Глава 63. Разделяя ответственность

Сьюзен удалось подлатать некоторые прорехи в здоровье Изабеллы, она поддерживала её всеми средствами, какими могла. По мере того, как живот Изабеллы рос, индианка и вовсе взяла всё под свой контроль. Иногда она привлекала кого-нибудь из местных детей проводить Изабеллу до дома или подсылала в магазин помочь с покупками, или кто-нибудь приносил Изабелле на дом новые порции готовых снадобий, которые день от дня становились всё невыносимее на вкус. Изабелла как-то спросила, почему раньше Сьюзен давала ей сухие травы и позволяла делать отвары самой, а теперь выдаёт готовое зелье. «Потому что, если ты узнаешь, что там, ты не сможешь это принять», - честно ответила индианка. Но снадобья приносили ощутимую пользу: Изабелла чувствовала пополнение сил. Поэтому она только поморщилась в ответ и согласилась, что лучше не знать.
В самом конце мая Сьюзен и вовсе заявила, что лучше Белле подготовиться и переехать на лето в резервацию до самых родов, чтобы быть под присмотром, из чего Изабелла заключила, что дела её не так уж и хороши. К врачам она обращалась не часто, скорее они преследовали её, вызванивая и приглашая на приём, вынужденные принуждать навещать их, чтобы они могли следить за беременностью. В больнице анализы неизменно оказывались плохими, и Изабелла раз за разом писала отказы от госпитализации.
Джейкоб Блэк, с которым она теперь виделась довольно часто, тоже настаивал, чтобы она переехала на время в резервацию, и предлагал занять один из пустующих индейских домов — их было в посёлке много. Джейкоб говорил, что летом в домах не так много хлопот, как зимой.
- Почему вы так помогаете мне? - спросила как-то Изабелла. Они разговорились, просто встретившись на улице у дома Сью, когда она направлялась к своей машине.
- Мы друзья, Беллз, - ответил Джейкоб.
- А почему Сьюзен так дрожит надо мной? Не знаю даже, как буду с ней расплачиваться.
- Знаешь, Беллз, твой отец сделал очень много для резервации. Это была его территория ответственности. Индейцы никогда не ходили договариваться с властями ни о чём. А ты знаешь, лесопереработчики всё давили и давили. Так вот: он боролся за нас, за наши земли, и мы обязаны ему. Что касается Сью, то чем ей ещё заниматься? Она привязалась к тебе и к будущему ребёнку, - ответил Джейкоб.
- Как так! Я же чужая для вас! - недоумевала Белла.
- Вот тут ты ошибаешься, - Блэк прищурил свои и без того узкие глаза. - Ты в курсе, что в последние годы Сью была женщиной Чарли?
- Чарли?... Моего отца? - до Беллы доходило медленно.
- Ну да. Ты не знала? Хотя, откуда тебе знать - ты ведь не была здесь годами, - заметил Джейкоб с оттенком укора.
Пару раз Джейкоб и Белла проводили время на пляже вместе с его детьми. Индейцы были неизменно дружелюбны с ней. Лишь одна Лия по-прежнему смотрела на Беллу волком. «Это не может измениться», - думала Изабелла.

В последние выходные мая,на День Поминовения,наконец, должен был прилететь Эдвард. Изабелла не поехала за ним в аэропорт по настоянию Сью.
- Готовься дома, нечего шляться. Надо беречь прокладку между тобой и рулём, - проворчала она, и Изабелла не сразу поняла, о какой «прокладке» идёт речь.
- Это грубо, Сьюзен! - вспылила Из. Она и без того была вся на нервах.
- Ничё-ничё. Лучше причипурись, - ухмыльнулась женщина, тщательно пережёвывая противную бурую массу, от которой её зубы стали уже окончательно коричневыми. - На вот тебе особую травку. Он неё кровь отливает от ног и приливает к голове. Будут меньше отекать ноги, и лицо порозовеет, да и в мозгу просветлится. Хотя сомневаюсь я, - и индианка захохотала.
- Ну ты вообще, Сью, - рассердилась Изабелла, - такая грубая! Тебе надо поменьше увлекаться своей жвачкой.
