(от лица Беллы)

Рене не за что было переживать. Еще с тринадцати лет я стала регулярной слушательницей ее лекций о безопасном сексе. Это раз. А два – после того первого, сразившего меня на повал предложения, Эдвард больше не заводил речи об интимной близости. У меня были подозрения, что он даже думать об этом забыл, и вот теперь пришла моя очередь огорошить его фразой: «А давай займемся сексом».
Сначала мне хватало того, что у нас появилось. Потом началась подготовка к контрольным тестам, зачетам и тотальным опросам, подразумевающая бесконечное штудирование учебников. Мы, если не занимались, то, уставшие, изредка переговариваясь и целуясь, дремали в объятиях друг друга. Таким образом, к моменту выпускного я все еще была девственницей.
О, нет, я не торопилась познать прелести и тяготы женской доли. Мне просто казалось странным, что парень, точно поначалу хотевший, уже не хочет. Передумал? Разочаровался? Испугался?
Это тревожило меня. Потому что с каждым днем, проведенным с Эдвардом, я все больше увязала в сахарной вате чувств и становилась почти одержимой ими. Когда он большим пальцем ласкает мою щеку, все ближе и ближе пробираясь к губам, проводит по ним… Или когда он целует мою шею, потом, дунув за ухом, легонько касается этого места языком… Или когда, схватив меня за руку, рывком притягивает в свои объятия для требовательного долгого поцелуя, а я шутливо сопротивляюсь… Его улыбка, его взгляд, то нежный, то дразнящий… В общем, я наслаждалась, была счастлива, околдована.
Такое впечатление, будто мною было обнаружено второе «я», скрытый ресурс, двойное дно, нечто, чего совсем не ожидала. А может, уже давно являлась сентиментальным романтиком, захлебывающимся слюнями, вздыхающим при виде луны, уронив голову на плечо своему возлюбленному, может, давно уже любила? Возможно, для меня это было как сделать вдох, затем выдох – естественно, незаметно, рефлекторно, одно плавно перетекло в другое…
Я не задумывалась, что будет дальше, практичные многолетние планы можно строить для учебы, карьеры, выплаты займов. Для любви никакие планы невозможны, они обрываются и превращают твою жизнь в ад. Или все же они возможны?.. Тогда осуществление одного пункта, кстати, обязательного, оттягивалось. Я загорелась сделать первый шаг, уж если мужчина трусит…

Веселое майское солнышко пробилось сквозь тучи и ударило нам в лица снопом яркого света. Последний тест уже сдан два часа назад, дождливый Форкс впервые за эти недели радует погодой, впереди выпускной бал, каникулы и… то, что я сегодня попытаюсь сделать.
Мы с Эдвардом расположились на поляне в небольшом лесу за школой – популярном месте для свиданий у учащихся - ныне оно было заброшенным, потому что учебный год закончился.
Сначала мы долго не умолкали, обсуждая детали тестов, учителей и наше студенческое будущее. Мы оба решили заполнить анкеты для юридической школы в Гарварде и много мечтали о том, как будем там учиться.
После мы дали передышку нашим языкам и заняли делом губы… Сейчас Эдвард лежал на траве, я – рядом, устроив голову на его часто вздымающейся груди, слушая ускоренный ритм его сердца. Незаметно я приложила руку к своему и улыбнулась, довольная: почти в унисон.
- Ты рад каникулам? – спросила, приподняв голову. Необычайное ощущение полноты жизни рождало нежную, мурлычущую, точно заласканный котенок, теплоту в моей груди.
Я почувствовала, как пальцы Эдварда запутались в моих волосах.
- Конечно, - тихо ответил он. – У меня большие планы на лето.
«А у меня на сегодняшний вечер», - подумала я. Рене и Фил уехали в Сиэтл, у отчима там назначена встреча со старыми приятелями из бейсбольной команды, за которую он играл когда-то, а мать на сей раз не отказалась сопровождать его. Вернутся они ближе к полуночи, так что…
Но как заговорить об этом? Меньше всего хотелось бы, чтобы Каллен понял мою небольшую озабоченность… неизведанными аспектами отношений между парнем и девушкой.
И еще: вопрос ни о его, ни о моей опытности до сих пор не поднимался. Лицо Эдварда темнело всякий раз, как упоминалось имя Колина Симмонса или же он был обнаружен околачивающимся в непосредственной близости от меня. Я не рвалась исповедоваться в том, почему позволила состояться тому откровенному поцелую, которому он случайно стал свидетелем, а также в том, что и как именно происходило между мной и моим бывшим парнем. Что касается опытности Эдварда, то из когтей Тани никто еще девственником не уходил, ведь так? Наоборот, к ней за этим делом очередь стояла. Да и сама Денали делилась такими подробностями встреч с ним, что меня начинало подташнивать. К тому же, перед Таней была Мишель Браун, и поныне, кстати, желающая вернуть былое, даром, что завела себе нового парня.
