К тому моменту, как нам привозят и приносят еду, я уже одета в лёгкое платье вместо халата, а Эдвард ходит в шортах вместо джинсов и просто босиком. Как видно, мы оба не великие поклонники тапочек, по крайней мере, в летний сезон. Эдвард тоже успел сходить в душ, причём полноценный, отчего его волосы ещё мокрые, и с кончиков на ворот серой майки видимыми следами стекает вода. Еда ещё теплая, так что мы просто распределяем её по тарелкам и садимся за стол. Я беру вилки, опуская одну из них на стол рядом с Эдвардом. Едим мы фактически молча, если не считать звуков дыхания, случайного соприкосновения зубчиков с тарелкой, чтобы намотать спагетти, или скрипа ножа опять-таки по тарелке при разрезании кусочка курицы. Я захотела курицу, и Эдвард её и заказал. И ещё салат с огурцами и кукурузой, к которому я притронулась едва-едва. Там есть фасоль, а её я не очень люблю. Он стоит между нами в глубокой пиалке. Я доедаю содержимое своей тарелки, чего Эдвард будто бы только и ждал. Хотя перед ним ещё достаточно спагетти, не говоря уже о салате.

- Слушай. Насчёт Жизель. Не хочу, чтобы у нас тобой было недопонимание. Я поговорил с ней совсем немного. Думаю, это всё. Между мной и ею.

- Ты думаешь или знаешь?

- Наверное, знаю. Мне было небезразлично, как у неё сложится с её кастингом, но там всё прояснилось, и мне больше ничего не нужно.

- Теперь и она актриса? - она старше меня, и я фактически не знаю её, но мой скепсис очевиднее некуда. Она имеет право, как и я или другие девушки, приезжающие в Голливуд отовсюду. Мне просто любопытно, зачем это ей. Она и так уже успешна в чём-то.

- Ну да. Предположительно. Не так, как я. Её взяли на роль в каком-то телевизионном шоу.

- И поэтому у тебя всё? А если бы не взяли?

- Не преувеличивай, пожалуйста, - отклоняясь на спинку стула, просит Эдвард твёрдым голосом, - я вместе с тобой. Не с ней. Не взяли бы, значит, не взяли. Я бы не стал пользоваться своим положением, чтобы это изменить. Те мои отношения закончены. Мы больше не будем говорить про Жизель. Но я не могу обещать, что никогда не встречусь с ней на каком-нибудь мероприятии.

- Я знаю.

- Значит, у нас всё хорошо?

- Похоже на то. Доедай, и я помою посуду.

- Ты не обязана, - утверждает Эдвард, когда я встаю и направляюсь к мойке со своей тарелкой. - В тот день я справился и сам.

- Да, но я хочу. Тебе понравилась курица?

- Да. А тебе нет?

- Нет. То есть понравилась. Хотя я думала, что она может быть суховатой. С курицей так бывает.

- Тебе виднее, но если бы в престижном ресторане приготовили сухую курицу, богатые и знаменитые сразу же перестали бы туда ходить.

- Ну естественно, - откликаюсь я. - Ты бы тоже перестал ходить?

- Скорее да, чем нет. Хотя ведь необязательно есть именно курицу. Из целого меню можно выбрать и что-то ещё. Я поставлю салат в холодильник. Доем завтра.

Открыв и закрыв холодильник, Эдвард подходит ко мне. Он опускает тарелку в мойку, когда, сдвинувшись, я убираю руки с пути. Свою посуду я уже помыла и успела убрать в ящик для сушки. Так же быстро я управляюсь и с остальным, прежде чем вытереть руки полотенцем.

- Досмотрим сериал?

- Определённо, - Эдвард усаживается на диван, - и лучше по телевизору. Экран-то больше. А потом я пойду побегаю.

- Да?

- Ага.

Я нажимаю на кнопку включения на пульте. Телевизор подвешен к стене на незначительном расстоянии от потолка, не очень большой по диагонали, но и не маленький. Была бы она большой, хоть тут и мало места, я бы не не знала, как точно к этому относиться. Я бы скорее рассудила, что Эдварду нужно всё самое лучшее и роскошное, чем попросту отмахнулась от мысли, как с этим быть, и не сноб ли он в той или иной степени. Но, судя по всему тому, что он о себе рассказывает, и как проявляется его характер в зависимости от ситуации конкретными поступками, он приземлённый и совсем не зазвездившийся. Я протягиваю ему пульт, потому что ещё не особо усвоила, где и что в его телевизоре, но Эдвард откладывает вещь на столик и, схватив меня почти как в квартире, притягивает к себе. Я соприкасаюсь попой с сидением, и левая рука Эдварда быстро находит путь мне под платье до самого бедра, обхватывая и сжимая ладонью. Как ни странно, я совершенно не настроена заниматься сексом вот прямо сейчас. Ну, если что.

- Ты чего?

- Сначала разговор.

- Мы уже поговорили.

- Только не о том, от кого ты скрывала мой трейлер, сидя на полу. Ты звонила подругам? Я ведь прав? - Эдвард играючи касается полоски моих трусиков. Я хочу отодвинуться, чтобы иметь возможность мыслить более-менее ясно, но он как будто повсюду. Я вся во власти его устремлённого прямо в мои глаза взгляда, твёрдого голоса и словно оставляющих видимый след прикосновений, нынешнего и будущих, и мне нравится это. Я хочу всё это. Его всего и жизнь с ним. Ну и всё остальное, что к нему прилагается. Хотя о деньгах я точно не пекусь.

- Они звонили мне, но в остальном ты прав, да.

- Ты сказала?

Мне настолько понятно и очевидно, о чём он спрашивает, в чём именно суть прозвучавшего вопроса, что я просто киваю и говорю вслух:

- Да. Не в самом начале, чуть позже. Они спросили при то, как прошёл день, ну и я просто сказала.

