- Где ты его нашёл?

- Да вот прямо здесь. Если мы о фартуке. Открыл первый шкафчик, и оттуда он и приземлился. Он, конечно, без пятен масла, но я думал, что у тебя его вообще не может быть.

- Он не мой, - я вспоминаю, откуда он мог у меня взяться, и нахожу ответ, ориентируясь на то, что я точно не покупала его сама. - Поверь, то, что он в моём кухонном гарнитуре, не означает, что когда-то фартук был мне нужен. Это мамин подарок. Что ты собираешься делать?

- Приготовить завтрак. Что же ещё.

Эдвард подходит к моему холодильнику и смело открывает дверцу. Я немного в ужасе от того, что Каллен просто кладёт все пяти яиц в карманы фартука, два в правый, а три в левый, прежде чем достать и тарелку с небольшим куском курицы, что у меня остался. Я не знаю, как яйца не лопаются, пока Каллен передвигается от кухонного агрегата до стола, но Эдвард извлекает их на столешницу целыми и невредимыми. Боже, и во что я только ввязалась? На моей кухне никто не готовит. Даже я сама. Ну то есть мама-то готовит, когда приезжает в гости вместе поужинать, но это мама. Её не остановить. И в те дни я просто держусь подальше. Не мешаю ей под ногами, когда она знает, что хочет приготовить, в каком порядке и каким образом. Но сейчас я шевелюсь, чтобы взять и положить перед Калленом ту разделочную доску, что предназначена для мяса. Ещё я собираюсь дать ему нож, однако Каллен уже вытягивает его из подставки.

- Ты можешь осторожнее с холодным оружием? Вообще касаемо готовки я тебе не доверяю.

- Я собираюсь готовить при тебе и из твоих продуктов. Чему тут не доверять?

- Тому, не отрежешь ли ты себе палец. Ты и для себя вряд ли готовишь.

- Говорит та, которая питается лишь едой из ресторанов. Что в поезде, что дома, - напоминает Каллен и было указывает на меня ножом, но на расстоянии, не поднося его слишком близко, да и опоминается Эдвард вовремя. Я всё чаще думаю о нём, именно как об Эдварде. Это нормально или не совсем? Хотя я уже некоторое время не обращаюсь к нему по фамилии. Наверное, это прогресс. - Готовить для себя одного эгоистично. Я готовлю, но не часто.

- И что ты готовишь?

- Я люблю стейки, но не утром, конечно. И картофель. Это и готовлю. Или пасту вместо картофеля. Я неприхотлив.

Картофель или паста и стейк. Не так уж и неприхотливо. Неприхотливо это зайти и взять с собой гамбургер да картошку фри. Я бы делала так, будучи уверенной, что мой метаболизм разберётся с этим без увеличения физической нагрузки. Мне нравятся гамбургеры, но, учитывая сказанное Калленом, какой у него был из-за них живот, мне не очень и хочется повторять его ошибку. Мне не пойдёт быть толстой. Будучи толстой, сложнее маневрировать между этажами поезда и преодолевать коридоры, когда непременно находится хоть один пассажир, который стоит там, созерцая красоты через окно.

- Если готовить для себя эгоистично, и ты делаешь это редко, откуда берёшь еду в другое время? Как и я, из ресторана?

- Иногда. А иногда переправляет с курьером мама или приглашает к ним на ужин. Она всё ещё не может привыкнуть, что готовить надо только на двоих, а не на четверых. Хочешь как-нибудь заглянуть, когда будешь голодная? Предпочтительнее со справкой, но необязательно.

- Спасибо за разрешение прийти без справки. Хотя ты наверняка понимаешь, что я не приду на ужин с твоими родителями. Но гипотетически... Где бы я тебе её отдала? Прямо за столом?

- Ну нет. Не за столом. В моей спальне. Я бы точно затащил тебя туда. Почему ты не хочешь прийти на ужин?

- Этому есть ряд причин.

- Или одна, - возражает Каллен, когда я оттесняю его, чтобы вытащить сковороду из кухонного стола. - Называется она так, что мы не встречаемся, а матерям свойственно думать всякое. Такая у тебя причина?

- Может, я и не лучший человек на свете и не всё делаю правильно, но не хочу врать твоим родителям, если они подумают, что я именно твоя девушка.

- Или можно было бы сказать правду, что моя начальница слишком занята, чтобы готовить, но она нравится мне, как руководитель, и я не могу позволить себе наблюдать, как она уменьшается в объёме на глазах.

- Я не нравлюсь тебе, как руководитель. И, учитывая, что ты сам можешь и способен руководить, ты наверняка ненавидел каждую секунду, когда я что-то тебе велела. И будешь ненавидеть еще, - не смотря на Каллена, произношу я. Смотрю я только на его руки, нарезающие мясо, прежде чем разбить яйца в форму и сдвинуть туда же курицу ножом по доске. - Ты не хочешь уволиться? Тебе не нужно всё это на самом деле, и мы можем продолжить отношения, даже если ты уйдешь с работы. Мне представлялось, что дети бизнесменов так или иначе где-то рядом. На подхвате.

- Я не ненавижу каждую секунду. Мысленно я что-то да фильтровал, но без ненависти. Это больше касалось выражения твоего лица. Что вот бы ты смягчилась и заметила, как мне тебя хочется.

- Значит, ты не собираешься увольняться?

- Зачем мне увольняться? - спрашивает Каллен, касаясь меня и придвигаясь слишком близко, его руки вступают в контакт с моими бёдрами не через ткань, а прямо кожа к коже. - Это лишено всякой логики, потому как мы будем реже видеть друг друга. Не думаешь, что соскучишься по мне в первый же час после отправления поезда?

- По тебе или по тому, чтобы кричать на тебя?

- По всему. Ты не так уж и кричишь на других по сравнению со мной.

- Врач бы сказал, что голосовые связки надо беречь.

- Так-то ты не знаешь, кто придёт на моё место, - откликается Эдвард и отступает на несколько шагов, прежде чем обойти меня, двигаясь в сторону плиты. - Может, придётся кричать ещё больше. Где у тебя масло, и как точно включается эта штука?

- Позволь, я лучше включу сама. Пока ты что-то вдруг не сломал, - я сначала включаю газ, а потом достаю пластиковую бутылку для масла с синей крышкой и клапаном. Всегда переливаю в неё из покупных бутылок. Они неприятно сжимаются, если обхватить их слишком сильно, настолько слаб пластик. Не то что надёжный пластик контейнеров. - Только не лей много. Не хочу, чтобы под крышкой всё буквально взрывалось.

- Не будет. Дальше я разберусь сам.

Примерно шесть минут спустя Каллен без моей помощи достаёт тарелку и накладывает мне всё со сковородки. Много, очень много. Но я понимаю, как проголодалась, и беру вилку из ящика, а потом и тарелку, едва Эдвард ставит её на стол. Правила вежливости предписывают поблагодарить. Что может быть очевиднее? Ничего нового для меня в этом нет. Я уже благодарила за кофе.

- Спасибо. Ты не хочешь?

- Нет. Но приятно, что тебя беспокоит моё физическое состояние. Я знаю, это так. Ты можешь признать что-то хотя бы один раз, - я сажусь за стол, и мне вовсе не хочется слышать подобное сейчас. Я просто хочу поесть, насладиться едой, если вкус соответствует запаху, и обойтись без Каллена, маячащего где-то за спиной. Вспоминается небезызвестный фильм, где главный герой указал проститутке, что в комнате есть ещё стулья, тогда как она села прямо на документы. Эдвард не сидит на моих документах, но стояние у меня над душой ничем не лучше. - Что я очень нравлюсь, и ты не хочешь, чтобы я сошёл с поезда насовсем, и что тебе не плевать, здоров ли я.