А сейчас у него есть я. Пусть опыта и нет никакого, зато с лихвой хватит энтузиазма.
Обхватив пальцами верхнюю пуговицу его рубашки, играя с ней, я прощупала почву:
- А на сегодняшний вечер у тебя есть планы?
- Нет, а у тебя?
Я расстегнула облюбованную мной пуговицу, потянула рубашку в сторону. Теперь моим глазам открылась гладкая бледная кожа груди Эдварда с небольшой порослью светлых волосков.
Сколько раз за последнее время мне хотелось стянуть одежду, закрывающую от меня его великолепный торс, твердость которого я так хорошо чувствовала то ладонями, то своим телом? Бесчисленное количество. Конечно, случалось, видела его обнаженным по пояс – ослепительное зрелище! Но теперь мне позволено не только смотреть, теперь я могу не думать о запретах или о том, что со мной что-то не то творится. Теперь запреты сняты. И теперь я поняла, что со мной творится: хочу полностью принадлежать самому дорогому для меня человеку, это естественно и, по идее, должно им приветствоваться. Поэтому надо смело двигаться вперед.
Осторожно, медленно, словно воздух между нами обладал сопротивлением, я опустила палец на открывшийся участок его груди и повела им вниз, до второй пуговицы. Руку начало согревать от приятных ощущений, мне пришло в голову заменить ее губами, но Эдвард, вздрогнув, остановил меня.
- Это ответ? – не то изумленно, не то испуганно осведомился он.
Я улыбнулась одним уголком рта – привычка, подцепленная от него.
- Угу, - храбро кивнула, немного разволновавшись. Руке было хорошо в его большой теплой ладони, но лучше бы она себя почувствовала на его теле, не сомневалась в этом.
- Мы можем поехать ко мне, - мысленно я внушала ему, как это важно, что время пришло. В глазах моего парня всплеснулась тревога.
- Или можем продолжать ловить ОРЗ на этой сырой полянке, - во мне уже проклевывались зерна раздражения. Эдвард отвел взгляд, прикрыл глаза.
- Или можем вообще отдельно провести время! – уже в сердцах закончила я.
Господи! И почему он такой придурок?
Каллен все так же молчал и не желал смотреть в глаза. В бешенстве я начала подниматься, но сильные руки вцепились в меня, лишая возможности двигаться, а рот грубо овладел моим, лишая возможности возмутиться. Минуту спустя, запыхавшиеся, мы с какой-то отчаянной враждебностью глядели в глаза друг друга. Эдвард заговорил первым:
- Нам еще рано делать этот шаг. - О каком шаге идет речь, даже не надо было уточнять.
- Тебе рано или мне рано?
- Нам обоим.
- Объясни, почему? – я прорычала и снова сделала попытку подняться. Такой близкой контакт с его телом уменьшал КПД моей ярости почти на шестьдесят процентов. Каллен не отпустил меня.
- Потому, - буркнул он и одним быстрым рывком перевернул меня. Таким образом, теперь моя спина приминала влажную траву, а я оказалась в ловушке, созданной его идеальным длинным телом. Если бы не этот дурацкий серьезный разговор о легкомысленных вещах, я бы давно расхохоталась и покрывала бы его лицо поцелуями, а так мне приходилось искать все новые и новые причины рассерженно смотреть в эти красивые, глубокие, зеленые, точно окружающий нас лес, глаза.
- Я тебя не интересую как женщина, так? – на свет божий я извлекла мега-глупость, ведь знала, что это не так. Однако, увидев боль, тенью пробежавшую по его лицу, на долю секунды испугалась, что это не мега-глупость…
Без слов он вдруг прижался своими бедрами к моим, заставив меня застыть. Впервые за все это время он дал мне почувствовать силу своего желания, твердой выпуклостью прижимающегося к моему паху. Низ моего живота сладко потянуло, кровь разгорелась, ускоряя сердце и дыхание. Это было завораживающе, это было желанно и это было захватывающе неизведанно.
Обхватив его затылок, я притянула к себе прекрасное лицо, желая целоваться, пока мы оба снова не начнем задыхаться. Эдвард не возражал, уступая моему напору, но чувствовала, что он сдерживается, осторожничает.
