(от лица Беллы)

- Изабелла Мари Свон, берешь ли ты в мужья Эдварда Энтони Каллена и обещаешь ли быть с ним в счастье и горе, болезни и здравии, бедности и богатстве?
- Да, - услышала я свой осипший, но твердый голос.
Черт! Я так влипла!
Я отвела взгляд от круглого румяного лица священника и посмотрела в глаза человека, которого вот-вот объявят моим мужем. Он широко улыбался. Охрененно красивый. Счастливый идиот. Такой же, как и я. Мои глаза вдруг защипали предательские слезы умиления, и я моргнула.
Ох, Каллен! Надеюсь, ты стоишь всех моих нарушенных обещаний! Приплюсуем к ним то, что я дала тебе секунду назад…
- Я объявляю вас мужем и женой! Жених может поцеловать невесту…

А теперь, наверное, все хотят услышать мою историю. Она началась шестнадцать лет назад в крошечном городке под названием Форкс. И мои обещания занимают в ней не последнее место. Их все я нарушила из-за Каллена.
Мне было пять, когда я дала себе первое.
В тот день отец ударил мать прямо на моих глазах. Помню красный отпечаток его пятерни на ее щеке, который ужаснул меня. Позже, поздно вечером, когда пьяный Чарли уснул на софе перед телевизором, Рене, укладывая меня в кровать, объяснила, что у папы тяжелая работа и ему трудно справляться с собой, а значит, нам следует проявлять терпение и понимание… Но даже спустя столько часов, даже в полутьме, скрывающей лицо матери, мне все еще чудился на ее лице тот страшный горящий след, оставленный моим отцом. И я поняла: один удар означает пугающие последствия, слезы и боль. Тогда и поклялась, что никогда никого не ударю.
Время шло. Мне стукнуло десять, когда наступил момент второго обещания.
Отец ушел от нас, бросив мать ради более молодой и красивой. Тогда я поклялась, что никогда не выйду замуж: к чему столько усилий, унижений, столько терпения и борьбы, если любовь – временное явление, заканчивающееся предательством?
Третье и последнее обещание было дано через полгода после второго.
Мы переехали в Форкс, в дом поменьше, принадлежавший когда-то моей бабушке. Однажды ночью я проснулась от громких рыданий матери, слышавшихся из соседней комнаты. Я чувствовала, что должна пойти к ней, узнать, все ли в порядке. Но зачем? Все было далеко не в порядке. Она была несчастна, и мне это было известно. Я должна была разделить ее горечь, но вместо этого, как слабачка, сама стала глухо рыдать в подушку. Хилым детским умишком пыталась осмыслить, почему жизнь так сложна, почему для моей матери каждый день похож на открытую кровоточащую рану. Именно тогда, проплакав до опухших глаз, рвотных позывов, головной боли и заложенного носа, я решила, что не пролью больше ни единой слезинки. Хватит. Достаточно.
Глупые девчачьи обещания, согласна. Но я придерживалась данных себе слов до тех пор, пока не познакомилась с Эдвардом, и сразу же, в день знакомства, нарушила первое из них.
Случилось так, что Каллен сначала свел знакомство с моим кулаком, а потом уже со мной…
Мне было одиннадцать. Неуклюжий, замкнутый, молчаливый подросток, так и не сумевший обзавестись друзьями в городке, где другие дети поддевали или тайно травили меня, потому что я не имела никакого желания участвовать в их играх или разделять их увлечения, не умела ни быть милой, ни строить из себя кого-то, кем не являюсь.
Пасмурный летний день, моросящий дождик. Я бродила по пустой детской площадке мимо горок, лесенок, качелей, пиная камешки и размышляя, чем бы заняться сегодня, когда услышала позади громкое и насмешливое:
- Эй! Эммет! Глянь, а вот и первая туземка.Какая-то она невзрачная.
Что за фигня, скажите на милость?
Я резко обернулась и увидела двух мальчишек примерно моего возраста. Один из них, темноволосый крепыш, повис на перекладине, другой, худой, высокий, с густой шапкой давно не стриженных бронзовых волос на голове, рассматривал меня внимательным взглядом.
- Эй! Кого ты назвал невзрачной туземкой? – выкрикнула я, обозлившись. Этот рыжий выскочка в первый раз меня видит, ни черта обо мне не знает, а уже предъявляет претензии!
Мальчишка расплылся в улыбке и пихнул в бок своего дружка-орангутанга, выделывающего на перекладине.
- Слышь, Эм, туземцы хотят наладить контакт. У вас тут какое божество в почете? Всемогущий ушастый Микки-Маус? – хохотнул он, указывая на мою кепку.
Черт! Этот дылда стебется над моим любимым головным убором. Засранец!
Я намеренно натянула пониже козырек и медленно, с очевидным угрожающим выражением лица подошла к этим двоим. Темноволосый благоразумно промолчал, бросив на меня быстрый взгляд, а тот, рыжий, видно, не был так умен, как его друг:
- Смотри, смотри! Я жуть как разозлил этого кузнечика, - выдавливал он между приступами смеха, чуть ли не складываясь пополам.
Встав прямо перед ним, я процедила сквозь зубы:
- Лучше прикуси-ка язык!
- А то что? – нагло прищурился мой обидчик, не унимаясь.
Назревала ссора, первая за все лето. Были каникулы, и я давно не практиковалась в зубоскальстве со сверстниками, а эти двое и вовсе были новенькими. Скорее всего, приехали к родне погостить. Впрочем, это не значит, что я должна буду спустить все с рук этому рыжеволосому придурку, вот почему максимально предупреждающе ответила:
- А то тебе придется его проглотить!
