- Держи программку.

- Программку?

Каллен появляется передо мной с двумя фужерами искрящегося шампанского и какой-то брошюрой, причём брошюра зажата у него под мышкой правой руки. Полагаю, только так он мог принести её одновременно с напитками. Хотя зажать между губ тоже был бы вариант. Но тут приличная публика. Моё платье по сравнению с платьями некоторых женщин, прогуливающихся тут по залам со своими спутниками, недостаточно вечернее и модное.

- Программу аукциона. Он через час.

- Хочешь сказать, что через час толстосумы начнут сорить деньгами, а мне смотреть и слушать? Эти картины... - в ожидании Эдварда с шампанским я рассматривала не только посетительниц, но и произведения искусства. Пока у меня ещё не возникло ни желания, ни потребности подходить ближе и пристально вглядываться в мазки и очертания предметов и людей на картинах. Каллен изучает моё лицо с задумчивой гримасой, от которой волнительно продолжать. Я тяну на себя брошюру в смешанных чувствах и, решившись, переворачиваю страницу из бумаги явно высокого качества. Лоты расположены в том порядке, в котором будут продаваться. Вместе с указанием начальных цен. Согласно им, ни одна картина не стоит меньше миллиона. Только две оценены предварительно в миллион, а одна от миллиона девятьсот. Все остальные находятся в этом интервале. Но итоговая стоимость может и превысить указанные значения. Так бывает. Всё-таки я немного знаю об этом. - Дорогие. Давай только без обид.

- Ну я не могу обещать, что те, кого ты называешь толстосумами, не спустят миллиона три на картину, которая сейчас оценивается почти в два, но я не такой. Никаких обид. Пошли. Картины ждут.

Я иду за ним, но потом отделяюсь и ухожу немного дальше. Не всё же мне быть при Каллене. Особенно когда он придирчиво что-то рассматривает, и это затягивается на несколько минут. Ему явно интереснее, чем мне. Или просто в глубине души он совсем не прочь кто-то купить. Чёрт, а если он купит? Если ему очень понравится. Он же тоже богатый, у него есть деньги. Не так и важно, чьи они. Это его семья, он её часть. Я останавливаюсь перед картиной в жанре абстракционизма. Ничего не понятно. Кажется, на ней всё-таки изображены люди, но это словно детская мазня красками разных цветов. Согласно же брошюре, именно за неё предлагается заплатить почти два миллиона. Я допиваю шампанское одним глотком. Может, и не стоило соглашаться на выставку. Рискуя прослыть дурой перед тем, кого до недавних пор считала человеком ниже себя по статусу, а теперь узнала об обратном. Вся эта публика... Одежда не из масс-маркета, драгоценности на женщинах, дорогие часы у мужчин. Каллен подходит ко мне и сразу протягивает руку обхватить меня за талию. Мне вроде не хочется. Или всё-таки хочется? Я не могу понять. Да что со мной такое? Шампанское же вкусное. Рядом привлекательный мужчина. Подумаешь, мне не по карману картины. Я не поклонница живописи независимо от жанра.

- Что думаешь? Ты какая-то напряжённая.

- Да. Просто... - я не собираюсь отрицать. Рука Каллена сжимается у меня на боку, и я перевожу взгляд туда, прежде чем развернуться к Эдварду и словно найти точку опору в том, чтобы сосредоточиться на его глазах. - Я ничего не думаю. Или не думаю, что она стоит таких денег. И уж тем более больше.

- Частично она стоит. Остальное стоит имя. Имя это бренд. Это как с одеждой и ювелирными украшениями модных домов. Ты шикарна. Не обращай внимания на этих показушниц, которые надели на себя массу всего.

- Считаешь, что я им завидую?

- Заметь, я такого не говорил. Ты сама сказала, Изабелла, - Эдвард начинает склоняться ко мне, хотя мы почти одинакового роста. Теперь, когда на мне каблуки. - Но мой ответ «нет». Ты не завидуешь. Вот куда бы стала носить все эти побрякушки? На работу? И ответ, что ты придумала бы, не принимается.

- Видимо, никуда. Но побрякушки вряд ли правильное определение. Или ты называешь побрякушками и то, что дарит отец твоей матери?

- Он дарит ей только то, что она сама хотела бы от него получить. Но она не злоупотребляет.

- Ясно. Твоя мать... Она просто жена? Или она что-то делает?

- У неё есть работа. Не ради денег. Но она никогда не была просто женой и матерью. Пойдём, нам ещё много всего нужно посмотреть.

