Изабелла Свон

Ноябрь, 1993 год.

Хрупкие женские руки приятно и ласково обнимали меня. Моя мама прижимала меня к себе, нежно поглаживая рукой по моим волосам. Мы вместе сидели на диване и смотрели мультфильм Том и Джерри. Все мое внимание было обращено к экрану телевизора, а внимание мамы было обращено на меня. Когда я оглядывалась на нее, она улыбалась и иногда в поцелуе прикасалась губами к моему лбу или виску. Казалось, она не может надышаться мной и до конца насладиться нашим уединением. Рене так смотрела на меня, будто любовалась, но при этом она всё время о чем-то думала. Я знала наверняка, что ее мысли были приятными и теплыми, потому что выражение лица выглядело очень мягким и расслабленным. В тот момент мне казалось, что мы с мамой будем всегда вместе, что она исправилась, что она поняла свои ошибки и теперь она всегда будет такой же доброй и любящей. Я надеялась, что она перестанет пить и приглашать к нам домой чужих незнакомых людей, что приходя со школы, я буду видеть ее, встречающей меня, что она будет радоваться моему присутствию, начнет помогать с уроками и будет проводить со мной больше времени, чем раньше.

Но это были лишь мои мечты. Внезапный проблеск в наших отношениях в тот день стал всего лишь случайным моментом в нашей жизни, который я вспоминаю по сей день. Рене могла быть хорошей матерью и хорошим человеком, но, к сожалению, она показывала эту свою часть слишком редко. Мне так и не удалось узнать ее, мне даже не выпала честь быть рядом с ней. И я молилась, когда-нибудь вновь оказаться в объятиях матери, мечтала поцеловать ее, сказать, что несмотря ни на что, сильно люблю ее. Однако в моих мыслях я никогда не допускала, что ей самой этого не захочется...


Май, 2011 год.

− Приятно познакомиться, миссис Вагнер, − сказал Эдвард, обаятельно улыбнувшись женщине, представшей перед нами. Эта леди была женой мистера Вагнера, но при этом знакомые черты лица и рук этой дамы заставляли меня задерживать на ней особое внимание. Я стояла чуть в стороне и в легком онемении наблюдала, как эта женщина одета, как она ведет себя, как смеется, флиртуя с моим молодым человеком, как она протягивает тонкую руку и произносит:

− О, прошу вас, называйте меня просто по имени, − и, выдержав паузу, добавила, − Рене.

Послышалось знакомое имя. Перед моими глазами мельтешила знакомая внешность. И знакомый голос заставил кровь застыть в моих жилах...

Я почти всю свою жизнь провела в ожидании услышать этот мелодичный, чуть хрипловатый голос, а сейчас я стояла в оцепенении, боясь признать, что дождалась встречи с главным человеком в моей жизни.

Но я не могу сказать, была ли я счастлива в ту минуту, скорее наоборот, я чувствовала себя отвратительно. Сердце будто перестало биться, меня охватил озноб, губы задрожали, голова начала кружиться, мне не хватало воздуха. Я осознавала, что силы стали покидать меня, мои ноги начали подкашиваться, но мозг не переставал усердно работать. В голове пульсировала одна и та же мысль: это моя мама.

Я не видела себя со стороны, но то отчаяние и паника, которые охватили меня, наверняка читались на моем лице.

Я потеряла счет времени и растворилась в пространстве. Кажется, я начала терять сознание...

− Белла? – где-то над ухом послышался взволнованный голос Эдварда. Вероятно, он заметил, что мне стало нехорошо, поэтому тут же прихватил меня за талию.

− О, что это с ней? – удивленно произнесла женщина, которая только что стала причиной моего приближающегося обморока.

− Боже, да она вся побледнела, − изрек Кайл Вагнер именно в тот момент, когда я схватилась за руку Эдварда.

− Белла, что с тобой? – буквально подперев меня своим телом, продолжал беспокоиться любимый.

− Я... − я с трудом разомкнула пересохшие губы и обеими руками вцепившись в Каллена, попыталась продолжить объяснение. − Голова что-то закружилась, − промямлила я, чувствуя, что скоро упаду.

− Тебе нужно сесть, − вовремя догадался Эдвард.

− Принесите воды! – обратившись к официантам, прикрикнул Кайл.

− Садись, − предложил молодой человек, подцепив стул одной ногой и притянув его ко мне. Эдвард усадил меня на стул и сев передо мной на корточки, начал вглядываться в мое лицо. Я знала, что выгляжу не очень. Меня тошнило, голова разболелась в считанные секунды, меня пробивал озноб, поэтому мой внешний вид никак не мог быть привлекательным и внушать хоть какое-то доверие.

− Что с мамой? – затрепетала Эмили, встав рядом со мной. Я знала, что всех перепугала своим неожиданным состоянием, наверное, даже остальные посетители ресторана повставали со своих мест, чтобы понять, что случилось и нужна ли нам помощь. Тем не менее, в тот момент я волновалась не за то, что принесла всем окружающим много неудобств и волнения, а то, что все это время перед моими глазами практически бездвижно стояла женщина. Рене просто наблюдала за манипуляциями мужчин, она смотрела на меня, на Эмили и за это время она ничего не сказала и абсолютно ничего не сделала, чтобы помочь. Это было очень похоже на мою маму.