- Мне не плевать. Заболевший сотрудник это сотрудник, который возьмёт выходной или несколько, а завтра на работу не только мне.

- Хорошо. Пока годится и это, - Эдвард обходит стол и разворачивает стул, чтобы сесть на него лицом к спинке. - Ты медленно ешь, да? Я думал, что быстро. Потому что вечно мало времени, или ты так ощущаешь.

- Когда я ощущаю, что времени мало, я не ем совсем.

- Что совсем не на пользу женскому организму.

- Что ещё за сексистское высказывание?

Я чувствую, что хмурюсь, и пережёвываю еду. Эдвард двигает руками по столу, прежде чем сложить их и опустить голову на них. Даже так Каллен смотрит целенаправленно в мои глаза и, помедлив, касается моей свободной левой руки, которую я не использую для того, чтобы держать вилку.

- Никакого сексизма. Голодать никому не на пользу вне зависимости от пола, но сейчас мы говорим о тебе и про твоё питание.

- Я взрослая и так или иначе способна позаботиться о себе.

- Я пока не особо заметил. Насчёт второго. Что ты взрослая, я знаю. По ряду половых признаков, которые отличают тебя от девочки.

- По-моему, ты подзабыл, что тебе ничего не светит.

- Только интимно, - буднично отвечает он, как будто собираясь убрать руку, но на самом деле проводя пальцами аккурат по своду моей ладони. - И то лишь на время. Ты же о чём-то да говоришь с другими людьми. Вот что ты обсуждаешь с родителями?

- Отключенный мамин телефон и то, с каким делом пришёл к папе очередной клиент или клиентка. Это не особо и заманчиво, знаешь.

- Наша работа заманчивее?

- Намного. Но рано или поздно ты с неё уйдёшь. Когда отпадёт необходимость. Чем бы она ни была вызвана.

- Думаю, да. Да. Я скажу тебе первой, - Каллен поднимает голову от рук. - То есть первой после мисс Хейл. Сначала надо уведомить начальство. Наше общее. Или девушкам сообщают ещё раньше? Я не уверен, что предписывают правила в таком случае.

- Девушке сообщают раньше, чтобы всё обсудить. Если живут с ней, и бюджет семьи общий. Ты со мной не живёшь.

- У тебя уютно. Ванная есть, спальня тоже, и доставке известен твой адрес. Смерть от голода маловероятна, и, если что, я бы привёз с собой полотенца для себя.

Эдвард рассуждает как будто всерьёз и с весьма умным видом. Но ни за что. Какие ещё его полотенца и прочее в моей квартире? Нет, пусть в шкафу легко поместятся и мужские вещи. Вещи Каллена или кого-то другого. Он не переедет ко мне, и я не стану съезжаться с ним. Никто не съезжается ради секса.

- Это не было предложением переехать. Личное пространство очень важно.

Я доедаю и, оставив тарелку в мойке, чтобы вымыть позже, наливаю два бокала чая. Себе и Каллену. Куда деваться. Он недолго смотрит, прежде чем протянуть руку к своему бокалу.

- А воды нет?

- Зачем тебе вода?

- Разбавить.

- Чай пьют горячим. Что ты собираешься разбавлять?

- В жару чай пьют и холодным, Изабелла. Ты должна знать, что и в кофейнях предлагают ледяной чай.

- Что позволяет им наживаться на не слишком умных людях, которые вливают в свои разгорячённые тела холодные напитки, а потом идут на работу в офис с работающими на полную мощность кондиционерами и через два-три дня сваливаются с простудой. И тогда наживаются уже производители лекарств, тогда как кошелёк простого человека становится на порядок легче.

- Не у всех настолько слабый иммунитет, - всё-таки Эдвард отпивает чай прямо так, таким, какой он по температуре прямо сейчас. - Но я понимаю, о чём ты. Что кому-то приходится хуже, чем другим, в материальном плане. Что ты простой человек, а я не совсем.

- Ты не только не совсем простой человек. Ты совсем непростой человек. Подобное для тебя может ничего не значить.

- О чём мы? Я не понимаю. Про то, что хреново покупать картины за баснословные деньги, когда где-то страдают от обезвоживания и недоедания? По-моему, эта тема равносильна тому, чтобы говорить о политике, если мы за разные стороны. Вроде политика нежелательна для обсуждения и в семье, а между... между... не парой и подавно.

- Ты прав. Забыли.

Когда фильм заканчивается, я первой поднимаюсь с дивана и перекладываю пульты на столик. Фильм оказался не худшим, что я видела в жизни, но всё-таки лишь на один раз. В нём нет ничего такого, ради чего его стоило бы пересматривать. Я поворачиваюсь лицом к Каллену, который совсем расслабился и устроился как раз так, чтобы опустить шею на изголовье дивана. Эдвард не выглядит, словно засыпающий человек, но что-то такое в его облике всё же имеется.

- Мне надо запустить стирку, а потом всё просушить и собрать чемодан. Можешь пока посмотреть что-нибудь ещё.

- Ладно.

Я оставляю Каллена одного чувствовать себя, как дома, или примерно так, потому что мне, и правда, нужно постирать. И ещё примерить бельё, которое мне вроде нравилось, но теперь я сомневаюсь, а срок его сдачи обратно в магазин истекает на днях. Меня тогда не будет. Нужно решить всё сегодня и, если не понравится, вернуть в бутик по пути на вокзал. Время от времени я слышу, как Эдвард ходит по моей квартире туда-сюда, не всегда находясь именно в гостиной. Наверное, ему хочется то пить, в туалет, где у меня уже запушена стиральная машина, но, по крайней мере, меня ещё не просили о еде. Хотя даже так я просто дала бы телефоны различных заведений, откуда заказываю что-то сама. Каллен вваливается в комнату, как раз когда я застёгиваю крючки на спине. Я не закрыла дверь. И мысли не было, что ему надоест таскаться туда-сюда или смотреть что-нибудь на экране. Ну ладно, на мне уже есть и трусы, а не только бюстгальтер.

- Мне никогда не нравился красный цвет. И тебе он не идёт. Но выглядишь пикантно.

- Мне всё равно, нравится ли тебе оттенок. Я купила для себя.

- А вернуть нельзя?

- А что ещё я должна сделать? - язвительно спрашиваю я. Как он сказал, я всё равно язва. Родители тоже иногда называли меня ею. В подростковом возрасте, когда я врывалась домой с улицы и просила о чём-то, что казалось тогда очень важным для жизни. Купить ещё платье или украшение на шею, сверкающее в витрине. - Позвать тебя с собой в другой раз, чтобы ты придирчиво оценивал всё по цвету или кружевам?

- Нет. Я бы тебе только мешал.

- Как знать. Может быть, и нет.

- Мы с моей сестрой не говорим об этом за чашкой чая с пирожными или макаронс в её любимой кофейне, но мне известно, что девушки обычно таскаются по магазинам с подругами или с мамой. Или шлют фотки из примерочной. Всё это вроде целый ритуал. Сначала магазины, потом ланч. Вряд ли бы я вписался в эту картину и адекватно заменил тебе кого-то женского пола из числа советчиков.