Незадолго до начала аукциона я отлучаюсь в туалет. Прежде я отдаю Каллену фужер шампанского, чтобы он покараулил напиток, и, подумав, почему бы и нет, быстро целую мужчину в щёку. Он медленно убирает руку от моего тела. Я ухожу в сторону уборной, там небольшое столпотворение из-за девушек, делающих совместное селфи в зеркале, но они как раз уже заканчивают. Я запираюсь в кабинке, делаю все свои дела и, дважды помыв руки с мылом, возвращаюсь в зал. Сначала я нигде не вижу Каллена, пока не сворачиваю в другую комнату с картинами. Эдвард прямо передо мной, точнее, на расстоянии, но напротив меня. Не один. С ним какая-то блондинка, или он с ней. Я без понятия, как на самом деле. Он приближается к ней с поцелуем, и поцелуй приходится в районе скулы. Мило. Блондинка красивая. И высокая даже без шпилек. У неё совсем небольшой каблук. Я беру полный фужер шампанского у мимо проходящего официанта. Где мой начатый напиток, теперь сказать трудно. Явно не у Каллена. Обе его руки пустые, правой он жестикулирует в воздухе, пока блондинка ему что-то говорит, а левую Эдвард прячет в карман. Она достаёт телефон и показывает экран Эдварду, листая. Он смотрит туда, по-моему, весьма сосредоточенно. Они переглядываются между собой, разговаривают ещё на протяжении примерно минуты прежде, чем блондинка уходит от Эдварда первой. Лишь тогда я направляюсь к нему. Он поворачивается на стук моих каблуков по полу.

- Изабелла. Как дела?

- Как дела в туалете? Это странный вопрос.

- Нет, не в туалете. Я имел в виду, как ты в целом. Тебя не было дольше, чем я ожидал. Ты хорошо себя чувствуешь?

- Эдвард. Если бы мне и сделалось плохо, я бы не стала изображать перед тобой деву в беде и просить меня отвезти. Я чувствую себя, как и чувствовала. Нормально.

- Гордость не всегда приводит к чему-то хорошему, - заявляет Каллен, засовывая в карман и правую руку. - И если бы тебе сделалось плохо, хрена с два я бы позволил тебе уйти одной и ждать такси. Я не так воспитан.

- Допустим. А где моё шампанское? Я не о том, что у меня в руке.

- Я тоже уходил в туалет. Оставил его у раковин, но потом его там уже не оказалось.

Меня тянет сказать, что ему нельзя доверить даже такую малость. Я даже открываю рот, но передумываю. Уже нет никакой разницы. У меня уже есть новое шампанское. Каллену не хватило бы рук держать при себе предыдущее и одновременно спустить штаны, а потом и надеть обратно. Он устремляется ко мне и, выдержав мгновение, обхватывает запястье моей левой руки. По телу проходит тепло, хотя здесь и так не холодно. Я смотрю на Каллена в его выразительные близко посаженные глаза.

- Что?

- Я не понимаю, ты сейчас злишься или нет? Обычно я понимаю, но сейчас нет.

- Считаешь меня сумасшедшей, которая способна злиться из-за шампанского там, где быстро принесут другое? Вообще-то я почти не пью, Каллен. Это исключение.

- И не посещаешь такие мероприятия.

- И это тоже, - соглашаюсь я, вдыхая и смотря немного в сторону, видя там ту самую блондинку. - Но это не равно тому, что я замкнутая и сижу где-то в своём мирке, как в коконе.

- Вы точно не замкнутая, мисс Свон. Пойдём. До начала аукциона три минуты.