- Ну а они что?

- Они... Они хотят на экскурсию по студии.

- Стало быть, они жаждут посмотреть на меня вживую, - судя по выражению лица, Эдвард прямо-таки доволен, и ему льстит всё это. Мне что-то не очень хочется, чтобы он так наслаждался всем этим. Я люблю Розали и Элис, но если они приедут сюда, то ни за что не отстанут от него так просто. «Эдвард, покажите нам павильон». «Расскажите, что находится в этом здании». «А вы не знаете, сколько лет этой скульптуре?». И так далее, и тому подобное. Боюсь, он пожалеет, если организует им визит. - Можем это устроить. Скажем, на выходных. Хотя мы вроде говорили о том, чтобы съездить за город. Ты нашла место, где тебе было бы интересно побывать?

- Я не уверена.

- Но всё-таки.

- Я прочла про Авалон. Город на острове. Добираться вроде на корабле чуть больше часа.

- Я слышал о нём. Я согласен поехать хоть завтра. Но дождёмся выходных, а затем позовём твоих подруг. Я посмотрю, где нам остановиться.

- Уверен?

- Насчёт твоих подруг?

- Насчёт всего.

- Уверен.

Через считанное количество дней, а именно в пятницу я собираю сумку на остров. Посреди недели втайне от девчонок я съездила на съёмную квартиру на случай, если понадобится купальник. Я установила, когда их не будет там, и забрала бикини. Представляю, сколько было бы разговоров и обсуждений, если бы я поделилась планами на предстоящую поездку. На первую поездку с Эдвардом Калленом дальше маршрута, связанного с работой. Это всего лишь на пару дней, это не очень долго, но я так сильно взволнована, будто собираюсь в кругосветное путешествие. Я складываю пару трусов, полотенце, один лифчик и сорочку, ну и несколько комплектов одежды в дополнение к косметичке со средствами гигиены и непосредственно косметикой. В сумку среднего размера вполне помещается всё, что нужно, и даже ещё остаётся место. Время начало первого. До отправления корабля на остров два часа. Эдвард оплатил номер в четырёхзвёздочном отеле, номер с личным патио и с видом на сад. Меня бы удовлетворило и что-нибудь более скромное, но в глубине души мне приятно, что можно будет находиться снаружи, но при этом не на виду, а вдали от посторонних глаз. Я опускаюсь на кровать в намерении ему написать и узнать, где он есть. Он уехал по делам, и это единственное, что было сказано им. Весьма расплывчатое определение, если честно. Я не думаю, что он с бывшей, ведь она вроде в Лондоне, да, я, признаться, посмотрела, но я не смогу собрать вещи за Эдварда, не имея точного понятия, что ему нужно. Если он собирается медленно и появится поздновато, то номер с патио может и накрыться. Точнее, вся поездка целиком. В таком случае ничего не поделаешь. Останемся тут. В его трейлере. Как и во все предшествующие выходные. Я-то не ожидаю, что на протяжении всей своей жизни независимо от того, с кем я её проведу, мне будет удаваться вырываться куда-нибудь на каждый уикэнд. Это сомнительно. Очень-очень сомнительно.

В этот момент дверь открывается, и Эдвард входит в низко надвинутой на глаза кепке. Уезжал он без неё, а теперь поднимается в трейлер со склонённой головой, как будто что-то случилось. Как будто он подрался, например. Он кажется по-настоящему злым, отчего я словно съёживаюсь, сидя на месте, и молча смотрю, как он снимает кепку. Следов драки я не вижу. Ни одного. Значит, не дрался или получил не по лицу?

- Всё в порядке? - представляю, если сейчас он скажет, что мы никуда не едем. Если произошла какая-то хрень. Хрень иногда важнее.

- Почти. Ты готова?

- Что значит почти?

- Это значит, что папарацци обрели достаточно наглости, чтобы остановиться у моих ворот, когда я зашёл внутрь и был в доме. Ворота у меня автоматические, будь их тупая тачка чуть ближе, я бы ещё и виноват стал, что ворота ударили её, открывшись на улицу. Я наорал, что вызову полицию, если они не уберутся.

- Они сделали фото? - я взволнована. Или напугана. Или всё это вместе в равных пропорциях. И ещё представляю, как именно он наорал, наверняка используя и матерные слова в том числе, и жалею, что меня не было там, чтобы увидеть всё своими глазами. Но хорошо, если он не кидался какими-то вещами по типу статуэток. Это было бы чревато последствиями уже для него самого.

- Нет. Частную собственность фотографировать нельзя. Суки, - Эдвард наливает холодной воды из-под крана и осушает целый стакан залпом, но ему этого явно недостаточно, потому что он тут же набирается наполнять второй. - Я записал номер их машины. Рискнули бы сфотографировать, я бы их засудил. Ты чего так хлопаешь глазами?

- Просто ты взбешён так же, как герой Дэниела Крэйга в «Девушке с татуировкой дракона», когда он писал номер своего адвоката и угрожал судом, узнав, что в его ноутбуке рылась Лисбет. В той сцене он был сексуален.

Эдвард опускает стакан на стол, уже вновь пустой и немного запотевший, и подходит ко мне. Нет, не подходит, а приближается подобно хищнику, не сводя с меня глаз. Я сглатываю, когда он замирает на расстоянии в несколько сантиметров, только чтобы наклониться, опуститься сверху и в поцелуе уложить меня на спину. Эдвард вспотевший, горячий и тяжёлый. Он и раньше ощущался так, но сейчас особенно. Не знаю, почему. Может, потому, что мы лежим поперёк кровати, и мои ноги на полу, его ноги где-то между моими ногами и полом, и мне немного больно. Ощущение такое, что я вот-вот скачусь с кровати вниз. До всего этого я сидела на краю. Если мы свалимся, будет ещё больнее.

