Фанфики
Главная » Статьи » Фанфики по Сумеречной саге "Все люди"

Уважаемый Читатель! Материалы, обозначенные рейтингом 18+, предназначены для чтения исключительно совершеннолетними пользователями. Обращайте внимание на категорию материала, указанную в верхнем левом углу страницы.


РУССКАЯ. Глава 18. Часть 2.
Capitolo 18. Часть 2

 


*Огромнейшее спасибо Alex Tonx за столь быструю и качественную редактуру!

Саундтрек

…На пороге дома нас встречает женщина, которую я уже видела. Темноволосая, в зеленом платье, с добрыми, но все же чересчур возбужденными глазами. Она вытрясает скатерть на ступеньках крыльца, чуть перегнувшись через ограду. И с трудом удерживается на ногах, схватившись за опорный столб, когда видит нас обеих.

Напрочь забывая про свою скатерть, Голди, как зовет ее мисс Каллен, по скользким ступеням сбегает к нам.

Недоуменно оглядывается на дом, потом на девочку. И в конце концов с неприкрытым страхом глядит на меня.

- Каролина?! – она поспешно присаживается перед ней, поправляя сползший шарфик. Автоматически и ошарашенно. Не способна такого скрыть.

- Это Изабелла, - представляет меня малышка, не отпуская ладонь, за которую храбро держит. Происходящим ни капли не смущена, - ей нужен папа, Голди. Позови его.

- Нужен папа?.. – женщина недоверчиво оборачивается к входной двери. Пытается понять, верно ли расслышала. Она явно, как и я, намеревается списать все происходящее на цветной сон.

Ну и ладно. Моя голова болит, ноги гудят, руки стерты, а на лбу опять порез. Я выбираю уже и снег своей постелью… только бы все оставили в покое…

- Кому нужен папа? – предупреждая и наши объяснения, и дальнейшие действия своей экономки, Медвежонок собственной персоной появляется на крыльце. Видимо услышал шум и сам решил выяснить, в чем дело. Тем более прозвучало жизненно-важное, как могу судить по своим наблюдениям, для него слово. Родным голосом.

- Нам, - Каролина подпрыгивает на своем месте, чтобы отец смог разглядеть ее рядом со мной и Голди, а потом делает шаг вперед, - я увидела Изабеллу в лесу, и она…

За какие-то несколько секунд спустившийся со всех ступеней и замерший рядом со мной, Эммет смотрит и с обеспокоенностью, и с гневом, и свысока. Слишком противоречиво. На нем ни пальто, ни куртки, только темно-оранжевый свитер и джинсы, но не похоже, чтобы мужчину это смущало. Ему вряд ли бывает холодно. И не удивлюсь, если так же редко и больно, – такой лоб явно не расшибить о какое-то лесное деревце.

- В каком лесу? Каролина, о чем ты? - взгляд суровеет, брови сходятся на переносице. Но растерянность не пропадает даже от такого грозного вида. Сработал эффект внезапности – я здесь. Он в замешательстве.

Голди понимает ситуацию. Встает и послушно отходит на шаг назад.

- Мистер Каллен, мне нужно поговорить с вами, - вступаю в игру я, постаравшись сделать голос слышимым и разборчивым, - ваша дочь…

- Моя дочь… - серо-голубые глаза подергиваются опасной пеленой, а медвежья рука, ничуть не предупреждая о своих действиях, с легкостью перетягивает малышку к себе, за спину. От изумления та даже разжимает пальцы.

- Ваша дочь, - продолжаю, не заинтересованная его попытками защитить от меня ребенка – сейчас даже себе вреда не причиню, что уж говорить о других, - помогла мне найти вас. И я очень прошу выслушать меня. У нас мало времени.

Эммет теряется вконец. Мои слова губят в нем последние нотки понимания и хоть какого-то осознания ситуации. Превращают все в белый лист с детскими каракулями – попробуй разберись, что здесь такое.

- Почему ты не с Эдвардом? – мрачно вопрошает он, пресекая попытки дочери вернуться на прежнее место тем, что крепко держит за плечико. - Ты опять сбежала?!

В голосе злоба и обвинение, неприкрытая хмурость. Но даже их я готова сегодня вытерпеть. Всего за один маленький билетик…

- Я отниму у вас только минуту, мистер Каллен… - делаю вид, что ни ветра вокруг, ни снега под ногами, ни усилившегося вихря снежинок, кружащих над нами, не замечаю. А уж особенно внимание не обращаю на свои незначительные, по сравнению с предыдущими, травмы, отодвигая их на второй план. – Пожалуйста…

- Папа, ей холодно! – укоряет Карли, выглянув из-под руки отца. Хмурится. – И ей больно, ты не видишь? Ты должен ей помочь!

Детская непосредственность этой девочки, ее неожиданное и скоропостижное принятие меня, то, как говорит и что думает, судя по этим словам, спасают положение. Хоть немного, но разруливают его.

- Хорошо, мы войдем в дом, - соглашается Медвежонок, крепко-накрепко обвив маленькую ладошку. - Голди, помоги Изабелле.

Домоправительница второго Каллена немного мрачнеет, но скорее от взволнованности. Подстраховывает меня, не решаясь придержать как следует. Не чета ни Анте, ни Раде. Я вижу.

Но на крыльцо все же поднимаюсь. И даже в придержанную Эмметом дверь попадаю, оказываясь в теплой гостиной.

Здесь потрескивают поленья в камине, здесь несколько тяжелых кресел, будто бы из старых фильмов, здесь широкий и красивый ковер, оттеняющий стены. И это, пожалуй, все, на что меня хватает при разглядывании обстановки. Большего просто не в силах заметить.

- Карли, бери Голди и идите наверх, - раздает новые указания хозяин дома, вкладывая ладошку малышки в руку женщины, которая прекращает страховать меня, - побудьте там, пока я не позову. Мы поговорим.

И пусть я хочу этого, пусть этого я и добивалась, устроив весь этот сумасшедший дом, почему-то от его слов мне становится холодно. Мурашки бегут по спине и терзают кожу.

- Папа…

Каролина недовольна – она супится. Но на меня смотрит с обеспокоенностью. Боже мой, неужели так плохо выгляжу? Даже дети пугаются.