Аукцион длится на протяжении почти двух часов. Долго, шумно и суетливо. Вот как всё это проходит. Не хотела бы я быть распорядителем. Попробуй уследить за всеми, кто поднимает таблички, показывая, что предлагает цену выше. В том числе и за людьми, присланными сюда присутствовать вместо кого-то и слушающими указания по телефону. В зале есть и такие, как парни, так и девушки. Одна из них девица Каллена. Она непрерывно находится с кем-то на связи и периодически поднимает голову на распорядителя, кивая и повышая сумму. Да и чёрт бы с этим, если бы Каллен не смотрел на блондинку снова и снова. Зачем касаться моей ноги и наблюдать при этом за другой женщиной? И зачем в таком случае вообще надо было приглашать меня с собой, когда тебя интересует кто-то ещё? За кого он меня принимает? Я отодвигаю свою ногу в момент продажи той картины, о которой я осталась невысокого мнения, за два миллиона восемьсот тысяч долларов. Почти три миллиона за полотно, не стоящее по моему мнению и миллиона. И неважно, что там заявлено в буклете. Для меня всё это настоящее безумие. Её приобретает как раз та девица, точнее, тот, кто платит и руководил всем по телефону. Каллен так и смотрит на неё. Достаточно. С меня хватит. Я не его круга, что очевидно, но обращаться со мной так, вести себя подобным образом... Мы лишь развлекаемся. Как я согласилась, так могу всё и бросить. Прекратить это. Да хоть сейчас. Я встаю и, протиснувшись мимо ног соседей по ряду, ухожу из зала. Я не оборачиваюсь. Это трудно, но не настолько, чтобы я совсем не могла сдержать себя и противостоять странному инстинкту знать, остался ли Каллен там или пошёл за мной. Его поведение, то, как всё выглядит... Ему будто важно, что делает та женщина, он явно её знает, и как минимум у них есть что-то общее. То, что она показывала ему в своём телефоне, а он вникал и не вёл себя так, будто хочет избавиться от её присутствия. Когда хотят избавиться, ведут себя совершенно иначе. Кто она ему? Бывшая, с которой сохранились дружеские отношения? Только это и приходит на ум. Или, может быть, она связана с его отцом. Но вроде его родители вместе. Хотя иногда мужчины заводят любовниц, и сам факт наличия жены им никак не мешает. Если у Каллена-старшего есть кто-то на стороне, Каллен-младший может и не знать об этом и общаться с этой женщиной как раз-таки по незнанию. Или ему может быть всё равно. А мне какая разница? Меня это не касается. Я двигаюсь дальше по направлению к выходу из здания, когда Каллен окликает меня по имени. И, между прочим, довольно громко. Отчётливо и спокойно.

- Изабелла. Ты не остановишься поговорить?

Я слышу его шаги, потому что он приближается, а я наоборот, по-моему, замедляюсь. Так или иначе он вышел за мной, не остался сидеть в том зале, и мне как бы приятно. Но только без всяких как бы. Просто приятно. Да мне очень приятно, чёрт побери. Чёрт. Если бы ему было важнее остаться там, то логично предположить, что он не должен был выходить. Я останавливаюсь и сразу разворачиваюсь к нему. Он замирает слишком близко от меня, словно ожидал, что за мной придётся ещё идти и идти, его галстук сбился набекрень, но выглядит Каллен спокойно, нет никаких признаков учащённого дыхания или чего-то в этом роде. Я моргаю, и это немного отвлекает от мысли, что я вроде хочу, чтобы он завязал мне глаза своим же галстуком, прежде чем взять прямо так и заставить меня зависеть лишь от ощущений и предвкушения того, как он коснётся, где и когда.

- Слушаю.

- Что слушаешь?

- Тебя и всё, что ты намерен мне сказать. Или ты передумал?

- Давай без этого официоза, Изабелла, - прямо говорит Каллен. По голосу это явно не просьба. Это не кажется и приказом. Скорее пожеланием, высказанным твёрдо и без раздумий. - Я не могу объяснить всего, но...

- Тогда объясни, что можешь, или я уйду одна.

- Мы пришли сюда вместе, Изабелла.

- Или ты привёл меня с собой подобно собаке, я уже даже не знаю.

- Я нигде не вижу поводка, - Каллен делает смелый шаг ко мне, прикасается к моей руке, что держит клатч, и поглаживает кожу над костяшками большим пальцем. - Ты права, мы пришли сюда вместе. Вместе и уйдём. Это помощница моего отца. Он просил меня поприсутствовать. Но я пригласил тебя не просто за компанию. Я пригласил, потому что хотел быть здесь с тобой. Но я ещё должен посмотреть картину.

- Картину... - я повторяю, и так меня осеняет. Это отец Каллена купил то полотно. Это он настолько сильно его хотел, что довёл стоимость почти до трёх миллионов, лишь бы никому не уступить. - Ты её заберёшь?

- Нет. Её заберёт Меган. Я только просмотрю бумаги. Мне она не нужна. Ни картина, ни Меган. Подожди меня. Максимум десять минут. Пятнадцать, не больше. И потом я отвезу тебя, куда скажешь. Домой или ко мне.

Ждать его? Когда я кого-то ждала? Да никогда. Ни сама по себе, ни с ужином для мужчины, накрытом на столе к его приходу с работы. Ждать... Это ни черта не моё. Именно ждать где-то у двери или просто сидеть, не будучи способной ничем заниматься, кроме как считать время до звонка в дверь. Или ждать мужчину, пока он не освободится. Но, как ни странно, сейчас я не против подождать ещё немного. Пятнадцать минут. Всего-то один раз. Что тут такого? Да ничего. Это быстро. Наверное. Это вроде даже мило. То, что он собирается всё проверить для отца. Помощь эта, конечно, специфическая, но это их дела, я в них лезть не собираюсь.

- Ладно. Я подожду.

- Не ревнуй, хоть это тебе и идёт.

