чего испытываю всё больший комфорт и уверенность.

- Всё хорошо? - спрашивает он, не отдаляясь от меня и прикасаясь только больше. По ритму его учащённое дыхание совпадает с тем, как быстрее стало биться моё сердце. По идее слишком высокое значение ударов за одну минуту, наверное, должно пугать, но, как ни странно, я совершенно спокойна и расслаблена.

- Всё идеально, - я ясно осознаю тот миг, когда на моих губах возникает улыбка. И Эдвард Каллен тоже улыбается мне. Представляет ли он, как одна лишь мысль о том, чтобы встретиться, делает мой день значительно лучше и позволяет с необычной лёгкостью просыпаться и вставать по утрам? Увидеть же проявляемые им эмоции особенно ценно.

- Я тоже так думаю, колибри. Ты даришь мне потрясающие ощущения каждый раз, когда мы вместе. Я бы поцеловал тебя снова, но тогда мне станет совсем невозможно оторваться от тебя. Но пообещай, что мы увидимся завтра.

- Обещаю, - теперь уже никто и ничто не заставит меня держаться на расстоянии. Возможно, это самое искреннее обещание, которое я когда-либо давала в своей жизни.

Ввиду всех обстоятельств я приезжаю домой раньше, чем говорила, но за время пути в моей голове возникает легенда, максимально приближенная к правде, и, как только мама видит меня, я отвечаю на ещё не успевший прозвучать вопрос:

- Мы немного поспорили, и я решила, что будет лучше уехать, но завтра всё наверняка забудется.

- И что же стало причиной?

- Сериал. Точнее то, что я встала на сторону одного героя, а не героини.

- Ох, девочки.

Поднявшись к себе после короткого разговора, я решаю позвонить Элис на тот случай, если впоследствии мне будет не до неё. Она отвечает после первого же гудка. Вероятно, действительно волнуется.

- Привет. Ты где?

- Дома. Недавно пришла.

- Так рано?

- Ну да. У него возникли дела, но он сказал, что позвонит вечером, - я не вру. Без упоминания имён всё это правда. И про занятость, пожалуй, тоже. Интересно, что он сейчас делает. Паркует машину? Ставит её в гараж? Или поднимается по лестнице в нескольких шагах от Элис, чтобы пройти в свою комнату под крышей?

- И как всё прошло? Где вы были?

- На пляже.

- Знаю, вы увидели друг друга впервые, но если бы он тебя поцеловал, ты бы ведь поделилась с лучшей подругой?

- Да. Да, он меня... поцеловал. Кстати, для моей мамы мы поспорили из-за сериала, поэтому я и вернулась домой.

- Белла, ты действительно считаешь, что я хочу говорить сейчас о Рене?

- А ты не хочешь? - спрашиваю я полусерьёзно-полушутя. Элис что-то тихо произносит себя под нос, и я сдаюсь перед лицом молчаливого укора. - Ладно. Я отвечу на вопрос, но только на один, и держи себя в руках, хорошо?

- Ты скажешь мне, кто он?

Элис не спрашивает, знает ли она его. Размышляя об этом, я дотрагиваюсь до отделки одной из своих декоративных подушек, соседствующих с остальными постельными принадлежностями. Пространство между голубыми и белыми стенами заполнено спальным гарнитуром из дуба, мягким ковром, отделяющим кровать от стола у широкого окна, книгами на тумбочке и несколькими предметами декора вроде маленькой вазы с искусственными цветами и пары-тройки фоторамок. Ничего роскошного и вычурного. Только самые необходимые вещи для поддержки чувства уюта. Я понимаю, почему подруга не задала тот вопрос, который на первый взгляд кажется самым логичным. Потому что он совершенно не такой. По идее мы знаем всех, с кем учимся в одной школе. И Элис не с чего думать, что кто-то, кто меня поцеловал, вообще уже давно не ученик. Что это был её единокровный старший брат.

- Однажды, конечно, да.

- Ты ведь не забудешь про меня? Сходим завтра в кино?

- Ты мне как сестра, Элис, - говорю я и осознаю дрожь в голосе. Что будет, если всё рассказать? Без утайки и вранья? - Для меня ты больше, чем подруга. Конечно, я схожу с тобой. Что ты хочешь посмотреть?

- «Те, кто желает мне смерти».

