Двенадцатая глава

29.06.2011

- Я до сих пор не могу поверить, что эта истеричка поставила мне зачет, - Эммет осмотрел всех присутствующих довольным взглядом и поднял свою кружку с пивом. – Но она мне его поставила. Выпьем?

И мы выпили. В очередной раз.

Лето две тысячи одиннадцатого было не очень жарким, но достаточно солнечным, чтобы называться именно «летом».

Мы сидели в полюбившемся нам за последнее время баре. Нас было пятеро, что для меня было в самый раз.

- Ты уже решила, куда поступать будешь? – Маргарет, девушка Питера, обратилась к Анне.

- В Нью-Йорк, - она посмотрела на меня и улыбнулась. – На педагогический.

- Когда экзамены?

- В июле, через несколько дней уже поеду сдавать.

- А когда приезжают Джаспер с Беллой? – Эммет уже заметно клевал носом, хотя еще не было даже семи вечера. – Третьего?

- Второго, - я поправил его и чуть сильнее сжал ладошку Анны.

- Я так по ним соскучился, черт!

- Парень, да ты пьян, - я усмехнулся.

- Но кто же мог знать, что она возьмет, и поставит мне этот гребанный зачет просто так? – Эммет отвернулся от меня и присел на уши Питеру. – Слышишь?

- Питер, кажется, больше не с нами. Не мешай ему заниматься рефлексией, - я рассмеялся над обиженным выражением лица друга.

- Да он ничем таким и не занимается, - Эммет подозрительно посмотрел на Питера, совершенно точно присвоив какое-то своё значение слову «рефлексия».

Анна потянула меня за руку, обращая на себя моё внимание. Я подмигнул ей и поцеловал в запястье.

- Мы пойдем. Кто-то хочет с нами?

- Ну, пойдемте тогда уже все сразу.

Мы вышли из бара, когда солнце еще не полностью село. День закруглялся плавно, как и любой летний день.

- Может, устроим какую-нибудь вечеринку по приезду Беллы и Джаса? – Эммет все никак не мог отпустить эту тему.

- Это их скорее фраппирует, нежели обрадует. – Я прижал покрепче к себе слегка шатающуюся Анну.

- Это их что?

- Поехали домой, Эммет. - Наше такси уже ждало нас. – Сомневаюсь, что они ожидают какого-то особого приема.

К своему дому я подъехал один. Анна просила меня остаться у неё, но я не испытывал такого желания. Я вообще старался ничего не испытывать.

За последнее время это стало моей своеобразной мантрой. Четыре простых слова, постоянно крутившиеся в моей голове. Что-то вроде личной словесной анестезии.

Старайся жить для себя.

Просто старайся жить.

Вечер уже прибрал к своим рукам весь город. Я потоптался на пороге дома и развернулся, решив, что мне не хочется домой. И уже через десять минут я оказался в большом общественном парке. Мои шаги мягко приглушались не заасфальтированной землей.

Это был обычный летний вечер, теплый, сухой и не терпящий сидения в четырех стенах. В парке было много людей. Пары, выгуливающие свои чувства, пожилые люди, греющиеся на солнце, просто отдыхающие, выкроившие время для жизни среди этих серых Бостонских высоток.

По теплой земле стелился не прекращающийся гул голосов. Я рассекал его ногами, стараясь делать шаги побольше.

Через несколько дней должна была приехать Белла. Её имя, мысленно ли произнесенное, словесно ли или на каком-то другом уровне, по-прежнему запускало в моем организме невероятные химические процессы, чудесным образом отдававшиеся во всех нервных окончаниях приятной мукой.

Я не пережил мою любовь, это только так казалось. Я не мог её пережить, так как она и была моей жизнью.

Но я стал спокойнее. Действительно спокойнее. Я меньше думал о Белле. Старался делать свою девушку Анну счастливой. Общение между Чикаго и Бостоном текло вяло. Хотя через вскользь упомянутые Джаспером события, я знал, что у Беллы и Джейкоба было всё хорошо. Она неплохо училась и старалась привыкнуть к новому городу.

Я здесь тоже старался. Старался жить для себя.

Они ведь уже приезжали на зимние каникулы. Я видел Джаспера много раз, а Беллу всего однажды. Да, я пытался избегать её компании.