Чёрт. Он понял. А я что, и правда, ревную? Да с чего бы? Мы же только начали всё это. Это несерьёзно. А я серьёзная. Я не буду переживать из-за того, что не стоит того. Но у нас... У нас охрененный секс. Лучше у меня никогда не было. Значит, может, это и стоит того. Прежде чем уйти, Каллен проводит левой рукой по моему подбородку, чуть прихватывая кожу. Я разворачиваюсь и достаю телефон. Ну что мне ещё делать? У меня установлена одна единственная игра. Комбинировать шарики по цветам, наблюдать, как они удаляются, и набирать очки. Всё проще простого. И она расслабляет. Иногда я играю и в поезде. Когда есть время, и когда надо выпустить пар. В основном мне требуется из-за Каллена, в связи с его очередной выходкой. Сейчас же мне просто нужно занять себя. Пока он отсутствует. Вряд ли он что-то там натворит. Не те обстоятельства, не то место. И здесь он сын своего отца. Не мой подчинённый. И, вероятно, теперь у меня существуют иные способы выпускать пар. С Калленом. Я удаляю очередные шарики, когда мимо меня на выход проходят другие посетители. Видимо, теперь всё окончательно закончилось. На меня смотрят, и я отхожу в укромный уголок. При появлении Каллена там же, где я недавно стояла, забавно видеть, как он озирается, но не в моём направлении. Я вообще не уверена, что меня видно оттуда. Он опускает руку в карман с энергией, напоминающей мне о его прикосновениях и погружении пальцев меж моих ног. Эдвард извлекает телефон и касается экрана. Две-три секунды спустя Каллен подносит сотовый к уху. В свою очередь мой сотовый издаёт вибрацию из клатча. Я отодвигаюсь подальше вдоль стены и отвечаю, не теряя Каллена из виду.

- Алло.

- Ты всё-таки ушла? Ты сказала, что подождёшь. Ты уже далеко?

- Не очень.

- И насколько именно не очень? По-моему, мне тоже следует выдвинуть хотя бы одно условие. Ты согласна лишь на классику без всяких экспериментов, и я их тоже не жажду, но игры и тем более мне не нужны. Ты скажешь, где ты...

- Повернись направо. Я здесь.

- Ну идём сюда, - говорит Каллен, когда двигается вокруг собственной оси. - Поедем по домам. Или в какой-то конкретный дом. К кому-нибудь из нас. Но полагаю, что вряд ли к тебе.

Я опускаю трубку, разъединившись, и подхожу к Эдварду. Он засовывает телефон в карман, и даже от столь повседневнего жеста веет сексуальностью и мужественным характером. Я уже хочу в кровать. Хочу уже много минут. Может, и с той минуты, когда Каллен обхватил мне колено в том зале. Я хочу в кровать Каллена или просто с Калленом. Может быть, и в свою. Сегодня? Нет, наверное, нет. Он словно пленяет мой взор. Его галстук, глаза, тело, сильные руки.

- Поехали. Куда будет быстрее? К тебе или ко мне?

- Ко мне.

- Значит, у меня в другой раз.

Каллен притягивает меня за руку и почти тащит за собой до самой машины. Но в неё я сажусь сама, разве что он открывает пассажирскую дверь, прежде чем обойти автомобиль спереди. Мы доезжаем действительно быстро, всё время проходит в тишине, нарушаемой лишь тихим шумом мотора под капотом, но она не смущает меня. Не беспокоит и не вызывает тревожность из-за того, что молчать как будто плохо. Я различаю несколько зданий, которые уже видела. Чем ближе дом Каллена, тем чаще. По-моему, остаётся не больше пары кварталов до его кондоминиума, когда он вынужден остановиться на красный сигнал светофора. Я готова застонать от раздражения непредвиденной задержкой и чуть двигаюсь на сидении, платье елозит по кожаной обивке, и, о Господи, я представляю, как будет сексуально ощутить Каллена кожа к коже в первый раз. Если мы будем достаточно терпеливы, то сможем раздеться полностью и испытать всё, как древние люди, у которых не было ничего, что мы теперь называем одеждой. Я смотрю на светофор, как если бы существовала возможность воздействовать на него и переключить свет с красного на зелёный. К звуку двигателя примешивается новый звук, и, переведя взгляд, я вижу правую руку Эдварда, скользящую по рулю, чтобы оставить его и дотянуться до задней части моей шеи.

- Потерпи ещё немного, Изабелла, - я чувствую его прикосновение не просто на коже. Оно отдаётся гораздо глубже, чем прикосновение любого другого человека, например, моих родителей или тех, с кем я когда-то общалась. Я невольно вспоминаю бывших, но не могу вспомнить их касания, какими они были. Ощущались ли они словно костями или нет. Тогда я была моложе. Ещё более занятой карьерой. Я могла и не думать об этом совсем. А теперь... В этой тишине, где есть только он и я, и мы продолжаем ждать... - Как ты хочешь?