- Считаешь Крэйга сексуальным? Ему за пятьдесят.

- Это сейчас. Тогда было меньше. Мы сейчас упадём. И мне неудобно.

- То есть всё-таки он сексуален для тебя?

- Он сексуален в той сцене и довольно красив в остальной части фильма и в других своих фильмах обычно тоже, но он не ты.

- Хорошо, - Эдвард забирается рукой мне под джинсовую безрукавку, застёгнутую почти на все пуговицы за исключением трёх верхних, но не спрашивает, что под ней. А под ней тот мой топик с кружевами. - Так ты собралась?

- Да. Но ты нет. И если мы будем так лежать, то и не соберёшься.

- Открою тебе секрет. На пару дней мне хватит всего по два. Двое трусов, двое шорт, две майки или рубашки, одни плавки, а спать я могу и голым. Точнее, я захочу спать голым. В такую-то жару.

- А почему тогда одни плавки?

- Потому что и они могут не понадобиться. Если будет многолюдно, я далеко не пойду и тем более не полезу в воду. В твоей сумке ещё найдётся место?

- Да.

Эдвард добавляет к моим вещам то, что перечислил, и ещё планшет с зарядным устройством. У наших телефонов одинаковые зарядки, поэтому я и говорю, что должно хватить одной. Эдвард соглашается и, захватив кепку просто в руку, пропускает меня выйти на улицу первой. Я спускаюсь по лестнице и вижу автомобиль блестящего серебристого цвета, который отражает солнце так, что потребность зажмуриться становится нестерпимой. В собранной мною сумке есть солнечные очки, но о таком меня не предупреждали. Эдвард не говорил, что его делом было съездить за автомобилем и не говорил, что тот будет так сиять. Он его. Я видела такой на снимках папарацци. Но там он казался обычным. Никакого сияния. Просто серый автомобиль. Вживую же всё производит совсем иное впечатление. Видя эмблему и всю машину целиком своими глазами, я больше не могу считать его лексус скучным и неинтересным. Он так привлекает взгляд, что я уверена, что открываю рот. И, заперев дверь трейлера, Эдвард видит мою реакцию.

- Нравится?

- Очень.

- Тогда садись. Не стой так. Ты должна знать, как открывается дверь.

Я сажусь вперёд, ведь, наверное, Эдвард имел в виду именно это, и вижу вставки тёмно-коричневого дерева среди кожи и пластика, полностью кожаный руль и просторный салон как спереди, так и на заднем сидении. У меня под ногами резиновый коврик, и у Эдварда тоже. Он открывает дверь и садится, но сначала до меня доносится звук закрываемой дверцы багажника. Мы выезжаем с территории студии, Эдвард жмёт на кнопку включения радио, и я подпрыгиваю на месте от громкого рока. Не люблю рок. Слушать могу, но предпочитаю не слушать. Я подношу руку, чтобы хотя бы убавить громкость. Переключать радиостанции я не собираюсь. И к тому же вдруг я что сломаю, нажав неправильную кнопку. Нет уж, обойдусь. С колёсиком всё понятнее. Я вращаю его против часовой стрелки, и сразу становится тише.

- Не выносишь рок?

- Выношу, но не хочу выносить всю дорогу.

- Что, будем слушать попсу?

- Ну необязательно на протяжении всего пути. Пятьдесят на пятьдесят меня устроит.

Примерно так и получается. Эдвард переключает между станциями, но только до парома. На пароме он глушит двигатель, заехав в правый ряд между другими машинами, и, надев кепку, выходит из машины. Я остаюсь сидеть. Судя по всему, там ветрено. Я основываюсь на том, что вижу девушку, у которой очень сильно развевается её юбка. Её очень короткая юбка из лёгкого материала. Неудивительно, что очередной порыв ветра поднимает её, обнажая трусы. Девушка реагирует быстро, но недостаточно, чтобы совсем никто не увидел. Эдвард тоже замечает, потому что как раз смотрит в ту сторону, но сразу же отворачивается, продолжая идти к противоположному борту судна. Мне интересно, красивее ли там вид или не особо отличается. Я ещё раздумываю, выйти или нет, когда Эдвард уже подходит к автомобилю и залезает внутрь, стремительно притягивая дверь на себя.

- Не жарко там, не жарко.

- Я заметила. По юбке той девушки.

- А я просто заметил. Без всяких девушек и юбок.

- Но всё-таки ты видел.

- Потому что у меня есть глаза, и так уж случилось, что я смотрел в её направлении, но не так, чтобы рассматривать её ягодицы. Я отвернулся, - он поворачивается лицом ко мне и только тогда, приподняв козырёк кепки, понимает. - Да ты просто прикалываешься.

- Именно.

- Как ни странно, я люблю это в тебе. То, что ты шутишь, но нередко это звучит серьёзно. Как твой парень, я бы никогда не позволил тебе надеть столь короткую юбку вне дома.

- Да я и сама бы не надела. И даже не купила бы. Слишком короткая.

- Здорово, что в этом мы сходимся.