− Всё хорошо, малыш. У мамы просто закружилась голова, − успокаивая Эмили, объяснил Эдвард. Меня радовало, что хотя бы он участвовал во всей этой суете и при этом оставался в холодном рассудке.

− Вот выпей, станет легче. − Кайл подал мне стакан с водой и, взяв его дрожащими холодными руками, я сделала небольшой глоток. После этого я стала постепенно приходить в норму. Дыхание начало выравниваться, дрожь по телу почти перестала, а четкость зрения полностью восстановилась.

− Ма-ам? – переживая за меня, испуганно произнесла дочка, нежно поглаживая меня по плечу.

− Всё хорошо, детка, − прошептала я, посмотрев на Эмили, так как первым делом я хотела успокоить свою дочь.

− Вам нужна наша помощь? – с уважением и нарочитой невозмутимостью спросил подошедший к нам менеджер ресторана.

− Нет, кажется уже все хорошо, − взвинчено проговорил Эдвард, посмотрев на управляющего. − Тебе уже лучше? – заглядывая мне в глаза, уточнил мой любимый.

− Да, − выдавив из себя улыбку, кивнула я. − Не стоит переживать, − убедительно попросила я, подняв глаза и посмотрев на мистера Вагнера, который выглядел очень хмуро и обеспокоенно. Мне было неудобно и в то же время удивительно от того, что известный бизнесмен, совершенно незнакомый мне человек, так бурно отреагировал на эту ситуацию, пытался помочь, в отличие от его жены, которая всё также стояла в стороне ото всех со слегка перекошенным выражением лица. Именно эти кривоватые губы и изогнутые брови, внесли окончательную ясность в моем сознании. Я поняла, что не ошиблась и не придумала себе это. Рене Вагнер действительно была моей матерью. Я ее узнала по ее чертам лица и рукам, которые с годами изменились, но все равно остались прежними. Главное, что оставалось под большим вопросом, узнала ли она меня и собирается ли она реагировать на мое появление...

− Ну что ж, начало было эмоциональным, − сложив ладони вместе, проговорил Кайл Вагнер, заставив меня вновь посмотреть на него. – Вы нас всех изрядно перепугали, Изабелла.

− Простите меня, − смущенно обратилась я к обоим Вагнерам, наморщив лоб и постаравшись улыбнуться. − Я сегодня что-то неважно себя чувствую. Неловко получилось.

− Не стоит об этом переживать, − изрек мужчина, перемещаясь к нашему столику. − Лучше давайте сядем за стол, немного успокоимся и нормально пообщаемся за ужином, − предложил он, отодвинув стул для своей жены.

− Было бы неплохо, − пробубнив, согласилась Рене, садясь за стол. После этого Кайл помог Эмили занять свое место, а затем уже сам сел за столик.

− Все хорошо? – вглядываясь мне в глаза, переспросил Эдвард, когда я села на отодвинутый им стул.

− Да, − шепотом ответила я и, слегка улыбнувшись, провела пальцами по его руке. Когда мы все сели за стол, то кажется, напряжение потихоньку начало спадать, однако я не могла вести себя естественно и равнодушно, когда напротив меня сидела Рене.

Я безумно нервничала, сердце клокотало, я даже не могла поднять глаза, чтобы внимательно рассмотреть женщину.

− Ну что ж, знакомство почти что удалось на славу, − подытожил Вагнер, расправляя салфетку и кладя ее себе на колени.

− Да, − усмехнулся Эдвард, согласившись с партнером по бизнесу.

Я скривилась в легкой улыбке, как бы поддерживая беззаботную атмосферу за столом, но потом меня посетила одна важная мысль, что я так и не представилась Рене. Таким образом, она так и не знает, как меня зовут, а значит, толком не понимает, кто сидит перед ней, хотя и видит знакомые черты лица.

− О, Рене, − набравшись смелости, я неожиданно для всех подала голос. − Мы ведь с вами так и не познакомились, − я протянула руку вперед. Женщина слегка нахмурила лоб, а потом вновь приняла мирный вид и слегка прищурилась.

− Да, вы правы, − она протянула свою руку в ответ и пожала мою ладонь.

− Меня зовут Изабелла Свон, я личный помо...− не дав мне договорить, Рене вырвала свою кисть из моей руки и наградила меня пронизывающим до костей ледяным взглядом. Не думаю, что оба мужчины заметили этот жест, зато для меня он стал показательным. Впрочем, я решила договорить. – ... я помощница Эдварда Каллена.

− И моя девушка, − добавил молодой человек, с улыбкой посмотрев на меня. Я знала, что он хотел показать мне, что готов представлять меня перед людьми, как мою любимую женщину, но в тот миг мне совершенно было не до этого. Всё внимание я отдала общению с Рене.

− Ну, а мое имя вы уже знаете, − натянутым тоном изрекла женщина, чуть заметно приподняв одну бровь. Это выглядело так, будто она смотрит на меня свысока, чуточку надменно и вызывающе.

Несколько секунд мы с Рене смотрели друг другу в глаза. Наверняка мы обе думали об одном и том же, только вслух об этом не могли говорить. Потом женщина будто очнулась и, слегка растерянно посмотрев на общающихся мужчин, отложила белоснежную салфетку на стол и предупредила:

− Простите, я сейчас приду.

Она бросила секундный взгляд на меня и, поднявшись со стула, быстрым шагом вышла из зала ресторана. Я задумчивым взглядом посмотрела ей вслед.