- А как хочешь ты? - его нога слегка вздрагивает, когда я протягиваю руку и касаюсь бедра близко от ширинки. - Как ты любишь?

- Я тебе покажу.

Светофор наконец переключается, и мы быстро достигаем места назначения, сворачивая в паркинг. После короткой поездки на лифте и нескольких метров, пройденных по коридору этажа, Каллен открывает мне дверь квартиры. Я вхожу первой и сразу поворачиваюсь к нему одновременно с поворотом ключа в замке. Между нами лишь один шаг, настолько короткий, что Эдварду хватает и секунды, чтобы достигнуть меня. Он избавляется от ботинок, не глядя, потому что смотрит только на меня. Его руки хватают за платье с боков резко и агрессивно, но эта агрессия лишь заводит и пробуждает. Я подаюсь к нему с не меньшей нетерпеливостью, моя грудь сталкивается с его, и Каллен толкает меня в сторону гостиной. Его галстук уже ослаблен, что манит развязать его совсем. Я подчиняюсь зову изнутри, выпуская клатч из рук, и тот бесшумно куда-то приземляется. Вздох Каллен пробирает меня до дрожи, и это только начало. Всё превращается в хаос. Так быстро, что я не могу понять, как это происходит. Не могу понять, что происходит сначала, а что потом, чуть позже. Сначала мы целуемся, и я стягиваю пиджак с плеч, или я скидываю его ещё до ощущения губ Каллена на своих? Он комкает ткань моего платья ниже талии, напирая, надавливая и давая мне почувствовать себя, свою твёрдость и длину. Я не могу так. Вернее, не смогу так очень долго. Я его хочу. Внутри. Мне недостаточно толчков через одежду. Ноги начинают дрожать, когда он пробирается языком между моих губ и проводит им по моим зубам. Это так приятно. Так интимно. Как и сам поцелуй. Каллен углубляет его, но ему будто всё мало. Мне мало. Его нос упирается в мой, его открытые глаза словно искорки света в превалирующей темноте, к которой я привыкаю и издаю несдержанный стон, когда Эдвард прижимает меня собой к спинке дивана, смещаясь в поцелуе вниз по моей шее. Дыхание влажно касается кожи. Я отклоняю голову, чтобы предоставить больший доступ. Мне этого хочется. Каллен выдыхает снова и снова. Я нуждаюсь в том, чтобы он стал ближе. Как угодно.

- Эдвард.

- Наконец ты назвала меня по имени.

- Я называла и раньше.

- Но не в такой момент.

Я молча соглашаюсь с прозвучавшими словами. Он двигается прочь, а я не хочу. Нет. Я хватаю его за руку, но поздно. Он уже разворачивает меня спиной, его ладони опускаются мне на запястья и быстро скользят к бретелям. Локти, плечи, впадины у ключиц. Всё действительно стремительно. И он может... Он может вот-вот... Он расстёгивает молнию на платье. Она сбоку. Слева. Звук такой чёткий в тишине. Ноги дрожат ещё больше. Я не знаю, куда деть руки, но знаю, что не могу держать их просто опущенными. Я дотягиваюсь до штанины Каллена, когда он рвано, с силой дёргает за бретели. Сейчас. Он тянет платье к лопаткам и останавливается. Мне известна причина этого. Он увидел. Что он думает? Что в его голове? Я оборачиваюсь на него. Здесь так темно. И он учащённо дышит. Я слышу и смутно вижу. По груди под рубашкой, которая то натягивается, то опадает. Его губы двигаются одна по другой, пока верхние зубы не упираются в нижнюю губу. Я точно могу сказать, что для него это неожиданно. Очень. Но он смотрит на мои татуировки не так, будто ему противно. Моему бывшему они не особо и нравились, и я изучила всё о том, каким становилось выражение его лица, когда он видел их. Так вот, у Каллена нормальное выражение лица. Такое же, каким и было пару минут назад. Может быть, он и не против.

- Ты что-нибудь скажешь?

- Хочу тебя трахнуть.

Вот и всё, что он говорит. Он срывает с меня трусики, стягивает свои брюки вместе с нижним бельём и, подтянув к себе, проникает мощным толчком. Я цепляюсь за спинку дивана, когда Каллен подаётся назад, но едва-едва. Он скользит правой рукой точно по моим татуировкам. Медленное прикосновение, от которого между ног всё наполняется жаром. Новый толчок, ещё более глубокий, чем первый. Эдвард прижимается ко мне, его нос и губы оказываются рядом с моим ухом, и я почти обездвижена, зажатая между диваном и телом Каллена. Он находит резинку чулка на моей левой ноге и словно оставляет след из мурашек, когда шепчет, одновременно оттягивая капрон пальцами.

