Как только я занял место за рулем своего Maybach’а, который подогнали мои охранники, я снова услышал мелодию звонка телефона. Начинается....

Это была Эсми. Она как всегда взволнованная и озабоченная моим здоровьем, поинтересовалась всем подряд и, конечно, не забыла спросить о Эмили и Изабелле. Так как мама была проездом как раз в этом районе, то я дал ей добро на посещение девушек, оставшихся в квартире. Быстро распрощавшись с Эсми, я завел двигатель и тронулся с места, помчавшись в больницу за новой дозой таблеток.

В клинике я провел всего полтора часа. Сдав анализы, меня осмотрели, сделали перевязку, потом выписали какие-то лекарства, дали наставления и, предписав лежачий режим, отправили на выздоровление. Все четко и без излишеств. Видимо врачи не имели удовольствие меня задерживать, потому как в приемной сидело столько страдающих людей, которые нуждались в медицинской помощи, что я на фоне их выглядел как надоедливая муха.

Выйдя из здания больницы, я позвонил отцу. Он как раз был в дороге, поэтому мы условились встретиться с ним на удобной для нас обоих территории.

Припарковавшись у тротуара, я вышел из машины, чтобы немного размяться. Облокотившись руками о машину, я опустил голову и прикрыл глаза.

− С вами все в порядке, мистер Каллен? – спросил Тед, появившийся позади меня. Качнув головой, я дал ему понять, что сознание терять я не собираюсь, после чего оттолкнулся от крыши автомобиля и прошел вперед навстречу к отцу, который только что подъехал.

− Здравствуй, сын. Как самочувствие? – первым делом спросил мужчина, выйдя из автомобиля.

− Отлично! – жизнерадостно ответил я, но Карлайл не оценил моего всплеска эмоций, недоверчиво вскинув бровь. Я закатил глаза и оперся спиной о его машину.

− Я только что из полиции, давал показания. Тебе не звонили оттуда?

− Нет, − я отрицательно покачал головой, задумавшись о том, сколько раз нам с Изабеллой еще предстоит посетить полицию. В этом абсолютно нет ничего хорошего, это будет лишним напоминанием того, что случилось. Черт, когда же это все закончится? − Что-нибудь новенькое?

− Ничего. Двое преступников скрылись на своем внедорожнике, поэтому документы остались у сообщников Уильямса, − разъяснил он, дав мне понять, что радоваться нечему.

− Но они в любом случае скоро засветятся, документы должны всплыть.

− Документы уже появились, − пояснил отец, скривившись в ухмылке.

− Что это значит? – прищурился я.

− Понимаешь, после того как ты подписал отказ от акций в пользу Уильямса, он и его юрист могут делать с документами все что им заблагорассудится.

− Да. Но Роберт за решеткой, он даже не подписал документы.

− К сожалению, не все так просто как хотелось бы. Уильямс перестраховался и сделал доверенность, − разъяснил Карлайл, покачав головой. – Господи, все гениальное просто, − разочарованно вздохнул он, после чего продолжил:

− Его юрист может полноправно управлять его акциями и даже ставить подписи. Сейчас он является временным владельцем акций.

− Да, но его ищут и если найдут, то посадят. Конец истории, − нашел я лазейку.

− Опять неверно. Он может передать акции преемнику, если таковой имеется. А тот в свою очередь может их продать. Таким образом, сделка будет законной, никакого криминала.

− Но они получили их незаконно, − возмутился я, оттолкнувшись от машины и тут же скрючившись от боли, поразившей всю область живота.

− А как ты это докажешь? Ты добровольно поставил подписи. Документы переданы и теперь ты не имеешь к ним никакого отношения. Юриста Уильямса ищут только как сообщника похищения. И тот факт, что он вообще причастен к этой заварушке еще нужно доказать.

− Что мне делать?

− Ничего. Руководить компанией с тем процентом акций, что у  тебя есть, − с равнодушием заявил отец, а я усмехнулся.

− Ах да, я и забыл. У меня же что-то осталось, − проговорил я, насмехаясь над своим положением. Чертов один процент акций! Это просто издевательство надо мной.

Только сейчас уже на свежую голову я понял, что остался ни с чем. Столько лет работы и вложенных сил и что в итоге?  Да нихрена, огромная дуля с маслом!

− Ты сам сделал свой выбор, тебя никто не заставлял, − сказал Карлайл, заметив мое расстройство.