- Я сказал, Карли, - не терпящим возражений тоном, но негромким, почти шепотом, он строго повторяет свою просьбу. Загораживает меня от девочки, делая вид, что ничего не произошло. И ровно до тех пор, пока она не поднимется до второго этажа, вынужденная смириться со сказанным отцом, не отходит в сторону. Игнорирует меня.

Наверху хлопает дверь. Это и есть его сигнал.

Повернувшись ко мне, Медвежонок неутешительно качает головой.

- Сядь, - указывает на диван, - а то упадешь.

Боясь потерять свой первый и последний шанс, помня об обещанном Деметрием и посылая к чертям свою усталость и подавленность, я заставляю себя открыть рот.

- Со мной все хорошо, мистер Каллен…

- То-то лоб расшиблен, - он цокает, не веря ни единому слову, - ты сядешь или нет?

- Я сяду, - киваю, но не делаю и шага к дивану, - я сяду в самолет. Я за этим пришла.

Эммет изумленно моргает, сдвинув брови вместе. На его не до конца оттесанном лице это выглядит несколько комично, но мне не до смеха.

- Какой еще самолет? Ты так сильно ударилась?..

Юмор не к месту. На него ни времени, ни физических ресурсов.

- Мистер Каллен, я знаю ваше отношение ко мне, - не дрогнув, произношу, сцепив покореженные и замерзшие руки в замок, а голос сделав как можно более ровным и убедительным, - и я полностью принимаю его, не собираясь осуждать. Вы вправе негодовать и злиться на меня, к тому же сейчас я порчу вам день. Мистер Каллен, Эммет, прошу вас, помогите мне… я пропаду, и вы никогда больше не увидите меня. Я даю вам слово.

Почему-то мне кажется, что сейчас сядет он, последовав собственному совету. Только не на диван, а на пол. Прямо из стоячего положения.

Редко мне удается настолько шокировать людей. У него даже нужной реакции не находится, об ответе и речи быть не может.

- Что-что?..

А я так надеялась, что обойдемся коротким введением в курс дела… мои ноги вибрируют. Я скоро упаду.

- Мои банковские карты станут активны на территории США. Я верну вам деньги за билет и компенсацию за помощь и моральный ущерб в том размере, какой запросите. Мое наследство – несколько миллионов. Я могу заплатить миллион. Могу даже два… только помогите!

- Какие билеты? Деньги? Изабелла, ты тронулась умом? – злится. Искренне, так, как всегда, – ярко… но напрасно. Меня уже ничем не проймешь.

- Билеты на любой самолет, улетающий в Америку. Сегодня. Я сяду и исчезну. Вам не придется со мной возиться, а Эдварду тем более. Так будет лучше.

- Он знает, что ты здесь? – сероглазый ошарашенно оглядывается вокруг в поисках телефона. - А о том, что с тобой не все в порядке, ему известно?

- Три миллиона, Эммет. За билет и молчание. В долларах.

Он прерывисто выдыхает, а ясность ситуации, кажется, начинает доходить до мускулистого мозга.

- Ты предлагаешь мне деньги?

- Хотите чек? Облигации? Я раздобуду…

- Изза! – чересчур громко восклицает он. Пугает меня, отчего вздрагиваю. Но не отступаю, не отказываюсь от своей затеи. Идти мне больше не к кому. На территории России единственный источник денежных средств больше не мой и мне не принадлежит. Я не стану просить. Ни за что. – Включи же ты голову! О чем ты?!

- Я не пропаду, я справлюсь – это и передадите Эдварду, хорошо? Он не будет злиться на вас…

Грань. Вот и все, вот теперь очевидно и точно.

Эммет багровеет, его руки мгновенно напрягаются, а глаза вспыхивают. Слишком ярко для меня. Ослепляюще. На лбу пульсирует синяя венка.

- СЕЛА! – грубо приказывает он, буквально за шкирку усадив меня на многострадальный диван, с которого и начался наш разговор. Унимает. – А ТЕПЕРЬ СЛУШАЙ МЕНЯ!

Его голос громкий, его движения размашисты и отчетливы, а его вид… его вид меня слишком сильно пугает. Я ничего не могу с собой поделать, я его боюсь. Я пришла сама, потребовала у Карли привести меня сюда, а теперь боюсь. Отвратительно сильно. Эммета.

- Где же твоя совесть, Изабелла? Ты сбежала от человека, который заботится о тебе и тратит на тебя все свое время, во второй раз? Ты знаешь, что будет с ним, когда он обнаружит это? ТЫ ДОВЕДЕШЬ ЕГО ДО ИНФАРКТА!

- Все будет в порядке… я просто исчезну… - как болванчик кивая, не в силах остановиться, шепчу одну и ту же фразу. Она наиболее значительна и желанна для меня. И почему я подумала, что Эммет поможет? Глупая. Надо было попытаться разблокировать карту – в том же аэропорту. Там бы нашелся банк, верно?

- Почему тебя совершенно не интересуют другие люди? – негодует Каллен-младший, размахивая передо мной своими медвежьими кулаками. - Ты думаешь только о себе, Изабелла, мать твою! Ты затащила Каролину в лес? Откуда она взяла тебя?

- На опушке мы встретились… она предложила…

- ЧТО ОНА ДЕЛАЛА В ЛЕСУ? – срывается мужчина, грохнув по стоящему рядом столу так, что мои барабанные перепонки вздрагивают. - Ты подала ей пример своими побегами, да? Ты ее научила!

Он зол. Он очень, очень зол. Он пылает, он просто в ярости. А уж когда речь заходит о дочери и том, где она была всего полчаса назад… кончается терпение. Лопается, как воздушный шарик. И ничего я не в состоянии сделать. Моя задача выслушать и снести. Не удивлюсь, если словами все не кончится…

- Она помогла мне… - шепчу, проглотив горькую слюну. Глаза преступно закрываются, а голову ощутимо тянет.

- ТЕБЕ НЕ ЖАЛЬ ДАЖЕ РЕБЕНКА! Кто ты после этого?!

Грубость. А чего я ждала? На что я надеялась? Это должно было быть в списке вероятностей на первом месте. Вижу теперь.

