Глава 79. Тишина

 

Последние четыре года Каллен прожил в Юго-восточной Азии, в шумном Сингапуре, центре пересечения морских путей и бизнес-интересов всего региона. Поначалу молодой белый американец, мало повидавший мир, чувствовал себя непривычно даже в современной, отстроенной по единым стандартам городской среде с огромными офисными центрами и жилыми комплексами для бизнесменов и иностранцев, где для него арендовали квартиры. Постепенно он проникся духом перенаселённого азиатского мегаполиса, на улицах которого перемешаны «белые воротнички», туристы и улыбчивые, приставучие уличные торговцы. Первые месяцы Каллен, привыкший к сильным ветрам и прохладной влажности родиного климата, постоянно ощущал себя в азиатской липкой жаре, как в бескрайней парной, из которой нельзя выбраться. Мечтавший с детства побывать на перекрёстке морских путей, Эдвард прятался в кондиционированных офисах и наглухо задраенных салонах автомобилей. Скоро он понял, что работа, даже в самой экзотической стране — это всё равно работа, а не приключение туриста. Его маршрут ограничивался несколькими привычными местами, где он трудился, ел или отдыхал.
Каллен исправно карпел над дизайном кузова и салона новой модели автомобиля, и это занятие составляло основное содержание его жизни. Где-то через полгода, пройдя с коллегами главные места отдыха и развлекательные заведения, Эдвард полюбил задерживаться в студии допоздна - работать, заказывать доставку еды, кофе, смотреть через стеклянную стену на огни чужого огромного города, скучать по дому и думать. Нет, он был плотно занят своей карьерой, выстраивал её как творческий процесс и понимал, что вытащил счастливый билет, и что ему несказанно повезло. В такие минуты он вспоминал Джейн и снова чувствовал благодарность и вину.
Прожив в Азии довольно продолжительное время, Эдвард постепенно понял одну вещь, которая с первых дней не давала ему покоя. Весь местный урбанистический драйв, скопированный с американских и японских образцов, был не более, чем ширма, декорация для таких, как он, заезжих туристов и бизнесменов, прилетающих для заключения контрактов. За этим занавесом течёт другая жизнь, в которой нет зацикленности на карьере и успехе, а есть долг. Он прочувствовал иной менталитет, заключающийся в принятии собственной жизни и своего места в ней такими, как есть. И Каллен пришёл к выводу, что «быть продавцом в обувном магазине», чем его пугали с детства, если он не будет учиться, может быть, не так уж и плохо, если есть, к кому возвращаться вечером трудного дня. И тогда он думал о Белле.
К своим 27 годам Эдвард уже понял, что Изабелла — особенная, единственная женщина в его жизни. Это стало для него предельно ясным, потому что ни о ком он не думал чаще, чем о ней. И тогда он спрашивал себя, как же произошло, как случилось так, что этим жарким вечером он сидит в башне посреди самого далека, а его сын и та самая, которая одна, находятся так далеко от него. И да, он встречался иногда с американками, и даже с одной австралийской блондинкой, оставался на ночь. Они бысто сходились друг с другом как соотечественники и коллеги и быстро давали друг другу то, в чём нуждались, - компанию и секс, но отношений не заводили. Или, может, Эдварду стоило в этом винить только себя... К двадцати семи Каллен перестал быть тем ослепительным красавчиком, которым был в 20. Теперь он стал молодым мужчиной с красивыми и правильными чертами лица и немного угрюмым выражением лица, запустил бороду, которая скрывала добрую половину его привлекательности, как и полагалось в человеку свободной творческой профессии, и выглядел старше своих лет. Девушки неизменно обращали на него внимание, но в его сердце была тишина. Тишина вокруг: в прозрачном аквариуме его конструкторской на вершине высотного здания со стеклянными стенами, тишина в уличной суете, потому что он не понимал речи прохожих, и в толпе был, как в вакууме.
Когда позвонил Карлайл, Каллен сидел по своему обыкновению в офисе, раскачивался в пружинящем кресле, положив ноги в кроссовках «Ньюбелланс» на стол. Осознав ужасный смысл сказанного отцом, Эдвард не испытал ни малейшего сомнения в том, что ему срочно нужно в Форкс. Эдвард встрепенулся и почувствовал даже какое-то облегчение, как будто наступил тот самый момент, которого он подспудно ждал так долго, когда он может и должен вмешаться. Каллен вылетел в Штаты ближайшим рейсом. У него не было намерения заниматься восстановлением отношений с Беллой, он уже допускал мысль, что она не хочет этого. Он должен был спасти её, потому что так и не научился воспринимать мир, в котором не будет Изабеллы Свон.