Я окончательно поворачиваюсь от зеркала лицом к Каллену. Фактически он смотрит на меня в полной мере, оценивает всё своим двигающимся взглядом, лишь когда я меняю положение тела и опускаю руки, не пытаясь специально казаться сексуальной. Было бы Эдварду нужно, чтобы я выглядела или вела себя как-то не так, как я... Он бы не хотел со мной даже того, что у нас есть. Секса и редких разговоров, в течение которых я только разбираюсь, о чём с ним общаться. По-моему, Каллен приспособлен к этому гораздо больше моего. Он стоит там, привалившись к двери, но мне уже надоело, что он словно завис. Мог бы и коснуться что ли. Да, подойти и коснуться.

- Между прочим, я не кайфую от всего этого. Моя мама любила такие ритуалы и придерживалась их, когда мне требовалось новое бельё между детством и совершеннолетием, она любит и сейчас, но сейчас я, по крайней мере, могу справляться сама и не звать её с собой.

- Тебе не в кайф прерываться на ланч или покупать бельё?

- Не в кайф покупать бельё. Можешь ответить на один вопрос?

- Полагаю, что смогу, как только ты его сформулируешь и задашь, Белла.

- Почему ты не стремишься подойти ко мне и что-то сделать?

- Изабелла. Я к тебе неравнодушен. Но полагаю, что в данную минуту то, что ты хочешь, чтобы я сделал, и то, что сделал бы я, приблизившись, это разные вещи.

- А ты бы...

- Может быть... Я люблю обниматься.

Своим ответом Эдвардом удивляет меня. Любит обниматься? Он? Он такой серьёзный. Не неженка. Я тоже люблю объятия, но только не внезапные. И не для успокоения, от которых зачастую лишь хуже. Я люблю объятия, когда хочу их прежде всего сама. В остальное время это трудно. Я тянусь за халатом, набрасывая его поверх белья, не завязывая пояс, а просто надевая.

- Раз ты заговорил про то, что любишь, то какой цвет для тебя более-менее сносный, если не красный?

- Тебе бы подошёл синий или бледно-фиолетовый. Я предпочитаю осень, отдых в горах, но близко к воде, кулинарные телевизионные шоу и жареные рёбрышки, а на десерт что-нибудь шоколадное. Знаю, ты спросила только про цвет, но я упрощаю тебе задачу на случай, если ты стесняешься спросить и о еде или про хобби.

- Я не стесняюсь. Боже. Что ты себе придумал? В любом случае за рёбрышками тебе к маме или в ресторан, где их подают.

Внезапно у Каллена звонит телефон. Эдвард вытаскивает сотовый и, не отвечая мне, после краткого взгляда на экран принимает вызов.

- Привет, Эммет.

Маккарти? А ему-то что надо в выходной? Они общаются вне работы? Может быть, ходят вместе по барам и ищут себе женщин на одну ночь? Я подхожу к Каллену и прикасаюсь, целенаправленно сжимаю руку у него на боку.

- Не смей говорить обо мне, ясно? Ни слова.

- Тогда для начала сама не говори так близко к телефону, - Эдвард разворачивается и выходит из спальни. Я иду за ним. Это моя квартира, я имею право. И если он намерен продолжить разговор в её стенах, то я могу всё слушать и буду. Каллен заканчивает движение у ванной, успевая дотронуться рукой до ручки, прежде чем увидеть меня рядом с собой. Он тянет дверь на себя. - Нет, Эммет, я сегодня не могу. Занят. И у тебя вроде тоже хватает забот. Нет? Как так? Ясно. Этого следовало ожидать, - последнее Каллен говорит после некоторой паузы. И чего следовало ожидать? Я обхватываю дверное полотно рукой, лишая возможности пройти. Он не уйдёт в ванную и не закроется там. Так я не буду знать, что ещё он там говорит. Полагаю, выражение моего лица красноречиво, потому что Каллен убирает свою руку, опуская ту вдоль шва. - Нет, и я даже не собирался. Да, правда, не звонил. Чем тогда занят? Разным. Приготовить завтрак, поесть. Себе, Эммет. Я же сказал, что... Нет. Всё, я кладу трубку, и мы заканчиваем этот разговор, - Эдвард действительно убирает телефон и смотрит на меня. - Ты довольна? Я был достаточно скрытен?

- Смотря, о чём конкретно он спрашивал.

- Не с тобой ли я и почему не с тобой. И почему не звоню. Надо было спросить, почему звонить должен именно я, когда женщины так рьяно борются за равноправие полов во всём, а значит, тоже могут звонить первыми. Прошлым вечером я бы не возражал хотя бы против сообщения с примерно таким текстом: «Я уже дома. Никто меня не изнасиловал, не ограбил и не убил. Хотя последнее, наверное, и так понятно. Если я тебе пишу. Спокойной ночи, Каллен».

- Хорошо. Я тебя услышала. В другой раз буду писать.

- Поверю, когда смогу убедиться.

- Прекрасно.

- Ещё одна договорённость. Как я рад. Больше, чем спорить с тобой, мне нравится только приходить к компромиссу.

Из ванной за спиной Каллена как раз раздаётся мелодия машинки, протяжённый звук, означающий, что стирка завершена. Каллен хмыкает, но не спешит отойти, чтобы я могла войти и вытащить всё для сушки на раскладной сушилке. Я ещё коплю на сушильную машину мечты. Цвет тоже имеет значение. Они все белые, но мне нужна самая белая и самая компактная.

- Мне надо пройти. Выключить машину и достать вещи. Они понадобятся мне завтра сухими.

Эдвард отступает в сторону. Я захожу внутрь и опускаюсь перед машинкой. Странно заниматься бытовыми делами в распахнутом халате поверх белья, но меня отвлекли звонком. Так и быть. Сначала всё развешу, а уж потом переоденусь обратно в то, в чём была. Я поднимаюсь с корзиной, и Каллен стоит в дверях. Очевидно, он так и стоял там. Молча и без движения. Но он слегка отодвигается при моём приближении и поднимает руки, как будто хочет взять корзину. Ну вот ещё. Я сама замечательно справляюсь. И не нужна мне его помощь в бытовухе. Может, если бы случилось что-то с краном, я бы ещё и подумала, но вряд ли Эдвард хоть раз держал в руке хоть какой-нибудь инструмент для ремонта.

- Ну не смотри так. Давай я её отнесу. Куда там надо. В гостиную или нет?

- И хочется тебе заниматься чужой бытовухой. Да не верю.

- Хочется. Я с удовольствием развешу твоё нижнее бельё. Заодно...

- Заодно и что-то украдёшь? Таков твой план?

- Я не извращенец, который потом будет использовать твои трусики для самоудовлетворения.

- Их тут и нет. И, если вдруг что, будем видеться только на работе и разговаривать исключительно по делу.

- Если вдруг что это если ты узнаешь или увидишь что-то, что тебе не понравится?

- Ты догадливый. Да, я подразумеваю именно это, - я расслабляюсь так, как только могу. Вдох, выдох, и мне вроде проще принять саму мысль о том, что помощь Каллена это не вот прям что-то ужасное, на что никак нельзя соглашаться. Он уже приносил мне еду, и я не отравилась. Пострадать от вещей труднее. В них не подсыпешь что-то вроде яда. - Держи корзину. Я принесу сушилку.

Каллен развешивает вещи не так, как всё сделала бы я. Естественно, что у него не может быть всё точь-в-точь. У него другие мозги. Другой ум. У него там всё работает по-другому. Эдвард не соблюдает иерархию, что сначала все шорты или штаны, а потом уже только блузки. Нет, он размещает одежду в том порядке, в каком касается конкретной вещи и достаёт из корзины. Но, по крайней мере, он расправляет ткань каждый раз. Я наблюдаю с дивана и уговариваю себя не лезть, не стремиться всё перевесить и доделать всё самой. Это риск нервного тика, но, будучи одетой уже не в бельё, я просто стараюсь отвлечься и переключаю канал на телевизоре. Эдвард слышит, что киношный диалог сменяется передачей, по-видимому, о размножении диких животных, и мотает головой в сторону экрана.