- Ты хочешь меня больше, когда злишься или ревнуешь? - его голос творит со мной что-то, чего я не могла и представить. Я чувствую себя уязвимой. Я чувствую, что... Не уверена, что ещё. Я подаюсь назад, потому что хочу двигаться, потому что хочу напомнить, кто я есть, но Эдвард держит так крепко, что я не могу. Он не позволяет мне и только убирает руку со спины, разворачивая моё лицо к себе. - До меня у тебя не было несколько месяцев.

- Ты так уверен? - со стоном слегка отпихиваю его от себя я. Он поддаётся всего на мгновение. Потом жадно целует, и рука мужчины опускается на мою грудь. На сосок, прикрытый накладкой. Всего секунда, и её уже там нет. Я вздрагиваю, теперь ладонь потирает неприкрытую кожу, избавляя от незначительной боли и наполняя болью иного рода. Желание всё возрастает и становится таким сильным, что его можно сравнить с нею. - Эдвард...

- Уверен. Это всё твое тело. Его язык.

- Язык моего тела, значит?

- Я могу кончить через пару минут, и ты можешь кончить со мной, а можем... Чёрт. Это телефон, - сотовый звонит где-то в брюках Каллена. Он же не станет доставать его сейчас? Он упирается в меня членом совсем глубоко и, вот же херня, реально ищет карман. Невозможно, чтобы он хотел ответить. Мы же заняты. Каллен достаёт мобильник, смотрит на экран и после взгляда на меня прижимает сотовый плечом к уху. Шикарно. - Отец, - отец? О Боже. Его отец-толстосум. Вдруг Эдвард делает нечто, из-за чего я закашливаюсь. Он выходит и входит, и вновь выходит, прежде чем увеличить темп, и между тем продолжает говорить. - Да, я посмотрел. Да, - он прикрывает мне рот правой рукой, левую же сильнее стискивает на моём бедре, и мне становится труднее дышать. Я дышу в его ладонь шумно, чувствую испарину на лбу и дрожь Каллена. Он вот-вот кончит. Не верится, что он по-прежнему способен обращаться к собеседнику отчётливым, хоть и взбудораженным голосом. - Главное, чтобы она нравилась тебе, отец. Ты её выбрал, значит, наверное, это так.

Наконец Каллен сбивается в темпе. Рваный, безумный толчок запускает словно горячую волну, проходящую по моему телу от места соприкосновения, и, обернувшись, я вижу, насколько сильно Эдвард прикусывает губу. Теперь действительно сильно. Я не знаю, как он сможет сказать отцу что-то ещё. У меня бы точно не вышло. Он отнимает руку от моего рта и, дотянувшись до телефона, жмёт на кнопку на корпусе, прежде чем отбросить прочь. Туда же, где на диване находится мой клатч. Я едва вдыхаю полной грудью, как Каллен сдёргивает накладку и со второго соска, и стискивает оба полушария. Я содрогаюсь, когда, проникая ещё, он изливается в меня. Я не могу стоять. Я не могла бы, если бы он не удерживал, обхватив за бока. Платье болтается где-то на уровне талии. Я полуобнажена и удовлетворена. Теперь одинаково трудно и дышать, и просто держать глаза открытыми. Я моргаю, но это бессмысленно. Голова будто кружится, и я словно не здесь, словно вне своего тела, отделилась от него и парю. Мне так чертовски понравилось. Всё, что Каллен делал со мной, при этом разговаривая с отцом. Это такое безумие. Вот именно, что безумие. Я никогда не совершала ничего безумного. И то, что теперь я стала участницей чего-то подобного, как будто пугает меня.

- Мне нужно...

- Не так быстро, Изабелла, - возражает Эдвард из-за спины. Он по-прежнему во мне, его руки тоже на мне, только правая перемещается к моей шее спереди и обхватывает столь плотно, что ладонью он наверняка может ощутить, как я сглатываю. Что ему ещё нужно? Мы же уже закончили. Во всех смыслах. - Расскажи мне о том, что чувствуешь. Тебе понравилось?

- На самом деле бывало и получше, - говорю я не потому, что это правда, а просто потому, что хочется так сказать. Наверное, просто из принципа. Или чтобы не забывал, кто есть кто. Кто я до того, как он сказал про деньги и завлёк на выставку с аукционом, и кто он без них. Хотя вряд ли он когда-то останется без них. - Ты был...