- В чем тогда дело? – выдохнула я, сметая с его лба упавшие волосы, и неожиданно, прежде всего, для себя самой, подняла ноги, обхватила его талию и еще крепче прижала его возбуждение к моему огнем горящему центру.
Так вот что значит физическое желание! Не слишком-то… комфортно.
Эдвард простонал и вновь соединил наши губы. Но терзающий поцелуй, эхом отдающийся у меня между ног, длился недолго.
- Я хочу сделать все правильно, - наконец ответил он, переходя с поцелуями на мою щеку.
- Ты о чем?
- О том, что секс вообще-то вещь узаконенная.
Смысл сказанного не сразу дошел до меня. Ласковые прикосновения мягких губ добрались до моего виска и начали спускаться вниз, к уху, когда меня сотряс приступ истерического хохота. Эдвард изумленно наблюдал за мной.
- Ты… Ты что? Хочешь сначала жениться на мне? – я не могла остановиться, от смеха резало бока, и слова с трудом проталкивались наружу.
- Это не предмет для шуток, Свон, – оскорбленный, он легко выпутался из хватки моих обессиленных рук и ног и сел.
Его щеки покраснели, а глаза от обиды стали изумрудно-зелеными. Много раз я подмечала этот оттенок, а также этот гневный румянец и приходила от них в восторг. Возможно, поэтому так часто намеренно колола его и продолжаю колоть.
- Господи, Каллен, - я тоже села и старалась справиться с дыханием и с одолевшей меня истерикой. – Если так дело пойдет, то я умру девственницей.
Разумеется, он не знал о моем обещании, как и о том, что происходило до нашей встречи. Незачем было делить с ним уродливое бремя, старательно зарытое мною на задворках памяти. Когда ноша привычно давит на плечи, ты ее не замечаешь, остаются только клятвы, связанные с ней. Кроме того, я не хотела ни капли жалости, а с Эдвардом получила бы все ее мировые запасы. Пусть буду дорога ему тем, что обладаю духом, сравнимым по стойкости со стенами крепости, а не тем, что нуждаюсь в заботе.
- Девственницей? – переспросил шепотом Эдвард. Он был потрясен практически до невменяемости, будто бы я ему сказала, что обнаружила миллион, пачками расфасованный в чьем-то рюкзаке вместо учебников и тетрадей.
Ну, да, если кто и нашел миллион, так это Каллен, а не я. Но неужели это явилось для него открытием?
- Так ты не…- у него пропал голос, взгляд пронзал насквозь, словно он пытался прочесть пока еще не высказанные мною мысли. Я пожала плечами и состроила гримасу озадаченности.
- Нет, если поцелуи не рассматриваются мировой общественностью как то, что может лишить невинности.
Видимо, Каллен еще не пришел в себя, потому что не оценил мое ерничанье и не подхватил шутку, а продолжал с серьезным выражением на лице глядеть в мои глаза, не шевелясь.
- Кстати, - разбавила я напряжение. – Где-то с зимы этого года я решила, что именно ты станешь моим первым. А ты знаешь, я придерживаюсь своих решений. Принципиально…
Он не дал мне договорить, налетев и снова прижав к земле своим тяжелым телом. Во время падения из легких вышибло воздух, я хотела сделать вдох, но мне помешали его губы, атаковавшие мои.
Спустя еще три часа мы привычно не смогли оторваться друг от друга.
Заморосил дождь, и нам пришлось покинуть поляну, быстро превращающуюся в болото. Мы добрались до моего дома, высушились, накормили друг друга крекерами, выпили чай из одной кружки и, оккупировав большой диван в гостиной, под аккомпанемент повтора «Альфа» заняли себя активной деятельностью – страстным и жадным возвращением поцелуев друг другу.
И все было бы хорошо, если бы гвоздем в голове не засела мысль, что Эдвард отказывается от секса со мной. Точнее, он согласен, но на неприемлемых для меня условиях. Это означает, что пора начать игру на поле соперника, иными словами, взять инициативу на себя.
- Ты знаешь, какой груз скинула с моих плеч? – широко улыбаясь, Эдвард, наконец, позволил себе заговорить, а мне отдышаться.
- Еще бы, - я закатила глаза, удивляясь, как он еще не надулся как индюк от распиравшей его радости.
- Да, - он потерся своим носом о мой, вызвав у меня хихиканье. – Это значит, что теперь мне не придется убивать Симмонса.
- Будто бы тебе хотелось.
- Я страшно ревновал тебя к нему. А стоило только подумать, что он касался тебя… - Эдвард осекся и сурово поджал губы.
