Глава 24.
Темный мир.

Белла ушла, оставив после себя легкий фруктовый запах. И без нее сразу стало как-то темно...
В комнате Таня читала какие-то свои записи, изредка отпивая чай из массивной темно-зеленой кружки; ручку оплела веревочка с кокетливым пестрым ярлычком.
- Может, тебе нормального чаю налить? - осведомился хореограф.
- Если под "нормальным чаем" ты подразумеваешь ту дрянь, что у нас в чайнике плещется, то - нет, спасибо, - отозвалась женщина, не поднимая головы. - Ты же знаешь, я терпеть не могу бергамот. И как у тебя ума хватило купить такую гадость?
Как хватило... случайно получилось. Просто... Белла обмолвилась, что очень любит чай с бергамотом, вот руки сами и схватили в магазине пачку. Тем более кстати оказалось, что она сегодня зашла на чай. К счастью, вопрос был адресован скорее в пространство, чем к нему лично. Просто в последнее время Таня постоянно была не в духе, распространяя вокруг себя хроническое недовольство.
Эдвард приучился не обращать внимания - и все чаще ловил себя на том, что думает о Белле. Нежная хрупкая девушка, открытая и искренняя... Сейчас она как никогда нуждается в поддержке - а поддержать некому: родители за океаном - и даже не знают, в какой беде их дочь, парень где-то под конвоем и непонятно, останется ли жив.
Каллен чувствовал, что в ответе за нее, как за родную дочь. В принципе, мисс Свон могла бы быть его ребенком, плодом раннего брака, первой школьной любви. Кроме того, хореограф знал, что может случиться с девушкой, оставшейся одной в целом свете. И старался дать юной балерине как можно больше душевного тепла - только бы она не сломалась, не заледенела... Только бы не повторила судьбу Тани.
Певица осиротела в девятнадцать лет. Оказалась одна против всего мира, да еще с двумя сестрами-подростками. И рядом - никого, кто помог бы, указал верный путь. Она и выживала, как умела, кланялась в ноги тем, с кем лучше не встречаться, делала, что велели. Этого она, конечно, любовнику не говорила, но догадаться было несложно.
Она вообще не рассказывала о темной стороне своей жизни, а Эдвард не спрашивал и догадками не делился - раз уж приходится ходить по краю пропасти, лучше делать это с завязанными глазами: не так страшно. Только однажды повязка слетела...
Когда погибли Кейт и Гаррет.
В жизни Каллена это были уже не первые похороны - он успел проводить в последний путь отца и мать. Но тогда все было по-другому... Почтить память умерших приехали все родственники, многих из которых Эдвард знал только по фотографиям в семейных альбомах, все соседи, знакомые, коллеги отца. На прощании - сдержанном и тихом, как и полагается по английскому обычаю, - яблоку было негде упасть.
С Кейт Денали прощались всего четверо - сам Эдвард, Таня, Ирина и Лоран. Со стороны Гаррета никто не пришел.
Давила эта пустота в траурном зале.
Ирина, в темно-синем платье - даже сейчас она не изменила любимому цвету, лишь стянула волосы черным шарфом, обозначая траур, - невидящими глазами смотрела в одну точку.
Лоран, всегда утверждавший, что не верит ни в бога, ни в черта, что-то беззвучно шептал в молитвенно сложенные руки; его била мелкая дрожь, точно в лихорадке.
Таня, безупречно раскрашенная и бесстрастная, как манекен, до боли в пальцах сжимала ладонь Каллена - так, что длинными ногтями вспорола его руку почти до кости. Но он сам понял это только потом, дома.
Эдвард старался смотреть куда угодно - на своих спутников, на выбеленные стены зала, на священника, только не на гробы.