− Это моя дочь, − резко ответил я, зная, ради чего я отказался от акций. − Я не мог этого не сделать.

Компания – это моя жизнь. Я вложил в нее всю душу, силы, время. Но и Эмили – теперь моя жизнь. Я понял это недавно, сумев отказаться от активов, а значит от второй части меня. Я знаю, что мой ребенок не должен занимать всего лишь половину моего сердца, но дочка похоже сама не хочет, чтобы я был поглощен ею. Да и не могу я полностью отдаться чувству любви к своей девочке, зная, что она не воспринимает меня, отталкивает. И если я позволю себе расслабиться и просто любить ее всем сердцем, я боюсь, что не выдержу, когда она скажет мне, что не любит меня и видеть не желает. Если это произойдет, то уже никто не вытянет меня из пропасти разочарования в жизни.

− Эдвард... – позвал отец, заметив мою отстраненность. Прикрыв глаза и вздохнув, я провел рукой по затылку, а потом уставился на Карлайла.

− Ты не задумывался откуда у Уильямса столько денег на все это? – выпалил я, резко сменив свое настроение. − Ведь мозгов у него явно маловато...

− Эдвард, я догадываюсь, кто стоит за этим, − изрек отец таким тоном, как будто это было очевидным фактом для всех, кроме меня одного.

− Да? И кто же эта загадочная личность?

− Джексон Кор – юрист Уильямса, − начал мужчина, а я вскинул бровь. − Он является начальником юридического отдела компании «Helfer&Co»... – дальше отец продолжать не стал. Я прикусил губы, чтобы сдержать рвущийся наружу смех. Однако сколько бы я не старался, у меня не получилось удержаться, и я разразился истеричным хохотом. Я смеялся до слез и коликов в животе. Я чувствовал, что большего разочарования я не испытывал никогда. Не знаю, мои слезы катились градом по лицу, при этом я не понимал, то ли я плачу всерьез, то ли просто смеюсь до слез. В этом был смысл, потому что если это был первый вариант, то это означало, что я начал срываться, мои нервы уже не выдерживают. Стоило мне гортанно всхлипнуть, как отец прервал меня, устав наблюдать за моей истерикой.

− Эдвард.

Я посмотрел на отца.

− Нас обокрали средь бела дня, отец, − проголосил я, стирая ладонями влагу с лица.

− Не обокрали, Эдвард. Скорее это ты у нас любитель благотворительности, − усмехнулся мужчина.

− Да, я добрый... – я улыбнулся и с хитрецой поглядел на отца. На самом деле, ничего веселого  в этом не было, но на пессимизм  уже не хватало сил. − Думаю, Габриель просто счастлив, − покачал я головой, представляя довольное лицо Хелфера, который все это затеял. Думаю, что через пару недель придут известия о пополнении акций на его счету. Надо будет это отпраздновать.

− Ну, купля-продажа еще не состоялась, так что ему пока нечему радоваться, − проговорил Карлайл, с хмурым видом оглянувшись назад на охрану, которая окружила нас по периметру.

− По крайней мере, теперь мы знаем кто будет владеть моими акциями, − пожал я плечами. В этом было преимущество, я хотя бы буду спокоен, что акции не будут в руках наркоманов, которые нихрена не смыслят в бизнесе.

− Да, и в его владении будет тридцать процентов, − отец подвел неутешительный итог.

− Я думаю, тебе стоит вернуться в головную компанию. После того как истечет мой президентский срок, ты должен занять мое место, − пораженно изрек я, готовый сдать пост отцу. Это не значило, что я не смогу тягаться с Хелфером и его друзьями, просто я должен отступить, хотя бы на время, чтобы зализать раны и восстановиться. − Мы не должны позволить Хелферу или кому-то еще занять кресло.

− Давай обсудим это позже... – нахмурился Карлайл, не желая сейчас обсуждать это.

− Ладно... – вздохнув,  я опустил глаза, посмотрев на свои брюки, на которых образовались мятые складки.

− Как Эмили? – Карлайл оторвал меня от разглядывания самого себя.

− Не очень, − сглотнув, я поднял глаза. − Нам надо показать ее врачам, но чтобы сделать это она должна прийти в себя, а прийти в себя у нее пока не получается, − поморщившись пояснил я и огляделся по сторонам.