- Любишь документалки о брачных играх тигров?

- Это лев и львица.

- Одна фигня. Все хищники. Не велика разница.

- Но она есть. Во всём, - не соглашаюсь я. - Это разные животные, пусть и хищники.

- Но инстинкт есть инстинкт. Инстинкт продолжения рода. Она сопротивляется лишь для приличия и вот-вот сдастся. Вот это уже и происходит. Всё, как я и говорил, - Эдвард приземляется на диван вместе с корзиной, что держит в руках. - Как ты думаешь, он у тебя есть?

- Инстинкт стать кому-то мамой? Нет, не думаю, что у меня даже есть представление о том, что это было бы хоть сколько-то прекрасно. А ты что, хочешь подобного?

- Я не настолько категоричен. Семья важна. И да, однажды я её хочу. Свою собственную семью, а не просто быть великодушным дядей, который не скупится на подарки племянникам. Это будет прекрасно. Даже если когда-то менее прекрасно, дети рано или поздно успокаиваются, перестают плакать и засыпают, и можно уединиться с их мамой. Я просто рассуждаю, - Каллен опускает корзину на пол и пододвигается ко мне, настроенный явно игриво. - Поговорить о том, как прошёл день.

- День женщины, которая за целый день, может, и чашку горячего чая выпить не смогла, а её муженёк в то же самое время любовался задницей секретарши, заместителя женского пола или иной коллеги?

- Справедливости ради, не все работают в офисе. Мы с тобой яркий тому пример.

- Уверена, в офисе ты бываешь. У отца. Скажешь, что нет?

- Бываю. Но у него строгая дисциплина. Он уволил одного из финансистов, которая пришла на замену в связи с выходом на пенсию прежней сотрудницы, всего спустя несколько недель. Потому что эта новенькая наклонилась слишком низко над моим столом в своей довольно открытой блузке. Отец не терпит подобного. Никакого флирта и никаких романов в его компании. По его мнению, это мешает работе. Кто-то может уйти, устроиться в другое место, но вместе эти двое работать не смогут.

- И такое было?

- Лишь однажды. Могло быть два, но во второй раз те двое предпочли работу в преуспевающей компании и расстались, оставшись на своих должностях.

- Значит, карьеристы.

- Значит, не любили по-настоящему, как любят лишь раз.

- И что такое, по-твоему, настоящая любовь?

Я спрашиваю между вдохом и выдохом. Если мне что и хочется узнать именно сейчас, сидя на своём диване вместе с Калленом, так это то, как он определяет подобное, что для него та самая любовь. Он заговорил об этом сам. У него наверняка должен быть заготовленный ответ. Пресловутое знание. Ну или то, каким он видит всё для себя. Даже если это какая-нибудь сказочка, которой потчуют детей перед сном.

- В настоящей любви нет места притворству. Двое, что оголены друг перед другом эмоционально и открыты каждый день. Чистые отношения без лжи, когда ты готов отставить эгоизм ради счастья другого человека.

- Ты же не встречал такую женщину.

- Пока нет. Но это не значит, что всё. Мне только двадцать девять. Вот если бы было шестьдесят девять, я бы уже засел у камина и ничего не ждал. А сейчас пока рановато.

Эдвард прижимается ко мне сильнее, и я готова к тому, чтобы он меня поцеловал. Я совсем готова и очень этого хочу. Но в это самое мгновение, в эту самую секунду у него звонит телефон. Каллен дотягивается до него, засовывает руку в карман джинсов и, пробурчав что-то нечленораздельное, извлекает сотовый на свет.

- Да, - проходит в лучшем случае пара секунд до того, как Эдвард продолжает. - И почему ты без ключей? Ты же всегда их носишь. Ну спасибо тебе. Ладно, будь там. Я скоро, - Каллен кладёт трубку и поворачивается ко мне. - Извини. Мне придётся уехать. Сейчас.

Я и сама понимаю, что сейчас. Вот прямо сейчас. Речь о ключах, значит, к Эдварду, должно быть, уже приехала сестра, и у неё их нет. Хотя, кажется, раньше они всегда были при ней. Он как будто неприятно удивлён, что сегодня это не так, и не хочет уезжать. Вероятно, я могла бы убедить его остаться, чтобы он сказал ей вернуться позже, но думаю, он всё равно так не сделает. Она семья. А он твёрдо дал понять, что семья важна. Без сомнения, важнее связи с кем-то лишь ради секса.

- Хорошо. Я закрою за тобой.

Я провожаю Эдварда до двери. Он обувается в спокойном темпе, но быстро, прежде чем развернуться лицом к ней и начать отпирать замки.

- Что будешь делать, когда я уйду?

- Всё то же, что уже делаю. Собираться в дорогу.

- Заехать за тобой утром?

- Незачем. Не хочу начинать день со спора, когда скажу высадить меня, не доезжая до вокзала. По утрам я часто не лучшая своя версия. Ты уже знаешь.

- Знаю, - кивает Каллен. - Увидимся тогда в поезде, когда ты станешь чуть более спокойной. Пока. Закрывай дверь.

Я запираю и только-только отхожу от неё, как с той стороны по ней стучит Эдвард. По логике должен быть он, больше некому. Если только кто-то с недобрыми намерениями не ударил его по голове. Я смотрю в глазок, прежде чем открыть дверь снова, утратив все опасения.

- Что?

- Кое-что забыл.

- Говори, где и что, и я принесу.

- Да вот прямо здесь и забыл, - Каллен наклоняется ко мне и дарует резкий поцелуй в губы через порог, чуть прикусывая нижнюю губу, прежде чем отпустить. - До встречи.

От поцелуя, слов и того, каким именно он был, от того, что Эдвард поцеловал, не прикасаясь, у меня теплеет между ног. Я задумываюсь, выдержу ли долго, если мы будем только целоваться, если он не дотронётся до меня существенно и не проникнет в моё тело, если я не смогу ощущать его член много дней. Нет, это станет чёртовой мукой. Смотреть, видеть и трогать, но без по-настоящему интимного контакта это как пойти в стрип-клуб, подсознательно рассчитывая на большее, прежде чем смириться с тем, что правилами разрешено лишь созерцать. Каллен звонит вечером, но правильнее будет сказать, что почти ночью. Когда я уже в кровати и в темноте. Я ещё не сплю, просто лежу и смотрю в потолок. Такой жё чёрный, как всё вокруг, кроме дисплея моего телефона, который освещается из-за звонка и взывает ко мне. Я специально разместила сотовый поближе. Прямо слева на простыни. Я ждала... и уже сама собиралась звонить.

- Привет.

- Привет, босс.

- Это звучит ужасно. Лучше Белла. Правда, лучше.

- Круто, что ты всё-таки согласна. Собственно я позвонил преимущественно с целью пожелать спокойной ночи. Ну или можем немного поговорить.

- А ты уже в кровати?

- На пути к ней из ванной. Я был в ванне. И я ещё мокрый. А ты мылась?

- Мылась. Но я пользуюсь полотенцами. У тебя все грязные?

- Не все. Но почти. Все, кроме одного. И его прибрала сестра, когда ходила в душ. Верно ли я понимаю, что, когда ты делала тату, нельзя было принимать ванну первое время?

- Недели две. А ещё ограничить спорт, чтобы сильно не потеть, и никакого бассейна или сауны.

