Прошу, читайте мед-лен-но. Почувствуйте.

----------------------------------------------------------------

Глава 29.

На пятнадцать часов моя жизнь остановилась.

Мои мысли были заполнены только переживаниями. Волнения смешивались с тревогами и затягивали шелковую нить на моей шее.

Настенные часы били точно в солнечное сплетение каждым движением стрелок, сбивая моё дыхание.

Хрипящие звуки, обозначающие мои отрывистые вздохи, ударялись о больничные стены и сотнями отголосков возвращались обратно ко мне.

Мегагромко.

Сердце билось так, будто старалась выбраться из клетки. Из моей грудной клетки. Будто это была его последняя попытка. Сейчас или никогда.

Тело серьезно и сосредоточенно ныло от долгого пребывания в одной позе. Моя спина сгорблена, голова опущена.

Я стараюсь занимать как можно меньше места в этом мире. Делать вдохи через раз, чтобы больше кислорода досталось ей.

Я не двигаюсь, чтобы не помешать врачам движением воздуха.

Любой шорох, который улавливает мой слух, скручивает все внутренности в дрожащий и стонущий ком.

Экстраболезнено.

Мои глаза застлала режущая, мутная, садящая, соленая пелена.

Я боюсь закрывать глаза хоть на секунду, даже для того чтобы моргнуть. Боюсь пропустить что-то важное, какое-то движение, какой-либо знак.

Все органы чувств напряжены и обострены до предела. Воздух, втягиваемый мною со свистящим звуком, приносит с собой запах больницы, бессилия и её.

Горло сжимается, будто глотая что-то, хотя там всё давно пересохло.

Зубы крепко сцеплены, забирая на себя маленькую частицу общего напряжения.

Резко, быстро, ярко, неуловимо в моей голове вспыхивают мысли, исчезая почти сразу, освобождая место постоянному состоянию нагнетенного волнения.

Я думаю ни о чем и обо всём сразу.

Больничная тишина – самый отвратительный звук в мире.

Она держится даже тогда, когда ты готов реветь, скулить, ползать на коленях, умолять, чтобы кто-то её нарушил.

Она плюет на твои чувства, эмоции, на твою жизнь и на всего тебя.

Сверхбезразлична.

Мне хочется кричать, чтобы ко мне вышел врач. Чтобы вышел хоть кто-нибудь.

Это ожидание оно… ядовито.

Разъедает меня, словно щелочь.

Пускает мне кислород в вены.

Вспарывает душу.

Протыкает насквозь.

Раскрывает настежь.

Выворачивает наизнанку.

Лишает надежды, будто сдирает кожу.

Вытягивает все страхи наружу.

Я никогда не думал, что это будет так… чрезвычайно.

Чрезвычайно больно. Страшно. Исчерпывающе. Опустошающе.

Это ожидание оно… удушающее.

Замораживает моё тело и мысли. Наморозь становится всё толще с каждой прожитой минутой.

За пятнадцать часов во мне стало столько льда, что можно было покрыть всю планету.

Я сидел всё в той же позе, получая свои ежесекундные удары стрелками часов.

Мне было холодно и больно.

Я пробовал на вкус своё бессилие.

Любые попытки сдвинуться с места пускали трещину по льду моей души.

Я уже больше не мог. Ждать. Жить. Жалеть.

Я уже хотел. Кричать. Скулить. Молиться.

Я уже готов был. Уйти. Упасть. Ползти.

Я уже проклинал. Бога. Себя. Её.

И тогда… время пошло дальше. Ожидание потянулось еще медленнее.

Хрипящий вздох и я заработал перелом своей заледенелой души.

Это как попытка рвать самого себя на части.

Супермучительно.

Мне нужна Белла здесь, чтобы загипсовать мою разбитую душу.

Она должна подуть и сказать, что заживет.

Улыбнуться своей исцеляющей улыбкой.

Мои пальцы сцеплены в замок.

Мои нервы сплетены в ком.

Мои эмоции выступают через поры в коже так, что в округе сгорают электроприборы.

Я заключен в этой комнате пыток, по чьей-то неудачной шутке названной «комнатой ожидания».

Время медленно убивает меня здесь.

Пользуется моим одиночеством.

Отрывает от моей надежды маленькие кусочки каждую минуту.

Громко смеется в лицо в ответ на мои молитвы, словно говоря «К кому ты обращаешься? Там нет никого. Или есть, но он очень занят. Давай как-нибудь сам!»

Заканчивается третий час её операции и пятнадцатый моего пребывания здесь.

Я знаю, что скоро всё должно закончиться.

Или начаться вновь.

Я слышу шаги.

Их тихий звук громом бьет по моим ушам.

Мне кажется, что каждый шаг втаптывает меня в землю. Глубже и глубже.

И одновременно воспаряет меня.

Кто-то нарушил эту отвратительную тишину.

Этот информационный вакуум.