Опять серая погода, вокруг все такое же холодное и тяжелое, ни намека на весеннее тепло и солнце. Кругом асфальт, мрачные здания и только цветные автомобили разбавляли всю эту бездну серости. Я впервые за долгое время захотел уехать куда-нибудь подальше отсюда. Куда-нибудь, где много солнца, теплое море и горячий песок.

− Ей нужно дать немного времени, − заявил Карлайл, а я задумчивым видом повернулся к нему. И почему мне все об этом говорят? Я что без их подсказки сам не в состоянии этого понять? − Ей всего пять лет, ей тяжело.

− Знаю, − сдержанно ответил я, но не стал продолжать эту тему. Я чувствовал как от этих разговоров моя температура начинает медленно понижаться.

− Эдвард, я хотел сказать тебе... – я уставился на отца, не представляя, что такого чего я еще от него не слышал он хотел мне сказать. − Я горжусь тобой. Ты поступил как настоящий отец, как мужчина, который несет ответственность за дочь и ее маму. Ты совершил немало благородных поступков, даже несмотря на то, что за этим последовало много негативных реакций, но ты молодец. Главное, теперь не облажайся. Постарайся сберечь то, что недавно обрел. Эмили замечательный ребенок, − запальчиво резюмировал он, а я с горечью усмехнулся. Да уж, про «облажаться», это как раз про меня.

Тем временем Карлайл продолжал.

− Я знаю, я не показывал своей привязанности к ней, я толстокожий, − отец исподлобья посмотрел на меня, − думаю, ты больше чем кто-либо другой это знаешь, – я хмыкнул на его слова. Да, кому как не мне знать черствость отца в проявлении своих чувств. Иногда он может быть таким доброжелательным, разговорчивым и улыбчивым, кажется, что он готов умереть за близкого человека, но потом он может резко превратиться в строго отца, который одним лишь взглядом готов  убить за неверное слово или действие. Это мой отец, которого я абсолютно не понимаю и, наверное, даже не знаю. − Эмили действительно дорога для нас с Эсми. Она наша внучка и она очень похожа на тебя, Эдвард. Я хотел бы, чтобы мы могли свободно общаться и видеться с ней, поэтому прошу тебя, не наломай дров и не потеряй ее, − закончил он свою тираду.

− Карлайл, все слишком сложно, − пробубнил я, зарывшись пальцами в волосы.

− Не думаю, − он опроверг мое высказывание. Я поглядел на него с недоумением. − На самом деле, всегда легче опустить руки, спрятавшись за трудностями. Но хочу тебя предупредить, что у тебя есть все возможности справиться с этим, для тебя нет не решаемых задач, − он говорил так, будто угрожает мне, а не подбадривает, но я слушал его очень внимательно. − И еще... – посмотрев на свои часы, он нахмурился, но продолжил. − Будь помягче с Изабеллой. Она кажется очень милой и доброй девушкой, не обижай ее, − сложив губы в тонкую линию, улыбнулся Карлайл. Я в ответ также натянуто улыбнулся и отступил чуть в сторону, пропуская Карлайла к машине.

− Ладно, мне пора, − пояснил он, потянувшись к двери автомобиля. Я озадаченно кивнул и,  пронаблюдав, как мужчина опустился на сидение, отступил назад. − Надеюсь, скоро увидимся.

− Да, − нахмурился я, не представляя как скоро и где мы с ним встретимся.

Бросив на меня еще один многозначительный взгляд, мужчина завел двигатель Mercedes’а, а после выехал на дорогу, слившись с потоком других машин.

***

Пока я ехал в обратном направлении к дому, я успел ответить на миллион звонков из компании. Все словно в один миг вспомнили обо мне и решили отомстить за долгое отсутствие. Но кроме этого мне позвонили из полиции, пригласив в участок для разговора. Разумеется, я нисколько не желал ехать туда, однако в любом случае мне пришлось изменить свое направление и отправиться в участок для беседы.

***

На разговоры с детективами я потратил еще около двух часов. Те не сказали мне ничего нового, лишь допросили и заставили сделать опознание преступников. Меня завели в специальную темную комнату с большим окном, открывающим вид в соседнюю комнату, в которую позже привели людей – возможных преступников. Среди них был Роберт Борги-Уильямс.

Этого урода я бы даже в темноте узнал, по запаху. В его присутствии у меня начинался мандраж.