- Ага… - открыл было рот этот глупец, но его друг спрыгнул наконец с перекладины.
- Привет, я Эммет Каллен, - сказал он, подходя к нам. – А этот нарывающийся на неприятности идиот – мой брат Эдвард.
Ну, что же, в их семье нашелся умный. Ради мозгов одного, думаю, стоит простить кретинизм другого.
Я не горела желанием общаться, а тем более заводить новые знакомства, ведь тому, кто по сути одиночка, не нужен никто. Поэтому я промолчала и, повернувшись, зашагала прочь.
- Эй! Микки-Маус, куда чешешь? – услышала я вслед от Эдварда-я-такой-вот-дурной-Каллена.
- Стой! Мы еще не закончили! – сквозь смех прокричал он.
Действительно, идиот, его брат был прав.
За спиной я услышала звук приближающихся шагов, но не обернулась: вот еще, буду тратить время на эту занозу в заднице.
- Эй! Стой, я сказал! – услышала я возле самого уха, а затем почувствовала, как меня грубо дернула за хвост рука этого мерзавца.
Ох, черт! Больно как! Ему крышка! Меня с детского сада никто за волосы не таскал.
И без единой мысли в голове, совершенно автоматическим, четким и будто заранее отработанным движением я развернулась на пятках и зарядила кулаком в нос Эдварду Каллену. Тот заорал что было сил, но к его крику присоединился и мой, потому что руку пронзила невозможная боль.
Спустя полчаса мы оба сидела в травмпункте с пакетами льда, приложенным к пострадавшим местам, тихо обзываясь и язвительно подкалывая друг друга.
Именно так началось наше знакомство, и именно так я нарушила свое первое обещание.
Уже потом выяснилось, что семейство Калленов перебралось в наши глухие непопулярные края на постоянное место жительства. Мало того, что мне предстояло видеть этого идиота в школе, так еще наши матери каким-то чудесным образом после пятиминутной перепалки и взаимных обвинений сумели найти общий язык и сдружиться. Более того, вскоре они уже начали кампанию за то, чтобы подружить и нас с Эдвардом!
Напрасно. Если с Эмметом, старшим братом, я замечательно ладила, запуская с ним воздушных змеев, лазая по деревьям и болтая о компьютерных игрушках, то наше общение с Эдвардом было эквивалентно существованию рядом с действующим, но задремавшим до поры до времени вулканом. Каждая наша встреча заканчивалась потасовкой, за которой следовала взбучка от родителей. Этот болван не упускал ни единого шанса дразнить меня до тех пор, пока не потеряю контроль, а я, в свою очередь, не могла упустить шанса преподать ему урок, вздув за все колкости и обидные выходки.
Сейчас, находясь уже в сознательном возрасте, я удивляюсь, как быстро возникли крепкие связи с этой семьей. Для девочки, не понятной родной матери и отвергаемой сверстниками, вдруг сдружиться с одним братом и смертельно враждовать с другим явно походило на появление некой отдушины или, может, переселение на иную планету.
Год быстро миновал. Наша дружба с Эмметом укрепилась, а вражда с Эдвардом достигла космических масштабов. Мы соперничали буквально во всем, всегда и везде, вплоть за право сделать первый глоток воздуха, когда выныриваешь из воды после прыжка в бассейн. Он умно поддевал меня по каждому поводу: длины моих ног, выбранных брюк, толстовок, жестов и сказанных слов – и так активно напрашивался, что обо мне на весь Форкс быстро загремела слава драчуньи.
Конечно, в войне с одним братом и в дружбе с другим была своя прелесть. Например, Эммет учил меня стрелять из рогатки, и как только та оказывалась в моих руках, я тренировалась, пуская снаряды в его младшего братца. Или: Эммет просил меня быть вежливой и терпеливой с окружающими, но как только лекция заканчивалась и профессор скрывался за дверью, я преподавала те же самые уроки Эдварду, но используя совсем другие методы.
Однако все изменилось в один прекрасный день, когда Эдвард неожиданно встал на мою защиту.
В двенадцать редко кто чувствует себя писаной красавицей и прекрасным оперившимся лебедем. В моем случае дело обстояло проще, потому что я всегда знала, что и в двадцать лет не выиграю конкурса «Мисс Вселенная». С другой стороны, мои сверстницы, уже научившиеся премудростям моды и красоты и смотрящие томными влюбленными взглядами на старшеклассников, всячески заставляли меня чувствовать себя гадким утенком или унизительными комментариями, или действиями. Наибольшим злом были Джессика Стенли и Лорен Меллори.
Все началось с того, что две эти выдры захотели, чтобы я поближе познакомила их с Эмметом. Крепыш был старше нас с Эдвардом на полтора года и к четырнадцати годам превращался во вполне симпатичного паренька. Впрочем, для меня он все еще оставался старшим братом, способным уделать меня в соревнованиях по плевкам. Разумеется, я отказала им – не смогла бы вытерпеть двух этих дур в нашей теплой и душевной компании. И, разумеется, своим грубым прямолинейным отказом напросилась на месть.
Эти гадины не давали мне прохода и спокойной жизни. Дело зашло уже гораздо дальше дохлых пауков в рюкзаках или изрисованной маркером одежды, когда эти две змеи перекрыли мне выход из опустевшего кабинета истории.