По-моему, Каллену действительно интересно. Но надеюсь, что не настолько интересно, чтобы пойти по моим стопам. По ощущениям это вроде не его и ему не пойдёт. В чём-то он, возможно, и бунтарь, но тату как дети. Остаются на всю жизнь. А он бизнесмен или будет бизнесменом. Уверена, среди бизнесменов наберётся ужасно малое количество мужчин, что скрывают под рубашками тату. Бизнесмены обычно чистые и опрятные. И не у всех них есть подружки, чтобы помогать за уходом за кожей в солидном возрасте. Ни принять нормально душ, ни провести время в бассейне. Да, всего пару недель, но всё-таки иметь тату на первых порах усложняет многие банальные вещи.

- Что и когда ты впервые сделала?

- Две ласточки на шее и слово «да» между ними. В двадцать три года. Или это было в двадцать четыре.

- Что означает «да»?

- Да свободе жизненного выбора. Ласточки свободные. Не хочу, чтобы мне кто-то обломал крылья.

- Кто-то это мужчина?

- Да, мужчина. Вы так умеете это делать.

- Делать что?

- Лишать блеска в глазах. Внутреннего огня.

- У тебя его предостаточно. Внутреннего огня, - отвечает Каллен. - Сомневаюсь, что найдётся такой персонаж, которому будет под силу обломать тебе твои длинные и сильные крылья. А что со стрекозой?

- Она просто мне понравилась. Орнамент в середине я ассоциирую с ловцом снов, а дракон... В подростковом возрасте из-за моих перепадов настроения мама говорила, что если бы люди могли исторгать огонь, то это я бы и делала. Прямо как дракон.

- Сожалею, что она говорила так. Родители вроде не должны говорить определённых вещей.

- Я не обижалась. Лучше так, чем когда родители говорят не то, что думают. Но я злилась на саму себя. У меня были проблемы. Проблемы с принятием своего характера.

- По-моему, с тех пор ты его приняла и даже полюбила.

- Да, приняла. Ну ладно, я буду ложиться спать.

- Хорошо. Доброй ночи, Изабелла.

- Доброй ночи, Каллен. До утра.

Поутру я вылезаю из кровати раньше обычного. Нужно закончить сборы, всё перепроверить и совершить краткий заезд по пути на вокзал. По договорённости таксист остаётся ждать, пока я вернусь. В поезде я первым делом делаю себе крепкий кофе, перехватывая волосы резинкой в низкий хвост. Телефон издаёт звуковой сигнал.

Что-то сегодня особенно до хрена народу. Мне нужен помощник застилать кровати.

У тебя он есть.

Ты?

И не мечтай. Лето близится к концу. Все жаждут урвать путешествие, если этого ещё не случилось.

Какое-то время он больше ничего не пишет. Значит, вернулся к делу. Проверить документы, билеты и разместить людей. Но сомневаюсь, что он хоть за кем-то ходит по пятам, сопровождая до купе. Надо и мне приступить к работе. Пройти по всем вагонам, а не добраться поскорее к Каллену. Я ответственная и останусь ответственной. Когда я достигаю его вагона, Эдварда нигде не видно. Ни внутри, ни прямо у дверей. И куда он ушёл? По личным делам? У меня нет претензий, как обычно бывает. Пока нет. Но он должен быть здесь. Я решаю набрать его номер. После нескольких гудков меня переводит на автоответчик, но я не оставляю сообщения. Да и что говорить? Чтобы явился сюда немедленно? Ещё неизвестно, прослушает ли он его раньше, чем вернётся. Я перехожу в соседний вагон, двигаюсь по нему к началу, иногда посматривая через окна, и в следующем окне вдруг замечаю Каллена вместе с Розали, той самой начальницей подразделения по подбору кадров. Они о чём-то разговаривают, она смотрит на поезд, но Эдвард касается её плеча, будто желая привлечь её внимание. Они всё-таки спят, как я и думала? А что же тогда я? Она качает головой, по-прежнему смотрит на поезд, а Эдвард ей что-то говорит. Я не могу знать, что именно. Я сдвигаюсь с места и здороваюсь с Эмметом, выглядывающим на звук моей обуви из купе для сотрудников. Выглядит он несчастливым. Вроде выспавшимся, но очень грустным. В мои обязанности не входит вникать в личные проблемы. Но если они начнут отражаться на работе, то мне придётся заняться ими.

- Здравствуйте, мисс Свон.

- Здравствуйте. Всё хорошо?

- Ничего плохого, что повлияет на работу.

- Эммет. Дайте знать, если что потребуется.

- Ничего не потребуется. Но спасибо.

Я заканчиваю обходить поезд, в двух вагонах приходится прервать беседу личного характера, а в остальном всё спокойно. На обратном пути Эммет кажется мне повеселевшим, будто за пятнадцать минут что-то успело измениться. Наверное, я бы предположила, что у него болеет родственник, и из дома позвонили сообщить об улучшении состояния, но след от губной помады на щеке попадается мне на глаза секундой ранее. Вот же чёрт, служебный роман? Да быть не может. Но с кем? С Глорией? Нет, она когда-то сломала нос, и срослось всё не лучшим образом. И они едва разговаривают между собой даже по делу. Будь у них роман, парня бы не заботил не идеальный нос, но скрывать чувства сложно. Это точно не она. Тогда Бекки? Тоже нет. Однажды Эммет говорил со всеми на предмет того, кто может его подменить, и обращался в том числе и к Бекки, а она лишь молча качнула головой. Я пытаюсь понять, к кому он тут пристроился, в то время как поезд трогается. Посадка завершена. Он набирает ход постепенно, и я ещё могу видеть вокзал и пути. Мне нравится смотреть именно на пути. Как сначала можно различить каждую деталь, из которой они проложены и чем закреплены, а потом по мере ускорения состава делать это всё сложнее, и ты просто думаешь о том, как из ничего появились километры дорог, и сколько людей трудились над ними год за годом. Держась за поручни, я возвращаюсь в вагон для персонала. Меня хватают за руку, стоит пройти полметра. Каллен. Его рука смыкается у моего локтя немногим ниже сгиба. Оглядеться нет ни шанса. Я и не видела Эдварда, сосредоточенная на своём. Откуда он только появился? Он затаскивает меня в какую-то дверь, и только после звука её закрытия и соприкосновения собственной задницы с некой окружностью я понимаю, где мы есть. Эдвард придавливает меня к раковине в чёртовом туалете, рукой забирается под юбку и потирает кожу бёдра большим пальцем. Он смотрит на меня из-под веера ресниц взглядом, что как воронка, и, приблизившись лицом, облизывает губы. Мои губы увлажняются от его дыхания, от выдоха, что звучит завораживающе и сексуально. Я касаюсь бездумно вроде спереди, но, может быть, наоборот сзади, потому что под руками не так мягко, как чувствуется живот, и перекатываются мышцы. Я двигаю рукой и убеждаюсь, что это спина. Эдвард целует меня. Это неглубокий поцелуй. Он ласкает мою верхнюю губу языком. Так сладко. Боже. По ногам словно проходит судорога. Мне требуется вдох. Мне требуется выдох. Я приоткрываю рот, и Каллен продвигает язык дальше. От каждого лёгкого прикосновения по телу устремляется новая порция ощущений. Руки Эдварда синхронно двигаются вниз, обхватывая бёдра, подбираясь кончиками пальцев к ягодицам. Он надавливает на кожу. Почему с ним всё так? Почему именно с ним? Никогда... Я никогда не ощущала столь остро с другими. Эдвард отодвигается, чтобы сдвинуться и сомкнуть губы у меня на подбородке. Вот что вызывает мой стон. Я задыхаюсь. Вдруг поезд двигается рваным толчком, заставляя меня уцепиться за мужской жилет. Другая рука соскальзывает в раковину. Не то место. Неправильное место. Не для секса. И не для чего иного, связанного с ним. Я не буду здесь что-то делать. Я чуть отпихиваю Эдварда коленом. Даже для этого тут тесно. Но он вновь придвигается, толкается телом ощутимо и для сосков, что превращаются в тугие горошины. Нет, не здесь.