Его тощее лицо и зеленоватая кожа оказывали на меня лихорадочный эффект. Но меня начало трясти как при эпилепсии, как только он уставился прямо мне в лицо. Конечно, он не мог видеть меня, но он точно знал, что за стеклом стоит кто-то из семьи Каллен, каждого из которых он по-своему ненавидел. Но это было взаимно, я также ненавидел его, может даже больше. Я ненавидел его так, что сжав кулаки, впился ногтями в кожу, чувствуя, как начинают неметь руки и прорезаться мелкие ранки на ладонях. Превозмогая дикую злость и ярость, я через сжатые зубы указал на похитителя девочки. Я ни минуты не колебался, ставя подписи в обвинительных протоколах. Я был рад, что этот человек будет наказан, однако чувство окончательного удовлетворения я не получил. Я знал, что тюремное заключение Уильямса не означает конец истории. За ним стоит Хелфер, но доказать это практически невозможно, а значит это дело как и несколько других, еще не закрыто.

Проходя по полицейскому отделению, я усмехнулся себе, понимая, скольких человек мы уже посадили и обвинили в преступлениях и скольких еще нам предстоит уличить в преступной деятельности против меня, моей семьи и компании, которой я руковожу. Хм, пока что руковожу... С такими «преданными» партнерами не сегодня, так завтра меня могут подставить, и я сразу окажусь за решеткой по соседству с теми, кого я фактически посадил. Мне казалось, что мои дни правления сочтены. Я думаю, что Габриель не остановится на моих акциях, он сделает все, чтобы я не мешал ему на его пути. Но я не собирался позволять ему уничтожить меня. Слишком много чести.

Я понимал, что несмотря на все, я должен собраться с новыми силами и сделать шаг вперед, не обращая внимание на опасность и на тех людей, которые готовы разорвать меня на куски. И я был бы готов двигаться вперед, ведь не в моей природе сдаваться и опускать руки. Но проблема в том, что мой запас сил просто-напросто был исчерпан. Я устал бороться один, мне не хватает поддержки и человека, который бы дал мне надежду на лучшее... Я потерял смысл сражаться и идти напролом, разбиваясь вдребезги и при этом в ответ не получая ничего, что могло бы порадовать меня. Многие могут сказать, что я не ценю то, что у меня есть. Но если быть откровенным, а что у меня есть? Деньги? Да, их у меня много, их хватит еще на поколение или два, но это лишь материальная сторона моей жизни. Я заработал их своим трудом и упорством, все честно. Имя и слава? Возможно, это имеет смысл. Когда я был помоложе, это было классно. Было здорово, когда меня узнавали и пропускали в места, куда без особого приглашения нельзя было попасть, но сейчас для меня это утратило какое-либо значение. Лишнее внимание стало раздражать, к тому же пользы от этого минимум. В общем, эти вещи никак не влияют на состояние моей души. Все, что я чувствую − это усталость от одиночества, которое забирает все мои жизненные силы.

Пока я размышлял о своей жизни, я не заметил, как дошел до кабинета детектива, который вел остальные мои дела. Обсудив с Доусоном некоторые интересующие меня вопросы, я поехал домой, желая поскорее увидеть Эмили и ее маму. Удивительно, но именно эти люди дарили мне хотя бы частичку света и надежды на прекрасное в этом мире.

Но, к сожалению, не могу сказать, что они были счастливы моему возвращению, но зато я получил огромное облегчение, увидев их в полной целостности и сохранности.

Решив осуществить свои планы по переезду, мы не стали долго задерживаться.

Собрав все необходимые вещи, мы отправились в другую квартиру на Манхэттене. Я хотел создать нам всем удобные условия для проживания, надеясь на то, что Белле там понравится, а Эми не придется заново осваиваться, потому что она уже была знакома с тем местом.

***

Стоило нам подняться на самый верх здания, я открыл дверь апартаментов и первыми пропустил туда Беллу и Эмили.

Скинув с себя обувь, девочка без стеснения прошла по коридору квартиры, направившись прямиком к себе в спальню. Это был хороший знак. По крайней мере, она выглядела так, будто уже привыкла к этому месту и даже чувствует себя здесь как дома, в отличие от Изабеллы, которая казалась очень зажатой и взволнованной. Я не мог винить ее в этом, понимая, как сильно она устала от бесконечных переездов и неопределенности.

Проводив девушку в ее комнату и удостоверившись, что ей там будет комфортно, я спустился вниз в свой кабинет. Как же я скучал по своему рабочему месту!

Заказав по телефону две пиццы с разными наполнителями, салаты и напитки, я положил трубку, но даже вздохнуть и расслабиться не успел, как мой мобильник снова затрезвонил в руке.