- Иди-иди! И приведи его сюда, - напоследок крикнула Сьюзен.
Изабелла осталась ждать Эдварда дома, в Форксе. Она сидела у себя на веранде в пятницу вечером. Бешено, густо и сладко пахла сирень, лес выдыхал на окраины города ночную свежесть. Уже готовились к цветению первые, наиболее нетерпеливые пионы Эсме. Растения, хоть и оставались на своих местах, все на перечёт, цвели гораздо скромнее и неохотно отдавали свой аромат. "Тогда это цвели не цветы, а любовь и счастье Эсми", - грустно заключила Изабелла. Она подумала, что с тех пор, как смерть подруги разрушила неторопливую, наполненную красотой жизнь их уголка, она утратила привычку сидеть здесь и наслаждаться очарованием этого маленького мира. И теперь Изабелла чувствовала острое желание возродить жизнь здесь для совершенно нового и любимого человечка, который скоро придёт в этот мир. Для своего сына. Она положила руку на всё ещё достаточно компактный живот, и они принялись ждать.
Белла услышала звук мотора прямо от поворота с шоссе на подъездную дорожку и поспешно встала. В сумерках она увидела приближающееся синее такси, торопливо одёрнула свой голубой сарафан и белую вязаную кофту и пошла навстречу Эдварду. Как и обещала Сьюзен, её щёки алели, как маков цвет.
Эдвард вышел из машины, постриженный короче, чем когда-либо, слишком худой и спортивный. Лишь чуб продолжал торчать упрямо и непослушно. Изабелла не переставала удивляться, как он мог так сильно меняться и всегда оставаться Эдвардом.
Они обнялись. Эдвард прижал её бережно, как фарфоровую вазу, и, застыв в его руках, Белла усмехнулась про себя, что она и правда сейчас в определённом смысле похожа на сосуд. Она не хотела выпускать его из объятий. Всё же с трудом пришлось отстраниться.
Они прошли в дом. Белла готовилась к приезду Эдварда и приготовила на ужин то, что он любил, и не обошлась без яблочного штруделя. За ужином они много говорили, глядя в глаза, потом сидели на диване так близко, касаясь друг друга плечами, руками и бёдрами. Их пальцы были переплетены. Изабелла смотрела на Эдварда, в его немного усталые глаза и рассказывала о своей жизни. К проблемам своей беременности она подошла нарочито легкомысленно, зато в красках описала Сью и все её закидонские привычки. Эдвард резко протестовал против знахарства и грозился позвонить своему отцу прямо сейчас, на что Белла мягко удержала его за руку и сказала: «Позже». Ей хотелось вот так тихо сидеть с ним на диване, касаясь его постоянно, и слушать, как он говорит об автомобильном дизайне, о выставках, о профессорах, о жизни в кампусе, о его соседе-придурке. И она знала точно, что и он в рассказе о своей жизни прошёлся по верхам, всего лишь по лёгким верхам также, как она сделала это ранее.
В определённый момент Белла поймала себя на мысли, что почти уже не воспринимает смысл его слов, а только сосредоточенно наблюдает за тем, как звуки покидают его красивый рот. И вообще, с той минуты, как Эдвард вышел из такси, она по нарастающей ощущала себя гормональной беременной цыпочкой, у которой гормоны расплавили разум. Сейчас она отчётливо хотела его губы. Ей показалось даже, что она немного дрожит от нетерпения. Белла осторожно потянула их соединённые руки на себя и сказала, прерывая Эдварда:
- Наверное, я замёрзла, - и медленно перебралась к нему на колени.
Она по-прежнему оставалась маленькой, а он по-прежнему был большим парнем. Она обняла его за шею и прижалась к его теплу. Теперь ей было очень-очень хорошо. Живот находился между ними, мягко касаясь слишком плоского Эдвардова пресса, и это было офигительное чувство. Эдвард обнимал её слишком легко, как будто боялся навредить, и это очень скоро перестало устраивать Беллу.
- Пойдём спать? - спросил Эдвард. - Я останусь у тебя. Не буду даже сигнализацию снимать в доме на два дня. Я Моралесам не звонил.
- Отлично, - отозвалась Изабелла. Она неохотно покинула колени Эдварда, встала пошла к лестнице.