- Стой. Прекрати.

- Я тебя со вчерашнего дня не слышал, не видел и не трогал. Ты такая вкусная. Не хочу прекращать.

- Придётся. Да и...

- Ставлю двадцать тысяч долларов, что дело не только в том, что всё может вскрыться. Или дам столько, сколько захочешь, если вдруг потребуется закрыть дыры в бюджете.

- У меня нет дыр. Надеюсь, и не будет, - отвечаю я и дёргаю бумажное полотенце. Всё немного суетливо, как будто я хочу выбраться отсюда поскорее, но на самом деле я не очень хочу. - Я видела тебя с мисс Хейл. Ты с ней... У вас было что-то, кроме разговора снаружи?

После выдоха Каллен концентрирует на мне вкрадчивый взгляд и двигает плечами, прежде чем откинуться на дверь. Кто бы знал, что в его голове. Может, я и права. Он же молчит. И он так странно выдохнул.

- Что-то это секс? Секса не было. Ни при приёме на работу, ни после или недавно. В некоторых случаях я не умею объясняться, и это как раз он, - Эдвард моргает, разъясняя притихшим голосом. - Я узнал случайно, но она вроде как встречается с Эмметом, если такие, как она, вообще встречаются и привязываются. Хотя они, похоже, вместе, если он весь такой расстроенный, а она вот заявилась на десять минут, и вуаля, ему лучше. Это не моё дело. Не наше. Но в какой-то степени наше, если ты думала подобное. Пока я с тобой, мне никто ни хрена…

- Я поняла. Всё.

- Нет, не всё. Мне никто ни хрена не нужен. У нас сейчас… заминка, но я всё равно буду ждать.

- Ты насчёт них не шутишь?

- Я и про нас всерьёз.

- Хорошо. Потому что утром я сдала анализ. Когда результат будет готов, мне пришлют его на почту. Где-то через пару дней. Как насчёт свидания?

Я подхожу к нему и обхватываю за ремень брюк, чуть оттягивая его на себя. Каллен смотрит на мои руки, прежде чем скользнуть глазами от них вверх по телу. Он не упускает ни единой детали. Вот как это ощущается. Что ему интересно всё. И пуговицы на одежде, хотя он видел её сотни раз, и швы с ворсинками, а не только две окружности между шеей и талией, что вполне очевидны и через плотную ткань.

- Свидание-свидание? - с озадаченным, размышляющим видом Эдвард медленно подносит руку и прикладывает пальцы сбоку от моей левой груди. Его скептицизм вполне понятен. От новых эмоций его брови взметаются выше своего обычного уровня, а по лбу пролегает короткая горизонтальная морщина. Он всё ещё красивый. Остаётся таковым даже с ней. Хотя по большей части она ему не идёт. Я считаю себя вправе судить о таком. Он не может запретить мне что-то, о чём вообще без понятия. - Прям обычное свидание с кино и рестораном? Да не верю.

- Ну я бы лучше приехала к тебе. И можно что-то заказать.

- Так я и знал. Хорошо. Я совсем не против.

Он наклоняется поцеловать. Я отвечаю, позволяя себя прижаться, глубоко вдохнуть и прочувствовать запах Каллена, улавливаемый органами обоняния. Дверь вибрирует от движения поезда, и к тому же её ещё и задевают. Нужно уходить. С этой мыслью я отодвигаюсь, но не сразу убираю руки от мужского тела.

- Заглянешь ко мне вечером?

- Загляну. Когда станет потише.

Я выхожу из туалета. День идёт долго. Я не всегда могу сосредоточиться, и мысли часто ускользают в сторону Эдварда. Что он делает в мгновения досуга, которых в принципе предостаточно. Если играть в какую-то игру постоянно, то и от неё можно устать. Он слушает музыку? Зависает над фотками? Фотографирует пейзаж из окна? Я начинаю писать сообщение.

Чем занимаешься?

Этим.

Вместе с текстом приходит снимок газетной страницы. Там судоку, и несколько квадратов уже заполнено цифрами. На фото видно и правую руку Каллена, которой он держит карандаш, а также бедро. Как фетишистка, я увеличиваю фотографию для созерцания пальцев. Они у него такие тонкие, но это не признак физической слабости.

Интеллектуальное развитие. Ясно.

Не хочу, чтобы там всё умерло. В мозгу.

Мне нравится, что ты разгадываешь судоку. Научи меня.

Научу.

До вечера время тянется не так уж и быстро. Совсем поздним вечером я сижу в кровати с приоткрытой в купе дверью, потому что периодически накатывает духота. Я читаю книгу, ожидая, когда дверь скользит в сторону. Каллен приземляется рядом со мной после того, как толкает её обратно и поворачивает замок. Не зря ли я его позвала? Может, всё-таки зря? Он расслабленный и излучает свободу. Пришёл без жилета, а на рубашке расстёгнуты две верхние пуговицы. Я разворачиваюсь и вытягиваю ноги на бёдра Эдварда. Он не тормознутый. Слава Богу, он протягивает руку под юбку, углубляясь пальцами до внутренней стороны ноги. И хорошо, что я уже сняла колготки.

- Нравится?

- Нравится. Ты вспотела.

- Не из-за тебя. Ты ещё только пришёл.

- Что мы делаем друг с другом?

Он отворачивается, закусывая край нижней губы. Я вижу почти случайно. Секунда, и этого уже словно не происходило. Полумрак тот ещё обманщик зрения. Так, ладно. Мы хотим поговорить серьёзно. Я поднимаюсь и хватаю его руку, что поглаживает меня между ног.

- Это вопрос этики или..? Мы делаем всё, что хотим. Ты этого хочешь. Я этого хочу. Я для тебя, а ты для меня. Мы оба здесь. Нам же классно, разве нет?

- Классно, - задумчиво выдыхает он. - Но ты не моя девушка.

- И тем лучше для тебя. Как девушка, я, наверное, отстойная.

- Кто это сказал?

- Никто не говорил. Но что-то да говорило. Расставания с парнями. Сам факт. То, что я выше ценила и продолжаю ценить карьеру. Ну или просто то, что я не была неподходящей, не нравилась чем-то, хотя казалось, что всё хорошо, и потом уходили в никуда или к кому-то.

- Сколько у тебя их было?

- Трое, включая первую любовь.

- В эту тройку не входят отношения, подобные нашим?

- Не входят.

- Хорошо. Сколько тогда их?

- Эдвард. Мы не встречаемся в этом самом смысле, - я передвигаюсь ближе к нему, перебрасывая ногу через его бёдра. Эдвард вздрагивает подо мной и ёрзает, отчего я чувствую, как он будто намерен вытащить руку у меня из-под юбки. Но у него не выходит. Да, я зажала его руку между нами телами. Невольно, не специально. Вроде бы. Я просто не смотрела на неё. Я смотрела лишь на него, на его лицо и в глаза. - Ты можешь удовлетвориться тем, что ты не первый, с кем я вступила в подобные отношения?

- Нет. Ты взбесилась из-за Розали, и я имею право узнавать большее о тебе, если пытаешься узнавать и ты. Это должно работать в обоих направлениях.

