Глава 3. Pov Белла, Эдвард

Проходит день, проходит час

И понимаешь: все не вечно…

Жизнь бессердечно учит нас,

О том, что время быстротечно,

О том, что нужно все ценить,

Беречь все то, что нам дается,

Ведь жизнь – как тоненькая нить,

Она порой внезапно рвется…

Стихотворение из интернета.

Я спустилась в больничное кафе, чтобы выпить чая, есть совсем не хотелось. Чарли, прежде чем уехать на дежурство, настоял на том, чтобы я пообедала. Я купила гамбургер и стакан чая и теперь сидела на жестком пластмассовом стуле за столиком кафе, помешивая горячую жидкость.

Мой взгляд бродил по неприметным стенам кафе, а мысли находились очень далеко, шестью этажами выше, где лежала моя девочка.

Я не могла не задуматься о том, почему все это происходит в моей жизни. Сначала я потеряла Джейкоба, а теперь в опасности наша дочь…

В кафе зашла женщина с малышом лет четырех, он просил мороженое и вертел в руках новенький вертолет. Как бы мне хотелось, чтобы моя дочь снова стала такой же беззаботной девочкой, не знающей печали.

 Но она вынуждена лежать под бесконечными капельницами, не имея возможности даже подойти к окну и полюбоваться золотистым листопадом, окутавшим город ранней осенью. 

Сердце разрывалось от переживания за нее, ведь она еще так мала и ничем не заслужила таких тяжелых испытаний.

- Мама! – детский крик пронзил кафе, заставив меня вздрогнуть. Малыш увлекся своим вертолетом, запнулся о ножку стула и упал, пока его мать покупала мороженое.

Что-то тревожное почудилось мне в его окрике. Я вдруг почувствовала острое желание подняться наверх и оказаться возле моей девочки. Оставив наполовину пустой стакан с недопитым чаем и едва надкушенный гамбургер, я резко отодвинула стул и направилась к выходу из кафе.

В лифте моя тревога усилилась, сердце забилось отбойными молоточками, а руки похолодели. Когда загорелась кнопка нужного этажа, и створки отворились, я стремительно зашагала к такой знакомой за три месяца палате.

Мне оставалось сделать еще пару шагов до двери, когда она распахнулась и санитары выкатили каталку с Викторией в коридор. Медсестра поддерживала капельницу, а доктор Харрис отдавал громкие резкие распоряжения.

Словно во сне, расширившимися глазами я смотрела, как мимо меня быстро провезли мою дочь, у нее на лице была кислородная маска, а сама она казалась белее, чем мел. Доктор Харрис стремительно пронесся за каталкой, не заметив меня.

Несколько мгновений я стояла там, мои руки и ноги тряслись от пережитого потрясения, а мозг отказывался  работать адекватно.

Наконец, я вышла из ступора и бросилась вслед за ними, едва успев ухватить за рукав доктора перед входом в реанимационное отделение. Реанимация…. Понимание прострелило огненной стрелой.

- Доктор… - судорожно глотая воздух, прохрипела я. – Что… что произошло?

Он обернулся, в его глазах я увидела жалость и сострадание. Нет, только не это… Нет! Ведь у нас еще есть время! Пожалуйста, нет…

- Мисс Свон, произошло то, чего мы опасались. Вашей дочери стало хуже, сердце не справляется со своей работой, мы переводим ее в реанимацию, но наши возможности небезграничны, нам нужен донор, практически немедленно… Иначе…

Мои слабые пальцы разжались, отпуская его, и моя рука безвольно упала вниз.

- Извините, мне нужно спешить, - он скрылся за холодными белыми дверями.

А я сползла вниз по гладкой стене, ноги меня больше не держали. Я опустила голову, спрятав ее между коленей и закрыв руками.

Я не могла поверить, что это конец. Сердце моей дочери медленно прекращает биться там, за этими дверями, и врачи борются сейчас за каждое мгновение, за каждый его тихий стук. Но было понятно, что оно не продержится долго. Нужно другое… Срочно…

Где, где его взять? Я готова была отдать ей свое, но медики объяснили мне, что я не могу этого сделать, сердце взрослого не подходит Виктории из-за физиологических особенностей.

Я молилась день и ночь, чтобы оно нашлось, стараясь не осознавать, что для этого нужно. Ведь получить донорское сердце можно лишь в одном случае – если что-то случиться с его предыдущим владельцем. Господи, это ужасно, но жизнь  родного дитя  для меня дороже всего, всех вопросов этики и морали.