- И с кем же было получше и когда? До татуировок? Ты потом их сделала?

- Ты много на себя берёшь. Отойди.

Он выскальзывает, но что-то от него остаётся внутри. Его жидкость. Что естественно, когда не используешь презерватив. Так глупо. Так неосмотрительно. А вдруг у Каллена что-то с интимным здоровьем. Я настолько спокойна по поводу нежелательной беременности, что о другом просто забыла подумать. Иначе это и не назвать. Я забыла и даже не вспомнила. Ни после первого раза, ни между первым и вторым, и всеми последующими. Если что, он уже мог мне что-то передать.

- Не больше, чем я уже взял. Мы спим вместе. И я буквально только что был в тебе. Ты можешь не трудиться, пытаясь надеть платье обратно. Мы всё равно скоро пойдём в кровать. Да и твои накладки вряд ли ещё пригодны.

- Каллен.

- Мне больше нравится, когда ты называешь меня по имени. Расскажешь мне о татуировках, когда ляжем в постель?

Я поворачиваюсь к нему, игнорируя все его слова и натягивая бретели на плечи. Я думаю о доме. Здесь мне не в чем спать. И за редкими исключениями я предпочитаю ночевать в собственной кровати. Исключение было сделано мною прошлой ночью. По-моему, достаточно. И мы уже закончили. Что ещё мне тут делать? А ему есть чем заняться. Позвонить отцу, например. Поговорить о той картине. Или ещё о чём-то, о чём они разговаривают между собой. Без понятия, о чём общаются отцы и дети, когда у взрослого поколения свой бизнес, а дети не просто дети, а ещё и наследники. У Каллена есть как минимум сестра. Может, она даже появится тут позже. Или нет, потому что знает, что он дома.

- За кого ты меня принимаешь? Расставание это просто расставание. Не конец света. Я не бегу в тату-салон набивать на коже тату, лишь бы не удариться в депрессию.

- Можешь вести себя так, будто у тебя нет ни единой слабости, - на моих глазах, выждав мгновение, Каллен прячет член и натягивает штаны, но не застёгивает, и потому ремень просто болтается. - От этого ты не перестанешь мне нравиться. Я дам тебе свою майку, чтобы спать.

- Она мне не понадобится. Я собираюсь домой.

- Почему?

- На это нет никакой особенной причины, - я созерцаю то, как выпячивается нижняя губа Эдварда. Он что, не рад тому, что я уеду, и он сможет делать всё, что захочется? Тут всё так прибрано. Стало даже чище, чем было вчера. А без меня можно будет раскидывать носки и всякое такое. Должен же он быть хотя бы малость неряшливым. В основном все мужчины такие. - Я предпочитаю ночевать в своей кровати. И ещё я хотела бы, чтобы ты проверился. Ну и принёс мне справку. Я подумала...

- Справку о заболеваниях, передающихся половым путём? Ты думала об этом, когда мы трахались?

- Не тогда, Эдвард.

- Но ты думала, Изабелла. Не так и важно, когда именно. А теперь хочешь свалить на такси.

- Ты тоже думал не только обо мне, когда отвечал на звонок, - не хуже него повышаю голос я. Это ново для меня. Как бы то ни было, в действительности он никогда не доводил меня настолько, чтобы я начинала орать. - Если тебя так оскорбляет моя просьба, то...

- Меня оскорбляет не твоя просьба, Изабелла, а то, как и когда ты её выражаешь. Я проверяюсь время от времени, и мне нечего скрывать.

- Если у тебя ничего нет, то в чём проблема? Что тебе не нравится в том, как я выражаю свои мысли?

- О, да твои мысли просто прекрасны, - Каллен совершает шаг в мою сторону и сразу после него ещё один и смотрит не то на мой подбородок, не то в направлении груди. Я не уверена, потому что стоит расстоянию уменьшиться, как всё вокруг сливается между собой, темнота комнаты и силуэт, и глаза вообще меркнут где-то во мраке. Несмотря на всю ту же сократившуюся дистанцию. Соски вновь твердеют и заостряются, и я чувствую это в их соприкосновении с тканью при каждом моём возбуждённом вдохе. - Да я, блять, в восторге от них. Ты такая уверенная, что сама вся здорова, но давай я скажу тебе одну вещь. Ты можешь просто не знать, так что хватит строить из себя вот это всё и требовать что-то от меня, как будто только я вызываю вопросы.

- Но не у меня на заднем сидении тачки валяются вещи, точно принадлежащие противоположному полу.

- Это вещи моей сестры, Изабелла. Она переодевалась прямо на ходу, когда я её подвозил.

- Не ори на меня.