- Коснись ты меня… - Мой шепот был едва разборчив, я сама с трудом могла поверить, что так быстро осмелилась озвучить эту просьбу. В ней смешалось все: и неудовлетворенное любопытство, умело разжигаемое им на протяжении недель, и смущающая нужда, с каждым днем становящаяся все сильнее, и нетерпеливое ожидание «да когда же наконец!»
Каллен спрятал глаза, покачал головой и изобразил улыбку:
- Снова прикалываешься.
Я задохнулась, и причиной проблем с дыханием на сей раз были не его поцелуи, а собственная злость:
- Ты прекрасно знаешь, что нет! Я не первая твоя девушка, а значит ты... - Не сумев подобрать слова, я ограничилась оскорблением:
- Ты настоящий осел!
- Они не ты, Белла, даже не смей сравнивать себя с ними.
Эдвард смотрел на меня умоляюще, даже с отчаянием, словно пытался втолковать важную идею или, может быть, принцип действия двигателя на альтернативных источниках энергии, но отчаялся, столкнувшись с моей твердолобостью.
- С тобой все по-другому. Абсолютно. Я с тобой другой. Они не значили для меня ничего. Я даже забыться с ними не мог, а ты похожа на чудесный сон, и…
Я перебила его и, кажется, готова была придушить этого идиота.
- Я живая девушка семнадцати лет. И мы встречаемся со всеми вытекающими отсюда последствиями. - Слово «последствиями» я многозначительно выделила. - Так что за красивой платонической любовью ты не по адресу обратился. Иди погугли, вдруг кого найдешь.
Было трудно контролировать все, что вылетало из моего рта, я толкала его в грудь, пытаясь выбраться из-под его тела, брыкалась, извивалась и продолжала ругаться, не обращая внимания на его попытки урезонить меня.
- Белла, не надо…
- Пусти! Иди кофе выпей и проснись, наконец!
- Я проснулся уже!
- Ты исчезающий вид кретина, Каллен! Сохрани свою ДНК для потомков.
- Белла, пожалуйста.
- Что, пожалуйста? Да пусти ты меня! – проверещала я, и он послушался.
Мы разбежались по разным углам дивана, смотря друг на друга: он – с вопросительным раскаянием и непониманием, я – с негодованием.
Боже! Какой позор! Я только что откровенно предложила себя парню. А он, вуаля, с рождения столь глупо благороден, что отказался. И кто после этого исчезающий вид кретина? И вообще, что со мной творится? Где моя пресловутая девичья честь и скромность? Поискать их под диваном, что ли?
- Белла, - сделал попытку Эдвард.
- Лучше молчи.
Я уже чувствовала, как мои щеки заливает румянец, как начинают пылать уши. Это что? Жар стыда?
- Я не хочу молчать!
- Тогда не молчи. Но у себя дома.
- Ты меня выгоняешь? – глаза Каллена опасно полыхнули. Теперь уже и он начал закипать. – Ну, ты и заноза, Свон! Любить тебя опасно для моей жизни и психики!
Мы буравили друг друга раздраженными взглядами, мысленно продолжая нашу перепалку. Глаза Эдварда воинственно сверкали, но эти восхитительно переворошенные бронзовые пряди волос, помятая моими цепкими руками рубашка, яркие после поцелуев губы и его смешные слова об опасности для жизни и психики, а на самом деле о любви – все это лишало меня силы воли, а мое жало – яда.
Я отвернулась, проваливая попытки скрыть появляющуюся улыбку, зажала рот кулаком, пыталась отвлечься, теребя волосы, одежду. Первое признание в любви… Самое лучшее из худших. Сказал, что любить меня опасно… Так и есть! Первое доказательство: мы, и правда, созданы друг для друга и всегда будем вместе, крепко связав один другого ярдами истерзанных нервов.
Краем глаза я улавливала движения Эдварда, понемногу пересаживающегося ко мне. Возражений не было. Я хотела, чтобы он оказался рядом, снова крепко обнял, поцеловал в знак прощения и примирения. Без него я чувствовала себя трагическим недоразумением, словно перчатка без пары.
- Скажи, что тоже любишь, - вскоре он прошептал в мою шею, задевая кожу губами. Стадо мурашек протоптало тропу по моему позвоночнику, а в животе приятно ухнуло.
- Не льсти себе. Я тебя ненавижу, – упрямилась я, проводя плечами, за которые уже уцепились его предприимчивые руки. Было глупо так легко ему уступать.
- Иди сюда, - выдохнул едва слышно Эдвард и, развернув меня, потянул на свои колени. Я с большим удовольствием оседлала его, взлохматила волосы и встретилась с ясной зеленью глаз. Одновременно серьезность на наших лицах сменили большущие улыбки. В следующий миг наши губы обрушились друг на друга.