- Мисс, вам нехорошо? Давайте, я помогу вам устроиться в кресле, - ко мне подошла пожилая медсестра. Я позволила отвести меня и усадить в небольшое синее кресло.

- Принести вам воды или успокоительного?

- Нет, спасибо… Мне ничего уже не поможет, только чудо… - пробормотала я. – Жестокое чудо….

***

Pov Эдвард.

Я гнал машину по шоссе с сумасшедшей скоростью, практически не обращая внимания на светофоры и прочие помехи. Ничто не сможет помешать мне быстрее добраться до моего мальчика.

Мне было плевать на штрафы или даже арест, только бы успеть, я должен успеть, должен…

В нетерпении я просигналил водителю, замешкавшемуся впереди меня.

- Идиот! – громко выругался я. Все мысли разлетались, а перед глазами все расплывалось.

Полчаса назад мой привычный мир разорвал в клочья один телефонный звонок. Звонок, от которого кровь застыла в жилах, а сердце взорвалось на тысячу мельчайших кусочков, оглушая своей болью.

- Мистер Каллен? – резкий мужской голос в трубке.

- Да, это я. Кто говорит?

- Офицер Роджерс из дорожно-транспортной полиции Бостона. Автомобиль Ауди, номер Джей Ти девятьсот девяносто семь принадлежит вам?

- Да… Что …

- Я очень сожалею, но он попал в аварию на перекрестке Мэддокс-стрит. В машине находились мужчина и мальчик.

- Что с ними?

- Они живы, но в крайне тяжелом состоянии…

- Где мой сын, Джеффри, это он был в машине?

- Мальчик отправлен в детскую окружную больницу Бостона, а мужчина в  госпиталь Мемориал.

- Я уже выезжаю…

Несколько секунд я сжимал трубку в руках, будто парализованный и не мог сдвинуться с места. Я не мог осознать случившееся. Мой сын и Эммет попали в аварию. Крайне тяжелое состояние… Это значит, что…. Нет!  Я не допущу этого! Только не мой сын, нет!

И тут я сорвался с места, бросая телефон. Я вылетел в коридор, не обращая внимания на перепуганную секретаршу, каких-то людей, попадавшихся мне на пути. Яростно нажимая кнопку лифта, я проклинал его медлительность, а затем бросился вниз по лестнице.

Запыхавшись после пробега по двенадцати пролетам лестницы, я выбежал на парковку и с трудом открыл машину, не попадая трясущимися руками в замок. Лишь одна мысль набатом била в голове: «Мой сын! Мой сын! Мой сын!».

Как же это могло произойти? Как Эммет это допустил? Мы знали  друг друга со школы, и он был единственным, кому я доверял заботиться о сыне, не считая матери и сестры. Черт, я не мог винить его, он ведь тоже сильно пострадал!

И вот теперь я стою здесь, ожидая, пока всякие придурки впереди меня соизволят сдвинуться с места. Им-то не нужно было так спешить, наперегонки со смертью!

Дома. Дома. Машины. Люди. Светофоры. Натянутые до предела нервы. Секунды, превращающиеся в вечность и отдаляющие меня от сына. Я буквально физически ощущал, как он с каждой проклятой секундой становился все дальше от меня.

Длинная-длинная черная лента нескончаемой дороги словно издевалась надо мной, никак не заканчиваясь.

Вот оно, кирпичное многоэтажное здание. Успеть, только бы успеть! Скорее, скорее, я нужен своему мальчику! Я уже здесь, сынок, я здесь, с тобой, только держись, пожалуйста!

Взлет по ступенькам, рывок двери на себя, оживленный гул приемного отделения. Стойка регистрации - вот что мне нужно.

Я подлетел туда, едва не врезавшись в нее. Медсестры в испуге слегка отшатнулись. Сбившийся галстук, растрепанные волосы, горящие безумием глаза - я действительно мог напугать кого угодно.

- Мальчик, пострадавший в аварии, Джеффри Каллен, семь лет… - выпалил я.

- Да, к нам поступил такой пациент около часа назад, он в хирургическом отделении, в реанимации.

- Где это?

- Третий этаж.

Еще сотня потраченных секунд, и вот я уже все ближе к нему. Все ближе…

- Мистер, сюда нельзя без специальной формы… - попыталась меня остановить какая-то женщина.