Это болезненное ожидание.

На пороге появляется Адам. Я узнал его по ботинкам.

Смотреть в лицо – страшно. Это внушает ужас.

Он может ничего не говорить, но на его лице будет жалость.

Это конец.

Он может молчать с радостной улыбкой.

Это начало.

Но какого хрена он ничего не говорит?

Хочет, чтобы я всё узнал сам, посмотрев на него?

Есть ли у меня на это сила? Смелость? Желание? Нужно ли это?

Гипернеобходимо.

Я сделал глубокий вдох. Закрыл глаза. Поднял голову. И…

-Всё прошло хорошо, Эдвард. – Устало выдохнул Адам.

Я открыл глаза и уставился на него. Нет жалости или радостной улыбки. Только усталость и понимание.

Из моего пересохшего горла пытаются вырваться слова, но это не получается сразу.

Откашливаюсь: Хорошо?

-Её перевели в палату интенсивной терапии, но это обычная практика после операции. Доктор сказал мне, что всё прошло лучше некуда.

Я чувствовал, как с каждой произнесенной им буквой рушится внутри весь мой лёд.

Разжимается узел, мучавший меня ежесекундно.

На меня накатывается облегчение, радость и вселенская усталость.

-Я позвонил Чарли сразу же. Он уже сутки пытается вылететь из Форкса, но там нелетная погода, и неизвестно, когда он прилетит.

Я аккуратно выпрямляю спину и поднимаюсь на ноги.

Всё тело протестующее болит.

Я чувствую боль, значит – это не сон.

Делаю шаг к Адаму: что еще сказал врач?

-Да на самом деле больше ничего. – Он смотрит в потолок, вспоминая. – Говорил, что время пробуждения зависит от конкретного человека и варьируется от пары часов до пары суток.

Я молча слушал, жадно улавливая каждое слово.

Пара часов. Пара суток.

Ультрадолго.

Мой голос дрожит, как и весь я: Можно её увидеть?

-Сейчас точно нет, врачи наблюдают за ней, как за зеницей ока, после такой сложной операции. Дай ей и себе несколько часов. – Адам положил свои руки мне на плечи. – Давай, я отвезу тебя домой? Ты сможешь переодеться или, еще лучше, поспать?

Мой взгляд мог бы сказать ему всё без слов, но я всё же решил пояснить: В своём уме?! Оставить её здесь одну, после того, что произошло накануне?! Ради чего? Новой выглаженной рубашки?

-Спокойно, Эдвард! Я всего лишь предложил.

Он отпустил мои плечи и посмотрел на дверь:

-Я схожу за кофе. Принести тебе?

С тревогой смотрю на него: Оставишь её одну?

-Там тысяча врачей в её палате, Эдвард. – Он сжал губы. – Так что с кофе?

Качаю головой: Ничего не надо, спасибо.

Только чтобы с Беллой всё было хорошо.

-Эй, друг, операция прошла успешно, скоро ты увидишь свою девушку! Взбодрись! 

Спрашиваю: А доктор Рут тоже там?

Мне вдруг стало страшно, что он не разрешит мне её увидеть. Снова.

Что я буду делать, если он так скажет?

Послушаюсь? Сделаю по-своему?

-Нет. Его не было еще со вчерашнего дня. Он толи уехал, толи еще что-то.

Я не смог сдержать громкого выдоха.

Экстраглупо.

Адам сочувственно мне улыбнулся, и со словами «Я скоро», вышел.

Казалось, что комнату наполнили свежим воздухом, так как мне неожиданно стало легче дышать.

Я остался снова один, но это одиночество больше не давило на меня.

Больничная тишина убаюкивала мою тревогу и больше не казалась плохой.

Настенные часы улыбались мне каждой минутой, приближая её пробуждение.

Приближая нашу встречу.

Я вдруг осознал, что не переставая шепчу тихое «Спасибо».

Кому?

Убежденный атеист благодарит Бога?

Услышал ли он меня? Его ли это помощь?

Мне нет абсолютно никакой разницы. Я готов благодарить любого.

Главное – она жива.

Я снова присел на кушетку, стараясь не смотреть на часы.

Я давно уже разгадал их секрет: чем больше на них смотришь, тем медленнее они идут.

Мне было неудобно. Сидеть. Стоять. Ждать.

Мне неудобно без Беллы.

Наконец, я устроился более или менее комфортно. Почти лежа. Голова лежит на сложенных руках, а ноги практически полностью свисают с края кушетки.

Почему их делаю такими короткими?

Я прикрыл глаза и про себя стал умолять Беллу не заставлять меня ждать долго.

Я вспомнил, про набор книг, которые купил для неё.

Скоро я заберу её домой, и подарю его.

Мои мысли стали путаней. Их течение замедлялось.

Я не хотел засыпать, поэтому решить полежать еще десять секунд и встать.

Считая про себя, я думал о своей жизни.