− Да?

− Здравствуй, Эдвард, − раздался голос человека, которого я никак не ожидал услышать.

− Мистер Хелфер, здравствуйте. Чем обязан? − строгим тоном начал я разговор.

− Решил поинтересоваться как у тебя дела, что-то давно ничего о тебе не слышал.

− Мы виделись меньше недели назад. За это время у меня не появилось новостей, которые могли бы порадовать вас, Габриель, − наигранно терпеливой интонацией, проговорил я.

− Как поживает Карлайл? – спросил он, не удержавшись от обсуждения моего воскресшего отца.

− Хорошо, спасибо, − скупо ответил я.

− Ну, слава Богу. Я зачем звоню... Я бы хотел встретиться с тобой завтра, нужно обсудить вопрос о слиянии компаний. Ты ведь еще не забыл об этом?

− Конечно, нет. Мои юристы прорабатывали предложенные документы, но я еще не встречался с ними, − равнодушно соврал я, не став заранее говорить ему о своем решение по этому вопросу.

− Не тяни, пожалуйста, с этим. У меня нет времени на болтовню, пора заняться делами, − изрек он. В этот момент я представил, как он посмотрел на свои наручные часы. Да, я занимаюсь визуализацией... − усмехнулся я себе. − Кстати, я слышал некоторые сплетни о твоих акциях, что это значит? Это правда? – подсек он меня. Сволочь! Теперь стало ясно зачем он звонил. Акции – наша больная тема. Решил поиздеваться надо мной? Ну что ж, флаг тебе в руки...

− Это не телефонный разговор, я полагаю, − ушел я от темы.

− Да, ты прав Эдвард. Ну что ж, тогда ладно не буду тебя отвлекать. Обсудим все завтра. Всего доброго.

− И вам ... – я даже не успел договорить, как он положил трубку. Сукин сын! Бросив телефон на стол, я тыльной стороной ладони протер высохшие губы, после чего сжал кулак. Эта ситуация с акциями просто довела меня. Хелфер так легко нас облапошил! Мы даже глазом моргнуть не успели, как он быстро все прибрал к рукам.

«Чертов ублюдок!» − я с психом оттолкнул от себя бумаги, которые до этого лежали передо мной ровной стопкой.

Как только документы рассыпались по полу и поверхности стола, поморщившись, я посмотрел на наведенный мною бардак, а потом удрученно опрокинул голову на руки, спрятав лицо в ладонях. Я пытался вернуть себя в адекватное состояние, дабы не разбомбить свой ноутбук и сам кабинет в целом. В одночасье меня стало все раздражать, и только звонок в дверь позволил мне отвлечься, заставив покинуть свой кабинет. Как выяснилось, это были из службы доставки. Ура, можно приступать к ужину!

Вскоре я и две представительницы прекрасного пола сидели за круглым столом и в полной тишине медленно поглощали итальянские блюда.

Каждую секунду мой взгляд падал на Эмили, в попытке установить с ней зрительный контакт. Я знал, что ничего не добьюсь, если буду пялиться на нее как помешанный, но это можно было сравнить с тем, будто передо мной повесили огромный плакат и красными буквами написали «не смотри туда», разумеется, после этого я только и делал что смотрел. Мои глаза словно отказывались выполнять приказы мозга и все, что я делал, это поглядывал на грустную Эмили и на Изабеллу, которая все время хмурилась и также украдкой поглядывала то на дочь, то на меня.

Большего чувства неловкости я еще никогда не испытывал. Все казалось каким-то нелепым. Я не понимал что между нами троими происходит. Я не понимал ни своего поведения, ни поведения Изабеллы.

Всего пару дней назад мы могли с ней нормально разговаривать, безо всякого неудобства находиться в одной комнате, мы даже могли спокойно сидеть за одним столом. Но как только мы вернули Эмили, все вдруг изменилось. Девушка выглядела отчужденной и молчаливой, она стала сторониться меня, словно я был опасен для нее. А с Эмили я вообще не знал как себя вести. Видя, что она даже боится приблизиться ко мне, я уже в тысячный раз пожалел, что она вообще узнала правду. Ведь когда она думала, что ее папа где-то далеко, она его любила, она ждала его и верила, что он хороший и добрый человек. Она хорошо относилась ко мне как к другу, и все было идеально. А теперь девочка даже глаза боится на меня поднять. Все говорят, что ей нужно время, что она поймет и примет меня, а что если нет? Что если она возненавидит меня? Я опять потеряю ее? Я опять вернусь к тому, с чего начал – к никчемной пустоте.