- Ты орёшь, значит, и я имею право. Оставь работу на работе. Здесь ты не моя начальница. Мы говорим о нас. Если не устраивает, так ты знаешь, где здесь выход.

Я слышу всё, что он говорит, различаю, с какой именно тональностью он цедит слово за словом, и эта тональность, поверьте, далека от спокойного расположения духа. Не спокоен он, нисколько. В ногах ниже колен обосновывается странно-приятный тремор, когда я наклоняюсь за клатчем к сидению дивана. Мне отлично слышен вздох Каллена. Может, он смотрит на мою задницу. Она у меня не как у модели, но довольно привлекательная. Я-то знаю, она хороша. Я выпрямляюсь и оборачиваюсь. Эдвард держит руки в карманах, отчего они немного оттопырены. Он всё ещё близко. И, по-моему, уже менее злой. Не то чтобы его ярость оказалась пугающей для меня. Я его не боюсь.

- Хорошо. Счастливо оставаться и звонить отцу.

- Ты сдашь анализы?

- Я не собираюсь тратить на это ни один из двух оставшихся мне выходных.

- Это должен сделать я, но не ты? Так я понимаю?

- Я не говорила, что ты должен. Можешь забыть, Эдвард, и всё. Найти себе кого-то, кому будет плевать на своё здоровье даже без презерватива. Мы переспали так несколько раз, и ответственности я с себя не снимаю, но...

- Но теперь вешаешь всё на меня. Только потому, что я влез тебе под кожу, и у тебя не хватило духу...

- Я не желаю это обсуждать.

- Да и я тоже. Нам нужно остыть. Отдельно друг от друга.

Остыть? Не верится, что он имеет в виду в том числе и меня. Это он всё начал, когда я просто попросила провериться. В глубине души я вряд ли считаю, что у него что-то есть, несмотря на всех девушек, которые у него предположительно были. Возможно, даже десятки. В совокупности за всю жизнь. Хотя он мог подцепить столько и в течение нескольких месяцев, что работает здесь. Для него это было бы просто. И я представляю его в компании отца или где-то ещё. Его жизнь не ограничивается станциями и платформами. Может быть, и у него есть ассистентка, которая помогает ему не только с деловыми вопросами. Но хоть я и не думаю, что он весь такой безответственный, гораздо хуже будет выглядеть, если забрать свои слова обратно. Я не собираюсь их забирать. А что я собираюсь? Сказать, что тогда всё? Не хочу я так говорить. У нас... Секс с ним, вероятно, лучший в данный момент моей жизни. Я не хочу от него отказываться. От секса. Но и от Каллена, получается, тоже.

- А потом?

- А потом моя справка в обмен на твою. Вот как всё будет.

- Пока, Эдвард.

Он моргает, а я просто прохожу мимо в направлении входной двери. В Лос-Анджелесе желательно иметь свою машину, но таковой у меня нет. Я только коплю, а пока пользуюсь услугами знакомого водителя. Никаких такси с мужчинами за рулём, которых я вижу впервые. Майкл не всегда может приехать, но сегодня мне везёт. Мы никогда не общаемся по пути. Обычно меня требуется доставить домой с вокзала или наоборот на вокзал, и тогда всё понятно. Сегодняшний же вечер является исключением из правил, однако Майкл всё так же просто отвозит меня и уезжает. Без вопросов, кто живёт в доме, из которого я вышла. Оказавшись у себя, первым делом я иду принять душ. В том числе и в надежде прочистить мысли, а не только вымыть тело. Я использую гель, от которого слегка пощипывает между ног. Это не больно, просто, может быть, прямо сейчас я чувствительна больше обычного. Скорее всего, Каллену, и правда, нужна моя справка. Вряд ли он сказал так чисто ради крепкого словца. И что мне теперь делать? То есть я знаю, что, сдавать кровь, и у меня даже нет оснований что-то у себя подозревать. До Каллена у меня, и правда, не было несколько месяцев, а когда было, это происходило не без презерватива. С первыми встречными я не настолько безрассудна, как с ним. Я забираюсь в кровать, надев пижаму и устанавливая телефон на зарядку. У меня нет намерений лезть в него ещё этим вечером. Я собираюсь продолжить читать детектив и беру книгу в руки. Магнитной закладки нет, хотя я была уверена, что оставляла её на нужной странице. Но, видимо, это не так. Я сама вспоминаю, где остановилась. Посреди главы. Примерно. Я дочитываю до конца листа, до запятой в предложении, когда на тумбочке вибрирует сотовый. Что там ещё? Я дотягиваюсь до него и отвечаю, не глядя. Надо бы покончить со всем этим поскорее. Наверняка это мама. Мы ещё не разговаривали после того, как я приехала.