Все, что хотела, – стать еще ближе к нему. Настолько близко, насколько возможно, буквально врасти в него. Здесь уже было не до стыда, условностей и комплексов невинности. Здесь надо было одним махом преодолеть расставленные преграды и нарушить прежнее негласное табу. Поэтому быстрыми темпами, не боясь, не колеблясь, я расстегнула его рубашку (еще раньше я отвоевала у него три пуговицы на ней). Эдвард даже не возразил, полностью поглощенный движениями моего языка, то на его губах, то внутри его рта.
Мои ладони скользнули на обнаженные теперь плечи, потом грудь. Я чувствовала, что воспламеняюсь, или, может быть, температура воздуха в комнате подпрыгнула вдруг на десяток градусов. Его кожа манила, и я гладила ее, проводила руками от ключиц до крепких мышц живота и снова вверх, и снова вниз, поглощая его стоны, его тепло и его запах.
Теперь границ между нами не было. Точнее, их просто смыло бурлящим приливом желания, достаточно навязчивого и сильного, чтобы мы забыли обо всем на свете. Но, правда, я не забыла о блузке, в которой мне было ужасно жарко, поэтому имела право снять ее. Конечно, Эдвард не мог помочь мне с этим, так как его руки плавно опустились со спины на мой зад, а затем он перехватил инициативу в поцелуе. Отчаянная потребность того, чтобы он коснулся меня: разгоряченной кожи моего живота, моих бедер, – выжгло все напалмом, разозлило и прибавило смекалки.
Как только моя блузка оказалась расстегнутой, я разорвала наши слившиеся в одно губы, быстрым движением сбросила ее на пол и, не дав Эдварду и секунды для возможного протеста, легла на диван спиной, потянула его за собой.
Он с заметным колебанием сдался - даже успела испугаться, что вновь оттолкнет. Его глаза блеснули грозовой зеленью, а затем быстрые жгучие губы оказались на моей шее. Полуобнаженным телом я чувствовала огонь его тела, жесткие волоски на его груди грубо ласкали нежную кожу моей, пальцы скользили в моих волосах, по моим плечам. Обняла его, практически впиваясь ногтями в спину. Все дразнило, раздражало, рождало где-то внутри моего живота небывалое клокочущее напряжение. Я вся собралась, натянулась, точно перед маленьким атомным взрывом, что вот-вот разнесет, развеет меня по всем углам вселенной, принеся облегчение. Оно было так нужно мне. Эдвард был нужен мне.
- Коснись же меня, - хрипло попросила я. Это казалось настолько жизненно важным, что задыхалась, умирала. Лавина ощущений, обрушившихся на меня, была беспощадна.
- Белла, - протестующе, но одновременно беспомощно простонал он. Вибрация моего имени волной будоражащих искорок пронеслась по телу, усилила жгучий дискомфорт между ног. Я забросила лодыжки на его бедра и крепко прижала его пах к своему центру. Теперь громко простонали уже мы оба.
Далеко ли мы зашли? Пока еще не достаточно далеко. Если он не хочет, то ничего не будет. Есть другие пути. Одним из них мы и пойдем сегодня. Его возбуждение, твердостью упирающееся в самый эпицентр моего, приятно сжигало нетерпением, предвкушением.
- Эдвард, коснись меня! – уже потребовала я.
Я нуждалась, чтобы его руки, сжимающие мою талию, и его губы, дразнящие чувствительное местечко между моим плечом и шеей, оказались, наконец, на моей ноющей груди. Он послушался. Его руки двинулись вверх, сначала легко задели твердые соски, затем накрыли груди, сжав их. Пальцы Эдварда дрожали, и даже сквозь ткань лифчика прикосновение его ладоней сводило с ума.
- Белла… Боже.. - прохрипел он в мою шею.
В следующий миг - я даже не успела зафиксировать его в своем сознании - лямки лифчика были стянуты, чашечки спущены на живот, а грудь освобождена. Прохладный воздух зазудел на нагретой коже, но ненадолго, потому что одна горячая ладонь накрыла левую грудь, а обжигающий рот поглотил возбужденную вершинку правой.
То желание, что электричеством прошибло меня с ног до головы, не описать словами. Я окончательно потерялась в бушующем шторме, созданным моим телом и моими эмоциями, называемом либидо. С блаженным удивлением заметила, что давление на мой пылающий центр возросло, – Эдвард с силой вжался в меня каменным бугром в своих штанах. Да здравствует эрекция, но этого было так мало, что я приходила в злобное отчаяние. Инстинктивно, подгоняемая глухой тяжестью внизу живота, усилила хватку своих ног, сомкнутых у него на талии, и начала тереться о то, что, по идее, сейчас должно быть освобождено и находиться внутри моего тела.