- Лори, смотри, никак это Белла Свон? – противным голосом протянула Джессика. Фигова воображала!
- Белла Свон? Где? – завертела блондинистыми хвостами Лорен. – Я ее не вижу. Наверное, она снова слилась со стеной.
- Наверное, - деланно пожала плечами Джессика, фальшиво улыбаясь мне. Ее брекеты почему-то напомнили мне о хищных гарпиях. – У меня тут есть кое-что, и мы можем исправить ситуацию прямо сейчас, подружка.
С этими словами Джессика вытянула вперед руку, до этого спрятанную за спиной. Ее пальцы сжимали пластиковый стаканчик, до краев наполненный жутко розовой краской. Инстинктивно я сдала назад, но когти Лорен, вцепившись мне в плечо, подтолкнули навстречу неизбежному.
- Не смейте, дуры! – прошипела я, вырываясь.
- Спокойно, Белла, это поможет. Тебя сразу все заметят, милая, – гаденько улыбалась Меллори, впиваясь ногтями мне в кожу. Джессика начала поднимать стакан над моей головой, я зажмурилась, продолжая бешено вырываться, но Лорен была еще той пышкой, да и с неслабой хваткой.
- Отвалите от нее! – услышала я знакомый голос, который не раз грозился отплатить мне по всем счетам.
Эдвард Каллен. Последний человек, который остановил бы руку со стаканом, полным этого розового дерьма. Нонсенс! Или мне это просто снится?
Я открыла глаза и в мгновение ока оценила обстановку. Эдвард стоял чуть в стороне, напряженный, буравящий взглядом Стенли с занесенным у меня над головой стаканом в руке. Лорен хлопала глазами, приоткрыв рот, а Джессика замерла, совершенно сбитая с толку неожиданно подоспевшей подмогой. Секунды замешательства этих двоих мне хватило, чтобы освободиться, врезав Лорен по лодыжке, и, хлопнув стакан по дну, опрокинуть его содержимое на пол и частично на белую курточку Джессики. Та каким-то чутьем, даже не взглянув, сумела оценить ущерб и тут же истошно завизжала, вскинув руки, как истеричка со стажем. Я оттолкнула недееспособную от шока и боли Меллори и подбежала к Каллену.
- Не жди, что я скажу тебе спасибо, засранец, - незамедлительно объявила, едва мы завернули за угол. – Я бы и без твоей помощи справилась.
Он одарил меня большущей улыбкой, пока мы быстро работали ногами, спеша убраться подальше от работающих в режиме сирен Джессики и Лорен.
- Просто розовый тебе бы не пошел. Вот я и решил вмешаться.
Через пару недель мы с Эдвардом были не разлей вода. Смертельный враг стал моим лучшим другом, даже ближе, чем Эммет, и я никак не могла избавиться от мысли, что так было всегда. Даже когда Каллен регулярно получал от меня тумаки, чередующиеся с пинками.

Тринадцатилетие принесло мне пару сюрпризов. Первые прыщи и перипетии подросткового созревания не в счет. Это было даже как-то несерьезно по сравнению с тем, что моя мать вышла замуж за Фила Дуайера, инструктора по фитнессу. Возможно, после такого очумелого поворота в наших судьбах я бы и сбежала из дома, просто чтобы создать ей дополнительную головную боль и отомстить за то, что она влюбилась, не спросив сначала моего совета, но перед глазами у меня появился живой пример такого протеста - Элис Брендон.
Элис появилась в школе в середине года. Густо накрашенные черными тенями глаза, короткая стрижка ежиком, одежда в вечной черно-серой сиротской гамме, Элис Брендон или пугала или вызывала язвительные насмешки. У нас с Эдвардом, как у отщепенцев номер один, она вызывала приступы благоговения.
Уже через несколько дней после ее появления она пополнила нашу тесную компанию.
Брендон сбежала из дома после развода ее родителей. Но не побег стал причиной внезапного переезда ее матери, известной модели, в глухой Форкс, а выходки девочки в дорогих частных школах – в каждой она задерживалась максимум на два месяца.
Элис была из той категории, которую учителя называют «трудные подростки». На тот момент я понятия не имела, что это значит, но мне нравились ее трехэтажные маты, демонстрировавшиеся всем желающим дыры от пирсинга на пупке, жестоко изъятом ее матерью, тайное курение за углом и подробные рассказы о приключениях во время неудавшегося побега из дома. Ночевки на улице, питание объедками и многомильные путешествия пешком – все это проводило меня в трепет, но еще и доказывало, что лично я не способна ни на что подобное. Вот почему Фил Дуайер очень скоро был исключен из причин моего ухода из дома. Тем более что он был неплохим отчимом, часто даже становился на мою сторону, споря с Рене.
Шло время. Все мы росли и менялись. Эдвард, вдруг увлекся бейсболом, передумав быть писателем-фантастом, и, поскольку он тренировался со мной, то и я тоже. Эммет уже перешел в старшую школу и побывал на первом свидании с Анджелой Вебер.
Элис, вернувшаяся после каникул, проведенных с матерью в Нью-Йорке, Париже и Лондоне, неожиданно для всех преобразилась в девочку-цветочек, полюбившую яркие расцветки, оборки, мини-юбки, а заодно и приобрела себе новую манию – шопинг и мода, взамен старой – бесконечных рассуждений и стихов о прелести наркомании и смерти в юном возрасте.