- Меня ждут… билет, и я… я уйду… - за окном завывает ветер, в стекло ударяются снежинки, а моя кровь, кажется, устраивает забег по организму с удвоенной скоростью. Я слышу ее в ушах. Я сижу, но это еще хуже, чем когда стояла. Я себя теряю.

Быстрее, Белла, быстрее. Нужно уйти. Сесть в такси, автобус, поезд – что у них там еще ходит? – и уйти. С такими темпами до самолета тебе не хватит сил.

- Я бы дал тебе билет, Изза. В преисподнюю! – шипит Эммет. Склоняется надо мной, нависая во всем своем устрашающем великолепии и наглядно демонстрируя, кто в доме хозяин. И кто хозяин здесь. Надо мной.

- Напрасно я пришла… извините…

Пробую подняться. Просто пробую, не больше, – руки не слушаются. Ну а Медвежонок и вовсе предупреждает все мои действия, толкнув обратно. И движения сделать не дает.

- Я извинялся перед тобой за грубость и оскорбления, девочка, - выплевывает он, нагнувшись к самому моему лицу, - и я поверил Эдварду, что ты нормальная. Что запуталась или затерялась, как он говорил, в темноте своей богатой жизни… но теперь я вижу, теперь я так четко вижу, что мне даже противно, кто ты такая на самом деле, Белла!

Эта тирада оскорбительна, да. Болезненна, наверное, но не сейчас и не для меня. В принципе болезненна, не стану спорить. И ее точность, ее содержание в корне верно, потому что отражает суть. Даже будь в ней более экспрессивное выражение эмоций, я бы не возражала. С кем не бывает…

Но в тираде этой другое. Кое-что куда более страшное и значимое, нежели все, что со мной было и что будет. Единственное из того, что у меня осталось. Последняя драгоценность: мое имя. Мамино имя. Святое.

- Я НЕ БЕЛЛА! – вскрикиваю, испугав саму себя тем, как резко подскакиваю на своем месте. Закусив губу, задохнувшись от накативших соленой волной слез, вздрагиваю всем телом. Диван чуточку сдвигается. – Я ИЗАБЕЛЛА, ЧУДИЩЕ! И НЕ СМЕЙ МЕНЯ ПО-ДРУГОМУ НАЗЫВАТЬ!

Завершаю свою речь феерично и красочно – залепливаю самодовольному, самоуверенному и такому грубому Людоеду пощечину. Прямо по широкой щеке, по правой. Пальцами трогаю проклюнувшуюся щетину – громким хлопком.

…Эммет сатанеет, по-другому и не сказать. Он до краев заполняется ненавистью. Яркой-яркой. Алой-алой. Дьявольской.

- Гадюка, - тихо-тихо, но очень убедительно, без права на сопротивление, озвучивает свое оскорбление Каллен-младший. Возвышается надо мной неприступной горой, и оранжевый свитер его заслоняет все вокруг, буквально сдавливая меня своей грубой вязкой, – пропадает даже воздух. Удушающе-отчаянно хохотнув, я вздрагиваю во второй раз. Легкие перегорают как маленькие лампочки, свет гаснет – я лишаю мужчину удовольствия подарить мне справедливое наказание.

- Сам такой… - неслышно хмыкаю, ощутив особенно сильный укол в голове, где-то возле виска. Пронзающий, как метко пущенная крохотная стрела, неожиданный, как молния. А еще очень болезненный. Выбивающий из-под ног землю.

И все кончается. Для меня – точно.

Карусель событий, где смешались сон и реальность, правда и бред, радость и боль, останавливается в отправной точке.

Я теряю сознание...

 

 

 

* * *

 

 

 

 

---Действие данного отрывка обязано собой событиям в пятой главе и происходит сразу же после них---

 


Ночью «Обитель Солнечного Света» смотрится неприглядно и, я бы даже сказала, страшно. На ночь двери запираются, свет отключается – Деметрий не живет здесь постоянно, а потому картина, еще и на фоне не слишком благополучного района, соответствует декорациям низкобюджетного зомби-сериала.

Водитель, останавливая такси, с удивлением переспрашивает адрес. Но по-деловому кивает, когда кладу на его приборную панель пятьдесят долларов. И выхожу наружу.

У меня не было времени переодеваться и подправлять макияж, а уж тем более менять туфли, поэтому, стараясь идти поближе к чему-нибудь вертикальному и твердому, надеюсь не оказаться на асфальте – с него будет проблематично встать.

Для незнающих отсутствие света и красноречивый замок на дверях внутрь склада послужили бы достаточными убеждениями, что пора бы вернуться домой. Но мне, как лицу доверенному и порой спонсировавшему особые мероприятия, было позволено узнать об еще одной двери. Поменьше, постарше. Слева от задней стены, возле истертой вывески-рекламы какой-то обувной мастерской. Бог его знает, сколько это место не использовалось по назначению.

Я осторожно, надеясь не повредить хлипкий замок, поворачиваю его сначала влево, как учили, а потом вправо. Дверь со скрипом, но открывается. Нешироко, но мне хватает.

Внутри – я была здесь всего дважды – пахнет сыростью и отдает плесенью. Темно, конечно же, – куда же без этого в подвале; холодно – пальто меня ничуть не спасает.

В «Обители» мне никогда не приходилось сталкиваться с чем-то, что выходило за грани принятого, дозволенного – это ее главное достоинство. Здесь всегда было хорошо. В особые дни – даже слишком. И поэтому сегодня я пришла сюда. И к нему.

Дабы не свернуть шею, мне приходится идти по ступеням медленно. По лестнице, ведущей к комнатушке «пересчетов», как ее называет сам хозяин, меньше двадцати шагов, но при такой скорости их число возрастает до сотни. Страшнее всего полететь вниз – я помню, что поручней здесь нет, а пролетов как минимум несколько.

Вот где не соберут костей…

Подбадриваю себя мыслью, что все не напрасно. Что по достижению цели ждет награда, а это утешает. Достаточно для того, чтобы, все еще держась за стену, упрямо идти вниз по бетону.

Конечно, можно назвать мою затею необдуманной и слишком поспешной.