- Да, - вскрикнула я, когда поняла, насколько правильны мои действия и какое удовлетворение они приносят. – Да.
- Черт, - Эдвард выругался сдавленным голосом, оторвавшись от моей груди. - Что ты делаешь, Белла? – его голос хриплый, сдавленный, наполненный и жаждой и страданием, завел еще больше.
Обхватив его затылок, притянув его губы к своим, я нырнула языком в мягкость его рта и одновременно увеличила темп моих движений вверх и вниз. Голова кружилась в восхитительном бреду, и среди стонов и шума дыхания, утонула фраза одного из нас: «Хочу тебя безумно». Не важно, чья она была, все равно принадлежала нам обоим.
Пальцы Эдварда грубо играли с моими сосками, сдавливая и перекатывая их до сладостно-покалывающих ощущений, устремляющихся молниями в мой пах. Он подхватил мою запрещенную забаву, врезаясь в меня, имитируя бесподобно страстный танец соития. Каждое наше движение: его пальцев, возбуждающих мою налившуюся грудь, его языка, ласкающего мои губы, моего рта, отвечающего ему, его раскачивающихся бедер – каждый наш выдох, вдох, стон – все с каждой минутой усиливало болезненно растущий вал в животе, пульсирующее жидкое пламя, сосредоточенное между ног, там, где я так остро нуждалась в проникновении, но пока была вынуждена довольствоваться жестким швом джинсов, вторгающимся, массирующим тлеющую внутри меня точку. Внезапно эта точка увеличилась до размеров земного шара и разорвалась в моем теле белым шквалом.
Как только дрожь и затмение первого оргазма отпустили меня, я столкнулась с виноватым взглядом Эдварда.
- Нет, - замотала головой, желая придушить его за эту вину, отравившую мне всю радость и оборвавшую мои крылья.
Видимо, он понял меня, потому что опустил голову и начал ласково целовать мою шею, спустился в ложбинку между грудей… И я простила его и, кажется, снова захотела повторить все проделанное только что. И желательно, чтобы на нас уже не было одежды. Но он не позволит. Мне даже не надо быть телепатом, чтоб быть осведомленной об этом.
Я должна успокоить его. Дать ему то, что он хочет…
- Я люблю тебя. Очень, - произнесла, не дрогнув, уверенно.
Но как только слова ожили, коснувшись наших ушей, рассыпавшись в тишине комнаты, я поняла: они не для его успокоения. Они истинная правда, абсолютная, перекрывающая все: клятвы, запреты, боязнь, прошлое и будущее.
Подняв голову, Эдвард посмотрел на меня. Его улыбка и блеск глаз слепили не хуже прожекторов. Захотелось провести пальцами по мужественной скуле, носу, почувствовать под ладонью тепло его дыхания, тоже улыбнуться в ответ. Но сил лишил шок пережитого экстаза, а не страх. Мое тело остывало, его холодил выступивший пот, а не страх. Страх не для меня.
- Посмела бы ты не любить меня, - подавив смешок, хитро прищурившись, ответил он.
Мой парень был ослепляюще великолепен. Нет, не посмела бы не любить его. Такой исход просто-напросто нежизнеспособен. Я обняла его за шею плохо слушающимися руками, притягивая к себе для поцелуя, но он вырвался, смущенно потупил взгляд.
- Не сейчас, любимая… Ты не возражаешь, если я воспользуюсь твоим душем?
- Все так плохо? – осведомилась я.
- Скорее мокро, - пробормотал он, слегка покраснев, и поднялся.
Когда он скрылся в направлении ванной, я с изумлением обнаружила, что душ понадобится и мне. А еще смена белья.

Мы с Эдвардом не были похожи ни на одну из существующих пар. С одной стороны, смело можно сказать, что наши отношения начались давным-давно, с одиннадцати лет. С другой, что на момент первой близости мы были вместе всего ничего – месяц с небольшим.
После нашего… сеанса на диване и хотелось и не хотелось испытать все заново. Нас неудержимо влекло друг к другу, это даже вызывало грубые подшучивания со стороны наших друзей, которые недвусмысленно присвистывали и заявляли, что нам пора «сбросить напряжение». Уже глупо и трагично было оттягивать момент Х, ограничиваясь очень красноречивыми, требовательными, страстными поцелуями и ласками. Руки Эдварда все чаще и все быстрее бесстыдно сползали с моей талии на то, что ниже спины, а я вжималась в него бедрами, нуждаясь в том, чтобы почувствовать и раздразнить. Мой парень комично избегал диванов, кроватей и не задерживался надолго в машине наедине со мной.