Эдвард берёт меня за руку, откинувшись головой на подголовник сидения. Спустя время становится душно, и Эдвард открывает своё окно. Мы разговариваем о том, чем можно будет заняться на острове, но ничего, кроме прогулки по городу и окрестностям, мне на ум не приходит. Представляю, если мы будем выходить только по темноте, чтобы никто не увидел и не опознал Эдварда. Ещё спустя час корабль наконец пристаёт к острову, и мы съезжаем на берег не самыми первыми, но и не в числе последних. Всего несколько минут спустя, пользуясь навигатором, Эдвард подъезжает к отелю, а именно на парковку и взрослым тоном удостоверяется, не забыла ли я паспорт. Я отстёгиваюсь и просто говорю, что он в сумке. Я не забывчивая и положила его ещё до вещей. И вообще Эдварду нужно беспокоиться о своём паспорте гораздо больше. Вот прочитают имя и могут сразу опознать. И кепка совсем не поможет. Сотрудницей на стойке регистрации оказывается женщина лет за сорок. На бейджике написано, что её зовут Камилла. Может, она и без понятия, кто такой Эдвард Каллен. Если у неё, скажем, нет, дочери-подростка лет шестнадцати-восемнадцати. Камилла открывает сначала мой паспорт, а потом и его. Она просто вносит данные в базу, прежде чем положить обратно на стойку документы и два электронных ключа, одновременно объясняя, куда нам теперь идти. Патио оказывается снаружи номера, слева от входной двери. Я представляла себе что-то вроде заднего дворика, а не уголок с двумя плетёными креслами у входа, но какая разница. Здесь и есть сад, создающий тень. Я вхожу внутрь, вставив ключ в отсек, а Эдвард закрывает за нами дверь. Он осматривается, как и я. Но тут только ванная комната, кровать, телевизор на стене напротив и небольшой стол с цветочной композицией под ним. Хотя есть ещё и помещение с холодильником, где, помимо него, я вижу и чайник с чашками и стаканами.

- Она меня не узнала.

- Думаю, что нет, не узнала. Итак, куда пойдём?

- Что, прямо сейчас?

- Да, почему нет. Мы же не собираемся просто сидеть тут или всё-таки собираемся? Как ты определяешь степень многолюдности?

- Хочешь сходить на разведку?

- Если тебе нужно, чтобы я сходила.

- Да пофиг, - кивает Эдвард, расстёгивая сумку, которую поставил в кресло у стола. - Я только надену другую майку, и пойдём. Ну и солнечные очки с кепкой. Ты переодеваться не будешь?

- Нет, - мне и так сойдёт. И я не уверена, что мы покинем номер, если я начну снимать с себя джинсовку, чтобы переодеться. Эдвард увидит, что под ней, и кто знает, вдруг ему очень понравится моя кофточка, а я хочу гулять. По крайней мере, сейчас. Остальное может и подождать.

Эдвард быстро меняет одну майку на другую, засовывает ключ в задний карман джинсов, и мы выходим, направляясь, куда глаза глядят, и наслаждаясь видами. Не под ручку, нет. То есть я прикоснулась к нему так, но мы прошли подобным образом не более двух шагов. Я поняла, что, быть может, именно тут ему неуютно или что-то вроде того, и предпринимать новую попытку уже не стала. Иногда я делаю снимки и, когда мы оказываемся на дороге, по которой можно достигнуть холма, случайно замечаю, что и Эдвард достал свой телефон.

- Встань ровно.

- Что?

- Встань по центру дороги, и я сфотографирую тебя на фоне горы и всех этих домов. Поиграй с волосами что ли. Давай же.

- Да ты прям прирождённый фотограф. Поиграть с волосами. Где ты этого набрался?

- С фотосессий, - охотно поясняет Эдвард, временно опуская телефон чуть ниже. - «Посмотрите на меня, посмотрите вниз, теперь смотреть на меня уже необязательно, посмотрите направо, но напротив, не поднимая глаз вверх, коснитесь волос так, как вы любите, проведите по ним руками. О да, вот так. Шикарно. Спасибо, мистер Каллен». Иногда всё проходит подобным образом, и тогда вспоминать тошно. Предпочитаю, когда фотограф настолько знает своё дело, что его единичные просьбы не напрягают, потому что в основном он наслаждается работой и хочет видеть меня настоящим, а не очередной продуманный образ. Но ты всё равно дотронься до волос. Так будет лучше.

Я касаюсь волос с обеих сторон лица и замираю, пока Эдвард фотографирует. Он делает несколько снимков, это очевидно по тому, как он слегка перемещается на месте то в одну сторону, то в другую. Мне не хочется, чтобы он делал снимков двадцать и больше, и я думаю, как бы аккуратно попросить его остановиться, когда он заканчивает сам и приближается ко мне.

- Вот, смотри. По-моему, круто вышло. И солнце красиво освещает местность у тебя за спиной.

- Да. Мне нравится. А сфотографируешь меня на фоне океана и лодок?

- Будут тебе лодки. Но лучше наверняка на закате. Пошли дальше.

- Ну нет, - не соглашаюсь я, хотя он уже начинает идти. Я не согласна не поводу второго фото, а насчёт того, что у него вообще ещё нет фотографии. - Ты тоже должен встать тут, чтобы я сфотографировала тебя так же.

Эдвард поворачивается лицом обратно ко мне, смотрит на меня и снова на гору, но всё-таки встаёт, приготовившись и засунув руки в карманы.

- На самом деле я бы и без этого снимка прожил.

- Да, знаю.

Он замолкает, и я снимаю на свой телефон пару фотографий. Одну вертикальную в полный рост, а другую горизонтальную, приблизив так, чтобы кадр закончился чуть ниже рук. Я просто рассматриваю снимки, видимо, довольно продолжительное время, потому что Эдвард не подходит смотреть, а спрашивает с расстояния полутора-двух метров от меня:

- Плохо вышло? Встать обратно?

- Нет, - он не поймёт, если я скажу. Не поймёт, насколько именно ценно для меня быть тут с ним наедине, и как я не могла и мечтать о таком, а теперь боюсь, что всё закончится. Мы сравнительно недавно знакомы, а он расставался с женщинами и спустя годы.

- Но всё-таки что-то не так.

- Нет, всё так. Просто задумалась.

Я иду к нему, почти равняюсь с ним, и только мы собираемся пойти в гору вместе, как нам навстречу быстро-быстро двигается девушка, которая не сильно младше меня. Брюнетка с длинными волосами примерно до середины спины. Девушка почти бежит и останавливается лишь рядом с Эдвардом. Я понимаю, она узнала его даже в кепке и в солнцезащитных очках. Потому и бежала. Хорошо, что, кроме неё, тут больше никого не видно. Наверное, хорошо. Ведь я всё равно не представляю, что делать, и замедляюсь, оставляя расстояние между нами. Девушка фактически задыхается, когда заговаривает с ним.