Но кто бы знал, насколько счастлив я был от осознания, что мог её увидеть в любую минуту. Что мы в одном городе, дышим одним воздухом, живем под одним клочком неба. Анна, скорее всего, заметила, что я на эти несколько дней буквально преобразился.

Как велико влияние некоторых людей. Только самим фактом своего существования они делают кого-то отчаянно-несчастным или наоборот нестерпимо-счастливым. Каково жить с осознанием того, что ты, не имея на то желания, в ответе не только за свою жизнь, но и за чужую?

Вечер пугливо прятался за ночь. Темнело. Людей в парке только прибавилось, словно ночь выманивала их из домов, притягивая сильнее, чем яркий день.

Голоса становились громче. Количество разговаривающих увеличивалось. Смех, плач, лай, вой, стоны, всхлипы, восклицания.

Я помнил, что прикрыл глаза на одну секунду, чтобы они отдохнули от электрического света фонарей. А когда открыл, каждый человек в зоне моей видимости смотрел на меня. Я продолжал идти, преследуемый десятками глаз. Казалось, что даже выгуливаемые хозяевами собаки зорко следили за мной.

Голоса не смолкали. Люди продолжали смеяться, плакать, стонать и всхлипывать. Только делали всё это, смотря точно в мои глаза.

Я прибавил шаг. До выхода из парка оставались десятки метров. Мне стало жутко холодно. И страшно. Но сначала холодно.

Взгляды не прекращались. Они текли, плавились на моем лице. Я старался смотреть прямо перед собой, но не чувствовать этого был не в силах.

Это как надоедливая мошка, крутящаяся у виска. Постоянно хочется смахнуть, убрать, отделаться. Но она все не улетает.

И они всё смотрели. И смотрели. Пока я не перешел на бег, пока их глаза не слились для меня в одну светящуюся полосу.

Только перед самым выходом, остановившись, задыхаясь от бега, усталости, холода и страха, я позволил себе прикрыть глаза еще раз, а когда снова посмотрел на мир, то всё стало прежним.

Людям больше не было до меня никакого дела. Надоедливая мошка улетела. Леденящий холод отпустил моё горло.

Я не помнил, как оказался дома, разговаривал ли с родителями, ужинал ли или делал что-то еще, но я пришел в себя уже в своей комнате. Страшное чувство, преследовавшее меня в парке, почти прошло.

Я снова был спокоен и даже почти не напуган произошедшем. Хотя несколько минут всё же провел перед большим зеркалом в поисках каких-то привлекающих внимания мелочей. Но мои волосы были в порядке, с лицом всё было нормально, а штаны по-прежнему находились на положенном им месте.

Я сел за ноутбук и открыл поисковик. Но уже через полчаса совершенно в  нем разочаровался. Гугл приписывал мне паранойю с привкусом развивающейся шизофрении. Ну, или лунатизм как альтернативу.

Ни то, ни другое меня не устраивало, поэтому, отложив решение и этой проблемы в дальний ящик, я взялся за то, чем и занимался по ночам в последнее время – за учебу.

Только вот учился я не совсем экономике. И не планированию финансов. Я штудировал всевозможные медицинские книги, предварительно взятые в библиотеках или скачанные в интернете.

Мне действительно нравилось это делать. Мой мозг работал отлично, запоминал необходимую информацию ничуть не хуже, нежели раньше, до того, как на меня упало это проклятье бессонницей.

Конечно, в первую очередь меня интересовало всё, что связанно со сном. Параллельно самостоятельному обучению, я пополнял свою Сонную коллекцию различными экземплярами. Мне даже пришлось завести новую папку – места в старой уже не хватало.

К слову, Анна была в курсе моей проблемы. Я рассказал совсем недавно.

Я постоянно откладывал этот разговор, но не потому, что боялся её реакции. Нет, её реакции я не боялся. Ничего хуже недоверия или иронии она не могла мне показать, а к этому я был готов.

Но я боялся потерять хоть что-то наше. Наше с Беллой. Меня просто тошнило от иррациональной мысли о предательстве. Даже больше, я воспринимал это как измену. Парадоксально, но наши физические отношения с Анной я за измену не считал по той простой причине, что с Беллой у нас такого рода отношений просто не было.