− У моей жены сегодня выдался тяжелый день, − немного извиняющимся тоном проговорил мистер Вагнер.

− Бывает, − понимающе сказал Эдвард. Я же сидела нахмурившись, размышляла, стоит ли пойти за женщиной или мне лучше остаться здесь и дождаться ее возвращения. – Белла, ты в порядке? – заметив мою отстраненность, спросил молодой человек.

− Да, − кивнула я, посмотрев на Каллена, а потом на мужчину, сидящего напротив нас, который что-то спросил у Эмили. – Простите меня, я тоже, пожалуй, выйду на минутку, − посчитав, что сидением на одном месте ничего не решу, я поднялась со стула.

− Хорошо, − удивленно взирая на меня, сказал Эдвард. − Что тебе заказать?

− Закажи что-нибудь на свой вкус, − проговорила я, на что парень кивнул мне, согласившись с моим пожеланием. − Я сейчас, − добавила я, переведя взгляд на дочку. Улыбнувшись малышке, чтобы немного приободрить ее, я еще раз взглянула на мистера Вагнера и Эдварда, а потом вышла из-за стола.

Стараясь не показывать своего безумного волнения, я как можно спокойнее прошла по залу мимо других посетителей, сидящих за столиками. Однако стоило мне повернуть по коридору налево и оказаться перед дверями дамской комнаты, я вдруг испугалась предстоящей встречи и разговора с Рене, поэтому я замерла на месте. И только, когда передо мной открылась дверь и мне навстречу вышли две девушки, я выбралась из состояния транса и поняла, что бессмысленно просто стоять здесь, бояться и ничего не предпринимать. Нужно было действовать.

Посмотрев вслед уходящим девушкам, которые о чем-то смеялись между собой, я сделала глубокий вдох, набралась смелости и вошла внутрь.

Я оказалась в просторной, отделанной бежевым кафелем туалетной комнате, где вокруг всё сверкало чистотой и ухоженностью. Пройдя по помещению, я обратила внимание на идеально белые раковины и краны начищенные до блеска, на зеркала, которые отражали в себе свет ламп, внутреннее оформление комнаты, меня и женщину, которую искала. Когда Рене предстала моему взору, я поняла, что она не видела, как я вошла, так как стояла в дальнем краю комнаты, она очень внимательно и напряженно что-то искала в своей сумочке.

Пытаясь не выдавать своего присутствия, я, молча, прошла к умывальнику и включила кран, чтобы помыть руки. Подняв взгляд к зеркалу, я сначала посмотрела на свое бледное лицо, на котором ярко выделялись мои круглые от перенесенного шока карие глаза, а потом я устремила взор к Рене. Через отражение, я пыталась рассмотреть ее фигуру, найти в ней что-то знакомое и заодно понять, узнала ли она меня.

Однако в течение нескольких минут женщина не выражала никаких эмоций по отношению ко мне, она даже не смотрела в мою сторону, продолжая увлеченно и даже несколько нервно копошиться в своей сумочке. Меня это немного сбивало с толку, потому что на секунду мне показалось, что она будто специально не замечала меня, делая всё, лишь бы не смотреть в мою сторону.

В то мгновение я чувствовала себя так, словно собираюсь выйти на сцену и выступить перед огромной публикой, зная о том, что выступать я совсем не умею. Но так или иначе мне пришлось преодолеть свой страх. Выключив кран, я взяла бумажное полотенце и снова бросила взгляд на женщину перед тем, как очень тихо сказать ей, − Рене.

Я будто застала ее врасплох, она подняла на меня растерянные глаза и замерла в ожидании. – Вы что-то потеряли?

Примерно пять секунд женщина не могла ответить, она хмурилась, о чем-то думала, а потом натянуто улыбнулась и отрицательно помотала головой. − Нет, все в порядке, − произнеся это, она снова опустила взгляд и продолжила свои поиски.

Я осталась стоять в недоумении. Мне уже самой стало интересно, что же такого важного находится в ее сумке и что может быть важнее разговора со своей дочерью, которую ты не видела столько лет?

− Ааээм... – я пыталась сообразить с чего бы начать наш разговор. – А мы с вами раньше нигде не встречались? – неуверенно поинтересовалась я, сделав шаг в ее направлении.

Вскинув косой взгляд и приподняв брови, Рене резким голосом ответила, − Вряд ли.

− Ваше лицо кажется мне очень знакомым, − пояснила я, приблизившись к ней еще на один шаг.

− Мой муж известная личность, − дерзко заявила женщина, с недовольством отставив сумку на столешницу раковины. − Я его жена, и вы могли видеть меня в новостях, журналах и газетах, − с налетом высокомерия отчеканила она.

− О, ясно, − оперевшись рукой о край столешницы, кивнула я. Окинув меня раздраженным взглядом, она снова опустила глаза к сумке, заставив меня судорожно вздохнуть. Наш диалог явно не складывался.

Наблюдая за ней и ее недружелюбными действиями, я поймала себя на мысли, что могла ошибиться, что эта женщина не моя мать. У них могло быть одинаковое имя, похожая внешность, но то, как она безразлично смотрела на меня и вела себя, порождало во мне много поводов для сомнений.

Когда эта мысль пролетела в моей голове, Рене, наконец, достала то, что искала, и я была немного поражена тому, что увидела у нее в руках. Это была баночка с лекарствами.