О том, чтобы я делал, не появись в ней Белла.

Я мог бы начать учится в медицинском, как отец. Или вообще не поехать в колледж.

Скорее всего, продолжил бы несерьезно относиться к девушкам и их чувствам.

Возможно, даже влюбился бы в кого-то и создал семью.

Одно я знаю точно – я никогда не был бы так счастлив.

-Эдвард. Эдвард! – Кто-то сильно тряс моё плечо.

Я открыл глаза, осмотрелся и резко сел.

Адам стоял, наклонившись ко мне и вглядываясь в моё лицо.

Блять, я всё-таки уснул!

-Эй, ты в порядке?

Фокусирую свой взгляд на нём: Да, да, сколько я проспал? Что-то случилось?

 Всё внутри неприятно сжалось в ожидании плохих новостей.

Максиволнительно.

-Кажется, четыре часа. Я не знаю точно, во сколько ты уснул.

Я попытался встать, но Адам нависал прямо надо мной: Четыре часа?!

-Эдвард, да успокойся ты! Что ты кипишуешь из-за любой мелочи! Вообще-то я пришел тебе сказать, что твоя Белла проснулась. – Он с огромной улыбкой смотрел на меня.

Мои глаза раскрылись еще шире. Сердце вспыхнуло и галопом помчалось к её палате, обгоняя моё тело.

-Пошли, я отведу тебя! – Адам, наконец, отошел от меня, позволив подняться.

Я сделал один неуверенный шаг, поглядывая на него. Словно ожидая его одобрения.

Но всё моё тело тянулось к выходу из этой комнаты.

Сердце хотело обрести свою целостность, рядом с Беллой.

Лёгкие жаждали этого сладкого кислорода, насыщенного её запахом.

Пальцы покалывало от предвкушения долгожданного касания её нежной кожи.

Уши ожидали услышать её ровное сердцебиение.

Адам кивнул, и вышел из комнаты ожидания вперед меня.

Я не теряя ни секунды, последовал за ним.

Наши шаги гулом разносились по всему коридору.

Было тихо и предвкушающе.

Мне казалось, что я готов бежать туда, к ней.

Я был уверен, что найду её палату.

Моё сердце – компас.

Её сердце – мой север.

Адам остановился у двери и посмотрел на меня.

-Я не буду вам мешать. Иди! – Он подтолкнул меня вперед.

Вокруг не было ни души, и я не знаю, куда подевались все врачи.

Скорее всего, Адам уладил то, что меня без проблем пускают в её палату, ведь я даже не родственник.

Я люблю её больше своей жизни, и только.

Дверь легко открылась, и я вошел внутрь.

Белла лежала на кровати, с закрытыми глазами. Она выглядела хорошо, для человека, перенесшего операцию.

Я судорожно вдохнул, стараясь сдержать разрывающие меня эмоции.

Она открыла глаза и посмотрела на меня.

-Привет. – Прошептала Белла и слегка приподняла уголки губ.

Я седлал два быстрых шага к ней, опасаясь напугать её резкими движениями, но не имея возможности остановить себя.

У её койки мои ноги подкосились, и я упал на колени, не чувствуя совершенно ничего, кроме безграничного счастья.

Моё лицо теперь находилось точно на уровне её лица. Она повернула голову в мою сторону и улыбнулась теперь по-настоящему.

-Эй, не плачь, я же не умерла. – Любовь в её взгляде наполняла меня, словно вода губку.

Я дотронулся пальцами до своего лица и посмотрел на них, удивляясь, откуда там влага.

-Я скучала по тебе. – Тихо произнесла она.

Не думая, я наклонился и провел носом по её щеке, глубоко вдыхая: А я не скучал по тебе, любимая.

И прежде, чем она начала хмуриться, добавил: Я умирал без тебя.

Она чуть подняла голову и нежно прикоснулась своими губами до моих.

-Я бы сказала тоже самое в ответ, но врачи делали всё возможное, чтобы я не умирала без тебя. – Усмехнулась она в мои губы.

Я медленно поднял руку и дотронулся до её шеи: И я всей своей жизнью обязан им за это.

После этих слов потекли минуты сладкой тишины.

Мы наслаждались друг другом.

Легкие касания губ вызывали в моей душе взрывы, подобные праздничным салютам.

Переплетенные пальцы разносили по телу тепло, сравнимое с полыхающим пламенем.

Мой шепот был предназначен только её сердцу, минуя все преграды: Я люблю тебя.

-Я знаю. – Шептала Белла в ответ. – Так же, как и я тебя.

Архиоткровенно.

Это была любовь в чистом виде.

Счастье без примесей и разводов.

Спокойствие без фальши.

Прозрачные эмоции.

Истинные чувства.

Нежность, незапятнанная пошлостью.

Блаженство, доступное только нам.

Всепоглощающее единство.

Умиротворение, вытесняющее все мысли из головы.

Моя любовь, как она есть.