Нервничал и дергался не только он, но и я. Что вообще было ново для меня. Но причины для лихорадки нервов были разные. Я подходила к вопросу лишения девственности очень практично и опасалась, что такой подход прибавляет еще один штрих в шарж «Белла Свон – редкостный фрик». Что касается Эдварда, он почему-то тянул время, хотя я чувствовала, как трудно ему останавливаться. Но он не мог серьезно полагать, что воздержание до брака – это очень по-современному и как раз то, что ему нужно.
О том, что я тоже буду первой у него, узнала случайно: Элис проболталась на выпускном…

Рот Эдварда приоткрылся. Кажется, вся жизнь его перешла во взгляд ставших огромных от изумления глаз. Очевидно, его поразила немота и разбил паралич. Он замер точно каменное изваяние. Я усмехнулась, оглядывая его с головы до ног. Конечно, он выглядел сногсшибательно в этом смокинге, в белоснежной рубашке, с галстуком-бабочкой на шее и с неукрощенной копной волос на голове. Респектабельно и горячо.
Лестница уже закончилась, я оказалась внизу рядом с ним, подавляя идиотские смешки, вызванные польщенным девчачьим самолюбием, а мой парень так и стоял бессловесным истуканом у ее подножья, не сводя с меня пораженного взгляда, в котором уже вспыхивали знакомые притягательные искорки.
- Белла! Дорогая, ты готова? Я иду взглянуть на тебя, – раздался из кухни голос Рене, разрывая пузырь нашего идиллического тет-а-тета.
Очнувшись, я слега оттолкнула Каллена и рысью метнулась к вешалке, чтобы сорвать с нее длинный плащ, запахнуться в него и тем самым скрыть свой вечерний туалет. Хотя нет, то, что было сейчас одето на мне, не может назваться вечерним туалетом…
- Милая, я так рада за тебя…
Мама появилась в холле, в руке, оправдывая все мои опасения, был зажат фотоаппарат.
Жаль, Рене, но сегодня никакой фотосессии.
- Белла, дочка, зачем ты плащ надела? – она осеклась и в недоумении ощупывала взглядом мою маскировку, словно надеялась, что она ей привиделась.
- Давай же снимай! – нетерпеливо махнула она рукой, затем скомандовала, оттаскивая Эдварда к перилам лестницы за рукав смокинга:
- Вставайте вот здесь, я вас щелкну.
Мой парень вопросительно уставился на меня. Я на секунду приложила палец к щеке – наш жест «Исключено!»
- Кхм… Миссис Дуайер, - откашлявшись, заговорил Каллен, поглядывая на меня, проверяя, в верном ли направлении движется. – Мы с Беллой очень торопимся. Видите ли, Джаспер…
Я улыбнулась и кивнула, помогая ему с враньем. Всегда мы с ним действовали так синхронно, покрывая друг друга, что до сих пор никто еще не подловил нас на лжи.
- Да, мама, нам надо еще забрать Джаспера. У него машина сломалась.
- Ага, - незамедлительно подтвердил Эдвард, - что-то с коробкой передач…
- Да? Машина же только в прошлом месяце куплена. - Рене была озадачена, но не отступала. – Подождет ваш Джаспер. Один кадр, милые, и вы свободны. Потом будете показывать своим детям.
Эдвард снова бросил на меня взгляд. Я видела, что его очень забавляла перспектива показывать нашему гипотетическому потомству фотки, на которых их мамочка выглядит как футуристическая барби.
- Потом, ладно? – убеждала я Рене. – А сейчас мы убегаем…
Подхватив Эдварда под локоть, я спасла его от хватки матери и быстрым шагом повела к выходу.
- Стой, стой! Белла… Когда потом? – захлопнувшаяся дверь приглушила недовольный голос матери.
- Быстрее, пока она не догнала нас! – вполголоса процедила я Эдварду, не разжимая зубов и, отпустив его руку, помчалась к поблескивающему в наваливающихся сумерках «вольво». Нелегко это было сделать на каблуках, да еще и по дорожке из гравия, но, кажется, я установила рекорд.
- Что это было? – спросил меня Каллен, сев на водительское место.
- О чем бы ты ни спрашивал, заводи и поезжай. Вопросы – потом, – проинструктировала я, закрепляя ремень безопасности.
- Есть, мэм, – шутливо отсалютовал он и тронулся с места.