Когда женщина попыталась открыть крышку дрожащими руками, то бутылек выскользнул из ее рук и упал на пол. Ударившись о кафель, лекарства покатились прямо ко мне и, столкнувшись с моей ногой, остановили свой ход.

Мы обе проследили за этим действом, а потом переглянулись. Рене выглядела испуганной, а я, ничего не заподозрив, без задней мысли спокойно наклонилась и подняла оранжевую баночку с таблетками похожими на те, что я сама когда-то принимала после выписки из больницы. Прочитав название, я поняла, что это были сильнодействующие препараты, которые, как правило, назначаются психиатрами. Разумеется, в моих мыслях зародились вопросы, но задавать их я, конечно же, не стала.

− Возьмите, − я протянула бутылек Рене и она буквально выдернула лекарства из моей руки, случайно коснувшись меня холодными пальцами. Отойдя от меня в сторону, женщина нервно высыпала пару таблеток на ладонь и, закинув их в рот, жадно проглотила. Все это время я стояла и бесстыдно задумчивым взглядом наблюдала за ней.

Быстро спрятав лекарства обратно в сумочку, Рене повернулась ко мне и, вздохнув, строго спросила:

− Ты хочешь меня о чем-то спросить?

От неожиданности я растеряла все умные мысли и вопросы, поэтому, чтобы воспользоваться моментом, я спросила первое, что пришло в голову.

− Вам знакома фамилия Свон?

Я даже представить не могу, о чем Рене подумала, но выглядела она ошарашено. Какое-то время она просто молчала и, не отрываясь, смотрела мне в глаза. Я занервничала, сомневаясь какой именно ответ хочу услышать от нее. Я боялась, что она могла не знать эту фамилию, но в то же время также сильно страшилась того, что она знает, о чем я все-таки говорю.

Склонив голову набок, женщина опустила глаза в пол, а чуть позже, напряженно посмотрев на меня, произнесла:

− Такая фамилия была у моего бывшего мужа.

Ее слова прозвучали, как пояснение: у меня был муж Свон, ребенок Свон и это было в прошлой жизни. И мне нужно было это просто прочитать между строк.

− У тебя еще есть ко мне вопросы? – проговорила она, совершенно не смягчившись. Но выглядела она так не потому что, не узнала меня или не понимала, о чем шла речь, она просто была безразлична ко мне, она ничего не чувствовала, разговаривая со мной.

В тот миг мы обе признали факт нашего давнего знакомства, а скорее родства, но не более того.

− Тебе без разницы какой вопрос я задам, ты все равно будешь продолжать делать вид, что тебе все равно, − подавленно прокомментировала я, не отрывая взгляда от ее зеленых холодных глаз.

− А я и не делаю вид, − изрекла она, окончательно раздавив меня.

Поджав губя, я кивнула, с трудом сдерживая слезы, рвущиеся из глаз.

− Понятно, − прохрипела я. После этого я отвернулась от Рене и прикрыла лицо рукой, не желая показывать этой женщине, как сильно она ударила меня.

− Послушай, − она подошла ко мне сзади, − я думаю, нам не стоит сейчас разговаривать. Но если ты хочешь, мы можем встретиться и поговорить обо всем, что тебя беспокоит, − равнодушным тоном предложила Рене, заставив меня открыть лицо, повернуться и непонимающе посмотреть на нее. − Вот моя визитка, позвони. – Она протянула мне карту зеленого цвета.

Я медленно взяла ее визитку, которая была очень приятной на ощупь, словно она была сделана из замши, бегло прочитала имя и номер мобильного, а потом снова подняла глаза на свою мать. Я заметила, как она с непоколебимым спокойствием и восхищением взглянула на свое отражение в зеркале. Чуть одернув подол красного платья, которое идеально сочеталось с цветом ее губ и подчеркивало ее бледную кожу, она флегматично перевела внимание с зеркала на меня. Еще раз окинув мою хрупкую фигуру выдержанным взглядом, она поправила прическу и вышла из дамской комнаты, оставив после себя ароматный шлейф дорогих духов.

Я бросила немой взгляд на закрывшуюся дверь, а потом встала лицом к зеркалу и, чуть склонив голову, посмотрела на визитку. Зажмурившись, я до боли сжала губы, боясь, что рыдания вырвутся наружу. В груди кольнуло, и я всхлипнула, но изо всех сил старалась не дать волю своим чувствам.

Я просто не могла поверить, что только что видела и разговаривала со своей мамой. И я никак не могла поверить, что она так отреагировала на меня. Столько лет мы с ней не виделись и всё, что она сделала − дала мне свою визитку, чтобы я ей позвонила.

Все мои мечты о прекрасных объятиях превратились в прах. Не было ни признаний, ни слез раскаяния, ни радости, ни извинений, никакого разговора. Она просто дала мне свою визитку и ушла. А я как была той маленькой девочкой жаждущей материнской ласки и внимания, так ею и осталась...

− Ты думаешь, он будет участвовать в предвыборной гонке? – Услышала я разговор двух девушек, вошедших в туалетную комнату. Таким образом, мое пребывание в одиночестве прервалось, я больше не могла стоять там и утешать свою боль, поэтому мне пришлось взять себя в руки.

− Конечно, я даже не сомневаюсь, что он победит, − поддержала беседу вторая женщина, встав рядом со мной перед раковиной.