- Это же триллер. Я тоже видела трейлер. Мы обе знаем, что ты снова будешь отворачиваться в наиболее напряжённые моменты.

- Да, но прокат скоро закончится, а это ведь первый фильм с Анджелиной Джоли за долгое время, а она мне очень нравится и тебе в целом тоже. Мы вот-вот закончим школу, разъедемся, и кто знает, когда в следующий раз сможем сходить куда-то вдвоём.

Я молча осознаю реальность всего вышесказанного. Элис уедет в Нью-Йорк, я останусь в штате, и если мы и будем поддерживать связь, то в большинстве случаев лишь благодаря интернету и телефонному общению, а не посредством личных встреч. Учитывая расстояние, вырваться на пару дней в родной город подруге будет затруднительно, и здравый смысл заключается в том, что она вряд ли станет предпринимать нечто подобное. И я тоже не смогу её навестить. Свободные деньги в достаточном для перелётов количестве с неба не падают.

- Когда пойдём? Сразу после уроков?

- Да. Или у тебя уже есть планы? Вообще я не хочу их нарушать.

- Они подождут, - в моём голосе чувствуется убеждённость. День длинный. В том, что касается Каллена, я не привязана к конкретному времени. Нужно будет просто сказать, что мы встретимся чуть позже. После фильма. Ничего сложного. Отложить что-то не значит отменить совсем.

После разговора с Элис я дочитываю произведение, которое теперь предстоит вернуть в библиотеку и принимаюсь за «Охотничий дом» Люси Фоли. Это временное решение. До тех пор, пока Каллен не одолжит мне свою книгу. Или, может быть, я дочитаю свой детектив, а уже потом попрошу роман. Где-нибудь на выходных. Когда родители уедут. И мы, возможно, тоже.

Сосредоточившись, я вникаю в переплетения сюжета, на страницах которого недавнее прошлое перетекает в настоящее и обратно. Знакомлюсь с героями, собравшимися вместе, чтобы встретить Новый год. И тогда, когда они находятся в ужасе, не зная, что именно случилось с кем-то из их компании в отрезанном непогодой месте, моё волнение выражается в движении большого и указательного пальцев по цепочке на шее. Я вздрагиваю, потеряв счёт времени, из-за входящего звонка. Совершенно не имеющая понятия, сколько я уже просидела за столом с книжкой в руках. Цифры на телефоне показывают начало седьмого. Невероятно, но прошло уже два часа.

- Да.

- Твой голос звучит странно.

- Просто горло пересохло, - сглотнув, чтобы стало чуть лучше, произношу я. - Я зачиталась и не спускалась вниз почти с тех пор, как приехала.

- Понятно. Ты не сказала, во сколько уезжают твои родители.

- Они выедут в аэропорт в начале одиннадцатого.

- Тебе обязательно их провожать? Дом на выходные сдать не удалось, и если мы приедем хотя бы в пятницу вечером, то нам сделают скидку.

Я откладываю книгу без закладки и не стараюсь запомнить номер страницы. Нам... Мне нравится, как это звучит. И становится приятно на душе. От того, что Каллен не упоминает то, что скидку могут сделать по сути ему одному. Но одновременно с глубинной радостью, словно увеличивающей сердце в хорошем смысле, я чувствую и... эмоциональный спад. Или его скорое наступление. Потому что... потому что я могу соврать, но не очень сильно. У меня не выйдет уйти из дома накануне отъезда Чарли и Рене. Даже якобы к Элис. Они не смогут реально контролировать меня, когда будут далеко, но точно не позволят мне отсутствовать в ночь с пятницы на субботу.

- Прости. Ничего не получится. Невозможно. Я не смогу так поступить, - слишком много слов. Слишком. Они льются из меня бурным потоком, словно река, грозящая выйти из берегов в сезон обильных дождей. Взглянув на оконную раму, через дорогу я вижу соседских детей, одного со скейтом, а другого на велосипеде, как раз в тот момент, когда первый мальчик спрыгивает со своего средства передвижения и дальше несёт его в правой руке из-за того, что пешеходная дорожка временно заканчивается, сменяясь межквартальной дорогой, которую надо перейти. Друг также слезает с велосипеда, но лишь перед самым бордюром. Мальчики смотрят по сторонам и, убедившись в отсутствии машин, благополучно оказываются на другой стороне улицы. Вскоре они окончательно исчезают из виду.