В шестнадцать жизнь кажется хорошо заученным уроком, который ты без проблем сдашь тестом, когда потребуется. Наша компания потихоньку превращалась в альтернативную элиту, развлекающуюся мелкими розыгрышами и стремящуюся поразить всех оригинальными выходками. Мы были персонами нон-грата, задирами, насмешниками и всегда держались вчетвером.
Это были прекрасные времена. Вызовы и эпатаж казались нам отличной оплеухой занятым серыми и убогими делишками самовлюбленным сверстникам. Помню, однажды мы с Эдвардом решили вырядиться так, чтобы у всех учеников глаза на лоб вылезли. Я надела его брюки и рубашку, а он еле влез в мой красный жакет. Было смешно смотреть на лица наших одноклассников, а потом сидеть сутки взаперти наказанными – последствие разговора директора школы с нашими родителями.
Никто не решался противостоять нам. Эммет отпугивал всех показной агрессией, местные Барби не могли перещеголять Элис в количестве брендовых вещей, Эдвард строил из себя высокомерного, неприступного аристократа, редко кого удостаивающего словом, а меня боялись за мое остроумие, способное за считанные секунды сгенерировать такое оскорбление, которое цитировалось потом всей школой. Таким образом, новички Джаспер и Розали Хейлы, появившиеся уже в начале старшей школы, должны были решать: быть с нами или быть против нас.
Думаю, на этом времени стоит остановиться поподробнее, так как именно в старшей школе все менялось так стремительно, что, казалось, мы все купили билеты на сверхскоростной экспресс, мчащий нас в неведомые края под названием «взрослая жизнь».
Пожалуй, началось все с того, что старший братишка Эммет однажды заявил во время ланча, вдруг нарушив наш оживленный спор относительно того, какой из персонажей комиксов круче:
- Я влюбился!
Мы умолкли, глядя на парня во все глаза, а после дружно расхохотались.
- Что? Что такого смешного я сказал?
- Ты серьезно не в курсе? – Эдвард уже буквально рыдал от смеха, на что Каллен-старший отреагировал слишком остро – отвесил брату подзатыльник.
- Ну, и кто эта счастливица? – отдышавшись, полюбопытствовала Брендон.
- Новенькая. Розали Хейл.
Мы с Элис переглянулись.
Розали уже три дня была в нашей школе. И мы видели эту красотку: блондинистые кудри и стройная фигурка с пропорциями в стратегически важных местах. Девушка уже стала предметом обсуждения для всех особей мужского пола школы. Поскольку она явно попадала в категорию глупых кудлатых Барби, то ее кандидатура не могла быть даже рассмотренной нами в качестве возлюбленной нашего Эммета, молчу уже о том, чтобы мы ее приняли. Одним словом, мы были категорически против.
- Я не присматривался к ней особо, - признался Эдвард, отклоняясь назад, балансируя на задних ножках стула и разухабисто улыбаясь. – Слышал, на нее открыт сезон охоты. Так что удачи тебе, братишка.
- Ты думаешь, у меня есть конкуренты? – усмехнулся Эммет, забавно подвигав бровями, точно комик.
Как выпускник он обладал… как там из курса истории, «правом феодала на первую ночь». Ну, в нашем случае, на первое свидание. Любая девчонка нашего возраста почла бы за честь быть приглашенной парнем-выпускником.
Мы с Элис снова переглянулись: похоже, мисс Хэйл все же будет трепать нам нервишки в качестве нового члена нашей банды «Трех Э плюс Б».
- Есть, – заявил Эдвард, нагло ухмыляясь. – Я, например.
Он, очевидно, решил подколоть брата и напроситься на еще один подзатыльник, если не на что похуже. У моего лучшего друга был пунктик: «нарвись, чтобы не было скучно». Я пихнула его ногой под столом, безмолвно прося придержать язык. Эм, похоже, убийственно серьезен насчет своей влюбленности и мог закипеть, ну а мне просто не улыбалась перспектива снова прикладывать лед к синякам его младшего брата и терпеть вид надутых губ в ответ на мое праведное возмущение его глупостью.
- Раз эта Розали так хороша, то, думаю, стоит на ней отточить мое мегатонное обаяние, правда, Эм? – разошелся Эдвард, а я закатила глаза, пораженная этим вздором.
Эммет помрачнел и сжал кулаки, но на счастье этого безмозглого кретина, напрашивающегося на тумак уже и от меня лично, вдруг прозвенел звонок на урок.
Прошла пара дней после этого разговора в столовой, и все стало гораздо хуже, чем было до этого. Выяснились две вещи. Во-первых, Эммет влюбился всерьез, теряя дар речи и связной мысли вблизи объекта своего обожания, так и не решившись пригласить Розали сходить с ним куда-нибудь. А во-вторых, нежные чувства стали настоящей заразой, потому что после Эммета влюбилась уже и Элис. С ней и раньше случалось такое, то она вздыхала по какой-то поп-звезде, то по какому-то актеру, но на сей раз стрела амура оказалась без золотого оперения: теперь в сердечки, старательно выводимые в тетрадках, Брендон заключала имя простого смертного - Джаспера Хейла, брата Розали.
И мы с Эдвардом остались одни, уцелевшие и потому счастливые. После того, как Элис впервые прогулялась с Джаспером рука об руку до дома и забросала нас мельчайшими подробностями данного события, пересказанными с визгом, с экзальтированным блеском в глазах, мы с ним уселись на противоположных концах моей кровати, едва за ней захлопнулась входная дверь, долго молчали, а потом торжественно, трепеща от холодного ужаса, поклялись принять меры по карантину и даже краем глаза не глядеть в сторону противоположного пола.