Бросив взгляд на ухоженную очень миловидную девушку, которая красила губы, я перевела взор на свое отражение и увидела свои расстроенные поникшие глаза. Скрыть разочарование и боль было очень сложно, но так как мне нужно было возвращаться в зал к Эдварду, Эмили и Вагнерам, я попыталась перебороть свои эмоции.

Сделав глубокий вдох, я набралась сил и направилась в зал.

Когда я шла в направлении столика, за которым мистер Вагнер и Эдвард вели деловой разговор, а Эмили тихонько сидела рядом со своим папой и пила сок, я обратила внимание на Рене. Она сидела рядом со своим мужем и изучающе разглядывала Эмили. Мне стало так противно от этой ситуации. Я не хотела, чтобы моя дочь сидела с этой женщиной за одним столом. Поэтому, я просто притворилась...

− .... после собрания, − произнес Кайл Вагнер, как раз в тот момент, когда я подошла к ним.

− Хорошо, тогда и подпишем, − согласился Каллен, подводя итог беседе.

− Простите за долгое отсутствие, − я остановилась рядом с сидящим Эдвардом и чуть навалилась рукой о спинку его стула. − Я себя неважно чувствую, и если вы не возражаете, то я бы хотела поехать домой.

− Прямо сейчас? – подняв на меня глаза, изумился Эдвард. – Но мы ведь хотели поужинать, тем более блюда уже принесли, − сообщил Каллен, указав на тарелки, стоящие на столе.

− Да, я знаю. Но если ты не против, то я бы лучше дома поела, когда мне стане лучше, − умоляющим голосом произнесла я.

После этого Эдвард с извинением посмотрел на своего партнера по бизнесу. С нашей стороны было невежливо прийти в ресторан, заказать блюда, а потом просто взять и уйти. Мы все это понимали, но у меня была для этого уважительная причина. Заметив сомнение молодого человека, Кайл Вагнер решил помочь ему с выбором действий и, отведя руку в сторону, он сказал:

− Я думаю, не стоит рисковать здоровьем любимой?

− Верно, − скромно улыбнувшись, согласился парень. – Извините нас, мы поедем.

− Конечно, − благополучно отпуская нас, кивнул мужчина. − Не волнуйтесь, мы всё понимаем, – со странным огоньком в глазах, изрек Кайл. Может, мне показалось, но на лице мистера Вагнера будто промелькнула искра легкой усмешки, я задумалась к чему бы это. Неужели он понял, что я лишь сделала вид, что больна или он подумал о чем-то еще?

− Тогда обсудим всё позже, − пообещал Эдвард, вставая из-за стола.

− На собрании, − подметил Вагнер, а потом переключил внимание на меня и Эмили. Но когда Каллен достал бумажник, собираясь расплатиться за несостоявшийся ужин, Кайл слегка оскорбленно предупредил, − Эдвард, не стоит, я сам всё оплачу.

− Ладно, − не став спорить, Эдвард убрал кредитку обратно в портмоне. – Извините нас.

− Ничего страшного. Надеюсь, у нас получится поужинать в другой раз, − предположил Кайл, улыбнувшись нам.

− Была рада с вами познакомиться, мистер Вагнер, − стараясь выглядеть спокойной, милым голосом сказала я и, бросив короткий мрачный взгляд на Рене, как можно искренней договорила, − ...миссис Вагнер.

− Да, − с уже знакомым мне равнодушием буркнула она в ответ.

− И нам было приятно познакомиться с вами, − доброжелательно проговорил Кайл. Я улыбнулась ему, а потом взяла дочку за руку и направилась к выходу. − Пойдем солнышко.

− Пока, − проворковала Эмили, когда мы двинулись с места. Она чуть повернулась назад и помахала рукой сидящей за столом паре. Мистер Вагнер, на удивление, ответил ей тем же. Он помахал ей рукой и широко улыбнулся, в то время как Рене сидела рядом и не выражала ни единой эмоции, она выглядела как глыба льда.

− Всего доброго, − наконец, попрощался с Вагнерами Эдвард, после чего поторопился выйти из ресторана вместе с нами.

− Как ты себя чувствуешь? – с тревогой спросил Эдвард, когда я вслед за Эмили садилась на заднее сидение автомобиля.

− Уже намного лучше, − поделилась я.

− Разве? Мы же только что ушли из ресторана, потому что тебе было плохо, − сев напротив меня, недоумевал Каллен.

− Если честно, то я просто не хотела больше сидеть там, − покачав головой и слегка нахмурившись, призналась я.

− Ты серьезно? – округлил глаза молодой человек. − Белла, − он на секунду задумался, − мы только что ушли оттуда из-за того, что тебе не хотелось быть там!? – изумленно поинтересовался парень, ткнув пальцем в сторону дверей ресторана. − Ты понимаешь, что от этого человека зависит судьба моих акций? Ты моя помощница, ты могла немного потерпеть и подыграть мне! − яростно проговорил Каллен, вперив на меня сердитый взгляд.

Вот тут-то я и поняла, что совершила огромную ошибку, пойдя на поводу у своих эмоций. Я меньше всего думала об Эдварде и его интересах, так что теперь мне приходилось выслушивать гневные высказывания за свой необдуманный поступок.

− Я знаю, но я чувствовала себя неловко. Я чуть не упала в обморок перед этими людьми, это было глупо, − пытаясь оправдаться, придумала я причину. Я уже пожалела, что сказала Эдварду, что мне стало лучше, если бы я соврала ему, то этого конфуза сейчас бы не случилось, а так мне пришлось чувствовать себя поистине виноватой. Хотя с другой стороны, он был прав. Я его помощница и, когда ему нужно было мое присутствие, я просто подвела его, поэтому его эмоции я тоже могла понять. Всё-таки я была неправа.