Я не хочу возвращаться к нулевой отметке. Я боюсь этого как чертового пожара в замкнутом пространстве. Я задохнусь в этой пучине безмолвия и отгороженности от мира. Мне не за чем будет жить, если дочка и ее мама оставят меня одного. Звучит как обычно эгоистично. Но я так чувствую.

За долгими размышлениями, я не заметил, как наш ужин подошел к завершению. Эмили, соскочив со стула, тут же ушла в комнату, оставив меня и Изабеллу наедине. Я не знал, что ей сказать, поэтому просто занялся уборкой тарелок, складывая их в посудомоечную машину. Я чувствовал, как девушка стояла сзади меня и внимательно следила за моими действиями. Было ощущение, что она собирается мне что-то сказать и я не ошибся.

− Эдвард, не расстраивайся. Рано или поздно она примет тебя, − жалостливо произнесла она. Я понимал, что таким образом она хотела подбодрить меня, но сколько можно?

Я повернулся к девушке и с чувством нарастающего раздражения посмотрел на нее.

− Может, хватит мне об этом говорить!? – жестоко процедил я. Почему все считают правильным сказать мне, что я должен подождать и тогда моя дочка меня примет? Я не идиот, я понимаю это! Я знаю, что ей нужно время, я и не тороплю ее! Да я вообще не повинен в том, что она узнала о моем отцовстве! Никто из нас не был готов к обсуждению этой темы! Я не хотел говорить об этом в самый неподходящий момент! Но по каким-то причинам я чувствую, что именно я виноват, что девочка не хочет меня знать. За что и почему это происходит со мной, черт возьми!?

− Я просто хотела тебя успокоить, − тихо пробормотала Изабелла, не ожидая от меня такого яростного выпада. Отступив на шаг назад, она насторожилась. А я уже почувствовал тот шквал неуправляемых эмоций, который подгонял меня, заставляя молоть полную бессмыслицу. Я уже не мог контролировать это, я не мог остановиться.

− Меня не надо успокаивать! Со мной все в порядке! – сжав кулаки, прошипел я. И вообще, я не понимаю, зачем меня все пытаются успокоить? Какого хрена? Я что, выгляжу так, что мне нужна помощь и успокоение?

− Я не хотела тебя разозлить, я просто...

− Ты просто постоянно мне напоминаешь о том какой я осел! – повысил я голос, пройдя мимо девушки и со скрипом задвинув стул к столу.

− О чем ты? – поморщилась она, проследив за моими действиями.

Я усмехнулся. Она действительно не понимает о чем я? Да, она не понимает!

− О чем я? Я о том, что я затратил уйму сил на то, чтобы вернуть Эмили. Я затратил кучу денег на охрану, я отдал приличную сумму за выкуп, я получил огнестрельное ранение, я потерял свои акции, черт возьми!!! И все ради того, чтобы девочка не приняла меня! – протараторил я, задыхаясь от переизбытка враз использованной энергии. На самом деле, это было не то, о чем я думал, и уж точно это было не тем, что я хотел сказать. Эти слова вырвались непроизвольно, я словно не мог контролировать себя, потеряв ориентир. Слова лились из меня нескончаемым потоком, но желание выговориться не покидало меня. Это будто открыли кран, а закрыть уже не могут, потому что рычаг внезапно сломался. Смешно, но я тоже в какой-то степени был сломан. Я был весь искалечен изнутри, я уже не мог вести себя адекватно. Я пугал Изабеллу и я пугал самого себя.

− Ох, простите ваше высочество! – возразила Белла, перетянув мое внимание на себя. Она была в бешенстве и собиралась высказать все, что думает обо мне. − Я как-то не подумала, что должна была вернуть тебе те миллионы, которые ты затратил на выкуп собственной дочери! Прости, что я не думаю о твоих акциях, которые для тебя важнее всего в этой жизни! И извини, что ты получил ранение, не нужно было тебе лезть на рожон. Тогда может нас с Эмили застрелили бы и тебе бы стало жить во сто раз легче! – проорала она мне в лицо. Ее слова ударили меня сильнее, чем я мог ожидать. Она будто знала как задеть меня. Нет ничего страшнее смерти близких людей, я знаю это не понаслышке и не ей такое говорить мне.