Я проигнорировал ее  и пошел дальше, никто не посмеет меня остановить и держать вдали от собственного сына. Очередная стойка регистрации.

- Джеффри Каллен, после аварии, что с ним?

- Вы – родственник?

- Я – его отец. Что с моим сыном?

- Он в реанимации, сейчас идет операция. Травмы очень серьезные, это все, что можно пока сказать. Вы можете присесть и подождать здесь.

Я опустился в кресло неподалеку. Еще одно ожидание. Я достал телефон из кармана.

- Джаспер? Да, это я. Произошла авария, Эммет и Джеффри пострадали. Я не знаю… Сын в операционной, Эммет в  госпитале Мемориал, поезжай туда…

Джаспер, конечно, сразу отправился к Эммету, он был нашим другом и мужем моей сестры Элис. Она и мама, вероятно, скоро будут здесь. Сам я не мог отлучиться отсюда, ни на секунду. Как он там, мой мальчик?

Почему я не забрал его из школы? Этот кошмар, возможно, не случился бы… Но ведь надежнее Эммета и быть не могло!

Я встал и подошел к закрытым дверям операционного блока, положил ладони к матовому белому стеклу, я чувствовал неодолимую тягу оказаться там, возле моего мальчика.

Постылая дробь минут, отбивающих бешеный ритм в моей голове, монотонные разговоры медицинского персонала сливались в единый гул. Я перемещался из одного угла в другой, и когда раскрылась тяжелая белая дверь, я стоял возле небольшого окна. С молниеносной скоростью я оказался возле высокого мужчины в белом халате.

- Мой сын, доктор?

Он устало стянул с лица голубую хирургическую маску, пристально посмотрел на меня. В его глазах я уже видел ответ.

- Мистер…

- Эдвард Каллен.

- Мистер Каллен, я доктор Уиллоу, не знаю, как и начать этот разговор. Хотя подготовить к такому все равно нельзя, поэтому скажу прямо: в результате аварии ваш сын получил аневризму головного мозга.

- Аневризму?

- Да, иначе говоря, кровоизлияние в мозг. Это не операбельно, к сожалению. Мы сделали все, что могли, но…

- Но?

- Шансов нет, он не продержится и нескольких часов, мне очень жаль, мистер Каллен…

Внутри все резко оборвалось. Шансов нет… Нет… Нет… Слово больно било по вискам, разрывало сердце в клочья, истекающие кровью…

- Вы хотите сказать, что мой сын… умирает? – мозг отказывался это признавать.

- Да, простите…

- Вы же врачи! Сделайте что-нибудь! Другая клиника, лекарства, врачи, что угодно, цена не имеет значения! – едва не кричал я.

- Это невозможно, на данный момент нет такого лечения, которое помогло бы справиться с этим…

- Этого не может быть! – как они смеют заявлять, что ничего нельзя сделать. Я сделаю все, что угодно, все! 

- Вы должны смириться, поверьте, мы сделали все, что могли, но мы не боги, а полученные вашим сыном травмы не совместимы с жизнью….

Джеффри… Мой мальчик, нет, я не могу тебя потерять. Господи, что же это?

- Могу я увидеть его? – севшим голосом попросил я.

- Вход в реанимацию запрещен, но в виду сложившейся ситуации, мы предоставим вам это право…

Облаченный в защитный халат и шапочку, на негнущихся ногах я вошел в палату.

Джеффри… Мой бедный сыночек… Его было невозможно узнать среди всех этих бинтов и проводов. Лицо было сине-белое в ссадинах, и лишь едва слышное шипение аппарата для вентиляции легких и тихий пульс говорили о том, что он еще жив.

Я прикоснулся к холодным пальчикам.

- Сынок… - пробормотал я. – Это папа, я здесь, слышишь, я люблю тебя…Джеффри, не уходи, пожалуйста, ты нужен мне, всем нам, малыш… Мы так тебя любим. Мы с тобой отправимся в обсерваторию НАСА, даже слетаем в космос, все, что захочешь, только будь сильным, не сдавайся… - слезы с моего лица падали на маску.

Ничего… Никакой реакции…

- Мистер Каллен, пора… – тихо окликнул меня доктор.

Я склонился и оставил поцелуй на щеке моего сына.

- Я люблю тебя, малыш, ты – самое главное в моей жизни… - прошептал я.

Сделать обратные шаги из палаты оказалось нереально сложно, словно здесь меня удерживали стальные канаты. На автомате я снял форму, стянул маску и прислонился к стене.