Конечно, при желании можно обвинить меня в слабоумии и запереть в сумасшедший дом.

Но все при том же желании, даже самом малом, можно попробовать согласиться со всем, что наказывают делать, и потерять последнее. Потерять свободу – ее отцветающие, затихающие отголоски.

Я не поеду с Эдвардом. Я не двинусь за пределы Штатов. Я уже согласилась на замужество – и все равно мало! Все равно нужно что-то еще!..

На мгновенье охватывает горечь, прожигающая внутри дыру. Маленькую, но оттого не менее саднящую… и она подсказывает, что хуже уже не будет. Что терять мне, в сущности, уже нечего. А вот попытаться изменить навязанное решение еще не поздно. Еще можно. Возможно.

Вот и твердый пол. Твердый нескончаемый пол и отсутствие оставшихся за спиной ступеней. Я-таки дошла.

Свет виден, здесь он есть. Впереди, чуть правее большого старого велосипеда, брошенного у одной из стен. Тоненькой полоской полуприкрытая дверь выдает местоположения Деметрия. Подсказывает мне.

Подхожу. Обвиваю ручку. Тяну на себя.

Открываю. Я готова на все.

Вхожу и сразу же, не ступив и шага, оказываюсь пришпиленной к месту изумленным взглядом мистера Рамса.

- Изза? – он сидит за деревянным столом, на котором разложено несколько картонных коробочек. До моего прихода, видимо, перебирал их содержимое – оно небольшой белой кучкой сгрудилось в углу, на девственно-чистом листе бумаги. Сегодня нет даже меток.

- Деметрий, - улыбаюсь ему, как надеюсь, соблазнительно: во мне почти четыреста грамм водки, а потому планка задрана непомерно высоко.

- Ты откуда? – хозяин Обители оставляет в покое свои порошки, отодвигаясь от стола. В его глазах – интерес. Пока еще только он.

- Проезжала мимо, - язык так и норовит заплестись, но я не даю ему. Во многом благодаря адреналину, который медленно, но верно начинает течь по венам. – Захотелось зайти.

- «Мимо» – это как?

- По направлению к резиденции.

- В этом районе?

- Так получилось. За углом пекут чудесные вафли.

- Ночью?

- Они до двух.

Я самостоятельно прерываю череду его вопросов и своих ответов, сделав шаг внутрь комнаты. Прикрывая за собой дверь, расстегивая верхние пуговицы пальто.

- Я не вовремя? – интересуюсь, прищурившись. – Ты настолько не хотел меня видеть?..

- После того, как ты нас чуть не оставила? Не говори ерунды, - Деметрий отталкивается ногами от стола, придвинувшись к стене на своем стуле, и отряхивает от едва заметного белого налета подкатанные рукава черного джемпера. - Я слышал про клинику.

- Это устаревшая информация… я жива.

- Я вижу, - он удовлетворенно кивает, - только не понимаю, зачем ты здесь?

В эту секунду я едва не трушу. Едва не бросаю все, с чем пришла, едва не разворачиваюсь и не убегаю. Сдерживаюсь ценой поистине нечеловеческих усилий. Приказываю себе стоять на месте.

- Мне захотелось тебя увидеть, - сообщаю я.

Брови мужчины взлетают вверх, придавая его и без того разгоряченному от тесного пространства и взлохмаченному от наверняка недавней бессонной ночи образу еще большую неопрятность. Она напоминает мне ту, которой добивался Джас, и потому тянет заплакать. Хоть и не плачу. Не стану.

Если бы все сложилось немного по-другому, если бы мистер Хейл не выставил меня за дверь так грубо… на месте Дема сегодня был бы он. Без вопросов.

- Иззи, сколько в тебя влили? – со смехом спрашивает Рамс.

- Я говорю правду, - неуверенно бормочу в ответ.

- Меня пугает такая правда среди ночи… и здесь.

Я повыше поднимаю голову, осторожно, выверяя шаги, подходя к нему ближе. Не позволяю встать со стула, хотя наверняка хочет. Если станет в полный рост, ничего не получится.

- Я лечу и от страхов… - шепчу, устроив одну из ладоней на его плече. Прямо на джемпере, мягком и кусачем одновременно. И вместе с тем, как чувствую запах парфюма, внезапно вспоминаю еще один, чем-то похожий. Только более горький – калленовский. С сегодняшнего вечера.

- От страхов? – Дем щурится, поднимая голову. Смотрит так, будто проверяет. А свободной рукой, которую не вижу, тем временем пробирается к талии.

- От всех их видов, - киваю, уже увереннее прочерчивая дорожки пальцами по его одежде. В какой-то момент смелею настолько, что пробираюсь под нее. Прикасаюсь к оголенной коже на шее.

Губы мужчины приоткрываются. Он начинает понимать…

- Так ты здесь, чтобы излечить меня?.. – требовательные пальцы поглаживают плотную ткань костюма внизу спины.

- Ты предлагал мне, - соглашаюсь с озвученной теорией, вспоминая тот вечер в Обители, возле стены, сбоку от сцены, - а я сглупила…

- Ты говорила, что с Джасом.

- Больше нет, - мотаю головой, не желая слышать это имя. Мне больно его слышать. – Я теперь одна.

- Получается, тогда я – целитель? – он хмыкает и одним ловким, точным движением усаживает меня к себе на колени. Я не успеваю даже пикнуть.

- Ты – спаситель, - проговариваю, глядя прямо в голубые глаза. Чистую правду, без преувеличений. Даже если ему она известна и не станет.

- Миссия благородная… - удовлетворенно шипит Дем, по-хозяйски держа мои бедра в собственных ладонях. Пока еще не дает поцеловать себя. Пока еще держит на расстоянии, хоть и близком. – И сколько же я буду за нее должен?

Я сглатываю промелькнувшую во рту горечь, желая поскорее, пока еще не поздно, закончить со всем этим.

- Два пакетика «П.А.». И мое удовольствие.

Он по-доброму, почти по-детски смеется.

- Это что, теперь равносильно миллиону долларов?

- Нет, - усмехаюсь, легоньким движением, способным, по опыту, раззадорить куда больше страстного, прикасаясь к его поясу, - это равносильно тому, как я тебя хочу.