Через два дня Элис взахлеб рассказывала о первом свидании, о втором. Ее энтузиазм до чертиков пугал, зашкаливая, переходя границы разумного… И к тому времени, как она сделала меня слушательницей повествования о седьмом свидании с Джаспером и произошедшем на нем первом поцелуе, я поймала себя на странной мысли. Небывалой, я бы даже сказала… Мне неожиданно тоже захотелось услышать от кого-нибудь (да и не от кого-нибудь, а от парня) слова: «Ты такая клевая девчонка, Белла. Единственная для меня». А еще лучше получить поцелуй «в губы, быстрый и жгучий», в общем, такой, какой описывала моя подруга.
Вот проклятие! Я все же поймала бациллы от Брендон…

Настрочив эссе по литературе и испещрив пару страниц «крестиками-ноликами», я праздно прошаталась по дому и забрела в спальню мамы и Фила. Там на прикроватной тумбочке лежал потрепанный томик Шекспира. «Ромео и Джульетта», - прочла название. Ага, знаменитые сахар и сопли.
Поколебавшись, бросив взгляд на приоткрытую дверь, я опустилась на аккуратно застеленную кровать.
Делать было особо нечего, у Эдварда свои заморочки: вместе с Эсме он поехал в Порт-Анджелес покупать одежду… Так почему бы не почитать классику? Мама, кстати, сама совала мне эту книженцию на минувшей неделе.
Я забралась с ногами на широкую родительскую кровать и погрузилась в чтение, а вскоре и сама не заметила, что оно меня так захватило, что начала тихо умиляться над этой историей о бессмертной любви. Мое сердце таяло как кусочек масла на горячей сковороде, а восторженная нежность, кажется, лихорадила тело - по коже пробегали мурашки. Повествование дошло до сцены самоубийства Джульетты, когда настойчивые звонки в дверь прервали меня. Отложив книгу и сморгнув неожиданную влагу в глазах, я пошла открывать.
- Привет, динамщица, - на пороге стоял мрачный Эдвард. Если надвинутая на глаза бейсбольная кепка и не говорила о том, чем он собирался заняться, то об этом более чем ясно говорила бейсбольная бита, которую он покручивал в руке.
Черт! Я же обещала поиграть с ним сегодня вечером. Сколько сейчас времени? Как же я забыла?
Хотя хорошо, что так получилось… Почему бы не попробовать это с ним, моим лучшим другом? В конце концов, кто, если не он, поймет меня и будет заодно?
Резко схватив Каллена за рубашку, я затащила его в дом и захлопнула дверь. От моего внезапного натиска он выпустил биту, а бейсболку я сама с него стащила.
- Стой, не шевелись! Я хочу кое-что попробовать, - приказала я, глядя в его потрясенное лицо.
С этими словами я вцепилась в его волосы на затылке, наклонила его голову к своей, поскольку этот верзила так и остался выше меня, и впилась в его губы неожиданным поцелуем.
Эдвард замычал мне в рот, прочно приклеенный к его, и отпихнул меня:
- Эй! Ты спятила, Свон? – обиженно спросил он и провел пальцами по губам, будто проверяя, на месте ли они или я их съела.
Дьявол! Не надо было набрасываться на него так, но я ведь честно предупредила.
- Нет! – отрезала я.
А мне-то думалось, что он обрадуется! Разве мальчишки не в восторге, когда девчонки их целуют? Ну и дурак он в таком случае. Да и вообще, ничего такого нет в этом процессе сосания-хватания губ. Я надулась, сложила руки на груди и отвернулась от Эдварда.
- Белла, - как-то неуверенно позвал он, осторожно прикоснувшись к моему плечу.
Я сбросила его руку и буркнула:
- Топай играть один, придурок! – и зашагала наверх, в свою комнату. Сама не понимала, откуда во мне созрела обида размером со слона.
Что странно, он подчинился: ушел, хлопнув дверью. Вот гад! Совсем не понял меня, а должен был. Теперь к горечи и негодованию почему-то присоединилось еще и разочарование…
Помню, я в тот день легла спать рано, но долго не могла уснуть, представляя, как бы все было, если бы Эдвард ответил на мой поцелуй, а когда все-таки свалилась в объятия Морфея, мне снились эти чертовы Ромео и Джульетта.
На следующий день ветер в моей голове уже подул в другую сторону, Шекспир стал смешным дяденькой, сочинявшим слюнявые сказки, а мой первый поцелуй превратился в очередную чепуховую проделку. Но вот у Эдварда по какой-то причине ветер в голове не пожелал изменить направление. Утром, еще до первого урока, он поймал меня у шкафчиков и, заикаясь, стал извиняться, сваливая свое вчерашнее дурацкое поведение на эффект неожиданности от моего «хм, действия». Короче, неправильно он среагировал, а должен был сделать иначе и т.д. и т.п. Я рассмеялась и предложила ему забить на вчерашнее событие. Но впервые мое предложение не было им воспринято.
Он извинялся каждый день, странно поглядывал на меня, когда я обрывала его, изводил меня то тем, что молчал и будто уходил в себя, то тем, что был ненормально оживлен и весел. Кажется, наша дружба катилась в тартарары, но из-за чего? Что я такого сделала? Конечно, я немного сумасшедшая, набросилась на него с этим проклятым поцелуем, но разве он сам не такой же, раз связался со мной? Почему он никак не может забыть об этой моей выходке?