- Я понимаю. Всё нормально. Поедем в субботу. Что насчёт завтра?

- Я иду в кино с Элис. Пойдёшь... с нами? Скажи ей, что хотел бы куда-то сходить вместе. Уверена, она не откажет.

- На фильм с Анджелиной Джоли? Нет, спасибо, - сурово отвечает он, будто я предложила что-то ужасное для него. И примерно тем же тоном добавляет: - Для меня она внешне холодна и слишком самодостаточна. В данном случае я не верю ей, как актрисе. В трейлере её героиня вроде испугана, но выглядит это не совсем правдоподобно.

- Наш с Элис разговор... Сколько ты слышал?

- Достаточно, чтобы узнать о ваших планах.

- Она моя лучшая подруга, и после того, как она уедет, в лучшем случае мы увидимся на рождественских каникулах. В худшем кто-то из нас найдёт новых друзей, и в прежних уже не останется особого смысла, и, скорее всего, это будет ваша сестра. Вам этого не понять, я знаю. У вас нет друзей. Вы сами это сказали.

- Ты права, Белла. У меня их нет, - голос становится заметно тише, когда Каллен почти повторяет мои слова, - но это не значит, что я совсем не способен осознать то, насколько это важно для тебя, колибри.

Только я собираюсь ответить, как снизу доносится голос мамы. Она, очевидно, вновь стоит у первой ступеньки лестницы. Ничего не меняется. Сколько бы раз я не говорила, что не люблю это. Когда меня зовут с первого этажа, не поднимаясь наверх. Всякий раз из-за этого внутри возникают лишь раздражение и злость.

- Мне надо идти.

- Я слышал. Хорошо.

- Можно я... можно я перезвоню?

- Да.

Я не знаю точно, всё ли у нас относительно в порядке. Лишь, спускаясь к маме, надеюсь, что да.

- Ты звала?

- Да. Я разогреваю духовку. Хочу приготовить джамбалайю.

- Хорошо, - говорю я. На столе уже лежат все необходимые ингредиенты. Рис, ветчина, лук, болгарский перец, сельдерей, чеснок, консервированные помидоры, куриный бульон, молотый перец, соль и тимьян. - Мне пожарить овощи и колбасу или заняться помидорами?

- На твоё усмотрение.

Я режу продукты кубиками, а после в течение пяти минут обжариваю ветчину до лёгкого коричневого цвета, и ещё три минуты на той же сковороде тепловой обработке подвергаются овощи и смесь из помидор и специй. Впоследствии мама перемешивает общую массу в жаропрочной форме, смазанной маслом, и накрывает её фольгой. До готовности риса запекание продлится около сорока пяти минут. Но вкусный и необычный запах начинает распространяться по кухне намного раньше. Я смотрю на духовку, лампочка внутри которой освещает внутреннее содержимое, а мама явно смотрит на меня. Из-за её взгляда я резко вспоминаю, что, переодеваясь в домашнюю одежду, сняла лишь куртку с джинсами, заменив их на легинсы, а вот довольно откровенный топ так и остался на мне. Это чувствуется... неправильно. И вызывает желание уйти или хотя бы украдкой поправить вещь, если она сползла или что-то подобное. Но в то же время не обходится без понимания, что мои нервные движения привлекут лишь больше внимания, и я просто совершаю пару глубоких, но не слишком шумных вдохов и выдохов. Несколько иронично то, что после них мне приходит столько же сообщений. Судя по количеству звуковых оповещений, их определённо два. Всё ещё нервная и взвинченная, я достаю телефон из кармана медленнее, чем сделала бы это, будучи наедине с собой. Написанное Элис умещается в одном предложении, и я читаю его, не открываю диалог.

Уже немного поздно, потому что он застал меня врасплох, но ты ведь не против, если завтра с нами будет Эдвард?

Не особо что поняв, я перехожу ко второму сообщению, но оно уже длиннее, что вызывает необходимость открыть всю переписку целиком. У меня перехватывает дыхание, и ощущение пылающих щёк заставляет спрятаться за волосами.

Я решил пойти с вами. И знаешь, я понял, что ты вызываешь во мне разносторонние чувства. Мне одновременно хочется говорить тебе не только нежные слова, но и порочные, которые заставят тебя краснеть.