- Это ведь вы, да? Вы Эдвард Каллен?

- Да, но давайте тише, - понижая голос, будто намеренно, он даже не пытается отрицать, и я понимаю, зачем он заговорил так, мгновением спустя. - Я дам вам всё, что угодно, я имею в виду автограф или фото, но я бы не хотел привлекать внимания. Будет здорово, если вы не станете нигде писать об этой встрече или рассказывать в социальных сетях.

- Вы, правда, дадите мне автограф?

- Если у вас есть ручка или маркер и то, на чём я могу расписаться.

- Сумка. На моей сумке. И у меня есть маркер.

Девушка быстро извлекает его из сумки. Странно, что он так близко, но мало ли. Может, она увлекается рисованием и использует для этого маркеры, и их у неё там несколько. Её сумка из светлой ткани без всего рисунка или надписей. Огромное пространство для автографа. Подумав и присев, Эдвард сжимает сумку, чтобы ткань особо не трепыхалась, когда он будет писать. Коряво, но у него выходит. Он выпрямляется и смотрит на собственную подпись. Девушка тоже смотрит, опустив взгляд, и, по-моему, она довольна. Очень довольна. Она буквально визжит:

- Спасибо огромное. Я так давно мечтала вас встретить, я была на двух ваших премьерах, но не в первом ряду, вы подходили и фотографировались, но мне не повезло, - Эдварду явно не слишком уютно. Надеюсь, не по причине того, что она была где-то, где был и он, а он оставил её без автографа. Невозможно же расписаться всем. Там всегда столько людей, а время ограничено. Эдвард поправляет кепку, поворачивая голову в мою сторону. Это почти как жест отчаяния. Девушка замечает меня из-за того, что её кумир пошевелился. - О. Здравствуй. Ты тоже хочешь автограф? Я уже ухожу. Расскажу подругам. Они не поверят. Я просто расскажу по телефону, я не буду нигде писать. Мы вас так любим. Спасибо!

- Маркер.

- О да, точно. Чуть не забыла, - девушка забирает вещь, смотря на пальцы Эдварда, наверное, желая прикоснуться, но справляется с искушением. Она разворачивается и уходит, и слышно, как она уже начинает кому-то звонить. Она не может не оглянуться, но ей приходится смотреть себе под ноги, потому это длится недолго. Эдвард вздыхает так, словно тащит тяжести в гору. Хотя из нас двоих только у меня есть при себе поклажа. Сумка с водой и другими важными вещами.

- Извини. Неловко получилось. Тебе-то точно не нужен мой автограф.

- Ты мог бы и дать.

- И зачем?

Я решаю сказать, хоть момент, возможно, и не самый подходящий. Без понятия, с каким выражением глаз смотрит на меня Эдвард, потому они по-прежнему спрятаны за солнцезащитными очками. Вероятно, всё будет так, как будет.

- Мне только исполнилось пятнадцать, когда я посмотрела ту трилогию и обклеила мебель в комнате постерами с тобой. Родители не разрешили использовать стены, да и к обоям скотчем клеилось плохо. Это ведь не проблема? - спрашиваю я. - Это было довольно давно. Часть я уже отклеила.

- Ты здесь только из-за меня? Я про фильм, не про остров.

- Да. Но всё остальное не какой-то план. Я не планировала то, что между нами сейчас.

- Я знаю. Если бы планировала, не старалась бы держаться от меня подальше. Пойдём дальше, пчёлка, - пожимая плечами, он указывает на гору, туда, где расположены несколько домиков, как ориентир, куда мы хотим дойти. - А то я уже начинаю хотеть есть. Лучше бы осмотреть там всё до ужина.

Мимо проезжает маленький гольф-кар, на котором люди спускаются с горы, чтобы не идти пешком. На самом верху у крайнего невысокого домика мы задерживаемся совсем ненадолго. Я делаю четыре снимка с разных ракурсов и поворачиваюсь в намерении идти обратно, когда Эдвард садится на ближайший к нам камень.

- Тебе плохо?

- Что? Нет. Я просто сел.

- Ты меня пугаешь.

Я приближаюсь к нему, на ходу доставая воду и выливая немного на руку, прежде чем дотронуться до щёк Эдварда влажной ладонью. Он весь горячий. Я так и говорю.

- Ты горишь.

- Это всё пекло виновато. Или это твой рассказ завёл меня, и теперь я думаю, что могу получить в обмен на автограф для тебя.

Я пью воду из бутылки, а часть выливаю на голову Эдварду, сняв с него кепку. Вода стекает по его лицу и шее прямо к майке, но она высохнет. Самое главное, чтобы ему стало получше, даже если он утверждает, что в порядке.

- И что ты хочешь?

- Я ещё думаю. Но как решу, так сразу дам тебе знать. Пошли выберем кафе.

Мы спускаемся со средней скоростью, и на этот раз обходится без поклонниц. Не считая меня, она, наверное, была одна на весь остров, потому что официантка в закусочной Эдварда также не узнаёт и, приняв заказ, приносит нам суп из моллюсков и обжаренные в кляре грибы без попытки получить автограф ни до, ни после. Пока мы едим, как раз наступает подходящее время для снимков на фоне заката. Я получаю фото таким, каким и хотела. Отражающее, что день подходит к концу, но при этом не слишком тёмное. Меня тоже чётко видно.

- Как ты сфотографировал так хорошо?

- Сфокусировал камеру на участке между тобой и океаном.

- Тебя сфотографировать?

- Мне не хочется. А вот в туалет да. Пойдёшь в номер со мной или пока останешься?

- Пойду с тобой.