Через неделю после произошедшего его виноватый и растерянный вид дико бесил меня. Кулак чесался да так и просился навстречу носу Каллена, как при нашем знакомстве. Но Эдвард развернул на сто восемьдесят градусов все между нами, когда загнал меня в угол на перемене и без предупреждения полез целоваться.
- Отвали, Каллен! – заверещала я, отпихивая ладонью его лицо. – Сдурел, что ли?
Моему возмущению не было предела. Он сгубил мой первый поцелуй, отравлял мое существование всю неделю, а теперь хочет целоваться. Фантастика!
- Я сдурел? Это ты сдурела, Свон, - таких бешеных глаз я у него никогда не видела.
После этого между нами будто кошка пробежала. Эдвард не звонил, не приходил, хмурился, обиженно кривил губы и отворачивался всякий раз, когда видел меня в школе. Я пыхтела от злости, но тоже отворачивалась. Совместный бейсбол, посиделки и шатание до ночи, бесконечное обсуждение любимых и нелюбимых книг, фильмов и комиксов, телефонная болтовня и глупые шутки далеко за полночь – все было забыто, все сгинуло, как белый первый снег, превращающийся в грязную жижу под лучами солнца.
Лишившись лучшего друга, я не знала, чем себя занять. Никто не годился на его замену. Эммет где-то пропадал, Элис конопатила мозги своими слащавыми пересказами свиданий и воздыханиями по Джасперу, лучше было как можно реже с ней встречаться сейчас, так что я превратилась в домоседку. Мечта Рене сбылась - хоть кого-то осчастливила моя хандра. Теперь мама видела меня такой, какой сама была: читающей классику и совершенствующей навыки кулинарии и домоводства.
Я удивлялась самой себе. И границ моему удивлению не было.

Учебный год закончился. Долгожданная свобода и тонны, нет, склады времени, когда заняться абсолютно нечем. Эдвард и Эммет уехали на все лето к родственникам в Чикаго. Перемирие с Калленом-младшим так и не состоялось. Я осталась одна-одинешенька на расправу заумным мыслям, подростковым комплексам и дрессирующей меня Рене.
Унылые будни каникул сделали свое дело, и я стала часто общаться с Элис и Розали, сумевшими, как ни странно, подружиться. Впрочем, Роуз при ближайшем рассмотрении оказалась девушкой что надо, со здоровым интересом к автомобилям и автослесарному ремеслу. От Барби в ней была только внешность, все остальное внушало уважение и восторг.
Я предполагала, что возня с девчонками, чесание языками и бесконечное перетирание недостатков парней сдвинет мне мозги набекрень. Так оно и вышло.
Элис давила на меня, ныла, а затем и вовсе стала нагло гнуть свое:
- Белла! Тебе семнадцать стукнет в сентябре. А выглядишь ты так же, как и в тринадцать, когда мы только с тобой познакомились. Эти вечные страшные джинсы и футболки, и этот конский хвост на затылке! Ужас!
- И что? – огрызнулась я. – Мне удобно, а на чужое мнение мне глубоко плевать.
- Да мне уже стыдно появляться с тобой на людях!
- Ну, так мешок на меня надень!
- Да ты и так его уже носишь!
Слово «преображение» снова грозовой тучей повисло в воздухе. Скоро польется благодатный ливень: «Посмотри на Рози да на меня», «Как ты найдешь себе парня, если сама как парень выглядишь?», «Пора гадкому утенку превратиться в прекрасного лебедя» и прочая галиматья такого рода. С Элис Брендон моя капитуляция была только вопросом времени. Вода камень точит, а теперь угадайте, кто камень, а кто вода.
Так что весьма скоро я обнаружила себя прикованной накидкой к креслу в салоне красоты, затем - в примерочных магазинов Портленда и Сиэтла, торгующих модными шмотками, а еще через некоторое время – обучающейся искусству макияжа и ухода за волосами.
Поначалу я брыкалась, потом оценила смысл всей этой бутафории. Красота, безусловно, требует жертв, но как бы я ни была накрашена или разодета, настоящую меня она не изменит. А настоящая я тот еще боевой петушок.
Лето промелькнуло, оставив легкий привкус горечи взросления, ведь впереди два последних школьных года.
Я получила права и свою первую машину – старый ржавый пикап, который Рене не иначе как с помойки вытащила. Естественно, стала возмущаться, но мама крыла тем, что у меня бешеный темперамент, поэтому ей спокойнее будет посадить меня на еле двигающегося динозавра, могущего подохнуть на скорости свыше пятидесяти миль.
Я сильно скучала по Эдварду, но этот засранец никак не давал мне понять, что тоже скучает по мне. Он позвонил пару раз, но почему-то его энтузиазма хватало лишь на скупое «привет», «как дела» и односложные ответы на мои расспросы о его жизни в Чикаго. Считай, мы и не говорили. Я жутко злилась на этого придурка. Что с ним вообще происходит?
В августе ненадолго вернулся Эммет, чтобы собрать вещи для переезда в общагу колледжа, и я снова воспряла духом. Наконец-то, нормальный человек! Джаспер был хорошим парнем, но слишком молчалив и инертен для меня. Однако счастье мое длилось недолго, потому что у большого брата и Рози так все закрутилось, что, подозреваю, их чаще видело заднее сиденье джипа Эммета, чем мы, их друзья.