Однако меня немного раздражало то, что, когда машина уже тронулась с места, Эдвард продолжал ворчать, как старый дед, действуя нам на нервы. − Очень глупо и некрасиво, что мы оттуда ушли вот так.

− Эдвард, я не думаю, что Вагнер обозлиться на тебя из-за того, что мне стало плохо, − облокотившись о подлокотник двери и устало подперев рукой голову, предположила я, надеясь, что смогу успокоить его.

− Не обозлится, но это выглядело некрасиво. Так не делается. Они нас пригласили на деловой ужин, а мы просто по-свински повели себя, − недовольно объяснил он.

− Мы не вели себя по-свински. Мы извинились перед ними, − тихим голосом проговорила я. – И вообще-то, это мне стало плохо, а не им, − с трудом сдерживаясь, чтобы не заплакать, просипела я. Я не знаю почему мне все время хотелось плакать. Может, это от того, что я встретила сегодня свою маму? Или от того, что мне казалось удивительным, что Эдвард не хочет замечать, что со мной что-то не так, что мне плохо. Я не верила, что эмоции не читаются по моему лицу, это же было так очевидно... – Знаешь, если ты хочешь, то можешь вернуться туда! − обиженно произнесла я, после чего откинулась на спинку сидения и отвернулась к окну. – Я даже не просила тебя ехать с нами домой, − прошептала я, будто разговаривая сама с собой.

− Да что тобой?! – вспылил Эдвард, наклонившись ко мне и дернув меня за руку. − Ты хоть понимаешь, что говоришь?!

− Я всё отлично понимаю! – повернув к нему голову, прикрикнула я, но тут же остановилась, заметив, что своим выпадом напугала Эмили. – Я хочу домой, давай просто прекратим этот разговор, − вырвав свою руку из его руки, попросила я. − У меня раскалывается голова, я хочу побыть в тишине.

− Так значит, все-таки тебе не лучше? – подловил меня Каллен, видимо не совсем понимая, что на самом деле происходит со мной. Он выжидающе смотрел на меня, а я всего лишь покосилась на него, но так и не ответила. Я не знала, что ему сказать. Я не могла просто вот так в машине рассказать ему о Рене и нашей встрече в туалете. Мне казалось, если я начну говорить об этом, то это будет как минимум странно и очень болезненно для меня. Плюс ко всему я не собиралась начинать такую острую тему здесь и сейчас при ребенке.

Видимо Эдвард понял, что продолжать спор было бессмысленно. Я заметила, как он посмотрел на Эмили, которая сидела рядом со мной, сжавшись от напряжения и легкого испуга из-за нашей ссоры, и поняла, что мужчина больше не собирается давить на меня.

В тот момент я мысленно отругала себя за порыв, ведь я уже миллион раз обещала себе, что Эми больше не будет свидетелем взрослых разборок, однако я опять не сдержала слово. Но надо отдать должное Эдварду, он понял, что пора остановиться. Он просто кивнул, дав мне понять, что эта ситуация и весь разговор не удовлетворили его, и весь оставшийся путь домой, он вел себя молчаливо, сдержанно, не показывая, что на самом деле остался очень зол на меня.

Когда мы приехали домой, Эдвард сразу без лишних слов собрался на прогулку с Лакки, который как обычно приветливо и очень радостно встретил нас на пороге. К моему удивлению, Эмили напросилась пойти с папой и я со спокойной душой отпустила их, надеясь, что за это время я успею успокоиться и привести мысли в порядок. Заказав ужин в китайском ресторане, я поднялась в свою комнату, чтобы умыться и переодеться.

Войдя в спальню, я оглянулась по сторонам. Я почти не бываю здесь, так как сплю в спальне Эдварда, но несмотря на это, почти все мои вещи по-прежнему находились в этой комнате. Сев на заправленную кровать, я устало положила сумку рядом с собой и, вздохнув, посмотрела на нее. Тяжело сглотнув ком, застрявший в горле, я опрокинула сумку и вывалила все ее содержимое на постель, собираясь найти визитку своей матери.

Я точно знала, что не собиралась звонить ей, я просто хотела взглянуть на текст карточки.

Когда зеленая прямоугольная визитка, оказалась у меня в руках, я начала раз за разом перечитывать ее содержимое: имя, название компании, электронная почта, сайт, адреса, телефоны. У меня в руках были данные моей мамы, но она была совершенно недоступна для меня. Это было так прозаично.

Потом я поймала себя на мысли, что уже где-то слышала об этой компании или видела логотип. Точно сообразить мне не удалось, я просто поняла, что Рене уже давно была где-то рядом со мной, но в то же время очень далеко от меня... Я чувствовала себя так, словно вернулась в детство, когда мама находилась в соседней комнате, но тем не менее, я никак не могла быть рядом с ней.

Декабрь, 1994 год.

− Как же ты мне надоела! Перестань! – замахнувшись и со всей силы хлопнув меня по попе, прокричала Рене. − Чего ты хочешь от меня!? Хватит! – схватив за руки, женщина начала трясти меня, как тряпичную куклу, словно желая вытрясти из меня все внутренности. − Я сказала хватит ныть! Замолчи! − схватив меня за руку и дернув к себе, она ударила меня по затылку. Мой плач стал еще сильнее и громче. – Заткнись!