- Иди. Я всё же позвоню отцу, - сказал Эдвард.
- Ладно. Приходи быстрее, - произнесла Белла без всякого заигрывания.
Эдвард говорил с отцом. Отношения между ними оставались напряжёнными после того, как он отказался на прошлое Рождество приехать в Чикаго, и после того, как в марте сообщил отцу, что Белла беременна. «Всё-таки это случилось», - сказал тогда доктор Каллен. Теперь, обрисовав ситуацию вкратце, Эдвард просил совета и помощи. Он хотел, чтобы отец позвонил своим бывшим коллегам в больницу Форкса и поинтересовался, почему они передали присмотр за беременностью Беллы индейской знахарке.
Карлайл вёл себя крайне сдержанно и выполнять просьбу сына не хотел. Как и во время других разговоров он избегал комментариев по поводу самого факта беременности Изабеллы, не говоря уже о том, чтобы обсуждать с бывшими коллегами. Это означало бы прямо сознаться на весь Форкс в отцовстве либо своём, либо сына. Он не хотел это начинать. Всё, что говорил доктор Каллен, было далеко от восторга по поводу того, что он вскоре станет дедом или чего-либо в этом роде. В исполнении Карлайла это звучало так, что его больше заботят проблемы сына, а Изабелла должна была знать, что делает. Сдержанность — это было самое положительное в реакции доктора Каллена на ошеломительную новость о беременности Изабеллы.
В конкретном разговоре Карлайл как профессионал предложил переслать ему медицинские документы Изабеллы и пообещал проконсультироваться с чикагскими коллегами о состоянии Изабеллы. Кроме этого, он сообщил Эдварду, что за долгую жизнь в Форксе неоднократно слышал о деятельности Сьюзен Клируотер по оказанию помощи при родовспоможении женщинам резервации, но никогда официальным дипломированным врачам не приходилось «исправлять» её работу. А вот обратные случаи были. Также он знал истории, когда некоторые «белые» женщины Форкса, отчаявшись, обращались к Сью и находили помощь. В заключение доктор Каллен выразил удовлетворённость, что Изабелла вынашивает ребёнка в Форксе в спокойной обстановке и подчеркнул, что это хорошо и для Изабеллы, и для ребёнка, и для Эдварда.
Эдвард умел переводить с джентельменского на английский, и этот разговор с отцом вызвал у него раздражение. В то же самое время он успокоился насчёт опеки Сьюзен.
Эдвард сидел на диване, раздумывая. Все эти месяцы в суете студенческой жизни и работы он так и не разобрался в себе, что он чувствует по поводу будущего отцовства. Эта новость поразила его, хотя он не мог не знать о такой возможности. Он сам предложил это Белле. Эдвард был уверен, что Белла не будет ни растерянной, ни испуганной, ни истерично требующей его участия, ничего такого, что он недавно наблюдал, когда подруга одного парня «залетела», и наступил «апокалипсис сегодня». И он увидел, что не ошибся в Белле. В то же время он находился на расстоянии, был отстранён от всего процесса беременности. И, надо сказать, его это устраивало. Его жизнь была там, в Массачусетсе. Он приближался к своей цели, он надеялся, что его зачислят в группу, занимающуюся дизайном нового автомобиля для их основного азиатского заказчика. Сегодня Эдвард окончательно понял, увидев изменившуюся Беллу, что она не переедет к нему до родов, а после будет ребёнок, и это было для Эдварда и вовсе неизведанной территорией. И он подумал, что пока просто обязан делать всё, чего хочет Белла. Её желания главнее.
Оставался ещё вопрос денег. Всего через несколько недель Эдварду исполнится двадцать один, и он получит доступ к своему трастовому фонду. Пожалуй, если бы не это обнадёживающее обстоятельство, он не предлагал бы Белле забеременеть. Эдвард готовился нести в том числе и материальную ответственность за ребёнка.
Посидев ещё немного, Эдвард поднял голову и увидел на верхней площадке лестницы белую фигуру. Белла стояла в ожидании, кутаясь в кофту и глядя на него своими тёмными глазами.
- Иду, - сказал он и поднялся по ступенькам.

Автор: Иринет