Я обезумел после ее слов, меня словно бес попутал, и я сорвался, замахнувшись на девушку. Но потом я не знаю, что произошло, но меня словно обдало ледяным воздухом и я замер с зависшей в воздухе рукой. Буквально за одно мгновение я осознал, что я только что сделал. Я вмиг очнулся от гипноза, широко раскрыв глаза и увидев весь спектр красок. Передо мной стояла испуганная и сжавшаяся девушка, закрывшаяся руками. Она боялась, что я ее ударю, причиню ей сильную боль... Такую боль, которую она уже испытывала.

Дыхание сбилось, в горле все пересохло, боль в боку усилилась, а паника включилась на всю мощность.

Что со мной? Я никогда не поднимал руку на женщину и никогда бы не посмел этого сделать, тем более с Изабеллой. Она мать моего ребенка, она... она Изабелла − девушка, которая очень дорога мне.

Но что я только что собирался сделать? Я поднял на нее руку?!

Мне отвратительна даже мысль об этом! Я ничем не лучше Блэка, который унижал и избивал ее, я такое же ничтожество, как и он. И все из-за чего? Из-за того, что она ответила мне, а не промолчала как овечка, приняв мои эгоистичные слова как данность. Я должен был гордиться ею, а не унижать и пугать. А то, что она была напугана, было ясно как божий день. Она боялась меня и того, что я мог с ней сделать. Я не хотел этого. Я не хотел, чтобы она боялась меня.

Я начал отступать назад, чтобы дать ей то расстояние, которое позволит ей чувствовать себя в безопасности.

Медленно раскрыв глаза, она шокировано посмотрела на меня, пока я пораженно отходил назад, глядя ей прямо в глаза. Наткнувшись поясницей на кухонную тумбу, я сглотнул ком в горле. Качнув головой, я схватился за волосы, потянув их с силой, причиняя себе максимально возможную боль. Я хотел отомстить себе за свой поступок и свои слова, но Белла собиралась сделать это иным образом.

Прохрипев еле слышное «прости», я посмотрел на девушку, которая с трудом сдерживалась, чтобы не заплакать. Ее нижняя губа задрожала от обиды и разочарования во мне. Я должен был быть ее защитником, но вместо этого оказался тем, кто первым нанес ей новую травму. Она доверяла мне, а я воткнул ей нож в спину. Как я вообще могу теперь смотреть ей в глаза, я предал ее.

− Знаешь, даже лучше что Эмили не приняла тебя, − с болью просипела она, покачав головой. Я с непониманием посмотрел на нее. − Ей даже не придется терять тебя снова.

− Что? – произнес я неслышно, не веря в то, что она только что сказала.

− Мы уезжаем. Сейчас. Это все было большой ошибкой, − она поджала губы, указывая рукой на пространство кухни. − Извини... – разочарованно прошептала она, после чего развернулась и вышла из помещения. Мое дыхание остановилось. Мой мир вмиг помрачнел и превратился в непробиваемую глыбу льда.

Она хочет уехать? Белла хочет забрать дочь и уехать? Пожалуйста, только не это!

Судорожно выдохнув, я посмотрел на пустой проем, в котором недавно стояла девушка и, сжав челюсть, оттолкнулся от стола и тут же остановился. Согнувшись пополам от пронзившей боли в боку, я ухватился за край стола, преодолевая желание завыть как одинокий волк. Мои ноги подкосились, но благодаря приложенным усилиям, мне все же удалось удержаться в вертикальном положении.

 − Черт! – выругался я, пытаясь выпрямиться и сделать шаг вперед.

Как только боль чуть утихла, я сделал обжигающий грудь вдох и поторопился за девушкой, которая уже почти поднялась на второй этаж

− Белла! – окликнул я ее, схватившись за перила лестницы. − Белла, постой! Подожди! – не обращая внимание на горящую огнем рану, я стремглав взобрался вверх по ступеням и в последний момент ухватился за запястье девушки,  потянув ее на себя.

− Не трогай меня! – повернувшись ко мне, прошипела она. Поморщившись от моего прикосновения, она рывком попыталась высвободить свою руку из моей хватки.

− Хорошо, да, − я сразу выполнил ее приказ, убрав от нее руки. Отступив на шаг назад, я выставил свои ладони перед ней, показывая, что я не причиню ей вреда. – Извини, − судорожно выдохнул я, поглядев ей прямо в глаза. Она опасливо посмотрела на мои руки, а потом перевела взгляд на мое лицо. Ее ресницы порхали от частого моргания и было ясно, что она не испытывает особого желания стоять здесь со мной. Поэтому я поторопился с объяснениями.