Возможно, я просто себя уговаривал и утешал. Занимался самообманом или еще чем-то таким же нелицеприятным. Но это помогало.

И вот, я рассказал Анне. Когда моя мантра изрядно отравила моё сознание. Когда злость на собственную глупость пересилила ноющую преданность и привязанность к тому, кому не нужна ни твоя преданность, ни, тем более, привязанность.

Она, казалось, не поверила мне или поверила, но восприняла все по своему, так, как ей хотелось это воспринять, но в этом моем поступке было заложено нечто большее, нежели просто стремление поделиться важным фактом из собственной жизни со своей девушкой.

Это был какой-то акт воли. Показушное, прежде всего для меня самого, отречение от того нашего, что было моим чуть ли не идолом такое долгое время.

Это не означало, что я отказывался от своей любви. Будто у меня была возможность отказаться. Будто она уже не вжилась в мои кости и не соединилась на молекулярном уровне с моей кровью.

Я все еще любил её. Но я тщательно завернул эту любовь в клочки воспоминаний и засунул поглубже, спрятал где-то за сердцем. Чтобы было совсем не видно.

Я старался жить для себя.

Выскочка: Как вы себя чувствовали?

Заводила: Освобожденным, независимым, не одиноким, самостоятельным, любимым, нужным. И несчастным.

Выскочка: Я имел в виду физическое состояние.

Заводила: Оно осталось почти на том же уровне.

Выскочка: Почти?

Заводила: Мой организм уже полностью привык к этому ненормальному способу существования. Кажется, именно в то время я даже начал немного меньше курить.

Выскочка: Вы не уставали?

Заводила: Не более чем обычно.

Выскочка: Тот случай, о котором вы рассказали. В парке… Были ли еще инциденты тем летом?

Заводила: Нет.  Тем летом нет.

02.07.2011

Я понятия не имел, в котором часу прилетала Белла. Мне было известно лишь число – второе июля.

Но сейчас, помогая Анне собираться, у меня вдруг получилось вздохнуть полной грудью. Будто я вынырнул из воды и старался восполнить кислородное голодание.

Я не знал, в котором часу шасси её самолета коснулись взлетной полосы аэропорта Бостона, но мне показалось, что именно в данный момент. У меня закружилась голова от опьяняющего эффекта большого количества кислорода. Ритм моего сердца нетерпеливо превысил разрешенную ему скорость.

Я не знал расписания самолетов, но в тот момент я был уверен – Белла вернулась в город.

К обеду я был уже у себя дома. Завтра Анна должна была уехать сдавать экзамены, а послезавтра уезжал я сам. Практически на все оставшееся лето, вплоть до двадцатых чисел августа.

Сбегал ли я? Возможно.

Но это не было ради собственного спокойствия. Наоборот, мне бы было в тысячу раз спокойнее быть рядом с Беллой. Я делал это для Анны по той простой причине, что я, в общем-то, редко что-то для неё делал. Если бы я остался в Бостоне вместе с Беллой, то когда она вернулась бы из Нью-Йорка спустя пару дней, она бы явственно ощутила моё непонятное счастье. Счастье не из-за неё. Это принесло бы ей страдания.

Поэтому я уговорил Эсме отправиться в затяжное путешествие. Мы должны были вернуться лишь в августе для того, чтобы я мог проводить Анну на учебу.

- Эдвард! – Эсме громко и безотлагательно позвала меня.

Я играл с Сэмом, попутно обдумывая мысли, вертевшиеся в моей голове, и планируя сегодняшний вечер, но встал и пошел к ней.

- Я была там раза три, но так и не увидела ничего впечатляющего… - Я вышел на голос Эсме. Она стояла в гостиной и разговаривала. С Беллой.

- Привет? – я поравнялся с мамой.

- Ты ведь тоже был в Чикаго. Думаешь, там есть что-то стоящее? – Эсме повернулась ко мне. Белла, не отрываясь, смотрела на меня и улыбалась.

- Там тонны денег. Это можно считать стоящим. - Я почти беззвучно проглотил как можно больше воздуха, чтобы моё заходящееся в каком-то сумасшедшем экстазе сердце хоть немного успокоилось.

- Конечно, - Эсме удовлетворенно кивнула. – Ты мне нужен будешь еще сегодня, не пропадай. Увидимся, Изабелла. – И она поднялась на второй этаж.