Что мне тут делать без него? Бродить в одиночестве? Это не имеет смысла. Потому что мы приехали сюда вдвоём. Либо гулять вместе, либо закончить с прогулкой на сегодня. По приходу в номер Эдвард сразу направляется, куда собирался, а потом открывает одну из двойных дверей, чтобы поступал свежий воздух. Получается, что в номере три двери. Одна входная, и рядом с ней двойная дверь, через которую также можно выйти, но не зайти, если она заперта изнутри. А она должна быть заперта, если люди уходят и не хотят, чтобы их ограбили.

- Что будем смотреть?

- Я не знаю. Я думала, мы ненадолго. И можем пойти поплавать.

- Там уже темно.

- Зато никаких поклонниц и просто тех, кто может случайно узнать.

- И ещё можно распороть ногу какой-нибудь хернёй. Если на дно кто-то кинул банку, например.

Я подхожу к сумке, достаю оттуда своё средство для лица и крема и ухожу в ванную. Мне тоже нужно помыть руки и умыться. Раз мы никуда не идём, то точно нужно помыть. Прикрыв дверь, я остаюсь в относительной тишине, потому что Эдвард там что-то да уже включил. Возможно, мне придётся пойти завтра одной. Если для него днём многолюдно, а по темноте опасно. Не зря же я привезла купальник. Я мою ноги в ванне прежде, чем выхожу в комнату. Эдвард расслабленно полусидит в кровати, но я иду греть чайник. Я хочу пить. Но сначала я выливаю воду из него в свою бутылку, а потом ставлю кипятить. За электрическим чайником присматривать не нужно. Он выключится автоматически, и это большой плюс. Я присоединяюсь к Эдварду на кровати и расстёгиваю джинсовку по одной пуговице, снимая безрукавку. Он смотрит сюжет о дикой природе, точнее про дельфинов и замечает, только когда поворачивается ко мне.

- Ты злишься? - шепчет он и опускает глаза ниже моего лица. - Что это на тебе? Ты проходила так весь день?

- Это такая майка.

- Это не майка. Это как корсет, но только без корсета. Это только для того, чтобы спать в ней.

- Я так и собираюсь. Будет не жарко. Не хочешь найти какой-нибудь сериал на планшете? Дельфины милые, но с ними уже всё понятно.

Эдвард находит, и мы с чаем и планшетом проводим время в патио. Иногда из-за близости растений достают комары, но тогда я использую спрей, и на некоторое время он заставляет их улететь. Поскольку вставать рано нет необходимости, мы заходим с улицы только в начале первого, и Эдвард запирает все двери, проверяя их больше одного раза. Я нахожусь в постели уже минут десять или даже пятнадцать, когда он наконец раздевается, приняв душ, и залезает под одеяло слева от меня. Он становится близко-близко, я ощущаю его тело и то, как рукой он забирается мне под майку до самой груди.

- Можно?

- Можно что?

- Прикоснуться и всё остальное. Если ты злишься, то, наверное, нельзя.

Только теперь мне становится ясно, отчего он в принципе задаёт столь странные вопросы. Видимо, в его понимании, если девушка злится, это автоматически подразумевает, что секса или чего-то приближенного к нему не будет до тех пор, пока она не оттает. И когда я предположительно должна была бы оттаять, если бы считала его в чём-то виноватым? Может, он встречался с такой девушкой, но я не из их числа. Оглянувшись, я только киваю, и Эдвард целует меня, не давая полноценно дышать. Я хочу повернуться к нему всем телом, но он прикасается к моему животу.

- Не надо. Пожалуйста, не двигайся. Останься так. Хочу по-другому.

Сдвинув руку под резинку трусиков, Эдвард проникает в меня пальцами, и мне становится непривычно или даже неправильно из-за того, кто он. Я не уверена, что готова к этому. С Джейком никогда не было так. Но Эдвард принимается спускать трусики по моим ногам, может быть, почувствовав мои переживания и потому остановившись. Или, может быть, он и не хотел в действительности делать это. Он прикусывает мою губу, вновь целуя, когда толкается в меня сзади. Мы ещё ни разу не занимались сексом в этой позе. Я чувствую Эдварда иначе и словно глубже. Он может обхватывать мою талию и делает это, пока не прикасается к груди, сжимая и потирая сосок, но без причинения боли. Я не способна сдерживать стоны, как и Эдвард. Он прижимается всё сильнее, он весь во мне, и мне так хорошо. Очень хорошо. Я вздрагиваю от ощущения дрожи, она распространяется по коже, и это всё. Я словно не я. Я словно вне своего тела. Он обнимает, уткнувшись в моё плечо, и изливается внутрь меня. Мы говорили про презервативы, но так и не начали ими пользоваться. Не знаю, как всё будет с ними. Может, не так ярко. Я касаюсь мужской руки, и мы просто лежим.

- Если всё-таки хочешь, то пошли на пляж. Прямо сейчас.

- А ты хочешь?

- Не особо. Но ради тебя я готов пойти. Не хочу, чтобы ты была расстроена.

- Тогда доставай свои плавки и заодно кинь мне купальник.

Спустя примерно минут пять, восстановив дыхание, Эдвард вылезает из кровати и находит в сумке наши вещи. Мы собираемся, и я захватываю полотенца из ванной, закутавшись в одно из них. Эдвард идёт за мной в шортах, в карман которых положил ключ, и расстёгнутой рубашке. Мы не заплываем далеко, всё-таки сейчас ночь, и мало ли что. Вокруг полная тишина. Ни ветра, ни разговоров или крика людей. Идеально и умиротворяюще. Только прибой обрушивается на берег, но и то не слишком шумно. Потому что волны слабые. Эдвард подплывает ко мне и касается моих волос мокрой теперь рукой.

- Скоро снова подкрашивать корни?

- По-моему, да. Наверное, на неделе.