− Белла, прости меня. Я − идиот, − выдохнув, сказал я первое, что пришло мне в голову. − Я...я... – я опустил голову и зажмурился, пытаясь подобрать правильные слова, чтобы описать все, что думаю сейчас о себе и своих действиях. – Я знаю, что моему поступку нет оправдания, просто я... Боже. Я не знаю, что на меня нашло. Я не хотел причинять тебе боль. Я бы никогда не ударил тебя. Я бы не посмел, − протараторил я на одном дыхании, вкладывая в слова как можно больше искренности. Сглотнув ком, вставший поперек горла, я с содроганием ждал реакции девушки, которая все это время с разочарованием и неприступностью смотрела на меня. На самом деле, мне не нравилось ее молчание, было бы лучше, если бы она накричала на меня, высказала все, что думает обо мне или дала пощечину, но только не этот глубокий осуждающий взгляд и гробовая тишина, от которой веяло неопределенностью и неблагоприятным исходом. Я ощущал себя, стоящим на весах, балансируя то в одну сторону, то в другую, ожидая от Беллы решающего приговора для меня.

Нахмурившись, девушка опустила глаза и подавленным видом покачала головой, словно готовясь что-то сказать мне.

− Я не могу тебе верить, Эдвард, − она подняла на меня грустные глаза. − Твое настроение постоянно скачет, ты то злишься, то кричишь, потом извиняешься, потом опять злишься. Я не могу даже разговаривать с тобой, потому что твоя реакция меня пугает. Я не знаю чего от тебя ожидать. Ты хотел ударить меня из-за того, что тебе не понравился мой ответ, из-за того, что я высказала свое мнение. Это ненормально, Эдвард, − понизив голос, спокойно пояснила она, с горечью посмотрев на меня. Она выглядела такой уставшей, что казалось, ей не интересны мои объяснения и вообще все эти разговоры пустая трата времени. Но я во что бы то ни стало должен был переубедить ее и уговорить остаться и не делать поспешных выводов. Каким бы странным это не казалось, но я боялся потерять не только  дочку, но и Изабеллу. Это нельзя объяснить словами, я просто чувствовал, что без нее все станет хуже, я буду потерян без нее, вокруг меня все рухнет.  Несколько последних месяцев моя жизнь была связанна именно с этой девушкой. Куда бы я не посмотрел везде была Изабелла. Она постоянно занимала большую часть моих мыслей, а теперь и подавно. Единственное с кем ей теперь приходится разделять это ложе так это с Эмили. В итоге получается, что все о чем я могу думать, это о Белле и нашем ребенке. Это ли не странно?

Как только ко мне пришло это осмысление, мне даже самому стало не по себе. Появилось страшное чувство помешательства и безысходности.

− Белла, я обещаю, что такое больше не повториться, − пробормотал я, пытаясь унять дрожь в теле. Я никогда не был слюнтяем и то, как я говорил сейчас изумляло меня, но я ничего не мог с собой поделать. Я был готов стоять на коленях и умолять ее, лишь бы уговорить Беллу остаться здесь со мной.

− Ты только и делаешь, что обещаешь. Я не хочу жить как на вулкане, ожидая от тебя новых вспышек неуправляемых эмоций, − измученным голосом прошептала она, скорбно посмотрев на меня.

− Белла,  я не просто так психую! – громче, чем я того хотел оскорбленно сообщил я. − У меня есть на то причины! За последнее время я испытал столько, сколько люди за всю жизнь не переживают! Мне нелегко!

− Не ты один испытываешь трудное время, Эдвард!− сузив глаза, обидчиво изрекла девушка. − Я тоже многое перенесла и Эмили! Но из всех нас только ты сходишь с ума! Ты не контролируешь себя, − сказала она так, словно вынесла мне вердикт. На самом деле, было больно слышать это, потому что она была права. Мы все перенесли огромный стресс, но только я ною как девчонка, не справляясь со своими нервами. Но на самом деле причина моего столь неадекватного поведении была не только в том, что я не справлялся с грузом проблем, свалившихся мне на голову, но и в том, что я перестал видеть и понимать себя. Я запутался, словно я вошел в темный лабиринт и никак не могу найти оттуда выход. Это до ужаса пугало меня.