Ещё в Чикаго Белла звонила Эдварду утром, звонила она и позже, из аэропорта, перед самым вылетом — безрезультатно. Его телефон молчал. Поэтому она была очень удивлена, когда поздним вечером того же дня, выходя из машины у своего дома в Форксе, увидела знакомую фигуру на веранде.
Каллен курил. Его привычка держать сигарету в углу рта, щурясь от дыма, никуда не исчезла. Она увидела новое - немного неаккуратную бороду, свободные «хипстерские» штаны и измятую ветровку.
- Да, у нас прохладные вечера.
- О чём ты говоришь? Я не забыл.
- Ты куришь?
- Да всегда курил.
- Я звонила тебе сегодня много раз.
- Я всё знаю. Я был в воздухе пол-суток. Ну, иди сюда. - Эдвард обнял Беллу и прижал к себе.
«Боже, как знакомо».
- Ты постриглась. Так странно... Но тебе идёт... - Эдвард неосознанно потёрся щекой о её макушку. Может, жест слишком интимный, учитывая историю, но такой привычный. «Память тела», - подумал Эдвард.
- Что случилось, Белла, а?
- Да так, ерунда всякая...
- Ерунда? Мне отец сказал уже...
- Это ещё только подозрения...
- Конечно. Так и есть.
- Ладно, отпусти меня.
- Как хочешь...
- Тебе не стоило... Ты примчался... - Белла говорила, нехотя отстраняясь. Так не хотелось покидать объятия.
- Я никуда не уеду, пока не пойму, что с тобой всё хорошо.
- Но со мной всё нормально, Эдвард!
- Слушай, Белла! Ты отнимаешь у меня время.
- Но я...
- Хватит.
Грустная и какая-то терпеливая настойчивость в его голосе заставила её сердце сжаться. Ей было хорошо от его присутствия, как уже давно не было. Хотелось отпустить себя, вжаться в его грудь, вытирая повлажневшие глаза и нос о серую футболку.
- Ты видел его? - спросила Белла.
- Да, он спит. И он узнал мой голос. И я ему за это благодарен.
- Скайп не искажает голос, и вид тоже.
- Хорошо.
- Чего ты смотришь?
- Твои волосы, короткие.
- Эдвард, ты к себе пойдёшь? Я могу постелить тебе у нас. Тебе же, наверное, долго снимать сигнализацию, и ничего не готово в доме. Давай! А завтра Моралесам позвонишь.
- Ну давай.
И они прошли в дом Изабеллы, где уже лежали вещи Эдварда.
Через неделю все трое вылетели в Чикаго и остановились в доме Филиции, которая за это время приготовила детскую для Дугласа. Белла заняла ту комнату, где уже ночевала в прошлый приезд. Для Эдварда тоже была отведена комната, в которой он спал в детстве. Филиция выглядела почти довольной, несмотря на тяжёлые обстоятельства приезда гостей. Она не выразила ни единого сомнения в успехе лечения, и вела себя так, словно все приехали в отпуск. Дуглас ожидаемо оказался в центре внимания пожилой леди. Они сразу нашли общий язык. Войдя в красивый особняк, Дуглас заинтересованно оглядывался по сторонам. Филиция подошла к нему и спросила: «Хочешь осмотреть весь дом?» - и мальчик немедленно вложил свою ладошку в протянутую руку. Они удалились, а Белле и Эдварду только и осталось, что смотреть им в след.
В Чикаго расцветала весна, ветра приносили в мегаполис будоражащие запахи талой воды, сырой земли и новой зелени. Филиция много гуляла с правнуком, показывала ему парки, музеи, набережную, зоо. Эдвард работал, пользуясь коммуникативными возможностями для связи с сингапурским офисом.
В назначенный день они с Беллой приехали в клинику за результатами исследований. Эдвард остался с Карлайлом на диване в примной, когда Белла прошла в кабинет доктора.
- Я думаю, что мог бы стать донором костного мозга, - начал Эдвард.
Карлайл взглянул удивлённо:
- С чего ты взял, что ты подходишь, сын?
- А что, разве нет?
- Ну, посмотрим, конечно, - протянул Карлайл. - В любом случае, мы найдём донора.
- Скажи, что знаешь об этом, - попросил Эдвард.
- Предварительный диагноз доктора Дефо из Форкса, ты должен помнить его, - хронический миелолейкоз. В пользу этого говорит анемия, что у Изабеллы давно наблюдается, и повышенное количество нейтрофилов и базофилов в крови. Селезёнка увеличена. Но - томограф опухолей не выявил, и это хорошо. Чувствует она себя не так уж плохо. Да? - Карлайл вопросительно взглянул на сына.
- Да, вроде, - подтвердил Эдвард.
- Исследования, которые Изабелла проходила недавно, должны исключить острые формы, с которыми бороться значительно сложнее.
- А если подтвердится?
- Смотря, какие количественные показатели. Нужно начинать радиотерапию, а потом пересадку костного мозга. Ты всё правильно сказал.
- И она поправится? Ты ведь сказал тогда...
- Это гипердиагностика. Понимаю, напугал тебя, - в глазах Карлайла мелькнуло что-то неуловимое, - но ты понял, что происходят серьёзные вещи и сделал правильные выводы. Я сказал тебе общую статистику по острым лейкозам. Но не будем гадать. Сейчас Изабелла нам всё расскажет, - улыбнулся он. - Шансы хорошие. Во всяком случае, на очень и очень длительную ремиссию.
Эдвард шумно выдохнул, и в приёмной стало очень и очень тихо.

 

Автор: Иринет