- Но это вроде в последний раз.

Он намекает на то, что съёмки скоро закончатся. Да, наверное, мне уже больше не понадобится красить волосы, чтобы скрыть естественный цвет отрастающих волос.

- Вроде да.

- Ну что, будем возвращаться?

- Да. Я накупалась.

Мы проводим на острове ещё один день, одну ночь и часть воскресенья. Обходится без приключений и ситуаций, которые потребовали бы медицинской помощи. Хотя поутру, когда мы просыпаемся в субботу, он предлагает арендовать лодку и управлять ею своими силами. Когда я спрашиваю, умеет ли он, Эдвард отрицательно качает головой, но говорит, что можно найти лодку с вёслами. Это кажется мне ещё более безумной затеей, чем арендовать лодку с рулём. Я отвечаю, что будет безопаснее остаться на суше, и Эдвард вроде соглашается, больше не предлагая никаких авантюр. В воскресенье мы съезжаем с парома в 15:31 и едем в сторону студии. Может, это и странно, но я рада. На острове уже начало становиться скучно. Не из-за Эдварда, а просто из-за оторванности от города и ощущения, что жизнь там монотонна, не то что в Лос-Анджелесе в целом и во время съёмок в частности.

- Можем позвать твоих подруг в среду, если они будут свободны.

Я только усмехаюсь, когда Эдвард заводит разговор об этом позже вечером, пока на экране телевизора демонстрируются титры только что закончившейся серии. Мы пьём чай, никакого пива. Эдвард и на острове его не пил, что я понимаю только сейчас. Может, он предлагает это только из-за изменений в своей голове, вызванных отказом от алкоголя, временным или постоянным?

- О, они-то будут свободны. Они бросят всё ради этого, уж поверь. Но ты пожалеешь, если решишь с ними возиться.

- Это почему?

- Потому что они как фанатки, хоть и не признаются в этом.

- Ну и ладно. Их всего двое. Я выдерживаю с десяток орущих поклонниц, а значит, справлюсь и с двумя девушками, которые, надо думать, визжать не станут.

Розали и Элис действительно не визжат, когда я встречаю их во время обеденного перерыва, привожу к себе в трейлер, и там они видят Эдварда. Вообще-то он должен был уйти. Мы договаривались, что он уйдёт, пока я хожу за ними, хоть мы с ним и ели тут. Но он сидит за столом, там, где я его и оставила. Я замираю в дверях, и Элис подталкивает меня, не понимая, отчего я вдруг остановилась. Эдвард поднимается, из-за чего они видят его и, переглянувшись, тихо здороваются. Не думала, что они будут такими спокойными. Если они стесняются, то и хорошо. Но мне в любом случае неловко.

- Эдвард, это Элис и Розали. А его вы и так знаете.

- Да. Привет.

- Привет. Кто-то из вас хочет чай? Он ещё горячий.

- Нет, мы хотим посмотреть, как тут и что, - прямолинейно говорит Розали, чему я совсем не удивляюсь, но спасибо Элис, что напоминает ей о том, куда они приехали.

- Розали хотела сказать, что была бы рада посмотреть, как тут всё устроено, но только если мы никому не помешаем.

- Не помешаете. У нас примерно тридцать семь минут до окончания перерыва, и я готов всё тут показать. Этого времени должно хватить. Белла, ты пойдёшь? - спрашивает Эдвард, протягивая руку за солнечными очками. - Или останешься тут?

- Пойду.

На самом деле я не сильно хочу идти, и я не думаю, что мне надо опекать Эдварда или защищать его от каких-либо поползновений, но лучше я буду краснеть по ходу дела, чем если потом он мне что-то расскажет, и я почувствую, что должна была быть рядом и сдерживать подруг. За тридцать семь минут невозможно спросить обо всём или посмотреть всё. Это меня даже радует, пока не становится очевидным, как Эдвард легко повествует о чём-то, про что его не спрашивали напрямую, но что так или иначе связано с поднятой темой. Например, говоря про освещение, он готов сколь угодно долго рассказывать про разные методики и называть фильмы, в которых ему особенно нравится результат проведённой в этом отношении работы наравне с талантом оператора подчёркивать наиболее важные детали. Я невольно задумываюсь, не страдает ли он от того, что мы о подобном не говорим, и не потому ли так словоохотлив в обществе моих подруг, которые ловят каждое его слово. Срочно им явно никуда не нужно, потому что они остаются на площадке и после быстрой экскурсии. Эдвард показывает им местечко, где они никому не помешают, и просит притащить два стула. Розали и Элис находятся в стороне от Лоуренса и основных членов съёмочной группы, но не сильно позади. Краем глаза перед началом дубля я замечаю, как девчонкам даже приносят что-то в бокале. Может, чай, а может, кофе или просто воду. Или что покрепче. Я бы не удивилась, если бы и это Эдвард организовал. Просто потому, что может. Они собираются уезжать только около пяти. Когда кто-то очень чему-то рад, говорят, что у человека светятся глаза. Так вот, это точь-в-точь про моих подруг. Розали даже осмеливается приобнять Эдварда, и вроде он не только не против, но и наслаждается её вниманием. У меня возникает чувство, что я тут лишняя, а она как будто делает то, что, согласно её давним словам, никогда бы делать не стала. Влезает между нами. Всё это так глупо, в том числе и то, что у меня заметно ухудшается настроение из-за факта коротких объятий, когда Эдвард даже не обнимает в ответ так, будто знаком с Розали сто лет, но я ничего не могу с собой поделать. Я думала, это он пожалеет, что пригласил их, и будет чуть ли не считать минуты до окончания визита, а на самом деле это мне словно становится проще дышать, когда за подругами приезжает вызванное ими такси. Я прощаюсь с ними у двери заднего сидения.