- Ты не на одну ночь, как те другие. Признаю, я спросила о Розали, но я не собираюсь спрашивать о прочих женщинах. Моё число точно не больше твоего.

- Моё число равно нулю, - он всё-таки выдёргивает руку. - И знаешь, почему? Потому что я не трахаюсь с тем, кого не знаю хотя бы месяц регулярного общения. Только ты в моей жизни попадаешь под это описание.

- Ты шутишь. Если ты не...

- Не шучу. Да, секс на одну ночь всегда слишком меня беспокоил, чтобы найти кого-то именно так и поехать в отель. Я не знаю человека. Не знаю, что это за женщина. Вдруг она убила кого-то, но никто не знает, или не смогли доказать, и она ходит по улицам, как и раньше. Или вдруг у неё ВИЧ или что-то ещё.

- У меня нет ВИЧ, но ты не мог этого знать.

Я сижу на нём, ошеломлённая новостями. Это реально можно отнести к их числу. Он такой красивый, и не пользоваться этим в своих интересах, как часто демонстрируют жизнь ему подобных мужчин в кино... Он странный. Столько женщин могут быть у его ног, если только захотеть и пройтись по барам или ещё где. На работе у отца нельзя, но можно на нашей работе.

- Интуитивно я знал.

- А девушки на станциях... Это же было.

- Не в туалете в поезде и не спустя пару минут или пару недель. Я ходил на короткие свидания. Мне хочется их и с тобой, Белла. Даже если по домам. Мне хочется не только секса, но и общаться нормально. Чтобы ты не уносилась, сразу как мы заканчиваем.

- Ладно. Я могу попробовать нормальное общение.

- Это не проект. Просто разговаривай нормально. Но если на самом деле, то как часто ты довольствуешься одной ночью?

- Не слишком часто. Иногда у меня никого не бывает по несколько месяцев, ну не полгода, но месяца два...

- В перерыве между официальными парнями наберётся мужчин двадцать, с которыми это было?

- Ну хватит.

Это уж слишком. Было их двадцать или тридцать, это не его дело. Я ему не девушка и не собираюсь ею становиться. Да даже будучи девушкой, я бы проигнорировала этот вопрос. Это личное. Моё и только моё. Уж насколько мы близки с мамой, и то не обсуждаем конкретные цифры. Она знает, если я еду куда-то с тем, кого фактически не знаю, и знает адрес, но не более.

- Значит, было. У тебя такое недовольное лицо. Злишься?

- Я часто на тебя злюсь. Сейчас тоже. Если ты хоть на один процент считаешь меня шлюхой, то я критически на тебя зла. Но я...

- И ты тоже хватит, - он ссаживает меня с себя, поднимается, разворачивается и, вытаскивая ноги из обуви, садится передо мной. - Я целый день кое о чём думал.

- Я даже знаю, о чём. Сначала тебе нужна справка.

- Для этого всё есть.

- Ясно, - до меня начинает доходить. Значит, и он туда же. При определённых обстоятельствах они все как один. Мужчины. «Нельзя обычно, давай по-другому. Ты же тоже меня хочешь. Я очень скучал». Каллен так не говорит, но лишь потому, что у нас всё не так. Не обычные отношения обычной пары. Но какая разница. - Его не будет. Я не стану.

- Чего не будет?

- Я не стану делать...

- Да я не о нём. А почему не станешь? У тебя проблемы с техникой или с самим словом?

- Нет у меня проблем. Я просто не стану делать это для тебя в купе поезда.

- Хорошо. Я рад, если дело лишь в этом. Если ты в целом открыта к этому, - он тянется руками к юбке и, смотря не вниз, а только в мои глаза, наощупь задирает её к животу. Воздух проходится мне по ногам, прохладно-приятный. Я двигаюсь навстречу Каллену. Я хочу его. Я хочу сделать ему многое. Признать для себя проще, чем признаться ему и дотронуться, расстегнув ширинку. Но он прикасается смелее некуда и стягивает трусики. Он кладёт их рядом со мной. Слева от левой ноги. Эдвард отводит взгляд от меня на несколько секунд, прежде чем вернуть его к моему лицу и всё равно что впиться в меня этим самым взглядом. Взглядом победителя, от которого разгоняет кровь. - Ты не против.

- Ты не спрашиваешь.

- Я не спрашиваю, но считаю нужным удостовериться. Скажи это, Белла.

- Я хочу, чтобы ты медленно меня поцеловал. Там.

Он исполняет почти всё в точности. Разве что не слишком медленно. Наоборот его действия напористы и хаотичны. Но он точно знает, что делать и как именно доставить удовольствие. Как именно всё сработает со мной, и что если бы он посматривал на меня, то хрена с два я смогла бы отвлечься от его глаз и сосредоточиться на телесных ощущениях. Эдвард ни разу не поднимает взгляд. Я знаю, потому что всё равно наблюдаю. И это так чертовски заводит. Наблюдать и чувствовать, чувствовать и представлять, как всё может стать только лучше при достаточном количестве практики между нами. Я кончаю ровно в тот миг, когда поезд после небольшого поворота едет прямо, и купе озаряет железнодорожный фонарь. Снаружи кто-то проходит, но, к счастью, не задерживается. Не уверена, что смогла бы быть очень тихой, даже прижав руку ко рту и пытаясь сдержать звуки. Я так... так чувствительна из-за Каллена. Блять. Что он только делает со мной? Как это ему удаётся? Я ведь, правда, не собираюсь встречаться с ним, как девушка. Быть его девушкой, учитывая деньги семьи и характеры людей с деньгами, наверняка требует менять себя. Но я не меняюсь. Я такая, какая есть. Я не буду другой, только чтобы мне что-то вдруг перепало, или чтобы даже стать частью семьи, пройдя придирчивый допрос и выяснение всей моей подноготной без моего участия. Мне вполне достаточно обладать им, когда он доступен, и большего не нужно. Эдвард поднимается и садится рядом со мной, обхватывая мою ногу чуть ниже коленного сгиба.

- Ну... как себя чувствуешь?

- Вполне удовлетворительно. Ты хорош. Без шуток и сарказма.

- Ты тоже хороша, хоть ты ничего и не делала. Мы подходим друг другу. Я же не один это ощущаю, нет?

- Нет, не один. Мы действительно подходим друг другу, но в обычной жизни мы бы не давали жизни ни себе, ни соседям. Ты согласен?

- У меня в квартире хорошая звукоизоляция, - поясняет Каллен вместо того, чтобы просто согласиться и закрыть эту тему. - О соседях можно не переживать. Если гипотетически, ты же переехала бы ко мне? В твоём доме, думаю, нет бассейна, а в моём есть. На крыше.

- Издеваешься?

- Нет, всего лишь даю понять, что дальше моей квартиры ты ещё нигде не была.

- Там действительно есть бассейн?

- Ещё какой.

Я задумываюсь об этом, вставая и надевая трусики. Мне неловко быть без них, когда мы уже закончили. Бассейн это круто. В моём доме его никогда не будет. Хотя гипотетически ради гипотетических серьёзных отношений в качестве главного довода в пользу переезда я бы точно ориентировалась не на бассейн. В бассейне можно провести какое-то время, но возвращаться же потом к Каллену. В его квартиру, к его мебели и вещам. Неважно. Меня просто приглашают в гости в бассейн. Рассматривать остальное и смысла нет.

- Я как-нибудь приеду. В бассейн.

- Только сначала звони.

- Так и будет.

- Ну я пойду?

- Необязательно. Или ты куда-то торопишься?

- Нет. Но я всё равно скоро уйду. Не хочу долго шарахаться и не спать. В последнее время я быстрее утомляюсь.