Этого оказывается достаточно. Деметрий убирает стену, наспех возведенную между нами. Ему, как и мне, плевать на последствия.

У каждого своя цель – она чудесна.

- Как скажешь, красавица.

И целует меня. Не слишком мягко, не слишком робко – как полагается после долгого ожидания, напористо и страстно. Он трезв, судя по запаху, но по глазам, в которых имеется кусочек полудымки, нет. Ему тоже нравится «пыль». Правда, в куда меньших количествах…

- «Платье белое», да? Что там было? – поспешно спрашиваю я, стараясь справиться с его ремнем.

Как будто сама плыву в тумане и смотрю на все свысока, через плотную завесу. Без шансов помешать.

- «За что церковь платье белое надеть разрешает»…» Но тебе бы предупредить, невеста, - цедит Деметрий, когда, судя по его лихорадочным движениям вдоль карманов, не находит желаемого, - целитель бы подготовился…

- Это не было бы сюрпризом, - тихонько отвечаю, садясь на нем поудобнее, так, как следует, - а у меня все предусмотрено.

И достаю из кармашка на кофте необходимый ему кусочек фольги. Проколотый

- Желтый? – Дем фыркает, когда я со второй попытки, но разрываю упаковку.

- Банановый, - исправляю, затыкая его поцелуем, - мне хочется такой…

Стаскиваю вниз, в конце концов, никому не нужные джинсы. Помогаю с необходимым аксессуаром. А потом обвиваю руками за шею, покрепче прижимаясь к поясу.

- Я оправдаю свое позднее появление, Деметрий. Обещаю.


Я вожусь в постели. Мне и жарко, и холодно, мне и плохо, и неудобно – все сразу и все вместе. Чем-то похоже на лихорадку, когда не добиться от тела единого положения, когда плохо подчиняются сознанию движения. Все кажется, что если повернуться, пододвинуться, перевернуться, то станет легче. Хотя бы на грамм.

Причина моего беспокойства вполне ясна и очевидна, хотя там, во сне, я не отдаю себе в этом отчет. Подаваясь навстречу Деметрию, глаза которого уже начинают закатываться, постанывая от предвкушения исполнения своего желания, я попросту не могу ни о чем думать. И теперь, когда просыпается по ту сторону зеркальной действительности здравый разум, до чертиков боюсь столкнуться с неутешительными последствиями.

Когда-то бывший чистой воды фантазией замысел воплотился в жизнь? Мне снится? Мне снится или вспоминается? Если второе, это будет большой бедой… Тогда я была готова на все, чтобы не ехать в Россию. И если позволила себе забеременеть...

- Стоп, стоп… - слабо и тихо, будто бы могу остановить саму себя такими незначительными убеждениями, шепчу я, - пожалуйста…

Но картинка не меняется, не становится более реальной. Издевается надо мной, могу поспорить. И не опровергну, что незаслуженно.

- Изз…

Изза. Изабелла, ну да. Любовники всегда бормочут это слово, подбираясь к краю, так ведь? Деметрий не будет исключением. Он во многом уникален, он, как мне раньше казалось, во многом идеален, но все же в этом вопросе обыкновенный мужчина. Похоть – низменный инстинкт. Низменна и реакция.

- Не хочу… - я морщусь, несильными движениями ладоней назад пытаясь выбраться из его объятий, - не надо!..

Я слышу вдох – прямо над ухом, – а потом, ощущаю покрепчавшие объятья Рамса. Они теплее, чем я привыкла, и куда более уютные. Такая мягкая свежевыстиранная кофта… с таким нежным, переливчатым, душистым ароматом. Мечта обонятельных рецепторов.

- Я с тобой, - утешает мужчина. И подбородком, пусть и куда более робко, накрывает мою макушку. Так за всю жизнь со мной делал один человек – и вряд ли получится забыть это.

Тело реагирует быстрее сознания. Я обмякаю и почти расслабляюсь, когда только подтверждающий добрые намерения жест проскальзывает между нами. Уже без дрожи и попыток увернуться встречаю то, как накрывают теплые ладони мою спину. И как гладят – легонько-легонько, дуновениями ветерка. Но в крайней степени ободряюще.

- Останься, - с дрожью в голосе, которую и не думаю скрывать, прошу его. Деметрий или нет, мне все равно. Эта поза, эти прикосновения… я не хочу их терять. Это будет невосполнимо.

Отпускает неприятное желание изменить положение тела. Не тревожат неправильные, глупые мысли. Я не боюсь. Я перестаю бояться – уже за одно это стоит отдать этому человеку все, что попросит. В том числе себя.

- Ну конечно, - утешающе, не заставляя меня ни на йоту сомневаться, обещает мужчина. Не встретив сопротивления, нежно, но уверенно привлекает к себе поближе. Поправляет мое было сползшее с плеча одеяло.

От такой заботы я решаюсь на нечто большее, нежели обрывочные фразы. Напитавшись храбростью, открываю глаза. И почти сразу же, почему-то не удивившись, оказываюсь под властью теплой темноты. Мой спаситель ею повелевает.

- Отдохни, - советует он, почувствовав дрожь моих ресниц на своей коже, - торопиться нам некуда.

Некуда? Уже поздно?..

Почему-то правду принимаю без излишней эмоциональности. Полуапатичное состояние, в котором плаваю как в густом ароматном сиропе, не дает квоты на лишние восклицания. И этим, наверное, спасает мою нервную систему. Бережет ее.

- Ты кончил? – просто-напросто спрашиваю я. Почему-то холодным носом, как выясняется при соприкосновении, прижимаюсь к горячей мужской шее.

Прежде гладившая мои волосы ладонь останавливается.

- Что?..

Еще бы. Действительно, было бы что спрашивать. Если я почти добила его во сне, то уж в реальности точно. Это неоспоримый факт.

- В меня?.. – полувсхлипом, постаравшись скрыть ужас, бормочу я. Что же мне делать с этим ребенком?

- Тебе приснилось. Ничего не было, - утешающе докладывает голос. Быстро, не собираясь играть на моих нервах. Почти стремительно – будто бы и сам боится того же.

Еще бы стоило проверить услышанное на правдивость, но меня отпускает – на две третьих точно.