Таким образом, снежная королева Розали Хейл оттаяла, а я оказалась пятым колесом среди двух идеальных пар влюбленных.
Тьфу!
И даже Эдварда не было рядом, чтобы предать анафеме их имена.

К началу учебного года я залечила свои ушибы и вывихи - следствие уроков ходьбы на каблуках разной высоты и формации, «распушила перышки», как выразилась моя мать, и с нетерпением ждала дня начала занятий. Как бы ни была тосклива учеба, иногда она неплохой вариант для умирающего от скуки, а еще поможет избежать вечное трындение под ухом двух подружек. К тому же, занятия означают, что Эдвард вернется, и, может быть, в этот раз у нас все замечательно заладится с ним.
Стоило ожидать, что в этот день Элис позвонит в полседьмого, поднимет мою задницу с постели, загонит под душ, затем - к зеркалу для нанесения макияжа, а закончит тем, что подробно проинструктирует командным голосом:
- Белла, надень тот белый топ с косым вырезом, который мы купили позавчера в Портленде и те узкие джинсы, которые тебе Роуз отдала. Про туфли я тебе еще вчера сказала. И смотри мне – никакой самодеятельности!
В школе все одноклассники пялились на меня как на кинозвезду, внезапно оставившую пантеон Голливуда ради зеленых далей Форкса, то есть с открытым ртом и вылезающими из орбит глазами. Спасибо, что автограф не просили. Наибольший шок был у Стенли и Меллори. Пожалуй, ради лицезрения их двухминутного столбняка и выражений полнейшего потрясения на лицах стоило вытерпеть все муки «преображения».
На переменах я вертела головой, разыскивая худую долговязую фигуру и короткостриженные рыжие волосы своего лучшего друга, но безуспешно. Если этот идиот все еще дуется из-за моей глупой проделки, я сегодня же преподам ему очередной урок с использованием моего кулака. Плевать на шпильки и маникюр.
В столовой образовалась небольшая очередь. Тщательно оглядев каждого ученика, находящегося в помещении, и не обнаружив улыбающейся физиономии Каллена, я клацнула зубами от досады.
- Глянь-ка! Вот это конфетка.
- О да! Он хорош. Интересно, кто это?
Щебетание стоящих рядом со мной двух безмозглых кокеток младше меня на год отвлекло от мрачных мыслей и заставило обернуться и посмотреть в ту сторону, в которую был обращен их жадный взгляд.
Там, спиной ко мне, стоял широкоплечий высокий парень с бардаком из бронзовых волос на голове. Эдакая претенциозная небрежность, как раз то, что я люблю… Черная футболка и низкосидящие на бедрах темно-синие джинсы выставляли его и так хорошо сложенную фигуру в еще лучшем свете. Он не был мускулист, как, например, Эммет, но и не был тощим отвратительным цыпленком, как тот же Эрик Йорк. Конечно, противоестественно смотреть на человека, будто он кусок мяса с гарниром, и не то чтобы я так на него смотрела, но он, и правда, хорош. Да, наверное, две эти малолетние дурочки правы, таких парней называют конфетками. Но Белла Свон не любит сладкого.
Я собиралась отвернуться, когда заметила, у какого столика стоит этот карамельный юноша и с кем разговаривает, увидела улыбки Джаспера и Элис. Вспышка радости была такой сильной, что я едва удержалась от того, чтобы с визгом не подпрыгнуть на месте.
Эдвард!
Я забыла об очереди и своем ланче, забыла о столпившихся студентах и о том, как, должно быть, нелепо выглядит мое обезображенное восторгом лицо. На всех парах я рванула к нему.
Ух! И задам же ему взбучку за то, что обижался, за то, что не позвонил, когда приехал, и за то, что сразу же не нашел меня в школе.
Разумеется, шпильки ограничили мою скорость вдвое. До сих пор не привыкла к экстриму, подразумевающему их ношение. А еще, уже на финише, я споткнулась и врезалась в широкую спину Каллена. Так ему и надо!
Он обернулся и широко распахнутыми глазами посмотрел на меня.
Да, за эти месяцы, что мы не виделись, он как-то изменился, черты лица потеряли детскую мягкость, хотя глаза были все теми же, яркими, зелеными – самого восхитительного оттенка зеленого, моего любимого оттенка – но какими-то иными, возможно, более глубокими. Он стал таким красивым… Еще и отрастил такую бронзовую шевелюру, которую так и хочется укротить руками. К тому же, этот придурок осмелился еще вырасти, теперь он был выше меня почти на две головы!
- Б.. Белла? – заикаясь, произнес Каллен. Кажется, он не верил собственным глазам.
Ах, да, «преображение».
Я была в неописуемом восторге от того, что видела его. Никогда раньше так не дурнела от счастья, да и он, по-видимому, тоже. Потому что следующие его слова были откровенным бредом:
- Ты прекрасная фея…
Я рассмеялась, и сладкая парочка за столиком подхватила мой смех.
Глаза Эдварда изучали мою фигуру, лицо, прическу, точнее, отсутствие таковой, потому что гриву распущенных волос так не назовешь, сколько бы Элис не жужжала о модных тенденциях в области укладки. Экспертная оценка лучшего друга слега беспокоила меня, а еще бесил этот загоревшийся во взгляде огонек восхищения.
Хватит смотреть! А то язык покажу.
Я решила приступить к атаке. Сейчас он у меня получит по пятое число.
- Если я фея, то сейчас огрею тебя своей волшебной палочкой и превращу в осла, – съязвила я. – Какого черта ты мне не позвонил, когда вернулся?