- Это может быть поводом сходить к врачу. Я бы на твоём месте как минимум подумала об обследовании. Если всё нормально, то спишешь всё на погоду, что достала жара, а если нет, то будешь знать и займёшься собой.

- Ты права, да, - отвечает Эдвард. - Отец мне сказал то же самое. Я не жаловался ему, ничего такого, просто он и сам заметил. Наверное, действительно стоит сходить и не откладывать. Завтра я же ночую с тобой, как в прошлый раз?

- Да. Если придёшь, то сможешь остаться. Выгонять не буду. Если передумаешь, то тоже без обид.

- Спокойной ночи, Белла.

Эдвард поднимается на ноги и, сразу оказываясь близко, потому что это всего лишь купе, а не просторная комната, целует меня в уголок губ. Так нежно, что даже не хочется портить момент иным видом поцелуя. Я просто принимаю этот поцелуй и потом запираю дверь, как только Каллен уходит. Следующий день ужасен во многих аспектах. Поезд задерживается в пути очень сильно из-за грузового поезда, сошедшего с рельс там, где мы его не видим. Но нам тоже ехать там. У людей сдают нервы. Многие хотят выйти, раз мы всё равно стоим. У кого-то подскакивает давление, и они просят воды. Дети то и дело спрашивают у родных, почему поезд не едет. У меня начинает звенеть в ушах от детских голосов и напряжения. Я не могу разрешить людям выходить. Ради Бога, мы в пустынной местности. Чисто теоретически мы можем отправиться в любой момент. Выйдет кто-то один, захотят выйти чуть ли не все. Потом их потребуется долго собирать. А мне это надо? Ни за что. Мне нужен перерыв. Я иду к себе. Вот он, тот самый случай, когда я не возражала бы перепихнуться и переключить внимание со стресса. Прямо сейчас. Представляю, как тороплю лабораторию с анализом, объясняя всё тем, что у меня не было секса несколько дней, и что, как женщину, меня должны понять. Звонить я не буду. Это просто мысли. Я только снимаю пиджак, как в дверь стучат. И минуты что ли нельзя без меня обойтись. Не стану открывать. Сделаю вид, что меня здесь нет. Вдруг сработает. Однако кто-то стучит повторно.

- Белла. Ты здесь. Я видел, куда ты пошла. Впустишь?

- Заходи. Открыто.

Дверь двигается, и Эдвард входит ко мне. Видеть его здесь не то же самое, что десятки раз в поезде. Всё более личное. Можно не напрягаться больше, чем я уже напряжена. И избавиться от туфель, как я и планировала.

- Как ты?

- На взводе. Вспотевшая. И хочу то ли в душ, то ли уволиться.

- Точно не уволиться. Это просто ещё один хреновый день. Уверен, не первый для тебя, - Эдвард садится рядом. - У меня есть идея. Ты мне доверяешь?

- Что за идея?

- Повернись спиной.

- Ладно.

Секунду или две я думаю, смотря в глаза Эдварду, но да чёрт с ним. Я поворачиваюсь, потому что хочу узнать, что же он задумал. На протяжении нескольких мгновений ничего не происходит. Мы остаёмся на месте во всех смыслах. Поезд стоит, а Эдвард просто дышит. Это какая-то новая забава? Неожиданно он касается меня не самым традиционным способом. Руки вступают в контакт с моим телом, накрывая плечи и сразу приступая к лёгкому массированию. Ох. Господи. Кто бы мог подумать, что у меня всё так болит, что стоит чуть надавить через кожу, как спазм простреливает тело? Но мне становится легче, когда Эдвард перемещает ладони и продолжает ласковый массаж близ шеи. Иногда кончики пальцев соприкасаются и с ней. Странным образом это и провоцирует новые спазмы, и облегчает их. Я отклоняюсь на грудь Эдварда. Он тоже горячий и вспотевший. Мне приятно. Приятнее было бы только оказаться вместе с ним под прохладной водой в душе. Я действительно так думаю? Очень похоже на то. Я голая. Каллен голый. Мы видели друг друга голыми. Нас уже ничего не должно смутить.

- Спасибо. Мне полегчало.

- Рад быть полезным. Правда. Видишь, если постараться, мы можем хорошо ладить.

- Да, - я касаюсь его руки. - Можешь прийти в мой номер с сумкой, чтобы не тратить время. И давай поедем с вокзала на одном такси.

- Давай. Я только за.

Задержка в пути приводит к тому, что на конечную точку маршрута поезд прибывает лишь в начале одиннадцатого вечера. Довольно поздно, а мне ещё нужно закончить дела. Я набираю номер Каллена.

- Привет.

- Привет. Ты где?

- Иду в твой вагон.

- Может, лучше не иди? Уже поздновато, и пока я закончу со всем...

- Я подожду, пока закончишь, снаружи. Всего-то несколько дополнительных минут. Эммет уже свалил.

- Хорошо. Жди.

Мне хватает четырнадцати минут. Эдвард сидит на ступенях вагона, пока я не прихожу. Тогда он встаёт, чтобы я смогла спуститься, и так и быть, я позволяю ему подхватить мой чемодан. Эдвард говорит, что уже вызвал такси, так что мы можем идти. На парковке мы дышим воздухом, в котором очевидно пахнет дымом и сигаретами. Одна из них ещё дымится у меня под ногами запачканным окурком. Эдвард наступает на него ботинком, а потом отпихивает подальше.

- Так лучше. Да?

- Спасибо.

- Чистота начинается с каждого из нас. Но кто-то просто как свинья. Вот и машина.

Таксист погружает наши сумки в багажник. Эдвард садится за водителем после того, как я залезаю в автомобиль с другой стороны. Мы едем в молчании. Я устала и не хочу говорить. Эдвард наверняка тоже. Он смотрит в окно с откинутой на подголовник головой. Мне нравится видеть его, нравится, что мы едем в одной машине и проведём ночь в одной кровати, пусть и без секса. После заселения в номер я иду в душ первой. Несколько минут под тёплой водой, стекающей по телу, словно даруют второе дыхание. Я знаю, что ненадолго, что это лишь временное расслабление, как и всегда, но зато будут силы расчесать влажные волосы. Я выхожу прямо в полотенце, прежде чем переодеться в сорочку перед Калленом. Он уже ходит в пижамных штанах и наверняка замечает взгляд, с которым я реагирую на это.

- Что?

- Ты не ляжешь со мной в одну постель, пока не помоешься.

- А я так надеялся. На самом деле нет.

Эдвард уходит принимать душ. Честно говоря, я уже почти засыпаю, когда он наконец появляется в комнате из ванной. Помылся он, должно быть, капитально. Даже лёжа спиной, я чувствую запах геля для душа, как только Каллен залезает под одеяло и пристраивается рядом, но без прикосновений. И всё равно я глупо покрываюсь мурашками. Или это нормально, и так всё и должно быть.

- Что ты там долго делал?

- Мылся. Чистота требует времени.

- Ты мастурбировал?

- Может быть. Хотела, чтобы я позвал тебя понаблюдать?

- Ты думал обо мне?

- Я думаю о тебе почти всегда. Исключение лишь когда я сплю. Или говорю с кем-то о чём-то серьёзном. Особенно если при личном общении. Спокойной ночи, Белла.

- Если я буду ёрзать...

- То я просто возьму дополнительное одеяло. Расслабься и спи.

Эти слова звучат так по-домашнему. Как будто мы знакомы вечность. Мы в другом номере. Не в том, что в прошлый раз. Но я засыпаю так же быстро, как и в первую ночь с ним.