- Вживую он ещё сексапильнее, - подмигивает мне Розали. - Свет на ковровых дорожках отстой, теперь я это понимаю. При естественном свете Каллен совсем другой. Намного красивее. Как тебе только удаётся от него отлипать? Извини, неудачная шутка. Повезло ему, что ты не прилипала и не стала бы требовать много внимания. Ты у нас не такая. Ладно, мы поедем, а то у тебя дедлайн. Пока, красотка.

- От красотки слышу. Пока.

Девчонки уезжают, а я возвращаюсь на площадку. Если так подумать, позже им было бы сложнее приехать сюда. У нас ещё масса не отснятого материала, который предстоит снимать на квартире и даже в общественных местах, в том числе и вместе с Дейзи. А остаётся всего три с небольшим недели. Предполагаю, что девяносто восемь процентов времени мы будем находиться вне студии. На сегодня мы заканчиваем работать спустя примерно час и семнадцать минут. Я стаскиваю туфли с ног и иду к Анжеле босиком. Я устала от каблуков. Анжела поднимает голову от подшивания брюк, когда слышит звук открываемой двери.

- Привет. Закончили?

- Да. Куда поставить туфли?

- Да куда угодно. Можешь на стойку, как и всегда. Мы с Беном назначили дату свадьбы. Двадцать первое ноября. Пока нет официального приглашения, но ты приглашена. Ты и плюс один, - Анжела подмигивает мне, будто уже уверена на все сто процентов, с кем я приду, и что до той поры у меня ничего не изменится. - Мы ещё только выбираем карточки, но до окончания съёмок управимся.

- Разве мы не будем общаться и после?

- Я не знаю. Ты можешь стать богатой и знаменитой, Белла. Богатые и знаменитые обычно не дружны с мелким персоналом вроде меня.

- Я не собираюсь становиться такой богатой и знаменитой, Анжела. Чем ты занята? - спрашиваю я, потому что брюки расположены не совсем понятно, и со своего места я затрудняюсь сказать, что именно с ними случилось и потребовало ремонта. Хотя сами брюки мне известны. В них Эдвард снимался в начале недели.

- Тут немного разошёлся шов. Неловко говорить на самом деле.

- Почему неловко?

- Потому что шов разошёлся на промежности, - Анжела говорит тише, будто кто-то может услышать. Кто-то, кроме меня. Через приоткрытое окно, например. - Мерки снимала не я. Должно быть, он... Ну ты понимаешь. Извини. Я не должна была начинать этот разговор.

- Не страшно. Мои вещи в примерочной?

- Да.

Я иду переодеться в свои вещи и на выходе из трейлера натыкаюсь на Эдварда, который только хочет войти с той же самой целью. Я пропускаю его внутрь, он равняется со мной и, дотянувшись, плотно смыкает пальцы вокруг моего правого запястья.

- Подождёшь меня?

- Нет.

От такого моего ответа его глаза сужаются, будто он силится понять, о чём я думаю. Я вижу, он хочет спросить, что не так, прямо здесь и сейчас. Непонимание столь очевидно в выражении его лица, но он только опускает руку вниз и отводит взгляд. Я стою на месте ещё несколько секунд, пока не двигаюсь, уходя отсюда в трейлер Эдварда. Мы вместе. Так или иначе я хочу быть с ним. К тому же у меня его ключ. Я запирала дверь, когда ранее днём Эдвард вышел первым вместе с Розали и Элис. Я включаю кондиционер, которому нужно время охладить помещение, но круто, что он в принципе есть у Эдварда. В такой жаре я бы не захотела и не смогла находиться сильно долго в трейлере, арендованном для меня. Пройдя к холодильнику, я присаживаюсь, чтобы открыть морозилку и выбрать мороженое. Накануне Эдвард угощал всех, кто был на площадке, и даже после ещё осталось двенадцать штук. Рожки, эскимо, с вафлей, стаканчики. Никто не стал брать их себе. И всё взял Эдвард. Я выбираю эскимо, быстро разворачивая упаковку, и только откусываю немного, сев на стул за рабочим столом, как входит Эдвард и с силой закрывает дверь.

- Теперь поговорим? Или ты можешь просто слушать, а говорить буду я. Да, так лучше всего, - он с размаху садится на диван, и тот словно жалобно стонет из-за такого отношения со стороны хозяина. - Я был обходителен, признаю. Возможно, мне хотелось произвести впечатление, даже не возможно, а точно. Но всё это по-дружески, и я никогда прежде не вёл себя так с чьими-либо друзьями. Но мне небезразлично то, с кем общаешься ты, когда не общаешься со мной. Твои друзья как бы и мои друзья. Ну, если в целом.

- То есть ты просто был обходителен?

- Наверное, даже слишком, если ты стала ревновать. Что совершенно не имеет смысла и ни на чём не основано, - вздохнув, Эдвард прерывается и смотрит мне в глаза, хоть я и заметила, как на секунду или две он опустил взгляд к моим ногам. - Нравишься-то мне ты, Белла, и только ты. Я не знаю, как тебе это доказать, но это правда. Я не хочу никого, кроме тебя одной. Вокруг меня всегда будет немало женщин. Точнее, ещё сколько-то лет. И я хочу, чтобы моя девушка прежде всего доверяла мне, когда я говорю, что верен ей.

- Хорошо.

- И это «хорошо» означает, что у нас всё в порядке?

Он дёргает ногой, как будто нервы у него уже на пределе. Я подхожу к нему с мороженым и забираюсь на его колени. Помедлив всего несколько мгновений, Эдвард обхватывает мои бёдра, прижимая меня плотно и почти жёстко.

- Хочешь?

- Тебя? Да.

- Нет, мороженое.

Мне не приходится предлагать дважды. Эдвард откусывает сразу много, сначала слизывая потёк пломбира с шоколадки, а потом прикасается губами к моей шее. Его губы теперь холодные, но я совсем не против. Наоборот, даже за.