Эдвард смутился и виновато опустил глаза, а я была близка к провалу, пытаясь удержать на лице злобное выражение, а в голове – мысль, что до чертиков обижена на него. Бесполезно! Едва он снова взглянул на меня с раскаянием в своих по-кошачьи зеленых глазах, я проиграла и бросилась ему на шею.
Наконец-то! Мой лучший друг вернулся ко мне. Уж теперь я вцеплюсь в него, как рак, и никуда не отпущу. Это были дерьмовые пять месяцев без него.

На следующее утро я еле разлепила глаза. Вчера мы с Эдвардом висели на телефоне практически до двух ночи - ничего сверхъестественного, кстати. Сверхъестественное начнется сегодня, когда я начну клевать носом на уроке, и какой-нибудь ушлый педагог прочитает мне мораль и оставит после занятий.
Перевернувшись на бок, я быстро посмотрела на часы.
- Черт, половина восьмого!
Как ошпаренная, я вскочила с кровати и в дикой спешке начала сборы.
Без пятнадцати восемь, когда за мной приехал Эдвард, я как раз лихорадочно домывала миску после завтрака и мирно огрызалась с Рене. Как только открыла дверь и увидела своего друга, мои глаза полезли на лоб: светло-голубая рубашка, черные отутюженные брюки и … зачесанные назад гладкие бронзовые волосы.
Мамочка дорогая!
Глаза Эдварда выжидающе вглядывались в мое лицо. Я подавилась смешком.
- Каллен, ты заболел?
- В смысле? – надул он красивые губы.
- Ты на концерт классической музыки собрался? На заседание совета директоров?
- Свон, это ты заболела, – он закатил глаза, в которых блеснула обида, выхватил мой рюкзак, отвернулся и зашагал к своей блестящей тачке.
- Эдвард! Постой!
Я захлопнула дверь и догнала его. Схватив Каллена за плечо, я развернула его к себе лицом.
- Что еще? Не все шутки израсходовала? – выдохнул он, избегая встречаться со мной глазами.
- А то, что ты выглядишь прилизанным пацаном из церковного хора. Не покажусь я с тобой таким. Ты куда настоящего Каллена дел, а?
- Белла, черт, я сегодня встал ни свет, ни заря, чтобы так причесаться, а ты издеваешься.
Эдвард скрипнул зубами и в упор посмотрел на меня погрустневшими глазами.
Нет, он это не серьезно. Убью его, если он помешается на своей внешности так же, как расфуфыренные красавчики нашей школы.
- Я не издеваюсь, я возмущаюсь! – выразила гневный протест.
- Тебе не нравится, и ты издеваешься, признай. Я слишком хорошо тебя знаю, Свон.
Я бы не сказала, что мне не нравился его вид… Просто странно было видеть его таким… паинькой-красавчиком. Впрочем, даже имидж «я-такой-хороший-мальчик» не мог испортить его красоту. И даже появилась мысль, как спасти положение.
- Эдвард, камень-ножницы-бумага, – предложила я, перестав кипятиться.
- Три попытки, – с серьезным видом кивнул он и поставил мой рюкзак у своих ног.
Понятное дело, когда Каллен продул мне, то привычно заныл:
- У нас нет времени заехать ко мне, чтобы я мог переодеться.
- Этого и не нужно. Ну-ка, наклони ко мне свою ослиную голову, Каллен.
Мой друг, обреченно вздохнув, подчинился.
Хихикнув, я с наслаждением запустила пальцы в его густые бронзовые вихры и, наконец, привела их в должный вид хаотического порядка. Отлично! Довольная своей работой, еще раз оглядела бурю из волос на его голове, поправила несколько прядей, затем подмигнула ему:
- Поверь, так гораздо лучше.
Эмоции на его лице были смешанными и какими-то необычными, такого выражения его глаз мне еще не приходилось видеть, и в тот момент я готова была поклясться, что в голове моего лучшего друга, теперь взлохмаченной, есть какая-то задняя мысль, а может, даже две.
- Ты же вечно обзывала меня взъерошенным котом, - недоверчиво произнес он, запустив пятерню в свою шевелюру, оттягивая пряди волос.
- Ага, - ухмыльнулась я. – Можешь мяукнуть для пущего сходства…
- Белла, – Каллен снова надулся и двинулся к своему «Вольво».
- Стоп-стоп! – скомандовала я. – Процесс еще не закончен.
Эдвард застыл, а я подошла к нему и наглым образом расстегнула две верхних пуговицы его рубашки.
Прелесть этот обнажившийся кусочек бледной кожи его груди! Вот теперь он такой добропорядочный хулиган, девицы в школе, наверное, ошалеют, но, в конце концов, у него есть я, чтобы отгонять их всех поганой метлой.
Улыбаясь, я глядела в его прояснившиеся глаза. Слава богу, он не злился на меня. Меньше всего хотелось начинать наш день ссорой, а потом ломать голову на уроках, как бы быстрее помириться, не слишком прищемив хвост своей гордости. В следующую минуту он крепко обнял меня и чмокнул в щеку. Я вздрогнула и до смешного смутилась.
- А вот ты писаная красотка, – шепнул он мне на ухо.
- Да ну! Кончай заливать, – я оттолкнула его и поспешила залезть в его машину, чтобы спрятать свое непонятно почему покрасневшее лицо.
Нашел-таки, как отомстить, гад.

ФОРУМ