Умерших Каллен недолюбливал и рад был, что пересекался с ними крайне редко, только на семейных праздниках. Неприятные были люди, грубые и холодные, но ведь люди... Совсем молодые, Господи, им ведь и тридцати еще не исполнилось! Они любили жизнь и любили жить, любили рисковать, тем острее ощущая вкус жизни, жадно хватали все, до чего могли дотянуться, мечтали попробовать как можно больше наслаждений, лучше запрещенных или на грани морали. Увлекались БДСМ и носили свои отметины гордо, как ордена; иногда даже фотографировались в латексе и со всей атрибутикой, у Тани дома лежал небольшой альбом с фотосессий сестры. Эдварду такие завихрения всегда были глубоко неприятны, тот альбом он брал в руки лишь один раз, но на похоронах почему-то вспомнил эти снимки, глаза моделей, сияющие из-под масок - они на всех фотографиях были в масках, - ребята просто тащились сами от себя, почти засвечивая кадры...
И - раз - все их мечты, желания, смелые эксперименты растворились в вечности.
Хореограф старался не думать о том, кто и за что оборвал две молодые жадные жизни. В автокатастрофу он не верил ни на грош - об аварии непременно написала бы хроника происшествий или передали в новостях, в этот же раз пресса как воды в рот набрала. Кроме того, на опознание его никто не пригласил; с одной стороны, действительно не хотелось видеть изуродованные трупы, но с другой - не оставляло ощущение, что и Лоран, и Таня с Ириной знали об этих смертях чуть больше положенного... Например, кому убитые перешли дорогу. Или как именно перешли.
Не нужен им был на опознании Эдвард Каллен. В момент первого, самого острого, горя, первого взгляда на восковые лица умерших, когда эмоции срывают крышу и можно не уследить за собой - не нужен. Ему - не знающему, непричастному - в их мире не место. Но он, простой человек, этим троим уже не чужой... можно сказать, почти член семьи.
Таня любила его, Эд это видел. Ограждала от своей тайной жизни как могла - и все-таки зловонное дыхание этой жизни прорывалось даже через с таким трудом выстроенные стены. Заставляло думать, кто будет следующим. Незнакомый ему человек? Кто-то из театральных? Он сам?..
Разум настойчиво советовал уйти, пока не поздно; в последнее время Денали с каждым днем все больше нервничала, и это казалось вдвойне хорошей идеей. Когда королева не находит себе места - это уже очень тревожный звоночек...
Но уйти уже не получалось. Здесь была Белла, юная, беззащитная - и теперь связанная по рукам и ногам дьявольским контрактом. Черт же ее дернул не захотеть переходить в другую труппу!
Стоило запугать, нагрубить, пусть бы обиделась, ушла к другому хореографу - зато сейчас не рисковала бы своей жизнью...
Бывший танцор не лгал себе - он боялся мира, от которого был отделен опасно-тонкой гранью.
- Эд?
Он вздрогнул от неожиданности - все никак не мог привыкнуть к неожиданным появлениям любовницы. В своей квартире Таня слышала все, сама же двигалась бесшумно, как змея. Королевская кобра.
Чистое лицо, ни грамма косметики - когда, интересно, она успела умыться? Но успела, это точно: даже глаза как будто посветлели, из взгляда исчезла настороженность...
- Я, возможно, была невежлива сегодня; надеюсь, мисс Свон извинит меня...
- Не беспокойся. Я объяснил ей, что ты очень устала после репетиции и не в состоянии поддерживать беседу.
Он бы даже поверил, что она сожалеет, если бы не знал, как певица ненавидит посторонних в доме: она сама никогда никого не приглашала и с тщательно сдерживаемым недовольством встречала гостей Эдварда.
"Она всегда будет мне врать," - мелькнула противная мысль. - "Или просто не рассказывать... Я не знаю, что и в какой момент с ней происходит, почему она грустит или радуется. Черт, да что же за семья такая, где муж не имеет понятия, что так изводит жену?!"
Но добиваться ответов от нее самой было бессмысленно. И Каллен нанял частного детектива, чтобы проследить за Таней, наплел что-то о подозрениях в неверности подруги. Возможно, сыщик сможет увидеть кого-то из ее окружения, кто так ее пугает. Возможно, с этим человеком можно будет поговорить по душам, объяснить, что нехорошо давить на женщину... У Эдварда достаточно денег, чтобы при случае откупиться. Да и драться он пока в состоянии...
Возможно, имеет смысл поинтересоваться, сколько стоит пистолет на черном рынке. На всякий случай.

Источник: http://robsten.ru/forum/67-1744-1