- Не было?..

- Нет, Изза.

Бред. Мой бред. Мой ужасающий бред! Побрал бы все вокруг черт! Сколько же можно?..

- Хорошо… - облегченно выдыхаю, давая обрадовавшему меня спасителю заслуженную награду. Приподнимаю голову, капельку отстраняясь. И даю на себя посмотреть.

Ситуация запутывается. Перемешиваясь со сном, с воображением, моя реальность просто затухает где-то на задворках. Я уже не могу воспринимать ее серьезно. Я не в состоянии.

Высказывая благодарность, я ожидаю увидеть Деметрия. И трезвого, и пьяного, и накуренного, и даже блаженно-расслабленного, как никогда «чистого», прижавшего меня к себе. Обязательным условием того, что я все еще в здравом рассудке, является как раз-таки его присутствие.

Но то ли зрение меня обманывает, то ли перемешиваются в пурпурную кашицу мозги, но Рамса со мной нет и в помине. Все движения, все объятья, все касания и все слова дарил мне… Аметистовый.

- Эдвард … - словно бы выношу приговор, говорю я. Прерывистым, монотонным голосом. Смирившимся.

Правильно выведенный цвет глаз, подсказавший мне прозвище Каллена, становится капельку ярче. Эдвард хмурится, морщинки пробираются к его глазу и губам, грубыми полосками прорезают лоб.

- Все в порядке, Изза, - старается уверить он, прежде чем я закачу истерику. Похоже считает, что для нее я достаточно окрепла. Все же не удержу эмоции, сорвусь. Бесконтрольность не порок… - Ты со мной, в безопасности. Тише.

Его волосы совсем темные, какие-то сухие, непривычные мне. Взгляд уставший, израненный – в нем кусочками цветного пазла затерялся лед. Никакое солнце не растопит.

К тому же, когда Эдвард смотрит на меня, все его лицо искажается, каждая черточка. Раскаянно.

- Откуда ты?.. Где я? – прерывисто вздохнув, один вопрос меняю на другой. Хмурюсь и не могу понять самой банальной правды, тщетно стараясь установить свое местонахождение. Иду даже дальше прежде позволенного, поворачивая голову из стороны в сторону и отклоняясь назад.

Какая-то незнакомая комната, вместе с небом за жалюзи затянувшаяся уличным мраком. Вся выполнена из дерева, по цвету ближе к светлому, рыжеватому. Но когда нет солнца, и позитива тоже нет, не находится должной красоты. Двумя негласными стражами, глядящими презрительно сверху вниз, нас охраняют два шкафа. Узких, крепких. Они напоминают мне кого-то… у них серые ручки и голубые крохотные вазочки в нишах. Спинка постели низкая, неудобная, а подушки далеко не пушистые, скорее плоские. И наволочки на них слишком жесткие – к Эдварду прижиматься приятнее.

- Что за?..

- Это спальня Эммета, - отвечая на все мои вопросы, объясняет Аметистовый, - сегодня мы поночуем тут.

Эммета. Значит, и дом Эммета. Значит, и комната, значит, и он сам… все слишком близко. И уж точно слишком далеко зашло.

- Когда мы уехали? – пытаясь совладать со своей памятью, подсчитываю я. Размытые, нечеткие образы. Как замедленные гиф-изображения в телефоне в папке «последние события дня». Кусочки, обрезки – не больше. Для информирования. Не для понимания.

Эдвард удивлен моим вопросом и, как вижу, встревожен. Он хмурится, несильно, но все же касается моей талии. Убеждает прилечь обратно на подушку возле своего плеча.

- Как ты себя чувствуешь? – спрашивает, отодвигая все не имеющие значения вопросы. В отличие от меня, он привстает, давая удобно устроиться, показывая, что рядом, но в то же время глядя с более выгодной позиции. Наблюдательной.

- Я хочу спать…

Мужчина понимающе кивает, пригладив мои неровно лежащие пряди.

- Это легко исправить. Еще что-нибудь тебя беспокоит? Не тошнит?

- Не тошнит, только… голова побаливает. - признаюсь, несмело притронувшись ко лбу пальцами. С удивлением встречаю тоненькую полоску на было ровной коже, которая чуть-чуть влажновата. Капельку вспухла.

- Это не сотрясение, скоро пройдет, - успокаивающе сообщает Каллен, осторожным движением убрав мои пальцы со лба, - а это ранка, но она заживет очень быстро. Ты даже не заметишь.

Отцовский тон, утешающий, ободряющий. Он пропитывает меня насквозь, он пробирается мне под корку. И я хочу его слышать. Я не хочу, чтобы он молчал.

Весь момент для меня портит лишь одна мысль: я ничего не понимаю. Силюсь, пытаюсь, ищу обходные пути, дабы найти решение, но безнадежно. Память меня впервые подводит. Страх берет верх.

Все слито, скомкано, скручено в пеструю неразборчивую массу. Разыскать иголку в стоге сена проще, нежели разобраться во всех моих воспоминаниях. Я не могу понять, что из них правда, а что – ложь. И что именно мне предстоит принять как неотвратимое.

- Я не помню… - отчаянно бормочу, стиснув пальцами жесткую наволочку подушки.

- Чего не помнишь? – Эдвард настораживается, с тревогой взглянув на мою голову. - Чего-то конкретного?

- Да, - кусаю губу, в надежде на честность подняв на него глаза, - все перепуталось… помоги мне.

Аметистовый тяжело вздыхает, но согласно кивает головой. Сожалеюще, будто бы сам виноват во всем, что со мной случилось, гладит мою скулу. Левую.

- Я ударилась об дерево? - выуживая наиболее подходящую, как кажется, причину своей травмы и разорванности мыслей, выдаю я.

- Об пихту, - Эдвард соглашается, явно желая, но не позволяя себе коснуться моей затянутой ранки, - мы остановили кровь и использовали лейкоцитный клей. Порез заживет.

- Каролина нашла меня?

Морщинок на лице Серых Перчаток становится больше.

- Да, в лесу.

- А почему она была там?

- Шла ко мне, - ему тяжело это говорить. И неприятно – испугался за нас обеих.