Я стояла и, закрывая ладошками лицо, рыдала изо всех сил. Рене кричала на меня, а я не могла сдерживать слезы боли, обиды, бессилия, которые одолевали меня. Мне было всего семь лет, но чувствовала я себя такой загнанной, уставшей и измученно, что мне хотелось уйти на отдых, взять тайм аут, просто забыться, сделать вид, что вокруг меня ничего и никого нет, что я одна, а вокруг чистый воздух, солнце, пение птиц и добро. Но вокруг меня не было ни солнца, ни птиц, ни добра и уж точно не было свежего воздуха. Мы жили в старом двухэтажном доме на окраине города. Тогда я была маленькой, поэтому я не обращала внимание на ремонт в доме, мне было все равно какие у нас были обои или из какого дерева были сделаны полы, какая у нас мебель, шторы или из какой посуды мы едим, мне всё это было не важно. Большую важность для меня представляла сама атмосфера внутри помещения. Я не чувствовала себя там как дома. Я помню, как приходя со школы, я постоянно мерзла, меня все время охватывал озноб, потому что в комнатах стоял дикий холод, а мама, видя мой дискомфорт все время твердила, что я слишком изнеженная и мне нужно закаляться. Я верила ей на слово и поэтому вечерами старалась преодолевать свою чувствительность к низкой температуре, гуляя по дому босиком в шортах и майке. Разумеется, от таких закаливаний я часто болела и этим еще больше злила Рене, потому что лечение обходилось ей слишком дорого. А еще я помню нехватку свежего воздуха. Сильный запах плесени, сырости и алкоголя будто впитался в стены и эти ароматы уже ничем нельзя было выветрить. Я помню даже запах своей одежды. Находясь вне дома, например, сидя в школьном кабинете, я чувствовала, как от моей одежды пахло прелостью, сигаретным дымом и старостью, меня тошнило от этого противного гнилого аромата.

Но больше всего меня угнетала не сырость и не холод, а отношение мамы ко мне.

Во-первых, я практически не помню, чтобы Рене была трезвой. Она пила почти каждый день, с момента, как папа ушел от нас. А если она не употребляла алкоголь, то она была ужасно агрессивной и злой. Я даже не знала, что лучше: ее забывчивость и равнодушие ко мне, когда она была пьяна или же ее жестокое внимание и требовательность, когда она была в полном сознании. Во-вторых, я чувствовала раздражение Рене и ее нежелание видеть меня. Еще с детства я поняла, что моя мама меня не любит и я ей не нужна. Я не знаю, почему так произошло, не знаю почему она так ненавидела меня, но я помню, как она постоянно говорила, что я испортила ей жизнь, что я виновата в ее неудачах, что из-за меня она потеряла всё. Судя по всему, когда я родилась, я сделала Рене глубоко несчастным человеком, поэтому она срывала всю свою злость на мне.

Чаще всего она просто кричала на меня. Как правило, причин для этого были детские шалости, испачканная одежда, случайно сломанные игрушки, которых у меня и так было мало, в принципе Рене всегда находила повод, чтобы наказать меня, даже если истинных причин для этого не было. Но хуже было, если я серьезно ошибалась. Например, если я получала плохую оценку в школе или если я надоедала ей с просьбами о помощи в уроках, то Рене порой не сдерживалась и поднимала на меня руку или закрывала меня в комнате, не выпуская оттуда до самого утра, отпирая дверь только лишь тогда, когда мне нужно было идти в школу. Самым обидным было, когда мама наказывала меня просто так из-за неверного движения, взгляда, слова или если я появлялась в гостиной или на кухне не вовремя, когда она была не одна, а со своими друзьями или любовниками. В такие моменты она была сама не своя. Женщина кричала, оскорбляла, била меня и закрывала в комнате, оставляя на весь день без воды и еды.

Мне всегда вспоминается один момент, который до сих пор вызывает во мне слезы. Как-то пятничным вечером у мамы были гости, они сидели на кухне, что-то выпивали, о чем-то громко разговаривали и смеялись. Так как предстоял выходной день и уроки можно было отложить на потом, я спустилась вниз в гостиную, чтобы посмотреть телевизор. Я старалась быть тихой и не совершать лишних громких звуков, чтобы не злить Рене, однако когда я подошла к полке, чтобы взять кассету с моим любимым мультиком, я случайно задела рукой фоторамку с изображением мамы и ее друга, имени которого я не знала. В общем, одним неловким движением руки, я смахнула рамку и, ударившись о пол, она разбилась. Стекло разлетелось по сторонам, некоторые части отлетели ко мне, слегка оцарапав мою кожу. Грохот был ужасный. Я испугалась. Но боялась я вовсе не звона разбивающегося стекла и не того, что по ноге текла кровь, а того, что я сломала рамку и Рене уже бежала в комнату с нервными причитаниями.

− Да что же это такое! Ни на секунду нельзя оставить одну! Негодная девчонка! Что ты натворила!? – вбежав в гостиную с выпученными глазами, проорала женщина.

− Я рамку разбила, − дрожа от страха, призналась я в своей провинности.

− Какую рамку? – с ужасом во взгляде спросила женщина.

Я указала на фото, которое лежало в осколках стекла на полу.