- Так что это было? И чем тебе не понравилось предложение увековечить для потомков свой нетленный образ мисс «Красоты-на-грани-шока»? – спросил Эдвард, как только мы начали набирать скорость на шоссе в Порт-Анжелес. – И где, кстати, мой приветственный поцелуй?
Я скептически подняла брови, окидывая его дерзким взглядом, но не смогла надолго удержать это выражение, он был слишком мил с этой своей ухмылочкой, притаившейся в уголке красивого рта. Потянувшись, чмокнула его в мягкую щеку. Прелесть! Он совсем недавно брился. Обожаю этот запах ментола, смешанный с запахом его кожи. Я не удержалась, поцеловала еще и ямочку на его подбородке, оставляя там отпечаток своего блеска, потом, сделав усилие над собой, отодвинулась
- Ты задаешь слишком много вопросов, Каллен, - притворно заворчала я.
- Ты для меня так оделась? – он явно смеялся над происходящим. Слава богу! – Решила меня в могилу сегодня свести?
- Ха! Разве мы еще в четырнадцать не договорились, что станем бессмертными? И оделась я так для Элис. Больно мне надо для тебя стараться.
- Мне ревновать?
- Ага, начинай, не трать времени на вопросы, милый, - проурчала я и, устроив голову на его плече, получив свой приветственный поцелуй в макушку, подобрав под себя ноги, приготовилась к дальней дороге.
Я действительно так оделась из-за Брендон. Хотя… Эдвард тоже заслуживал подвергнуться сегодня небольшим пыткам…
Если вам ненавистен тот, кто дорог тем, что готов ненормально облагодетельствовать, кто до чокнутости добр к вам без всяких взяток и условий и чья щедрость превышает разумные меры, то я вам сочувствую. Я и себе сочувствую…
Еще за месяц до выпускного бала Элис стала навязывать мне дорогущие дизайнерские платья, ворохом вытащив их из гардероба и демонстрируя их шикарную простоту. Я отмахивалась, как умела, но в итоге нарвалась на стальную Брендон, пригрозившую мне нашей дружбой, если не отступлю. Платье взять пришлось, но я не отступила.
Красное кожаное одеяние с ассиметричными краями подверглось моей безжалостной переработке. Подол со множеством фигурных стразов был обрезан и исчез в мусорном ведре, а для акта святотатства над «от кутюр» я стащила у Рене все имеющиеся в наличии булавки и заклепки. В итоге получилось нечто ультра-короткое, ультра-облегающее, ультра-современное и абсолютно невозможное для выпускного.
С обувью возникла заминка. Дело в том, что для моего эпатирующе модного платья требовались особые ботильоны или туфли. Разумеется, таковых у меня не водилось в гардеробе. Опять же, выручила коллекция Элис – ирония судьбы. Еще прошлой осенью она насильно впихнула мне нечто, напоминающее недоделанные ботиночки на каблуках от известного дизайнера обуви. Похоже, сегодня настанет их звездный час.
За пятьдесят минут до приезда Эдварда я облачилась в созданную моим недюжинным дизайнерским талантом амуницию. Выглядела я гламурной дивой, побывавшей в гостях у заезжих рокеров, – то, что и требовалось. Я набросила халат и села делать прическу и макияж.
Естественно, Элис хотела приехать помочь, и едва сумела пресечь ее поползновения, объяснив, что хочу ее удивить своим знаниями и умениями в искусстве разрисовывать лицо и делать замки из волос.
Черный растушеванный карандаш для глаз, серые тени и немного черных, прозрачный блеск для губ – по «смоки айз» Элис всегда мне выставляла твердое «отлично». Над прической я думала минуту или две, влажная грива подсыхала и постепенно разочаровывала. В конце концов, разве простота не может быть безумной? Все! Сегодня никакой укладки и тем более утюжка для волос. Бешено взбила волосы, локоны тяжелой непослушной волной легли на плечи, завершая мой образ «секси-крейзи».
Когда я получила смс от Каллена – «Уже горю от нетерпения в ожидании обещанного сюрприза, стоя на твоем крыльце. Срочно вызывай бригаду пожарных!» – совершенно точно знала, что устрою незабываемый выпускной не только Элис, Эдварду и всем ученикам старшей школы города Форкс, я устрою его еще и себе. И, возможно, мне так повезет, что больше никто не рискнет настаивать на моем обязательном присутствии на подобных мероприятиях, а тем более шантажом запихивать мне в руки баснословно стоящие куски ткани.

Прошу прощения за задержку главы и благодарю всех своих читателей за терпение и отзывы!
ФОРУМ