Чуть позже ко мне подошли доктор Уиллоу и еще один мужчина, тоже врач, очевидно.

- Мистер Каллен, мы понимаем, что вам очень тяжело сейчас, но нам нужно поговорить с вами…

- О чем? Как спасти моего сына?

- Вашего сына уже не спасти, к сожалению, но в ваших силах позволить нам сохранить жизнь другому ребенку…

- Другому?

- Да, это доктор Харрис из кардиологического отделения.

Я ничего не понимал, что им нужно от меня, я терял своего сына, который умирал в эти минуты, а они вели странные разговоры…

- Мистер Каллен, - начал тот, второй доктор. – В моем отделении есть пациентка, маленькая девочка, Виктория, ей шесть лет, у нее порок сердца и она умирает, вот уже три месяца она здесь, но мы не можем помочь…

- Причем здесь я?

- Это очень деликатный вопрос. Девочку может спасти только пересадка донорского сердца, сейчас она в реанимации, в тяжелейшем состоянии…

И тут до меня стало доходить, что им нужно!

- Вы хотите разобрать моего сына на запчасти? – взревел я и схватил этого докторишку за грудки. – Он жив, побойтесь Бога!

- Нет, все не так. Да, мы просим вашего разрешения использовать сердце вашего сына для донорства, но, конечно, не прямо сейчас. Поймите, так вы спасете жизнь ребенку, пусть и чужому, а часть Джеффри всегда  будет жива в этой девочке!

- Нет, нет, нет… - я не желал ничего слышать, не желал даже представлять того, что моего сына не станет, а я отдам кому-то часть его! Нет, это немыслимо, кощунственно!

Да и почему я должен спасти кого-то и потерять своего ребенка? Внутри все содрогалось от такого будущего. Моего сына не станет, а кто-то будет жить, расти, радоваться солнцу?

- Мы понимаем ваши чувства, мистер Каллен, но, подумайте, вы ведь сейчас на месте тех родителей, которые так же теряют своего ребенка. Если бы все было наоборот, и шанс на спасение вашего сына зависел бы от них?

- Нет, идите к черту! Я не позволю ничего сделать с моим сыном! – кулак врезался в стену, костяшки окрасились багряным.

- Что ж, это ваше право… - доктор тяжело вздохнул и отошел, признавая поражение.

Я словно в прострации замер в коридоре. Внутри горел адский огонь от всего услышанного и от осознания жуткой реальности.

- Мистер Каллен? – послышался тихий голос. Кого еще принесло?

Я нехотя повернул голову, готовясь отразить новую атаку.

Передо мной стояла невысокая худенькая девушка с длинными каштановыми волосами. Ее лицо было бледным, под глазами залегли глубокие тени, словно она не спала уже много ночей, а в карих глазах отражалась безумная тоска.

- Я – Изабелла Свон, мама Виктории, я знаю, доктор Харрис беседовал с вами о ней, и вы отказали, но я… я пришла вас просить… нет… умолять…

Девушка судорожно вцепилась в мою руку.

- Моя дочь умирает вот уже три месяца, день за днем и ничего нельзя сделать. Я знаю, что такое терять своего ребенка и никому не пожелала бы этого, но вы и ваш сын – единственная надежда для нее! Мое сердце разрывается при мысли о том, что я у вас прошу,  и мне невероятно жаль вашего мальчика… - у нее по щекам потекли слезы. – Но я прошу, ради моей дочери, я умоляю вас дать ей шанс на жизнь, пожалуйста… Если хотите, я буду на коленях молить вас об этом…

Она опустилась на колени передо мной, и я совершенно опешил. Не было ничего, только двое отчаявшихся людей, слезы на щеках, безмолвный разговор глаз, и что-то сломалось во мне.

Я видел агонию этой несчастной девушки, сам сгорал в такой же, и я принял самое трудное решение в моей жизни.

- Хорошо… - выдавил я из себя, словно отрезая это слово и развернулся, чтобы отойти.  Доктор помог девушке подняться, она посмотрела на меня, сквозь слезы.

- Спасибо… Я никогда этого не забуду… Я ваша должница навсегда…

- Мне ничего не нужно. Когда моего сына не станет, я уйду вместе с ним…

Джеффри не стало через час….

*******************************************************************************************************************************

Эта глава далась мне нелегко, поэтому очень жду ваши мнения! Обложку и саундтрек к главе можно увидеть в шапке темы!