- Шла в лесу… - уловив хоть какую-то ниточку, о которой имею представление, с долей радости повторяю. - А я бежала… я сбежала?

Остылый туманный взгляд не дает своему обладателю соврать.

- От меня, - всего лишь дополняет. Искренне.

Это дополнение и подсказывает неутешительную правду. Второй раз, очередную. Словно бы только и ждет, как налететь да прихватить меня. Удержать рядом с собой.

Капельками по стеклу, снежинками по коже, струйками смолы по стволу она занимает утраченные позиции. Истина неизменна.

Мгновенно помрачнев, я морщусь. Подробностям, которые выходят на поверхность, лучше бы оставаться подальше. Как перед собой вижу планшет с черными буквочками… и их содержание, смысл, заключенный в них… добивают.

Розмари. Эдвард. Черепки. Гжель. И я. Я, стоящая посреди всего это сумасшедшего дома.

Вот и возвращается память. Но лучше бы она все-таки воздержалась от возвращения. У меня уже начинает преступно покалывать в груди…

- Зачем ты это сделал? – не скрывая своей безнадежности и всего того, что за мгновенье наполняет душу, сливаясь с усталостью и апатией, спрашиваю я. Честно спрашиваю, не утаиваю от Эдварда своего желания узнать. Хоть это, но должна заслужить. Вряд ли еще когда-нибудь останусь с ним в одной комнате…

- Изза, - сделав глубокий вдох, Каллен смотрит на меня с плохо скрываемым опасением, - я понимаю, как это выглядит со стороны, и мне очень жаль, что на такие меры в принципе пришлось пойти, я против подглядываний, тебе известно…

- Видимо, только моих…

- И своих. Особенно своих. И поверь мне, я никогда бы не стал делать ничего подобного, если бы не крайняя необходимость.

- Крайнее желание, - фыркаю, закатив глаза. Головная боль усиливается, что явно не добавляет мне терпения и желания слушать этого человека. Его спасает только то, что согрел и успокоил меня по пробуждению, а еще, хорошо это или плохо, прочертил заново полустертые грани между правдой и вымыслом. Исключительно за подобные заслуги я его выслушиваю. И все его непонятные объяснения.

- Я признаю свою вину, Изз, - заприметив это, не теряет времени Каллен, - но ей есть оправдание. Моим действиям есть оправдание. Я хочу помочь тебе, я хочу дать тебе шанс на поистине счастливую, безоблачную жизнь, которая не станет омрачена ничем, чего ты недостойна.

Как всегда красивые слова и мало толку. Это та черта Эдварда, которую я все же ненавижу. Как ни крути.

- Недостойна по твоей версии, верно ведь?

- Наркотики и сигареты, выпивка… они неприемлемы для многих.

- Ты искал у Роз сводки о моих закупках? Неужели не заметил бы, если бы я «нанюхалась»?

Эдвард морщится от подобранного мной слова, медленно поворачиваясь на бок. Предупреждает меня о каждом своем действии, успокаивает этим. И смотрит. Прямо в глаза, не отводя взгляда. Со всей доступной честностью, какую в силах отыскать. Только бы поверила…

- Моя главная забота – твоя безопасность.

- Посади меня в клетку и корми по расписанию, - отворачиваюсь от него, устроившись на покрывалах и запрокинув голову. Отодвигаюсь, хотя тело и протестует. Но мозг умнее тела. Сегодня так точно. Поэтому и подчиняет его себе. – Тогда буду в полной безопасности.

- Пожалуйста, не нужно так говорить, Изза.

- Я же не называю тебя Эдди! – вскрикиваю, не удержавшись и переведя тему. - Или Эд, как Каролина. Почему же ты позволяешь себе сокращать мое имя?

Это то, чем стреляю, да. По сути ведь, кроме имени, у меня больше и нет ничего. Ни туда, ни обратно я сбежать не в состоянии. Глупо было обнадеживаться словами Дема… и вообще им самим. Из России мне нет выхода. Теперь это доподлинно известно.

- Ты разрешила мне, - негромко напоминает Каллен. Уголок его губ сползает вниз.

- Ты сам начал! Я лишь сказала не звать «Беллой»!

Мы смотрим друг на друга. Я, отбрасывая робость, и он, так и не окунувшись в нее, отдает все место внутри болезненности. Странной такой, плохо ощутимой, но определенно присутствующей. Суровый перестал прятаться? Его эмоции я сегодня теперь слишком часто вижу…

- Неужели ты хотел этого?.. – подавившись так некстати прорезавшимися слезами, уже за утро забравшими большую часть моих сил, почти выплевываю ему в лицо я. - Считаешь, сейчас я в безопасности? Сейчас счастлива?.. А мое будущее? Оно все витает вокруг, попахивая благоденствием, не так ли?!

Стискиваю зубы, покачав головой. И себе, и ему. Но в особенности ему. Он заслужил.

- Ты лишил меня Розмари, Эдвард… - надломлено шепчу, проглотив всхлип. - У меня никого не было, кроме нее. И ты это знал.

Черты его лица искажаются, отчего полная асимметрия как никогда четко видна. Морщинки, складочки, грусть – все слева. Правая сторона – это отражение моего лица. Без слез, правда, но очень близко. Такое же белое и такое же неподвижное. Я не позволю себе закатывать истерик при нем. Больше никогда.

- Изабелла, пожалуйста…

- Мы говорили о доверии, - нагло перебиваю, не дав ему закончить. Очень боюсь, что захлебнусь в рыданиях и недоскажу, потеряю столь важную фразу, - и я думала, это не пустые слова. Ты ведь призывал меня доверять тебе…

- Ни в коем случае не пустые, - он с готовностью кивает, следом за мной садясь на кровати. Дышит почти так же неровно, хотя усиленно прячет это обстоятельство, - ты можешь… конечно же, можешь…

- А ты можешь? – с издевкой переиначиваю, горько хохотнув. Осаждаю мужчину.

- Я уже говорил, если бы не необходимость…

- У тебя всегда найдется необходимость, - второй раз обрывая Каллена на полуслове, я не унимаюсь. Играет свою роль и незнакомая атмосфера, и то, что случилось за этот долгий день, и то, как обливается кровью мое сердце… за себя… за изгнанную – отовсюду. Казалось бы, заслуженно.