− Какого лешего! – завопила Рене и, подойдя ко мне, замахнулась. − Ах ты бестолочь! – прорычала мама, ткнув ладонью мне в голову.

− Я не специально! – прокричала я, отбежав в сторону от матери. Тогда Рене сердито посмотрела на меня и, схватив за руку, повернула меня к себе спиной и с размаху хлопнула меня по попе.

− Я случайно задела ее рукой! Она сама упала! – залившись слезами, объяснила я, схватившись за ушибленное мягкое место.

− Меньше руками надо махать! – возвышаясь надо мной, вспылила Рене и всплеснула руками.

− Я не хотела! Извини.

− Что мне толку с твоих извинений? Ты знаешь, сколько эта рамка стоит!? Она очень дорога мне! Теперь еще и уборку надо делать. Господи, за что мне такое наказание?!

− Рене! – в проеме гостиной появился один из друзей мамы. Мы обе оглянулись в его сторону. − Чего ты там копаешься? Пусть сама убирает. Мы уже устали тебя ждать.

− Иду, − рявкнула она, а потом бросила взгляд ко мне. − Ну чего ты стоишь, как памятник!? Принеси веник и совок!

Не обращая на жжение кожи в области ягодиц и боль в порезанной ноге, я проскользнула мимо мужчины, стоящего в дверном проеме, и помчалась в кладовку, чтобы нарыть там старый веник и совок, надеясь, что моя участливость сгладит нарастающее раздражение Рене.

− Вот, − прилетев обратно в гостиную, где мама, отложив фото в сторону, складывала крупные осколки в кучу, я протянула ей то, что она просила.

Вырвав у меня из рук веник и совок, она начала сметать стекло, продолжая свое ворчание. − Одни проблемы от тебя. Правильно говорил мой отец, надо было сделать аборт, когда была возможность. Знала бы, что Чарли свинтит от меня, так не рожала бы вообще. Все-таки есть в жизни ошибки, которые никогда уже не исправишь... Что уставилась!? – повернувшись ко мне, прорычала она. Я тут же выпрямилась и приготовилась к новым нападкам. − Неси в мусорку, − протянув совок со стеклом, Рене отдала его мне.

Я торопливо, но аккуратно вынесла осколки в мусорное ведро, а потом спешно вернулась в гостиную. Я думала, что мама скоро успокоится и сжалится надо мной, если я буду быстро и добросовестно выполнять все ее поручения, однако я недооценила ее. Судя по всему, я разбудила вулкан. Рене только вошла во вкус, ей не терпелось лишний раз выплеснуть все эмоции и поорать на меня.

− Ты заляпала весь палас кровью!

− Я не нарочно, − пробормотала я, посмотрев на несколько маленьких пятен крови на краю светлого паласа, а потом на свою щиколотку, по которой текла тоненькая струйка багровой жидкости.

− Отойди, − оттолкнув меня в сторону, мама прошла в ванную комнату. Я стояла посреди зала и с недоумением ждала, что же будет дальше, но уже через минуту я увидела Рене, идущую ко мне с ватой в руке. – Садись на диван.

Я села и вытянула ногу вперед, чтобы мама могла обработать кровоточащую ранку. Но вместо того, чтобы осторожно и безболезненно приложить тампон к коже, она просто прилепила вату с перекисью к порезу и еще как следует надавила на него.

− Больно, − запищала я, ощутив острое жжение в ноге.

− Терпи. Сначала ломаешь тут все подряд, а потом жалуешься, − снова запричитала она. − Вообще надо бы наказать тебя как следует, чтобы впредь не трогала чужие вещи.

Конечно, тогда я не могла противостоять ей и уж тем более не могла настаивать на том, что в этом доме вещи принадлежат не только ей, но и мне тоже. Скорее я просто пыталась выжить в этом кошмаре, не более того...

− Я больше так не буду, − пролепетала я, боясь наказания за свой проступок.

Убрав вату, Рене поднялась с дивана и строго посмотрела на меня.

− Что ты здесь вообще делала? Ты должна была быть в своей комнате, я тебе разве разрешала сюда выходить?

− Я хотела посмотреть мультики, − виновато опустив голову, промямлила я.

− И что? У меня гости, а это значит, что тебе нужно сидеть у себя в комнате. Ты же знаешь правила.

Я кивнула.

− Марш к себе в комнату, чтобы до завтра я тебя не видела, − наказала она. Однако я не сдвинулась с места.

− Можно я пойду поем? – спросила я, ослушавшись ее приказа. Я хотела пойти выпить воды и что-нибудь перекусить перед тем, как меня запрут в спальне, откуда я смогу выйти только завтра.

− Ты меня не слышала? Я сказала никакой еды. Ты вредная, ужасно непослушная девочка, ты должна сейчас же пойти к себе в комнату! Живо!

− Но я хочу есть, − я снова повторила свое желание.

− Ты издеваешься?! – прошипела Рене и, схватив меня под руку, потащила наверх по лестнице. Запинаясь о ступеньки и не успевая за мамой, я буквально проскребла ногами всю лестницу, а после этого ввалилась в свою комнату. – Я сказала быть здесь, значит, будешь здесь! У меня гости, завтра поешь! – сказав это, Рене захлопнула дверь прямо перед моим носом.

Я стояла перед закрытой белой дверью и слышала ее уходящие шаги. Она спустилась по лестнице, а потом все стихло.

Источник: http://robsten.ru/forum/29-687-128