- Эй, - Белла улыбнулась еще шире, сделала шаг ко мне и крепко обхватила руками.

- Привет, - я легко погладил её по плечам, стараясь унять дрожь в пальцах.

Она была всё такой же. Всё так же холодные пальцы, я через футболку чувствовал их прохладную мягкость. Все тот же тепло-сладкий запах волос. И глаза такие же сияюще-смеющиеся. Всё такая же красивая и миниатюрная. Всё такая же не моя.

Она была такой же. Только веснушки пропали.

- Как долетели? – я первым разорвал наше подобие объятья.

- Хорошо. Мы ведь летели вдвоем, было нескучно.

- Хочешь кофе?

- Я не пью кофе. Забыл? – Белла едва заметно склонила голову к правому плечу.

- Тогда чай? – я, конечно же, помнил. Я всё помнил.

И мы сели пить чай. Белла вполголоса описывала свою жизнь в новом городе. Я слушал её с абсолютным внешним спокойствием. Надеюсь, она не замечала, как порой дрожал напиток в моей кружке от того волнения, что волнами проходило по мне изнутри.

- С тобой всё в порядке?

- О каком порядке может идти речь, это же я, - у меня вышла очень правдоподобная улыбка.

- Ты не похож на себя прежнего… - опустив глаза, прошептала она.

- А ты точно знала меня прежнего?

- Эдвард? – Белла нахмурилась, но продолжать не стала.

У меня не было цели портить ей настроение и, конечно же, я не хотел её расстраивать. Но я пытался сделать так, чтобы те изменения, что я претерпел за последние полгода стали ей очевидны.

Свой чай она допивала в молчании.

- Отвезти тебя домой? Мне всё равно в ту сторону ехать за Анной, - я старался убрать из своего голоса любые ноты мольбы.

- Было бы неплохо, - её улыбка вышла нехорошей, и мне стало так противно-плохо от этого, что аж зубы заныли.

- Эй, - я щелкнул её по носу, как мы раньше часто делали, - Карлайл Каллен официально запретил хмуриться в этом доме.

- Его же нет.

- Но он всё видит, - прошептал я пугающим шепотом и открыл для неё дверь.

- А я не хмурюсь, - она усмехнулась.

Всю дорогу до её дома я старался хоть как-то поднять её настроение, которое сам же и испортил. К слову, мне это, конечно же, удалось.

- Увидимся? – спросила она с уже настоящей улыбкой, когда мы подъехали.

- Я улетаю послезавтра, Белла.

- А день рождения?

Я покачал отрицательно головой. Одновременно и отвечая на её вопрос, и умоляя даже не пытаться вспарывать мои внутренности напоминаниями о прошлом нашем дне рождения.

- Тогда пока?

- Тогда пока.

Она потянулась, чтобы поцеловать меня в щеку, но я опередил её и притянул за плечи в легкие объятья. Поцелуй - это слишком сильно и слишком больно.

А поздним вечером того же дня мы сидели у Анны в комнате и смотрели какое-то кино. Я совершенно не помню ни названия, ни жанра.

- Ты видел её?

- Да.

- Когда?

- В обед.

- И что?

- Рассказали друг другу новости и разошлись.

Анна тяжело вздохнула и опустила голову на моё плечо. Она пережевала и сильно ревновала, я знал это. Но скрывать правду не видел смысла.

- Я люблю тебя, Эдвард.

- Я знаю, моя хорошая, - я легко коснулся губами её макушки. – Я знаю.

--------------

Стоит ли Эдварду просто взять и что-то кардинально изменить в своей жизни?

П.С. Автор – Ксения Оруджова

Если тебя из меня вытрясти,

выжечь осколки имени.

Или вывести хоть известью,

и на пепел ветров выменять,

что останется в этой комнате?

Без тебя никуда не деться.

А прохожий докурит с хохотом,

потушив сигарету

в сердце.

П.П.С. Любимые мои, дорогие, я улетаю на Новогодние каникулы. Мне, конечно, не хочется оставлять вас, но я боюсь, что вплоть до моего возвращения 8го января, я не смогу ничего писать. А если каким-то чудом мои друзья позволят мне открыть ноутбук, то я, естественно, порадую вас новой главой раньше =)

С Новым Годом! Всем мира и Робстен =*