И напоследок решаю добиться того же впечатления у Эдварда. Между нами уже и так сожжены все мосты, а теперь падет последний тоненький перешеек. Отрежет мне путь назад, чего и желаю. Кажется, больше всего на свете.

- Суровый ведь никого не щадит, да, Эдвард? – вызывающе говорю я, злорадно глядя на то, как вытягивается его лицо, когда слышит свое прозвище. - Суровый добропорядочен и мил снаружи, а внутри насквозь прогнил! Он редкая тварь внутри, верно? Он помогает лишь потому, что хочет зверски замучить потом! Он никого не отпускает… и уходят от него только через тесные и голубые русла вен!..

Лицо Аметистового каменеет. Не сатанеет, не наполняется гневом, не краснеет и даже не искажается никакой гримасой. Каменеет не от ярости, просто затягивается плотной маской. Ничего не оставляет заинтригованному зрителю – даже морщинки разглаживаются. Конец.

А последними потухают глаза. Как фонари на окраине города после полуночи, как светильники в домах ближе к часу ночи. Раз – и нет. Никогда не было. И поза такая неестественная… потерянная?

Он ничего не отвечает мне, и это, думаю, к лучшему. Вряд ли меня хватило бы на еще одну такую тираду.

Поэтому и заканчиваю все – раз и навсегда, так, как полагается, раз уж не удалось ничего добиться, не выходя на правду.

- Мне нужен развод, Эдвард, - негромко и деловито сообщаю, ровно выдохнув, - причем в самое ближайшее время.

Сажусь на постели, не оставляя ему и капли сомнений в том, уверена ли в своем решении. Подавляю горький всхлип.

- Ты сам нарушил свои правила, Суровый. Договор расторгнут.

 

 

 

 

Эта глава получилась самой большой и самой насыщенной в фанфике на данный момент. Очень надеюсь, что вам есть чем поделиться с автором. Ждем ваших отзывов!
- ФОРУМ -

 

 



Источник: http://robsten.ru/forum/67-2056-1
Категория: Фанфики по Сумеречной саге "Все люди" | Добавил: AlshBetta (16.04.2016) | Автор: AlshBetta
Просмотров: 1471 | Комментарии: 40 | Рейтинг: 5.0/25
Всего комментариев: 401 2 3 »
1
40   [Материал]
  Вот Эдвард сел на попу при оглашении кликухи "Суровый"))) все тайное становится явным, даже если в данный момент Изабелла действует по-наитию, не догадываюсь, что конкретно своими словами имеет ввиду)

0
39   [Материал]
 

1
37   [Материал]
  Вот это поворот! Я опять повторю, глупышка Белла! Она ему даже объясниться толком не дала! Неужели Белла вовсе не понимает, что ей хотят помочь? 
Эдвард, конечно, не прав, что столько всего утаил от нее, но у Беллы тоже много чего скрыто от посторонних глаз. Пора им сесть и поговорить начистоту. Хотя, судя по событиям, это случиться не скоро.
Эммет - красавчик. Поставил Беллу на место. 
Я заинтригована историей Эдварда. Надеюсь, что скоро узнаем, что да как.
Жду продолжения! lovi06032 lovi06032 lovi06032

0
38   [Материал]
  Белла не в том состоянии, чтобы слышать объяснения и тем более понимать их. У нее своя точка зрения, а потому Эдварду вдвойне сложнее.
Зато хотя бы Эммет его понимает. И делает все, что бы брату было хорошо, он заботится о нем.
История Мастера обязательно будет рассказана, вы правы. Пройдет не так много времени hang1
Вопрос лишь в том, что делать сейчас? Развод-то на горизонте... girl_wacko

1
36   [Материал]
  Конечно, развода Эд ей не даст...Значит надо все начинать сначала. А как? Сложно. Такая маленькая девочка поставила вполне зрелого мужика в тупик...
Большое спасибо за продолжение. Как же все разрешится?

34   [Материал]
  Спасибо за главу! lovi06032

1
33   [Материал]
  Спасибо! lovi06015 Требовать то можно,а даст ли он развод?

1
32   [Материал]
  Вот это поворот!.. Хочется надеяться, что они придут к компромиссу... Белле нельзя быть одной, она не справится...
Спасибо за продолжение! good 1_012

1
23   [Материал]
  Эдвард явно такого поворота не ожидал...спасибо!

0
31   [Материал]
  Сколько всего еще его ждет от Иззы JC_flirt

0
22   [Материал]
  САМОЕ ГЛАВНОЕ - БОЛЬШОЕ СПАСИБО!

0
21   [Материал]
  СПАСИБО ЗА ПРОДОЛЖЕНИЕ! Как всё неоднозначно. Опять мне всех жалко... И эта возможная беременность ничуть не радует. И КАК-ТО НАДОЕЛО НАБЛЮДАТЬ ВЕЧНЫЙ ГЕРОИЗМ ИДЕАЛЬНОГО ЭДВАРДА! Пусть уже включит искорку жизни, психанёт, оторвётся! Его жизнь кажется ещё более беспросветной, чем жизнь Бэллы. НИ НА СЕКУНДУ НЕ ВЫХОДИТ ИЗ ОБРАЗА! Где же радости их жизней заблудились? А Бэлла что-то неустойчива в психике. Иногда не вредно и головой поработать. Ох уж этот юношеский максимализм, так и правда любимого мужа со света сживёт.

0
29   [Материал]
  Именно. Неоднозначность теперь их девиз boast То ли еще будет.
Эдвард ничего не может с собой сделать. Он так глубоко заточил другую, темную часть себя, что так просто она не выпрыгнет. Если уж Белла очень расстарается... тогда может быть hang1 Но в этом случае грядет страшное "похмелье вины", что может стать еще худшим положением дел.
Вы правы, радостного мало, красок почти нет. Черно-белая канитель... болезненная...
Но выход есть. И из ее максимализма, и из его героизма-жертвенности - быть вместе. Совсем скоро это будет понято giri05003
Спасибо за прекрасный отзыв!

1-10 11-20 21-28
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
[ Регистрация | Вход ]